Текст книги "Под алыми небесами"

Автор книги: Марк Салливан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Половина пятого.

– Половина пятого?

– Вставай и одевайся для прогулки. Тебе нужно набрать форму.

Пино знал, что спорить бесполезно. И хотя категоричностью священник явно уступал матери Пино, он мог быть не менее упрямым и требовательным, чем Порция в самом своем непримиримом настроении. Пино давно решил для себя, что у людей такого рода на дороге лучше не стоять, лучше идти с ними в одном направлении.

Он взял свою одежду и пошел в умывальную одеваться. Тяжелые холщовые, с кожаными вставками короткие штаны, толстые шерстяные носки, пара новеньких жестких ботинок, купленных ему отцом днем ранее. Поверх зеленой суконной рубашки он надел темно-серый шерстяной жилет.

В столовой, кроме отца Ре и брата Бормио, никого не было. Бормио приготовил ему яичницу с ветчиной и тосты. Пока Пино ел, священник наполнил водой две фляги и сказал, чтобы он положил их в рюкзак. Дали ему запас еды и непромокаемую куртку на случай дождя.

– И куда мне идти? – спросил Пино, подавляя зевоту.

Под рукой у отца Ре была карта.

– Иди легкой дорогой на Пассо-Анджелога, над которым торчит Пиццо-Стелла^[5]. Девять километров туда, девять обратно.

Восемнадцать километров? Пино давно не совершал таких дальних походов. Тем не менее он кивнул.

– Иди прямо на перевал и постарайся, если это будет возможно, никому не попадаться на глаза.

– Почему?

Отец Ре помедлил.

– Некоторые люди из соседних деревень считают, что Пассо-Анджелога принадлежит им. Лучше тебе держаться от них подальше.

Шагая по предрассветной дорожке, ведущей на юго-восток от «Каса Альпина», Пино задавал себе десятки вопросов. Дорожка шла по длинному, легкому траверсу, следовавшему контуру горы, а потом спускалась с южной стороны Гропперы.

Когда он добрался до самого низа, солнце уже поднялось и освещало Пиццо-Стелла впереди и справа от него. Воздух был такой ароматный, насыщенный запахом сосны и бальзамина, что Пино даже и вспомнить не мог вонь, стоящую над воронками после взрывов бомб.

Пино остановился, выпил воды, съел половину ветчины, сыра и хлеба, приготовленных для него Бормино. Он потянулся, посмотрел по сторонам, вспомнив предупреждение отца Ре: не попадаться на глаза людям, которые считают перевал своим. С чем было связано это предупреждение?

Закинув снова на спину рюкзак, Пино пошел по серпантину, который вел к Пассо-Анджелога, южному перевалу на Валь-ди-Леи. До этого момента он спускался по пологому склону. Теперь он почти все время поднимался, набирая полные легкие разреженного воздуха. Его голени и бедра горели.

Дорожка вскоре вышла из леса, деревья сменились редкими, погнутыми ветром кустами можжевельника, цеплявшимися за покрытые тонким слоем земли скалы. Солнце перевалило за хребет, высветило другие растения – кустарники, мхи, лишайники, все они имели бледные оттенки оранжевого, красного и желтого.

Когда он преодолел три четверти пути к перевалу, на небе над вершиной Гропперы, высоко над Пино и слева от него, стали собираться тучи. Гораздо ниже седловины тундровая растительность уступила место голым скалам и осыпям. Теперь он шел по камням, и жесткая новая обувь стала натирать ему пятки и пальцы.

В его планы входило добраться до пирамиды из камней в середине Пассо-Анджелога, а там снять ботинки и носки. Но к исходу третьего часа пути тучи стали крупными, зловещими и серыми. Поднялся ветер. На западе он увидел косые штормовые линии угольного цвета.

2

Надев куртку, Пино поспешил к пирамиде на пересечении нескольких тропинок у вершины Пассо-Анджелога, включая и те, которые вели к бровке Гропперы и к Пиццо-Стелла. Он не успел добраться до пирамиды, как опустился клубящийся туман.

Пошел дождь, сначала несколько капель, но Пино часто бывал в Альпах и уже предчувствовал, что будет дальше. Отбросив всякие мысли о том, чтобы дать отдохнуть ногам или перекусить, он прикоснулся к пирамиде и развернулся навстречу ветру и надвигающемуся шторму. Он устремился назад, вниз по склону, а дождь тем временем быстро перешел в крупный град, который молотил по его капюшону и вынуждал прикрывать глаза ладонью.

Порывы ветра с градом обдували скалы, подхватывали камушки на тропинке, покрывали их ледяной глазурью, и Пино пришлось сбавить шаг. Град кончился вместе с ветром, но дождь продолжился. Тропинка обледенела. У Пино ушло почти полчаса, чтобы добраться до первых деревьев. Он промок. Продрог. На ногах появились волдыри.

Когда он достиг развилки и начал подниматься назад к Мотте и «Каса Альпина», до него стали доноситься крики со стороны Состе. Даже с расстояния, даже сквозь дождь он слышал, что это голос рассерженного человека.

Пино вспомнил предупреждения отца Ре – не попадаться никому на глаза, сердце его учащенно забилось, он развернулся и побежал.

Слыша, что крики сзади и внизу становятся все яростнее, Пино припустил вверх по склону в лес и не сбавлял скорости почти пятнадцать минут. Его легкие готовы были разорваться. Он постоял, согнувшись в пояснице, глотая ртом воздух и чувствуя тошноту от усталости и высоты. Но теперь криков он не слышал, только дождь падал с крон деревьев, а где-то далеко внизу свистел паровоз. Он двинулся дальше. Настроение у него улучшилось, он посмеялся, думая о том, как ловко ушел от крикуна.

Дождь начал стихать, когда Пино добрался до «Каса Альпина». Он отсутствовал пять часов и пятнадцать минут.

– Ты почему так долго? – спросил отец Ре, появившись в коридоре. – Я не сомневался, но брат Бормио уже начал волноваться.

– Град, – сказал Пино дрожа.

– Разденься до нижнего белья и сядь перед огнем, – сказал отец Ре. – Я попрошу Миммо принести тебе сухую одежду.

Пино снял ботинки и носки, поморщился при виде жутких пузырей – все они лопнули и приобрели синюшно-красный цвет.

– Сейчас мы обработаем их йодом и солью, – сказал отец Ре.

Пино съежился. Когда он разделся до нижнего белья, его начало трясти. Он обхватил себя руками и поковылял в столовую, где все сорок мальчишек занимались под внимательным присмотром брата Бормио. Как только они увидели полуголого Пино, идущего к очагу, их обуял смех, громче всех смеялся Миммо. Даже брату Бормио это зрелище вроде бы показалось забавным.

Пино отмахнулся от них, ему было все равно, лишь бы добраться до огня. Он стоял в тепле несколько долгих минут, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком, пока не появился Миммо с сухой одеждой. Когда Пино оделся, к нему с кружкой горячего чая и миской теплого солевого раствора для ног подошел отец Ре. Пино с благодарностью выпил чай и заскрежетал зубами, погрузив ноги в соленую воду.

Священник попросил Пино рассказать обо всем, что случилось с ним во время похода, и Пино поведал отцу Ре о своих приключениях, не забыл и о сердитом человеке из Состе.

– Ты его лица не видел?

– Он был далековато, к тому же шел дождь, – ответил Пино.

Отец Ре подумал, потом сказал:

– После ленча можешь поспать, а потом ты должен мне три часа занятий.

Пино, зевнув, кивнул. Ел он как волк, потом похромал на свою койку и уснул, как только голова коснулась подушки.

3

Следующим утром отец Ре разбудил его на час позже.

– Вставай, – сказал он. – Тебя ждет еще одна прогулка. Завтрак через пять минут.

Пино пошевелился, все тело у него болело, но волдыри после солевой ванны стали заживать.

И все же одевался он так, будто все еще находился в том густом тумане, в который попал вчера. Ему страшно хотелось спать, и зевота одолевала его, пока он осторожно шел в носках в столовую. Отец Ре ждал его с едой и картой.

– Я хочу, чтобы сегодня ты пошел северным маршрутом, – сказал отец Ре, показывая пальцем сначала на жирную линию вокруг уступа в Мотте, отмечавшую гужевую дорогу, которая шла вниз по склону до Мадезимо, а потом на ряд расположенных близко друг к другу линий, означающих увеличивающуюся крутизну за поселком. – Держись повыше, когда будешь пересекать открытые пространства здесь и здесь. Ты увидишь звериные тропы – они помогут тебе пересечь ущелье. Конец маршрута здесь – на этом лужке, которым завершается склон от Мадезимо. Ты его узнаешь?

Пино уставился на карту.

– Пожалуй. Но почему бы мне не обойти этот склон? Спуститься до Мадезимо по этой дорожке, а потом подниматься вверх? Так будет быстрее.

– Будет, – ответил отец Ре. – Но меня не интересует скорость. Мне нужно, чтобы ты прошел этим маршрутом незамеченным.

– Почему?

– Есть причины, о которых я пока не хочу говорить, Пино. Этот маршрут безопаснее.

После этих слов недоумение Пино лишь увеличилось, но он сказал:

– Хорошо. А потом назад?

– Нет, – ответил священник. – Я хочу, чтобы ты поднялся в чашу этого горного амфитеатра. Смотри на звериную тропу, она идет вверх и в Валь-ди-Леи. Не поднимайся по ней, если не почувствуешь, что готов. Если не готов, можешь вернуться и попробовать в другой раз.

Пино вздохнул, понимая, что ему предстоит еще один нелегкий день.

Погода ему благоприятствовала. В Южных Альпах стояло прекрасное осеннее утро. Вот только мышцы Пино и его заклеенные волдыри давали о себе знать, когда он двигался по скалистым карнизам на западном склоне Гропперы, через ущелье, заваленное упавшими деревьями и камнями, сходившими вместе с лавинами. У него ушло более двух часов, чтобы добраться до лужка, который показывал ему на карте отец Ре. Он двинулся вверх по высоким густым альпийским травам, уже пожухлым и побледневшим.

Как волосы Анны, подумал Пино, рассматривая волоски, окружавшие созревшие семянки, которые только и ждали, чтобы их унес ветер. Он вспомнил Анну на тротуаре у пекарни, вспомнил, как бросился за ней. У нее были точно такие волосы, решил он, только гуще, роскошнее. Он поднимался все выше, мягкие стебли ласкали его голые ноги, вызывая у него улыбку.

Через девяносто минут он добрался до северного амфитеатра, напоминавшего внутренности вулкана, – три сотни метров отвесной стены слева и справа и неровные, острые камни поверху. Пино нашел козью тропу, хотел было подняться по ней, но решил, что не стоит этого делать, – какой будет от него прок на вершине, если ноги превратятся в фарш. Вместо этого он направился сразу вниз, к Мадезимо.

До поселка в ту пятницу он добрался в час дня, вошел в гостиницу, поел, заказал себе комнату. Хозяева были добрыми людьми с тремя детьми, один из них – семилетний Никко.

– Я лыжник, – похвастался Никко, пока Пино жадно ел.

– И я тоже, – сказал Пино.

– Но я лучше.

Пино усмехнулся:

– Может, и нет.

– Я тебе покажу, когда выпадет снег, – сказал мальчик.

– Буду ждать с нетерпением, – сказал Пино и взъерошил мальчугану волосы.

Усталый, но уже утоливший голод, Пино отправился на поиски Альберто Аскари. Мастерская по ремонту машин оказалась закрытой. Он оставил Аскари записку, сообщая, что намерен вернуться вечером, и пошел назад в «Каса Альпина».

Отец Ре внимательно выслушал рассказ Пино о том, как тот передвигался по скалистому склону Гропперы, и о его решении не подниматься по северному амфитеатру.

Священник кивнул:

– Никто не хочет оказаться в горах, если не готов к этому. Но скоро ты будешь готов.

– Отец, я сегодня после занятий собираюсь в Мадезимо, проведу там ночь и повидаюсь с моим другом Альберто Аскари, – сказал Пино.

Отец Ре прищурился, и Пино напомнил ему, что в выходные, по их договоренности, он может делать, что ему угодно.

– Да, так я и сказал, – проговорил священник. – Иди развлекайся, отдыхай, но будь готов утром в понедельник отправиться в горы.

Пино прилег поспать, потом сел за учебники древней истории и математики, потом принялся читать книгу «Горные великаны» Луиджи Пиранделло. Шел шестой час, когда он в городских ботинках отправился вниз в Мадезимо. Каждый шаг доставлял ему неимоверную боль, но он добрел до гостиницы, сообщил о себе, некоторое время рассказывал маленькому Никко истории о лыжных гонках, а потом отправился в дом к дядюшке Аскари.

Дверь ему открыл Альберто, поздоровался и пригласил на обед. Его тетушка была поваром получше, чем брат Бормио, а это значило немало. Дядюшка Аскари любил поговорить о машинах, так что время прошло прекрасно. Пино наелся до отвала – чуть не уснул за десертом.

Аскари и его дядюшка проводили Пино до гостиницы, где он скинул с себя ботинки, рухнул на кровать и уснул не раздеваясь.

4

Вскоре после рассвета его друг постучал в дверь.

– Ты что так рано? – спросил Пино, зевая. – Я еще собирался…

– Хочешь научиться водить или нет? Следующие два дня будут ясными – ни дождя, ни снега, так что я готов тебя поучить. Но за бензин платишь ты.

Пино обулся. Они наскоро позавтракали в столовой гостиницы, а потом отправились к «фиату» Аскари. В течение следующих четырех часов они катались по дороге над Камподольчино, идущей к перевалу Шплюген и в сторону Швейцарии.

На этой петляющей дороге Альберто учил Пино, как следить за приборами, как приспосабливаться к дороге, подъемам и изменениям направления. Он показывал Пино, как с заносом проходить одни повороты и срезать углы на других, как управлять машиной, используя вместо тормозов двигатель и коробку передач.

Они ехали на север, пока не увидели немецкий пропускной пункт и швейцарскую границу за ним. Здесь они развернулись. По пути в Камподольчино их дважды останавливали немецкие патрули, спрашивали, что они делают на дороге.

– Я учу его водить машину, – сказал Аскари, когда проверили их документы.

Немцам это не очень понравилось, но их отпустили.

Когда они вернулись в гостиницу, Пино пребывал в таком возбуждении, какого давно за собой не помнил. Какая красота – так водить машину! Какой прекрасный подарок он получил – возможность учиться у Альберто Аскари, будущего чемпиона Европы!

Пино снова обедал у Аскари, с удовольствием слушал разговор Альберто и его дядюшки о машинах. Затем они отправились в мастерскую и возились с «фиатом» Альберто чуть не до полуночи.

На следующее утро после ранней мессы они снова выехали на дорогу между Камподольчино и швейцарской границей. Аскари показывал Пино, как с выгодой использовать спуски и подъемы и по возможности предугадывать дальнейший путь, выбирать оптимальную скорость.

На последнем участке к перевалу Пино слишком быстро проходил слепой поворот и чуть не врезался в немецкий автомобиль-внедорожник под названием «кюбельваген»^[6]. Обе машины сманеврировали и ушли от столкновения, хотя и в последнюю секунду. Аскари оглянулся.

– Они разворачиваются! – сказал Альберто. – Жми!

– Может, лучше остановиться?

– Ты ведь хотел гонки, да?

Пино утопил педаль газа. «Фиат» Аскари имел двигатель мощнее, чем у любой армейской машины, и динамичность была выше, а потому немецкая машина исчезла из виду еще до того, как они выехали из городка Изола.

– Господи боже, вот это класс! – сказал Пино, чье сердце все еще бешено колотилось.

– Правда? – со смехом сказал Аскари. – Ничего у тебя не получилось.

Для Пино это прозвучало высшей похвалой; он в прекрасном настроении уходил в «Каса Альпина», пообещав вернуться в следующую пятницу. Подъем на Мотту был куда менее мучителен, чем спуск двумя днями ранее.

– Это хорошо, – сказал отец Ре, когда увидел мозоли, образующиеся на месте прежних волдырей.

И еще священника заинтересовал рассказ Пино о его уроках вождения.

– Сколько патрулей вы видели на дороге к перевалу Шплюген?

– Три, – сказал Пино.

– Но остановили вас только два?

– Третий попытался нас остановить, но не смог меня догнать.

– Не провоцируй их, Пино. Я говорю про немцев.

– Вы что имеете в виду?

– Я хочу, чтобы ты оставался незаметным, – сказал отец Ре. – А такая езда как раз делает тебя заметным, ты привлекаешь их внимание. Понимаешь?

Пино не понял – по крайней мере, не понял до конца, но он видел озабоченность в глазах священника и пообещал вести себя осторожнее.

На следующее утро отец Ре разбудил Пино задолго до рассвета.

– Еще один ясный день, – сказал он. – Хорошо для прогулки.

Пино застонал, оделся. Священник и завтрак ждали его в столовой. Отец Ре показал ему на карте хребет, который начинался в нескольких сотнях метров над «Каса Альпина» и, петляя, круто устремлялся к вершине Гропперы.

– Ты сможешь один или тебе понадобится проводник?

– Я был там как-то раз, – сказал Пино. – По-настоящему трудные участки вот здесь и здесь, а потом вот эта расщелина и эта узкая часть.

– Если ты доберешься до этой расщелины и решишь, что дальше тебе не по силам, то спускайся, – сказал отец Ре. – Развернись и спускайся. И возьми трость. В сарае их несколько. Верь в помощь Господа, Пино, но и сам не плошай.

Глава седьмая

1

Пино отправился в путь с рассветом и двинулся прямо в сторону Гропперы. Трость помогала ему – он воспользовался ею, когда пересекал узкую речушку, а потом когда направился на юго-восток к острому хребту. Оторванные много тысяч лет назад от горы скальные пласты делали дорогу труднопроходимой, и он двигался медленно, пока не добрался до начала горного хребта.

Здесь все тропинки заканчивались, под ногами была голая скальная порода да изредка попадались пучки травы или какой-нибудь живучий кустик. Поскольку обе стороны хребта отвесно уходили вниз, Пино понимал, что ошибку он себе не может позволить. В тот единственный раз, когда он поднимался по хребту, – два года назад, – с ним были четыре других парня и проводник – друг отца Ре из Мадезимо.

Пино пытался вспомнить, как они поднимались по ряду разбитых ступенчатых пролетов и опасных карнизов, устремляющихся к основанию пика высоко над ними. На несколько мгновений его обуяли сомнения и тревога при мысли о том, что он, возможно, выбрал неправильный маршрут, но он заставил себя успокоиться, поверить своему чутью, рассматривать каждый отрезок пути по мере прохождения, а потом оценить весь маршрут при спуске.

Наиболее опасным пока был выход на сам гребень. Отшлифованная ветрами и скругленная колонна высотой около двух метров находилась в основании хребта и казалась непреодолимой. Но с южной стороны имелись трещины и неровности. Пино швырнул вверх свою трость, услышал, как она упала со стуком. Потом, цепляясь пальцами за трещины и вставляя носки ботинок в узкие уступы, он стал подниматься к трости. И скоро он, тяжело дыша, уже лежал на остром гребне. Выждав минуту-другую, он взял трость и поднялся на ноги.

Пино продолжил подъем, его движения обрели ритм, глаза читали петляющую плоскость гребня перед ним, отыскивая на ней наиболее легкий путь. Час спустя ему пришлось преодолеть еще одно опасное место. Многие тысячи лет назад каменные плиты здесь раскололись, заблокировав путь наверх и оставив лишь неровную канавку. Она имела ширину меньше метра и такую же глубину и поднималась наверх извилистой расщелиной протяженностью от основания до карниза наверху почти восемь метров.

Пино постоял там несколько минут, чувствуя, как в нем нарастает тревога. Но прежде чем страх парализовал его, он услышал голос отца Ре, который советовал ему иметь веру в Бога, но и самому не плошать. Он развернулся на сто восемьдесят градусов, втиснулся в расщелину. Уперся в ее стенки руками и ногами. Теперь он смог карабкаться, имея одновременно три точки опоры, пока свободна рука, на большей высоте.

Поднявшись на шесть метров, он услышал клекот ястреба, выглянул из канавки, посмотрел вниз в направлении Мотты. Он теперь находился на сумасшедшей высоте, почувствовал приступ головокружения и чуть не потерял опору. Это испугало его до полусмерти. Он не мог позволить себе упасть. Падение означало гибель.

Имей веру.

Эта мысль подстегнула его, и он выбрался по расщелине на карниз, где вздохнул с облегчением и поблагодарил Бога за помощь. Когда силы вернулись к нему, он продолжил путь к юго-западному хребту. У хребта были отвесные склоны и узкая вершина – едва ли в метр шириной. Лавинные желоба вклинивались в оба склона хребта, ведущего к основанию скалистого пика Гропперы, который имел высоту около сорока метров и форму искривленного копья.

Пино лишь взглянул на устремленный в небо зубец. Он пытался разглядеть, где под основанием пика сходятся многочисленные бровки и ребра, а когда нашел то, что искал, сердце снова усиленно застучало в его груди. Он закрыл глаза, сказал себе, что должен успокоиться и поверить. Потом перекрестился и двинулся дальше; он чувствовал себя канатоходцем, проходя между двух лавинных желобов, и не осмеливался взклянуть ни направо, ни налево, смотрел только вперед – туда, где ширина гребня увеличивалась.

Дойдя до конца, Пино обхватил руками каменный блок, выступающий из стены, словно обнял друга после долгой разлуки. Когда он почувствовал, что может идти дальше, то принялся подниматься по блокам, которые имели неправильную форму – почти как перевернувшаяся стопка кирпичей, только устойчивая, неподвижная, и он относительно легко смог подняться выше. Через четыре с половиной часа после ухода из «Каса Альпина» Пино добрался до основания зубца. Он посмотрел направо и увидел стальной трос, вделанный в скалу и натянутый горизонтально вдоль зубца на высоте груди, над карнизом шириной около восемнадцати сантиметров.

Его подташнивало при мысли о том, что ему предстоит, но он сделал несколько глубоких вдохов, прогнал нарастающее нервное возбуждение и ухватился за провисший трос. Носок его правого ботинка нащупал узкий карниз. Он вспомнил, как перебирался по карнизу из окна своей спальни. Как только эта мысль пришла ему в голову, он крепко ухватился за трос и пошел вдоль основания зубца.

Пять минут спустя Пино добрался до вершины широкого горного хребта, обращенного на юго-восток и покрытого янтарными зарослями лишайника, мха, эдельвейсами и альпийской астрой. Он лежал на спине, тяжело дыша под жарким полуденным солнцем. Это восхождение ничуть не напоминало то, которое он совершал с проводником, тридцать раз ходившим этим маршрутом, знавшим, куда поставить ногу, где ухватиться рукой. Оно стало самым трудным в его жизни. Пино постоянно приходилось думать, оценивать ситуацию, полагаться на веру, и он понял, насколько это утомительно, насколько труден этот поход.

Пино выпил воды, задумался.

«Но я сделал это. Сам прошел трудным путем».

Счастливый, более уверенный в себе, он поблагодарил Бога за этот день и за еду, после чего проглотил сандвич, приготовленный для него братом Бормио. Он с удовольствием обнаружил еще и штрудель. Ел его медленно, наслаждаясь каждым кусочком. Разве есть на свете что-нибудь вкуснее?

Пино сморил сон, он лег, закрыл глаза, понимая, что всё здесь: горы и небо, над которыми не властно время, – навсегда останется неизменным.

2

Его разбудил туман.

Пино посмотрел на часы, с удивлением осознал, что уже почти два. Собрались тучи. Пространство просматривалось не более чем на девяносто метров вниз по склону. Надев куртку, Пино пошел звериными и пастушьими тропами, направляясь на северо-восток. Час спустя он вышел на карниз вдоль дальней стороны северного амфитеатра Гропперы.

Ему потребовалось несколько попыток, чтобы найти тропинку, идущую по крутому внутреннему склону чаши, а потом серпантином поднимавшуюся к тому месту, с которого он тремя днями ранее повернул назад. Он обернулся, оценил проделанный им путь. После всех преодоленных им опасностей увиденное не слишком поразило его.

Пино спустился по склону к Мадезимо, а потом вернулся к Мотте; к этому времени силы его были на исходе. Когда он добрался до «Каса Альпина», уже смеркалось. Отец Ре ждал в холле перед столовой, где сидели за книгами ребята, а в воздухе стоял великолепный запах последнего творения брата Бормио.

– Ты поздно, – сказал отец Ре. – Я не хочу, чтобы ты оставался там ночью.

– Я тоже не хотел спускаться с горы в темноте, но путь неблизкий, отец, – сказал он. – А подъем оказался труднее, чем мне помнилось.

– Но у тебя есть вера и ты можешь его повторить? – спросил священник.

Пино подумал о расщелине, об узком проходе между лавинными желобами, о тросе. Он не хотел бы оказаться на этом маршруте еще раз, но сказал:

– Да.

– Хорошо, – сказал отец Ре. – Очень хорошо.

– Отец, для чего я это делаю?

Священник внимательно посмотрел на него, потом сказал:

– Я хочу, чтобы ты стал сильным. Ты можешь понадобиться через месяц-другой.

Пино хотел спросить его, для каких дел он может понадобиться, но отец Ре уже отвернулся от него.

Два дня спустя священник послал Пино в Валь-ди-Леи через Пассо-Анджелога. А еще через день Пино шел маршрутом на северный амфитеатр и поднимался по козьей тропе почти до самой кромки. На третий день он пошел трудным маршрутом, но к этому времени уверенность его была так велика, что он потратил на час меньше, чем прежде, чтобы дойти до лавинных желобов.

Хорошая погода продержалась всю неделю, включая выходные – два дня уроков вождения. Памятуя о предупреждении отца Ре, они с Аскари не выезжали на дорогу к перевалу Шплюген, а ездили по петлям серпантина вокруг Мадезимо.

Днем в воскресенье они встретились с двумя знакомыми девушками Аскари в Камподольчино. Одна из них – Титьяна – была подружкой Аскари, а другая – Фредерика – подружкой Титьяны. Она была ужасно застенчива и почти не смотрела на Пино, который хотел, чтобы она ему понравилась, но все время вспоминал Анну. Он понимал, что думать о ней – безумие. Он говорил с ней всего три минуты, а не видел вот уже почти четыре месяца. К тому же она не пришла к нему на свидание. Она стала его навязчивой фантазией, историей, которую он рассказывал себе, когда чувствовал одиночество или неуверенность в будущем.

Когда в первую неделю октября 1943 года Пино вернулся в «Каса Альпина» после трех дней трудных восхождений, его одолевали усталость и голод. Он съел две миски спагетти-бормио, выпил несколько кружек воды и только после этого смог поднять голову и оглядеть столовую.

Все ребята сидели на своих местах. Миммо начальствовал над ними по другую сторону стола. А отец Ре развлекал гостей – двоих мужчин и женщину. У мужчины помоложе были соломенные волосы. Его рука лежала на плече женщины с бледной кожей и темными озабоченными глазами. На усатом мужчине постарше был костюм без галстука, он курил. Он много кашлял, его пальцы тихонько постукивали по столешнице, когда говорил священник.

Пино сонно подумал, кто бы это мог быть. В конечном счете в «Каса Альпина» нередко заглядывали гости. Часто приезжали родители. Альпинисты искали здесь прибежище во время метелей. Но эти трое не походили на альпинистов. На них была городская одежда.

Пино отчаянно хотелось спать, но он знал, что должен сначала поговорить с отцом Ре. Он пытался собраться с силами и сидел за книгами, когда пришел священник и сказал:

– Ты заслужил день отдыха завтра. Сегодня можешь оставить занятия. Договорились?

Пино улыбнулся и кивнул. Он не помнил, как добрался до кушетки, как лег.

3

Когда он наконец проснулся, стоял день, в окно в конце коридора заглядывало солнце. Миммо не было. Других мальчиков тоже. Войдя в столовую, Пино никого там не увидел, кроме тех троих гостей, которые в другом конце комнаты о чем-то оживленно переговаривались шепотом.

– Мы больше не можем ждать, – говорил молодой мужчина. – Все становится только хуже. Пятьдесят человек в Мейне! Мы сейчас говорим, а они проводят рейды в Риме.

– Но ты сказал, что мы в безопасности, – взволнованно проговорила женщина.

– Здесь мы в безопасности, – сказал он. – Отец Ре – хороший человек.

– Но надолго ли? – спросил тот, что постарше, закуривая новую сигарету.

Женщина увидела, что Пино смотрит в их сторону, дала знак мужчинам, и они замолчали. Брат Бормио принес Пино кофе, хлеб и салями. Гости ушли из столовой, и он почти не вспоминал о них весь день, который провел у огня за книгой.

Когда Миммо и остальные ребята вернулись с долгой прогулки, уже почти подошло время обеда, и Пино чувствовал себя не только отдохнувшим, но и в отличной физической форме, в какой еще никогда не был. При таких нагрузках и немалом количестве кулинарных творений брата Бормио, которые поглощал Пино, он каждый день прибавлял в весе и укреплял мышцы.

– Пино, – позвал отец Ре, когда Миммо и другие мальчики расставили тарелки и приборы на длинном столе.

Пино отложил в сторону книгу и поднялся со стула:

– Да, отец?

– После десерта зайди ко мне в часовню.

Пино пребывал в недоумении. Часовня редко использовалась для чего бы то ни было, если не считать небольшого воскресного богослужения, обычно на рассвете. Но он подавил свое любопытство, сел за стол, шутил с Миммо и другими ребятами, а потом увлек их рассказом об опасностях трудного пути на Гропперу.

– Один неверный шаг – и все кончено, – сказал он.

– Я бы смог, – хвастливо ответил Миммо.

– Начни делать приседания, отжимания и подтягивания, и ты наверняка сможешь.

Этот вызов воодушевил Миммо, и Пино не сомневался: теперь его брат станет фанатом физических упражнений.

Убрали посуду, и Миммо спросил Пино, не хочет ли он поиграть в карты. Пино отказался – его ждал в часовне отец Ре.

– А зачем? – спросил Миммо.

– Вот там и узнаю, – сказал Пино, беря шерстяную шапочку с вешалки у двери. Он надел ее и вышел в темноту.

4

Температура упала ниже точки замерзания воды. С неба светила четвертушка луны, сверкали, как фейерверк, звезды. Северный ветер в преддверии зимы покусывал Пино за щеки, пока он шел к часовне, расположенной за хвойной рощицей на краю плато.

Он нащупал ручку двери и вошел в часовню, где горели четыре свечи. Отец Ре стоял коленями на скамеечке и молился, склонив голову. Пино тихонько закрыл дверь часовни и сел. Несколько секунд спустя священник перекрестился, поднялся, опираясь на посох, подошел, прихрамывая, к Пино и сел рядом.

– Как ты думаешь, ты смог бы пройти большую часть маршрута до Валь-ди-Леи в темноте? – спросил отец Ре. – Только при свете луны?

Пино подумал и сказал:

– Не по амфитеатру, но до него, пожалуй, смог бы.

– И сколько на это потребуется времени?

– Может быть, лишний час. А что?

Отец Ре глубоко вздохнул и сказал:

– Я молился о том, чтобы получить ответ на этот вопрос, Пино. Как бы я хотел, чтобы ты оставался в неведении, чтобы не возникало осложнений, чтобы ты сосредоточился на своих занятиях, и ничего более. Но Господь не делает жизнь простой. Мы не можем молчать. Мы не можем бездействовать.

Пино пребывал в недоумении.

– Я не понимаю, отец.

– Три человека, которых ты видел за обедом сегодня. Ты говорил с ними?

– Нет, – ответил Пино. – Только слышал, как они говорили что-то о Мейне.

Отец Ре помрачнел, на его лице появилось скорбное выражение.

– Две недели назад в одном из отелей в Мейне прятались более пятидесяти евреев. Полковник Рауфф, шеф миланского гестапо, послал туда эсэсовцев. Те нашли евреев, связали их и сбросили в озеро Маджиоре, а для надежности открыли по ним огонь из автоматов.

Пино почувствовал, как у него желудок завязывается узлом.