Текст книги "Как рассказывают историю детям в разных странах мира"

Автор книги: Марк Ферро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Насер – история в картинках

Одиссея Насера в этих условиях весьма заслуживает воплощения в комиксах. Вот в народном квартале Александрии в семье Насер появляется мальчик. Он хорошо учится, в 1936 г. становится бакалавром, но не может поступить в военную школу из-за своих убеждений и потому, что он – выходец из народа. Тогда он начинает изучать право; наконец, благодаря проведенным в государстве реформам он может вступить в армию.

«Его переводят в Верхний Египет, и здесь он заводит себе двух друзей – Захарию Мохе-ад-Дина и Анвара ас-Садата. После окончания войны наши три мушкетера организовали «Движение свободных офицеров». После того как Великобритания в 1948 г. оставила Палестину, они поняли, что наступила пора защищать права арабов. 15 мая 1948 г. арабские войска (sic!) входят в Палестину, чтобы ее освободить, несмотря на то что им не хватает оружия и они недостаточно хорошо организованы. Молодой офицер Насер в ходе войны встречается с великим муфтием Иерусалима. «Моя группа будет служить освобождению Палестины», – говорит он. «Мы сражались в Палестине, – рассказывает Насер, но мечты наши были в Египте; мы посылали пули во врага, но наши души оставались в Египте. Вдруг выяснилось, что у нас нет больше боеприпасов… Последовал приказ продвигаться вперед против израильтян, но раньше, чем мы успели начать действовать, каирские газеты разгласили приказ, и феллуга была окружена. А я думал о Египте, о его проблемах. Наша страна тоже была как окруженная феллуга. Результатом явилась оккупация арабских земель и тысячи палестинских беженцев (…). Тогда «Свободные офицеры», находившиеся в армии, составили принципы революции: 1. Сокрушить империализм и его прислужников. 2. Сокрушить феодалов. 3. Сокрушить власть капитала. 4. Создать мощную национальную армию. 5. Утвердить социальную справедливость. 6. Установить политическую демократию» (V. 28).

«Свободные офицеры» продолжали свою деятельность и после окончания войны, на фоне развертывавшейся политической борьбы. После выборов 1950 г. египтяне стали требовать, чтобы англичане ушли из Суэца. Министр внутренних дел Фуад тайком поощрял народные демонстрации и демонстрации федаинов. «Тут я почувствовал, что медлить с выступлением невозможно, так как события развиваются с большой скоростью и обстановка благоприятствует революции. Федаины стали более активно действовать в районе канала и 15 января 1952 г. взорвали склад с боеприпасами в Тель ал-Кебире. 25 января английские танки окружили жандармерию, 50 солдат было убито. Власти оставались пассивными во время пожара в Каире, «поэтому 2 июля в 23 часа, когда король Фарук и его министры находились в Александрии, войска, согласно нашим планам, окружили стратегические пункты, радиостанцию, арестовали министров и менее чем через два часа Каир оказался в руках «Свободных офицеров».

«План удался» и Садат от имени группы провозглашает: «Черный период истории Египта завершился».

«Свободные офицеры» хотят наказать Фарука.

– Я не хочу крови, отпустите его, – приказывает Насер.

Главная проблема это урегулирование наших взаимоотношений с англичанами.

Единственное условие добрых отношений между нашими двумя странами – это уход ваших войск, – заявил командующий египетской армией Негиб.

Черчилль прерывает переговоры.

– Великобритания не оставит своих интересов на Востоке, – говорит он.

– Независимость не продается, – отвечает Негиб.

Тогда один из офицеров говорит Насеру:

– Пришло время возвращаться в казармы» (V. 28).

В то время как «Братья-мусульмане» противодействовали социальной революции, подстрекая даже к покушению на Насера, Израиль 18 февраля 1955 г. напал на Газу. Тогда Насер встретился с Тито и они вместе разработали основы политики неприсоединения, которая вскоре, после конференции в Бандунге, распространилась в третьем мире. «Конечно, коммунизм представлял собой угрозу для нашей страны, но еще опаснее был империализм».

Египет обратился за помощью к европейским странам и к Соединенным Штатам, чтобы получить оборудование и построить плотину на Верхнем Ниле.

«О том, что Пино и Фостер Даллес решили не оказывать помощи, даже не предупредив об этом Насера, тот узнал из утренних газет. Он предложил Революционному совету три возможных варианта решения: национализировать канал; национализировать половину канала; пригрозить национализацией канала (…) Пока в Совете шло обсуждение, наши братья-солдаты пошли к каналу и оккупировали его. Затем Насер произнес большую речь: «Мы восстановим наши права на плотину, мы не уступим». И он разразился громким хохотом, саркастическим, безумным хохотом; это была насмешка и месть Египта и арабского мира за все унижения, которые они пережили» (V. 28).

«Иден и англичане хотели отомстить, Ги Молле тоже, потому что Насер помогал алжирским патриотам». Насер надеется, что им помешает Америка, без ее согласия они не осмелятся действовать. И тут Израиль снова нападает на Египет. Однако его акцию осуждают 18 стран, пользующихся каналом. СССР пригрозил Франции и Британии, и те, «пристыженные», вынуждены были уйти с канала (…) Весь мир восстал против французов и британцев, включая даже мусульман России (sic!)».

«Победносный герой Насер – стратег и дипломат». После «объединения» с Сирией, «чтобы предупредить распространение коммунизма», он опасается нападения со стороны турок, но говорит: «Мы защитим себя». «Даллес действует безрассудно, – говорит ему Хрущев, – но ни вы, ни я не хотим войны: так будьте осторожны». Когда в 1961 г. Сирия отделяется от Египта, Насер против военного вмешательства. Он стремится оставаться героем-миротворцем. После шестидневной войны он уходит в отставку, но народ призывает его вновь, и он опять добивается мира и заверяет в своей поддержке палестинцев» (V. 28).

Конечно, этот рассказ – лубочная картинка. Но и в нем кое-что пропущено. Например, практически не говорится о государстве Израиль, о его признании ООН в 1948 г. Преследуя цель уничтожения Израиля, 15 мая 1949 г. в Палестину вторглись египетские, иракские, сирийские, ливанские, трансиорданские войска, а не только войска короля Абдаллаха, которые только и упомянуты. Эти войска были отброшены, и ООН предписывала прекращение огня, однако арабы это предписание отвергли. Затем обе стороны отвергли план раздела Палестины. Точно так же в тексте не говорится о провале экономической политики Насера в Объединенной Арабской Республике, о его неудавшейся попытке провести социальные реформы в Египте. Умалчивается также и о роспуске организации «Братьев-мусульман» до покушения, ответственность за которое пала на них позже, о заключении в тюрьму руководителей коммунистической партии Египта и о ее запрещении, тогда как среди принципов «Свободных офицеров» был и принцип политической демократии. Демократия будет установлена на самом деле только в 1976 г. Садатом, да и то лишь частично, поскольку в Египте разрешены всего две политические партии («этого вполне достаточно») и поскольку коммунистическая партия все еще запрещена.

Представление о политике Насера в арабском мире за пределами Египта великолепно отражено в фильме Мухаммеда Шукри Джамиля «Стены». Мелкие торговцы Багдада охвачены возбуждением, вызванным национализацией Суэца. Вспыхивает восстание. Замечательно показано, какими путями проникает в багдадские кварталы осознание величия мгновений, переживаемых арабским миром. Багдадский пакт подвергается осуждению. Империализм анонимен, ни Англия, ни Америка не названы. Все выглядит так, как если бы арабская нация была уничтожена империалистами и сионистами, как если бы арабы никогда прежде не подвергались угнетению ни турок, ни монголов…

Крестовые походы в Израиль

Европейская историографическая традиция различает доиндустриальную европейскую экспансию XVI– XVIII вв., не затронувшую исламо-арабский мир, и то, что она называет собственно империализмом, распространившимся на весь мир в эпоху индустриализации. В арабо-исламской историографии империализм связывается с прибытием на Восток первых португальских путешественников и торговцев. «Возведение» империализма к XV в. позволяет объяснить экономическое «опаздывание» Востока по сравнению с Западом, являющееся следствием Великих географических открытий. Законно ли подобное объяснение? Как бы то ни было, оно позволяет затушевать последствия османского завоевания, хотя турецкое господство продолжалось несколько веков, а арабское возрождение XIX в., объединившее мусульман и христиан (в Ливане), было в первую очередь антитурецким.

Согласно другой традиции, «империализм» имел место еще раньше, во времена крестовых походов. Эта традиция относительно недавняя, так как в течение долгого времени, с XII по XIX в., в исламских странах никакого значения не придавали крестовым походам. Эти войны с христианами ничем не выделялись на фоне других, которые вели арабы на всех границах своей империи. Позже мусульмане ввели в свою историю крестовые походы, толкуя их как своего рода реванш христиан за арабское завоевание. В Ираке вся эта эпопея, все победы над крестоносцами вписываются в судьбы арабской нации, в арабский джихад, священную войну.

Очевидно, вся сложность в данном случае состоит в том, чтобы на самом деле «освободители арабской земли», противостоящие крестоносцам, вовсе не были арабами, а как раз их поработителями турецкого и курдского происхождения. Вот почему книги по истории, предназначенные для арабов, «забывают» сообщить о курдском происхождении Саладина[40]40
  Саладин (Салах-ад-Дин) Юсуф ибн Айюб (1138–1193) – египетский султан, по происхождению курд, талантливый военачальник и политический деятель. В 1187 г. объединенное войско мусульман во главе с Салах-ад-Дином разгромило крестоносцев, изгнав их из Палестины и частично из Сирии. Салах-ад-Дин возглавлял борьбу мусульман против крестоносцев во время третьего крестового похода (1189–1192). Обладавший высокими личными качествами, Салах-ад-Дин пользовался большим уважением современников и впоследствии превратился в своего рода человека-легенду, воплощение рыцарственности, причем как на Востоке, так и на Западе (см., например, роман В. Скотта «Талисман»).


[Закрыть], его арабизируют. Великодушие, благородство, рыцарственность Саладина – разве эти качества не присущи в первую очередь арабу? И кроме того, поскольку известно, что арабские эмиры не столько сражались с франками, сколько сотрудничали с ними, то акцент ставится на роли низших классов, на «народных ополчениях», на народном негодовании, когда договор 1229 г. между Фридрихом II и арабским эмиром отдал христианскому императору Иерусалим.

В Египте обращают внимание главным образом на те крестовые походы, которые угрожали стране, прежде всего на поход Людовика Святого. Крестовый поход фигурирует в качестве отправного момента возрождения Египта: он открывает эпоху лидерства Египта в арабском мире. Египтяне дважды спасли ислам, одержав в 1260 г. победу над монголами, и еще раз – победив франков. На самом деле в обоих случаях победы были одержаны благодаря не египтянам, а мамлюкам – воинам-рабам из числа черкесских и турецких невольников, ставшим вскоре хозяевами Египта. Египет находился под турецким господством, но во времена Мухаммеда Али стал первым освободившимся «арабским» государством. Таким образом он восстановил свое лидерство в арабском мире и с тех пор его не терял.

Во всех случаях историки Востока утверждают, что крестовые походы, а затем империализм нанесли арабскому миру колоссальный ущерб, не поддающийся оценке. Используя игру слов, они говорят, что принесли Западу пользу (ghunm), передав ему мусульманскую культуру, мусульманскую науку, искусство строительства крепостей, а Запад причинил Востоку вред (ghurm), оставляя после себя лишь руины. Они помогли Европе «пройти путь от стадии детства к стадии взрослости», а та принесла Азии одни разрушения.

Однако, по мнению арабских историков, такая же участь ждет в конце концов всех, кто, как франки, нападает на арабский ислам. Уже в 1911 г. в бейрутской газете «Аль-Химара» была помещена карикатура, на которой Саладин защищал арабов от сионистов. На других картинках на месте фанфаронствующих генералов Гуро, Алленби или историка Луи Мадлена[41]41
  Луи Мадлен (1871–1956) – крупный французский историк консервативного толка.


[Закрыть] и писателя Киплинга, произносивших слова о «французском присутствии» или текст «Правь, Британия», появлялись очертания независимых государств Сирии и Ирака.

Урок очевиден. Как в прошлом, изматывая и постепенно уничтожая крестоносцев, арабы отвоевывали свою территорию, так и в будущем арабы одержат верх, прогонят «империалистов», уничтожат Израиль. Что нынче осталось от франкского государства в Сирии? Что осталось от французского господства в Алжире?

А существовала ли вообще французская колонизация Алжира?

Предоставим вначале слово женщинам. Камера Асьи Джебар запечатлела их в фильме «Нуба женщин с горы Шенуа». Они не пишут истории, они не рассуждают о ней, но рокот истории слышится в голосах этих женщин, которые с незапамятных времен творят ее своим чревом, рожая мужчин и женщин племени джуржура.

Вот они сидят под высоким балдахином. Асья Джебар показывает их нам в тот момент, когда они рассказывают историю детям: это история предков, история племени, борьбы против христиан (их никогда не называют французами), которые перевернули устои и неизменное течение жизни племени.

Камера Асьи Джебар тайком вводит зрителя в незнакомый мир женщин, маленькая и воинственная лодочка которых единственный раз, во время восстания 1860 г. против завоевателей, совершила трагический заплыв в Великую Историю. Отныне они изгнаны из нее. Это такие же точно женщины, как те, чьи образы создал Делакруа. Их мирок полностью восстановлен, они снова, согласно Закону, скрыты от посторонних глаз и хранят молчание. В своем заточении они не должны ни говорить, ни знать.

Асья Джебар свидетельствует о бунте против этого изгнания из Истории, против жестокого разочарования. Но она – может быть, помимо собственной воли – свидетельствует и о том, что для этого алжирского селения сто лет присутствия французов означали не больше, чем клещ на хвосте верблюда.

Перевернутая история

История, преподаваемая алжирцам, как можно себе представить, отличается от той истории Магриба, которую учат французы. Прежде всего, французы унаследовали римскую традицию, продолжателями которой они себя считали. И тут, возможно, единственное совпадение: алжирцы иногда называют французов «руми». Но что касается общего понимания истории, то книга «Я знаю Алжир» (V, 31) дает детям не просто отличное от европейского видение прошлого, но прямо противоположное ему.

Уже во введении внимание акцентируется на тысячелетнем существовании трех африканских государств. В книге вспоминаются финикийцы, которые еще до прихода римлян высадились в Северной Африке и завели там торговлю. В тот момент и в период войн между Римом и Карфагеном остальная территория Северной Африки делилась на три царства: царство мавров (Мавритания) на западе, границей которого была река Малуя, царство масесилов на Тафне и царство массилов на востоке, в Нумидии. Его столицей стала Цитра. Царь Масинисса[42]42
  Масинисса (ок. 240–149 гг. до н. э.) – правитель государства массилов; вел успешную завоевательную политику и в 203 г. до н. э. присоединил царство масесилов (Нумидию). Внутренняя политика Масиниссы была направлена на укрепление нумидийского государства берберов, расширение торговых связей со всем средиземноморским регионом.


[Закрыть] правил с 203 по 148 г. до н. э.; он воевал за земли Карфагена под девизом «Африка – африканцам», провел в стране реформы, поощряя земледелие и развитие городов».

«После смерти Масиниссы Рим, который аннексировал Карфаген, делает попытку подчинить царства Магриба (…). Югурта[43]43
  Югурта (160–104 гг. до н. э.) – царь нумидийский, внук Масиниссы, незаконный сын брата нумидийского царя Миципсы. Назначенный наследником наряду с сыновьями Миципсы, Югурта добился единоличной власти путем убийства одного и военной победы над другим, ловко используя при этом поддержку Рима. В дальнейшем экспансионистские устремления Югурты столкнулись с аналогичными устремлениями Рима (Югуртинские войны 111–105 гг. до н. э.). Югурта был взят в плен и казнен в Риме


[Закрыть] устраняет своих двоюродных братьев, «слишком склонных подчиняться Риму», «овладевает нумидийским троном». Он отказывается склониться перед волей Рима и в течение семи лет ведет войну, используя тактику быстрых переходов, засад, преследования по пятам (…). В 105 г. из-за предательства царя Мавритании (т. е. Марокко) он попадает в плен к римлянам (…).

Римские легионеры постоянно сталкиваются с сопротивлением враждебно настроенного населения Магриба. Со II в. н. э. восстания следуют одно за другим, и, наконец, в 428 г. нашествие вандалов выметает отсюда «остатки клонящейся к упадку Римской империи» (…). Период вандалов – это время тиранической оккупации. «Однако ее ужасная репутация, по-видимому, преувеличена, так как она создана их врагами». Конец господству вандалов был положен в 533 г. полководцем Велизарием, отвоевавшим эти земли по приказу византийского императора. Византийцы очень жестоко эксплуатировали страну; это время отмечено мятежами и волнениями, которые провоцировало угнетение. Это был период упадка» (V. 31).

«Арабское средневековье было периодом процветания»

Так называется глава, которая начинается с арабского «завоевания» (а не «освобождения», как в иракских и египетских учебниках). Его осуществляет арабский военачальник Окба Бен Нафи, основавший в 670 г. Кайруан.

«Царица берберов Ореса Кахина (Нумидия), возглавив свои войска, выступила против арабов. Сначала она одерживает победу на берегах Мескианы и отбрасывает их в Триполитанию (…). Но противостоя все новым и новым атакам, она в 702 г. терпит поражение от внушительной армии под предводительством халифа. Накануне последнего боя она приказала своим сыновьям перейти на сторону врага».

Затем наступил «период бурной и подчас смутной истории, когда царства и династии, сильные или совсем хрупкие, возникают и исчезают одни за другими. Это был также период бурного экономического и культурного развития, когда расцветали искусства и науки.

В 776 г. перс Абд ар-Рахман ибн Рустем основывает в Тахерте (Тиаре) царство хариджитов, отколовшихся от господствующего течения в исламе. Это королевство процветало до 909 г., когда оно было повержено египетскими Фатимидами и преемники Абд ар-Рахмана были вынуждены бежать на юг, где они основывали города в области Мзаб.

Зириды и Хаммадиты положили начало двум династиям, которые оспаривают друг у друга страну, вступая в союз то с Каиром, то с Багдадом (…). Им удается держать в своих руках власть на местах и даже пережить нашествие воинственного племени бани хилаль в XI в.

Затем Северную Африку вплоть до Алжира завоевали Альморавиды, пришедшие из мавританской пустыни; они господствовали и в мусульманской Испании, где защищались от христианских королей.

В XII в. в Испании и в Северной Африке целое столетие господствуют Альмохады.

В 1235 г. Абд ал-Вадиты из Тлемсена основывают независимое государство и новую династию, которая, несмотря на нападения султанов Маринидов из Феса (…), не прерывается в течение примерно трех веков – до 1554 г.

Столица государства Тлемсен – это процветающий город и самый значительный экономический центр Магриба, расположенный на перекрестке хорошо налаженных торговых путей, соединяющих Европу с Суданом, откуда идут слоновая кость, пряности, рабы, а главное – золото. Тогда, по-видимому, зародился тлемсенский обычай украшать голову новобрачной многочисленными золотыми побрякушками».

В этом изложении с первых слов заметно отмежевание от западного видения событий, восходящего к Саллюстию и Титу Ливию. Этих комментаторов интересовала история Рима в Африке, а не история самого Магриба, поэтому если почитать их, так в Ифрикийи только и существовали сторонники пунийцев и сторонники римлян. В текстах же, предназначенных для юных алжирцев, сами берберы являются предметом истории, излагается их прошлое.

Перед лицом карфагенян, пришедших из Финикии, как и перед лицом римлян здесь провозглашается: «Африка – африканцам!» Берберы по очереди борются с пунийцами и римлянами, византийцами и арабами, а затем с французами. В царствах, существовавших до прихода римлян, воплощается самобытная сущность берберов; она подкрепляется возрождением после арабского завоевания государств, которые существовали несколько веков, несмотря на опасности и нашествия. В моменты особенно грозные местные жители вынуждены были уходить во внутренние районы, оставляя захватчикам лишь побережье. В случае, если завоевание было продолжительным, последним убежищем служила пустыня. Как только вторгался новый завоеватель, жители Магриба были тут как тут и помогали прогнать прежнего угнетателя. Вместе с римлянами они прогоняли карфагенян; вместе с вандалами (которым в тексте учебника даются мягкие характеристики) изгоняли римлян; вместе с арабами – византийцев. Сопротивление власти завоевателей принимало религиозные формы. Сначала это была борьба против религии римлян. При вандалах появилось арианство, во времена ислама – хариджизм. И вновь преследуемые Фатимидами хариджиты нашли себе убежище в городах Южного оазиса, в долине Мзаб.

Итак, кочевой образ жизни связывается в первую очередь не с жизнью в пустыне и грабежом, как во французской традиции, но с городской торговлей и свободой.

Точно так же сильная местная власть на уровне племени или деревни – это не примитивная стадия политической организации, выше которой никогда не поднялась Берберия (как это подразумевает или утверждает история, написанная колонизаторами), но именно форма приспособления местных учреждений к условиям чужеземного завоевания, как повествует история подлинная. Оба эти положения великолепно разработаны магрибским историком Абдаллахом Ларуи (V. 9).

Таким образом, европейское представление, согласно которому «темными веками» называется период, когда исламский Магриб переживал свое величие, а периодами «мира и прогресса» – те, когда этот регион находился под иноземным господством, оказывается полностью перевернутым. Местная государственная организация предстает естественной и лишь разрушенной захватчиками, а затем восстановленной после их изгнания с оружием в руках. Речь идет о таком видении истории, которое отвергает идею «запаздывания» Магриба, его «неспособности» сформировать государство, идею «проклятия», поражавшего Магриб во времена нашествий вандалов, арабов, племени бани хилаль и расцвета в периоды римских легионеров или колонизаторов.