Текст книги "Игра. Реванш (СИ)"

Автор книги: Мария Обатнина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

ИГРА.

РЕВАНШ

ГЛАВА 1

ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ

«Я не верю в психологию, я верю в сильные ходы.»

Роберт Джеймс Фишер, гроссмейстер

«Какого чёрта?! – подумал Смолин, открывая глаза, тотчас зажмуриваясь от слепящего света.

Жив!» – констатировал он, с непередаваемой тоской во взгляде рассматривая лампу, висящую над головой. Воспоминания нахлынули подобно снежной лавине: дом Белова, пронзительный взгляд заклятого врага, выстрел и тишина. Пока он не понимал, ни того, что с ним произошло, ни, где находится, но сердце лихорадочно билось в его груди, а мозг привычно работал подобно вычислительной машине. Прикрыв глаза, Алексей отчётливо представил до боли знакомое лицо Белова и прошептал сквозь плотно сжатые губы:

– Молись, сука, в кого веришь, я ещё приду!

Ослабевший, но не потерявший былую хватку Смолин, притушив сумрачный блеск глаз чёрными, доходящими до самых бровей, ресницами, прищурившись, обвел комнату мутным расфокусированным взглядом. Он плохо помнил происходящее с ним за последнее время, равно как не знал, сколько провалялся на больничной койке. Память услужливо блокировала цепочку трагических совпадений, все смешалось в одно черное облако, накрыв сознание мрачной грозовой тучей. Смерть Гарика, Ники, арест Круглого, все это мертвым грузом давило на сознание Алексея, позволяя безумию взять над ним верх. Он гигантскими темпами сходил с ума, но ничего не мог поделать с этим, или не хотел. После гибели Ники, на месте которой должен был быть он, что-то безвозвратно сломалось у него в душе.

– Белов, сука! – пробормотал Смолин, сжимая руку в кулак. – Ты выиграл лишь раунд, победа в партии останется за мной! Настоящий игрок, даже находясь за чертой невозврата, всегда найдёт силы, чтобы вернуться и начать новую партию! Я выберусь отсюда, способ найду!

Ощупав бинты на шее, Алкесей раздражённо вздохнул, вновь закрывая воспалённые глаза.

«Недолго тебе осталось, Смолин!»

«Пашка… Прости!! Что меня ждёт? СИЗО, суд и вперёд в «Белый лебедь» или какую-нибудь «Сову».

Алексей закрыл глаза, отгоняя нарастающую тревогу.

«Выход там же, где и вход, Алекс!» – вспомнил он слова деда.

«Побег, или из СИЗО, или с зоны. Помощи ждать бессмысленно. Возможно, кто-то из «славянского братства» сдёрнуть меня, но кто? Мирко? Розенкрканц? Зима?»

Смолин стиснул зубы. Отчаянно хотелось курить – пара затяжек настроили бы его на нужную волну, вдобавок ко всему прочему головная боль мешала адекватно мыслить.

«Чёрт, чёрт, сука, шахматист! Это всё из-за тебя!» – Алексей уставился вникуда и стиснул зубы.

«Прав дед, выход там же, где и вход…»

* * *

Новость об сресте Смолина пронеслась печальной чайкой среди всех сопричастных к легионерскому братству. Дмитрий Зимовский, выключив телеканал «НТВ», взадумчивости прошёлся по комнате.

«Алекс, Алекс, как же так!»

Подойдя к окну, он распахнул его, вдыхая свежий утренний воздух.

«Что ж, настало время перемен!»

Дмитрий, проведя рукой по вспотевшему лбу, увидел за окном вместо зелёных деревьев, выжженную солнцем пустыню Джибути.

«Отставить, Зима, слышишь?! Ты должен жить, какого чёрта я корячился и вытаскивал тебя, ну же, Зима, давай, дыши, твою мать, это приказ, вот так… молодца, терпи, будет немного больно…»

Дальше он слышал свой душераздирающий крик, а потом, словно чужими глазами увидел картину, будто кадр из фильма про войну – Алекс Смолин, поступивший в легион под именем Иванов Алексей Иванович, его строгий, требовательный командир на своих плечах оттаскивает раненого Дмитрия с линии огня, а он, находясь в пограничном состоянии между жизнью и смертью, громко стонет от боли.

– Я вытащу тебя, Смолин, чего бы мне это не стоило! Дай мне время, я тебя непременно вытащу.

Круто развернувшись, Дмитрий подошёл к столу, взял сотовый телефон и, набрав номер, произнёс, едва на том конце провода раздался знакомый хрипловатый голос Кристиана:

– Hallo…

Этим же вечером Дмитрий, согласно договорённости, встретился с ней в одном из пригородных пустынных парков. Её кандидатуру он вычислял не особо долго: отец адвокат, сама – натура взбалмошная, эксцентричная, в своих кругах известная, как любовница одного из крупных воров в законе, непутёвая дочь адвоката, не проигравшего ни один судебный процесс, работает медицинской сестрой, словом, то, что надо. Как только худенькая точёная фигурка девушки показалась на аллейке, Зимовский шагнул на неё из темноты, блестя льдистыми акульими глазами.

– Лика?

– Да, – Рязанцева сдержанно улыбнулась.

– Честно говоря, что за тайны? Вы бы ещё в крематории встречу назначили.

– Ценю Ваш юмор, Анжелика, но время – деньги, предлагаю перейти к делу.

Дмитрий протянул ей руку, и девушку, не смотря на свою эфемерную комплекцию, ответила неожиданно сильным, почти, что мужским рукопожатием.

– Как Вы похожи… – Зимовский в упор рассматривал черты лица дочери адвоката, не выпуская руки девушки.

– На кого, простите, – начала терять терпение Рязанцева.

– Не один в один, но невероятная схожесть, просто потрясающе, только цвет волос другой, и рост, Вы совсем дюймовочка.

– Послушайте, – Анжелика поёжилась от холода, выдернув руку.

– Дмитрий, Вы позвали меня для того, что бы…

– Есть работа, Анжелика. Очень серьёзная работа, за которую Вам хорошо заплатят!

– Видите ли, у меня нет недостатка в деньгах…

– А мне говорили, что Вы та ещё перчинка… – задумчиво протянул Дмитрий с явным разочарованием в голосе.

Да, но…

– Работа бывает разной, Лика, точно так же, как и плата за неё.

– Что за работа, скажите конкретно? – голубые с поволокой глаза Рязанцевой смотрели пытливо и прямо.

– Анжелика, для начала ответь Вы действительно любите рисковать?

– Вы же знаете, что да…

– Окей, допустим, сумма в двадцать тысяч долларов Вас устроит? – интимно касаясь губами её уха, прошептал Зимовский, выпрямляясь, довольный произведённым эффектом.

– Господи, ещё спрашиваете. Что нужно делать?

– Всё, что я буду тебе приказывать.

– А именно?

– Сейчас ты всё узнаешь.

– Сразу заявляю – интим не предлагать, – пошутя, полусерьёзно предупредила Анжелика, сдувая со лба непослушную чёлку.

– Уверяю, обойдёмся без сексуальных домогательств, чего, собственно говоря, буду требовать и от тебя – никакой самодеятельности, сохранять трезвую голову и не влюбляться!

– Влюбляться? Глупости, в кого? Делать мне больше не чего…Я недавно стала вдовой.

– Знаю, милая, как только ты увидешь его, в мозгу твоём запустится программа ЛЮБОВЬ, так вот я требую, чтобы ты немедленно удалила этот ненужный файл и как прежде продолжала следовать моим инструкциям.

– Господи, прекратите интриговать меня, – нетерпеливо топнула ногой Анжелика, гневно сверкнув глазами.

– Вы что ли тот самый человек, в кого я не должна влюбляться?

– Нет, не я.

– Дмитрий, – Анжелика облизнула губы.

– Прошу Вас, ближе к делу.

– Добро пожаловать в ад, моя красавица! – Зимовский заговорчищески подмигнул.

– Для начала ты должна будешь поменять работу…

* * *

Прошло три дня, как Смолин лежал в больнице при СИЗО № 1. Все эти дни превратились для него в один непрекращающийся кошмар, и хотя мозг его не переставал выстраивать всевозможные комбинации побега, надежды таяли, словно весенний снег в половодье. Кошмары и галлюцинации, терзавшие его в последнее время, на время отступили, уступив место глухому раздражению. Он снова и снова задавался вопросом, как смог дать загнать себя в ловушку, позволив Белову переиграть его.

«Ты можешь проиграть лишь один единственный бой, Алекс – своей смерти!»

«Это игра, милый, относись ко всему, как игре, это значительно упростит жизнь!»

«Прав дед, моя партия ещё не проиграна! Надо дать им время. Но что если у них не хватит мозгов выдернуть меня? Тогда что? Пожизненный срок? Из «отстойника» не сбежать, при перевозке тоже не вариант, Белов выстроит кордон охраны, как для президента! Остаётся дождаться суда!»

– Чёрт… – Алексей мучительно вздохнул, морщась от боли. – Три дня бездействия, три дня…

Смолин закрыл глаза.

«Сон, лучшее лекарство…»

Дверь в палату распахнулась и в сопровождении конвойного вошла миниатюрная голубоглазая медсестра в накрахмаленном халате. Сделав буквально несколько шагов по направлению к постели, на которой лежал пристёгнутый наручниками Смолин, Рязанцева хотела было сказать бодрым голосом «С добрым утром!», но тут Алексей, открыв свои огромные, практически чёрные, бесовские глаза, и у Анжелики задрожали руки, а ноги от волнения сделались ватными.

Это был самый красивый мужчина, которого ей довелось встречать в своей жизни: правильный овал лица, смуглая кожа, волевой подбородок с едва заметной ямочкой, чёрные брови в разлёт, римский нос, чётко очерченные губы. Но самым удивительным во всём облике, безусловно, были глаза: чёрные, нереальной величины, с длинными, пушистыми, до самых кончиков тёмными ресницами, они затягивали, словно в омут, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. Поражало ещё и то, что, даже находясь в больнице при следственном изоляторе, Смолин умудрялся выглядеть властным, высокомерным королём, на чьих губах блуждала снисходительная улыбка.

– Доброе утро, – деревянным голосом пробормотала Анжелика, звякнув медикаментами на подносе. Конвойный, застыв при входе, с мрачным выражением следил за движениями Рязанцевой.

– Сейчас я сделаю Вам укол, а потом поставлю Вам капельницу.

Смолин молчал, пристально глядя на залившуюся румянцем девушку.

– Ника…

– Простите?

– Чёрт… – Смолин пристально рассматривал пуцовую от волнения Рязанцеву.

– Ника…

– Я – Лика…

– Что?

– Меня зовут Анжелика, если коротко, то Лика.

Игла легонько щипнула кожу, но Смолин даже не почувствовал укола, продолжая рассматривать медсестру своими демоническими глазищами.

«Насмешка… очередная насмешка судьбы… невероятное сходство… За что… сука, сука, сука!!!»

Алексей в сердцах дёрнул рукой, прикованной наручником к спинке кровати.

– Не дёргайтесь, – велела Рязанцева, подходя к двери и вкатывая в палату капельницу.

– И постарайтесь не шевелиться.

– Хватит болтать, – одёрнул её конвойный.

– Простите, – кивнула Анжелика, протирая кожу на запястье спиртом.

Лику трясло, словно через неё пропустили слабый разряд тока. Смолин оказался в сотни тысяч раз красивее, нежели на фотографиях, а опасная близость к чуть ли не самому гениальному преступнику за последнее время, что греха таить, возбуждало, мешая девушке адекватно мыслить.

«Не влюбляться, понятно, что именно имел в виду Дмитрий!»

– Потерпите…

Игла проткнула кожу, а тонкие пальцы медсестры стали прилаживать катетер.

– Чёрт, – выругался Смолин, вновь закрывая глаза. Вместо медсестрички он видел расстроенное лицо Ники, держащей на руках сына. Она с укором смотрела на него, а в огромных тёмных глазах застыли кристально чистые слезы. Чувство вины перед ней накрыло Алексея подобно штормовой волне.

«Милая, милая, милая…» – думал он о той, с чьим уходом умерла часть его души.

– Дайте-ка я уложу Вам голову подубобнее, – Рязанцева, отрегулировав скорость падения физиологического раствора, низко склонилась над Смолиным, делая вид, чо поправляет ему подушку. Смолин горько ухмыльнулся одной половиной рта, на что Рязанцева вдруг ответила ему заговорческой полуулыбкой.

– Больно? Знаю, ранение очень серьёзное, но ПРИДЁТ ЗИМА, И ВСЁ ПРОЙДЁТ, ВОТ УВИДИТЕ, К ЗИМЕ ВЫ ДОЛЖНЫ БУДЕТЕ НЕПРЕМЕННО ПОПРАВИТЬСЯ!

Взгляд Алексея стал острым, цепким, пронизывающим: он, будто насквозь просвечивал Анжелику, читая её самые сокровенные мысли.

«ЗИМА, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ЗИМА!» – вихрем пронеслось у него в голове.

Облизнув губы, Смолин нахмурился.

«Девка завербованная, значит, братство решило меня сдёрнуть отсюда, прав дед, выход там же, где и вход!»

Глубоко вздохнув, он вперил в неё свои космические, с фиалковым отливом, чёрные глаза.

– Зима, я люблю зиму, – философски ответил он. – Но это замкнутый КРУГ.

– Круг? – память Рязанцевой фиксировала каждое слово подследственного, притворяясь, что поправляет бутылочки с раствором.

– КРУГЛЫЙ, земной шар, говорю, круглый, а я обречён на бег по кругу.

– Ну, Вы сами Виноваты! – пожала плечами Анжелика.

В глазах Смолина отразилась такая ненависть, что Рязанцева даже поёжилась.

– Ты похожа на мою жену…только шрам у тебя вот здесь…

– Да? – туповато переспросила она, вглядываясь в его расширенный угольный зрачок. – Это я на коньках каталась…

– … у него тоже жена красивая, правда, красота не вечна..

–

– Оставьте нас! – услышал Смолин знакомый голос.

Белов стоял против солнца, так что Смолину пришлось прищуриться, чтобы сфокусироваться на ненавистном лице.

– Только не долго, больному нужен покой! – попросила медсестра.

– Это опасный преступник. Попрошу без сантиментов, – чеканя каждый слог, припечатал Павел Дмитриевич. Рязанцева, дсестра, пожав плечами, вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Повисла напряжённая тишина. Было слышно, как громко стучат сердца заклятых врагов.

– Ну что, дружок, – первым нарушил молчание Белов, – теперь для тебя всё кончено!

– Посмотрим. – процедил Смолин, скользнув по Павлу ледяным рентгеном пронзительных глаз.

– Второй раз у тебя ничего не выйдет. Шах и мат. Ты проиграл. Но скажи мне, где смысл? Ты к этому стремился? Ты разрушил всё, что окружало тебя.

– Заткнись… – процедил Алексей. – По-хорошему прошу, захлопнись!

– Я лично добьюсь, чтобы тебе дали пожизненное.

– Ну-ну, – Смолин цинично цыкнул, прикрыв один глаз, а вторым насмешливо, с провокационной издёвкой, подмигнул полковнику.

– Знаешь, о чём я жалею? – спросил Белов с абсолютно непроницаемым выражением лица.

Алексей молчал.

– О том, что не убил тебя!

– Браво, Белов, – хмыкнул Смолин, – Браво! В этом месте шквал аплодисментов! Появился звериный блеск в глазах, чувствую эмоциональный накал до ведённого до точки человека, браво, как сказал бы Станиславский, ВЕРЮ!

– Ты же умный мужик, Смолин, с твоими-то мозгами мог бы добиться немыслимых высот, а из-за своей гордыни разменял свою жизнь по пятикопеячным монетам, и что теперь, ответь мне, Смолин, что? На твоём счету столько человеческих жизний, что я лично буду добиваться тебе пожизненного срока где-нибудь в «Дельфине» или «Сове», – казалось, Павел Дмитриевич не обратил на язвительный сарказм Алексея, но по тому, как сквозь зубы цедил слова полковник, было ясно, насколько трудно даётся ему этот диалог и каких немыслимых усилий он прилагает, чтобы не отправить оппонента на тот свет своими собственными руками.

– ЛИЧНО, СЛЫШАЛ, СМОЛИН?

– Ты чё пришёл, шахматист? – Алексей облизнул губы, одарив Белова сексуальной ухмылкой.

– Соскучился? Знаю, у нас взаимная любовь.

– Паясничаешь всё? Не долго тебе осталось, Смолин, и не таких там ломали, будь уверен.

– Пришёл сообщить, что на «крытке» в тираж меня спишут? – проницательные глаза Алексея отсвечивали шалым безумием.

– Расслабься, Белов, ты же герой, поймал меня, радуйся.

– Месть тебя сгубила, Смолин, будь ты чуточку поумнее, ты бы…

– Да пошёл ты, – приказал Алексей низким железным голосом, – вали давай, шахматист, не мешай мне отдыхать!

«СУКА, ДАЖЕ НА НАРАХ УМУДРЯЕТСЯ КОМАНДОВАТЬ!»

Окинув высокомерного Алексея сочувственным взглядом, Павел направился к выходу, но в дверях обернулся, адресуя противнику многообещающую улыбку.

– Увидимся на допросе, Смолин.

Алкесей проводил его нахальным бандитским взглядом, но едва лишь за Беловым закрылась дверь, с лица Смолина схлынули все краски, а в глазах появился холодный, расчётливый блеск.

«За всё ответишь, шахматист, за всё платить по счетам будешь! Я убью тебя, Белов, слово даю, убью!»

После разговора с Беловым, Смолин снедаемый злобой, потерял счёт времени. Тошнота подкатывала к горлу, щемящая тоска сдавила грудь словно в тисках, а перед глазами расплывались туманные оранжевые пятна. Кругом мелькали расплывчатые фигуры, размытые лица, лица, где-то вдалеке гремела какофония звуков, мешая ему сосредоточиться на очень важном моменте, который он упустил из виду, что и явилось причиной его недавнего поражения в доме Белова. Тугая повязка на шее сильно мешала, и его натужное дыхание со свистом вырывалось из груди. Застонав, как от зубной от боли, Алексей попытался перевернуться на бок, но, увидев своего двойника, стоящего лицом к нему, поморщился, процедив непечатное ругательство.

– Опять ты?

– Я! – Смолин скрестил руки на груди, прислонившись спиной к дверному косяку.

– Чего тебе?

– Ну что, родной, добегался?

– Иди ты, – огрызнулся Смолин, сжав руку в кулак. – Слушай, проваливай, а, советчик хренов.

– Слушал бы меня – не лежал бы сейчас здесь, – на Смолине-двойнике был надет забрызганный кровью джемпер, чёрные волосы всклокочены, под глазами залегли тёмные круги. – Хорошо, что хоть бронежилет надел.

– Отвали, а, в натуре!

– Ну-ну, – хмыкнул двойник, бесцеремонно присаживаясь на кровать.

– Пошёл ты, родной.

– Думай лучше, где ты допустил ошибку!

– Отстань, а? И без тебя тошно! Башка съехала, глюки мерещатся!

– Ты скажи мне, долго валяться собираешься?

– Повторяю для тупых – пошёл ты!

– Я-то пойду, только сын чёрти где, Круглый в больнице, а Белов прав – ты к ЭТОМУ стремился? Гнить на «пожизненном»?

– Если ты сейчас же не свалишь…

– Тогда что? – усмехнулся Смолин-двойник, дёрнув носом.

– Я выйду отсюда, эта тварь Белов ещё… – прохрипел Алексей, яростно сверкнул глазами.

– Не пори горячку. Всё гораздо сложнее, чем в первый раз. Это тебе не «лепилу» шприцом мочить. Белов выставил кордон охраны, мышь не проскочит. Послушай мой совет! ЗИМА ВСЕ ОФОРМИТ В ЛУЧШЕМ ВИДЕ. Ты же везунчик, родной. Приведи в порядок нервы, перестань накручивать себя, тебе нужны чистые мозги!

– Чистые мозги… чистые мозги… Оставь меня.

– Как скажешь, ты главный!!! Только помни, выход там же, где и вход… – промолвил двойник, растворяясь в дрожащей дымке галлюцинаций Алексея Смолина.

– Выход там же, где и вход…-

Смолин перевёл взгляд на капельницу, завороженный процессом падения капель физиологического раствора.

«Выход и вход… дед… как же так… где я допустил неточность… где…»

* * *

Смолин умел ждать: для него было совершенно не важно, час или два просидеть в засаде, главное, во что бы то ни стало достичь поставленной цели. Он подкрался незаметно, со спины, дождавшись, когда Белов отпустит охрану и поднимется по ступеням в парадное. Мелькнула чёрная тень, и карающая рука судьбы приставила дуло пистолета к беззащитной шее ненавистного чекиста.

– Вот и свиделись, шахматист! Не ждал?

– Ты? – удивлённо прохрипел Белов, занеся ногу над новой ступенькой.

– Я обещал, что прикончу тебя.

– Этого не может быть! – в интонациях полковника сквозило удивление. Он опустил ногу, но тот час получил увесистый тычок в спину.

– Стой, не двигайся, тварь! – лязгнул затвором гнева Алексей.

– Ты дьявол, Смолин, как тебе удалось сбежать?

– Это философский вопрос, Белов, – органическим тоном процедил Алексей, – Не время устраивать дискуссию. Шах и мат, ты проиграл, шахматист.

– Чёрт бы тебя побрал!

– Час назад я убил твою жену, Белов! – просто и внятно известил противника Смолин. Полковник дёрнулся как от удара, спина напряглась, а руки непроизвольно сжались в кулак.

– НАТАША!

– Я же обещал отнять у тебя всё! Всё, что тебе дорого! Юля, Артём, его невеста, твоя жена!

– Где Лера… она жива? – непослушными губами прошептал Белов.

– Такую радость я не предоставлю тебе! – зашёлся кхекающим смехом Алексей, наводящим на мысль о его полном безумии, – Воссоединения семьи на небесах не будет. Я не воюю с детьми. Она будет жить, а ты сдохнешь, сдохнешь, тварь, сдохнешь сука, молись, в кого веришь! – разразился демоническим смехом Смолин, нажимая на курок.

– Мат, это конец, реванш! – сплюнул себе под ноги Алексей, опустив руку с пистолетом, скептически рассматривая кровавые брызги на стене. – Ты проиграл, Белов, хреновый из тебя шахматист.

С приятным шуршанием шин по асфальту подъехал чёрный бронированный «Хаммер». Алексей, круто развернувшись, широким размашистым шагом спустился по ступеням… Тонированное стекло внедорожника опустилось – сидящий за рулём Круглый коротко просигнали. Без сил плюхнувшись на переднее сидение, Алексей обернулся, пряча торжествующую ухмылку. Младший и Ника, расположившиеся сзади, тепло улыбнулись ему в ответ.

– Трогай, – велел Алексей, откидываясь на сидении, – Дуй к Ежову, мне с ним перетереть кое-какие вопросы надо!

Ласковые руки Вероники Азаровой обхватили его за шею. По телу Алексея разлилась блаженная истома.

Смолин очнулся, бессмысленным взглядом смотрел в потолок, крепко сжав руки в кулак. Разочарование накрыло его с головой. Это был сон, реалистичный, сладостный в своём дьявольском исполнении, но всего лишь сон. Он умудрился заснуть с открытыми глазами.

Алексей прерывисто вздохнул. Мысли хаотично бегали в голове, мешая сосредоточиться на чём-то очень важном. Отчаянно хотелось курить, нет, даже не курить, а жадно втянуть ноздрями щедрую порцию кокаина, тогда, возможно, мозг заработал бы чётче, а в голове прояснилось. Час назад ему поставили новую капельницу, но, к сожалению, для Алексея это было как для слона дробинка. Хотя, видения больше не посещали его, но Алексей понимал, что это всего лишь временное затишье перед бурей.

«Крышу снесло капитально, это диагноз!» – констатировал он, лениво рассматривая жирную чёрную муху, сидящую на плафоне под потолком. Эта муха неимоверно раздражала его, словно являлась причиной всех его бед. Муха, словно в подтверждение его подозрений, самым бесцеремонным образом уселась на нижнюю губу.

«Чёртова сука!» – дёрнул головой Алексей. В забинтованной шее мгновенно запульсировал очаг боли, разум помутился, а дыхание перехватило от злости. «Сука, тварь, тварь!» – выругался, гремя браслетами, Смолин. Муха, с гудением вспорхнула, но тот час вновь уселась на облюбованное место. Алексей смачно плюнул метра на два и муха, обиженно стрекоча крыльями, перелетела к нему на грудь.

– Ну и чёрт с тобой, живи!

Смолин злился на себя, на свою беспомощность, на то, что лежит с тяжёлым ранением в шею, прикрученный ментовскими наручниками к кровати и не в силах даже согнать с лица надоедливое насекомое. К тому же мысли о Нике не давали ему покоя, а тут ещё эта смазливая медсестра, похожая на Азарову, как сестра – близнец.

«Вот она, расплата. Потерять любимую женщину, единственную, которую любил, и в насмешку получить её зеркальную копию!».

Смолин усмехнулся, вспоминая миндалевидные голубые глаза Лики Рязанцевой.

«Лика и Ника, ирония судьбы!». – Смолин тяжело вздохнул, вновь устремляя рассеянный взгляд в потолок, с тупым безразличием уставившись в одну точку.

* * *

Согласно договорённости, Зимовский и Рязанцева встретились на том же самом месте. Дмитрий поджидал девушку, присев на колченогую, давным-давно разломанную скамейку, а когда Анжелика торопливым шагом приблизилась к нему, то порывисто обнял дочь адвоката, словно перед ним стоял сам Смолин.

– Ну, как?

– Всё прошло гладко, – Лика шмыгнула носом. – Господи, как холодно-то! Значит, слушай. По порядку. ОН ВСЕ ПОНЯЛ!

– ЧТО ОН СКАЗАЛ, он ведь передал мне какое-то послание?

– Передал, – Анжелика засунула руки в карманы куртки.

– «Но это замкнутый КРУГ. КРУГЛЫЙ, земной шар, говорю, круглый, а я обречён на бег по кругу».

– И всё?

– Что ещё, – приподняла одону бровь Рязанцева. – Потом пришёл Белов, всё, слово-в слово.

– Круг, Круглый… ничего не понимаю… – Зимовский наморщил нос. – Круглов, да, Круглов Виталий, его друг, находится в СИЗО, вот что…

– Круглов? – Лика вздохнула, вспоминая огромные глаза Смолина.

– Круглов, ну, конечно, двойной побег, ДА ОН ОБАЛДЕЛ!!!

Зимовский принялся нервно вышагивать, смешно шевеля бровями как всегда, в моменты напряжённых раздумий.

– АЛЕКС СОШЁЛ С УМА!

– Не поняла, он что, действительно …

– ДА, ЧЁРТ БЫ ЕГО ПОДРАЛ, СТО ТЫСЯЧ РАЗ ДА! – Дмитрий сплюнул себе под ноги, в бешенстве пнув валяющийся камень.

– ЧОКНУЛСЯ, ОДНОЗНАЧНО, СВИХНУЛСЯ! КАК МЫ ВЫТАЩИМ И ЕГО И ЭТОГО ПРЕСЛОВУТОГО КРУГЛОВА…. КАК?

– Никак, – равнодушно ответила Рязанцева. – Устрой побег Смолину и всё…

– Нет, – отрицательно мотнул головой Дмитрий. – Так дело не пойдёт, для чего-то ему нужен этот Круглов, он же говорил мне, точно, ещё в Джибути говорил, «Круглый, мы со школы вместе!»

– Ну, мало ли, что говорил…

– Алекс хочет, чтобы он соскочил вместе с ним, что же, придётся потрудиться… Деньги, надо как-то узнать, Лика, где деньги!!

– Какие бабки?

– Я уверен, у Алекса где-то схрон, он не такой дурак, чтобы идти к Белову, не припрятав бабки!

– Запуталась…

– Узнай, всё, что сможешь и как сможешь, где схрон, слышишь?

– Да, но…

– НИКАКИХ НО, ЛИКА, Я ПЛАЧУ ЛАВЭ – ТЫ ИСПОЛНЯЕШЬ МОИ КОМАНДЫ.

– Не нужно вовсе на меня орать, – флегматично хмыкнула Анжелика.

– Это всё, больше он ничего не велел мне передать?

– Велел, – фыркнула Рязанцева. – Больше ничего, хотя, стоп, стоп!!! Вот ещё, сказал, что я красивая, и, дословно: «У него тоже жена красивая, правда, красота не вечна..»

Высушав реплику Рязанцевой, глаза у Дмитрия сделались круглыми, как пять копеек.

– Нет, Алекс однозначно сдвинулся по фазе!

– Не поняла?

– А, не важно… забей, это уже не твои проблемы…

Звук открываемой двери заставил работающую Наталью Кравцову поднять голову от монитора. Рука непроизвольно потянулась к пистолету, который с некоторых пор она всегда держала при себе. Вскинув «ствол», она напряглась, приготовившись к атаке.

– Наташка, а вот и я!

– ПАША, наконец-то!!! – Кравцова, рванув навстречу мужу, порывисто схватила его за грудки, нечаянно тыча пистолетом в подбородок.

– ПОЧЕМУ ТАК ДОЛГО, ПОЧЕМУ?

– Тихо, родная, успокойся, – Белов разжал руки жены, отбирая пистолет.

– Всё позади, милая, всё позади… – Павел поцелова жене руку. – Умница, Наташка, молодец!

– испугалась, какая к чёрту молодец… – Кравцова усмехнулась.

– Ладно, ты прав, надо как-то отвыкать от жизни в страхе…

– Я сегодня у него был, Наташ, я добьюсь максимального ускорения дела, скоро его закрою туда, откуда ещё ни одному заключённому не удавалось сбежать.

– Паш…Ты… сам не грузись, посмотри, до чего довёл нас этот моральный урод, а ведь мог бы быть хорошим бизнесменом… Так, давай мой руки и садись ужинать.

– Проголодался, зверско! – потирая руки, заявил полковник, усаживаясь за стол. – Что у нас на ужин?

– Тушёный кролик в сметане. – Наталья вытащила из микроволновки тарелку. – Не бойся, Белов, готовила не я!

– М-м, божественный аромат, – потянул носом Павел Дмитриевич, вооружаясь ножом и вилкой.

– Белов, что я вижу? Ты снова надел кольцо?

– А, кольцо, да, да, кольцо… Наташка, как ты смотришь на то, чтобы пожениться? – круто поменял тему Белов, прищурившись.

– Ты с ума сошёл, Белов!!!

– Почему бы нет? Лерка обрадуется!

– То есть Вы, Пал Дмитрич, хотите снова накинуть ярмо на шею? – усмехнулась Кравцова. – Подумай, Белов, я же могу и согласиться.

– Сгораю от нетерпения!

– Да ну?

– Наташка, – Павел схватил её за руку и усадил к себе на колени.

– Один раз живём.

– Пашка, – на глаза Натальи навернулись слёзы – Я просто не верю, ты снова надел кольцоююю

– Да, я снова надел кольцо, хотя, развестись это была именно твоя идея… – ухмыльнулся Павел.

– Кольцо, ох, Белов…

– А что, не должен был? Могу снять?

– Я тебе сниму, – крикнула Наталья, запечатывая рот мужа поцелуем.

* * *

– Почему, почему со мной… – гоняла мысли, словно гоночную машину, Анжелика, сжимая руль джипа побелевшими от волнения пальцами.

– Неужели опять, снова и опять, опять и снова, прав отец, беспутная я… так и тянет на криминал, но, Бог мой, до чего хорош… Смолин, Смолин… что, что, Лика, ты снова втюрилась не в того? Это не вор в законе, это матёрый убийца, почему я помогаю, деньги? Деньги да… бабки, капуста, лавандосы, хрусты, зелень, как ещё, но деньги у меня есть… бежать, бежать, куда глаза глядят, пока не поздно… Не забыть… всё, что сказал… не забыть…Второй день прошёл, а я, словно одержимая, Смолин, Смолин, разве можно быть таким красивым, Господи…

В голове Рязанцевой мелькнула спасительная мысль исчезнуть, возможно навсегда, надёжно укрывшись от полыхающих ненавистью тёмных глаз, чтобы не видеть этого осунувшегося лица, не слышать скрежета железного голоса, диктующего свои правила, подавляющего её разум и волю, но вместо этого она с трепетом вслушиваласьсь в хриплый шёпот, понимая, что увязает в гибельном болоте, именуемом Смолин Алексей Владимирович.

– Господи, что со мной… – она, чертыхнувшись, пронзительно посигналила, чуть не сбив переходящую на красный свет старушку. – Раскрой глаза, бабуся! – рявкнула она и тут же устыдилась своего поступка.

– Вечно со мной одно и тоже… – с тоской подумала она, вспоминая последнего мужа. Рязанцева дважды была замужем и оба её избранника имели непосредственную связь с криминальным миром. Первый был известный на всю Москву карточным шулером, не гнушающимся налётами и разбоем, последний, покойный авторитет Краплёный, имел серьёзную группировку в Ростове, и настолько задурил голову Анжелике, что та, по своей женской дурости, вляпалась в одну дурно пахнущую историю, исход которой удалось замять её отцу, адвокату Рязанцеву.

Вот уже несколько лет Рязанцев закрывал глаза на чудачества своего ребёнка, не только потому, что испытывал чувство вины за смерть матери Анжелилики, погибшей по его вине, но ещё и потому, что сам был нечист на руку.

Вот и сейчас Лика, вместо того, чтобы носить траур, как и подобает любящей вдове, готова, как в омут с головой, пуститься во все тяжкие. Дьявольское обаяние ещё несколько дней тому назад находящегося в федеральном розыске Смолина, не оставило равнодушной душу девушки, в чьём омуте обитали такие черти, что даже сам Рязанцев порой пугался отрицательной силе, заложенной в Лике, имеющей ангельскую внешность голливудской кинозвезды. Ведь это она, солгасившись на предложение тёмной лошадки Зимовского, уговорив отца устроить ее на работу в тюремную больницу при СИЗО номер один.

– Втречаемся, словно замшелые преступники на окраине заброшенного парка… – Анжелика притормозила, гася габаритные огни и вылезая из внедорожника. Дмитрий, в чёрной косухе, вязаной шапке и потёртых джинсах, уже поджидал её, вертя в пальцах недокуренную сигарету.

– Ну, – не здороваясь, призвал её к ответу Зимовский.

– Баранки гну, – окрысилась Рязанцева. – Для начала, доброй ночи.

– Лика, ближе к делу.

– Послушай, Дмитрий, – Анжелика вздохнула. – Я очень рискую…

– Брось, я тебе плачу – ты выполняешь все инструкции. Что сказал Алекс?

– Ничего утешительного. Делал вид, что флиртует со мной, говорил дословно: «Ты, словно пещела Али бабы, надёжно закрыта от наглого вторжения.»

– Понятно, Алекс не может датьточные инструкции, радует, что бабки есть, они пригодятся нам, нужна будет пластика, придётся своими ресурсами…

– Дим, – Анжелика прищурилась. – Кто ты?