Текст книги "Домик у подножья"

Автор книги: Марк Мусиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Слушай, парень, уголь лежит вон там, – она показала указательным пальцем в сторону гриль-зоны, – хочешь покупать – покупай, не хочешь – иди отсюда, – продавщица устало посмотрела на покупателя и выхватила у него из рук садовую лопату.

В этот момент в магазин ворвался Толик. Отмахиваясь от Гавра, он злобно зыркнул на Ваню, а следом пристально оглянулся вокруг себя. Побродив взглядом по полкам, заваленным домашними инструментами – молотком, дрелью, гвоздями и так далее, он нахмурился. Гриль-зона находилась в дальнем углу магазина, и сейчас он стоял к ней спиной. Осмотрев полки со швабрами и чистящими средствами, он изумленно заморгал глазами. Затем неуверенно подошел к кассе, где очередь уже заметно уменьшилась.

– У вас уголь здесь есть? – не обращая внимания на покупателей, осведомился Толик у продавщицы.

– Во-первых, здравствуйте, а во-вторых – не знаю, – рявкнула она, и принялась дальше обслуживать покупателей. На миг ее взгляд замер на Ване. Она заметила в нем скрытую улыбку. Может, и обойдется – подумал он.

Друзья медленно развернулись к выходу, стараясь этим жестом заставить Толика побыстрее свалить из магазина. Он, чувствуя немые укоры со стороны покупателей, быстрым шагом поспешил к дверям. Настроение его упало, ведь он потерял шанс застать мелюзгу на месте преступления (преступлением для него было отсутствие угля). «А где есть ошибка – есть отработка» – любил повторять он. Ваня выжидающе смотрел на него, держа входную дверь открытой. Голубые глаза Толика злобно сверкнули, а затем внезапно улыбнулись. Боковым зрением он увидел здоровенный мангал, что стоял в углу магазина.

– Погоди минутку, – сладким голосом пропел Толик и скрылся в заполненных полках. Через секунду он уже тряс пыльным пакетом угля перед Ваней, – кажется, вы наврали, ребятишки, – в эту минуту его голосом можно было бы сахарить чай, – покупайте! – скомандовал он, буквально молотом вбив пакет с углями в Ванину грудь. К потолку взлетело легкое облачко пыли, а футболка Вани почернела от сажи – пакет был весь грязный.

Они заплатили за уголь. За свою ложь друзья дали Толику сто рублей, чтобы тот купил троице сигареты. Как потом заметил Ваня, Максу и Тиме сигареты он так и не дал.

Толик, улыбаясь во весь кривой рот, пыхтел дымящей палочкой, не обращая внимания на строгие взгляды молодых родителей, гулявших с детьми. Банда тихонько шла сзади. Когда они достигли детской площадки, друзья остановились. Толик не мог этого заметить, так как шел впереди, и только через некоторое время обнаружил, что сзади стало необыкновенно тихо. Он обернулся и увидел, как мелюзга раскачивается на качелях и тихо переговаривается между собой. Рядом с ними безжизненно валялся пакет углей.

– Лучше бы сразу купили эти дрянные угли, – пробурчал Леша.

– Ты сам согласился с тем, что они стоят слишком дорого для этих уродов, – вспылил Андрей, – так что заткнись!

– А в итоге мы еще и снабдили их сигаретами, – ответил Леша уже спокойнее.

– Его, – проговорил Ваня, наблюдая за тем, как Толик идет дальше, не подозревая, что они больше не идут за ним, – он не отдаст им пачку, так мне кажется.

На этих словах исхудалая фигура остановилась возле угла дома, где жил Леша и резко развернулась. Толик смотрел на них и теперь стремительно стал возвращаться к своим спонсорам. Тоненькие руки сжимались в кулаки, костяшки побелели, как и его лицо. Глаза с каждым шагом выпячивались все сильнее, и стало казаться, что еще немного, и они выскользнут из орбит.

– Какого черта вы встали?! – взревел он. Банда без слов следила за ним. Все ждали, что же он может сделать без помощи своих дружков.

– Мы купили вам все, что вы просили, – спокойно объяснил Ваня, – так что незачем нам идти с тобой к гаражам.

– А уголь себе решили оставить? – ехидно спросил Толик.

– Уголь нужен тебе. Вообще странно, что мы его несли досюда, а еще страннее, что мы его купили на свои деньги, – на этот раз Андрей вставил свое слово.

Толик переводил яростный взгляд с одного подростка на другого. Вокруг никого не было, и тонкое напряжение током гудело над их головами. Голубые глаза быстро заморгали, словно внутри безмозглой черепной коробки шли тяжелые мыслительные процессы. Ваня вспомнил вчерашний день. У Толика был точно такой же вид, когда они отказались ему отдавать бутылку коньяка. Он вмешался тогда в тягучее молчание, дабы прервать стальную натугу. Словно прочитав его мысли, Толик взглянул на Ваню. В голубых выпученных глазах Ваня увидел нотку отчаяния и даже мольбы. Тогда Ваня предложил ему альтернативу, чтобы смазать его поражение, сделать вид, что он имеет над ними влияние. Это нужно было сделать, ведь так было правильнее. Но теперь он начал переходить еле различимые границы. Человек ведет себя так, как ему позволяют вести себя другие. Когда границы дозволенного размыты калейдоскопом улыбок и прощений, человек наглеет и начинает взбираться на тебя, как дикое животное, завлекая все вокруг в свою собственность. Альтернативы не будет.

– Передай свои друзьям, что мы в расчете, – Ваня холодно посмотрел в выпученные голубые глаза, а внутри него все дышало алым пламенем, – и не забудь свой уголь, – на этих словах он впечатал грязный пакет в костлявую грудь так, что Толик пошатнулся назад и чуть не потерял равновесие.

Воцарилась тишина. И без того бледное лицо Толика превратилось в ужасающий мел. Складывалось ощущение, будто сейчас он потеряет сознание. Небесные фонари изумленно смотрели на Ваню, а на губах застыл немой вопрос – как это?

Вдали появилась семейная пара, толкающая детскую коляску перед собой. Ваня поджал губы и отвел взгляд в сторону. Не нужно было этого делать – означал этот жест. Очень редко Ваня позволял своим чувствам брать вверх, и сейчас как раз был один из таких случаев. Если у человека есть гордость, любые разумные доводы кажутся несущественными, когда об нее начинают вытирать ноги. Они отвечают. Неважно как: мягко, жестко, тепло или холодно – ответ срывается с их языка. Негордые люди объясняют свое поведение доводами разума, но Ваня к таким не относился. От природы он все анализировал, но чувство гордости занимало в нем ведущее место. Пройдет немало времени с этого дня, а он так и будет винить себя за столь опрометчивый поступок, но сердце будет ему давать один и тот же ответ – если бы он вернулся в прошлое, то поступил бы также.

Долгую секунду Толик отчаянно старался выбрать правильный вариант действий. Наконец он раскрыл рот и яростно закричал. Это вогнало в ступор друзей, а Толик тем временем кинулся со всех сил на Ваню. Свалив его с ног, тоненькие как спички бледные руки впились в юношеское горло.

– Я тебя придушу, девочка моя, – костлявые пальцы больно сжимали глотку, и Ваня почувствовал, что теряет сознание. Но буквально через секунду хватка ослабла, и Ваня перевернулся на бок, держась за горло.

Вбирая в легкие воздух, он наблюдал, как Гавр уже лежал сверху на Толике и беспощадно вминал его лицо в землю. Андрей, не теряя времени, обхватил длинные ноги в джинсах, которые бились в конвульсиях, тщетно пытаясь согнать с себя рыжего мальчишку. Леша прижал тонкие руки к земле, а Гавр продолжал монотонно наносить удары. Вскоре длинное тело размякло, а Ваня обхватил друга-спасителя и вместе с ним повалился на землю. Толик потерял сознание и валялся без чувств на земле. Андрей и Леша схватились за головы руками и застонали. Все катилось к черту, а виной тому самая дурацкая идея из всех – попробовать пива. Они могли попробовать эту гадость у Гавра дома, но им нужна была атмосфера, природа, свобода.

Лицо Толика превратилось в фарш. Из носа текла кровь, мягкие ткани под глазом мгновенно опухли и теперь в скором времени должны были превратиться в жуткие синяки. Верхняя губа лопнула, окрашивая все вокруг в багряный цвет. Казалось, будто его рот измазали помадой.

Молодая семья, что еще недавно кружила вдалеке, теперь стремительно приближалась к ним. Судя по их выражению лиц, они ничего не увидели, но вот-вот увидят.

– Помоги мне, – не медля ни минуты, Ваня подпрыгнул к Толику. Гавр последовал за ним, и оба они с трудом подняли бездвижное тело. Большая голова, напоминающая воздушный шар, угрюмо болталась на груди. Андрей и Леша помогали своим друзьям поддерживать Толика.

– Все нормально? – крикнул мужчина – глава той самой молодой семьи. Он находился в двадцати метрах от них. Его жена играла с ребенком, не обращая на них никакого внимания.

– Просто немного перебрал, – улыбнулся Ваня. Мужчина засмеялся и помахал им рукой. Они ответили тем же жестом и поспешно пошли с обмякшим телом за дом.

Скрывшись из виду, они положили Толика на землю, а сами стали судорожно решать, что им делать дальше. Андрей и Леша продолжали обхватывать голову руками, издавая рыдающие звуки. Гавр натирал переносицу, а Ваня массировал покалеченную шею.

– Нам конец, это все – финиш, – Лешин голос дрожал от страха, – зачем ты его так?! – он закричал на Гавра. Пухлое лицо раскраснелось, а из глаз потекли слезы. Таким Лешу еще никто не видел, и внезапно до всех дошло, что это уже не шутка. Им действительно может попасть, причем по самое не хочу.

– Надо было что-то делать, иначе он бы задушил Ваню, – Гавр превратился в настоящего ребенка. Он будто бы не осознавал, что происходит вокруг. Андрей молча вертел головой, стараясь очухаться от страшного сна. Только Ваня пытался сохранить трезвый рассудок, нервно перебирая варианты, крутившиеся в его голове.

Их панику прервал глухой стон. Все замерли и обернулись. Толик привстал на локти и туманным взглядом осматривал друзей, пытаясь понять, он уже проснулся или ему до сих пор снится ужасный сон.

6

Он стремительно приближался. Умиротворенный поселок, живущий без забот, начинал судорожно оглядываться, предчувствуя наступающую катастрофу.

Стекляшка привычно лежал под осенними кустами. Все проходили мимо, удостаивая его односекундным взглядом, компанию ему составляли лишь желтые листья. Но отныне так будет не всегда.

Первая нотка, нервозно сыгранная вдали, громко прозвучала в его сознании, и он поднял угрюмый взгляд на небо. Серые тучи пугающе нависали над ним. Хмурое небо растрескалось громом, но дождь пока еще смущенно выжидал своей очереди в серых облаках.

– Стекляшка, – перед ним остановился высокий мужчина в круглых очках. Его звали Антон, но все называли мужчину Болтуном.

Болтун был противоестественной личностью в поселке. Он родился и вырос в здешних местах. Однажды случилось, что его звали на хорошую работу в соседний городок, отличающийся от поселка динамичным пульсом жизни, но Болтун отказался. Ему нравилось здесь, к тому же, у него недавно завелась жена, а вокруг ходили слухи, что в их семье скоро будет маленький Болтунчик.

Он был интеллигентным малым. Закончил университет, учился на архитектора специальных объектов. В соседнем городке ему предлагали возглавить проект по разработке концепции хоккейной арены. Но, улыбнувшись, он отказался.

Его очень часто можно было увидеть с книгой в руках. Дети дразнили его ботаником, а он шутливо замахивался на них томиком какой-нибудь очередной энциклопедии. Его все любили и не понимали. Имея такие способности, он просто обязан был разбогатеть к своим тридцати годам. Но он никуда не спешил.

В начале своей карьеры он работал главным архитектором одной государственной организации. В основном отвечал за теплоснабжение домов, но чаще всего ему приходилось составлять паспорта строящихся домов вместе с коллегами. Работа была тяжелой, и случалось, что он возвращался домой ночью очень уставшим. Тогда его девушка (нынешняя жена) встречала его спящим в кровати, что, в конечном счете, стало сводить его с ума. Он уволился.

Теперь же он работал на заводе (что располагался недалеко от поселка) по изготовлению соков и лимонадов. Впрочем, на нем работала добрая мужская половина городской деревушки. В его обязанности входило следить за конвейером и менять время от времени наполняющиеся сладкой тягучей жидкостью баки. Работа, которая не требовала огромного ума, сразу же понравилась Болтуну. На заводе он стал всеобщим любимчиком, благодаря своему длинному языку. Да, он очень любил поговорить, и говорить он мог обо всем. Болтун был умным малым, но впоследствии стал человеком, растерявшим свой потенциал.

Жена не обижалась на него. По крайней мере, первое время. Она видела, как тяжело ему приходилось на первой работе. Сама она работала продавщицей в местном магазинчике. Так они и жили, легко и беззаботно. Болтун стал возвращаться рано домой, и теперь его можно было встретить радостно гуляющим вместе со своей женушкой. В руках у него неизменно был небольшой пожелтевший прямоугольник, способный унести каждого из нас в свой вымышленный мир.

– Стекляшка, – повторил Болтун, и только теперь Стекляшка обратил на него внимание, – давай присядем на скамейку, – Болтун внимательно осматривал задрипанный свитер, что болтался на исхудавшем смуглом теле, и полинявшие джинсы, что были порваны на коленях.

– Мне и здесь хорошо, – беззаботно ответил Стекляшка и в подтверждение своих слов сладко откинулся на ароматную листву. Над их головами разразился гром, и на лица упали первые капли бесконечного осеннего дождя.

– Давай под козырек, а то простудишься, – проговорил Болтун и протянул Стекляшке руку. Тот немного помедлил, но все же позволил ему помочь себя поднять. Болтун, поддерживая шатающегося товарища, засеменил к подъезду.

Встав под козырек, они молча наблюдали за нахлынувшим ливнем. Стена дождя мигом обрушилась на поселок, и теперь сквозь водяную пелену виднелись маленькие силуэты вдали, что бессвязно кидались в разные стороны, как куча муравьев при нападении любопытного ребенка.

– Это что у тебя? – Стекляшка взглянул на книжку в черной кожаной обложке. На лицевой стороне пестрели белые буквы: М.А. Булгаков. 3 том.

– Никогда не читал «Мастер и Маргарита»? – улыбнувшись, спросил Болтун. Стекляшка отрицательно покачал головой. По правде говоря, он был плохо знаком с литературой, ограничившись лишь легкими рассказами, которые ему задавали прочитать еще в школе. На лице Болтуна отразилось изумление. – Ну, тогда ты просто обязан прочитать эту книгу! Это классика! – победоносно заключил он, и Стекляшка озадаченно посмотрел на своего будущего собрата по несчастью. Такую большую книгу ему в жизни не осилить (уже не осилить).

– Ну не знаю, – протянул он, – может, как-нибудь потом…

– Ну, если хочешь, можешь начать знакомство с великой литературой этим вечером, а пока что, могу тебя угостить кое-чем, – Болтун расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана полную бутылку водки. У Стекляшки загорелись глаза, он неосознанно прижал книгу к себе, будто бы держал в руках чемодан с деньгами, а не стопку пожелтевших листов.

– А что там, в твоей книге-то? – Стекляшка чувствовал легкое волнение, раздирающее его изнутри. К горлу подкатывал трепет, и он готов был закричать на всю улицу от счастья – он будет пить не один.

– Дьявол, прибывший в Москву и показывающий фокусы, а еще история из Библии, – Болтун загадочно посмотрел на Стекляшку.

– Ну, Библия – это хорошо, это полезно для человека, – ответил тот.

– Не для каждого, – усмехнулся Болтун, и они зачарованно посмотрели друг на друга, – там еще есть говорящий здоровенный кот, – добавил Болтун, и Стекляшка громко рассмеялся. Ядовитая жидкость уже давно червяком выела его больные мозги, поэтому он не всегда мог контролировать свое поведение. Осознав, что очень громко смеется, он смущенно затих.

За спинами послышалось тонкое пиканье, и дверь в подъезд открылась. Оттуда вышла пожилая дама с черным зонтиком.

– Ой, здравствуй, Болтуша, – нежно протянула она своим старческим голосом, – а ты чего здесь делаешь с этим пьяницей? – она хмуро глянула на Стекляшку, и тот стыдливо отвел глаза в сторону.

– Приучаю к высокому искусству, – ответил Болтун, показывая на книгу, которую прижимал к себе Стекляшка, – «Мастер и Маргарита», – гордо произнес он.

– А-а-а-а, – протянула бабка, – это хорошая вещь, интересная. Ни черта, правда, не понятно, но вещь великая, – она раскрыла зонтик и скользнула под разгневанное небо.

– Ну, видишь, великая вещь, говорит, – произнес Болтун и взглянул на Стекляшку. Тот, дрожа от подкрадывающейся осенней прохлады, испуганно смотрел на него, – ты чего боишься? – непонимающе спросил Болтун.

– Почему ты решил ко мне прийти? Мало, что происходит просто так, всегда есть причина. Ты хочешь сделать мне плохо? – губы его задрожали, и Болтун рассмеялся от одной только мысли, что он может причинить кому-то вред.

– Ты чего такое несешь? – сквозь смех спросил он Стекляшку. – Ты ведь меня знаешь, я и мухи не обижу, – Болтун задумчиво посмотрел на небесный водопад, – хотя ты прав, пришел я к тебе не просто так. Меня уволили, вот и хочу напиться с кем-нибудь. Жене еще не говорил, да и боюсь на самом деле сказать об этом. Завод вообще закрывается, а такое происходит только тогда, когда за окном кризис. А все вроде живут как живут, ни о чем не беспокоясь, спрашивается тогда, чего его закрывают? – он обращался больше к самому себе, стараясь понять образовавшеюся дилемму. – По телевизору ничего не говорят о кризисе, вроде как у всех все хорошо, – тихо закончил он.

– Какой там телевизор, – усмехнулся Стекляшка, – ты же вроде умный малый. Да по ящику ни за что не скажут, что страна разваливается, даже если в прямом эфире ведущий с голоду подохнет. Раз было сокращение – надо ждать беды, – угрюмо произнес Стекляшка.

Серые тучи, будто бы следя за разговором двух несчастных песчинок на планете, нахмурились еще больше. По небу вновь пробежал пугающий перезвон грома, завершая мелодию на самых низких нотах. Где-то вдали вспыхнула молния, озаряя на секунду все вокруг синевой, и дождь усилился еще больше, заставляя разрываться барабанные перепонки. Стекляшка обнял Болтуна за плечи, и оба вошли в подъезд.

Квартира Стекляшки была грязной и неубранной, но это никак не смущало Болтуна. На столе одиноко стояли две рюмки водки. Молча чокнувшись, они брызнули себе в горло прозрачную жидкость. Скривив лица, они поспешно проткнули грязными вилками маринованные огурцы и мигом закусили ими, затмевая отвратительный привкус спирта.

– Интересно, что же с ними стало?.. – потухший взгляд Стекляшки уставился в окно.

– С кем?

– С Петькой и Машенькой.

– А это кто?

– Что-то вроде моих детей, – усмехнулся Стекляшка.

– У тебя же нет детей, – Болтун непонимающе уставился на хозяина квартиры.

– Ты прав. Но когда-то у меня были десятки ребятишек. Радостных, хохочущих, пока еще чистых ребятишек. Но потом их забрали, – послышался тяжелый вздох, и Стекляшка вновь наполнил рюмки.

Вновь молчание. Вновь брызги в горле.

Неожиданно Болтун раскрыл книгу на первой странице и ни с того ни с сего принялся читать ее вслух. Стекляшка зачарованно его слушал, посмеиваясь в некоторых местах. Так зародилась, наверное, самая крепкая дружба, основанная на водке. И с тех пор, последующие несколько месяцев, их видели всегда только вместе друг с другом.

7

Все, что происходило дальше, мучительно выжигало нервы друзьям. Каждый сидел у себя дома, занимаясь самыми различными делами, но все как один думали об одном и том же – они действительно вляпались.

Андрей старался расслабиться в теплой ванне, шептавшей под затылком о чем-то приятном. Его длинные ноги выпячивались за пределы белоснежной эмали. Гавр пребывал в творческом процессе, создавая никому ненужную (даже ему самому) программу. В это время он отключался, и сейчас ему как никогда нужно было испытать состояние транса. Леша заглушал свои переживания горячими пирожками с капустой, что заботливо оставила мама на кухонном столе. А Ваня улегся на кровати и перелистывал повести Стейнбека, наполненные засушливой депрессией.

Только он смутно помнил о том, как они разбрелись по домам, а точнее – разбежались. Остальные пребывали в состоянии шока, и пришли в себя только тогда, когда за ними захлопнулась входная дверь, почувствовав себя тем самым в полной (пусть и временной) безопасности. Они бросили Толика.

– Ты внезапно повалился на землю и упал прямо лицом вниз, – голос Вани на удивление звучал уверенно, и если бы он повторил эту фразу несколько тысяч раз, то и сам бы в нее поверил. Но нет, Толик зачарованно наблюдал за бандой. Под глазом начал разливаться фиолетовыми красками фингал. Засохшая кровь застыла на подбородке. Он не понимал, что происходит, а Ваня тем временем твердо продолжал, – тебе надо пойти домой, умойся, поспи. Не пойму, как ты так умудрился упасть…

И друзья ушли. Развернулись и пошли прочь, оставляя за собой непонимающие налитые кровью голубые глаза. Не говоря друг другу ни слова, они молча шагали прочь от изумленного долговязого скелета.

На пожелтевших страницах стали развертываться основные события повести, но Ваня думал совершенно о другом. Слова, рьяно скачущие друг за другом, открывали картину погони, как ревущая толпа старается поймать громадного ребенка, случайно убившего женщину. Вот Ленни притаился возле реки, дожидаясь своего друга. Но в голове Вани засела картина избитого Толика. Что теперь они будут делать?

Заслышав знакомые голоса за окном, он мигом спрыгнул с кровати и осторожно подошел к окну, так, чтобы его не было видно. Голоса принадлежали Максу и Тиме. Они оживленно о чем-то переговаривались, размахивая руками. За ними плелся Толик. На его лице уже не было видно следов засохшей крови, отчего страшная картина избиения несколько сгладилась. Под глазом, по-прежнему, пестрел фингал, но теперь он смотрелся не так ярко, как после избиения. Тем не менее, все лицо его было опухшим, а сам Толик пребывал в сонном состоянии, бросая мутный взгляд себе под ноги. Прохожие могли подумать, что он напился (что было логично, учитывая его не самых культурных родителей), но Ваня знал правду. И как же он надеялся, чтобы эта правда принадлежала только ему с друзьями.

Внезапно взгляд Макса упал на светящееся окно, и Ваня невольно пригнулся. Он понимал, что они его не увидят, но инстинктивно стал отползать от окошка. Спустя некоторое время, он аккуратно высунулся из укрытия и увидел, как троица направилась к подъезду, где живет Толик.

Они получат по заслугам, – пронеслось в голове Вани, и он с яростью упал на кровать. Бессильная ненависть охватила его. Он, сморщив лицо, будто проглотил дольку лимона, безучастно смотрел в стену.

– Ты в порядке? – в дверях возник отец. Мелкие глаза смотрели на сына из-за привычных очков. Мама говорила, что в молодости у папы было отличное зрение, падать оно начало после того, как у них появился замечательный сын. Ваня всегда помнил отца исключительно в очках. Ярко карие глаза моргали, смотря на сына.

– Да, – ответил Ваня. Отец продолжал топтаться на месте, и мальчик улыбнулся. Он прекрасно знал папу и понимал, что тот не верит его словам. Но спросить напрямую не хочет. Может, боится. Ваня стал замечать, что родители все реже и реже спрашивали его про успехи в школе, о его мечтах и так далее. Ваня все равно бы ничего им не сказал. Он любил молчание.

– Если что-то случилось, можешь поделиться со мной этим, – нашел в себе силы продолжить отец. Нелегко каждый раз задавать один и тот же вопрос, наперед зная ответ – все хорошо. Родители поначалу боялись отчужденности сына, а мама вообще стала думать о том, что ее ребенок психически болен. Но затем они смирились с этим. Ваня был замкнутым подростком, но ведь это – не новость. Он спрашивал отца и мать о том, что у них творится на работе, интересовался их планами на лето и так далее, но о себе говорил крайне мало. И никто кроме него самого не знал, почему. Ответ был прост – он презирал сам себя. Неуверенный в себе он уже с детских лет стал понимать, что миллиарды детей лучше, чем он. Ничем не отличаясь от других, он боялся рассказать маме про очередную пятерку в школе, думая, что это никому не интересно. В конце концов, он твердо уверовал, что за него лучше всего будут говорить его дела и поступки. Такой была его главная философия жизни. И надо сказать, она его устраивала.

Появившийся животик, смущенно выпирал сквозь рубашку и свисал над джинсами. Папа стал полнеть, может быть, кризис среднего возраста, может быть, стресс. Толком даже сам отец не понимал, отчего начал стремительно набирать вес. Он сам был из числа молчаливых, поэтому никогда не злился на сына, в отличие от его матери. Она, привыкшая делиться со всеми своими секретами и планами, сгорала от злости, когда Ваня молча проходил мимо нее, неся в руках грамоту за отличную учебу.

– Он не доверяет мне, – кипятилась мать, а отец ее успокаивал.

– То, что он не любит говорить о себе, не означает сокрытие тайны, – говорил отец, – возможно, молчание и есть главный признак доверия.

Так или иначе, Ваня был единственным сыном в семье, поэтому родители смирились с его нежеланием делиться своими проблемами, отчего в семье редко вспыхивали ссоры. Папа, кивнув, вышел из комнаты, а Ваня, отложив книжку, стал готовиться ко сну.

Завтра будет ясно, – он быстро впал в спячку. И там встретил сон, где над ним стояли великаны, а сам он превратился в жалкого муравья. Они что-то говорили ему, но Ваня их не понимал. Он бежал в свой муравейник. Оставалось совсем немного, спиной он чувствовал, как его пытается что-то ухватить сзади. Раздался сигнал будильника, и Ваня открыл глаза. На улице выстроились тучи, намекая на то, что предстоящий день будет несладким.

В школе, к их счастью, троицы не было. Уроки прошли как всегда – лениво и бесполезно. Дождавшись звонка, который ознаменовал собой конец учебного дня, школьники завопили и бросились в коридор. Учителя брезгливо смотрели им вслед, но в густо накрашенных глазах читалась улыбка. Закончилась пятница, а значит, впереди всех ждали спасительные выходные.

Среди беснующихся школьников только четверо угрюмо шагали к остановке. Друзья не спешили домой, чуя подступающую опасность. Вчерашнее происшествие не могло сойти им с рук, они это знали. Через неделю первая четверть торжественно закончится, но ощущение того, что на улице их будет поджидать троица, не вселяло радости.

Автобус, пыхтя, остановился в поселке, выпуская наружу орущих детей. Все предвкушали выходные, наперед уже мысленно валяясь в теплой кровати ранним утром. Проснувшись и осознав, что наступил выходной, и не нужно никуда идти – человек получает неизмеримое удовольствие, которое даже может посоперничать с низменными утехами.

По старой традиции друзья отправились в продуктовый магазин, что стоял возле остановки. Всю неделю они заботливо откладывали карманные деньги, что давали им их родители, а в конце недели забегали во дворец запретных сладостей – запастись долгожданными чипсами вместе со сладкой газировкой. Только наличие этих ингредиентов давало гарантию того, что выходные пройдут как надо. А если у кого родители уезжали на ночь, то покупки обязательно должны были оказаться в ничего не подозревающих юношеских желудках при жуткой тьме под фильмы ужасов.

Осматривая различные сладости на витрине, Лешино лицо все больше и больше багровело от возмущения. Молочные плитки шоколада, продающиеся по тридцать рублей, теперь смущенно держали на себе ценник: 40:00 р. Цепкий взгляд фиксировал нахальное повышение цен, и вскоре Леша убедился в том, что практически все товары подорожали. В его голове уже созрел план, как потратить свои двести пятьдесят рублей, но теперь план нуждался в корректировке.

Однако только Леша заметил такой сумасшедший скачок цен, остальные парни грустно поглядывали на улицу. Каждый высматривал троицу, боясь, что она нагрянет к ним за расплатой. Но ее, к счастью, не было видно. Очередь тянулась медленно, и наконец, Леша подошел к кассе.

– Две большие пачки чипсов, попкорн и два литра спрайта, – отчеканил он. В его руках виднелись смятые две купюры по сто рублей. Обычно он не задумывался, сколько дать, эти покупки он совершал еженедельно и обычно, давая двести рублей, он забирал себе еще и сдачу.

– Двести одиннадцать рублей, – гнусавым голосом проговорила продавщица.

– Как двести одиннадцать? – прошептал Леша, – всегда укладывался в двести рублей, – его голос начинал набирать громкость. Покупатели смешливо оглядывались на маленького возмущенного толстячка.

– Послушай мальчик, что-то подорожало, так что давай еще одиннадцать рублей и гуляй, – не глядя на него, пробурчала продавщица.

– Мэм, я знаю три закона Ньютона, поэтому мальчиком меня называть не следует, – он выронил на кассу мелочь, взял в охапку покупки и гордо вышел из магазина.

Друзья, купив себе газировку и попкорн, вышли из магазина вслед за негодующим толстячком. Тот, открыв одну из пачек чипсов, свирепо их стал закидывать себе в рот. К ним вернулось настроение, и они засмеялись, видя Лешу в таком расположении духа.

– Господи, ну переплатил немножко, ничего страшного, – смеялся Андрей, большими глотками осушая газировку.

– Идиот, цены поднялись не на один раз, а навсегда, – Леша качал головой, удивляясь, откуда у него такие глупые друзья.

– Может, потом снова снизят, – предположил Гавр, и Леша, засмеявшись, выплюнул газировку на землю. Какая-то часть попала ему в нос, и теперь он согнулся пополам и хрипло кашлял. Ваня нежно побил ему по спине.

– Ты вообще в курсе, в какой стране ты живешь? – откашлявшись, серьезно спросил Леша.

Они снова засмеялись. Каждый выбросил из головы жуткий вчерашний день. Все образуется, – именно этот слоган негласно летал над их головами, и Ваня, позволив себе улыбнуться, внезапно подумал, каким был дураком, предрекая себе и друзьям плохую развязку непростой недели.

И все же смеху, что возвышался над ними, суждено было сникнуть. На плечо Вани упала мягкая рука, и он мгновенно замер. До дома оставалось несколько десятков метров, но Ваня подумал в этот момент, что сегодня домой он попадет только вечером. И то, если повезет.

Друзья, не заметив внезапной остановки Вани, продолжали, смеясь, идти вперед. Ваня молчал. Может, они хоть уйдут, – подумал он, как в эту секунду, раздался детский голос Макса.

– Своего друга не хотите подождать?

Парни медленно обернулись и увидели, как Макс держит Ваню за плечо. Рядом стоял Толик и Тима. У обоих были серьезные лица. Чертов обед навалился тяжестью на поселок, заставляя его жителей пережидать сонливое время в своих уютных домах. Никого не было на улице. Только троица да четверо верных друзей.

– Пойдемте ребят, нужно серьезно поговорить, – детский голос Макса звучал как всегда серьезно. Он отпустил Ваню и ухватился за руку Гавра. От боли Гавр застонал, но Макс и не думал ослаблять хватку. Толик взял за жирную шею Лешу, а Тима приобнял Андрея. Приобнял жестко, так, что Андрей был вынужден немного пригибаться, чтобы поспевать за Тиминым шагом. Ваня остался без надсмотрщика. Он подскочил к Гавру и зашагал рядом с ним. Оба понимали, что ему сегодня достанется больше всех.