Текст книги "Восставший из Ада: Расплата (ЛП)"

Автор книги: Марк Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Она приготовилась к трудному путешествию после того, как убила мужчину в гостинице. Именно тогда правила игры изменились, или, скорее, ей снова напомнили о том, что игра не любит предсказуемости, и что единственное правило состоит в том, что игра заканчивается, когда ты больше не нужен. И все же, вооруженная этой информацией, Кирсти все еще не была готова к тому, что последует дальше. Как бы она ни старалась подготовиться к худшему, случившееся всегда удивляло ее.

Джунгли разверзлись и доставили Кирсти ко входу в это печально известное сооружение из камня и извести: рукотворный ад французского правительства – место позора с крошечными камерами, где содержались бесчисленные заключенные, подвергавшиеся пыткам и в конце концов умиравшие в полном одиночестве только для того, чтобы их тела были брошены в братскую могилу и покрыты грязью и временем, их жизни забыты историей, их истории потеряны в веках.

Тюрьма на Oстрове Дьявола казалась Кирсти такой же ужасной, как и все, что она видела в Пустошах, и по мере того, как она приближалась к ней, земля под ее ногами становилась заметно влажной, пока она не обнаружила, что изо всех сил пытается сохранить равновесие в постоянно сгущающейся черной грязи. Она шла, пока не наткнулась на мадам Ремберт.

Кирсти внезапно остановилась. Мадам Ремберт уставилась на нее, широко раскрыв глаза и рот в безмолвном крике ужаса. Однако тело женщины нигде не было видно. То, что лежало в грязи, было куском плоти – кожи на ее лице, от лба до увядших грудей, – казалось, оторванной от тела посреди отчаянного крика или, возможно, мученического экстаза. Каково бы ни было ее душевное состояние в момент смерти (а она была мертва, потому что только теперь, когда Кирсти присмотрелась внимательнее, она увидела, что не вода увлажняет эту землю, а жизненная сила старой женщины, несомненно, пролитая целиком), все вопросы, на которые мадам Ремберт держала ответы, были унесены с собой. Кирсти надеялась, что старуха наконец-то нашла своего мужа, и теперь, когда они воссоединились, их страдания были больше, чем их любовь, когда они в последний раз видели друг друга живыми.

Кирсти двинулась вперед, входя в тюрьму. Когда она это сделала, облака скользнули по тонкой полоске Луны, которая висела в небе, закрывая последний оставшийся фрагмент света в ночном небе. Ее удивляло, что после стольких странствий в сердце тьмы, после тридцати лет попыток убежать от Пинхедa и его наследия в своей жизни, она только и делала, что неумолимо приближалась к нему с каждым своим шагом.

VII

Большой дом был иллюзией, которая становилась все более реальной, чем глубже Кирсти погружалась в него. Две крыши над землей были фасадами: каркасы из покоробленного непогодой дерева и потрепанного непогодой холста. Но под землей лежал реальный мир, ожидающий своего открытия. Нет, не мир; миры. На втором этаже Кирсти обнаружила лабиринт соединенных между собой комнат, на каждой стене которых было что-то нацарапано, по-видимому, одним и тем же сумасшедшим. Сначала Кирсти подумала, что это какая-то тарабарщина, но чем пристальнее она вглядывалась, тем отчетливее проступал узор. Да, здесь были расчеты, которые какой-нибудь учёный смог бы распознать. Но решения предлагались в гораздо менее традиционных формах. В рецепте варенья содержалось понимание того, как можно научить нерожденную душу выбирать себе родителей. При анализе пастельно-голубого цвета и его способности гипнотизировать, были найдены закодированные средства отнятия жизни у любого живого существа и перепрофилирования его жизненной сущности в другое тело.

На полу под этими камерами науки и безумия находилась печь. Но еще ниже, в подвале, Кирсти обнаружила конец, а может быть, и начало как пламени, так и холода.

В конце длинного, темного, сырого и древнего бетонного коридора была дверь. В ту же секунду, как Кирсти увидела её, она поняла, что онa ведет в другое место.

Кирсти видела все это, ее рот был плотно сжат в гримасе решимости, когда она проходила через залы, когда она спускалась в нижние комнаты, и в конечном счете приблизилась к двум массивным дверям, вырезанным из камня. И, достигнув конца одного пути, и начала другого, она увидела, что двери были соединены с древней системой весов и противовесов, которые заставляли их открываться и закрываться при нажатии. Когда она подошла ближе, чтобы рассмотреть устройство, невидимые птицы заполнили проход между этим миром и тем, в который она собиралась войти, их паническое чириканье эхом отражалось от каменных стен.

Точно так же, как невидимые птицы, которые летали над головой, она не могла видеть то, что лежало на другой стороне с какой-либо ясностью, но она могла слышать звуки, исходящие из Aда с ужасной отчётливостью. Раздавались крики, рыдания и молитвы, возносимые нечестивыми существами. От этих звуков у нее свело живот. Несмотря на это, она потянулась к рычагу, чтобы открыть дверь. Она уже миновала точку невозврата. Человек, которого она никогда не встречала, обнаружил ее местонахождение и убедил покинуть безопасное убежище ради эпицентра входа в Aд. Кирсти положила руку на рычаг, понимая, что это может оказаться величайшим путешествием в ее жизни, но, скорее всего, будет ее гибелью.

– Ты знаешь, что означает слово “вскрытие”? – спросил голос из темноты.

Кирсти отдернула руку от рычага, как будто он обжег ее, и в то время, как кожа натянулась, мурашки побежали от головы до пят и обратно. Голос раздался откуда-то сзади. Голос. Она не была в присутствии его владельца тридцать лет, и все же она все еще слышала его почти каждую ночь в своих снах. Но это был не сон. Это был он. Это был Пинхед.

VIII

Ее ноги отказались двигаться. Дрожа, но не осмеливаясь обернуться, она обнаружила, что не может заставить себя ответить на вопрос, заданный голосом. Страх в ней был непреодолим. Но если бы она могла говорить, то вряд ли смогла бы даже попытаться ответить на его вопрос, когда так много ее собственных вопросов начали бороться за первое место быть озвученными; после трех десятилетий бега, почему здравомыслящий человек повернулся и побежал в самое пекло? Можно ли убить этого демона? Каковы шансы, что все это какой-то ужасный сон?

– Для большинства людей это слово означает смерть, – сказал голос, вторгаясь в ее мысли, останавливая их на полпути. – Обезображенный труп. Темноту. Порезы. Но когда шоры страха сняты, остается только одно: видение. Пора открывать дверь. То, что лежит на другой стороне, ждет тебя.

Две двери перед ней, казалось, молили о том, чтобы к просьбе Пинхедa прислушались. Ей хотелось закричать. Вместо этого она снова потянулась к рычагу, ее руки дрожали. На этот раз она потянула за него. Постепенно двери открылись, но из этой щели между мирами ничего не показалось. Поначалу Кирсти видела только черноту, такую же густую, как стена, на которую указала мадам Ремберт.

Однако, когда стало достаточно места, чтобы протиснуться в следующий мир, Кирсти сделала это, двигаясь мимо хаотичного шума невидимых птиц в Пустоши, которые отмечали разделительную линию этого адского нигде. Одной ногой она стояла на земле, а другой – в Aду, и пустоши разверзлись перед ней.

Как часто она думала об этом месте с того момента, как впервые встретила этот термин в книге о топографии Aда. Это была, как она помнила, несколько снисходительная книга, высмеивающая тот факт, что те, кто говорил об адских областях, постоянно противоречили друг другу и самим себе. Кирсти получила бы некоторое удовлетворение, если бы взяла этих самодовольных засранцев за шиворот и показала им то, что она видела сейчас.

Ее зрение казалось одновременно шире и выше, чем когда-либо прежде, как будто кости ее черепа уступили честолюбию ее нового видения и отступили. Хотя ее зрение было не единственным чувством, которое имело новый аспект; ее уши не только слышали с новой ясностью, но и когда ветер дул ей в лицо, она могла бы назвать происхождение каждой ноты, которая касалась ее кожи. Это был запах отходов. Всего несколько дней назад она читала, что именно в человеческом обонянии находится величайшее хранилище ассоциаций и воспоминаний.

Только по запаху Кирсти догадалась, что это место заслужило свое название. Но даже без запаха Пустоши оправдывали свое название. На сотню футов перед собой она видела только жирную грязь. Кроме того, вид, казалось, простирался на многие мили без каких-либо топографических различий, чтобы нарушить монотонность. Этот кусок Ада впечатлял своей банальностью. Здесь не было ничего достойного насмешек. Это место казалось идеально подходящим для наказания. Однако уже на среднем расстоянии Кирсти поняла, зачем Пинхед привел ее сюда. Там она увидела кишащую массу тел, собравшихся вокруг большого и древнего на вид каменного колодца; это было единственное изменение во всем ее поле зрения.

– Ты видишь? – cпросил демон. – Это то, что они делают, чтобы отдать дань уважения великому отсутствию, которое и есть Бог. Выше или ниже, это не имеет никакого значения. Бог – это колодец без воды, к которому приходят пить уже проклятые паломники. Это пустота, смотрящая в пустоту. Это место, где я понял, что я – ничто, и никогда не был, и в результате я решил, наконец, разоблачить правду.

Кирсти поняла, что означают слова Пинхедa, но смысл их был для нее потерян. Она осмелилась оглянуться в его сторону и почувствовала, как кровь застыла у нее в жилах при виде его. Он стоял позади неё, точно такой, каким она его запомнила. Кожа у него была белая, как фарфор, а бритая голова испещрена порезами, пересекающими вдоль и поперёк лицо и голову. Там, где сходились линии, торчали толстые ржавые гвозди, глубоко вбитые в голову и череп. Если эти раны когда-нибудь и заставляли его истекать кровью, то этот день давно прошел. Обнаженная плоть под поверхностью одеяний была серой, как гнилое мясо. Но самым поразительным были глаза демона. Это были два портала, которые перенесли ее в то место на Лодовико-Cтрит и вернули к самым низменным, диким страхам в её жизни. Два глаза в его благородном черепе были черны, как ночь, с серебристым блеском и содержали только ощущение разложения.

Она ничего не ответила.

– Я собираю силы, – сказал он. – Все, что мне сейчас нужно – это мои ученики. Так же мне требуется твоё присутствие, Кирсти. Я выбрал своего первого свидетеля. Детектива. Ты будешь моим вторым. Ты будешь свидетелем моего Bоцарения нa тронe на Земле, а сыщик будет свидетелем моего Вознесения в Aду.

IX

– ПОЧЕМУ?

Это было единственное слово, сорвавшееся с ее губ.

– Большинству из тех, кто пересекает мой путь, не посчастливилось спастись целыми и всё ещё дышащими. У вас с детективом есть эта редкая общая черта.

Она с любопытством посмотрела на него. В горле у нее пересохло. Ей хотелось задать ему еще несколько вопросов. Она хотела сказать ему, чтобы он отъебался от неё. Ей хотелось прокричать ему имя “Пинхед”. Прежде чем она успела сделать хоть что-то из этого, он снова заговорил, а она ничего так и не сказала ему.

Сенобит с любопытством посмотрел на нее.

– Ты боишься? Где же твоя храбрость, где твой гнев? Мятежный дух девушки с улицы Лодовико?

– Я не могу тебе помочь, – по ее щеке скатилась слеза.

– Можешь, Кирсти. Я ничего не оставляю на волю случая. Если я потерплю неудачу, на мое место придет другой. Я распространил свое семя на Земле, чтобы мое наследие могло жить вечно. Оно в твоем мире, движется среди живых, сейчас, когда мы с тобой здесь, в Aду.

Кирсти посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Он был чьим-то отцом? Как мог Бог допустить такое?

– Посмотри на эти потерянные души, – сказал он. – Вот он. Конец всего сущего.

Кирсти отвела взгляд от Сенобита. От его глаз. От глаз существа, которое разрушило ее жизнь.

– Смотри! – рявкнул он.

Кирсти вздрогнула от вспышки гнева Пинхедa. Она сделала, как ей было сказано, и медленно огляделась. Сенобит был прав. Многие десятки тысяч паломников собрались вокруг ямы, которую она мысленно считала колодцем Пустошей. Огромной дырой. Пока она смотрела, колонна молодых матерей с обнаженными младенцами на руках целеустремленно шла к дыре, как набожные католики, идущие к алтарю, чтобы вознести благодарственную молитву. Их ноги не дрогнули ни на мгновение. Они продолжали идти, пока земля не кончилась. Прижимая к себе младенцев, они однa за другой падали в пропасть бездны.

– Боже мой, – сказала она.

– Иисус плакал бы, и это было бы более уместно, не так ли? – сказал он.

Он что, издевается над ней? Понимал ли он важность этих слов? Это был последний разговор Фрэнка Коттона с ней. Как будто демон всегда наблюдал за ними. Воспоминание. Ожидая подходящего момента, чтобы использовать его против нее.

– А если он оплакивает твою боль, почему бы не исцелить ее? – cказал Сенобит. – Если он хочет, чтобы ты не была такой слабой и легко поддавалась искушению, почему бы не дать тебе силы? Если он слышит твои крики, то почему он молчит в ответ?

Пинхед положил ладонь ей на спину, поближе к шее. Она почувствовала, как колючий ледяной цветок расползся по ее спине. Ее зубы начали стучать. Ее сердце билось об грудную клетку, словно пытаясь вырваться из тела, которое все еще пребывало в шоке от прикосновения демона. Кирсти хотелось оказаться подальше от этого места, укрыться от этого существа, почувствовать хоть какое-то воспоминание, кроме ужаса. Мысли Кирсти отступили. Время стало ложью, а звук – элегией. Но запах... О, Боже, этот запах. Он вызвал Кирсти из ее глубин. Он нарушил ее ледяную фугу, снова разбудив ее разум.

– Согласись, – сказал он. – И ты станешь свидетельницей победы над Hебесами и Адом.

У Кирсти на глаза навернулись слезы.

– Я... не думаю...

– Я привел тебя сюда не для того, чтобы ты думала!

Внезапно он бросился на Кирсти и нанес ей такой сильный удар, что она упала в грязь. Пыль, которая попала ей в рот, имела отвратительный вкус старого дерьма. Она сплюнула, но ни зловоние, ни вкус, ни то и другое не могли быть изгнаны из неё.

– Это не то, чего я хочу, – сказал Сенобит. – Ты была восхитительна. Ты была силой. Ты была достойна этого, – oн отвернулся от нее, глядя на толпы людей. – Ты должна умереть, если не можешь быть той, кем должна была стать.

– Мне очень жаль, – солгала Кирсти.

Говоря это, она выплюнула еще больше отвратительной на вкус грязи.

– Сейчас не время для извинений. Если ты будешь и дальше тянуть время, то для тебя все будет кончено. Возможность, которая появляется раз в тысячелетие, придет и уйдет. В тебе нет ничего от свидетеля, которого я желаю видеть.

Говоря это, Пинхед продолжал смотреть вдаль. Кирсти, лежа на земле, краем глаза заметила блеск молотка с когтистой головкой. От страха она совсем забыла, что взяла с собой оружие. Теперь он лежал в грязи, всего в нескольких дюймах от ее руки.

– Ты уже сделала свой выбор? – спросил он.

– Я... – сказала она, оглядываясь на него.

Она видела, что его глаза не отрывались от молящихся, когда они кланялись многокилометровой дыре. Послание холодного человека было ясным. Ее трусость была ниже его достоинства во всех отношениях, и он только удостоит ее своим обликом, когда она примет решение. В этот момент ее рука метнулась в грязь, и она прижала молоток к пояснице.

– Теперь у нас нет времени, – сказал он. – Мы разыграли все головоломки.

– Для тебя наши жизни лишь игра, – сказала она, собравшись с духом, чтобы произнести следующее слово: – Пинхед?

При этих словах холодный стальной взгляд мужчины наконец переместился с толпы на Кирсти, и серебряные искорки в его холодных пустых глазах вспыхнули от гнева. За ее спиной Кирсти сжала рукоятку молотка, костяшки ее пальцев побелели от ярости.

–Ты смеешь употреблять это имя в отношении меня, – сказал он.

В его голосе слышалась дрожь, которая противоречила его стоицизму. Неужели она задела его чувства? Она не могла позволить себе поверить, что это возможно. Просто еще один дьявольский трюк. Если она хоть на мгновение допустит, если хотя бы на секунду решит, что одержала верх, битва будет проиграна.

Потом он наклонился к ней. Она заставила себя остаться на месте, когда он приблизил свою бледную плоть достаточно близко, чтобы высосать из нее тепло, его дыхание мертвечины воняло хуже, чем испачканная дерьмом земля под её ногами.

– Этим замечанием ты выбрала смерть, – сказал он ей.

Она посмотрела на существо, стоявшее перед ней на коленях. Он смотрел на нее с презрительной ненавистью, и она впервые поняла, что ошиблась: демон был совсем не таким, каким она его помнила. Несмотря на отсутствие возраста, он стал старше и утомленнее. Кирсти увидела отчаяние и усталость в его глазах. Там, где когда-то блистал гений, теперь было только запустение. В другой жизни она могла бы испытывать жалость к этому отвратительному животному, но это была не та жизнь, и никогда такой не будет.

– Если тебе больше нечего сказать, то примирись со своей избранной судьбой.

– Я хочу кое-что сказать, – сказала Кирсти, почти задыхаясь.

– Скажи.

– Я нашла твою слабость!

Сказав это, Кирсти издала крик ненависти, спрятанной рукой вытащила молоток из укрытия и замахнулась им; она обрушила острую часть молотка, на голову демона. Он соединился с его щекой, раздался звук металла, скрежещущего о кость. Демон отшатнулся назад, гвоздь застрял в когтях молотка и дернулся в сторону. Сенобит издал гортанный крик боли, когда луч резкого синего света вырвался из раны на его лице.

Х

Кирсти мгновенно вскочила на ноги и бросилась к двери, ведущей обратно на остров.

Демон закричал от ярости и, прежде чем Кирсти успела добежать до двери, он набросился на нее, швырнув обратно в грязное болото Пустошей. Он преследовал ее, его цель была ясна: покончить с ее существованием.

Он ударил ее, его удар был яростным, открывая раны на ее лице и шее. На долю секунды Кирсти представила себе Фрэнка Коттона, одетого в тело своего брата, стоящего над ней на чердаке на Лодовико-Cтрит, охваченного такой же яростью и такими же намерениями, с яростной татуировкой из хлыстов, впивающихся в его плоть. Тяжесть воспоминаний умоляла ее потерять сознание. Это было бы так легко. Она будет свободна. Она чувствовала, как ее жизнь ускользает, а вместе с ней и страх. Она чувствовала что-то еще в своем сознании, но не могла найти слов, чтобы описать это ощущение. Это была тяжесть, но не духовная, а та, что осталась в физическом мире. Это придавило ее руку вниз.

Она сосредоточила свое внимание на тяжести. Она казалась ей важной, как будто пыталась что-то сказать ей, как будто имела какое-то значение. Она вернулась в дом на Лодовико-Cтрит, к женщине, которая все испортила.

Джулия.

Она убила всех тех невинных людей.

Молотком.

Как тот, который Кирсти все еще сжимала в руке.

Это было оружие, из-за которого началась драка.

Сознание Кирсти зашевелилось, и она с удивлением обнаружила, что ее тело все еще сжимает молоток.

Не раздумывая, Кирсти взмахнула молотком. Мгновение спустя он соединился, вонзив в кость монстра очередной гвоздь. Но когда Кирсти отвела молоток назад, намереваясь ударить Пинхедa еще раз, коготь молотка вырвал с собой гвоздь, вонзенный в нос демона. Он выругался, когда еще один, более яркий луч испорченного света просочился из свежей раны на его лице. Он мгновенно отпустил ее и отступил назад, пытаясь блокировать свет, который теперь лился из его ран.

Кирсти снова смогла дышать.

Она открыла глаза, приходя в себя. Она увидела Сенобита, который пристально смотрел на нее. Его ярость утихала, уступая место чему-то другому. Хотя она не могла сказать, что именно это это было.

Он не сделал никакого продвижения к ней. Двигаясь теперь только инстинктивно, она отползла на несколько шагов назад, опасаясь, что он решит сделать еще одну атаку. Затем она встала и на мгновение пошатнулась, боясь, что ноги не выдержат её. Внезапно она мысленно вернулась в начальную школу. В тот класс, где несчастная Мисс Прайор ударила Кирсти, когда та уличила ее во лжи. Она так и не закончила задание. Об этом Кирсти позаботилась в кабинете медсестры. Но все эти годы спустя, Кирсти наконец-то знала, о чем она попросит человечество.

Еще до того, как этот демон вошел в ее жизнь, Кирсти уже научилась не просить у Бога ничего. Мисс Прайор была далеко не лучшей учительницей, но это не означало, что Кирсти не получила от нее никаких уроков. И теперь, в этом месте, когда Кирсти чувствовала себя так далеко от Бога, как никогда в жизни, она знала, чего хочет от Hего – и хотела этого для себя и для блага всего человечества: избавиться от порчи, которой был Пинхед. Может быть, когда-то он и служил какой-то цели, но эта цель давным-давно исчерпалась, и от него осталась лишь злая оболочка гнева и печали.

Я знаю, что лучше не просить тебя ни о чем, – подумала Кирсти, направляя свой призыв к Hебесам. – Но сейчас я готова сделать исключение. Даже если я не переживу этого, пожалуйста, не позволяй этому мешку с дерьмом продолжать делать это с людьми.

Затем, словно в ответ, она почувствовала, как ее охватывает экстаз. Она почувствовала, что оживает. Она хотела жить. Она хотела – наконец-то – жить. Ощущение возникло в кончиках пальцев руки, сжимавшей молоток, – вновь обретенная жизненная сила проникла в ее руку, под кожу, в кости. В этот момент она поняла своего врага, осознала удовольствие от его боли. Хотя он был агентом Aда, его Ад был создан по его собственному замыслу. И в этот момент она поняла одну вещь: точно так же, как она видела более глубокую душу – или то, что осталось от души – в своем противнике, он также видел глубину в ней, ранее невидимую. Она не стала ждать, пока он подтвердит то, что она уже знала. Вместо этого она направилась к двери.

– Ты не пойдешь за мной, сукин сын, – сказала она ему с присущей ей храбростью.

– Вот она, – ответил Сенобит все еще не двигаясь, но медленно улыбаясь. – И забирает с собой частичку меня. Для некоторых это великий дар.

– Не делай из этого то, чем оно не является. Мы оба что-то потеряли в этой борьбе. Теперь я тебя вижу. Ты обманул меня, сказав, что твоя трусость – это на самом деле праведный гнев. Но ты – просто жалкий трус, и боишься, что тебя увидят. Это все, чем ты когда-либо был.

Говоря это, Кирсти придвинулась ближе к двери. Все это время демон смотрел на нее со странной смесью явного презрения, но в то же время и восхищения.

– Добро пожаловать к своему трофею, – сказал он. – В грядущем мире он будет бесценен.

– Почему бы нам просто не подождать и не посмотреть, чем всё это закончится. Было предсказано множество апокалипсисов. И насколько я помню, ни один так и не произошёл.

– Значит, ты не обращала внимания.

– Я буду держать глаза открытыми, – сказала она.

А потом она выскочила за дверь, выбежала из мира Дьявола и вернулась на его Oстров. Но прежде, чем мир за ее спиной исчез навсегда, она услышала холодный мужской голос, обращающейся к ней в последний раз.

– Держи их открытыми, Кирсти. Я приду за тобой.

XI

Я ВЫЖИЛА, – подумала Кирсти. – Как я снова выжила, когда столько других потерпели неудачу?

Этот вопрос мучил ее большую часть взрослой жизни. Она не хотела верить, что что-то связывает ее с тьмой. Но тьма, которая продолжала преследовать ее, как пуповина, никогда должным образом не была перерезана, она казалась неразрывной частью ее, хотя и не должна была оставаться. Но оставаться она будет. Кирсти понимала это с каждым днем все больше и больше. И теперь, словно напоминая ей об этом, дверь, через которую она вошла в Пустоши, начала преображаться прямо у нее на глазах.

Она посмотрела в туннель, на лестницу, которая должна была вывести ее из этой адской тюрьмы, но ноги отказывались двигаться. Ее взгляд вернулся к дверному проему, который продолжал свою трансформацию, раствор и механизмы полностью исчезли в бетонных залах подвала тюрьмы. Дверной проем и его части не исчезли из виду, как некая призрачная фигура – они просто стали единым целым со зданием, как железная дверь, сваренная наглухо, навсегда запечатанная, больше не функционирующая. Она была счастлива от такого превращения. Хотя теперь она несла с собой еще больше воспоминаний об Aде и о том, как он воздействует на человеческую психику, запечатанный дверной проем имел преимущество безопасности или, по крайней мере, его фасада.

Когда дверь наконец захлопнулась, Кирсти покинула коридор в подвале тюрьмы, прошла по коридорам большого дома и снова вышла на улицу, почти не помня, как сюда попала. Первые лучи утреннего солнца, пробиваясь сквозь деревья, окрасили пейзаж, заставив джунгли у порога тюрьмы казаться ярче, чем она ожидала, как будто она забыла, что когда-нибудь снова увидит солнце. Она нашла свои следы и пошла по ним в кусты, ни разу не выпустив из рук молоток, пока не увидела отель. Старое здание также было сюрпризом для ее глаз, как будто она смотрела на него впервые. Во многом так оно и было. Она пошла по своим собственным следам, которые были, по сути, следами мертвой женщины – свидетельством ее прежнего "я", как песня, спетая давно умершим певцом, – и они привели ее в отель, который она когда-то считала очаровательным. Но там, где она видела стиль и характер, теперь она видела только покоробленные, изношенные стены здания, которое, казалось, погружалось в землю, как будто сам Aд пытался вернуть его. Здесь ей больше нечего было делать. Она отвернулась от него и пошла к причалу, где её ждалa лодка, которой она заплатила за ожидание.

– Если вы не увидите меня на пристани через тридцать шесть часов, – сказала Кирсти, – можете возвращаться домой. Целуйте своих близких и молитесь о завтрашнем дне.

Она сомневалась в обещании капитана подождать ее. Если бы у нее еще оставались слезы, она бы заплакала при виде лодки. Вместо этого она стояла на берегу с молотком в руке, солнце обжигало ее бледную плоть, наблюдая, как черная лодка развернулась и подошла к ней. Она не сводила глаз с лодки.

К тому времени, когда онa добралaсь до нее, солнце уже стояло у нее за спиной, и снова становилось темно. Она молча забралась в лодку без всяких проблем. Затем оба гребца, стараясь не задавать вопросов женщине с окровавленным молотком, оттолкнули лодку обратно в океан и гребли к краснеющему горизонту, пока не достигли корабля. Оттуда Кирсти сядет на поезд и два самолета, а через двадцать четыре часа вернется на свой континент.

Вот до какой степени она была готова планировать все заранее. Задача найти новый дом, снова, и начать жизнь заново, снова, была просто слишком сложной задачей. И хотя она знала, что это были две реальности, с которыми она сейчас столкнулась, она была довольна, сосредоточившись на острове, который становился все меньше и меньше у нее за спиной с каждым толчком гребцов.

Я не боюсь штормов, потому что умею управлять своим кораблем.

– Луиза Мэй Олкотт

ЭПИЛОГ

I

Кирсти устроила свою новою жизнь с легкостью, которая беспокоила ее. Первый звонок, который она сделала, установив защищенную телефонную линию, был к предполагаемому доктору Лэнсингу. Кирсти не удивилась, когда номер привел ее в Нью-Йоркский гастроном. Кирсти еще меньше удивилась, когда человек, который снял трубку – называл себя Гансом, – заявил, что никогда не слышал о Докторе Лэнсинге и, насколько ему известно, номер, по которому она звонила, всегда принадлежал его магазину. Она поблагодарила его за то, что он уделил ей время. Он повесил трубку, пожелав ей доброго дня одним-единственным словом:

– Gesundheit.

Уверенная, что любая дорога, ведущая к человеку, называющему себя доктором Лэнсингом, если это действительно так, не приведет ни к чему хорошему, Кирсти изменила курс и последовала за потоками информации, витавшими в воздухе. Как только она знала, что искать, информация текла быстрее. Что-то большое происходило в мире, а затем и за его пределами. Были рассказы о массовых убийствах самых могущественных магов мира, некоторые смерти были неописуемо жестокими, а в одном случае, человек был найден с животом, вытащенным через его задницу, казалось это было что-то личное или, по крайней мере, сделанное с заметной любовью к страданиям.

Но на этом происходящие странности не закончились. В Нью-Йорке люди рассказывали, что видели двери в другие миры и безликих демонов с огромными эрекциями, разгуливающими по пустым улицам глубокой ночью. В Аризоне всемирно известный телепроповедник был оставлен умирать в палящем зное в том самом городе, где семья пыталась отомстить человеку, убившему их детей и еще нескольких человек.

А потом пошли слухи, что Пустоши и все, что с ними связано, исчезло в одночасье без следа. Кирсти слышала слухи о том, что демоны, вызывающиеся специальными устройствами, больше не появляются, когда эти устройства должны были открывать порталы в абсолютное ничто, и что сам Люцифер покинул свою могилу и бродит где-то по планете, ожидая чего-то. Чего именно, она не знала, но последствия лишили ее того немногого сна, который она обычно находила.

Однако в ее поисках неизменными оставались два слова: Гарри Д'Амур – имя детектива, живущего в Нью-Йорке. Она знала, что это был еще один свидетель, о котором упоминал Пинхед. Кирсти подавила желание позвонить этому человеку. У нее были гораздо более неотложные дела, и она не могла рисковать, разоблачая себя снова, прежде чем сделает то, что нужно было сделать.

II

Спустя два месяца после встречи с Пинхедом на метко названном Oстрове Дьявола, Кирсти лежала без сна в постели. Cолнце давно зашло; информация, которую она собрала, плавала в ее голове, пока пересмешники предупреждали ее, отражая сигналы тревоги, звучащие в ее голове.

Нужно было сделать так много работы, ее великой работы. Каждую ночь с тех пор, как она в последний раз видела этого демона, она ждала его появления. Она представляла себе, как он утащит ее обратно в пустыню и бросит в колодец, чтобы она могла соединиться с Богом, которого никогда не существовало. Но Сенобит так и не появился. А вместо этого Кирсти снова и снова прокручивала в голове события, произошедшие на Oстрове Дьявола.

То, что Пинхед сказал ей в тот день, осталось с ней навсегда.

– Есть еще один, – сказал он.

Он открыл ей, что распространил свое семя по Земле и что он/она – есть в этом мире. Кирсти шла по следам на песке и развлекалась слухами, пока они могли завести ее, но каждый поток информации, который она собирала самостоятельно, заходил в тупик. Все течения, кроме того, которое демон сам для нее приготовил.

Зная, что искать, она вскоре получила в свои руки полицейский отчет с подробным описанием жестокого убийства четырех университетских профессоров, которое произошло незадолго до ее визита к Пинхеду. Кирсти узнала имена четырех самых могущественных магов мира. Это было слишком случайным совпадением, чтобы его игнорировать.