Текст книги "Путешествие Демокрита"
Автор книги: Марк Ботвинник
Соавторы: Соломон Лурье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Убедившись в непреклонности решения Демокрита, один из его братьев, Дамас, настоял на том, чтобы он взял с собою молодого раба Диагора. Диагору он и поручил опекать старшего брата, видимо не надеясь на благоразумие самого путешественника. Демокрит был тронут этим.
«Дамас, конечно, ограниченный человек, – думал он, – и не понимает, что знания могут быть дороже денег, но возражения его вызваны заботой обо мне».
Простившись с братом и друзьями, Демокрит отправился в путь. Главной целью его путешествия был Египет, куда, по его сведениям, должен был отправиться и Левкипп. Демокрит послал своему учителю письмо, но встретиться им не пришлось.
КРОКОДИЛОВЫ СЛЕЗЫ
Демокрит глубоко вздохнул и огляделся. Под ногами поскрипывал плотный мокрый песок. В воздухе кружились и кричали чайки. Солнце склонялось к закату, и жара начала ослабевать.
«Вот я и в Египте! – подумал Демокрит. – А учиться у египетских геометров мне сейчас не придется. Где‑то сейчас Левкипп и что он делает?»
И, вспомнив об учителе, Демокрит зашагал еще быстрее.
«Когда же все‑таки он сделает привал?» – злился Диагор, глядя в спину хозяину и чувствуя, как ноги его ломит от усталости.
Наконец Диагор не выдержал.
– Демокрит, – окликнул он, – посидим немного.
– Ну что ж! Если устал, посидим! – согласился Демокрит.
Он опустился на землю, а Диагор, сняв сандалии, стал счихцать приставший к подошвам песок.
– Понравился ли тебе пифагореец Архипп? – спросил Демокрит.
– Человек он, видно, неплохой, – сказал Диагор, стараясь не упустить возможности поболтать и надеясь за разговорами посидеть подольше. – Я тоже не верю, чтобы душа умирала вместе с человеком. Но в остальном его учение мне не по вкусу. И так часто приходится оставаться голодным, а если еще привередничать в еде, то и вовсе помрешь с голоду.
– А ты не опасаешься, что ненароком можешь съесть своего отца?
– Хотел бы я, чтобы у меня не было других причин для опасений. К сожалению, рабу приходится бояться вещей гораздо более серьезных.
– А все‑таки?!
– Видишь ли, господин, по–моему, в наше время в первую очередь надо защищать человека. Заботиться о животных настанет время только тогда, когда люди перестанут убивать и мучить друг друга. Нет, учение пифагорейцев нам, рабам, не подходит.
– Ты, пожалуй, прав! – сказал Демокрит, вставая с земли, а вслед за ним, кряхтя и охая, поднялся Диагор.
Молча они прошли еще около часа, пока наконец достигли Канобского устья. На пристани они нашли корабль. Демокрит договорился со старшим корабельщиком, и тот за небольшую плату обещал доставить их в греческий город Навкратис, откуда отправлялись корабли вверх по Нилу.
Гребцы, затянув песню, дружно ударили веслами по воде, и небольшое суденышко быстро понеслось на юг.
Путешественники, сидя на палубе, вглядывались в берега, стараясь не упустить ничего интересного. Нигде в Греции не видели они столько зелени. Насколько хватало взгляда простирался великолепный цветник. Яркая, сочная зелень молодых всходов, густые заросли папируса, цветущие лотосы почти скрывали встречающиеся по пути многочисленные поселки. Каналы, прорезавшие землю во всех направлениях, щедро снабжали посевы влагой.
Был август, и вода в Ниле стояла высоко. Повсюду виднелись мачты и паруса кораблей, спешивших к многочисленным гаваням Нижнего Египта. Вот корабль Демокрита миновал какой‑то большой, наполовину закрытый садами город.
– Гермополь, – пояснил кормчий. – Здесь почитают бога мудрости, которого мы, греки, называем Гермесом [7]7
Египетский бог мудрости Тот считался покровителем путников и торговцев. У греков торговле покровительствовал Гермес.
[Закрыть], а местные жители изображают в виде ибиса. Благочестивые египтяне кормят здесь тысячи этих длинноклювых птиц, а некоторые даже приезжают издалека специально, чтобы принять участие в кормлении ибисов.
– Наверно, птицы стоят того, если их разводят! – вмешался Диагор. – Они крупнее гуся, и если мясо их вкусно, то стоило бы взять несколько таких птиц и развести их в Греции.
– И думать забудь об их мясе! – сердито оборвал его кормчий. – Ты навлечешь беду не только на себя, но и на всех нас. Я сам видел, как одного охотника местные жители растерзали за то, что, целясь в гуся, он нечаянно подстрелил священного ибиса. В Нижнем Египте строго запрещено убивать ибисов. Более того! Если птица издохнет своей смертью, верующий египтянин должен подобрать падаль, отвезти сюда, в Гермополь, и похоронить возле храма. Это считается благочестивым поступком. Говорят, в награду бог Гермес поможет человеку в торговле. Но поездка и похороны птицы стоят недешево, и бедные египтяне, увидев мертвого ибиса, предпочитают не замечать его.
– Не думал я, – пробормотал Демокрит, – что в стране мудрецов верят в такие глупости. Надо будет постараться все‑таки разобраться, почему так чтят египтяне эту птицу. Наверно, она приносит какую‑нибудь пользу.
Корабль быстро летел, подгоняемый попутным ветром. Солнце уже склонялось к закату и скоро должно было скрыться в песках западной пустыни, но жара по–прежнему была невыносимой. На корме корабля стояла большая глиняная бочка, наполненная нильской водой. Диагор черпнул кружкой немного желтой воды и, взглянув на нее, недовольно сморщился. Однако, отпив глоток, он жадно прильнул губами к кружке и осушил ее до дна.
– Какая вкусная вода! – сказал он, утирая губы. – И какая прохладная!
– Сколько раз я тебе приказывал не пить речной воды! – сердито крикнул Демокрит. – Или ты хочешь заболеть?!
– Твой раб не заболеет, – успокоил Демокрита кормчий, – Нильская вода стоит в домах неделями и никогда не загнивает, она безвредна. Даже иноземец может спокойно пить ее прямо из реки. Попробуй сам, какая она сладкая и прохладная.
Демокрит подошел к бочке, нагнулся над ней, вгляделся в неровные стенки сосуда, провел рукой по его поверхности, и, наконец зачерпнув воды, отпил немного.
– Понятно, – пробормотал он, – это может пригодиться. Когда поедем в пустыню, – обратился он вдруг к Диагору, – купишь для нас у египтян бочку с пористыми стенками. Просочившаяся наружу влага испаряется, а внутри вода остается прохладной.
Громкий всплеск прервал рассуждения Демокрита. Обернувшись, он увидел песчаную отмель, покрытую какими‑то длинными зеленовато–коричневыми, похожими на бревна животными. Это были гревшиеся на солнце крокодилы. Заметив приближающийся корабль, они зашевелились и стали настороженно следить за судном. Несколько животных, лениво передвигая лапами, подошли к краю отмели и скрылись в глубокой воде.
– Посмотри, господин! – заметил Диагор. – Каких только ужасов нам ни рассказывали о крокодилах, а они боятся людей даже на расстоянии. Видишь, как трусливо они удирают, едва завидев нас.
Демокрит внимательно наблюдал за лежащими на берегу крокодилами. Они широко разинули огромнейшие пасти, и у некоторых во рту прыгали и что‑то выклевывали маленькие птички.
– Какие храбрые птицы, – закричал пораженный Диагор, – ведь крокодилам ничего не стоит их проглотить!
– Такого еще не бывало, – усмехнулся кормчий, – эти птицы – живые зубочистки. Они выклевывают остатки пищи, крокодилу это нравится, и он не причиняет зла птицам.
Кормчий рассказал, что крокодилы охотно питаются гнилым мясом. Часто они, убив животное, не сразу съедают свою добычу, а оставляют в яме с водой на берегу или в тихой речной заводи. Когда падаль достаточно разложится, крокодилы пожирают ее.
Размножаются крокодилы, откладывая в песок яйца размером немногим больше гусиных. Самка закапывает яйца на глубину локтя [8]8
Локоть – древнегреческая мера длины, равная приблизительно 50 сантиметрам.
[Закрыть]и сторожит их сорок—пятьдесят дней. Когда детеныши должны вылупиться, они поднимают сильный шум, и самка откапывает яйца, чтобы вылупившиеся крокодильчики не задохлись под толстым слоем песка. Взрослый крокодил достигает часто длины в двадцать локтей. Это животное удивительно тем, что, родившись таким маленьким, вырастает в огромного зверя, больше любого из тех, которые встречаются в Греции.
– Не слишком доверяйте миролюбивому виду крокодилов, – сказал кормчий, когда Демокрит спросил, почему эти огромные животные, завидев корабль, нырнули в воду. – Крокодилы очень опасны и иногда нападают на людей. Особенно часто они утаскивают в реку неосторожных женщин, приходящих к Нилу за водой, или детей, играющих на берегу. Поэтому те места, где обычно черпают воду из Нила, огораживают от крокодилов стоящим в воде частоколом. Когда крокодил приготовляется схватить человека, он начинает горько плакать от жалости к своей жертве. А потом схватывает ее, утаскивает в реку и съедает.
– Маловероятно, – с сомнением сказал Демокрит.
– Можешь мне поверить. Это действительно так. Недаром существует выражение – «крокодиловы слезы». Крокодил вообще необыкновенное животное. Его нижняя челюсть наглухо срослась с позвоночником. Когда крокодил разевает пасть, он не опускает, как мы, нижнюю челюсть – она у него остается неподвижной; зато верхнюю он подымает так высоко, что она образует с телом прямой угол. Кроме того, у крокодилов, единственных из всех животных, нет языка.
– Ну, в этом я очень сомневаюсь, – перебил кормчего Демокрит.
– Не хочешь верить мне, поверь знаменитому путешественнику Геродоту. Он сам рассказывал мне все это, когда я вез его на своем корабле из Египта.
– Геродот мог ошибаться, как и всякий другой. Пока я не увижу этого своими глазами, я не поверю, что существуют животные без языка.
– Если ты так глуп, что не веришь самому Геродоту, – рассвирепел кормчий, – то вот перед тобой крокодилы: можешь залезть к ним в пасть и проверить. Но о том, что увидишь, тебе придется рассказывать твоим покойным предкам.
После этих слов кормчий замолчал, не желая разговаривать с недоверчивым собеседником. Демокриту не оставалось ничего другого, как отправиться спать, так как быстро стемнело и на берегах, мимо которых проплывал корабль, ничего не было видно. Усевшись на палубе бок о бок и прислонившись спиной к борту, Демокрит и Диагор мгновенно заснули…
Сильный толчок и громкие голоса разбудили Демокрита. Он открыл глаза и увидел, что уже наступило утро. Пробираясь между многочисленными судами, стоявшими на реке, их корабль столкнулся с чьей‑то баржей. Тотчас послышалась разноязыкая ругань. Наконец последний толчок о покрытые зелеными водорослями скользкие сваи причала, корабль остановился, и на берег, брошенная ловкой рукой, полетела с борта веревка. Какой‑то человек на пристани подхватил ее и быстро привязал к торчащему из воды толстому бревну.
Город, к которому причалил корабль, был Навкратис.
КАКОЙ ЯЗЫК САМЫЙ ДРЕВНИЙ?
Сопровождаемый Диагором, Демокрит сошел на берег и направился в город. Первое, что поразило его в Навкратисе, это отсутствие акрополя. Для грека, привыкшего каждую минуту ожидать нападения врагов, крепость казалась необходимейшей принадлежностью каждого города. Проходя по улицам, Демокрит слышал вокруг себя различные греческие наречия: акающий говор дорййцев, привычное аканье ионийцев, характерную речь жителей Эолйды и еще какие‑то вовсе не привычные звучания греческих слов. Пестрота населения казалась никогда еще не бывавшему за пределами Греции Демокриту необычайной: рыжебородые персы, смуглые египтяне, темнокожие нубийцы, греки, эфиопы… Все они так мирно и дружелюбно разговаривали друг с другом, как будто никогда и не враждовали между собой.
– Как им удается жить в согласии? – удивлялся Демокрит, проталкиваясь через толпу. Он и не замечал, что говорит вслух.
– Об этом лучше всего спросить у самих жителей, – сказал молчавший до тех пор Диагор.
– Пожалуй, ты прав, – отвечал Демокрит. – Но прежде нам нужно найти дом Аркесилая. Кстати, он‑то, наверно, и сможет мне все объяснить.
Остановив проходившего мимо добродушного на вид толстого египтянина, Демокрит обратился к нему с вопросом:
– Не знаешь ли ты, где живет Аркесилай?
– А как же! – удивился толстяк. – Кто в Навкратисе не знает Аркесилая и его дом?! Аркесилай весьма почтенный человек, он у нас рыночный староста, а его дом – один из лучших в городе.
– Так проводи меня к нему, – попросил Демокрит. – Я только что приехал в Навкратис и сам не смогу найти дорогу.
Толстяк охотно согласился, и они пошли вместе.
– Я нигде не слышал столько наречий и языков сразу, как в вашем городе, – сказал Демокрит. – Должно быть, жителям трудно общаться друг с другом.
– Нет, – отвечал египтянин, – нисколько не трудно. Постоянно встречаясь с греками и персами, мы с детства говорим на нескольких языках, не прилагая к этому никаких усилий.
– Но, пожалуй, было бы удобнее, если бы все говорили на одном языке. Вам, живущим здесь, легко осваивать одновременно египетскую, персидскую и греческую речь, а мне пришлось немало потрудиться, прежде чем я стал немного понимать язык египтян, говорить по–вавилонски и по–персидски. А каково тем, кто ездит из страны в страну! Целой жизни не хватит, чтобы освоить все языки Востока.
– Конечно, один язык для всех – было бы очень удобно.
Но какой язык выбрать?! По–видимому, надо выбрать язык, который лучше всего подходит для всех людей, – тот язык, который боги дали первым жителям. Мы, египтяне, считали себя самым древним народом на земле, но фараон Псамметих показал, что это не так.
– Как же он это показал? – заинтересовался Демокрит.
И в ответ толстяк рассказал прелюбопытнейшую историю. Хотя события, о которых шла речь, происходили давно, толстяк клялся, что все так и было.
А было вот что.
Псамметих захотел узнать, какой народ самый древний, но выяснить это оказалось непросто. Ни один мудрец не мог дать ясного ответа. Ученые мужи спорили друг с другом, ссылались на древние сказания, но к единому мнению прийти не могли. Увидев, что от мудрецов толку не добиться, любознательный фараон попытался разрешить этот вопрос сам.
– Боги, – сказал он, – создав первых людей, наделили их одновременно и речью. Если я узнаю, какой из существующих языков самый древний, то тем самым я буду знать, какой народ появился первым. Самым же древним, – добавил фараон, – надо считать тот язык, словам которого человек научается сам, а не перенимает их от других людей. Чтобы узнать, какой же это язык, я придумал вот что: пусть у бедных родителей отберут двух новорожденных египетских мальчиков и отдадут их на воспитание пастуху царских коз. Этот пастух глух и нем от рождения, и дети не сумеют перенять у него ни одного слова. Он будет поить мальчиков козьим молоком и приносить им хлеб. Пока я не прикажу, никто, кроме этого пастуха, не должен приближаться к детям.
Прошло несколько лет. Собрал фараон своих приближенных, взял с собою немого пастуха и отправился с ними к лесной хижине, где жили дети. Когда распахнулась дверь хижины, увидели дети немого пастуха, держащего в руках хлеб, и с радостным криком бросились к своему кормильцу. Вырывая у него из рук хлеб, они выкрикивали: «Бекос, бекос!» И, услышав это, повелел фараон своим мудрецам разъехаться по разным странам и спрашивать повсюду, что означает слово «бекос».
Через год вернулся один из посланных и рассказал, что живет в Малой Азии древний народ – фригийцы, у которых слово «бекос» означает хлеб. Тогда собрал Псамметих своих подданных и сказал им:
– До сих пор, египтяне, считали вы себя самым древним народом. Но я взял двух мальчиков из вашего племени, отделил их от родителей и других египтян и терпеливо ждал, на каком языке они заговорят. И оказалось, что первые слова их были фригийские. А это означает, что фригийцы древнее нас, что они самый древний народ на земле.
С этих пор мы уже не считаем себя первыми людьми на земле, – закончил египтянин свой рассказ.
– Если тебе это приятно, – сказал Демокрит, – можешь и дальше считать египтян самыми древними людьми. Твоя сказка еще ничего не доказывает.
– Как ничего не доказывает? – удивился толстяк. – По-моему, все так ясно, что и возразить нечего.
– Во–первых, – сказал Демокрит, – дети могли научиться своему «бекосу» от бэканья коз, и, таким образом, фригийцы здесь ни при чем. Во–вторых, нелепо искать какой‑то первозданный язык. Не было такого языка и не могло быть. Когда в разных местах земли селились люди, им надо было как‑то согласовать свою работу. Для этого они и придумали речь. Речь была сначала очень простой, а со временем стала более сложной, такой, какая теперь. Различия языков объясняются тем, что 1поселений людей было много и они не общались друг с другом.
– Ты неправ, – возразил толстяк. – Мы в Навкратисе все время общаемся друг с другом, а вот почему‑то не договорились об общем языке. Ни греки, ни египтяне, ни персы – никто не хочет отказаться от своего языка. В чем же тут причина?
– В человеческой глупости, – сказал Демокрит. – Каждый считает свой язык красивым, а чужой безобразным, свой народ умным и справедливым, а чужаков грубиянами и тупицами. Твои земляки не хотят поэтому учиться греческому, а греки даже на чужбине сохраняют свой язык и обычаи.
– Это не объяснение, – рассердился египтянин. – В Навкратисе много умных людей. Если было бы надо, они уже давно бы придумали общий язык. А раз такого нет, значит, его и не нужно.
– Но ты же сам только что говорил, что один язык для всех – было бы очень удобно, – возразил Демокрит.
– Вот дом Аркесилая. Я довел тебя до места, а решать, нужен или не нужен людям общий язык, я, слава богам, не обязан. У меня и без того забот хватает. Прощай. – И толстяк ушел, недовольно пыхтя и отдуваясь.
Дом Аркесилая показался Демокриту огромным. Самые богатые люди в Абдерах не жили так роскошно.
С Аркесилаем Демокрита связывало дальнее родство. Дед Аркесилая жил некогда в городе Тёосе на берегу Эгейского моря. Когда персы захватили Малую Азию, он вместе с другими греками бежал в Абдеры. Отец Аркесилая переехал из Абдер в Навкратис. Здесь он разбогател и пользовался всеобщим уважением. Сын его, как можно было понять со слов толстяка, тоже играл важную роль в городском управлении.
«Это хорошо, – подумал Демокрит, – влиятельный человек лучше сумеет помочь мне отыскать Левкиппа, чем простой горожанин».
К двери дома была прикреплена колотушка. Демокрит постучал. На стук вышел привратник, Демокрит назвал себя и велел позвать хозяина. Привратник ушел, но вскоре вернулся и повел Демокрита внутрь дома. Во внутреннем дворе Демокрит увидел Аркесилая.
– Что привело тебя в мой дом? – спросил Аркесилай.
Демокрит опять назвал свое имя и сказал, что пришел с просьбой о помощи.
– Так, значит, ты сын Дамасиппа? – изумленно переспросил хозяин дома. – Тот самый ученый мальчик, которого было не оторвать от книг! Помню, как же! Ну и смеялись мы, когда твой отец привязал к беседке, в которой ты читал свои книги, быка. Дамасипп бился об заклад, что ты не услышишь, как мычит голодное животное, и выиграл. Ты даже головы не поднял. Весь город собрался смотреть на это. Веселый человек твой отец. Кстати, как его здоровье? Наверно, уже поседел? Он в свое время очень помог нам, когда мы еще жили в Абдерах и только собирались переезжать в Навкратис. Добрая у него душа. Большое счастье иметь такого отца, как Дамасипп.
– Отец умер уже несколько лет назад, – сказал Демокрит.
– Умер! – проговорил растерянно Аркесилай. – Умер! Боги, какое несчастье! Дамасипп был мне вторым отцом. Столько сделал для меня хорошего, так заботился обо мне! Трудно поверить, что такой веселый человек умер.
– Однако это так, – покачал головой Демокрит.
– Чем же я могу тебе помочь? – спросил Аркесилай. – Ты, наверно, привез в Навкратис какие‑нибудь товары и хочешь продать их. Можешь не сомневаться, я сделаю все, что в моих силах.
– Нет, – отвечал Демокрит. – Я приехал в Египет не торговать, а учиться. Но я получил письмо, что моего друга и учителя эфиопские разбойники увезли в Мероэ. Я хочу как можно скорее добраться туда, чтобы выкупить его. Я собирался прожить в Египте несколько лет, изучая геометрию, но сейчас первым делом мне надо попасть в столицу Эфиопии.
– Рискованное дело ты задумал, – сказал Аркесилай, – но я тебя понимаю. Нет ничего в жизни дороже друга. Я подберу тебе хороший корабль, напишу письма знакомым купцам, чтобы они оказали помощь, где понадобится, помогу собрать продовольствие в дорогу. Короче говоря, сделаю все, что требуется. А пока погости у меня недельку–другую, отдохни перед длинной дорогой.
– Спасибо тебе за твою доброту, – поблагодарил Демокрит, – но отдыхать мне некогда. Надо спешить, и нельзя терять попусту время.
– Вижу, тебя не уговорить, – сказал Аркесилай, – пусть будет по–твоему. Завтра один из моих кораблей повезет в Верхний Египет товары для продажи. Его поведет опытный кормчий–египтянин, хорошо знающий греческий язык. Я прикажу, чтобы он взял тебя и твоего слугу и выполнял твои желания, как мои собственные. Но сегодняшний вечер ты должен побыть со мной. Я хочу устроить в твою честь небольшой пир и приглашу нескольких соседей. Они будут счастливы провести вечер в обществе ученого, только что приехавшего из Эллады.
Демокрит не мог отказаться от столь любезного приглашения, и Аркесилай покинул гостя, чтобы отдать распоряжения слугам.
