Текст книги "Виллы, яхты, колье и любовь"

Автор книги: Мария Жукова-Гладкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 6

И теперь мы с Татьяной стояли на берегу, среди валунов, и смотрели на мертвое тело Олега. С моей помощью Татьяна тоже все вспомнила – кроме того, как мы оказались здесь. Но это и простительно – мы тогда пребывали без сознания.

– Интересно, где олигарх, – сказала Татьяна.

Меня же больше всего интересовало, где Пашка и вообще где мы. Может, забрали только нас троих – Татьяну, Олега и меня? Но куда? И что нас троих связывает? И неужели никто не видел, как нас куда-то уносили? Хотя тогда народ потянулся встречать супермегазвезду Артура Небосклонова, подплывавшего на катере. Рядом с нами в парке никого не было.

А если кто-то и заметил, как нас уносят? Или вообще кого-то уносят? Наверное, не обратил бы особого внимания. Ну напились люди… Вон Катька Собакина на дне рождения одного известного политика грохнулась в обморок, и ничего. Охрана политика ее куда-то унесла, а на следующий день она снова появилась на какой-то тусовке. Тот день рождения снимала наша «Светская хроника», правда, комментариев о причине обморока журналистам получить не удалось.

Но хозяин дома, Василий Степанович, должен был заинтересоваться нашим отсутствием… Или он решил, что мы с Татьяной нашли себе мужиков и с ними удалились? Вот если мы не появимся пару дней и еще прилетит Андрей из Управления, который точно знает, что мы не можем загулять, не дав о себе знать никому из знакомых… Наши мобильные остались в апартаментах, мы не ждали ни от кого звонков… даже сумочки с собой не брали. Зачем, если мы просто спустились в парк на вечеринку? Нам не требовались деньги, камера была у Пашки в руках. А вон оно как повернулось…

– На роль негодяя, по-моему, подходит Важа Георгиевич, – заметила Татьяна. – Мы узнали про его интерес к мощам и…

Татьяна замолчала. Я считала, что его интерес, причем серьезный, возник не просто так, – раз Вальке-Магдалине с кучей помощников-специалистов было дано задание провести исследовательскую работу.

Поверим на слово олигарху и покойному Олегу. Нашим богатеям мощи не нужны или пока не нужны. Может, Важа Георгиевич станет автором новомодной тенденции. Но он собрался выделить свой личный самолет на «меценатство». В свое время Иван Захарович говорил мне, что Важа Георгиевич – человек очень расчетливый и продумывает все свои действия на много ходов вперед, как и мой покровитель. Станет ли он тратить немалые деньги на организацию доставки мощей в Россию, если это не принесет прибыли? Никогда в жизни. Реклама рекламой, пиар пиаром, но должен быть и экономический интерес.

Вопрос – какой? Раскрутка Вальки-Магдалины? Так она и так раскручена, под нее уже новые оперы пишутся. Нет, Валька сыграла роль только в выборе конкретных мощей. Процент от церкви за предоставление реликвий? А сколько это может реально дать? Стоят все организационные расходы этих процентов или нет? Ведь Важа Георгиевич берется только за крупные дела и мыслит масштабно. Хотя если святыню повезут по всем крупным городам России…

И не за этим ли нас сюда посылал Иван Захарович? Не для того ли, чтобы провентилировать вопрос с мощами? Он мог услышать звон – и у него тут же возник интерес к сфере деятельности, которой он раньше никогда не занимался. С Важей Георгиевичем он знаком, но друзьями их никак не назовешь. А я знакома с Валькой-Магдалиной. Иван Захарович подозревал, что мы здесь встретимся, или просто попросил «Монте-Кристо» эту встречу организовать. Валька разболтала про мощи…

А ведь нас с Пашкой не позвали на съемку… Важа Георгиевич пригласил нас только тогда, когда уже стало не отвертеться. В случае ответа у меня точно возник бы повышенный интерес, и Важа это понимал.

И еще убитый в самолете антиквар… Из-за мощей?

Или это только какое-то прикрытие истинного интереса?

– Что думаешь? – прервала поток моих размышлений Татьяна.

– Думаю, что в частном самолете Важи Георгиевича вместе с мощами будет находиться что-то еще. Таможня, наверное, не будет проверять, только поверхностно посмотрит. В особенности в связи с помпой, которую должен организовать Важа Георгиевич. Вопрос – что он повезет?

– Наркоту, наверное, – пожала плечами Татьяна. – Мощи в чем возят?

– В зависимости от размера, наверное. В раке. Но стоит ли игра свеч? Расходы на самолет, на рекламу, а если это рака, то не так много порошка можно засыпать.

– А если он таким образом новый канал поставок откроет? Это – первая ласточка. А если что, можно все на средневековых дельцов свалить. Выдать прессе всю информацию, которую нам Валька-Магдалина сообщила – про специальных агентов, которые их добывали, про «обнаружение» тел святых… И остаться белым и пушистым.

– Все равно, по-моему, экономически невыгодно, – заметила я. – Но это нужно сообщить Ивану Захаровичу, пусть он со своими соратниками просчитывает. Нам было велено держать глаза и уши открытыми, мы и держим. Только вот нужно как можно скорее добраться до средств связи.

Я предложила трогаться в направлении особняка. Татьяна тем временем оглядывала забор, у которого мы стояли.

– Юля, по-моему, такой же был у Василия Степановича, – заметила подруга. – Или похожий?

– И что?

– А если мы у его соседа? Вспоминай, что он говорил про соседа.

– Француз какой-то. Винодел. Виноторговец. Василий Степанович с ним не дружит, но вино покупает.

– Ты забор помнишь? Он или нет?!

Я пожала плечами. Я не могла сказать точно. Вроде похож. С другой стороны, кто знает?! Из парка Василия Степановича мы видели у соседей лишь деревья.

При приближении к зданию мы не заметили никаких особых вычурностей. Красивый каменный трехэтажный дом, без башенок, без куполов, правда, украшенный лепниной. В сад выходило две двери – в центре, явно парадное крыльцо, и сбоку, скорее всего, дверь для прислуги.

– В какую пойдем? – посмотрела на меня Татьяна.

– В центральную, – ответила я. – Мы не крадемся и не скрываемся. Мы идем в открытую и просим помощи. И вообще, мы же законопослушные гражданки, ты разве забыла?

– Только под покровительством отечественной мафии, – хмыкнула Татьяна. – Как я выгляжу?

Если учесть ночь в беседке, то Татьяна выглядела очень даже неплохо, в особенности после того, как распустила волосы. Только ими одними можно привлечь мужиков. Французы вообще должны штабелями ложиться. Я таких волос, как у Татьяны, ни у одной француженки не видела.

– И ты, как всегда, прекрасна, – улыбнулась мне подруга.

Звонка на стеклянных дверях мы не нашли. Заглянув внутрь, никого не увидели. Постучав, не получили ответа. В результате мы просто вошли в незапертую дверь.

В холле никого не было – ни людей, ни статуй, как, впрочем, и огромных напольных ваз, картин, ковров, позолоты. Все было строго и стильно. Стены выкрашены в светло-серый цвет, пол серый, мраморный. У двух противоположных стен стояли диванчики и журнальные столики. И все. Мне лично этот холл чем-то напомнил гостиничный.

– Куда теперь? – спросила Татьяна.

– Пошли осматривать дом, – пожала плечами я. – Должен же кто-то найтись?

Коридор первого этажа оказался пуст. Никаких статуй! Никаких картин! Мы нашли огромную кухню, но постеснялись пока прикладываться к кушаньям, хотя гигантский холодильник-шкаф манил к себе. Рядом с кухней находился огромный зал с двумя каминами в стиле рыцарских замков. Здесь точно могло бы пировать два боевых отряда рыцарей – хозяйский и его союзника. Мебель здесь была старинная, пол каменный, плиточный, на стенах висела коллекция оружия.

Все остальные помещения на первом этаже были подсобными, туалет современным, без изысков.

Мы отправились на второй этаж. Кабинет, еще кабинет, пустая спальня. Раскрыв дверь в четвертую комнату, мы с Татьяной замерли на пороге. Это была или гостиная, или переговорная. Вокруг невысокого, но довольно большого стола стояло восемь кресел. В двух сидели мужчины с чашками кофе в руках и смотрели в сторону двери.

– Доброе утро, – сказала я по-русски.

Ответ прозвучал на французском языке, которого я не знаю, но «Бонжур, мадам» понять в состоянии. Татьяна тоже поздоровалась и сообщила, что мы говорим только на английском и на русском.

– О, русские женщины! – воскликнул более старший мужчина на английском, вскочил из-за стола и стал выдвигать нам кресла. Второй тоже встал.

Старшему было явно около шестидесяти, но, подозреваю, он бегал трусцой по утрам, плавал в своем бассейне и занимался в спортклубе. Может, еще играл в гольф и теннис. На нем были летние бежевые брюки, белая рубашка с коротким рукавом и белые мокасины. Волосы он красил в светло-русый цвет, карие глаза казались слишком яркими, чтобы быть натуральными – явно линзы. Второму мужчине я дала бы лет тридцать семь – тридцать восемь. В нем чувствовалась военная выправка. Тело было поджарым, взгляд серых глаз жестким. В коротко подстриженных волосах и усах я заметила немало седины.

– Хотите кофе, дамы? – спросил нас старший мужчина. – Вы же, как я понимаю, еще не завтракали.

Мы не успели ответить. Наши с Татьяной взгляды упали на стену, к которой мы изначально, после входа в комнату, поворачивались спиной. На ней работало несколько экранов. На каждом изображался или какой-то участок территории, или какие-то помещения в доме.

Труп лежал у валунов. В парке так никого и не появилось. В одной из спален, на огромной кровати, украшенной каким-то гербом, лежали двое – из-под одеяла торчали две головы. Я встала с кресла, в которое уже опустилась, и подошла поближе к экрану. Меня никто не останавливал. Все молчали.

С двух сторон кровати стояли тумбочки. На каждой аккуратной стопочкой была сложена одежда. Перед кроватью стояла обувь. На каждой тумбочке также стояло по почти пустой бутылке виски. На тумбочке справа рядом с бутылкой также красовалась зачехленная камера.

– Это ваши мужчины? – уточнил француз у меня за спиной.

Я была в шоке и не смогла ответить сразу же.

– Этого не может быть, – произнесла Татьяна по-русски.

На кровати, хотя и в разных ее концах и не в обнимку друг с другом, спали наш друг оператор Пашка и не любимый нами певец Артур Небосклонов.

Мы с Татьяной посмотрели друг на друга.

– По крайней мере, он с нами и жив, – сказала Татьяна. Естественно, она имела в виду Пашку.

– Дамы, может, вы присядете и мы обсудим, как вы все оказались в моем доме? – произнес за нашими спинами француз.

– Мы очень хотели бы это узнать, – ответила я.

Коротко стриженный тип резко вскинул голову и впервые заговорил.

– Вы не помните, как здесь оказались? – уточнил он.

Мы покачали головами.

– Дамы, я забыл представиться, – снова заговорил старший француз. – Меня зовут Реми де Ламот Валуа. Граф де Ламот Валуа. Хозяин этого дома.

Фамилия показалась мне чем-то знакомой, но я не могла вспомнить, где ее слышала. Напрягать память не стала – не до этого.

– А это мой помощник – Жорж Фуко.

Жорж встал и поклонился. Мы с Татьяной назвали свои имена.

– Юлья? – переспросил граф. – Как это по-французски?

– Не знаю, – сказала я. – Я – русская, и у меня русское имя. Вернее, я предпочитаю, чтобы мое имя произносили в русском варианте. В английском это Джулия.

– А, Жюли! Но пусть будет Юлья!

В общем, мы стали Юлья и Танья.

– Я видел вас вчера по телевизору, – вдруг сказал Жорж Фуко и что-то стал быстро говорить на французском своему патрону. Тот слушал исключительно внимательно, время от времени бросая на меня задумчивые и заинтересованные взгляды.

– Вы журналистка? – наконец спросил хозяин дома.

Я кивнула. Он с вопросительным выражением лица повернулся к Татьяне. Она представилась моей подругой и добавила, что в кровати спит мой оператор, с которым мы вместе прибыли во Францию. К другому мужчине мы не имеем отношения и предпочли бы никогда в жизни его не видеть и не слышать. Не слышать даже больше.

Пришлось пояснять, кто такой Артур Небосклонов, слава которого еще не достигла международного уровня. Французы даже не подозревают, как им повезло.

Нас внимательно выслушали.

– А ваш оператор… – заговорил хозяин дома и бросил многозначительный взгляд на экран. Пашка и Артур продолжали спать.

– Нет, нет и нет, – сказала я. – И я могу с уверенностью утверждать, что в той постели он оказался не сам. Его туда уложили, – быстро добавила я.

– Но он выпил виски из моего бара…

– Он не пьет виски. Он пьет пиво и иногда дешевую водку. Когда пьяный, он никогда не раздевается. Он будет спать одетый, если его не разденет кто-то еще. И он никогда – ни пьяный, ни трезвый – не складывает аккуратно свою одежду. Он не мог этого сделать сам, потому что такого не могло произойти в принципе. Я повторяю: мы не знаем, как здесь оказались, и очень хотели бы узнать. Если у вас постоянно ведется запись, нельзя ли нам просмотреть соответствующие места? Кстати, мы будем благодарны, если вы вызовете полицию. Мы бы хотели, чтобы у нас взяли кровь на анализ.

Хозяин дома с помощником удивленно переглянулись, потом уставились на меня.

– Вы – первая русская, которая хочет, чтобы мы вызвали полицию, – пораженно произнес Жорж, который, вероятно, был или личным телохранителем, или начальником охраны.

– А что, мы не первые русские, которые у вас тут оказались? – уточнила я.

Оба мужчины усмехнулись.

– А записи можно будет посмотреть? – не отставала я. – И скопировать?

– Она – известная в Петербурге журналистка, – вставила Татьяна.

Нам сообщили, что репортаж из самолета показали и во Франции, конечно, с переводом, но лицо было мое. Значит, наш медиамагнат подсуетился и продал съемку. Интересно, мне отстегнет валютки или зажилит все?

– Вы приехали сюда работать? – поинтересовался Жорж.

– Да, – сказала я. – И вероятно, кому-то не угодили. Кстати, где мы находимся?

Выяснилось, что мы в доме соседа Василия Степановича. Слава богу, недалеко, пешком дойдем, а то без денег как-то некомфортно. Но как мы сюда попали?!

Тем временем граф де Ламот Валуа поведал нам, что, оказавшись в окружении русских, решил поставить большой забор. С другой стороны раньше жил один олигарх, теперь, после того, как олигарх взорвался вместе с яхтой, живут его многочисленные родственники, которые делят наследство.

– Вам мешает шум, который возникает при дележе? – уточнила я.

– Нет, мне мешают трупы родственников.

Мы с Татьяной замерли на месте.

– То есть вы хотите сказать, что они убивают друг друга и трупы скидывают вам?

– Судя по всему, все именно так и есть, – грустно сообщил граф. – Два приплыли ко мне. То есть так соседи говорили. Я в это не верю. Как они могли сами ко мне приплыть? Но теперь трупы стали сбрасывать и с другой стороны. И вот вас, живых, подкинули. Вы совсем ничего не помните?

Я пояснила, что нам прыснули в лицо какой-то гадостью. И ощущения с утра как раз такие, какие должны быть после прысканья – у меня это не в первый раз. Но как нас сюда доставили, мы не помним. Мы были без сознания и проснулись сегодня утром.

– Кофе будете? – опять предложил граф.

– Чай, – попросила я.

Дама лет пятидесяти в накрахмаленном фартуке и неком подобии чепчика подала апельсиновый сок, горячие круассаны, джем, сыр и чай. Мы с Татьяной были рады всему.

Тем временем Жорж Фуко поведал нам, что его патрон обращался в одну известную швейцарскую фирму, которая установила ему на заборах датчики. Экраны, запись – это тоже все сделали швейцарцы. Они гарантировали, что их аппаратура будет работать в любых условиях, но сегодня ночью, именно тогда, когда на территорию графа де Ламота Валуа доставили всех нас, хваленая швейцарская аппаратура дала сбой. Никаких сигналов на пульт не поступило, сирена не выла, запись временно прекратилась. Ночью на это не обратили внимания, а утром, во время плановой проверки, которая в доме графа проводится каждое утро после появления русских соседей, обнаружили всех нас. Раньше приходилось делать обход территории. Но еще никогда никто не оказывался в спальне графа.

– То есть постоянно на мониторы у вас никто не смотрит? – уточнила я.

– Нам сказали, что датчики подадут сигнал, – пояснил Жорж. – Должны были проснуться садовники, ну и вообще все. Хотите, включим сирену? Вы послушаете, как она звенит. Здесь можно – здесь соседи только русские. При французских соседях мы бы не решились включать ее просто так.

Мы хотели.

С такой сиреной на самом деле должен был проснуться весь дом и все окрестные, и мы с Татьяной тоже. Не проснулись только Пашка с Артуром Небосклоновым. Но, может, на них газ по-другому подействовал? Пашка только потянулся во сне и перевернулся на другой бок. Ну да, оператора после вчерашнего могу поднять только я. Его точно никакой сиреной не разбудишь. Видимо, и Небосклонова тоже. Он вообще привычен к громким звукам.

Нам пояснили, что граф вернулся только сегодня утром – у него есть деловые интересы в разных частях Франции и за границей – и тут же получил сообщение от прислуги, которая не представляла, что делать со всеми нами. Реми де Ламот Валуа вместе с помощником Жоржем просмотрели запись, сделанную после того, как камеры начали снова работать, а потом следили за нашим пробуждением, прогулкой по парку и осмотром тела.

– Вы знаете мертвеца? – спросил Жорж.

– Мы были с ним знакомы, – кивнула Татьяна. – Хотя и совсем недолго.

– Мы знаем, как он нам представлялся, – поправила я. – Он летел с нами в самолете, а вчера был в гостях у нашего хозяина, вашего соседа. Газ на нас на всех направили одновременно. Но у нас с ним нет никаких общих дел и интересов. Звоните в полицию.

– Вы согласитесь дать показания в суде? – посмотрел на меня граф.

– В каком?

– Против швейцарской фирмы, естественно! Я же буду требовать с них неустойку! Ваши – десять процентов.

Мы с Татьяной кивнули. Пусть лучше граф будет на нашей стороне. Чем больше у тебя помощников, тем легче работать журналисту.

Глава 7

Потом прибыл уже знакомый нам с Татьяной комиссар Дидье в сопровождении группы помощников и нашего большого друга Андрюши, приданного в помощь французской полиции. С Андрюшей мы долго лобызались, а потом пошли будить Пашку под зорким оком французов. И хозяин дома, и представители полиции с большим интересом смотрели, как я за пятнадцать минут превращаю Пашку из ничего не соображающего тела в здравомыслящего оператора, полностью готового к работе. Мне даже удалось сорвать аплодисменты.

– А второго? – спросил комиссар Дидье.

– Это уж вы сами или ждите, когда очнется.

– Если не очнется, тоже ничего страшного, – добавил Андрюша и вкратце пояснил, что собой представляет супермегазвезда и каких пакостей от него можно ждать. После выступления русского коллеги французы согласились, что для всех лучше дать Артуру еще поспать.

Пашка прихватил камеру (нам разрешили снимать), и все отправились к покойнику, которого мы знали как Олега Белохвостикова.

Когда труп перевернули, выяснилось, что мы не можем его опознать – от лица осталось одно кровавое месиво.

Мы объяснили, что опознали его по перстню и костюму, в котором видели вчера. Ни про какие родинки, шрамы или другие особые приметы на теле мы ничего сказать не могли. Но ведь есть наша запись из салона самолета, и он покупал билет, для чего требуется предъявлять паспорт, известно место, на котором он летел во Францию, значит, личность можно установить.

Потом мы очень мило распрощались с графом, нам с Татьяной он поцеловал ручки, Пашке пожал руку и спросил, не согласимся ли мы как-нибудь пожаловать к нему на ужин. Мы ответили, что с большой радостью. Когда еще удастся побывать в гостях у настоящего французского графа, причем добровольно и по его собственному приглашению, а не по принуждению?

Мы собрались покинуть особняк (выходя так, как обычно в него входят и выходят), но тут в холле возник растрепанный Артур Небосклонов, который явно только что проснулся. Супермегазвезда была в черных замшевых трусах со стразами. На ногах – странная обувь, тоже со стразами. Красные вьетнамки с пяткой – наиболее близкое определение. В них можно было прекрасно рассмотреть педикюр. Даже без объяснений Андрюши собравшиеся по одному одеянию составили бы вполне определенное мнение о Небосклонове.

Конечно, первой он заметил меня.

– Это опять ваши происки, Юлия Владиславовна?! – завизжала супермегазвезда. Андрюша стал быстро переводить вопли русского певца на английский французам, поскольку их родной язык знал в тех же объемах, что и мы с Татьяной.

– Ты еще скажи, что она опять тебя домогается! – рявкнула Татьяна, вставив руки в бока.

Пашка молниеносно расчехлил камеру и стал снимать. Выходки Артура Небосклонова пользуются бешеной популярностью у граждан обоего пола и всех возрастов, как и его пение у молодых девушек и женщин. Коллеги будут нам благодарны за съемку.

– Да я предпочел бы вас всех никогда не видеть! – взвизгнула супермегазвезда и топнула ножкой. Раздался странный писк. «Вьетнамки» оказались еще и говорящими при притоптывании. Как далеко зашел технический прогресс! – Почему я везде вас встречаю? Почему я приезжаю во Францию и вижу вас? От вас нигде не скрыться! И где мой продюсер? И где мой парикмахер? Где мой стилист? Почему я проснулся в неизвестной постели? Мне никто не подал кофе! Мне никто не принес стакан сока! Я был сам вынужден бродить по этим катакомбам, пока не нашел какую-то тетку, которая не говорит по-русски! Я спросил у нее, кто будет заниматься моей прической. Я спросил у нее, кто будет подавать мне завтрак. Я спросил, почему мне не подали сегодня свежее белье! Эти трусы стоят пятнадцать тысяч долларов, и я надеваю их только на концерты в жарком климате! Их нужно беречь! Это – эксклюзивная модель со стразами от…

– Короче нельзя? – рявкнула Татьяна, которая, как я подозревала, уже приглядывает в холле графа что-нибудь тяжелое.

– Она говорила на неизвестном языке! Но дала мне попить воды… Я хочу есть! – всхлипнул Артур. Подобные перепады для него были обычным делом, и нас нисколько не удивили, правда, французы смотрели на этого типа ошарашенно. Может, их поразила цена трусов? Интересно, почем они у олигархов?

Артур высокого роста и отличается смазливой внешностью, которая привлекает многих женщин. А поскольку по всем внешним признакам он – мужчина, причем довольно крупный, очень странно видеть, как он пускает сопли. На публике он, конечно, этого не делает, там он ведет себя так, как надо, и его обычно окружает свита, которая подсказывает, какие слова произнести и как и что сделать. Артур очень хорошо знает, с какой стороны его кусок хлеба намазан маслом, и поэтому выполняет все очень четко. Но сейчас ни продюсера, ни свиты не было, и на свое спасение он мог рассчитывать, только обратившись за помощью к нам.

– Юлия Владиславовна, где я? Юлия Владиславовна, я ничего не помню! На тумбочке у кровати стояла бутылка виски, но я пью вино и ликер! Я не пью эту сивуху!

Французы тихо переговаривались и не отводили взгляда от Артура, его трусов и обуви. Потом комиссар Дидье что-то тихо спросил у Андрюши, тот в свою очередь повернулся ко мне.

– Комиссар интересуется, Артур – наркоман?

– Нет, просто придурок, – вместо меня ответила Татьяна. Артур тут же судорожно закивал. У комиссара открылся рот.

Я предложила французам послушать песни Артура с переводчиком. Это будет ответом на вопрос, кто есть Артур.

– Хотите, я спою вам свой последний хит? – оживился Небосклонов и воспрянул прямо на глазах. – Музыки, правда, нет, но я могу и так. Эта песня посвящена юной лесной нимфе, которая влюбляется в известного политика. Она помогает ему проводить предвыборную кампанию: творит волшебство, и избиратели, подвергнувшиеся ее чарам, голосуют за него. Но он оказывается плохим человеком, отвергает любовь нимфы, хотя принимал ее бескорыстную помощь, и возвращается в семью. Несчастная девушка в свою очередь возвращается в лес и дает обещание лесному богу больше никогда не заниматься политикой.

– Артур, тебя какая-то партия наняла для оказания помощи в предвыборной кампании? – спросила я, быстро придя в себя. Но я-то знала содержание предыдущих хитов.

– Нет, я просто взрослею, – молвил Небосклонов. Глаза у французов стали круглые-круглые.

– И в чем проявляется ваше взросление? – с непроницаемым лицом спросил Андрюша.

– В интересе к политике, – заявил Артур так, словно выступал перед поклонниками. Правда, камера работала. Вероятно, речь была заучена по настоянию продюсера. – Я не могу оставаться в стороне от того, что происходит в стране. Я с гастролями езжу по разным городам и вижу, как живут люди. У меня болит душа, и я считаю, что должен сделать свой вклад в процветание России.

В процессе речи натренированный специально нанятыми людьми Артур выставил правую ногу вперед, простер правую руку (плавным, отрепетированным движением), потом пустил слезу.

– Артур, что ты помнишь из вчерашнего? – спросила я, пытаясь вернуть супермегазвезду с небес на грешную землю.

– Да, где вы проводили вчерашний вечер? – подключился комиссар Дидье.

Как раз в этот момент появилась спецгруппа с черным пластиковым мешком, в котором несли тело. Видимо, только что прибыла машина, чтобы его забрать.

– Это труп? – спросил Артур.

Комиссар Дидье подал знак, чтобы двое мужчин с мешком остановились, и заявил Небосклонову, что он просит его посмотреть на тело. Может, он его опознает.

Опознания не произошло. Артур грохнулся в обморок. Хорошо, что не на мраморный пол – мы с Татьяной его подхватили, потому что ожидали чего-то подобного, а потом и французские мужчины подскочили и забрали ношу из хрупких женских рук.

Артура уложили на один из диванчиков, граф позвал прислугу, а французский патологоанатом попытался оказать помощь русской супермегазвезде. Но Артур никак не приходил в сознание.

– Давайте я попробую, – предложила я.

Поскольку французы видели успех моих манипуляций с Пашкой, то тут же расступились. С Артуром, правда, я действовала другими методами. Разочек сильно шлепнув его по щекам, я рявкнула:

– Тебе снится Смирнова! Тебя сейчас изнасилует Смирнова! Просыпайся, или…

Артур резко сел и стал оглядываться вокруг, при виде меня сжался в комочек и начал на заднице отпрыгивать назад по дивану, но очень неловко. В результате Небосклонов свалился на пол и окончательно пришел в себя. Пашка все заснял.

– Он всегда такой? Или играет? – тихо спросил комиссар Дидье у Андрея.

– Бывает хуже, – ответил приятель. Мы с Татьяной кивнули.

– Артур, почему ты лишился чувств? – спросила я голосом ласковой мамы. – Тебе стало страшно при виде изуродованного трупа или ты его узнал?

Небосклонов только завопил в ответ и закрыл лицо руками.

– Артур, что ты делал вчера вечером? – подала голос Татьяна. – Что ты помнишь из вчерашнего вечера?

Известный певец прекратил выть, отвел руки от лица и обвел нас всех взглядом.

– Ты катер помнишь? – подал голос Пашка.

Небосклонов кивнул.

– Как на берег сошел? – спросила я.

– Помню.

– Что вы делали на берегу? – поинтересовался Андрюша.

– Пел, – сказал Небосклонов.

– А еще? – не отставала я.

– Ел бутерброды с паштетом. Очень вкусный паштет.

Комиссар Дидье закатил глаза. Другие французы слушали молча.

– Юлия Владиславовна, я есть хочу!

Граф отдал распоряжение принести незваному гостю бутербродов.

Принятие пищи пошло супермегазвезде на пользу. По крайней мере, память улучшилась. Небосклонов вспомнил, как подрался с Екатериной Собакиной (жаль, мы это не засняли, вот народ бы порадовался) и их с трудом растащили. На вопрос о причине драки Артур ответил кратко – политическая.

– А поподробнее нельзя? – попросил комиссар Дидье с каменным лицом. Кто такая Екатерина Собакина, он знал. Она уже успела засветиться во Франции.

Выяснилось, что известная художница (телеведущая, писательница и кто она там еще), изрядно напившись, заявила о своем намерении баллотироваться в президенты России в 2012 году. Артур Небосклонов бросился спасать Россию.

– И что было дальше?

Продюсер со свитой оттащили супермегазвезду от светской львицы и увели в удаленную от места проведения фуршета часть парка.

– У забора? – спросил Дидье.

Артур задумался, потом кивнул. Дидье уточнил, с какой стороны. Оказалось, что на границе с территорией графа. Кто-то из официантов принес Артуру вина, потом он, наверное, заснул.

– Его должны были нести, по крайней мере, два человека, – задумчиво произнес Дидье, глядя на Небосклонова. – Это сколько ж человек действовали? И зачем? – Потом он перевел взгляд на меня. – Вы с ним точно никак не связаны?

– Абсолютно точно, – ответил вместо меня Андрюша. – У нас в городе никому бы не пришло в голову соединять Юлю, Таню и Павла с Небосклоновым. Они даже не снимают про него репортажи. В их холдинге эстрадой занимаются совершенно другие люди.

– Может, он просто попался под руку? – высказала предположение я.

– А вас зачем сюда притащили? – сурово посмотрел на меня Дидье.

– Чтобы, например, вывести из игры, – сказала я.

– Какой?

– Не знаю. Но мы вполне могли кому-то помешать. Одну нашу съемку вы уже видели. Кто-то мог посчитать, что мы сняли что-то лишнее или в будущем можем снять то, что снимать не следует. А после того, как мы окажемся на чужой территории, мы вполне можем быть выдворены из страны. Или просто окажемся в полиции. Или нам будет некогда снимать вообще что-либо, потому что придется отвечать на бесконечные вопросы представителей французской полиции.

– Логично. Но мы оставим вам время заниматься тем, ради чего вы сюда приехали.

«А ради чего? – подумала я. – Мы сами не знаем, пока только строим версии».

– Правда, за вами будут неотлучно следовать наши сотрудники. Вы не будете их видеть, они – профессионалы своего дела. Но они выяснят, не следит ли кто-то за вами, и, возможно, предотвратят еще одно похищение. Вы ведь его не исключаете?

– К сожалению, нет. И спасибо.

Комиссар Дидье написал для нас телефоны экстренной связи и вручил мне, после чего французские полицейские распрощались и отбыли восвояси. Граф снова с нами раскланялся, и Татьяна, Пашка, Андрей, Артур Небосклонов и я покинули его гостеприимный дом. Артур нес в руках мятый белый костюм.

Андрей решил осмотреть наши апартаменты, и мы надеялись, что Василий Степанович его не прогонит, хотя явно недолюбливает представителей органов. Но Андрюша не станет ему демонстрировать документы. Небосклонову требовалось связаться со своими, чтобы его забрали в гостиницу. Интересно, что предприняла свита после исчезновения подопечного?