Текст книги "Бедствие"

Автор книги: Марк Сондерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Он зашагал чуть-чуть побыстрее, стремясь скорее выбраться из переполненного бабочками места. Подойдя к концу проезда, он повернул налево, направляясь от центра поместья к аэропорту. Дорога впереди была темной, неосвещенной, и он решил не останавливаться, пока они не войдут в эту темноту достаточно глубоко, чтобы удалиться от роя, окружающего освещенный клуб.

Впереди справа лежал изуродованный труп. Гарри взглянул на него мимоходом и тут же пожалел об этом. Никогда в своей жизни, даже на войне, не видел он подобного зрелища, такого кошмара. В животе у него заурчало, и он ускорил шаги, отвернувшись в левую сторону.

«Сколько еще трупов встретится нам на пути? – думал он. – Сколько еще мертвых друзей и соседей, ни в чем не повинных людей – мужчин, женщин, детей и их животных? Сколько их выжило после нашествия бабочек?..» Он покачал головой и продолжал идти, выбирая спокойное место, чтобы сделать остановку.

Ему казалось, что каждый шаг занимает целую минуту. Он делал всего одно движение, а мозг его в это время лихорадочно работал, в нем проносились десятки мыслей, тысячи страхов, сотни картин о том, что может с ними случиться, если бабочки прогрызут фольгу и пластик, если он повернет не там, где надо, если группа войдет в рой настолько густой и плотный, что им не удастся выбраться. Жуткие картины сменяли одна другую, медленно убивая его уверенность, силы и здравый смысл. Он шел, как во сне. Медленно, будто под водой. Но реальность наползала на него снова и снова, сменяя жуткие видения своими не менее отвратительными сценами. Наконец они дошли до того места, где Гарри хотел передохнуть, но и тут обнаружили труп; он лежал на спине, кожа на лице была полностью съедена, кости и мышцы обнажены. Они увидели черные пустые глазницы и чудовищную ухмылку на лице без губ.

И Гарри решил идти дальше до тех пор, пока не найдет более спокойного места для отдыха.

11

Джек шел по ступенькам в подвал так же медленно, как спускался со второго этажа на первый. Он пытался дышать равномерно, стараясь одержать свои эмоции и обуздать прилив адреналина, который мог подействовать на его мозг. На лестнице было темно, очень темно, а ему необходимо оставаться совершенно хладнокровным, не спешить; иначе он кубарем скатится вниз. Но Джеку было трудно сдерживать себя. Он знал, что там, внизу, лежит его водолазный костюм – единственный шанс на спасение. Он мог бы пройти по этим ступенькам даже с закрытыми глазами, так что темнота была не таким уж большим неудобством.

Пока он шел, он пытался мысленно представить себе подвальное помещение и все, что там находилось – свертки, ящики, груды неиспользованного хлама. Он ясно видел свой рабочий стол, нераспечатанные коробки с инструментами и скобяными изделиями. Он не мог только вспомнить, чем может быть завален сам стол сверху. Ему казалось, что в последний раз он видел водолазный костюм в дальнем углу, он лежал там поверх набора гантелей. «Акваланг должен быть рядом, подумал он. – Надеюсь, мне удастся добраться туда, не сломав себе шеи».

Темнота была похожа на дымку. Она, как туман, окутывала его, и он даже стал лучше видеть боковым зрением. Ему приходилось часто моргать, чтобы видеть то малое, что позволяло его положение.

Джек перегнулся через перила и, уставившись на них с расстояния дюйма, увидел, что на них нет бабочек. Похоже, что ему начало везти: если их нет в подвале, значит, ему удастся взять водолазный костюм без особых сложностей. Еще несколько шагов – и он уже на бетонном полу.

Джек сделал последний шаг, почувствовав разницу между этим полом и полом на этажах, и с облегчением вздохнул. Он поставил на бетон вторую ногу и простоял так, отдыхая, несколько секунд, собираясь с мыслями и вспоминая, когда же он в последний раз был здесь и как можно пройти к подвалу с наименьшим риском. Потом он искоса осмотрелся, пытаясь различить очертания предметов в темноте. Все здесь казалось докрытым пухом: столбы, идущие от пола до потолка, напоминали мягкие вибрирующие вертикальные линии. Казалось, что они шевелятся. Джек поймал себя на мысли, что он страшно боится этого движения. Возможно, оно было простым обманом зрения, а может быть, столбы сплошь покрыты бабочками. «Здесь есть только один способ проверки», подумал он и закрыл глаза, надеясь, что когда откроет их снова, то сможет увидеть в темноте побольше. Он облизал пересохшие губы и потер нос тыльной стороной ладони.

Когда он открыл глаза, то первым делом увидел на своем пути большой ящик, который стоял в середине подвала. Это позволило ему сориентироваться, и он начал передвигаться к углу, туда, где лежал водолазный костюм, его мини-броня. Подойдя к одному из столбов, Джек увидел, что там никого не было, и понял, что в подвале бабочек нет. «Странно, подумал он. – Они должны быть и здесь. Хотя, может, и не так странно, ведь дверь в коридор была закрыта и все окна тоже.» Как только страх начал пропадать, он позволил себе немного ускорить шаг.

В углу он увидел кучу всякого барахла – туда сваливали неиспользованные и ненужные вещи. И поверх этой кучи, похожей на распродажу старья, лежал он – тот самый водолазный костюм.

Джек еще больше ускорил шаг: по мере приближенна к куче его волнение возрастало. Вдруг острая боль пронзила его йогу возле лодыжки, и он вскрикнул – в темноте он ударился об Одну из гантелей. Джек нагнулся и потер ушибленное место, ругая себя за то, что не смог сдержаться. Но это было неважно. Костюм здесь, на месте, до него можно дотянуться рукой; и здесь же, прислоненный к стене, стоит акваланг. Он потянулся к куче хлама, вынул из нее прочный резиновый костюм и положил его на пол сзади себя. Все было на месте, даже маска для лица.

Джек взял акваланг, вгляделся в манометр, нов темноте не смог ничего разобрать. Он молился, чтобы баллоны были наполнены воздухом. Но не мог вспомнить, заряжал ли он их после своего последнего подводного путешествия. Он напряг память, но на ум приходили только картины, изображающие озеро, да еще неприятное ощущение, что он плывет в темной, холодной воде. – Все это было так давно, что детали ему сейчас никак не припомнить. Он озабоченно покачал головой. Наверное, воздух все– таки, есть. Но больше над этим ломать голову нечего!

Джек взял набор составных частей, и, удовлетворенный тем, что все было на месте, поднялся на ноги. Он решил перенести снаряжение наверх и там надеть. Не было смысла подниматься по ступенькам в полном обмундировании. Если он оступится и упадет, то может повредить костюм, а то еще и сам ушибется. «Не стоит так рисковать, когда я почти на свободе», подумал он.

Перекинув акваланг через плечо, он сразу вспомнил, каким тяжелым он ему и раньше казался на суше, и каким легким становится, когда полностью погружаешься в воду. А ему ведь предстоит долго идти с ним, и подумав об этом, Джек немного изменил положение ремней, чтобы легче привыкнуть к весу снаряжения. Затем он осторожно нагнулся, опасаясь, что под тяжестью акваланга, может потерять равновесие, и забрал остальные части костюма. На секунду он задумался, стоит ли ему брать ласты и смогут ли они как-нибудь пригодиться, и решив, что стоит, повесил их на шею, как шарф. После этого Джек надел маску на голову и потянул ее вниз, стащив за шею. Потом взял костюм под мышку и направился к лестнице.

Он смело опирался о поручни, так как знал, что здесь бабочек нет, и поэтому смог легко и быстро преодолеть эту лестницу. Стоя на последней ступеньке перед закрытой дверью, он глубоко вздохнул и приготовился еще раз увидеть то безумие, в которое ему суждено было окунуться. Через мгновение он медленно открыл дверь и вышел в коридор, назад в этот кошмар.

За эти несколько минут, проведенных в подвале, он уже начал забывать о том, как жутко было в остальной части дома. Потолок и стены казались живыми, они шевелились и ползли. Джек сразу представил себе, что сидит внутри какого-то огромного существа. Его передернуло, и он застыл, ожидая, когда уляжется поток воздуха, который может потревожить бабочек, и тогда они взлетят и снова начнется нападение.

Акваланг своим весом тянул Джека назад, и он заметил, что ему приходится немного нагибаться, чтобы уравновесить груз спиной. Выждав минуту, он очень медленно направился на кухню, где ему предстояло надеть костюм.

Кухня. «Здесь все и началось, – подумал он. – Назад к началу. Назад к ужасу.»

Злой и разбитый, он попытался успокоиться, смягчить тупую ноющую боль в пустой груди, и приготовиться к собственному спасению. Он сиял акваланг и аккуратно поставил его на пол, рядом положил костюм, потом снял с себя остальное оборудование. Расправляя плечи, он услышал хруст в руках и позвоночнике – и тут же по спине прокатилась волна облегчения, груз больше на нее не давил. Джек сделал несколько наклонов из стороны в сторону, снимая остатки напряжения, а потом несколько раз нагнулся вперед и коснулся руками пальцев ног.

Он отметил, что находится еще в приличной форме, и был этому рад. Хотя он так и не смог остановиться на чем-то одном – на плавании, беге, велосипеде или тяжелой атлетике, – он постоянно находился в движении, все время что-то делал, и поэтому тело его не совсем еще потеряло прежние качества. Он был в таком возрасте, в том промежутке жизни, когда большинство мужчин предпочитают сидеть в удобных креслах и наблюдать, как другие стараются сохранить форму, тренируют свое тело вместо того чтобы заняться этим самим. Возможно, у него уже и нет той силы и выносливости, как несколько лет назад, но все же он еще не задыхается после перехода по ступенькам с аквалангом за плечами. Маленький Алан, царство ему небесное, никогда не давал ему покоя, он вечно чем-нибудь занимался. И Кэти тоже. Бедная Кэти!..

Джек прижал кулаки к глазам, чтобы сдержать нахлынувший поток слез и жалости к самому себе. И пустота в груди обернулась чувством мести, он задыхался от горя. Джек с трудом сглотнул, пытаясь сдерживать свои эмоции и контролировать чувства, переполняющие его. Но он не мог больше сопротивляться натиску страшной действительности.

Он встал на колени, и, зарывшись лицом в ладони, громко и безудержно зарыдал.

После всех испытаний он был уже очень слаб, но, поплакав, почувствовал в груди некоторое облегчение. Джек сидел на полу на кухне, усталый и опустошенный, и даже не старался ничего предпринять. Что же ему было нужно? Ах, да! Он собирался вырваться из поместья. Ну и что? Это же не вернет к жизни Алана и Кэти. Что из того, что ему удастся выбраться отсюда живым? Что у него будет? Пустое сердце и пустая жизнь.

И хотя он ясно осознавал это, хотя прекрасно понимал, что за жизнь ждет его впереди, он знал, что жизнь – любая жизнь – все же лучше, чем никакой. По крайней мере, это все, что у него осталось. Его жизнь и то будущее, которое она ему принесет.

Да. Неважно, как он себя чувствует, неважно, как бы поступили на его месте другие, он твердо знал, что ему надо делать. Он выживет, он вообще живучий. Он не сдавался во Вьетнаме, когда им приходилось туго, и он не собирается сдаваться и здесь. Джек посмотрел на водолазный костюм, на акваланг, лежащий рядом на полу, и покачал головой. Хрен с ним, он наденет всю эту маскарадную дребедень и выберется к черту из этого кошмара.

Убедив себя в этом, Джек почувствовал, как силы возвращаются к нему. Но пустота внутри оставалась, и ему показалось, что она останется там навсегда. Она постоянно будет напоминать ему о том, чем он когда-то владел, о любви и нежности, которые он разделял, и об их безвозвратной потере. И он никогда не забудет, что где-то есть некто, кто должен за это ответить. Он выяснит, кто это, и заставит его заплатить полностью.

Джек вытер руками щеки, натянувшиеся от засохших слез, и встал. Снял с себя одежду, сложил ее и нагнулся за гидрокостюмом. Осторожно вступил внутрь, просунул руки, застегнул молнию. Костюм был не таким уж и толстым, как ему казалось раньше, но Джек считал, что он будет достаточной защитой от прокалывающих хоботков этих дьявольских бабочек, Джек вспомнил, как смотрел на него продавец в магазине, когда он покупал себе все это оборудование. Он так тщательно подбирал костюм, будто нырять под воду было для него главной задачей в жизни, будто больше для него ничего в этом мире не существовало. Продавец с удовольствием показал ему все второстепенные принадлежности, без которых Джек мог бы запросто обойтись при его способностях к нырянию. Он показал ему роскошные подводные перчатки и тапочки, шапочку, которая полностью закрывала голову, и много чего еще: На все это нужны были деньги и деньги, ведь это были специальные принадлежности для опытных профессионалов, но Джек все-таки купил их, потому что они заставляли новичка чувствовать себя увереннее и держаться с достоинством.

Когда он вернулся домой со всеми этими вещами, Кэти посмотрела на него, словно говоря: «Опять я тебе потворствую!» Но сейчас это не имело значения. Он радовался, что купил себе все эти дополнительные приспособления, которые теперь представляли собой дополнительную защиту. Джек надел их все, а потом нагнулся, чтобы проверить акваланг.

Слава Богу, он был полностью заправлен! Воздуха хватит часа на четыре. При движении по выбранному маршруту акваланг был просто необходим, и наконец Джек вздохнул с облегчением.

Закончив экипировку, он надел огромные походные ботинки, которые должны были защитить неопреновые подошвы тапочек. Но лицо у него оставалось открытым и Джек понял, что потребуется найти еще что-нибудь достаточно толстое или прочное, чтобы закрыть незащищенные части. Он теперь пожалел, что не купил тогда скафандр для глубоководного погружения со старомодным шлемом и маленькими иллюминаторами. Это бы его здорово выручило сейчас. Но, увы, придется прикрывать чем-нибудь другим части лица, которые не закрывались маской. Потом он вспомнил человека на. улице, того, который вышел после Армстронга. У него руки, ноги и голова были закрыты пластиковыми пакетами для мусора. По всей видимости, он не бежал бы так долго, если бы эти пакеты не представляли собой хоть какую-то защиту.

Конечно, этого было явно недостаточно, но при данных обстоятельствах что-то было лучше, чем ничего. А больше у него ничего и не было. Джек попытался придумать еще что-нибудь, но не смог. Он подошел к кухонным ящикам и выдвинул тот, где хранились пакеты.

На коробке он увидел надпись, что толщина пластика была всего полтора мила (1). «А сколько это – один мил?» подумал он. Он вынул пакет, осмотрел его и пришел к заключению, что это не многовато. Может быть, только сорок или пятьдесят таких штук создадут нужное расстояние, которое защитит его кожу от бабочек, но у него их не было столько, и это создавало дополнительные неудобства. Джек посмотрел на другие пакеты, лежавшие рядом.

– Надпись сообщала, что они были толщиной в 1, 75 мила. Это уже лучше. Он вынул один и потрогал его. Пакет показался намного толще и прочнее первого. Это был герметичный пакет на один галлон, и Джек попробовал надеть его на голову. Бесполезно. Он был слишком мал для этого, а если продолжать его натягивать, то он порвется. Остальные пакеты были еще меньше, годные только для бутербродов. Ничего здесь не выручало.

Придется использовать пакеты для мусора. Сколько их в коробке? Написано, что двадцать, но он был уверен, что несколько штук уже были использованы. Он взял коробку и вернулся туда, где оставил акваланг. Нужно будет проделать дырочки для глаз и отверстие для дыхания, но это уже не проблема. Оставшиеся концы можно заткнуть под костюм, чтобы бабочки не смогли подлезть под них и попасть на кожу. Когда все было закончено, он почувствовал себя в относительной безопасности. Пусть бабочки летают вокруг него, они не смогут прорваться через водолазный костюм. По крайней мере, он на это надеялся.

Нагнувшись, он надел на спину акваланг и перекинул шланг через голову. Конечно, он мог бы подождать пока ему понадобится воздух из баллона и только тогда засовывать трубку в рот, но ему хотелось проверить все прямо сейчас.

Джек открыл клапан, услышал шипение воздуха и взял трубку в зубы. Вдохнув и выдохнув несколько раз, он удовлетворился работой своей системы, после этого выплюнул трубку и закрыл кран. Все в порядке. Он почти готов.

Немного подумав, Джек решил, что пояс, создающий лишнюю тяжесть, можно не брать. Он будет лишь дополнительным грузом по дороге к озеру и, хотя он, возможно, понадобится при погружении в воду, именно из-за него Джек мог просто не дойти до воды. Приходилось выбирать.

Еще раз мысленно проверив, не забыл ли он что-нибудь важное, Джек отругал себя за то, что успел уже порядком подзабыть систему проверки водолазов, которая предусматривала все возможные оплошности перед погружением в потенциально опасный подводный мир. Он ничего не смог больше припомнить, и постепенно до него дошло, что он просто подсознательно оттягивает неизбежное. Он должен прямо сейчас выйти туда, к ним, на свой страх и риск. И делать это надо немедленно, пока еще не слишком поздно. Последний раз оглядев кухню, он попрощался с ней и со всеми своими воспоминаниями, которые она навевала, и на секунду замешкался, уставившись на дверь черного хода.

– Прощай, Кэти. Прощай, Алан, – тихо сказал он.

А потом повернулся и зашагал по коридору к парадной двери.

12

Гарри с трудом прошел еще несколько ярдов, стараясь побыстрее миновать это место, не оглядываясь и не проверяя, как там остальные. Ему казалось уже, что везде, где он только хотел сделать привал, лежали изуродованные трупы. Последнее тело выглядело так, будто оно взорвалось, разбросав во внешний мир все скрытые органы и ткани. И это жуткое зрелище подтолкнуло Гарри вперед еще на несколько шагов.

Наконец, он остановился и оглянулся на товарищей. Лица Филлис почти не было видно – весь пластик был покрыт раздавленными бабочками. Только у Джима лицо было чистым.

– Надо прекратить давить их, – прокричал Гарри сквозь матерчатую маску.

Все согласно кивнули.

– Надо было что-нибудь захватить, чтобы вытереть это, сказала Лиз.

Гарри кивнул. В самом деле, надо было взять что-нибудь. Но этих «надо было» уже накопилось так много, я он с тоской подумал о том, сколько их еще будет впереди. Гарри начал вытирать лицо Филлис руками. Сначала он просто размазывал трупы насекомых по пластику, и этим ухудшил положение, но потом поверхность перед глазами жены начала расчищаться. Теперь стало гораздо лучше, чем раньше.

Сейчас они стояли в безопасном месте, где почти не было бабочек, и вытирали друг другу лица. Гарри надеялся, что им не придется слишком часто останавливаться для очистки, ему хотелось как можно быстрее добраться до аэродрома. Он пожалел, что здесь было так мало света – ему хотелось посмотреть, как держится защитная броня на Филлис. Но останавливаться в свете фонаря означало войти в рой обезумевших насекомых. Больше стоять не было смысла, и Гарри жестом позвал всех дальше за собой.

«Пока идет все очень хорошо, – подумал он. – Если и дальше все пойдет так же, без приключений, то, мы, пожалуй, доберемся до места. Все это лишний раз доказывает, чего можно добиться, если не паниковать и не терять голову. И слушаться разума, а не эмоций. Конечно, нам здорово повезло, что мы сидели в укрытии, где и смогли разработать план действий, но если бы и все остальные в клубе не потеряли головы, Они тоже нашли бы свой выход.»

Он удивился своим мыслям. «Где же мое чувство жалости? – думал он. – Почему я не жалею остальных? Возможно, это будет потом. Потом, когда мы с Филлис окажемся в безопасности, в другом месте. Когда у нас будут время и расстояние, тогда мы еще не раз оглянемся на все это.» А сейчас Гарри только радовался, что это не они распластаны здесь на асфальте и наполовину съедены чудовищными мотыльками.

Впереди он увидел сквозь пластик фонарь – расплывчатое пятно желтоватого света, бесформенное и неясное. Он знал, что их ждет через несколько шагов впереди и надеялся, что защитный покров поможет им пережить атаку. Фонарь нельзя было обойти, у них не было выбора – приходилось идти через свет и надеяться на лучшее.

Пока он не видел страшного оживления у фонаря, но хорошо знал о том, что свет будоражит бабочек на многие ярды во всех направлениях. Знал он также то, что когда они войдут в круг света, то все бабочки начнут действовать, как единое целое, словно соединенные общим сознанием. «Ничего не поделаешь, надо идти», – подумал Гарри.

Он решил двигаться как можно быстрей. Яркой границы между светом и тьмой не было, и бабочки слетались к нему постепенно, уже скоро сгустившись так, что он почти ничего не видел перед собой. Гарри бешено махал руками, отметая бабочек от глаз и надеялся, что все остальные делают то же самое. Но даже при всех его резких движениях некоторым мотылькам удавалось сесть на лицо. Просто их было слишком уж много.

Гарри продолжал шагать, думая, что идет по прямой. Он не видел ничего дальше нескольких футов. Пот катился по его лицу и всему телу, но он уверенно шел вперед, продвигаясь шаг за шагом, как учил его альпинист. После нескольких минут, показавшихся ему вечностью, проклятые создания стали наконец редеть в воздухе. Гарри взглянул вниз и, как и полагалось, увидел, что все его тело полностью покрыто ими, неутомимо ползающими в поисках открытой плоти. «Наверное, пластик все-таки сдерживает их, – подумал он. – Если их вообще можно сдержать.»

Фонарь остался позади, но Гарри решил не останавливаться и не проверять, как там дела у других. Он не мог делать остановки после каждого прохода под фонарем. Им предстоит еще очень долгий путь, а они, можно сказать, только выбрались из клуба. Ведь они прошли в лучшем случае полмили, и впереди у них еще немало этих миль.

Постепенно он отряхивал– тело и руки во время ходьбы, давя сотни бабочек или заставляя их слететь. «Лучше пусть они будут в воздухе, чем на мне», – подумал Гарри.

Впереди он увидел еще один фонарь. Да, возможно, этой не самый лучший маршрут, но другого у них нет. Возвращаться нельзя. Потерять все, что они уже прошли, означало потерять уверенность в своих действиях. И тогда он не сможет поручиться, что Филлис выдержит. Конечно, она была стойкой, но у всего есть предел. И едва подумав, Гарри осознал, что собственная выдержка беспокоит его не меньше, чем стойкость Филлис. Он не был уверен, что сам сможет вернуться и начать путь сначала.

Внутри «надежного укрытия» было нестерпимо душно. Все его тело взмокло. Конечно, он страдал от бабочек, это понятно, но также он страдал и от спертого воздуха. Плотные слои фольги буквально поджаривали его. Лишний жир и избыток влаги теперь приносили Гарри страшные мучения и неудобства. «Если жара будет продолжаться, то у меня скоро все захлюпает здесь от пота», – подумал он.

Незаметно они подошли к следующему фонарю, который, казалось стоял в нескольких футах от первого. Гарри показалось удивительным; что темные участки они проходят почти мгновенно, а через освещенные движутся несколько минут.

Через это освещенное место пройти оказалось не так-то легко. Видимость была значительно хуже, и Гарри ступал наудачу. Вдруг он споткнулся обо что-то и неловко осел на асфальт. Кто-то наскочил на него сзади и тоже упал, а потом ему показалось, что он ослеп.

Спину его сразу же освободили, он поднялся на четвереньки и почувствовал пару сильных рук на плече и ещ° одну пару на талии – руки помогали ему встать. Гарри отер лицо и видимость улучшилась. Верхний слой бабочек взлетел в воздух. Он осмотрелся, а потом через крошечные промежутки пластика, не занятые ползущими насекомыми, увидел, что произошло и ему стало дурно.

Оказывается, он распластался на трупе. И теперь весь был покрыт чужой кровью.

Сильный толчок в спину заставил его двигаться вперед, и он зашагал, как во сне.

Хуже всего было то что он узнал изуродованное лицо того, кто раньше был его другом. А теперь он лежал здесь с истерзанной плотью, расплющенным телом, как кусок перезрелого фрукта, и бабочки ползали сверху и внутри него, пожирая... пожирая! – его друга, с которым он играл в карты, шутил, проводил свободное время... Труп – это не что-то безличное, труп – это личность, кто-то, имеющий свое имя, кто-то, кого не спутаешь ни с кем другим. В животе у Гарри все переворачивалось, и ему приходилось сдерживаться изо всех сил. Ему было невыносимо жарко, и в то же время лицо его стало совершенно холодным, ни кровинки не было в нем. Ноги несли его сами, автоматически, словно они существовали отдельно от всего остального.

«На его месте мог бы быть и я, – обливаясь холодным потом думал Гарри. – Мог бы быть и я...»

Вдруг земля ушла у него из-под ног, он покачнулся, теряя равновесие. Все поплыло перед глазами и его чуть не вырвало. Собрав остатки сил, чтобы сохранить ясность ума, Гарри удержался и не упал, отчаянно сражаясь с приступом тошноты, так как знал, что если его вырвет, то это будет его смертью.

Две ладони взяли его за руку, он повернулся и увидел Филлис, в ее глазах светилась забота и волнение.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

Он покачал головой.

– Держись! – прокричал Джим. – Ты нам нужен!

Разум Гарри начал успокаиваться, но тело еще дрожало. Он не мог больше сдерживать его, прекратить эту дрожь, вновь чувствовать себя сильным и крепким.

– В чем дело? – спросил Фред. – Что с тобой?

"Нет, – подумал он. – Я не должен говорить им. Какой толк в том, что я поделюсь с ними своим кошмаром. Чем лучше им, тем надежнее путь. Нет смысла запугивать их еще больше, чем они есть сейчас.

– Ничего, – тихо сказал он.

– Что? – не расслышала Филлис.

– Ничего, – повторил он, на этот раз громче и уверенней. – Я просто не могу еще оправиться после падения.

Они кивнули, давая понять, что ответ их удовлетворил.

Постепенно тело начинало его слушаться, желудок успокаивался. Гарри снова мог идти вперед, но он знал, что внутри у него что-то изменилось. Конечно, теперь он может идти. А то, что когда-то было его другом, человеком, думающим, заботящимся, личностью со своими надеждами и мечтами, как и все они, уже не может идти и никуда больше не пойдет.

И только теперь он осознал, понял по-настоящему, что если бы не случайность, не особые обстоятельства, и не милость Божия, этим трупом мог бы оказаться и он сам.

Гарри двинулся вперед по дороге, понимая, что все это не игра, и не проверка на выживаемость, что это не проверка теорий и не просто опасное приключение.

Это была реальность. На карту поставлена жизнь. И он сейчас шел на границе жизни и смерти.

Своей смерти.

Каждый фонарь нес с собой новый ужас, а каждая полоска тьмы – новые скрытые страхи. Но он шел вперед, а позади шли его друзья, с которыми его и Филлис столкнула судьба, и их крошечный шанс выжить был похож на тонкую нить случайных событий, ни одно из которых они не могли предвидеть заранее. Да никто бы из них и не захотел предвидеть такое.

Движение вперед сопровождалось непрерывными нападениями, сменой темных полос и освещенных участков и частыми встречами с людьми, которые оказались в этот вечер менее удачливыми, чем они. Их существование стало зависеть от света и темноты, казалось, что они сидят в крошечной лодочке, брошенной в бушующее море. Каждый фонарь походил на гребень волны, а темный участок – на провал между волнами, который тут же сменялся следующим гребнем – Они подходили к очередному столбу.

Это сводило их с ума, но вносило в путешествие некий ритм. Они научились уже подготавливать себя к очередному нападению при появлении света, а потом, войдя в темноту, немного отдыхать и расслабляться. Так они и шли вперед, сопротивляясь безумию.

Гарри уже не смотрел на дома, мимо которых они проходили. Трудно было сказать, остался ли там кто-нибудь живой. Признаков жизни в них не было, никто не кричал и не звал на помощь, и Гарри был этому даже рад. Что он мог сделать, чтобы помочь им? Замотать человека так, как были замотаны они сами? А что потом? Оставить их самих выбираться отсюда? Самолет ведь рассчитан только на его товарищей, и больше он поднять в воздух никого не сможет. Он и так будет здорово рисковать. Если, конечно, они доберутся.

«Не думай об этом. Мы доберемся. Нам надо добраться. И выбора у нас нет.»

Но из того, что он видел, он знал, что выбор есть, есть реальная, страшная альтернатива, которую он никак не мог выкинуть из головы. Она жгла его сознание своей отвратительной четкостью, перед глазами стоял кошмарный образ его бывшего друга, который теперь представлял собой место для пиршества этих отвратительных, адских насекомых.

И реальность эта все время приближалась к нему, как бы напоминая о тщетности его попыток и надежды – время от времени через слой пластика до него доносились приглушенные крики. От этого по спине бежали мурашки, он весь сжимался от страха и ясно представлял себе картину развернувшегося кошмара. Результаты нападений он уже имел случай разглядеть довольно близко – даже слишком близко! – и поэтому не составляло особого труда представить себе, что происходит при каждом крике. Гарри был рад, что в домах так тихо, но еще больше он радовался тому, что не видел тех людей, чьи крики доносились до него. Уже увидеть то, что было результатом нападения, казалось невероятным, но видеть само нападение – такого ужаса он не смог бы пережить.

Ночь принесла с собой новые звуки – скрип шин и столкновения автомобилей. Когда был слышен звук бьющегося стекла и сминаемого металла, сомнений не оставалось. Они уже миновали одну аварию и причина ее была очевидной. Ветровое стекло автомашины было полностью залеплено бабочками, привлеченными светом фар, тела их были смяты и раздавлены дворниками. Гарри был рад, что они решили идти пешком, оставив машины Фреда и Джима на стоянке у клуба. Он также надеялся, что .ему удастся поднять самолет, не зажигая огней. Он не собирался повторять ошибки несчастных водителей.

Долгое путешествие не замедлило сказаться на его полном теле. Он знал, что общая слабость вместе со страшной жарой от фольги будут быстро истощать его силы. Но выбора не оставалось, он должен идти вперед, пока не свалится от изнеможения. Эта единственное, что еще можно сделать. К тому же если другое могут идти дальше, значит, может и он.

«Забавно, – подумал он. Сейчас ты борешься с непомерной скукой, играешь в карточки с цифрами, а через минуту уже отбиваешься от бабочек-убийц, борясь за собственную жизнь и играя в игру, где понятие скуки просто не существует и уже кажется, что ее вообще не может быть на свете.»