Текст книги "25 июня. Глупость или агрессия?"

Автор книги: Марк Солонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

В ночь с 20 на 21 апреля 1919 г. финские добровольцы перешли границу и тремя группами начали продвижение вдоль берега Ладожского озера и на Петрозаводск. Через три дня, 24 апреля «освободительная армия» заняла Олонец и Пряжу, т.е. прошла не менее 70-80 км на юго-восток от границы (речь идет о границе 1919 г., современная российско-финляндская граница проходит значительно западнее). Такой темп наступления лучше любых свидетельств очевидцев свидетельствует о том, что финские добровольцы в карельских деревнях, по меньшей мере, не встречали сопротивления. К моменту выхода на подступы к Петрозаводску «Олонецкая армия» выросла за счет местных ополченцев до 3000 человек. Теперь эта «армия» по своей численности уже соответствовала стрелковому полку. Петрозаводские большевики еще не успели как следует испугаться, как английский генерал Мейнард и русский белогвардеец Миллер потребовали от Хельсинки объяснений. Результатом организованного Антантой и ее ставленниками давления стали телеграммы финского правительства, отправленные в начале мая (т.е. всего через две недели после начала «Олонецкого похода») в Лондон и Париж (участникам Парижской мирной конференции). Правительство Финляндии заверяло, что «Олонецкий поход» предпринят исключительно с целью борьбы против большевиков и что без одобрения великих держав никто не дерзает менять границы Карелии [45].

Тем временем в Олонце было организовано «временное Олонецкое правительство». В состав «правительства» вошли только местные карельские активисты, хотя в сложившейся военно-политической ситуации влияние финнов было, конечно же, решающим. В освобожденных от власти большевиков (или оккупированных «Олонецкой армией» – читатель вправе выбрать любое определение) восьми волостях Приладожской Карелии прошли собрания жителей и выбраны уполномоченные делегаты на съезд, который состоялся 5–7 июня 1919 г. Было принято решение о присоединении к Финляндии по образцу Ребольского уезда (с сохранением экономической самостоятельности и освобождением жителей от призыва в финскую армию на 30 лет с момента объединения). Мощное наступление Красной Армии (в нем наряду с местными красногвардейскими отрядам и участвовали регулярная стрелковая дивизия, части «красных финнов», бежавших из Финляндии весной 1918 г., и корабли Онежской флотилии, с которых в тылу противника был высажен десант) отбросило «Олонецкую освободительную армию» от Петрозаводска. Вначале августа добровольцы вынуждены были отступить за финскую границу. «Олонецкий поход» закончился поражением, если не считать перехода под финляндское управление села Пораярви (Поросозеро) и одноименной волости, жители которой в июле проголосовали за присоединение к Финляндии (после чего финские войска заняли Пораярви в сентябре 1919 г.) [45].

В начале 1920 года антибольшевистские силы в Карелии были окончательно разгромлены, еще ранее Мурманск и Архангельск покинули вооруженные силы Антанты. Продвижение Красной Армии к бывшей административной границе Великого княжества Финляндского привело в последние дни февраля 1920 г. к первым столкновениям с частями регулярной финской армии. В районе Пораярви (Поросозеро) завязались бои местного значения, продолжавшиеся две недели и закончившиеся отходом финнов из двух небольших деревень (Янкяярви и Соугярви). Становилось очевидным, что для недопущения дальнейшей эскалации конфликта советская Россия и Финляндия должны, наконец, определиться с двумя основными вопросами: государственная граница и карельская автономия.

Первый обмен нотами между министром Холсти и наркомом Чичериным показал наличие существенных расхождений в принципиальных подходах сторон. Финны апеллировали к «ленинскому принципу» права наций на самоопределение, каковой принцип должен быть распространен и на карелов. Большевики честно отвечали, что главным «принципом» для них является борьба за диктатуру пролетариата в мировом масштабе и в буржуазную Финляндию они карельских трудящихся не отдадут. Не следует забывать и о том, что весной 1920 г. в кремлевских кабинетах распространилась опасная болезнь, позднее названная товарищем Сталиным «головокружение от успехов». Троцкий и Тухачевский готовили Красную Армию к походу на Варшаву и Берлин, и в такой обстановке церемониться с какой-то Финляндией никто не собирался.

Тяжёлое поражение Красной Армии под Варшавой и последующее беспорядочное отступление под ударами польской армии на восток от «линии Керзона» отрезвили излишне горячие головы. 28 июля в эстонском городе Тарту (Юрьев) возобновились переговоры финляндской и советской делегаций по вопросу заключения мирного договора. Отчетливо понимая, что в то время, когда по всей Европе на развалинах рухнувших империй (германской, австро-венгерской, российской и турецкой) возникали десятки новых независимых государств, уклониться от обсуждения вопроса о праве карельского народа на автономию на переговорах с финской делегацией не удастся, большевистское руководство сделало ловкий – по его мнению – ход.

8 июня 1920 года ВЦИК принял следующее Постановление: «В целях борьбы за социальное освобождение трудящихся Карелии… образовать в населенных карелами местностях Олонецкой и Архангельской губерний в порядке ст. II Конституции РСФСР областное объединение – Карельскую Трудовую Коммуну. Поручить Карельскому Комитету приступить немедленно к подготовке созыва съезда Советов Карельской Трудовой Коммуны, который определит организацию органов власти в Карельской Трудовой Коммуне» [37].

Дело оставалось за малым – найти в Карелии подходящих для «трудовой коммуны» трудящихся. Эта задача была проста только на первый взгляд. Промышленность в дореволюционной Карелии была развита слабо, Александровский завод боеприпасов в Петрозаводске был едва ли не единственным крупным предприятием региона, так что фабричные рабочие были в абсолютном меньшинстве. Столь ценимое большевиками «беднейшее крестьянство» (т.е. спившиеся деревенские люмпены) в Карелии были ликвидированы как класс за сотни лет до рождения Ленина (если они там вообще когда-нибудь существовали). Причина этого феномена предельно проста: в суровых природных условиях Беломорья мог выжить только человек с трезвой головой и мозолистыми руками. Впрочем, в одиночку там нельзя было выжить и с мозолями, вот почему вплоть до начала 20-го века и карелы, и русские поморы жили трех-четырехпоколенной семьей, по 30-40 человек в одном большом домохозяйстве.

Такая социальная структура (кстати говоря, в полном соответствии с учением Маркса и Ленина) категорически препятствовала имущественному расслоению и появлению нищих пролетариев. В довершение своей полной контрреволюционности, значительная часть русских и карел Беломорья были старообрядцами, а в таких семьях хмельное не пили даже по большим праздникам. Крепостного права в Олонецкой и Архангельской губерниях отродясь не было, что сказалось вполне определенным образом и на характере его жителей. «Наиболее характерной особенностью финских племен, населяющих Карелию, можно считать трудолюбие, честность, но, с другой стороны, им присуще и другое качество: это упрямство и замкнутость. Почти все жители отличные охотники и меткие стрелки» (это запись из отчета работника Главного штаба РККА К. Соколова-Страхова об изучении опыта гражданской войны). Ну, как же было делать «пролетарскую революцию» с таким народом? Не пьют, не воруют, работают, но при этом упрямствуют и хорошо стреляют! Кулачье, чистой воды кулачье! А кулаки, как учил товарищ Ленин, суть «самые зверские, самые грубые, самые дикие эксплуататоры… Кулак бешено ненавидит советскую власть и готов передушить, перерезать сотни тысяч рабочих…».

Можно ли было доверить таким диким зверям «организацию органов власти в Карельской Трудовой Коммуне»? Так никто им и не доверил. 4 августа 1920 г. за подписями Калинина и Ленина вышло совместное Постановление ВЦИК и СНК, в соответствии с которым «Временным (разумеется, „временным“, на короткий период до полной победы мировой революции) высшим органом власти на территории Карельской Трудовой Коммуны» был объявлен «Ревком Карельской Трудовой Коммуны» [37]. Фактически же власть в этом странном полугосударственном новообразовании была передана в руки бывших «красных финнов» во главе с Э. Гюллингом, прибывших в Карелию в обозе наступающей Красной Армии.

Разумеется, представители Финляндии на переговорах в Тарту отказались признать предъявленную им «Карельскую Трудовую Коммуну» (КТК) за политическую структуру реальной автономии карельского народа. Но сделали это как-то очень невнятно. В результате в тексте мирного договора, подписанного 14 октября 1920 г., появилась статья 10, в которой упоминалась некая «Восточно-Карельская автономная область» (что это?), якобы образованная карельским населением Архангельской и Олонецкой губерний и «имеющая право национального самоопределения». Таким образом, эта несуществующая «автономная область» вроде бы признавалась УЖЕ созданной. С другой стороны, к договору было приложено специальное Заявление советской делегации «О самоуправлении Восточной Карелии», в котором за карельским населением Архангельской и Олонецкой губерний признавалось право «образовать в своих внутренних делах область, входящую в состав Российского государства на началах федерации» [67]. Эту фразу можно было толковать так. что структура карельского самоуправления на момент заключения договора ЕЩЕ НЕ существует и ее предстоит создать в будущем. В любом случае, КТК и ее славный «Ревком» не упоминались в мирном договоре ни разу.

Трудно сказать с уверенностью, была ли такая размытость формулировок результатом обдуманной интриги или элементарной юридической безграмотности. Обращает на себя внимание в высшей степени странный состав советской делегации, подписавшей в Тарту мирный договор. Если договоре «социалистической рабочей Финляндией» или Постановление о создании КТК подписывали первые лица государства (Ленин, Троцкий. Калинин. Сталин), то в Тарту были отправлены второразрядные чиновники: руководитель РОСТА (российское телеграфное агентство) Керженцев, бывший генерал царской армии Самойло, бывший капитан 1-го ранга Беренс (военные эксперты) и сотрудник НКИД Тихменев. Единственной заметной фигурой был глава делегации Ян Берзин, будущий руководитель советской военной разведки.

Как бы то ни было, «мина замедленного действия», заложенная в виде двусмысленных формулировок мирного договора, сработала меньше чем через год после его подписания. В августе 1921 г. правительство Финляндии, апеллируя к обязательствам советской России по Тартускому договору, стаю требовать создания Карельской автономии. Советское правительство, с выражением оскорбленной невинности, отвечало, что таковая уже давно создана в форме КТК. Когда же Финляндия предложила рассмотреть спорный вопрос о толковании условий мирного договора в Лиге Наций. Москва ответила в том же духе, в каком через 18 лет, в первые дни «зимней войны», будет изъясняться газета «Правда» а именно: «Не дадим империалистическим свиньям совать свое грязное рыло в наш советский огород».

Пока в дипломатических кабинетах шла словесная перебранка, карельские и русские крестьяне практически знакомились с той властью, которую им принесла на своих штыках «Рабоче-крестьянская Красная Армия». Результат был совершенно стандартный, в нем не было ничего специфически местного, карело-финского. Отнюдь не только в Карелии, но и в Поволжье, на Тамбовщине, на Урале, в Западной Сибири крестьяне поднимали массовые восстания против грабежа и произвола «комиссародержавия». Разница была лишь в том, что от Тамбова до Лондона и Парижа слишком далеко, и свалить вину за организацию «антоновщины» на империалистов Антанты сегодня не рискнет ни один вменяемый российский историк. Карелия же непосредственно граничила с Финляндией, участие финских добровольцев в антибольшевистской борьбе есть бесспорный факт, и этот факт позволяет недобросовестным авторам даже на рубеже XXI века писать такие перлы: «Карельская авантюра: белофинская интервенция 1921–1922 гг. с целью отторжения от РСФСР территории Восточной Карелии от Белого моря до Балтики и создания Великой Финляндии» [67].

Во всей этой фразе есть лишь одно слово правды: «авантюра». Без серьезной поддержки со стороны демократических стран Западной Европы – а этой поддержки не было крестьянское восстание в Карелии (равно как и все прочие) было обреченной на поражение авантюрой. Иди актом «мужества отчаяния» – читатель опять же вправе выбрать любое определение.

Восстание началось в октябре 1921 г. и вскоре охватило огромную территорию Северной Карелии от Поросозера до Кестеньги. Впрочем, ни о каком «сплошном фронте» в заснеженной таежной глуши говорить не приходится. Были отдельные очаги, отдельные деревни и села, занятые повстанцами, между которыми лежали десятки и сотни верст лесного бездорожья. Центром восстания был сначала поселок Тунгуда, затем – Ухта. Крестьяне («кулацкие бандиты» в терминах советских и некоторых российских историков) создали очередной «Временный Карельский комитет» и очередную (на этот раз – уже последнюю) «Карельскую освободительную армию» численностью порядка 3 тыс. человек. Участие Финляндии в этих событиях свелось к моральной поддержке восставших и неявном согласии властей на сбор добровольцев. В конечном итоге под командованием всё того же П. Талвела собралось 500 человек, карелов и финнов, которые в ноябре 1921 г. двумя группами перешли почти не охраняемую советско-финскую границу в районе Поросозера и Реболы (по условиям Тартуского мирного договора эти два уезда были возвращены России, жителям, поддержавшим присоединение к Финляндии, была объявлена амнистия, но части регулярной Красной Армии в Поросозеро и Реболы не вводились) и соединились с восставшими.

Командование Красной Армии отнеслось к восстанию вполне серьезно. На территории Карельской Трудовой Коммуны и Мурманской области было введено военное положение. Была сформирована Оперативная группа войск Карелии численностью в 8,5 тыс. штыков, по данным советских историков, или 13 тыс. – по оценкам финских историков [27]. Активное участие в подавлении восстания приняли воинские формировании «красных финнов»: лыжный батальон под командованием Т. Антикайнена и батальон Петроградской интернациональной военной школы под командованием А. Инно. Значительный перевес в численности и подавляющий перевес в вооружении (Оперативная группа войск Карелии получила 166 пулеметов и 22 орудия) позволяй достаточно быстро подавить мятеж. В начале января 1922 г. части Красной Армии заняли Поросозеро и Реболы, 25 января вошли в Кестеньгу и в начале февраля 1922 г. заняли Ухту – главный центр восстания. Более 8 тыс. человек – уцелевшие участники восстания, их семьи и соседи – ушли на территорию Финляндии. Остался в живых и П. Талвела, впереди у которого был еще один поход в Карелию…

11 февраля 1922 г. председатель Реввоенсовета Л. Троцкий подписал приказ № 141: «Советская Карелия очищена красными полками от белых банд, организованных финляндским офицерством на средства финляндской и иной буржуазии. В тягчайших условиях севера, в пустынных холодных пространствах солдаты революции снова выполнили свой долг до конца. Преступление правящих классов Финляндии и ее покровителей дало трудовым массам России новые лишения и жертвы и внесло в историю Красной Армии новые подвиги героизма» [37].

Отдадим должное товарищу Троцкому – он (в отличие от позднейших советских историков) не стал рассказывать про то, как 500 добровольцев Талвела вознамерились создать «Великую Финляндию от моря и до моря». Финляндское «офицерство» в Карельском восстании действительно участвовало: среди добровольцев было 27 бывших егерей (бойцов элитной части белой армии Маннергейма, прошедших военное обучение в Германии), и они, скорее всего, стали командирами подразделений в крестьянской «освободительной армии» [27]. Условия для ведения боевых действий были и вправду «тягчайшими», противник был вооружен и упрям, многие красноармейцы, несомненно, совершили «подвиги героизма». Что делать – в огне гражданской войны у каждой стороны была своя правда…

В боях при подавлении Карельского восстания войска «Оперативной группы» потеряли убитыми 352 человека.

Сравнение этой печальной цифры с цифрами безвозвратных потерь Красной Армии в других операциях 1921–1922 гг. позволяет оценить реальное место «карельской авантюры» в история первых лет советской власти:

– подавление мятежа в Кронштадте – 1912 человек;

– подавление Западно-Сибирского мятежа – 3744 человека;

– подавление мятежа Сапожникова на Урале и Нижней Волге – 4164 человека;

– подавление мятежа Антонова на Тамбовщине – 6096 человек;

– оккупация Армении и Грузии – 9388 человек;

– боевые действия в Белоруссии против белогвардейских отрядов Булак-Булаховича и других – 14602 человека [9].

Как видно, никаких причин называть бои в Карелии «войной», да еще и «советско-финской войной», нет. «Карельская авантюра» была всего лишь одним из – причем не самым заметным и значимым – эпизодов Гражданской войны в России. Ни одно подразделение регулярной армии Финляндии в боевых действиях не участвовало. Позиция официальных властей Хельсинки по отношению к добровольцам, на свой страх и риск записавшимся в отряд Талвела, была отнюдь не самой доброжелательной (пограничная охрана препятствовала как переходу добровольцев в Карелию, так и проникновению карельских беженцев в Финляндию; дело дошло до многочисленных вооруженных столкновений и убийства министра внутренних дел Финляндии одним из карельских повстанцев). Да и количество «красных финнов», принявших участие в подавлении восстания, было ничуть не меньшим, чем число «белых финнов» в отряде Талвела…

Казалось бы, после подписания мирного договора с Финляндией и фактической стабилизации военно-политической обстановки на севере России «Карельскую Трудовую Коммуну» можно было распустить: «мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Но этого не произошло! КТК просуществовала два года, после чего, в соответствии с совместным Постановлением ВЦИК и СНК от 25 июля 1923 г., была преобразована в «Автономную Карельскую Советскую Социалистическую Республику, как федеративную часть РСФСР». Председателем Совета Народных Комиссаров АКССР стал всё тот же Э. Гюллинг. Продолжилась и даже усилилась политика последовательной «финнизации» автономной республики. Финскому языку был придан статус государственного, на него переводили обучение в карельских школах, на финском языке издавались газеты и книги. И это, заметим, при том. что финны составляли ничтожно малую долю населения республики (встречаются цифры от 5 до 0,9%). Как и ранее в КТК. все ключевые посты в руководстве АКССР занимали «красные финны». Первым секретарем Карельского обкома РКП(б) был назначен И. Ярвисало, а после его смерти в мае 1929 г. – Г. Ровио.

В октябре 1925 года был проведен первый призыв в «Отдельный Карельский егерский батальон». Первым его командиром стал «красный финн» (по национальности – швед) Э. Маттсон. В 1927 году его сменил Урхо Антикайнен (младший брат одного из главных руководителей Красной гвардии Финляндии Тойво Антикайнена). В 1931 году на базе Карельского батальона была развернута «Отдельная Карельская егерская бригада». Командиром бригады был назначен все тот же Э. Маттсон. Наименование «егерская» было для Красной Армии совершенно уникальным. Оно было предложено руководством АКССР по аналогии с составлявшими элиту финской армии егерскими частями. Командный состав «Карельской егерской бригады» целенаправленно подбирался из военнослужащих финской национальности.

Что это было? Точного ответа на этот вопрос не существует. Одну из гипотез можно построить, внимательно ознакомившись с тем. что писал в 1928 г. товарищ Э. Гюллинг в одной из своих статей. Описывая ход переговоров с правительством Ленина в Москве (тех самых, которые завершились подписанием 1 марта 1918 г. «Договора об укреплении дружбы и братства»), он вспоминал, что: «Согласно революционным принципам национальной политики были использованы новые решения, которые принимали во внимание тот факт, что к востоку от границы Финляндии живет население, родственное финнам, отделенное от Финляндии в царское время по различным надуманным причиним. Было бы естественным, если бы после завоевания пролетариатом власти как в Финляндии, так и в Карельской Республике, пограничная черта между двумя братскими народами исчезла (подчеркнуто мной. – М.С.)… Кровавой иронией судьбы выглядят попытки пришедших к власти в Финляндии националистов и капиталистов прикрыться названием финской народной партии… Задушив революцию в своей стране, они оказали тем самым родственным Финляндии народам медвежью услугу. т.е. воспрепятствовали продвижению их вперед, так, как это было задумано изначально…» [45].

Можно предположить (ни доказать, ни опровергнуть эту версию документально едва ли удастся), что в 20-е годы в Москве еще надеялись на то, что «завоевание пролетариатом власти в Финляндии» может произойти в самом ближайшем будущем, и в расчете на такое развитие ситуации держали наготове «запасную Финляндию», к которой можно будет присоединить реально существующую Финляндию после победы в ней революции по большевистскому образцу. Это – гипотеза. Безусловным фактом является лишь полное истребление во второй половине 30-х годов всего руководящего состава «красных финнов», укрывшихся в 1918 году в советской России.

Первые аресты начались весной 1930 года. Тогда ОГПУ арестовало группу командиров отдельного Карельского егерского батальона. Вторая волна арестов среди командного состава Карельской егерской бригады началась осенью 1932 года и закончилась расстрелом двух десятков арестованных командиров. В 1933 году ОГПУ «раскрыл» очередной «заговор финского генштаба», что повлекло за собой новые репрессии и окончательное расформирование Карельской егерской бригады в 1935 году. Но это были лишь первые удары поминального колокола.

В марте 1935 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о расформировании всех финских территориальных частей, а также отделений в военно-учебных заведениях, где готовились национальные кадры финских офицеров. Из 257 офицеров и курсантов только 30 человек не подверглись аресту. 90% арестованных было расстреляно или погибло в лагерях (38, стр. 17). С августа 1935 г. в Советском Союзе развернулась полномасштабная кампания борьбы с «финским буржуазным национализмом». В октябре 1935 г. на 5-м Пленуме Карельского обкома ВКП(б) сообщалось, что начиная с 1933 г. доблестные чекисты «изъяли 1350 всякого рода шпионов». Осенью того же 1935 г. Г. Ровно был снят с поста Первого секретаря обкома. Уже к концу 1935 года в Карелии из партии было исключено 835 человек. 219 из них – арестованы. (71, стр. 156–158). Всего в результате проведенной органами НКВД «спецоперации» только в Карелии было арестовано 4688 чел. финской национальности, что составило порядка 40% вcex проживавших в Карелии финнов (38, стр. 16–17). В 15 октября 1935 г. Петрозаводский и другие карельские комитеты Компартии Финляндии были закрыты. Одновременно ликвидируются организации КПФ в Ленинграде, расформировывается финское отделение Университета национальных меньшинств в Ленинграде. В конце 1935 года был арестован организатор и лидер КПФ, бывший руководитель «красной Финляндии» К. Маннер. 28 мая 1936 г. арестован первый командир Карельской егерской бригады Маттсон (ему несказанно повезло – он дожил до реабилитации в 1957 году). В следующем, 1937 году были арестованы и затем расстреляны Э. Полинг и Г. Ровно. Первым секретарем Карельского обкома был назначен Г.Н. Куприянов, русский, многие годы проработавший в партийном аппарате Ленинграда (в Петрозаводск его перевели с должности секретаря райкома партии). Про финский язык в Карелии боялись и вспоминать, публичное высказывание на тему о том, что карелы и финны находятся в некотором родстве, стало равносильным самоубийству. Практически полностью была свернута деятельность находящейся в СССР эмигрантской части КПФ. Из 200 человек партийного актива уцелело не более десяти [25]. Оставленные в живых писали в ЦК ВКП(б) письма, в которых горячо благодарили органы НКВД за проявленную революционную бдительность и горько раскаивались в собственной «беспечности»…

В соответствии с недоброй памяти приказом НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 г. (с него, как принято считать, и начался Большой Террор 1937–1938 гг.) на Карельскую автономную республику была выделена относительно небольшая «разнарядка»: 300 человек следовало изъять по «1-й категории» (расстрел) и 700 по «2-й категории» (арест и лагерь). Фактически уже к 15 апреля 1938 г. было арестовано 8744 человека [71]. Были «ликвидированы» практически все руководители партийных и советских органов, в том числе и главные организаторы «первой волны» репрессий (1-й секретарь обкома П. Ирклис, 2-й секретарь обкома, член «тройки» Никольский, нарком юстиции КАССР Полин, нарком НКВД КАССР Тенисон). Об общем масштабе репрессий в Карелии можно судить по тому, что в 1954–1961 гг. было реабилитировано более 10 тыс. человек [71]. По оценкам современных финских историков, в годы террора погибло не менее 20 тыс. финнов, проживавших в СССР [25].

Газеты публиковали торжественные рапорты об успехах НКВД. Если на минуту забыть о том, что за всем этим горячечным бредом скрывается гибель тысяч людей, то нижеследующий текст читается как образец черного юмора: «НКВД Карельской АССР вскрыта и ликвидирована контрреволюционная повстанческая организация. Эта организация возникла в 1920 году с приездом в Карелию группы буржуазных националистов (Гюллинга, Мяки, Форстена), которые возглавили работу Карельского ревкома. Путем дальнейшего расширения контрреволюционной деятельности и включения в нее бывших членов финской социал-демократической партии (Ровио, Матсон, Вильми, Усениус, Саксман, Ярвимяки и другие) контрреволюционной организацией были захвачены командные высоты в партийном и советском аппарате Карелии… Овладев в самом начале командными высотами в республике, националистическая организация проводила подготовку вооруженного восстания путем создания стрелковой егерской бригады, укомплектованной национальным комсоставом и политработниками, которые проводили контрреволюционную обработку личного состава…» [37].

Так трагически закончилась первая глава истории «социалистической рабочей Финляндии». Но товарищи Сталин и Молотов начинали уже писать новую главу.