Текст книги "Семь походов по Восточному Саяну"

Автор книги: Марк Пуссе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

У ТОДЖИНСКИХ ТУВИНЦЕВ

В десять приехали в Москву, а уже в час ТУ-104 понес нашу группу на десятикилометровой высоте к Новосибирску.

Мои спутники – северодвинцы, инженер Олег Овсицер и рабочий, студент-заочник Володя Соснин. Перед походом в Саяны мы решили побывать в Шушенском, где В. И. Ленин находился в трехлетней ссылке. Старинное сибирское захолустье теперь неузнаваемо. На равнине, где Шушь впадает в Енисей, вырос поселок с асфальтированными улицами, многоэтажными домами, телевидением. Словно величественный памятник Ильичу, на огромной территории создается Саяно-Шушенский промышленный комплекс. Он войдет крупнейшим звеном в общую систему развивающихся и создаваемых промышленных комплексов Сибири. Главная энергетическая основа комплекса Саяно-Шушенская ГЭС мощностью 6,4 миллиона киловатт. Здесь намечено построить около 120 предприятий.

Новое водохранилище на Енисее позволит дополнительно оросить много гектаров засушливых земель. В этом благодатном крае уже сейчас немало садов, растут арбузы. Вода умножит природные богатства Минусинской котловины. Исчезнут и непроходимые пороги Енисея. Суда будут подниматься до Кызыла.

В котловине, окруженной пологими холмами, столица Тувинской АССР город Кызыл. Устроились в номере гостиницы, и сразу же пошли знакомиться с городом. Он уютный, чистенький, прямые асфальтированные улицы в аллеях тополей. Осмотрели известный географический постамент «Центр Азии».

Верховья Енисея – родина тувинцев, самой многочисленной, их около ста тысяч, группы коренных жителей Саян и Присаянья. Прежде тувинцев называли урянхайцами, саянцами, сойотами.

Тува вошла в состав СССР в октябре 1944 года, и лицо республики изменилось в корне. На смену единоличным аратским хозяйствам пришли крупные механизированные колхозы, совхозы. Рост земледелия, животноводства привел к тому, что Тува теперь не только полностью удовлетворяет свои потребности в зерне, но и сама поставляет его в другие районы страны. На современной научно-технической базе созданы горнорудная, мясо-молочная и другие отрасли промышленности. Выпуск валовой продукции увеличился с 1944 года в 25 раз. Сейчас каждый четвертый житель Тувинской, АССР учится, а рождаемость вчетверо превышает смертность.

Из-за утреннего тумана в районе Хамсары вылетели туда только в десять.

Поселок Хамсара – две линии домов с посадочной площадкой между ними. К приземлившемуся АН-2 первым подошел Пришвицын. Именно с ним я и вел предпоходную переписку. Георгий Семенович – радист. Его жена кореянка – заведует почтой. Супруги пригласили нас остановиться у них. «Свободных оленей сейчас нет, лошадей мало. С утра организуем моторку, на ней и пойдете к избранному вами хребту Тайга-Ужазы…»

Вечером познакомились с поселком. Появился он только в 1958 году, а сейчас здесь живет 72 семьи промысловых охотников – тоджинских тувинцев и русских.

Озеро Устю-Дэрлиг-Холь

Жители живо интересовались подробностями наших походов в неизвестные им районы Саян, бытом и особенно опытом других промысловиков. С таким же интересом слушали оленеводы наши рассказы о жителях побережий Северных морей, родственных им ненцах.

Промысловики много рассказывали про нашествие медведей на Туву и на поселок. Дело в том, что в начале зимы 1962 года, в связи с двухлетним неурожаем кедрового ореха и ягод, в Саянах произошла «медвежья катастрофа». Не нагулявшие к осени жира хищники не легли в берлоги, а стали спускаться с гор. Оголодавшие шатуны давили друг друга, нападали на людей. Не обошла беда и Хамсару. Двоих медведи съели, троих покалечили. Все рассказы касались зимы 1962—63 годов. «Ну а что было потом?» «После этого о медведях никто и не слышал». Промысловики советовали пригласить в группу охотника с работающей по медведю собакой. «А то можете и впустую проходить».

Параан Дезингер – его рекомендовали «как шибко хитрого» охотника, попросился с нами. «Мой Макар мишку найдет». Абсолютное большинство тувинцев, с которыми мы беседовали, чисто говорят по-русски. В разговоре же с Парааном приходится помогать жестами, мимикой…

Моторку, на которой мы поднимаемся к верховьям Хамсыры, ведет Гаврила Блинов – крупный энергичный парень. Промысловик свободно объясняется по-тувински, все время о чем-то говорит с Дезингером, и они весело смеются. «Хамсыра» – переводит нам Блинов – «нечто вроде шаманского или священного дерева».

На реке много шивер, быстрин и тяжело груженная моторка с трудом преодолевает течение. В десяти километрах выше поселка форсировали трудную шиверу «Соленая». Перекаты встречаются часто среди крутых поворотов реки, на берегах много наносника. Первую ночевку сделали пониже «щек» – сужения на реке. Пока мои товарищи занимались грибами, утками, мы с Блиновым походили по лесу. В одном месте я чуть не наступил на гадюку. «Смотри-ка, змея? – удивился мой спутник. – Промышляю здесь, а вот впервые увидел». Спугивая рябчиков, белок и бурундуков, дошли до озерка, на котором плавала семерка гоголей, и повернули к лагерю.

Между тем насторожившийся лес снова ждал дождя. Готовится к ненастью и наш отряд. Палатку уже натянули, мотор, снаряжение накрыли брезентом, плащами. В быстро густеющих сумерках немного еще посидели на берегу. Полюбовались на вьющихся над водой летучих мышей, охотящихся сов, а потом нырнули под полог.

Второй день плавания начали с преодоления «щек». Здесь сильный «вал», бурное течение, и пришлось облегчать лодку. Параан, Володя, Олег ушли берегом в обход. Умчался за ними и Макар.

Последующий путь был тоже непростой. Миновав устье левобережного притока Соруг и повоевав с потоками и мелями четырехкилометровой шиверы – здесь местами лодку вели на бечеве, достигли наконец водопада. По нашей прикидке до него от поселка километров пятьдесят-шестьдесят. Несмотря на то, что на правом берегу есть подъемник, с воротом на бугре, лодку перетаскивать не надо. Выше водопада жители Хамсыры держат другую. Не откладывая, сразу же унесли к ней мотор, канистры и ушли устраиваться на очередной отдых в правобережную избушку. Водопад заинтриговал рыбаков. Это по их требованию мы остались здесь ночевать.

Побродили с часок по тайге. Спугнули кабаргу, потом маралуху. До самой темноты варили и жарили уток, грибы. Ближе к вечеру на прочной веревке спустили к подножию водопада Олега. Товарищ долго стегал реку спиннингом и добился-таки своего. Таймень так хватил блесну, что лопнул якорек и с нашего спутника слетели очки. Володя же, он ловил удочкой, принес связку хариусов.

Утром перегоняли лодку к следующей избушке – там в нее погрузятся наши спутники. В такую воду вдоль правого берега нам не уплыть. Здесь камни. Переплывать же к противоположному берегу вынуждены выше водопада. Долго грели мотор, договаривались как страховаться шестами. Наконец рывок, минута напряженного ожидания, и вот мы вне опасности. Лодка уверенно убегает от ревущего потока. На крыше промысловой избушки Володя увидел ястреба. Гаврила не вытерпел, выстрелил. Хищник подпрыгнул, и из его лап на крышу упало что-то крупное, белое. Пошли осматривать жертву ястреба. «Крохаль! Чисто ощипанный крохаль! На, Макар, гостинец тебе от тетеревятника». Но собака воротит нос. «Варить надо», – медленно выговорил Дезингер. «Сырым кушать не будет».

Вскоре вошли в озеро Алды-Дэрлиг-Холь длиной около семи километров. Прижимаясь к восточному берегу, сгоняя множество уток, миновали его, межозерную протоку, в которую с севера впадает река Дотот, и попали в еще большее, очень красивое озеро Устю-Дэрлиг-Холь. В переводе на русский – это Верхнее небесное озеро. Уже проплыв большую часть его, увидели слева три избы. Это и есть рыбачий стан – Дотот – исходный пункт нашего пешеходного путешествия на восточно-саянский хребет Тайга-Ужазы. Только вылезли на берег – нас атаковали собаки. Сначала яростно облаяли, затем самым дружеским образом к нам приласкались. Хозяев стана, супругов Грязновых, дома не оказалось, и мы заняли единственную пустующую избушку, где и дослушали повествование Блинова о нашествии медведей.

«Когда медведи стали губить людей, нам дали задание подняться на моторке по Хамсыре, искать бродивших по берегам хищников и расстреливать их. В начале октября 1962 года, когда владельцы этого стана были в Хамсаре, мы сюда и приплыли, все с карабинами. Видим, весь берег в медвежьих следах. Вылез один на берег, идет по следу. Только приблизился к избушке, на него, через развешанную рыбачью сеть, медведь! От неожиданности человек метнулся в озеро, упал и выстрелил в воздух. Мы открыли стрельбу по запутавшемуся хищнику, убили. Со смехом и шутками над смущенно оправдывающимся охотником, пошли в жилую избу. Убираю кол, открываю дверь и… на полу, посредине рассыпанных карт другой лежит. Пасть ощерил. Едва успел дверь я захлопнуть и кол приставить. Оказывается спустившаяся в Тайга-Ужазы «шайка» медведей, захватила Дотот. Один хищник разворотил потолок жилой избы и проник в нее. Съел ведро сахара, вырвал из окна раму, выбросил на улицу радиоприемник и улегся отдыхать. Второй завладел шалашом из коры. В нем были две бочки мяса. Разломав их и наевшись, он отбил атаки остальных и поселился там охранять добычу. Обиженные пытались взломать глубоко закопанный ледник с рыбой, но тщетно. На долю этих двух достались лишь два стоящих на улице ведра с рыбными отходами. Одно потом вон на том бугре нашли, другое – километрах в трех, на тропе, изгрызанное, измятое, разорванное пополам. Возможно, похититель надел его на морду, пытаясь вылизать дно и потом долго не мог избавиться».

В последний день августа снова задождило. Несмотря на непогодь, прощались с возвращающимся в Хамсару Гаврилой. Его ожидают приезжие шишкобои, нас же Тайга-Ужазы.

Звериная тропа уводит нас на северо-восток, вверх по реке Остюрен. Часа четыре прошло, когда вдруг слабо тявкнул Макар. В тот же момент увидели маралуху. Преследуемая псом она сделала вокруг нас два круга, приближаясь каждый раз метров на тридцать, затем умчалась в гору. Пес смотрит на нас с укоризной.

Заночевали у второго притока Остюрена, на предгорном плато Чайганы-Оргу. С помощью Олега, который знает немало киргизских слов, а этот язык в какой-то мере родственен тувинскому, но в основном при помощи характерных жестов, Дезингер объяснил хохочущему коллективу происхождение названия Тайга-Ужазы. Оказывается, «голый как зад». Тайга у тувинцев не глухой лес, а наоборот, плеши в лесу. Все горные образования с гольцами на вершинах имеют у них приставку – «тайга».

После завтрака поднимались по второму притоку. Часа через четыре вскарабкались наконец на перевал. В его седловине – озера. Только присели отдохнуть, заволновался Дезингер. В глубине долины, пропадая и появляясь вновь в складках местности, ехало пятеро верховых. Трое повернули к нашему костру. Оказывается, члены топографической экспедиции. Коллектив разнородный: татарин, казах и грузин. Пожаловались – мучаются без курева и чая. Конечно, с удовольствием с ними поделились. Все время тревожился старший: «Когда выпадет снег? Нам еще два знака ставить. Успеем ли вернуться в Бурятию, в Орлик?» Осень конечно затяжная, но спешите. В этом районе снегопады начинаются на декаду или пару недель попозже, чем в Центральных Саянах.

Оказалось, перевал пока не имеет названия, и топографы его собираются «придумать». Попросили назвать Морской! Охотно выполним. Запомните – высота «вашего» перевала 1 860 метров.

Весь следующий день продолжали кружить по хребту. С высоты 2 240 метров долго любовались заснеженной цепью хребта Большой Саян, потом ушли на перевальную седловину третьего притока Остюрена, Парлангелыг-узюк. Седловина эта, словно огромный цирк, и мы не сразу ее покинули. И Дотот и названия других перевалов тут уже не тувинские. В этот угол Саян проникают его восточные обитатели – буряты.

На пути к четвертому притоку, вблизи от перевала снова обнаружили целую серию озер. На вопросы Володи и Олега, есть ли в них рыба, Дезингер авторитетно изрек: «чок», т. е. нет. Но рыбаков не проведешь. «А круги на воде?» Подошли к ручейку, выпадающему из озера. Его берега густо заросли. Дезингер выглянул из-за куста и издал удивленный возглас. Ручеек, ширина и глубина которого редко где достигала метра, буквально кишел хариусами. Особенно много их было у истока. Всю рыболовную принадлежность мы оставили в избушке, с собой взяли только пару лесок и мух. Володя как более опытный рыбак и обладатель мухи начал дергать хариусов одного за другим. У Олега сначала не ладилось, но когда он подремонтировал муху за счет своих же волос, дело пошло на лад. Хариусы тут не крупные, в основном граммов по сто, но клев необычен. За полтора часа Володя и Олег добыли семьдесят рыб, из них два «гиганта» граммов по четыреста. Мы с Дезингером пытались поохотиться, но быстро вернулись к палатке. Уж очень грозно стал грохотать гром. От нечего делать я тоже взялся за удочку. Перед дождем клев был удивительный. Рыба наперегонки пыталась овладеть приманкой. Когда стало темнеть, даже старалась поймать ее в воздухе. И вдруг как обрезало. Клев прекратился.

На рассвете, пока Олег и Володя рыбачили, сделали с Дезингером десятикилометровый поход. Но увы, Макар следа не брал. Каменистое плато, по которому мы путешествуем, в следах копытных: маралов, северных оленей, козлов. Местность здесь очень привлекательная. Плато покрыто светло-зеленым ягелем, березой, ольхой с покрасневшими листьями. Склоны же в кедрачах. К десяти вернулись к палатке.

И снова – на восток. В леске с большим количеством валежника спугнули двух глухарок. Макара как иглой кольнули. Дернулся и едва не схватил бежавшую «по полу» птицу. Уже ближе к полдню нашли поросший отличным кедрачом холм. Тут же масса ягод, моховиков. На холме кипит жизнь. Стрекочут кедровки, снуют бурундуки. Здесь передохнули, пообедали. Если голубика, грибы ни у кого уже интереса не вызывают, то кедровым орехом наслаждаемся все. Стукнешь по стволу сапогом, одна-две шишки шлепаются в мох. В трапезе участвует и Макар. Зажимает шишку лапами, выгрызает из нее орехи и ест их как медведь, вместе со скорлупой. Мы, переняв местный опыт, насаживаем шишку на заостренную веточку и опаливаем в костре. Смола обгорает, чешуйки розовеют, открываются, приглашают вынуть орешки. А какой приятный запах!

Сегодня уже пятое сентября. Должно уже похолодать, сыпануть снежком. Пора тогда зареветь и маралам. Сейчас же тепло, и быки не зовут соперников на дуэль. Тайга по-прежнему безмолвствует…

Во время вечерней охоты видели небольшую маралуху. Несколько мгновений она рассматривала нас, потом ускакала.

Утром карабкались на крутую гору. Лезем наискосок, против ветра. Почти до самой вершины склон в кедраче, но наверху все-таки привычный голец. Макар страшно возбужден. То тут, то там снуют белки и бурундуки. Пес как чувствует – лаять нельзя, и нехотя отворачивается от любимой охоты. Миновали очередной бурелом, почти на самой вершине – тропка. Чья? Внимательно вглядываемся в следы. Вдруг Дезингер метнулся в сторону и выглянул из-за холмика. «Смотри!» Против нас совершенно спокойно стояла кабарга. Клыков у нее не было. «Самка!» К сожалению, фотоаппарат остался на биваке и самый маленький из сибирских оленей снят не был.

Пока не похолодало, мы еще несколько дней охотились на хребте Тайга-Ужазы. «Почему ни разу не спугнули кабанов?» «Они на реке Дотот, в дубняках…» Дубняками Параан называет предгольцевые «кривые» кедрачи.

К вечеру десятого, в сплошном уже снегопаде, мы снова спустились к Дототу. Вымокшие и усталые ввалились в «нашу» избу. Сутки на отдых.

Уже к темноте к нам заглянули супруги Грязновы. Познакомились, поговорили. Муж и жена много рассказывали о жизни тувинских промысловиков. «…Ежегодно каждый из нас должен добыть и сдать государству 2 тонны рыбы, тонну кедрового ореха, сто килограммов ягод, отстрелять 20—25 соболей, работать на сплаве.

При выполнении плана заработок 200—250 рублей в месяц, плюс продукты собирательства, охоты, рыболовства. На жизнь не жалуемся». Грязновы много рыбачили на тувинских озерах. Ловили в них щук, сорожку, окуней, сигов, налимов, хариусов, ленков, тайменей. «Озер у нас множество, и у каждого разная слава. Азас, например, знаменит гигантскими тайменями, могучими сигами. Тайменя я отлавливал здесь до 43,5 кг. На Нойон-холе, длина этого озера тридцать километров, глубина до двухсот метров, рыба «фенозная», то есть больная. В печени сигов, хариусов, налимов – черви. Вскрываются наши озера в конце мая, начале июня. Замерзают к середине ноября. Пойманную рыбу мы чистим, потрошим, солим и прячем в ледник. Зимой АН-2 садится на озерный лед, и увозит нашу добычу».

Утром на порог нашей избушки, дверь была открыта, села птица удивительной для нас, северян, окраски. На голове ее топорщился преогромный хохолок. Все ахнули. Я зашипел: «Где фотоаппарат?» «Дикий петушок» важно и высокомерно оглядел нас и соскочил с порога на землю. Над порогом возвышался ею хохол. Я шлепнулся на пол и пополз к нему с дикой мыслью схватить его через порог. И что же? Авантюра удалась! К нашему удивлению вел он себя в руках очень спокойно. «Давно хочу сделать из такого чучело», – поделилась супруга промысловика. Но я подбросил птицу в воздух. «Жалко». Впоследствии я узнал, что это был удод.

Еще двое суток мы спускались по Хамсыре на моторке «хозяина» Нижнего озера, Дмитрия Дорофеева. Чем ближе к поселку – все мрачнее Дезингер – Макар «опозорился» и охотник опасается за свой авторитет.

Как и предполагали, оправдания Параана в поселке и слушать не стали. «Потеха. На Тайга-Ужазы медведя не нашли!»

Уже на следующее утро мы предприняли новый поход, на этот раз на Ойва-Тайгу. Параану надо работать и его заменил в нашей группе Гавриил Блинов со своей черно-белой лайкой Дружок. «Дружок не Макар, этот след не потеряет».

Базовый лагерь разбили на берегу Хамсыры, вблизи безымянного ручья. Здесь остались мои товарищи и местный житель Григорий. Они будут здесь рыбачить. Мы же с Гаврилой Блиновым – снова в тайгу. На Ойва-Тайге в этом году хороший урожай ореха, и именно здесь – так считают все охотники поселка, и следует повторить поиск медведей.

Вот уже трое суток, при нескончаемом снегопаде, кружим мы по побелевшим склонам Улуг-тайги – так местные называют обозначенную на нашей карте Ойва-тайгу. На рассвете и по вечерам мы караулим в скрадках, засадах шишкующих мишек, но видели только маралух. «В чем дело», – ломает голову промысловик: – «самое время пришло. Почему быки-маралы на той горе не ревут?» Ближе к вечеру, это уже при возвращении на базовый лагерь, мы вышли на костер шишкобоев. Встретили нас очень гостеприимно, предложили задержаться и пошишковать совместно.

Провод лодки на бечеве

Оказывается, это жители Тора-Хем. Прилетели в Хамсару на время отпуска, «на природе» пожить и заработать. «В таком богатом кедраче, – делились шишкобои, – за вычетом расходов мы заработаем за две недели рублей по триста на каждого». В леспромхозе людей не хватает, и нас с радостью приглашают. Разрешают нам и домой гостинец захватить. По ведру ореха.

Перед темнотой прекратился наконец снег. Согрелись горячим и сушимся у костра. Медленно выходящая на небосклон луна боролась с тьмою, появилось зыбкое и призрачное сияние. Только выслушали очередного рассказчика, из-под горы, с болота, завыло на разные голоса: «у-у-у-у…»

Волки. Схватив ружье, я кинулся вниз по склону. Еще быстрей туда понесся Дружок. «Дружок, Дружок!» – закричал Гаврила. Он совсем не хотел лишаться пса. То ли подействовал оклик хозяина, то ли лайка вспомнила, как однажды уже пострадала в драке с молодым волком, но пес вернулся.

Затаившись у подножия холма, я начал манить… Сзади слегка затрещало. Это Гаврила. «Дружка привязал», – шепнул он. Услышав вабу, стая смолкла. Зато на повторный зов ответила дружно и значительно ближе. «Слышу плеск на болоте. К нам идут», – шепнул мой спутник. Я снова поманил. Ответили волки не далее как метрах в трехстах.

Неожиданно сверху, от костра, опять рванул взрыв веселого хохота. Шишкобои рассказывали очередной анекдот. И наступила мертвая тишина. Волки больше уже не ответили.

Блинов как прозрел. «Вот почему маралов тут не слышно. При таких соседях и голос перехватит! Эту волчицу мы зорили вон на той горе, года два подряд. В первый год откопали весь выводок. На следующий она снова логово невдалеке устроила. Разорили опять. А вот в этом году как-то не до них было, и вот вырастила! Сейчас волчата уже не меньше моего Дружка. Будет теперь забот».

Утром помогли шишкобоям. Гаврила, парень мощного телосложения, бил по стволам «балдой» – поленом с тонкой и длинной рукояткой. Остальные орудовали колотами, изготовленными из лиственницы. Колот наиболее распространенное оружие шишкобоев.

«Из пяти кулей шишек набирается пятидесятикилограммовый мешок ореха, за килограмм которого нам платят семьдесят копеек. Если хорошо потрудиться, за рабочий день можно насобирать до семи и даже восьми кулей шишек», – говорят тора-хемцы.

Семнадцатого сентября мы вернулись в свой лагерь. Рыбаки были довольны. «Вы нас птицей, мы вас рыбой!» В лодке кучились сороги, хариусы, ленки. Несмотря на то, что Гаврила, как и другие местные жители, применяют вертящиеся блесны или маскируют блесну шкуркой мыши, бурундука, тайменя спять не поймали.

Впервые мы побывали в Саянах осенью. Осенний лес имеет свою прелесть. Вокруг зелеными, желтыми и красными пятнами тайга. Почти нет гнуса. Обилие грибов, ягод и такого вкусного кедрового ореха. Им мы буквально объедались. Побывав на юго-востоке Саян, мы хотим еще исследовать и «левый фланг» этих гор. Это намечено сделать в ближайшие отпуска.