Текст книги "Бедствие"

Автор книги: Марк Сондерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Если бы Кэти сейчас плыла рядом с ним!.. Она, наверное, помнила, какой из каналов ведет в реку. Он почти что идея ее стройное тело рядом с собой в темной воде, чувствовал, как развеваются под водой ее длинные волосы. А Алан бы поплыл между ними, и они бы надели на него маленький водолазный костюмчик или скафандр. Но у Алана не было ни водолазного костюма, ни скафандра, а даже если бы и были, он все равно не смог бы уже их надеть.

«Господи! Когда же прекратятся эти фантазии? Когда же до меня дойдет, что они умерли, разодраны безумными бабочками? Когда же я наконец поверю в то, что они лежат на задворках, и теперь уже от них остались лишь небольшие куски плоти и обнаженные скелеты?» – думал Джек.

Когда?

Чтобы оборвать этот поток мыслей, он еще раз поднялся наверх и убедился, что плывет в правильном направлении. Погрузившись опять, Джек стал прислушиваться к шуму воды, проносящейся мимо. Она успокаивала его и стирала из памяти звуки, которые он слышал сегодня днем, которые доносились до него по дороге ночью, – адские крики людей, шум сталкивающихся автомобилей и звон бьющегося стекла.

18

Салливан сидел за столом и играл карандашом, постукивая им о кофейную чашку, чем постепенно доводил Коллинса до точки. Он знал, что это раздражает Коллинса, и когда тот просил его прекратить, он останавливался. Но не раньше. Это было похоже на некую игру, где Коллинс был в роли подчиненного, а Салливан – начальника.

Такими были их отношения, так распределялась власть и обязанности в компании. Коллинс сам не был уверен, хотел бы он оказаться на месте Салливана, чья работа требовала постоянного внимания и большей ответственности за все принимаемые решения. У Коллинса была семья– небольшая, но все же семья. Одно неправильное решение, одна невыполненная обязанность – и его вышвырнут с работы. А кто тогда будет содержать семью? «Нет, – подумал Коллинс. – Пусть стучит на здоровье своим проклятым карандашом. Если это ему помогает. Мне все равно».

Коллинс знал, как заставить Салливана прекратить это постукивание.

– Интересно, что это там Нейлсон так задерживается? ехидно спросил он.

Подействовало. Стук прекратился.

– Наверное, он уже все починил, как ты думаешь? – снова спросил он.

Салливан пожал плечами.

– Совсем не обязательно. Ты не забывай, кого мы послали. Он ведь наверняка попытается сделать больше, чем в его силах. Может, захочет перепроверить весь городок. Ты же знаешь Нейлсона. Он на это способен.

– Похоже на то, – процедил Коллинс.

Они замолчали, и Салливан снова начал стучать карандашом.

– А может быть, он попал в аварию, – задумчиво сказал Коллинс.

Стук прекратился.

– Нет, вряд ли.

– Но у него нет в грузовике радио. И мы ни о чем не сможем узнать. А дорожный патруль там не стоит, это частная собственность.

– Нет, мы бы узнали. Встречная машина остановилась бы и помогла ему.

– Да, наверное.

Опять помолчали.

– Что с тобой? – наконец спросил Салливан.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Коллинс.

– Я имею в виду, не стряслось ли что с тобой? Нейлсон ведь не так давно уехал. Тебя что-нибудь раздражает?

Коллинс покачал головой.

– Нет, меня ничего не раздражает. Ну разве что этот идиотский карандаш, которым ты все время стучишь.

Салливан посмотрел на карандаш так, будто он только что возник у него в руках неизвестно откуда.

– О, извини. – Он отложил карандаш в сторону, и Коллинс с облегчением вздохнул.

– Я действительно немного беспокоюсь за Нейлсона. Может быть, надо послать кого– нибудь к нему на помощь?

– Нет. Нет необходимости.

– Откуда ты знаешь? Мы же понятия не имеем о том, что там произошло. Может быть, Нейлсону одному никак не справиться.

– Если так, то он приедет назад и сам попросит о помощи.

– Если сможет.

– Сможет, – уверенно сказал Салливан. – Я, по-моему, уже говорил, что если бы с ним что-нибудь случилось, то мы бы уже знали. Скоро утро, и на дороге уже полно машин. Там постоянно кто-нибудь ездит. Люди там совсем не то что мы, городские. Мы-то живем здесь давно. А их все время куда-то носит.

– Ну да. Мы местные.

– Это с одной стороны. А с другой – мы что, просили их сюда переезжать? Просили портить наши леса?

– Откуда в тебе это? – удивился Коллинс. – Я ничего подобного от тебя раньше не слышал.

– Ты просто раньше не слушал. Вот и все. Там постоянно кто-нибудь да катается по округе. Не удивлюсь, если у них есть своя собственная служба безопасности. Или частная полиция.

– Да ну?

– Наверняка. Это чтобы типы вроде нас с тобой туда не лезли.

– Да ты что? Что же они, по-твоему, ненавидят нас?

– Может, и нет. Но это не значит, что я должен к ним хорошо относиться.

И тут только Коллинс начал понимать о Салливане такое, о чем раньше и не догадывался. Так вот почему он столько раз раньше не спешил выполнять заказы, поместья, все находил отговорки, откладывал, создавая им лишние неудобства. Эти отговорки всегда казались Коллинсу необоснованными, но это его не касалось. Решал здесь Салливан – что делать и когда делать, кого, куда и когда посылать.

– Они богатые, Коллинс. Они привыкли получать все сразу, даже вчерашним днем. Так что не повредит им научиться ждать.

– Но все же, – неуверенно сказал Коллинс, – было бы лучше послать кого-нибудь туда на помощь.

– В этом нет никакой необходимости. Вот если от него не будет вестей до рассвета, тогда и пошлем. А до тех пор пусть Нейлсон разбирается во всем сам, если ему так нравится.

Салливан в рассеянности опять взялся за карандаш и принялся стучать им. Коллинс вздохнул и покачал головой.

Крэг Уэйр был хлипкого телосложения, с редеющими светлыми волосами и модной бородкой. Он был очень педантичным, и его жена Бетси обожала его за это. Это сильно облегчало ее ежедневные хлопоты по дому и делало жизнь намного проще. Сейчас они были заключены, как в ловушке, в своей спальне, и страшно этому рады. Они уже догадывались, что сделали бабочки с остальной частью дома, и были счастливы от того, что ничего этого не видят.

– Ты думаешь, это был он? – спросил Крэг, а в ушах у него все еще стоял звук разбивающегося самолета.

– Может, и не он, – с сомнением сказала Бетси.

– Наверняка он.

– Нет, не он. Я уверена.

– Как ты можешь быть в этом уверена? – спросил он с ноткой отчаяния, отчего голос у него надломился.

– Ты прав. Я не могу быть уверена полностью. Но человек шел в направлении, противоположном аэропорту – правильно?

И у него был плавательный костюм...

– Водолазный костюм.

– Прекрасно, – сказала она, поправляясь, – Водолазный костюм. Из этого следует, что он шел к озеру. Тем более что озеро как раз в той стороне.

Крэг покачал головой, и на лице его выразилось недоумение.

– Но почему к озеру? Это же бессмысленно. Он шел на север, а город находится на юге. – Бетси вздохнула.

– Конечно. Он, наверное, попытается выплыть. Попробует по каналам выйти к реке, приплывет в город и вызовет помощь.

Крэг шаркнул ногами.

– Ты права. Но самолет упал...

– Наверное, еще одна несчастная душа.

– Прибереги жалость для себя, – сухо сказал он.

– Да ладно тебе. Нам здесь хорошо. Лучше, чем многим другим. Нам не нужна жалость. Мы выберемся, дорогой. Мы обязательно должны выбраться. Ты же видел – люди пытаются привести помощь. Как тот, в плавательном... в водолазном костюме.

– Много же у него шансов, однако, – саркастически заметил Крэг.

– Если ему не удастся, то есть еще и другое люди. Другие ведь тоже пытаются.

Он посмотрел на жену, пронзив ее взглядом, как бы мысленно спрашивая, откуда она взяла, что есть еще и другое. Крэг знал, что они выжили по чистой случайности, и только благодаря его скорости, и сомневался, что кто-то другой в городке смог так же быстро сделать то же самое. Каждый раз, выглядывая из окна спальни, он убеждался, насколько им повезло. Внизу на улице бабочки роями носились у фонарей, объедая изуродованные трупы людей– тех самых, которые еще недавно были их соседями и друзьями.

– Есть другие, – твердо сказала Бетси. – Нам надо верить в это.

– Верить? Верить во что? – истерично взвизгнул Крэг. Верить в Бога? Или в бабочек? Или в того человека, которые направился к озеру в водолазном костюме? Или в того летчика, который разбился несколько секунд назад? В бабочек, которые затихли до завтрашнего утра, а там...

Она заплакала, и Крэг понял, что зашел слишком далеко. Они и так уже пережили очень многое, не надо наполнять ее сердце новыми страхами.

– Извини, дорогая, – сказал он, обнимая ее. А потом нагнулся и поцеловал ее в щеку, ощутив на губах соленый привкус слез. – Ты права. Кто-нибудь наверняка выберется отсюда и позовет помощь.

«И действительно, – подумал он. – Кому-то ведь надо выбраться отсюда!»

Просто ему очень бы хотелось увидеть, что кто-то еще пытается прийти на помощь.

«Но скольким еще людям повезло так же, как нам? размышлял он. – Если бы мы оба не были в этой спальне, когда налетели бабочки, то наверняка бы уже оказались тоже среди мертвых».

Когда все это началось, он смотрел из окна на озеро, наслаждаясь пейзажем, и вдруг заметил тучу бабочек, скатывающуюся с горы к воде. Какую-то долю секунды он оставался неподвижным, а затем стал молниеносно действовать. Он крикнул Бетси оставаться на месте, вскочил на ноги и бросился вон из комнаты, велев ей закрыть все окна. Неизвестное предчувствие готовило его к худшему.

Бетси выглянула из окна, увидела их и, поняв, что нельзя терять ни секунды, кинулась выполнять его приказ.

В это время Крэг сбегал вниз и отключил кондиционеры. Когда он вернулся в спальню, Бетси уже готовилась затыкать щели вокруг двери и окна простынями. Они готовили комнату, как хорошо слаженная команда, и к тому времени, как туча налетела и раздались страшные крики людей с улицы, они уже были в спальне в полной безопасности.

Крэга поразила его собственная скорость и та быстрота с которой Бетси уяснила ситуацию. Это спасло их жизнь, и этим он гордился. Он знал, что другие просто не видели приближающихся бабочек, или же приняли их за что-то другое и не поняли всей опасности.

Крэг и сам не думал сначала, что их жизнь может оказаться под угрозой, но он успел подумать о доме и вещах – о материальных ценностях, которые необходимо спасти. Он почему-то решил, что они могут пострадать, и ринулся действовать.

– Мы здесь в безопасности, – сказала Бетси, – и лучше будет дождаться помощи, не выходя отсюда.

– Ты права, – согласился Крэг. – Просто мне хотелось бы узнать, как тот парень в плавательном костюме...

– Это был водолазный костюм, дорогой, – поправила его Бетси и улыбнулась, довольная тем, что можете ним поквитаться.

– Ну да, интересно, как тот парень в водолазном костюме сейчас себя чувствует?

– Наверное, неплохо, – сказала она. – А теперь иди сюда и посиди рядом со мной. Ты слишком взволнован.

«Слишком взволнован? – подумал он. – Волнение сейчас так же естественно, как и дыхание».

19

Он проплыл уже пол-озера, когда ноги дали о себе знать. Джек не привык к подводному плаванию, и от долгих однообразных движений у него заболели мышцы. Он знал, что ему следует остановиться и отдохнуть, чтобы ноги набрались свежих сил, но не хотел этого делать. Ему еще слишком долго предстояло плыть – несколько миль лежало впереди. Но и не хотелось, чтобы в ногах начались судороги – тогда бы ему пришлось останавливаться уже надолго. Поэтому он расслабил мышцы и застыл в воде, ожидая, когда к нему вернутся силы.

Джек не удивился, что так быстро устал. Все-таки он много прошел пешком с аквалангом, его ноги не привыкли к таким нагрузкам, а уж от плавания он отвык так, что можно было считать это его первой пробой ласт.

Он остановился, и ему стало отчетливо слышно собственное дыхание, шум воздуха, поступающего из акваланга, и бульканье поднимающихся к поверхности пузырей от выдоха – все это создавало довольно странный, но успокаивающий набор звуков. Он прислушался к шипению аппарата, который спас ему жизнь, и мысленно поблагодарил его изобретателя, а также себя за то, что сохранил водолазный костюм и держал акваланг заправленным.

Пока Джек отдыхал, он решил получше продумать план своих дальнейших действий. Теперь шансов выжить у него становилось все больше и больше. Но он не знал, сколько ему придется плыть, так как ни разу еще не добирался до города по воде. К тому же он не мог сказать, будет ли видно город с реки, но знал, что лишнего он не проплывет. Скорее всего, ему придется вылезти из воды намного раньше и остаток пути идти пешком.

Вот тогда он и пожалел о том, что потопил свои ботинки. О чем он тогда думал? Ему и в голову не пришло, что он долго не сможет идти в ластах или резиновых тапочках. Джек удивился своей глупости и неспособности планировать будущее. Но он вовремя остановил поток досадных мыслей, пока они не успели расстроить его окончательно. В конце концов его можно было понять – когда он вошел в воду, то почувствовал такое облегчение, что все остальное показалось ему сущей чепухой – он не беспокоился тогда о предстоящей пешей прогулке и не задумывался даже о ботинках. «Ладно, что сделано, то сделано, – подумал он. – Надо еще удивляться, как я до сих пор жив. Не так уж многим это удалось».

Джек подумал о летчике и вдруг испугался: а не может ли это случиться и с ним – пройти так много и потерпеть крушение. Он надеялся и молился, чтобы все было хорошо. Джек чувствовал, что не сможет бороться дальше, если начнет думать, что ему не выбраться. Он не был прагматиком, но даже прагматики знают, что иногда лучше обмануть себя, дабы вселить веру и оптимизм и не обращать внимания на то, каковы реальные шансы в данном деле.

Но он видел, что силы его иссякают, притом довольно быстро. Слишком многое было против него. В любой момент у него могут начаться такие сильные судороги в ногах, что он не сможет плыть дальше. Да и воздух в акваланге может кончиться раньше, чем он выйдет из зоны обитания бабочек. Ведь он может просто недооценивать размеры площади, занятой бабочками. Что если они успели разлететься по всей реке и занять город?

«Нет, – дошло до него. – Все это пустая болтовня, а не голос разума. Бабочки не могут занять такую огромную площадь. Для этого их потребовалось бы такое количество, которое невозможно себе даже представить; вряд ли на свете живет столько бабочек, всех, вместе взятых, а не только этой разновидности».

Наконец он решил, что уже достаточно отдохнул и пора двигаться дальше. Недалеко же он уйдет, если будет просто лежать под водой. Джек нырнул поглубже, оттолкнулся от дна ногами, прорезал руками поверхность и поднялся над водой выше зависших туч мотыльков. Успев разглядеть нужное направление, он отправился дальше.

Плыл он легко, не торопясь, пытаясь совершать все движения ритмично, чтобы не так быстро уставать. И, к его удивлению, все начало выходить ловко и изящно, он аккуратно перекатывался со стороны на сторону, слышал, как работает акваланг и как несется мимо вода.

Джек приближался к правому каналу и решил испробовать его. Он вспомнил, что чуть подальше, за левым поворотом, должна быть развилка, от которой правое ответвление, кажется, выходит к реке. Но сперва он должен был почувствовать течение воды, нельзя было слепо надеяться на везение.

Вскоре станет ясно, насколько правилен его выбор.

Мысли потекли ровнее. Он не старался думать о многом и почти ни о чем уже не беспокоился, просто наслаждался производимыми движениями рук и ног, расслаблялся и постепенно привыкал к воде. Он был доволен собой, у него все хорошо получалось, и плыл он легко и свободно. Надо только остерегаться, чтобы не начались судороги, и стараться не уставать слишком быстро. Уж этого-то ему совсем не нужно, если это произойдет, то путешествие станет практически невозможным.

Но мысли эти недолго занимали Джека – он вспомнил детей, которых оставил в поместье, трупы своих жены и сына, пронзительные крики, прорезавшие ночь, и страшный звук падающего самолета. Когда ему удавалось справиться с этими воспоминаниями и немного успокоиться, он опять расслаблялся, и уже ничего больше не имело для него значения, кроме равномерных движений рук и ног. Страх перед судорогами и усталостью неумолимо толкал его вперед, а спокойное течение мыслей помогало делать ровные, мерные движения. Когда он начинал особенно сильно волноваться, то выныривал на поверхность, чтобы убедиться, что плывет в правильном направлении.

Джек знал, что через несколько минут ему придется принимать еще одно решение, и не такое простое, как показалось сначала. Как только он приблизится к правому каналу, то окажется совсем рядом с домом Стоула – только взойти на гору. Все знали, что весной он живет здесь, наблюдая сверху за своим маленьким миром, который он сам построил. «Тут не так уж много любви между мной и поселенцами», – говорил он журналистам, делая небрежные оговорки в духе Фрейда, и это отталкивало жителей городка от него еще дальше. Стоул никогда не общался с ними, и они никогда не общались с ними не чувствовали в этом необходимости. Он просто существовал там, на горе, как что-то незыблемое, и о нем не надо было ни думать, ни заботиться – он был такой же каменный и холодный, как и его крепость. Все в городке это прекрасно знали и принимали за естественный ход событий, будто так и должно быть.

Джеку стоило только выйти из воды в этом месте, где начиналась сеть каналов, снять ласты, перекрыть воздух и подняться на гору. Он даже может оставить ласты и акваланг у подножия холма, чтобы легче было выбираться по дороге, ведущей к дому Стоула.

Он не потеряет при этом ни капли кислорода – только время, которое понадобится ему для того, чтобы Стоул успел понять, что зря родился на этот свет.

«А дело стоит того!» – подумал Джек.

Но его ждали дети, ждали его возвращения. Что же будет, если произойдет непредвиденное? Вдруг Стоул попробует застрелить его или еще что-нибудь в этом роде? Что тогда станет с детьми? Если бы он не обещал детям вернуться с подмогой, тогда совсем другое дело. Тогда он бы не берег свою жизнь при встрече со Стоулом. А теперь перед ним стояла трудная задача. Стоул наверняка попытается что-нибудь предпринять – возможно, убить его, или просто как-то остановить, и может случиться так, что он окажется не в состоянии привести помощь.

Если бы он не был единственным, имеющим реальные шансы дойти за подмогой, то решение пришло бы само по себе. Но после крушения самолета у него возникло чувство, что он единственный, кто имеет возможность добраться до города. Если бы самолет долетел удачно до ближайшего аэропорта, то Джек не побоялся бы встретиться со Стоулом, но теперь он знал, что чудом выжившие рассчитывают только на него одного.

Чем больше он об этом думал, тем больше сомнений закрадывалось в его душу. Там, где раньше все было ясно, появлялись неожиданные препятствия. Да и его собственная жизнь тоже для него кое-что значила, и он не хотел представать перед Стоулом невооруженным. А, если к этому прибавить время и энергию, которые он потеряет, то его шансы на выживание резко уменьшались. Это было бы неплохое дельце, если бы он твердо знал, что из города кому-то точно удалось выбраться и этот спасшийся идет за помощью. Но думать о том, что может быть кому-нибудь что– то удалось и представлять себе, что это так и есть – этого ему было явно недостаточно.

Джек еще раз вынырнул на поверхность и посмотрел, где он находится – оставалось несколько сот ярдов, и придется принимать решение. Так ничего и не придумав, он продолжил свой путь.

Он знал, что никогда не придет к определенному выбору, если будет снова и снова взвешивать все «за» и «против». А ему надо твердо определиться, и делать это придется в самом скором времени. Когда>он вышел от детей и стоял на улице, ему все было предельно ясно. Стоул подождет, решил он тогда. Но теперь он уже не был уверен, что сможет позволить ему ждать – всеми фибрами души Джек жаждал этой встречи.

Однако на карте стояло все – либо рисковать жизнью и, видимо, потерять последний шанс на спасение оставшихся в поместье, либо продолжать путь дальше по реке.

Плыть к городу?

Конечно же, да!

Он просто не мог поступить иначе при таких обстоятельствах. Приняв решение, Джек почувствовал себя более спокойным и уверенным. Еще будет время рассчитаться со Стоулом за все, что он сделал с тысячами ни в чем не повинных людей.

Он продолжал плыть, надеясь вскоре почувствовать течение воды из каналов. Для него это будет чем-то вроде маяка, указывающего путь надежней, чем любые знаки на карте. Скорее всего плыть нужно в самый правый канал. Если бы там не было реки, то никто бы не стал облагораживать его естественное русло, которое и так портило весь дизайн канальной системы. Не будь этого природного соединения, пришлось бы потратить еще кучу денег на дополнительное строительство, а Джек чувствовал, что Стоул был из тех, кто при случае пользовался самыми дешевыми методами.

Джеку очень хотелось видеть дно. По его форме он мог бы определять, сколько еще осталось до берега. Он надеялся, что река не будет так сильно покрыта бабочками, как озеро. Иначе продвижение его станет слишком медленным. «Ну, подумал он, – пора еще раз проверить, где я нахожусь и когда надо поворачивать направо».

Он увидел, что подплыл к нужному месту гораздо ближе, чем предполагал, и начал разворот. Если он не почувствует сейчас течения, то придется возвращаться назад и искать другой канал. А это будет уже незапланированными действиями.

Плыть стало немного труднее. Джек заметил, что ему приходится все сильнее напрягать руки для гребка, и понял, что встретился с течением. Он вздохнул с облегчением, даже несмотря на то, что теперь ему пришлось тратить значительно больше сил. Плыть становилось все труднее. Он не мог позволить себе расслабляться, как делал это в озере. Нужно было силой пробивать путь в воде, отталкиваться резче, чаще работать руками и ногами и таким образом тащить себя в этой темной, как чернила, воде.

Как бы сильно он ни устал, он знал, что надо найти в себе силы и продолжать путь – выплыть из канала и попасть в реку. А уже добравшись до реки, он сможет практически ничего не делать и просто плыть по течению, так как река текла на юг, в сторону города.

Каждый гребок, каждое движение были для него страшным усилием, мучительной борьбой, но он знал, что не может остановиться. «Сейчас нельзя отдыхать, нужно продолжать двигаться дальше. Канал – это не бурная река, и вода в нем течет медленно», – думал Джек. Но в его состоянии любое движение даже против слабого течения было немыслимо трудным, он продвигался медленно, ярд за ярдом, но был доволен даже такой черепашьей скоростью. «Главное – вперед, – думал он. – Медленно, но верно».

Сейчас он как никогда боялся судороги в ногах, но ничего поделать не мог. «Если начнется судорога, – рассуждал он, придется выплывать на берег. Надеюсь, на это у меня еще хватит сил. Надо будет выползти на берег, хоть это и не так-то простое аквалангом на спине и судорогой в ногах». Руки у него уже ослабли, поэтому на берегу он вынужден будет отдохнуть, сделать массаж ног и ждать, пока они снова не смогут работать нормально.

Жаль, что он в такой плохой форме. И опять старые мысли начали назойливо преследовать его – что плохое состояние у него из-за того, что он никогда ничем серьезно не занимался, все бросал, когда становилось трудно. «Ну уж только не в этот раз, – подумал Джек, – Сейчас я не сдамся. Да и выбора у меня особого нет. Я не могу позволить себе сдаваться. Только не теперь, когда на карту поставлена жизнь».

«Продолжай плыть, и выплывешь. Не думай о судороге, и ее не будет. Думай о городе, о том, что ты скоро будешь в безопасности, о том, что уходишь на юг от бабочек. Думай о хорошем, забудь о плохом, и все будет в порядке».

«Да, легко так говорить, – думал он. – Особенно когда плохое так сильно перевешивает все хорошее. Просто с невероятной силой».

Джек почувствовал, что замечает изменения в температуре воды. Наверное, это вода из реки, встречное течение. Он понял, что движется быстрее, чем полагал, и скоро окажется у ответвления. Ну вот наконец и приток.

Он начал бороться с течением с удвоенной силой, перестав думать обо всем, кроме необходимости продвигаться вперед сквозь невидимую преграду воды. Мышцы плеч у него заныли, и он понял, что скоро силы его иссякнут. Движения стали автоматическими и резкими, он греб, как машина. Возможно, ноги работали уже не так сильно и слаженно, но все же они двигались, и он продолжал перемещаться вперед – а остальное не имело значения.

Сейчас он расходовал значительно больше кислорода – ему приходилось глубоко дышать, и от этого заболела грудь. Он все сильнее перекатывался с боку на бок, все его движения были направлены на борьбу с течением. Неважно, как он теперь выглядит, как он устал и как болят его мышцы. Джек знал, что он уже близко к реке, и вдруг ощутил новый прилив сил – экстренный запас энергии, о наличии которого он и не подозревал. Ему оставалось проплыть совсем немного, и он ни на что уже не обращал внимания.

Джек плыл как робот, забыв о своем теле. Последние ярды показались ему самыми трудными из всего путешествия. Ему казалось, что с каждым гребком он продвигается вперед всего на несколько дюймов. Течение было сильным и холодным поток воды, питающий всю систему искусственных каналов, набирал здесь наибольшую силу. И он отчаянно боролся, не желая сдаваться, не слушая воплей своих ноющих рук и ног. И вдруг он представил себе Стоула, с улыбкой сидящего на дне реки. И решил во что бы то ни стало доплыть до него, чтобы отомстить этому подонку, который сделал дичайший кошмар живой реальностью.

Это было все, о чем он мечтал. Как пробка, отпущенная из-под воды, как стрела, брошенная тугой тетивой, Джек рванулся вперед к реке.

И радость наполнила его, вытесняя все остальные чувства. Он вырвался! Он захотел прыгать, кричать, улыбаться и делиться своим счастьем с бегущей водой. Он хотел глубоко вздохнуть с облегчением, но с трубкой в зубах это было, увы, невозможно.

Течение понесло его вниз по реке быстрее, чем он думал. Теперь Джек передвигался примерно с такой же скоростью, с какой он плыл по озеру, но при этом почти ничего не делал, а только следил за тем, чтобы быть примерно на середине реки, между двух ее берегов.

Впервые за последние несколько часов, впервые с тех пор, как налетели бабочки, он почувствовал, что у него действительно есть шансы выжить. Теперь ему уже не надо было лгать себе. Теперь он не должен был держаться только на вере и надежде. Он почти вырвался, а остальное – это уже вопрос времени. В конце концов он все равно будет в городе, будет разговаривать с живыми, дышащими людьми, для которых бабочки покажутся волшебной сказкой, галлюцинацией изможденного человека, стоящего посреди северного города в водолазном костюме.

Джек плыл и ясно представлял себе выражение лиц людей, меняющееся от жалостливого к испуганному, а потом и полностью недоумевающему.

Он знал, что надо будет тщательно подобрать слова, иначе ему никто не поверит. Конечно, лучше всего уговорить кого-нибудь поехать вместе с ним в поместье, и тогда все сомнения рассеются. Но делать все надо разумно, не теряя контроля над собой, иначе они подумают, что он «слетел с катушек».

Река несла его вперед, навстречу спасению и безопасности, и он продумывал, что будет говорить и как станет это делать. Джек хотел от них помощи, но если ему не удастся сразу кого-нибудь убедить, то он знал, какая помощь ему будет оказана – та, которую обычно здравый человек может предложить ненормальному – отдых в белой, обитой мягким материалом палате.

А это не совсем то, что ему нужно. И все же теперь, когда он был уже так далеко от поместья и находился в безопасности вод водой, даже ему было трудно поверить в то, что произошло наяву. Что же они могут еще подумать, кроме того, что он сошел с ума? «Человек помешался – подсознание теперь платит ему за долгие годы мучительной жизни...»

«Ну конечно же, – подумал он. – Доплыть сюда было делом только физической выносливости и силы воли. Но чтобы достать помощь, придется встретиться еще с одним зверем».