Текст книги "На шее у русского принца"

Автор книги: Мария Жукова-Гладкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 9

Проснувшись, услышала храп. Рядом лежало тело. Тело не ворочалось, лежало практически неподвижно и храпело. Тело точно было мужское – судя по храпу.

А кровать была другая. И комната была другая.

Я села на кровати и повернула голову вправо. Мужик. Совершенно незнакомый мужик в спортивном костюме грязно-малинового цвета и серых носках с дырками на больших пальцах. Одеяло я забрала себе, возможно, во сне. В доме было совсем не жарко, но мужик, похоже, не чувствовал холода. От него разило перегаром. Он был небрит. Ушанки только не хватало для завершения образа, продвигаемого в некоторых американских фильмах.

Мне опять сильно хотелось пить. Опять ощущалась непривычная сухость во рту.

Наверное, мой вчерашний страж подмешал мне в чай снотворное. Или во что-то из тех вкусных блюд, которыми меня кормил. Но зачем?

Чтобы я не нашла место, где меня держали.

И пожилой дядька же сказал, что меня отвезут в город… Но не «они».

Я встала с кровати, деливший со мной ложе мужик не то что не проснулся, а даже не пошевелился. На тумбочке стоял кувшин с водой, которой я с наслаждением напилась. У воды был какой-то не совсем обычный вкус.

Я обследовала небольшой домик, состоявший из двух комнат и кухни. Перед печкой, которая топилась из кухни и имела общую стену со спальней, в которой я проснулась, лежали дрова. Но печь почему-то вчера не топили. В кухне под столом рядами стояли бутылки из-под водки и пива. Работал древний холодильник. Я таких и не видела никогда. Я его открыла. Колбаса, сыр, пельмени. На столе в полиэтиленовом пакете лежал хлеб. Стояла банка с растворимым кофе, коробка с пакетиками чая и пакет с сахаром. Тарелки отсутствовали – или я их просто не нашла. Имелись две кастрюли – побольше и поменьше, чайник и сковородка. Ножи, вилки ложки тоже присутствовали. И еще граненые стаканы, две большие алюминиевые кружки и три стопки. Стульев не было, вместо них использовались ящики из-под стеклотары. И еще был самовар… Настоящий русский самовар, из тех, что я видела только в фильмах и Интернете. Интересно, мне удастся попить из него чайку?

Вторая комната представляла собой мастерскую художника. У стены были составлены картины. Я просмотрела их с большим интересом. В основном художник писал церкви и деревянные дома – шедевры деревянного зодчества. И самовар свой писал. Возможно, он поэтому и живет в деревне? Где в городе-то возьмешь такую «натуру»? А мне было бы интересно посмотреть на, так сказать, оригиналы. Жаль, фотоаппарат остался в квартире у Константина.

Потом я отправилась искать удобства и обнаружила странный домик во дворе… Неужели в двадцать первом веке, в окрестностях Петербурга люди еще живут в таких условиях?! Мне было сложно поверить в подобное.

И еще я увидела на участке колодец. Я никогда не видела настоящих колодцев. То есть видела в кино, но чтобы им пользоваться… Участок был довольно большим, на нем росли какие-то плодовые деревья и кусты. Но сейчас он был покрыт снегом, который был расчищен и утоптан только у крыльца, уличного туалета (вроде русские его как-то по-особенному называют?) и колодца. То есть к колодцу была протоптана тропинка.

Вокруг стояли похожие дома, но я не увидела ни одного человека. У меня создалось впечатление, что в поселке вообще никто не живет. Хотя не исключено, что это летний поселок, или дачный, как говорят в России. А до сезона еще далеко…

Мне удалось извлечь полведра воды, которой я и умылась. После этого я отправилась назад в дом, чтобы приготовить себе завтрак и ждать пробуждения хозяина дома. Мне хотелось побыстрее вернуться к цивилизации.

Я вскипятила чай в обычном чайнике, так как не умела пользоваться самоваром, сделала себе бутерброд с сыром и бутерброд с колбасой, съела, выпила чаю, сходила взглянуть на мужика. Он так и храпел. Может, мне прогуляться?

Но я не успела никуда уйти. В дверь громко постучали.

Я пошла открывать. На пороге стояла женщина лет сорока с очень недовольным лицом и девочка лет пятнадцати, внешне очень похожая на женщину. Мать и дочь? Женщина не пользовалась косметикой, корни осветленных волос давно следовало подкрасить, и вообще, похоже, она не уважала даже крем – сухость кожи была видна невооруженным взглядом. Одета она была в длинную сиреневую куртку с капюшоном, простроченную большими квадратами. В общем и целом выглядела очень неухоженной. На девочке был розовый «дутик» и джинсы, заправленные в сапожки.

– Ты только посмотри, Юля, твой папаша-алкоголик уже шалаву завел! – вместо приветствия заорала тетка, глядя на меня, но явно обращаясь к дочери.

Вообще на лицах обеих выразилось неподдельное удивление, когда я раскрыла дверь.

– Do you speak English? – спросила я на своем родном языке. Надо послушать, что будут говорить, считая, что я их не понимаю.

– Чего?! – у бабы аж глаза из орбит полезли.

– Мама, она спрашивает, говорим ли мы на английском, – тихо сказала девочка.

– Вы американка? – спросила девочка на английском.

Я вежливо ответила, что я из Лондона.

– Обалдеть! – воскликнула пораженная до глубины души женщина. – Этот пьянчуга еще и иностранную бабу отхватил.

– Мама, она могла приехать за картинами.

Тетка осмотрела меня внимательно. Мы так и стояли на пороге. Не могу же я приглашать в чужой дом неизвестно кого?

– Вообще-то у них и миллионеры просто одеваются, – задумчиво произнесла тетка. – Это у нас все сразу же начинают выпендриваться и золотом себя обвешивать. Но мы явно приехали очень вовремя, Юля. Надо заставить ее отдать деньги нам. Тебе к лету нужны босоножки, маечки, мне тоже требуется гардероб обновить. А твой папаша все равно все пропьет. Спроси-ка у нее, сколько она собирается платить за картины твоего отца.

Юля спросила на вполне приемлемом английском. Я поняла бы ее, даже если бы не прослушала вопрос в мамином варианте. Я ответила девочке, что картины не покупаю.

– А что она тогда здесь делает? – опять заорала тетка.

Девочка перевела вопрос. Я ответила, что жду пробуждения художника, чтобы он проводил меня в город, так как дорогу не знаю.

Тетка от удивления открыла рот.

– Интересно, где твой папаша ее подхватил? Небось тоже какая-то придурочная художница, еще и иностранная.

– А что вы рисуете? – спросила девочка.

Я сказала, что не рисую, а пою.

После перевода моего ответа тетка смотрела на меня уже только как на сумасшедшую.

– А где вы поете? – спросила девочка.

Я честно ответила, что в церковном хоре.

– Она еще и сектантка? Хочет твоего идиота-отца завлечь в какую-то секту? Чтобы он все деньги им нес, а не нам отдавал? Нет, нужно сообщить в милицию. Твоего отца-лоха необходимо спасать, Юля. Пойдем-ка за участковым.

– Мама, где ты собираешься тут искать участкового?

– На станции спрошу. Должна быть здесь где-то милиция. Я выведу на чистую воду эту проходимку и всю ее секту! Чтоб никому неповадно было жить за счет таланта твоего отца. Он пишет картины в поте лица, а всякие проповедники думают на наши деньги себе особняки строить и яхты покупать?

«Она ничего не перепутала?»

Но вслух я не стала ничего спрашивать, продолжая изображать не понимающую русского языка иностранку.

– Мама, а она не сбежит, пока мы за участковым ходим? – спросила девочка.

– Да куда она от денег-то? Она же на картины твоего отца нацелилась. Тут будет сидеть. А папаша твой, если вчера нажрался, как обычно, то еще часа два будет спать. А мне говорил, что денег нет. Хотя, наверное, это проповедники дали, чтобы его, пьяного, обобрать…

Мать с дочерью ушли, не попрощавшись со мной, я закрыла дверь и пошла посмотреть на художника. Меня устраивала встреча с милицией, или полицией, или кто они теперь в России. Мне нужно было вернуться в квартиру Константина, который, кстати, уже мог заявить о моем исчезновении. Ведь за меня же совсем недавно требовали выкуп. Должен же был кто-то из этих милиционеров или полицейских про это слышать!

Про дядьку, который меня допрашивал в другом деревянном доме, я решила молчать. Скажу, что ничего не помню. Вышли вечером прогуляться с домработницей продюсера – и провал. Очнулась в этом доме. Что взять с меня, с английской дуры, страдающей амнезией?

Я еще выпила чаю. Художник продолжал храпеть. Его напоили те, кто привез меня?

Милиция (или полиция, или кто они там) прибыла примерно через час вместе с крикливой теткой. Я никогда не видела таких странных машин. Нечто, напоминающее внедорожник, но, вероятно, придуманное специально для русских дорог, по которым пройдет не всякая японская машина.

Я вышла на очередной стук. Милиция (или полиция) попросила предъявить документы на очень плохом английском. Я сказала, что документов у меня нет, но зовут меня Барбара Кэмпбелл, я являюсь поданной Великобритании и хотела бы связаться с консулом. Когда русская полиция сможет обеспечить эту встречу?

Меня попросили еще раз назвать имя.

– Эта шалава говорит по-русски?! – заорала баба в своем стиле. – А нас тут обманывала, дрянь английская…

Я еще раз представилась и сказала, что хотела бы подать заявление в русскую полицию об оскорблении личности русской гражданкой, которая не удосужилась представиться, но неоднократно нелицеприятно высказалась в мой адрес – и перечислила все выдвинутые против меня обвинения. Я заявила, что собираюсь подавать иск в русский суд с требованием компенсации морального ущерба.

Двое приехавших милиционеров явно с трудом сдерживали смех.

– Ты, шалава английская, с меня деньги хочешь получить? А вот это не хочешь?

Баба продемонстрировала мне фигу. Маникюр отсутствовал.

– Вы видите и слышите, как меня встречают в вашей стране?

Один из молодых полицейских вызвал по рации подкрепление, потом сообщил мое имя.

– Да… – говорил он, поглядывая на меня. – Ага.

– Госпожа Кэмпбелл, а как вы здесь оказались? – спросил один из полицейских.

– Да какая она госпожа? – заорала баба. – Шалава она и есть шалава, несмотря на национальность. Моего мужика хотела увести, дрянь английская. Нет у них своих нормальных, так они на наших зарятся. Их мужики наших девок увозят, теперь вон ихние бабы понаехали за нашими мужиками.

– Так, а что же ваш муж не живет с вами в городской квартире, а круглогодично обитает на даче? – спросил один из полицейских.

И представители органов принялись за бабу. Я так и стояла в дверном проеме. Художник не просыпался.

Подкрепление подъехало довольно быстро, возглавляемое мужчиной лет тридцати пяти с майорскими погонами. Он представился мне по всей форме, а его коллеги тем временем загрузили бабу с девочкой в одну из машин и увезли. У меня спросили, можно ли пройти в дом.

– Это не мой дом, и я не знаю, имею ли право кого-либо туда пускать…

– А как вы сами здесь оказались? – спросил меня полицейский начальник.

Я честно сказала, что не знаю. Я придерживалась задуманной версии – вышли погулять с Таисией, какой-то мужчина схватил и ее, и меня за шкирки – и вот я здесь. Я сказала, что после пробуждения меня мучила невероятная жажда.

– Наверное, газом усыпляли, – высказал версию один из полицейских.

– У вас что-нибудь пропало? – спросил меня полицейский начальник.

– Нет. Выходя на прогулку, мы не брали ни документов, ни мобильных телефонов. Все должно быть в квартире.

Мне сказали, что потребуется составить протокол, меня отвезли в отделение, откуда я позвонила Константину, чей номер помнила наизусть. Услышав меня, продюсер лишился дара речи. Я пояснила, где пробудилась, потом трубку взял полицейский начальник.

С протоколами закончили довольно быстро. Русские полицейские выглядели очень довольными. Ведь у них, наверное, считается, что они нашли пропавшую иностранку и даже выкуп за меня никому не пришлось платить!

Потом меня попросили написать заявление на бывшую жену художника. Оказалось, что художника в поселке очень хорошо знают и жалеют. Баба выгнала его из квартиры (хотя он в ней родился, а она приехала из какого-то Задрищенска) и теперь регулярно наведывается к бывшему супругу «за алиментами», пытаясь не пропустить продажу картин.

Я сказала, что мне понравились его картины и они вполне могли бы успешно продаваться в Европе.

– Так, может, организуете ему выставку?

– Я? Выставку? Я не имею никакого отношения к этому миру. Хотя если вдруг найду каких-то людей, заинтересованных в покупке подобных произведений искусства, то сообщу об этом.

Потом приехал Константин, внимательно меня оглядел, о чем-то поговорил с полицейскими и меня забрал. Я попросила отвезти меня к художнику, чтобы взять его координаты и вообще познакомиться лично.

– Вы, Барбара, провели с мужчиной ночь в одной постели и не познакомились? – усмехнулся Константин и тут же стал серьезным: – Что вы помните?

Я повторила версию, представленную полиции.

– Зачем вас с Таисией понесло гулять?! Вы разве не понимаете, Барбара, что это опасно? Лично для вас? Вас в любой момент могут выкрасть!

– Кто? Кому я нужна? Кстати, американка по имени Барбара, которая жила в гостинице, где работает ваша сестра, нашлась?

– Нет, – ответил Константин. – Ее ищет наша полиция. Все ее вещи остались в номере.

– Она жила в том же номере, что и я?

– В соседнем. И я не знаю, кого на самом деле хотели выкрасть – ее или вас. И никто не знает. И ваш Леня так и исчез с концами!

– Американка из богатой семьи?

– Весьма состоятельная дама. Но не из миллионеров. В Петербург уже прилетела ее сестра. Разрабатываются две версии. Или ее выкрали, потому что хотели выкрасть именно ее. Или перепутали с вами. После вашего исчезновения вторая стала основной. Кому вы так нужны?

– Я не знаю. Кстати, вы ничего не выяснили про Леонида Глазунова?

– У вас был год, чтобы выяснить, чем он занимается в Англии! А у меня сколько времени? И где я сейчас нахожусь?

– Но хоть что-нибудь?

– Вам будет неприятно это услышать.

– Говорите. Переживу.

– Он имел дело с дамами значительно старше себя…

– Работал альфонсом, что ли?

– В некотором роде.

– Что значит «в некотором роде»? Он спал с этими женщинами за деньги?

– Да.

Я пожала плечами.

– С вами, как я понимаю, он за деньги не спал?

– Наоборот, он меня содержал. Но я старше его. Может, он просто любит дам постарше? Он рано лишился матери… Кто-то ищет женщину-дочь, кто-то – женщину-друга, а кто-то – женщину-мать. Вы этим никого не удивите.

Константин вздохнул.

– Барбара, у Леонида Глазунова имелись в отношении вас какие-то конкретные планы. Может, с очень дальним прицелом. Я не знаю какие. Даже примерно. Но он – проходимец! Понимаете вы это? Он не только спал с женщинами, он еще подменивал их драгоценности! На очень качественные подделки.

Я непонимающе посмотрела на русского продюсера.

– Официальных обвинений никто не предъявлял. Все на уровне слухов. Но мне так сказали мои знакомые, проживающие в Лондоне. Возможно, дамы переживали за свою репутацию. Но слушок пошел.

– Но у меня нет драгоценностей, которые он мог бы подменить.

– Вы – баронесса. Он изначально мог решить, что у вас что-то есть за душой.

– За год он должен был понять, что это не так!

– Он каждую ночь ночевал в той квартире, где вы вместе жили?

Я покачала головой.

– Вы спрашивали, где он ночевал?

Я опять покачала головой.

– Вероятно, его очень устраивала такая сожительница, как вы. Он продолжал оказывать услуги каким-то дамам и одновременно жить с вами. Вы взяли на себя все бытовые мелочи. Вы не рылись в его вещах. Вы не задавали лишних вопросов. Вы – мечта любого мужчины. Барбара! Вы сами не понимаете, какой вы клад!

– Так почему меня никто не берет замуж? – задала я вопрос, который мне показался логичным в такой ситуации.

– А вы ищете мужа?

– Ну, теперь я считаю, что мне пора выходить замуж.

– Теперь, – хмыкнул Константин. – А раньше вы о чем думали?

– Средний возраст вступающих в брак английских женщин – тридцать лет, а мне всего тридцать три.

– Это вам в Англии «всего», а здесь вы бы уже не котировались на брачном рынке. Хотя мне лично это кажется дикостью. Но советую поискать мужа среди русских. Лично дам вам прекрасную рекомендацию. Вы очень выгодно отличаетесь от моих соотечественниц. Только вот нужен ли вам русский муж?

– Меня в первую очередь интересует человек, а не его национальность, – сказала я.

А сама погрузилась в размышления. Не задумал ли Константин какую-то аферу с моим участием? С выдачей меня замуж? Тот же Ленечка всегда говорил мне, что к русским нужно относиться с большой подозрительностью… И наши газеты об этом постоянно пишут. И рассказывают, какую немыслимую схему обогащения придумал кто-то из русских или о том, какую невероятную аферу провернул. Для англичан невероятную.

Я так и не поняла объяснений наших аналитиков о структуре долгов одного известного лондонского футбольного клуба. Вроде как клуб должен своему хозяину и в случае возникновения непредвиденных обстоятельств или продажи, или еще каких-то перемен, в результате которых произойдет смена владельца, клубу долго придется расплачиваться с нынешним хозяином. Может, всегда. И еще наследникам нынешнего хозяина достанется. Я перечитала ту статью три раза, но так ничего и не поняла. Я же признаю, что я – английская дура. Я дала статью Ленечке. Он долго хохотал и выразил сожаление, что у него нет свободного (да и несвободного) капитала для покупки футбольного клуба. Иначе он сделал бы то же самое.

Ленечка вообще много говорил про «иностранных лохов». Хотя я не понимала схем обогащения русских, я узнала слово «лох» и его происхождение. Оно пришло из финского языка и означает «лосось», то есть простой и глупый человек, как лосось.

Ну, в общем, вы понимаете, про кого это…

– Так, показывайте дом, в котором вы проснулись, – ворвался в поток моих мыслей Константин.

Глава 10

Дом я нашла без труда. Ведь полиция увозила меня отсюда в дневное время и бодрствующую. Да и странные вопли, доносившиеся от дома, не могли не привлечь внимания.

Константин притормозил у калитки, и нашим взорам представилась картина, видеть которую мне не доводилось никогда. Абсолютно голый и босой мужик (это при минусовой температуре воздуха!) стоял у колодца и поливал себя водой из ведра. Когда мы подъехали, он в очередной раз опустил ведро вниз, и цепь стала со скрипом разматываться. Когда мы заходили на территорию, он как раз вылил на себя очередное ведро, заорал, потом проморгался и уставился на нас. Наготы не стеснялся совершенно – или забыл, что не одет.

Опять вспомнился Ленечка, который любил повторять, что русские мужчины обогнали американцев по длине полового члена (на целый сантиметр). Не знаю. У меня никогда не было американских любовников. Но я до сих пор не понимаю, почему русские не стесняются своей наготы. Ленечка тоже обожал разгуливать нагишом по квартире. Но мы хоть жили вместе! А рыжая эксгибиционистка в квартире у Константина? А этот художник?

– Вы ко мне? – спросил мужчина, продолжая стоять босиком у колодца.

Константин кивнул.

– Вы не простудитесь? – спросила я.

Мужчина словно очнулся, промычал «а-а-а…» и пошел ко входу в дом, вяло махнув нам рукой.

Устроились на кухне, куда художник вышел одетым и полностью протрезвевшим. Ленечка говорил, что в каждой русской семье рецепты отрезвления передаются из поколения в поколение, причем одни рецепты отец передает сыну, а другие – мать дочери. Многие девочки уже в десять лет готовы к будущему замужеству – в смысле знают, как привести в чувство «пьяную скотину» и учинить допрос. Ленечка знал, что нужно пить и есть после принятия внутрь изрядной доли горячительных напитков. Думаю, что для некоторых англичан (европейцев, американцев) подобное количество стало бы смертельным.

Впервые в жизни сидела за столом на ящиках для стеклотары. И впервые сидела за столом с частично отпиленными ножками – чтобы столешница опустилась на нужный уровень.

Говорил Константин. Художник, которого звали Семен Иванович, с интересом поглядывал на меня, но ничего не помнил…

– Я вчера гонорар получил и хорошо принял на грудь… – признался он. – То-то баба моя сегодня приезжала. А ее надолго задержали?

Мы этого не знали. Но, по словам Семена Ивановича, все в округе знали, что он поселился на даче после развода, живет здесь круглогодично и творит.

– Вы пили два дня? – спросил Константин.

– Нет, вчера начал. Позавчера денег не было.

– Но Барбара отсутствовала два дня!

Я сидела с невинным видом. Я давно поняла, что нельзя давать людям лишнюю информацию. Я не собиралась рассказывать Константину про дядьку, который меня допрашивал в другом доме, и про чужие стодолларовые купюры, которые почему-то оказались у Константина.

Семен Иванович развел руками и посмотрел на меня.

– Я ничего не помню. То есть помню, как меня хватали. Проснулась я рядом с вами.

– Обалдеть! – покачал головой Семен Иванович. – А я вас даже не заметил.

– Вы очень крепко спали.

– Кто живет в округе? – спросил Константин. – Если Барбару держали в другом месте, то это место должно находиться поблизости.

– Из тех, с кем я тут общаюсь, ее точно никто не захватывал, – сказал Семен Иванович.

– А здесь нет какого-нибудь бандитского гнезда? – спросила я. – Может, где-то тут у вас располагается какое-нибудь логово русской мафии?

– Вы, Барбара, наверное, фильмов насмотрелись про Россию, снятых людьми, которые о нашей жизни не имеют ни малейшего представления, – заметил художник.

– Но может, здесь есть какой-нибудь дом, в который в ночи приезжают машины… Русская мафия…

– Барбара, умоляю! – воскликнул Константин.

Но тем не менее он оставил художнику номер своего мобильного телефона, а я продиктовала свой и спросила, есть ли у художника фотографии его картин.

– Которых?

– Сколько у вас всего картин?

– Я что, считал? Много. И напишу столько, сколько надо. Я быстро работаю. Кушать захочешь – будешь работать, как автомат.

Я сказала, что мне понравились его картины, и они, вероятно, могли бы хорошо продаваться за границей.

– А кто их туда повезет?

– Я, – сказал Константин и попросил показать картины.

Рассматривал он их очень внимательно. Но ведь он вроде бы музыкальный продюсер? Или теперь станет еще и агентом художника? Ленечка говорил, что в России люди редко ограничиваются одной специальностью. Или не имеют вообще никакой.

– Эти не продавать, – сказал Константин художнику. – Завтра приедет мой помощник, все сфотографирует, потом я скажу, что конкретно могу сделать.

– А жрать мне пока на что? Я же их толкаю иностранцам у памятников архитектуры.

Константин извлек из бумажника две стодолларовые купюры.

– На неделю хватит? Через неделю я сделаю вам конкретное предложение. Или не сделаю никакого. Неделю можете подождать с продажей?

– Могу, – кивнул Семен Иванович. – Подожду.

После этого мы покинули дом художника, в котором я провела последнюю ночь.

– Как себя чувствует Таисия? – спросила я, когда Константин уже гнал машину по направлению к Петербургу.

– Таисия находится на пути к дому.

– К какому дому?!

– Своему.

Я вопросительно посмотрела на продюсера.

– Мне не нужны лишние проблемы, Барбара. А от Таисии больше вреда, чем пользы. Да, готовит она великолепно, но я и без нее здесь кухарку могу найти, если захочу. А я не хочу. У меня и так нахлебников хватает. Ведь это она вас сгоношила идти поздно вечером неизвестно куда?

– Я не знаю значение слова «сгоношила».

– Но смысл поняли? Она мне все рассказала.

– Что она помнит? Я на самом деле не помню ничего после того, как нас затащили в то помещение. Детина, который нас схватил, был здоровенный – двоих одновременно втянул внутрь. Потащил вниз по лестнице. Там еще какие-то подскочили…

– Ее допрашивал какой-то русский мужик. По описанию я не могу определить, кто это. Про вас они уточняли, иностранка вы или нет. Вы во сне что-то кричали на английском языке. Возможно, вам лишний раз пшикнули в нос или в лицо каким-то газом. Или заставили выпить снотворное, а вы не помните. Этого никто не скажет. Вероятно, вас просто решили не допрашивать. Они все узнали от Таисии, тем более это она нашла кейс. Информация от вас им уже не требовалась. И что вы могли им рассказать?

– Как она вернулась назад к вам?

– Пешком.

– То есть?

– Ее не вывозили за город.

– Ее держали в том подвале?

– Нет, в другом месте, но она его найти не сможет. Район старый, дворы похожие, вероятно, ее еще специально вели так, чтобы запутать. Да и что мне это даст?

– А что находится за той дверью? Ведь вы можете обратиться в полицию…

– Вы только не вздумайте. И очень хорошо, что вы говорили то, что говорили. Незачем нашей полиции знать про ваш поиск кладов… – Константин хмыкнул. – Ваш Ленечка предупреждал вас насчет нашей полиции?

Я кивнула.

– Я на сто процентов уверен, что за той дверью мы теперь не обнаружим ничего интересного, – серьезно сказал Константин. – Если там что-то и оставалось, то следы давно замели.

– Неужели вам не интересно, что это был за клад?

– Барбара! Какой клад?!

– Но в кейсе…

– Откуда вы знаете, что было в кейсе?

– Таисия сказала, что там был план. И показала его мне.

– Так, может, туда наркотики несли! Или забирали оттуда! Я не знаю, какой идиот засунул этот кейс за батарею, еще и оставив там план! Это вообще могли пошутить какие-нибудь школьники! То есть кейс засунул один человек, а план засунули детки. Или какие-то третьи лица. Вариантов может быть множество!

– А если вор? – спросила я.

Константин ничего не ответил, но очень задумчиво посмотрел на меня.

– То есть вор выхватил кейс у курьера? Или дал курьеру по голове? А это мысль… Спасибо, Барбара. Вы мне очень помогли.

– Как я вам помогла?!

– Вы высказали очень разумную мысль. Но, пожалуйста, больше не ищите кладов. И не покидайте квартиру. Вы же хотели заработать обучением моих подопечных английскому языку? Или у вас изменились планы?

– Нет.

– Вот и обучайте.

– А что все-таки с Таисией?

– Я купил ей билет домой и ковер. И заставил написать расписку. Паша составил – чтобы не смогла предъявить нам никаких претензий. И вас прошу эту Таисию при мне больше не упоминать. Кстати, хотите посмотреть на один из поселков наших новых богатеев? В Англии-то они старинные особняки покупают, а у нас новые строят. Кстати, в одном поселке, который мы будем проезжать, живет мать Ани Пьяных с новым мужем.

Я сказала, что хочу посмотреть. Константин куда-то свернул, и вскоре мы уже ехали мимо череды домов, построенных в самых разнообразных стилях. Я и не представляла, что теперь имеется в окрестностях Санкт-Петербурга. Я-то изучала Петродворец, Павловск, Пушкин… Мне показалось, что некоторые дворцы вполне могли бы поспорить с царскими. Интересно было бы взглянуть, что там внутри. Но кто ж пустит-то?

– А вон и элитное кладбище, – сказал Константин, когда мы стали удаляться от одного из поселков. В отдалении виднелись простые деревянные домики, вероятно, обычная деревня или дачный поселок для не самых состоятельных людей.

Я сказала, что хотела бы посмотреть элитное кладбище. Но вроде бы элитной была только одна часть. Константин подтвердил, что изначально это – сельский погост, на котором не один век хоронили жителей соседних деревень. Но часть деревень прекратила свое существование, а поселившиеся в окрестностях обеспеченные люди решили освоить погост. Место хорошее, недалеко от домов, где остались родственники.

Я подумала, что летом тут на самом деле красиво, многочисленные зеленые деревья создают тень, да и цветов должно быть много. Ленечка очень удивился, когда впервые попал на кладбище в Лондоне – мы ездили на могилу моей мамы. «Да это же парк, а не кладбище!» – повторял тогда он и объяснял мне, что должны быть оградки, четко отмеченные места…

Несмотря на то что за городом еще лежало много снега, в элитной части кладбища он был расчищен и вполне можно было прогуляться по аллейкам. Аллейки – это, конечно, громко сказано, но проходы между рядами могил были довольно широкими. Их явно хорошо утрамбовали и посыпали кирпичной крошкой. Но больше всего поражали памятники. В Англии никому не придет в голову ставить что-либо подобное своим родственникам. Да, у некоторых семей имеются фамильные склепы, и у нас когда-то был, но чтобы кто во что горазд… Ангел из белого мрамора соседствовал с черной гранитной плитой, на которой мастер выбил изображение жуткой бандитской рожи. Такие у нас в фильмах о русской мафии показывают. Надо будет подсказать кому-нибудь из западных режиссеров, что следует еще и какое-нибудь реально существующее элитное кладбище заснять. Впечатляет.

Вообще впечатляло все – и разнообразие использовавшихся материалов, и полет творческой мысли то ли заказчиков, то ли исполнителей. Я никогда в жизни не видела ничего подобного. Правда, элитная площадка оказалась не такой уж и большой, и вскоре я дошла до части погоста, где хоронили простых людей. Там можно было осмотреть лишь первый ряд, так как путь к другим был завален снегом. Я прогулялась до конца аллейки, разделявшей элитную часть и простую, читая имена и даты жизни на очень скромных памятниках и крестах. Хоронили здесь немного. Видимо, только тех, кто проживал поблизости. Разница между датами смерти была в несколько месяцев, а то и год.

У предпоследней могилы я замерла. Закрыла глаза, снова открыла. Судя по надписи на небольшой серой гранитной плите, в могиле лежала Анна Владиславовна Пьяных, шестнадцати лет, похороненная здесь полтора года назад.

Я бросила взгляд через плечо. До джипа, в котором оставался Константин, было довольно далеко. Но все равно не стоило привлекать внимания к моей находке.

Но тогда что за девочка живет в квартире Константина? Кого мне предстоит обучать английскому языку? То есть кого я уже начала ему обучать?

Я вздохнула, развернулась и отправилась назад к машине Константина. Он не терял времени и с кем-то разговаривал по мобильному телефону. Так, может, он специально отправил меня прогуляться? Чтобы я не слышала его разговоров?

И что теперь мне делать? Задавать волновавший меня вопрос Константину не следовало. Я решила, что позвоню адвокату рокера и сообщу, что наткнулась на могилу дочери Владислава Пьяных. Если это, конечно, не совпадение.

А если Аня жива? То есть какая Аня? Адвоката Родиона волновал возраст. Если на плите указана дата рождения Ани Пьяных, то сейчас ей восемнадцать лет. Или было бы восемнадцать лет.

Хотя что мне говорил Родион? Он не смог найти Аню в базе данных зарегистрированных в Петербурге и области граждан. Так как ее найти, если она умерла? Он же, наверное, не искал ее среди умерших. Наверное, есть и такая база данных. По крайней мере, тех, на кого были выписаны свидетельства о смерти.

Я предложу ему поискать там. Хотя он это, конечно, и без меня сообразит.

Но тогда кого раскручивает Константин?