Текст книги "Вся жизнь - один чудесный миг"
Автор книги: Марк Сергеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
И Толстой был совершенно прав. Пушкин и сам придал однажды своему творческому труду выразительный эпитет: «тайный труд». Но если мы обратимся к черновым рукописям Пушкина или перелистаем обширные разделы так называемых других редакций и вариантов, опубликованных в наше советское время в Полном академическом собрании его сочинений и чаще всего во много раз превосходящих раздел окончательного текста, – тайное становится явным. Мы наглядно убеждаемся, какое колоссальное количество огромного труда, настойчивой и действительно прямо-таки «кропотливой» работы вкладывал в свой творческий процесс великий родоначальник новой русской литературы.
Пушкин в полной мере осознавал абсолютную необходимость для каждого писателя настойчивого творческого труда. «Когда талант чуждается труда, – считал он, – из-под пера его не выйдет ничего сколько-нибудь значительного». «В наше время главный недостаток есть отсутствие труда», – замечал он о писателях-современниках.
Замечательно, что критерий труда – и это еще одно подтверждение глубокой народности Пушкина – вообще был для него той мерой, которая определяла оценку им человека, и в особенности исторического деятеля, деятеля культуры.
Дм. БЛАГОЙ
КУДЕСНИК РУССКОГО ЯЗЫКА
И вот перед нами величайший гений русского народа Александр Сергеевич Пушкин. Сколько он думал о красоте слога и силе русского языка. Он думал над каждой строкой «Слова о полку Игореве», он волновался по поводу того, как надо писать – «цыганы» или «цыгане», ибо для него русский язык был священным сокровищем, обладающим волшебной жизненной силой, был сказочной живой водой. И посмотрите, друзья мои, что этот волшебник делал с простым ямбом. Отсчитайте ямб. Скажем, четырехстопный. Та-та та-та…
Что же этот волшебник делает с таким классическим окаменевшим размером? Посмотрите, вот он звучит у него игриво, задорно, хлыщевато:
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
То бросает этот ямб, как грохочущую лавину бронзы и гранита, вслед бегущему Евгению в «Медном всаднике»:
Как будто грома грохотанье —
Тяжелозвонкое скаканье
По потрясенной мостовой.
То заставит вспыхнуть пышным, праздничным и в то же время невероятно точным фейерверком слов, где каждый звук образен до предела:
И блеск, и шум, и говор балов,
А в час пирушки холостой
Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой.
Вы заметьте… что это повторение буквы «П» – шипенье, пенистых, пунша, пламень – действительно передает пышность и веселье богатого пиршества.
Вл. ЛУГОВСКОЙ
Сим имею честь донести, что г. Пушкин пребывание имел Лукояновского уезда в селе Болдине., как известно мне, занимался единственно только одним сочинением… в жизни его предосудительного ничего не замечено.
Из рапорта земского исправника
Возвратившись в Петербург, Пушкин не застал жену дома. Она была на бале у Карамзиных. Ему хотелось видеть ее возможно скорее и своим неожиданным явлением сделать ей сюрприз. Он едет к квартире Карамзиных, отыскивает карету Натальи Николаевны, садится в нее и посылает лакея сказать жене, чтобы она ехала домой по очень важному делу, но наказал отнюдь не сообщать ей, что он в карете. Посланный возвратился и доложил, что Наталья Николаевна приказала сказать, что она танцует мазурку с князем Вяземским. Пушкин посылает лакея во второй раз сказать, чтобы она ехала домой безотлагательно. Наталья Николаевна вошла в карету и прямо, попала в объятия мужа. Поэт об этом факте писал нам и, помню, с восторгом упоминал, как жена его была авантажна в этот вечер в своем роскошном розовом платье.
В. А. НАЩОКИНА
А. С. Пушкин. Дневник. 14 декабря 1833 г.
11-го получено мною приглашение от Бенкендорфа явиться к нему на другой день утром. Я приехал. Мне возвращен «Медный всадник» с замечаниями государя. Слово КУМИР не пропущено высочайшей цензурою; стихи:
И перед младшею столицей
Померкла старая Москва,
Как перед новою царицей
Порфироносная вдова —
вымараны. На многих местах поставлен (?), – все это делает мне большую разницу. Я принужден был переменить условия со Смирдиным.
Служащего в министерстве ин. дел тит. сов. Александра Пушкина всемилостивейше пожаловали мы в звание камер-юнкера двора нашего.
Высочайший указ придворной конторы от 31 декабря 1833 г.
Император Николай I желал, чтобы Пушкина, блистающая молодостью и красотой, появлялась на придворных вечерах и балах. Однажды, заметив ее отсутствие, он спросил, какая тому причина? Ему сказали, что, так как муж ее не имеет права посещать эти вечера, то понятно, он не пускает и жену свою. И вот, чтобы сделать возможным присутствие Пушкиной вместе с мужем, государь решил дать ему звание камер-юнкера..
Я. П. ПОЛОНСКИЙ
А. С. Пушкин. Дневник, 1 января 1834 г.
Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцовала в Аничкове.
7 января 1834 г.
Государь сказал княгине Вяземской: «Я надеюсь, что Пушкин принял по-хорошему свое назначение. До сих пор он держал данное мне слово, и я был доволен им» и пр. и пр. Великий князь намедни поздравил меня в театре: покорнейше благодарю, ваше высочество: до сих пор все надо мною смеялись, вы первый меня поздравили.
17 января 1834 г.
Бал у гр. Бобринского, один из самых блистательных. Государь мне о моем камер-юнкерстве не говорил, а я не благодарил его.
Н. О. Пушкина – О. С. Павлищевой. 26 января 1834 г.
Александр к большому удовольствию жены сделан камер-юнкером. Представление ее ко двору в среду, 17-го числа, увенчалось большим успехом. Участвует на всех балах, только об ней и говорят; на бале у Бобринского император танцовал с нею кадриль, и за ужином сидел возле нее… Натали всегда прекрасна, элегантна, везде празднуют ее появление. Возвращается с вечеров в четыре или в пять часов утра, обедает в восемь часов вечера, встав из-за стола, переодевается и опять уезжает.
А. С. Пушкин – А. X. Бенкендорфу. 26 февраля 1934 г.
Не имея ныне способа, независимо от книгопродавцев, приступить к напечатанию мною написанного сочинения, осмелюсь прибегнуть к Вашему сиятельству со всепокорнейшею моею просьбою о выдаче мне из казны заимообр'азно, за установленные проценты, 20 000 рублей, с тем, чтоб я оные выплатил в два года по срокам, которые угодно будет назначить начальству.
27 февраля
…государю императору угодно было через Ваше сиятельство дозволить мне печатать Историю Пугачева в одной из типографий, зависящих от его высокопревосходительства М. М. Сперанского: осмеливаюсь прибегнуть к Вашему сиятельству с покорнейшею просьбою дать знать о том куда следует.
А. С. Пушкин. Дневник. 10 мая 1834 г.
Московская почта распечатала письмо, писанное мною Наталье Николаевне, и, нашед в нем отчет о присяге великого князя, писанный, видно, слогом неофициальным, донесло обо всем полиции. Полиция, не разобрав смысла, представила письмо государю, который сгоряча также его не понял. К счастию, письмо показано было Жуковскому, который и объяснил его. Все успокоилось. Государю неугодно было, что о своем камер-юнкерстве отзывался я не с умилением и с благодарностью. Но я могу быть подданным, даже рабом, – но холопом и шутом не буду и у царя небесного. Однако, какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства! Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать к царю (человеку благовоспитанному и честному), и царь не стыдится в том признаться – и давать ход интриге…
A. С. Пушкин – А. X. Бенкендорфу. 25 июня 1834 г.
Граф.
Поскольку семейные дела требуют моего присутствия то в Москве, то в провинции, я вижу себя вынужденным оставить службу, и покорнейше прошу Ваше сиятельство исходатайствовать мне соответствующее разрешение.
В качестве последней милости я просил бы, чтобы дозволение посещать архивы, которое соизволил мне даровать его величество, не было взято обратно.
А. X. Бенкендорф – А. С. Пушкину. 30 июня 1834 г.
Милостивый государь, Александр Сергеевич.
Письмо Ваше ко мне от 25-го сего июня было мною представлено государю императору в подлиннике, и его императорское величество, не желая никого удерживать против воли, повелел мне сообщить г. вице-канцлеру об удовлетворении Вашей просьбы, что и будет мною исполнено.
Затем на просьбу Вашу о предоставлении Вам и в отставке права посещать государственные архивы для извлечения справок государь император не изъявил своего соизволения, так как право сие может принадлежать единственно людям, пользующимся особенно доверенностью начальства.
B. А. Жуковский – А. С. Пушкину. 2 июля 1834 г.
Государь говорил со мной о тебе… Я только спросил:
«Нельзя ли как это поправить?!» – «Почему же нельзя? – ответил он. – Я никогда не удерживаю никого и дам ему отставку. Но в таком случае все между нами кончено. Он может, однако, еще возвратить письмо свое».
А. С. Пушкин – В. Л. Жуковскому
Идти в отставку, когда того требуют обстоятельства, будущая судьба всего моего семейства, собственное мое спокойствие – какое тут преступление? какая неблагодарность? Но государь может видеть в этом что-то похожее на то, чего понять все-таки не могу. В таком случае я не подаю в отставку и прошу оставить меня в службе.
1834 г., ИЮЛЬ. ВЫШЛИ В СВЕТ В ПЕТЕРБУРГЕ «ПОВЕСТИ, ИЗДАННЫЕ АЛЕКСАНДРОМ ПУШКИНЫМ». В КНИГУ ВОШЛИ «ПОВЕСТИ БЕЛКИНА» И ДВЕ ГЛАВЫ ИЗ ПОВЕСТИ «ПИКОВАЯ ДАМА».
А. С. Пушкин – Н. Н. Пушкиной. 26 июля 1834 г.
Наташа мой ангел, знаешь ли что? я беру этаж, занимаемый теперь Вяземскими. Княгиня едет в чужие края, дочь ее больна не на шутку; боятся чахотки. Дай бог, чтоб юг ей помог… Пожалуйста не сердись на меня за то, что я медлю к тебе явиться. Право, душа просит; да мошна не велит. Я работаю до низложения риз. Держу корректуру двух томов вдруг, пишу примечания, закладываю деревни – Льва Сергеича выпроваживаю в Грузию. Все слажу – и сломя голову к тебе прискачу. Сей час приносили мне корректуру и я тебя оставил для Пугачева. В корректуре я прочел, что Пугачев поручил Хлопуше грабеж заводов. Поручаю тебе грабеж Заводов – слышишь ли, моя Хло-Пушкина? ограбь Заводы и возвратись с добычею. В свете я не бываю.
Около 30 июля
Что это значит, жена? Вот уже более недели, как я не получаю от тебя писем. Где ты? что ты? В Калуге? в деревне? откликнись. Что. так могло тебя занять и развлечь? какие балы? какие победы? уж не больна ли ты? Христос с тобой. Или просто хочешь меня заставить скорее к тебе приехать. Пожалуй-ста, женка – брось эти военные хитрости, которые не на шутку мучат меня за тысячи верст от тебя…Дела мои продвигаются. Два тома печатаются вдруг… Я очень занят. Работаю целое утро – до 4 часов – никого к себе не пускаю. Потом обедаю у Дюме, потом играю на бильярде в клубе – возвращаюсь домой рано, надеясь найти от тебя письмо – и всякой день обманываюсь. Тоска. Тоска…
25 АВГУСТА ПУШКИН ОТПРАВИЛСЯ ИЗ ПЕТЕРБУРГА В МОСКВУ, ЗАТЕМ НА ПОЛОТНЯНЫЙ ЗАВОД, ЧТОБЫ СВИДЕТЬСЯ С ЖЕНОЙ, ЗАТЕМ СНОВА В МОСКВУ – НЕНАДОЛГО. 13 СЕНТЯБРЯ ПУШКИН БЫЛ УЖЕ В БОЛДИНЕ.
2 °CЕНТЯБРЯ ОКОНЧИЛ «СКАЗКУ О ЗОЛОТОМ ПЕТУШКЕ», ПОТОМ ПОШЛИ ПОЧТИ ПУСТЫЕ НЕДЕЛИ. В СЕРЕДИНЕ ОКТЯБРЯ ПУШКИН ЧЕРЕЗ МОСКВУ ВЕРНУЛСЯ В ПЕТЕРБУРГ.
Однажды, – это было в октябре, – ходим мы по сборной зале и ждем Гоголя. Вдруг входит Пушкин и Жуковский. От швейцара, конечно, они уж знали, что Гоголь еще не приехал, и потому, обратясь к нам, спросили только: «в которой аудитории будет читать Гоголь?» Мы указали на аудиторию. Пушкин и Жуковский заглянули в нее, но не вошли, а остались в сборной зале. Через четверть часа приехал Гоголь, и мы вслед за тремя поэтами вошли в аудиторию и сели по местам. Гоголь вошел на кафедру и вдруг, как говорится, ни с того, ни с сего, начал читать взгляд на историю аравитян. Лекция была блестящая. Она вся из слова в слово напечатана в «Арабесках». Видно, что Гоголь знал заранее о намерении поэтов приехать на его лекцию, и потому приготовлялся угостить их поэтически. После лекции Пушкин заговорил о чем-то с Гоголем, но я слышал одно только: «увлекательно!»
Н. И. ИВАНИЦКИЙ
Пугачев сидел один в задумчивости. Оружие его висело в стороне. Услыша вошедших казаков, он поднял голову и спросил, чего им надобно? Они стали говорить о своем отчаянном положении и, между тем, тихо подвигаясь, старались загородить его от висевшего оружия. Пугачев начал опять уговаривать их идти к Гурьеву городку. Казаки отвечали, что они долго ездили за ним и что уже ему пора ехать за ними. – Что же? – сказал Пугачев, – вы хотите изменить своему государю? – Что делать! – отвечали казаки и вдруг на него кинулись. Пугачев успел от них отбиться. Они отступили на несколько шагов. – Я давно видел вашу измену, – сказал Пугачев и, подозвав своего любимца, илецкого казака Творогова, протянул ему свои руки и сказал: вяжи!
А С. ПУШКИН, История Пугачева
Сей исторический отрывок составлял часть труда, мною оставленного. В нем собрано все, что было обнародовано правительством касательно Пугачева, и то, что показалось мне достоверным в иностранных писателях, говоривших о нем. Также имел я случай пользоваться некоторыми рукописями, преданиями и свидетельством живых.
Будущий историк, коему позволено будет распечатать дело о Пугачеве, легко исправит и дополнит мой труд – конечно несовершенный, но добросовестный.
А. С. ПУШКИН, Предисловие к «Истории Пугачева»
А. С. Пушкин. Дневник. Февраль 1835 г.
В публике очень бранят моего Пугачева, а что хуже, – не покупают. Уваров…[13] большой подлец. Он кричит о моей книге, как о возмутительном сочинении. Его клеврет Дундуков… преследует меня своим цензурным комитетом. Он не соглашается, чтоб я печатал свои сочинения с одного согласия государя.
И нет его –
и Русь оставил он
Пушкин… встречал радостно всякое молодое дарование, всякую попытку, от которой литература могла ожидать пользы.
М. Н. ЛОНГИНОВ
Он уже давно склонял меня приняться за большое сочинение и наконец, один раз, после того, как я прочел одно небольшое изображение небольшой сцены, но которое, однакож, поразило его больше всего мной прежде читанного, он мне сказал: «Как с этой способностью угадывать человека и несколькими чертами выставлять его вдруг всего, как живого, с этой способностью не приняться за большое сочинение! Это просто грех». Вслед за этим начал он представлять мне слабое мое сложение, мои недуги, которые могут прекратить мою жизнь рано; привел мне в пример Сервантеса, который хотя и написал несколько очень замечательных и хороших повестей, но если бы не принялся за «Донкишота», никогда бы не занял того места, которое занимает теперь между писателями, и, в заключение всего, отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что-то вроде поэмы и которого, по словам его, он бы не отдал другому никому. Это был сюжет «Мертвых душ». (Мысль «Ревизора» принадлежит также ему.)
Н. В. ГОГОЛЬ
Отличительным характером Пушкина в большом обществе была его задумчивость или какая-то грусть, которую даже трудно выразить. Он казался при этом стесненным, попавшим не на свое место. Зато в искреннем небольшом кругу, с людьми по сердцу, не было человека разговорчивее, любезнее, остроумнее. Тут он любил и посмеяться, и похохотать, глядел на жизнь только с веселой стороны и с необыкновенной ловкостью мог открывать смешное. Одушевленный разговор его был красноречивой импровизацией, так что он обыкновенно увлекал всех, овладевал разговором, и это всегда кончалось тем, что другие смолкали невольно, а говорил он. Если бы записан был хоть один такой разговор Пушкина, похожий на рассуждение, перед ним показались бы бледны профессорские речи Внльмена и Гизо. Вообще Пушкин обладал необычайными умственными способностями. Уже во время славы своей он выучился, живя в деревне, латинскому языку, которого почти не знал, вышедши из лицея. Потом; в Петербурге, изучил он английский язык в несколько месяцев, так, что мог читать поэтов. Французский знал он в совершенстве… Он страстно любил искусства и имел в них оригинальный взгляд.
Тем особенно был занимателен и разговор его, что он обо всем судил умно, блестяще и чрезвычайно оригинально.
Кс. А. ПОЛЕВОЙ
– Я иногда вижу во сне дивные стихи, во сне они прекрасны, но как уловить, что пишешь во время сна. Раз я разбудил бедную Наташу и продекламировал ей стихи, которые только что видел во сне, потом я испытал истинные угрызения совести: ей так хотелось спать!
– Почему вы тотчас же не записали этих стихов?
Он посмотрел на меня насмешливо и грустно ответил:
– Жена моя сказала, что ночь создана на то, чтобы спать, она была раздражена, и я упрекнул себя за свой эгоизм. Тут стихи и улетучились.
А. О. СМИРНОВА
1 МАЯ 1835 ГОДА ВЫШЛА В СВЕТ «СКАЗКА О РЫБАКЕ И РЫБКЕ», ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ ПУШКИН – В ТРИГОРСКОМ. ВСЕГО ЧЕТЫРЕ ДНЯ ПРОЖИЛ ОН ЗДЕСЬ И К 14 МАЯ ДОЛЖЕН БЫЛ ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ – РОДИЛСЯ СЫН ГРИГОРИЙ, ТРЕТИЙ РЕБЕНОК В СЕМЬЕ.
А. С. Пушкин – И. Н. Пушкиной 25 сентября 1835 г.
Вообрази, что до сих пор не написал я ни строчки, а все потому, что не спокоен. В Михайловском нашел я все по-старому, кроме того, что нет уж в нем няни моей, и что около знакомых старых сосен поднялась, во время моего отсутствия, молодая, сосновая семья, на которую досадно мне смотреть, как иногда досадно мне видеть молодых кавалергардов на балах, на которых уже не пляшу. Но делать нечего; все кругом меня говорит, что я старею, иногда даже чистым, русским языком. Например, вчера мне встретилась знакомая баба, которой не мог я не сказать, что она переменилась. А она мне: да и ты, мой кормилец, состарился да и подурнел. Хотя могу я сказать вместе с покойной няней моей: хорош никогда не был, а молод был… В Тригорском стало просторнее – Евпраксия Ник. и Ал. Ив. замужем, но Пр. Ал. все та же, и я очень люблю ее. Веду себя скромно и порядочно. Гуляю пешком и верьхом, читаю романы В. Скотта, от которых в восхищении, да охаю о тебе.
…Вновь я посетил
Тот уголок земли, где я провел
Изгнанником два года незаметных.
Уж десять лет ушло с тех пор – и много
Переменилось в жизни для меня,
И сам, покорный общему закону,
Переменился я – но здесь опять
Минувшее меня обьемлет живо,
И, кажется, вечор еще бродил
Я в этих рощах.
Вот опальный домик,
Где жил я с бедной нянею моей.
Уже старушки нет – уж за стеною
Не слышу я шагов ее тяжелых,
Ни кропотливого ее дозора.
Вот холм лесистый, над которым часто
Я сиживал недвижим – и глядел
На озеро, воспоминая с грустью
Иные берега, иные волны…
Меж пив златых и пажитей зеленых
Оно, синея, стелется широко;
Через его неведомые воды
Плывет рыбак и тянет за собою
Убогий невод. По брегам отлогим
Рассеяны деревни – там за ними
Скривилась мельница, насилу крылья
Ворочая при ветре…
На границе Владений дедовских, на месте том,
Где в гору подымается дорога,
Изрытая дождями, три сосны
Стоят – одна поодаль, две другие
Друг к дружке близко, – здесь, когда их мимо
Я проезжал верхом при свете лунном.
Знакомым шумом шорох их вершин
Меня приветствовал. По той дороге
Теперь поехал я и пред собою
Увидел их опять. Они все те же,
Все тот же их, знакомый уху шорох —
Но около корней их устарелых
(Где некогда все было пусто, голо)
Теперь младая роща разрослась,
Зеленая семья; кусты теснятся
Под сенью их как дети. А вдали
Стоит один угрюмый их товарищ,
Как старый холостяк, и вкруг него
По-прежнему все пусто.
Здравствуй, племя
Младое, незнакомое! не я
Увижу твой могучий поздний возраст,
Когда перерастешь моих знакомцев
И старую главу их заслонишь
От глаз прохожего. Но пусть мой внук
Услышит ваш приветный шум, когда,
С приятельской беседы возвращаясь,
Веселых и приятных мыслей полон.
Пройдет он мимо вас во мраке ночи
И обо мне вспомянет.
А. С. ПУШКИН
А. С. Пушкин – Н. Н. Пушкиной
Государь обещал мне Газету, а там запретил: заставляет меня жить в Петербурге, а не дает мне способов жить моими трудами. Я теряю время и силы душевные, бросаю за окошки деньги трудовые, и не вижу ничего в будущем. Отец мотает имение без удовольствия, как без расчета; твои теряют все… Что из этого будет? Господь ведает.
А. С. Пушкин – П. В. Нащокину
Болезнь матери моей заставила меня воротиться в город… Думаю побывать в Москве, коли не околею на дороге. Есть ли у тебя угол для меня? То-то бы наболтались! а здесь не с кем. Денежные мои обстоятельства плохи – я принужден был приняться за журнал. Не ведаю, как еще пойдет. Смирдин уже предлагает мне 15.000, чтобы я от своего предприятия отступился, и стал бы снова сотрудником его Библиотеки. Но хотя это было бы и выгодно, но не могу на то согласиться… Желал бы я взглянуть на твою семейную жизнь, и ею порадоваться. Ведь и я тут участвовал, и имел влияние на решительный переворот твоей жизни. Мое семейство умножается, растет, шумит около меня. Теперь, кажется, и на жизнь нечего роптать, и старости нечего бояться… Из этого следует, что мы хорошо сделали, что женились.
…последний год ее жизни, когда она[14] была больна несколько месяцев, Александр Сергеевич ухаживал за нею с такой нежностью… что она узнала свою несправедливость и просила у него прощения, сознаваясь, что не умела его ценить. Он сам привез ее тело в Святогорский монастырь, где она похоронена. После похорон он был чрезвычайно расстроен и жаловался на судьбу, что она и тут его не пощадила, дав ему такое короткое время пользоваться нежностью материнскою, которой до того времени он не знал.
Е. Н. ВУЛЬФ (Вревская)
П. А. Плетнев – Я. К. Гроту
Золотые слова Пушкина насчет существующих и принятых многими правил о дружеских сношениях. «Все, – говорил в негодовании Пушкин, – заботливо исполняют требования общежития в отношении к посторонним, т. е. к людям, которых мы не любим, а чаще и не уважаем, и это единственно потому, что они для нас – ничто. С друзьями же не церемонятся, оставляют без внимания обязанности свои к ним, как к порядочным людям, хотя они для нас – все. Нет, я так не хочу действовать. Я хочу доказывать моим друзьям, что не только их люблю и верю в них, но признаю за долг и им, и себе, и посторонним показывать, что они для меня первые из порядочных людей, перед которыми я не хочу и боюсь манкировать чем бы то ни было, освященным обыкновениями и правилами общежития».
В. К. Кюхельбекер – А. С. Пушкину из Баргузина в Петербург. 12 февраля 1836 г.
Двенадцать лет, любезный друг, я не писал к тебе… Не знаю, как на тебя подействуют эти строки: они писаны рукою, когда-то тебе знакомою; рукою этою водит сердце, которое тебя всегда любило; ио двенадцать лет не шутка. Впрочем м о й долг прежде всех лицейских товарищей вспомнить о тебе в ту минуту, когда считаю себя свободным писать к вам, долг, потому что и ты же более всех прочих помнил о вашем затворнике. Книги, которые время от времени пересылал ты ко мне, во всех отношениях мне драгоценны: раз, они служили мне доказательством, что ты не совсем еще забыл меня, а во-вторых, приносили мне в моем уединении большое удовольствие. Сверьх того, мне особенно приятно было, что именно ты, поэт, более наших прозаиков заботишься обо мне: это служило мне вместо явного опровержения всего того, что господа, люди хладнокровные и рассудительные, обыкновенно взводят на грешных служителей стиха и рифмы. У них поэт и человек недельный одно и то же, а вот же Пушкин оказался другом гораздо более дельным, чем все они вместе. Верь, Александр Сергеевич, что умею ценить и чувствовать все благородство твоего поведения: не хвалю тебя и даже не благодарю, потому что должен был ожидать от тебя всего прекрасного; но клянусь, от всей души радуюсь, что так случилось.
А. Н. Мордвинов – А. С. Пушкину
Его сиятельство граф Александр Христофорович просит Вас доставить к нему письмо, полученное Вами от Кюхельбекера, и вместе с тем желает непременно знать через кого Вы его получили.
А. С. Пушкин – А. Н. Мордвинову
Мне вручено оное тому с неделю, по моему возвращению с прогулки, оно было просто отдано моим людям безо всякого словесного препоручения неизвестно кем. Я полагал, что письмо доставлено мне с Вашего ведома.
А. С. Пушкин – П. В. Нащокину
Я приехал к себе на дачу 23-го в полночь и на пороге узнал, что Нат. Ник. благополучно родила дочь Наталью за несколько часов до моего приезда. Она спала. На другой день я ее поздравил и отдал вместо червонца твое ожерелье, от которого она в восхищении… Теперь поговорим о деле. Я оставил у тебя два порожних экз. Современника. Один отдай кн. Гагарину, а другой пошли от меня Белинскому (тихонько от Наблюдателей) и вели сказать ему, что очень жалею, что с ним не успел увидеться.
…«Современник» есть явление важное и любопытное сколько по знаменитости имени его издателя, столько и от надежд, возлагаемых на него одною частью публики, и страха, ощущаемого от него другою частью публики. Г. Сенковский, редактор «Библиотеки для чтения», аристарх и законодатель этой последней части публики, до того испугался предприятия Пушкина, что, забыв свое обычное благоразумие, имел неосторожность сказать, что он «отдал бы все на свете, лишь бы только Пушкин не сдержал своей программы».
В. Г. БЕЛИНСКИЙ
1836 г., 26 АВГУСТА ЦЕНЗУРА ЗАПРЕТИЛА СТАТЬЮ ПУШКИНА «АЛЕКСАНДР РАДИЩЕВ», СЧИТАЯ, ЧТО НИ К ЧЕМУ ПРОБУЖДАТЬ О НЕМ ПАМЯТЬ В ПАРОДЕ.
ИЗ СТАТЬИ «АЛЕКСАНДР РАДИЩЕВ»
Мелкий чиновник, человек без всякой власти, безо всякой опоры, дерзает вооружиться противу общего порядка, противу самодержавия, противу Екатерины! И заметьте: заговорщик надеется на соединенные силы своих товарищей; член тайного общества, в случае не-удачи, или готовится изветом заслужить себе помилование или, смотря на многочисленность своих соумышленников, полагается на безнаказанность. Но Радищев один. У него нет ни товарищей, ни соумышленников. В случае неуспеха – а какого успеха он может ожидать? – он один отвечает за все, он один представляется жертвой закону.
А. С. ПУШКИН
В сентябре Пушкин приехал в Академию Художеств с женою Натальей Николаевной на нашу сентябрьскую выставку картин. Узнав, что Пушкин на выставке и пришел в Античную галерею, мы, ученики, побежали туда и толпой окружили любимого поэта. Он под руку с женой стоял перед картиной художника Лебедева, даровитого пейзажиста, и долго рассматривал и восхищался ею. Инспектор Академии, Крутов, который его сопровождал, искал всюду Лебедева, чтобы представить Пушкину, но Лебедева не оказалось нигде… Тогда, увидев меня, он взял меня за руку и представил Пушкину, как получившего тогда золотую медаль (я оканчивал в тот год Академию).
И. К. АЙВАЗОВСКИЙ
Поэт Пушкин при первом взгляде на группу Пименова («Мальчик, играющий в бабки») сказал:
– Слава богу! Наконец и скульптура в России явилась народная.
Президент А. Н. Оленин указал ему художника. Пушкин пожал руку Пименова, назвав его собратом. Долго всматриваясь и отходя на разные расстояния, поэт в заключение вынул записную книжку и тут же написал экспромт:
«Юноша трижды шагнул, наклонился, рукой о колено Бодро оперся, другой поднял меткую кость.
Вот уж прицелился… Прочь! раздайся, народ любопытный,
Врозь расступись: не мешай русской удалой игре».
Написанный листок вручен самим поэтом художнику, с новым пожатием и приглашением к себе.
П. Н. ПЕТРОВ
19 ОКТЯБРЯ 1836 ГОДА, В ДЕНЬ ЛИЦЕЙСКОЙ ГОДОВЩИНЫ, ЗАКОНЧЕНА ПОВЕСТЬ «КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА».
А. С. Пушкин – П. А. Корсакову
…Роман мой основан на предании, некогда слышанном мною, будто бы один из офицеров, изменивших своему долгу и перешедших в шайки Пугачевские, был помилован императрицей по просьбе престарелого отца, кинувшегося ей в ноги. Роман, как изволите видеть, ушел далеко от истины…
ПРОТОКОЛ ПРАЗДНИЧНОЙ 25-ЛЕТНЕЙ ГОДОВЩИНЫ ОСНОВАНИЯ ЛИЦЕЯ
Праздновали двадцатипятилетие лицея Юдин, Мясоедов, Гревениц, Яковлев, Мартынов, Модест Корф, А. Пушкин, Алексей Илличевский, С. Комовский, Ф. Стевен, К. Данзас.
Собрались вышеупомянутые господа лицейские в доме Яковлева и пировали следующим образом: 1) обедали вкусно и шумно, 2) выпили три здоровья (по заморскому toasts): а) за двадцатипятилетие лицея, b) за благоденствие лицея, с) за здоровье отсутствующих, 3) читали письма, писанные некогда отсутствующим братом Кюхельбекером к одному из товарищей, 4) читали старинные протоколы и песни и проч, бумаги, хранящиеся в архиве лицейском у старосты Яковлева, 5) поминали лицейскую старину, 6) пели национальные песни, 7) Пушкин начал читать стихи на 25-летие лицея, но всех стихов не припомнил и кроме того отозвался, что он их не докончил, но обещал докончить, списать и приобщить в оригинале к сегодняшнему протоколу.
…он извинился перед товарищами, что прочтет им пьесу, не вполне доделанную, развернул лист бумаги, помолчал немного и только что начал, при всеобщей тишине:
Была пора: наш праздник молодой
Сиял, шумел и розами венчался…
как слезы покатились из глаз его. Он положил бумагу на стол и отошел в угол комнаты, на диван… Другой товарищ уже прочел за него последнюю лицейскую годовщину.
П. В. АННЕНКОВ
Была пора: наш праздник молодой
Сиял, шумел и розами венчался,
И с песнями бокалов звон мешался,
И тесною сидели мы толпой.
Тогда, душой беспечные невежды,
Мы жили все и легче и смелей,
Мы пили все за здравие надежды
И юности и всех ее затей.
Теперь не то: разгульный праздник наш
С приходом лет, как мы, перебесился,
Он присмирел, утих, остепенился,
Стал глуше звон его заздравных чаш;
Меж нами речь не так игриво льется,
Просторнее, грустнее мы сидим,
И реже смех средь песен раздается,
И чаще мы вздыхаем и молчим.
Всему нора: уж двадцать пятый раз
Мы празднуем Лицея день заветный;
Прошли года чредою незаметной,
И как они переменили нас!
А. С. ПУШКИН
На балу у княгини Бутеро. На лестнице рядами стояли лакеи в богатых ливреях. Редчайшие цветы наполняли воздух нежным благоуханием. Роскошь необыкновенная! Поднявшись наверх, мы очутились в великолепном саду, – перед нами анфилада салонов, утопающих в цветах и зелени. В обширных апартаментах раздавались упоительные звуки музыки невидимого оркестра. Совершенно волшебный очаровательный замок. Большая зала с ее беломраморными стенами, украшенными золотом, представлялась храмом огня, – она пылала.
Оставались мы в ней не долго; в этих многолюдных, блестящих собраниях задыхаешься… В толпе я заметил д’Антеса, но он меня не видел. Возможно, впрочем, что просто ему было не до того. Мне показалось, что глаза его выражали тревогу, – он искал кого-то взглядом, и, внезапно устремившись к одной из дверей, исчез в соседней зале. Через минуту он появился вновь, но уже под руку с госпожею Пушкиной. До моего слуха долетело:
– Уехать – думаете ли вы об этом – я этому не верю – вы этого не намеревались сделать…
