Текст книги "Путешествие Демокрита"
Автор книги: Марк Ботвинник
Соавторы: Соломон Лурье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
У КАЖДОГО СВОИ ОБЫЧАИ
Здесь кораблю Паисия предстояла длительная стоянка. Надо было сгрузить часть товаров, взять на борт зерно, которое приказчик Аркесилая должен был выменять в Фйвах на листы папируса.
Чтобы не терять бесполезно время, Демокрит решил осмотреть Мемфис. Он ходил по улицам этого шумного многолюдного города, вслушивался в долетавшие до него обрывки разговоров и старался разобраться в путанице улиц древней египетской столицы. Вскоре Демокрит обнаружил, что город с трех сторон окружен водой – с востока Нилом, а с севера и запада большим искусственным озером, образовавшимся благодаря запруде, поставленной на реке.
Демокриту рассказали, что плотину постоянно охраняют персидские часовые: завоеватели опасаются, что из ненависти к ним кто‑нибудь попытается разрушить запруду и затопить город. Стихийное бедствие может довести и так постоянно голодных и недовольных жителей до отчаяния, и тогда не миновать восстания народа против персов, которое легко может распространиться и охватить всю страну.
На севере Мемфиса, на берегу озера, Демокрит осмотрел дворец фараонов – основателей города. Египтяне говорили, что, с тех пор как построен этот дворец, сменилось семьдесят пять поколений. Демокрит подумал, что у себя на родине он не знает ни одного сооружения, которое могло бы сравниться в древности с мемфисским дворцом или пирамидами. Две тысячи лет назад греки жили где‑то на севере, а Грецию населяли совсем другие племена, о которых никто не может рассказать ничего достоверного.
Сейчас во дворце фараонов жил персидский наместник. Здесь же среди тенистых садов, обильно орошаемых водой из озера, высились красивые дома персидской и египетской знати. На берегу Нила Демокрит увидел храм главного бога Мемфиса Птаха, которого почитали как покровителя ремесла и искусства. Приезжавшие из Египта мореходы рассказывали, что это божество во всем походило на греческого Гефеста, но египтяне почему‑то редко изображали его в образе человека. Обычно Птаха почитали в образе быка, и земным его воплощением считался Апис, черный бык, которого содержали в храме. Не всякий черный бык мог быть воплощением бога Птаха. Двадцать восемь священных примет, которые знали только посвященные, должны были быть у теленка, чтобы жрецы объявили его Аписом. Впрочем, главные приметы знали все жители Мемфиса. На лбу у Аписа должно было быть небольшое треугольное белое пятнышко, на спине другое пятно, напоминающее распластавшегося в полете коршуна. Остальное – рога, волосы на хвосте, язык и другие признаки – было тайной.
Бык жил в храме, и красивейшие девушки города прислуживали ему. Сам фараон приезжал в Мемфис, чтобы совершить жертвоприношение Апису. Многочисленные подарки Апису забирали себе жрецы храма.
Когда Апис умирал, вся страна погружалась в траур. Траур длился до тех пор, пока не находили теленка, расцветка которого доказывала, что в нем обитает дух Птаха. Тогда жрецы объявляли его Аписом и устраивали новому богу торжественный въезд в Мемфис. Целую неделю длились празднества. Страна радовалась и ликовала: ремесло и искусство вновь обретали могущественного защитника и покровителя.
Паисий показал Демокриту кладбище Аписов, расположенное к западу от города в песчаной пустыне. Дорога, которая вела на кладбище, была украшена множеством статуй и обсажена деревьями; но и они не спасали от заносов. Песчаные вихри неистовствовали в этой местности, и некоторые статуи были до половины засыпаны песком. На кладбище, в глубоких нишах, вырубленных в скале, было похоронено шестьдесят четыре священных быка. Гробницы были соединены галереями. Над каждым склепом была надпись: в ней сообщалось, когда родился, сколько лет и при каком фараоне прожил похороненный здесь Апис. Туша быка, превращенная в мумию, была положена в украшенный золотом гроб из розового гранита.
Демокриту показалось странным и неразумным устройство такого роскошного кладбища для животных. Еще больше он удивился, когда на обратном пути увидел уже в предместье города торчащие из песка бычьи рога.
– Что это, – воскликнул Диагор, – еще одно бычье кладбище?
– Не совсем, – ответил Паисий. – Бык зарыт здесь временно. Скоро придет корабль с острова Просопитйды, где хоронят обыкновенных быков, заберет кости и увезет на остров. Павшее животное приходится закапывать в землю, чтобы собаки не растащили его по кускам. А чтобы легче было потом найти тушу и отвезти на кладбище, мы и оставляем над землей один или два рога.
– У нас бы его просто съели, – недовольно сказал Диагор. – Видно, богато вы живете, если закапываете мясо в землю.
– Падаль у нас в Греции тоже не едят, – заметил Демокрит. – Но неужели, Паисий, – спросил он, – в Египте не режут скот в жертву богам? Наверно, жертвенное мясо можно есть и в Египте?
– Далеко не всем, Демокрит, далеко не всем. Жрецы получают мясо в изобилии, а простому человеку случается по нескольку лет не пробовать нечего мясного.
– Почему же? Неужели, если в деревне режут быка, каждому не достанется хотя бы по одному куску?
– Видишь ли, в пищу идут только филейные части, бедра и шея. Это не так много. К тому же, чтобы зарезать быка, надо получить разрешение у жрецов. Жрец осматривает животное и, если найдет его подходящим для жертвоприношения, обертывает его рога листьями папируса, которые скрепляет отпечатком своего перстня. Только после этого быка можно вести к алтарю и резать. По нашим обычаям, человек, который убьет не отобранного жрецами быка, подлежит смерти. А чтобы получить разрешение, приходится отдавать не меньше половины мяса.
– А туловище быка – ребра, лопатки? Кому отдают их? – спросил Диагор, у которого от этих разговоров разыгрался аппетит.
– Туловище наполняют зерном, медом, изюмом и благовониями, поливают маслом и сжигают на алтаре. Ароматный дым поднимается к небесам, туда, где живут боги.
– А голову? – упавшим голосом спросил Диагор. – Неужели и голову отдают богам?
– Нет, – засмеялся Паисий, – голову мы охотно продаем, если удается найти покупателя.
– Почему же вы сами не варите ее? Ведь бычьи головы совсем не дурны, – продолжал спрашивать Диагор, который сейчас не то что бычью голову, но и заплесневелую лепешку съел бы не раздумывая.
– Что ты, – продолжал смеяться Паисий, – ни один египтянин в рот не возьмет ни кусочка мяса от головы. Ведь она же начинена несчастьями.
– Что это значит? – заинтересовался Демокрит.
– А вот что. Жрец, убивая жертву, отделяет голову и произносит над ней заклятие. «Пусть, – говорит он, – те беды, которые нависли надо мной, над этими людьми и над всем Египтом, обратятся на эту голову!» А потом, если голову не удалось продать, мы бросаем ее в Нил, и река уносит все грозягцие нам несчастья вниз по течению.
– Забавный обычай, – с усмешкой сказал Демокрит, – да и не слишком благочестивый. Ведь, продавая начиненную проклятьями голову, вы обманываете покупателя.
– Никого мы не обманываем, – обиделся Паисий. – У каждого народа свои порядки. Каждый считает свои обычаи самыми лучшими, а над чужими смеется. А посмотри со стороны, и греческие нравы покажутся ничуть не менее смешными и дикими, чем нравы каких‑нибудь индийских людоедов. Ведь рассказывает же историк Геродот, что персидский царь Дарий позвал как‑то греков и спросил, за какую плату согласились бы они съесть своих покойников. «Ни за какую! – ответили те. – Казни нас лучше сразу». Тогда призвал Дарий индийцев из племени калатиев, которые, как рассказывают, съедают своих родителей, и спросил их, за какую плату согласятся они сжечь умерших. «Что ты! – испугались калатии. – Такого кощунства мы не совершим хотя бы из страха перед богами».
Демокрит засмеялся, а Паисий замолчал и больше не промолвил за всю дорогу ни слова.
На корабль они вернулись поздно ночью. Улегшись на палубе и глядя в черное небо, усыпанное блестками звезд, Демокрит думал об удивительных нравах египтян.
В конце концов он вынужден был признать, что самые культурные народы не так уж далеко ушли от дикарей… На свете столько еще всяких суеверий…
Демокрит вздохнул и закрыл глаза. Через несколько минут он уже крепко спал.
Сон его был прерван неожиданно донесшимся с берега пронзительным поросячьим визгом. Демокрит вгляделся и увидел египтянина, который изо всех сил лупил палкой истошно орущего поросенка.
– Зачем он мучит животное?!
– Охотится на крокодила, – ответил Паисий.
– На крокодила?! – удивился Демокрит. – Так ведь крокодилы священны. Я сам видел, как их охраняют и кормя г в окрестностях Мерйдова озера. А при чем тут поросенок? Или они думают, что поросячий визг благоприятствует охоте?
– Крокодилы считаются священными не во всех областях Египта, – объяснил Паисий. – В этой части Египта на них охотятся. Говорят, что у них вкусное мясо. Охотник забрасывает в Нил крючок, на который насажен большой кусок свинины. Визг поросенка привлекает зверя. Крокодил бежит на крик, видит свинину, проглатывает ее и попадает на крючок. Охотник вытаскивает его на сушу. Здесь, прежде чем убить зверя, ему залепляют глаза грязью, так как иначе справиться с ним нелегко.
Визг поросенка неожиданно утих.
– Смотри, смотри, – закричал Паисий, – кажется, охотник уже тянет крокодила на берег!
Неожиданно Демокрит заволновался и стал уговаривать Паисия обязательно причалить. Пока корабль разворачивался и подходил к берегу, охотник успел покончить с крокодилом и снова принялся бить поросенка, надеясь, видимо, подманить еще одного зверя. Оказавшись на берегу, Демокрит попросил у охотника позволения осмотреть убитого крокодила.
– Да что на него смотреть? Крокодил как крокодил, – сказал недовольно охотник, видимо опасаясь, что незнакомец под каким‑нибудь предлогом попытается отнять у него добычу.
Однако предложенные Демокритом деньги сделали египтянина более сговорчивым.
Раздвинув крокодилу челюсти, Демокрит обнаружил во рту у него короткий и плоский язык, похожий на небольшую лопатку.
«Эх, нет здесь того простака, который так доверял Геродоту! – подумал Демокрит, несколько раз открывая и закрывая пасть животного, подымая ему веки и внимательно разглядывая остановившиеся зрачки. – Геродот просто пересказывал чужие басни. Возьми он хоть раз крокодила за нос, ему сразу стало бы ясно, что и язык у него есть и верхняя челюсть так же наглухо соединена с черепом, как у других животных. Никогда нельзя полагаться на других. Пересказывать чужую болтовню ничем не лучше, чем врать самому. Тот, кто придумывает небылицы, всего лишь лжец, а тот, кто повторяет их, оказывается в положении дурака. А это, пожалуй, еще хуже».
ДИАГОР ПИШЕТ ПИСЬМО
В Фивах Демокрит распростился с Паисием, который выгрузил зерно и собирался через несколько дней возвращаться в Навкратис.
Сопровождаемый Диагором, Демокрит сошел на берег и пошел искать корабль, на котором они могли бы продолжить путешествие. Это оказалось нелегкой задачей. Почти все корабли плыли вниз к Дельте, и лишь очень редко египтяне отправлялись выше Элефантины [12]12
Элефантина (Слоновый остров) был южной границей Египта. Остров расположен у первого нильского порога, там, где сейчас Асуанская плотина.
[Закрыть], в область нильских порогов. После долгих расспросов им удалось все‑таки найти корабль, который через несколько дней должен был плыть в Эфиопию.
Один день Демокрит решил посвятить осмотру Фив, а на следующий день вместе с Диагором отправиться к храму египетского бога солнца. Но раб попросил Демокрита не брать его с собой и разрешить остаться дома.
– Я очень устал, господин, – говорил Диагор, – ноги совсем не ходят…
– Ну что же, —согласился Демокрит, – можешь оставаться. Впереди тяжелый путь, отдохнуть перед которым, пожалуй, надо.
Назавтра Демокрит рано утром ушел, и Диагор остался один. Не теряя зря времени, раб достал папирус и сел писать письмо.
Радуйся, Дамас, —написал Диагор обычное греческое приветствие . – Сообщаю тебе, что Демокрит благополучно прибыл в Египет, где сразу же получил письмо, якобы вынесенное волнами. Письмо это было написано Левкиппом и звало Демокрита в столицу Эфиопии Мероэ. Думаю, что у них это было заранее договорено. Ведь только в сказках письма, брошенные в море, попадают в руки тех, кому они адресованы. Значит, Демокрит, уже уезжая из Абдер, собрался ехать в Мероэ, но скрыл это от тебя. Я помню твои наставления. Не забудь и ты свое обещание и отпусти меня на волю, когда мы вернемся в Абдеры. В Эфиопии я наконец узнаю причину, которая заставила Демокрита отправиться в путешествие. Будь здоров.
Окончив писать, Диагор пошел на пристань, нашел Паисия и, передавая ему письмо, сказал:
– Демокрит велел тебе отвезти это письмо в Навкратис, и пусть Аркесилай перешлет его в Абдеры Дамасу.
– Хорошо, – сказал Паисий, – я все сделаю, как велел твой господин.
С этими словами Паисий положил письмо в свою сумку и пошел на рынок, а Диагор отправился домой. Не доходя нескольких улиц до рынка, Паисий встретил Демокрита.
– Можешь не волноваться, Демокрит, – сказал Паисий, – твое письмо я передам Аркесилаю, как только приеду в Навкратис, и послежу, чтобы он не забыл переслать его в Абдеры.
– О каком письме ты говоришь? – удивился Демокрит.
– Как о каком? О твоем! – в свою очередь, удивился Паисий и достал из своей сумки письмо. – Вот об этом! Диагор передал мне только одно письмо.
Демокрит взял папирус, развернул его и начал читать.
«Как странно, – подумал Демокрит, прочитав письмо, – человек часто охотно верит небылице, но сомневается в истине, если она идет вразрез с привычными представлениями. Недаром говорят, что нет ничего невероятнее правды. Нельзя винить Диагора за то, что он не отличается от остальных людей. Однако наши разговоры не были бесполезны ему. Он придумал довольно убедительное объяснение всем моим поступкам. Впрочем, я даже не скажу ему, что прочел это письмо. Боюсь только, что Дамас будет разочарован, когда узнает, что предположение Диагора не оправдалось».
А Паисию Демокрит, возвращая письмо, сказал:
– Я совсем забыл, что написал Дамасу. Если бы не Диагор, папирус так бы и лежал неотправленным. Хорошо, что хоть он‑то не забыл это сделать. Возьми письмо, и пусть все будет так, как говорил тебе Диагор.
– Я все исполню, – сказал Паисий, – но если у тебя есть еще какие‑нибудь поручения, то вспомни о них сейчас, ведь завтра мой корабль покидает Фивы.
– Благодарю тебя, – ответил Демокрит. – У меня нет никаких поручений.
И с этими словами Демокрит отправился дальше. Но едва он завернул за угол, как его взору предстала удивительная картина.
Человек десять египтян с громкими криками ловили кошку, которая со вздыбленной шерстью пыталась ускользнуть от своих преследователей. Она кидалась то в одну сторону, то в другую, ловко проскакивая между ног преследователей, при этом успевая истошно мяукать и отчаянно царапаться. Но самое удивительное было то, что все это происходило у объятого огнем дома, на который занятые охотой на кошку египтяне не обращали никакого внимания и, видимо, не собирались тушить пожар. При виде этого у Демокрита от удивления отвисла челюсть, и он замер на месте как вкопанный.
Кошке неожиданно удалось прорваться сквозь строй обступивших ее египтян, и, подняв хвост, она со всех ног пустилась бежать по улице. Чтобы окончательно вырваться на свободу, ей оставалось лишь проскочить мимо неподвижно стоящего Демокрита. Кошке, видимо, казалось, что это ей легко удастся, но, когда она поравнялась с ним, Демокрит с ловкостью, которую в нем трудно было предположить, схватил пробегавшее мимо животное за загривок и, не обращая внимания на душераздирающее мяуканье, поднял его в воздух.
– Отпусти сейчас же кошку! – услышал Демокрит чей-то голос за своей спиной. – Отпусти ее немедленно, или египтяне разорвут тебя на части.
Демокрит разжал пальцы, кошка шлепнулась на землю и попыталась было снова пуститься наутек, но подоспевшие египтяне поймали ее и, ласково гладя, усадили в большую, сплетенную из тростника корзину. При этом на Демокрита они поглядывали с выражением крайнего возмущения, грозя ему кулаком.
Демокрит обернулся, чтобы взглянуть на человека, кричавшего ему, и увидел, что это был Архипп, тот самый Архипп, которого абдерский путешественник встретил в первый день своего пребывания в Египте.
– Ну как, нашел своего учителя? – спросил Архипп.
– Пока нет, но не теряю надежды. А ты что тут делаешь?
– Как что? – удивился пифагореец. – Я же говорил тебе, что верю в бессмертие души. А всем известно, что у фи–ванских жрецов имеется таинственная книга «О том, что в Аиде» [13]13
Аидом, или адом, древние греки называли царство мертвых – место, где обитали тени умерших. Первоначально они считали, что все умершие находятся там в одинаково печальном положении, впоследствии под влиянием египетской религии появилось представление, что покорные законам праведники получат после смерти блаженство, а грешники и бунтари будут наказаны Это представление было выгодно угнетателям, и поэтому они поддерживали и распространяли учение о загробном воздаянии.
[Закрыть]. Вот я и приехал узнать, что я должен делать, чтобы моя душа не погибла в преисподней.
– Ну и что же? Удалось тебе узнать, как спасти свою душу? – поинтересовался Демокрит.
– Да! – важно ответил Архипп. – И я объясню это в моей книге всем, кто способен прислушаться к голосу мудрости.
– Объясни пока что мне, – перебил его Демокрит, – почему эти люди ловят кошек во время пожара, а мне за то, что я хотел помочь им, грозят кулаками?
– Не тревожься! Теперь они тебя уже не тронут. Они подумали, что ты сделаешь кошке больно, и поэтому рассердились. Не знаю, почему в Египте так чтут этих животных. Может быть, потому, что ни в одной другой стране они не встречаются; но ты даже представить себе не можешь, каким уважением они здесь пользуются. Вся семья ухаживает за живущей в доме кошкой, кормит ее и ласкает. Если кошка умрет, хозяева велят изготовить из нее мумию и хоронят на специальном кошачьем кладбище. В доме объявляется траур, и все в знак глубочайшего горя выстригают себе брови.
– Но ты не объяснил мне, почему целая толпа, вместо того чтобы тушить пожар, ловила кошку?
– В этом случае, – улыбнулся Архипп, – мудрые египтяне, как мне кажется, поступают несколько странно. Они убеждены, что во время пожара кошки бросаются в огонь. А жизнь священного животного им дороже имущества.
– Как же! Так бы она и бросилась в огонь! Не схвати я эту кошку, она бежала бы до нильских зарослей. Интересно, как могло возникнуть такое поверье? Наверно, были случаи, когда в горящем доме оставались котята и кошка бросалась в огонь, чтобы спасти их. Странные мудрецы твои египтяне: не верят собственным глазам и убеждены в том, что слышали от других. Разве не знают они древней поговорки: глаза более надежные свидетели, чем уши?
– Если хочешь познакомиться получше с учением египтян, – сказал Архипп, – пойдем со мной завтра в храм Аммона. Я познакомлю тебя с египетскими жрецами, и они расскажут тебе много интересного.
Назавтра Демокрит зашел за Архиппом, и они вместе пошли по широкой дороге, проложенной по невысокой насыпи. Насыпь была сделана для того, чтобы во время разлива Нила воды реки не заливали дорогу и не разрушали памятники. По обе стороны дороги стояли статуи сфинксов – фантастических существ с телом льва и головою человека.
Это была настоящая аллея протяженностью больше десяти стадий, только вместо деревьев через каждые несколько шагов по обе стороны стояли огромные статуи. Такого количества статуй Демокрит еще никогда не видел. Его поразило, что часть аллеи была уставлена изображениями баранов.
– Баран – священное животное бога солнца Аммона, в храм которого мы идем, – объяснил Архипп.
– У нас в Греции тоже кое‑кто поклоняется Аммону, – сказал Демокрит. – Они считают его царем богов вроде нашего Зевса и изображают могучим мужчиной с густой бородой и длинными волосами.
– Я сам охотно приношу жертвы Аммону–Зевсу, – подхватил Архипп, – но в Египте полагают, что Аммон часто принимает различные обличья. Ему приходится бороться с божествами холода и мрака – змеем, крокодилом и страшным драконом Апопом, обитающим под землей. Я сам видел священную картину, как солнечный бог, принявший образ огромного огненно–рыжего кота, убивает своего врага – змея. А на другом изображении Аммон уже в человеческом образе поражает крокодила. Каждый вечер, пройдя свой дневной путь по небу, ладья, в которой плывет по небесному Нилу Аммон, подплывает ко входу в подземный мир, находящемуся на западе за горизонтом. Здесь Аммон переходит с дневной ладьи на ночную, и начинается его плавание по подземному Нилу, протекающему в преисподней.
Здесь‑то и поджидает солнечного бога его смертельный враг дракон Апоп. Ровно в полночь завязывается страшный бой. Если победит Апоп, солнце никогда не взойдет над землей, мрак и смерть воцарятся повсюду. Но могучий Аммон всегда побеждает. Поразив своего врага, Аммон беспрепятственно продолжает плавание по подземному Нилу, достигает ворот из преисподней, находящихся на востоке, пересаживается на дневную ладью и снова начинает движение по небесному пути.
За разговором путники не заметили, как подошли к стенам храма Аммона. Две огромные башни, высотой около 100 локтей, с наклонными, сужающимися кверху стенами, – так называемые пилоны – обрамляли ворота храма.
Архипп велел Демокриту снять плащ и обувь, а Диагору приказал остаться у ворот храма охранять одежду.
Демокрит последовал за Архиппом, но, пройдя ворота, убедился, что до святилища еще далеко. Двор, в который они попали, был разделен новой стеной с величественными ворогами, затем опять двор и снова стена. Со всех сторон возвышались огромные статуи богов, сделанные из ценных пород камня, золота и серебра.
Но больше всего поразил Демокрита сам храм. Центральный зал представлял собой целый лес из колонн, которых было так много, что казалось, человек легко может заблудиться и навсегда затеряться в этом огромном храме. Центральные колонны были так широки, что их не смогли бы обхватить даже пять человек.
– Афинский Парфенон легко может уместиться в одном этом зале! – с такой гордостью сказал Архипп, как будто это он построил храм.
– Ничего подобного не случалось мне еще видеть, – ответил Демокрит, понижая голос. – Человек в таком храме ощущает свое ничтожество, а жрецам, вероятно, только этого и надо. Чем слабее и ничтожнее кажется себе человек, тем с большим почтением относится он к всемогущим богам.
– Неужели, чужеземец, ты думаешь, – раздался голос, – что египтяне не почитали бы богов, не будь этого храма?
Из‑за колонны неожиданно вышел высокий бритый человек в белой одежде и тростниковых сандалиях. Это был один из жрецов храма. Вежливо поздоровавшись с Архиппом, он продолжал, обращаясь к Демокриту:
– Скажи, грек, чем, по–твоему, прежде всего отличается египетская религия от вашей?
– Не знаю, – растерялся Демокрит, – думаю, что и там и здесь вера в богов не может помочь человеку, желающему заниматься наукой.
– Наш храм построен не для ученых, – возразил жрец. – Мы даем утешение обездоленным, а в этом люди нуждаются больше хлеба. Вот почему не оскудевает поток даров, на который содержатся храмы и существуют жрецы. У вас в Греции жрецом может быть любой гражданин. В Египте звание жреца передается в знатных семьях от отца к сыну. Мы, жрецы, живем замкнуто, не общаясь с простым народом и строго соблюдая священные обряды. В награду за это души наши не погибнут, а будут жить вечно.
– Расскажи нам о том, что в Аиде, – вмешался Архипп. – Я уже говорил Демокриту о ладье Аммона, но мне хотелось бы услышать о судьбе умерших.
– Б подземном царстве, – сказал жрец, – правит мудрый и справедливый бог Осйрис. Когда‑то злой брат Сет убил Осириса. Но брату не удалось уничтожить тело Осириса, и Осирис воскрес. Так же может воскреснуть и умерший человек, если тело его не будет уничтожено. Что станется с человеком после смерти, решается на суде Осириса. Огромные весы стоят перед подземным правителем. Нелегко покойникам пройти суд Осириса: если окажется, что человек не выполнял предписаний богов и его сердце обременено грехами, чудовище с головой крокодила пожрет его, и не будет ему ни вечной жизни, ни воскрешения.
– Зато те, кто оправдан Осирисом, получат вечную жизнь на полях блаженства, – вмешался Архипп.
– А некоторые, – важно добавил жрец, – даже могут вернуться назад на землю.
– Что же надо сделать для этого? – спросил, заглядывая жрецу в глаза, Архипп.
– То же, что делали ваши мудрецы Орфей и Пифагор, – спокойно ответил египтянин. – Один из них сумел выйти из Аида, а другой вернется к людям через двести лет. Надо чтить богов, приносить им щедрые дары, а главное, дружить с жрецами, – добавил он, неодобрительно глядя на Демокрита. – Только они могут посвятить в таинства, которые открывают двери подземного мира. Надо знать, в какой части преисподней протекает подземный Нил и когда проплывает по нему ладья Аммона, надо знать также тайное имя Аммона, и тогда бог возьмет тебя на свою ладью и вывезет на землю.
– Так скажи же мне скорей его имя! – И Архипп умоляюще схватил египтянина за руку.
– Нет, – решительно ответил жрец, – для этого ты должен прожить в храме не меньше года, пожертвовать богу свое имущество и точно соблюдать все обряды.
– Я согласен, – с готовностью сказал Архипп. – Я стар и мудр. Мне много не нужно. Как и мой учитель Пифагор, я не боюсь смерти, но, если есть возможность вернуться после смерти к людям, я должен сделать все возможное, чтобы не лишать их моей мудрости. А ты, Демокрит? Неужели тебя не пугает смерть и царство мертвых?
– Очень пугает, – рассердился до сих пор спокойно слушавший Демокрит. – Только ни в поля блаженных, ни в муки преисподней я не верю. Я уже слышал эти россказни о воскрешении из мертвых от твоих друзей пифагорейцев. Теперь я наконец понял, откуда они идут. Не пойму только, почему, если они действительно верят в загробное существование души, то не хотят оставаться в своих полях блаженства и готовы все отдать, только бы вернуться в ладье Аммона назад к мучениям этой жизни. Да и ты уже не хочешь ждать, пока твоя душа переселится в какого‑нибудь благородного зверя. Забыв все, что проповедовал, ты даешь водить себя за нос обманщику, польстившемуся на твое богатство. Прощай, Архипп. Вернувшись на родину, я обязательно напишу книгу «О том, что в Аиде». Слишком много людей стало верить пифагорейцам, повторяющим египетские выдумки. Я покажу, откуда берут они рассказы о муках грешников, о воскрешении мертвых, и любой мальчишка поймет, что это обман, которому не стоит верить [14]14
Книга «О том, что в Аиде» упоминается в числе произведений Демокрита, но до нас она не дошла. Враждебные Демокриту пифагорейцы и их последователи уничтожили почти все произведения абдерского мудреца. Из этой книги сохранилось только несколько фраз.
[Закрыть].
