Текст книги "Стеклянная башня (СИ)"

Автор книги: Мария Гуцол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Как ты найдешь следы этого Эниха или как его там? – спросила у него Керринджер.

– Следы хозяина Стеклянной башни сложно не увидеть, – сказал ей сид. – Другое дело – пройти по этому следу.

– И как мы это сделаем?

– Ты знаешь, почему тут так не любят человеческую кровь, пролитую холодным железом? – Гвинор предпочел ответить вопросом на вопрос. – Особенно кровь таких как ты. Или Том. Или этот паренек, который носит на шее как амулет прядь волос моей сестры.

– Кровь – это ключ, – сказала Рэй. В ушах снова зазвучал голос Кертханы.

– Верно. Я достаточно долго был в свите Короля-Охотника, чтобы пройти по любому следу. А ключ от Бездны у тебя с собой, – он невесело усмехнулся.

– Кажется, чуть меньше, чем положено, – Рэй потерла бок.

– Если станет худо, скажи мне, – Гвинор нахмурился. – Я не лекарь, но попробую помочь.

Она кивнула, и дальше по склону они двинулись молча. Из-за спины доносились голоса Бена и Томаса Арфиста. Лери рассказывал парню о Другой стороне. Керринджер заговорила снова:

– Откуда ты знаешь, что Бен носит на шее?

– Увидел, пока вы спали. Это хорошо, что он взял с собой дар Гвинет. В этом подарке достаточно тепла, чтобы он пригодился там, куда мы идем.

Невольно Рэй поежилась. У нее-то не осталось никаких амулетов для Бездны. Единственный, сгодившийся бы, она использовала здесь, на красном вересковом поле, когда вела Бэт Биннори навстречу той странной судьбе, которую она для себя выбрала.

У нее самой не было ни сидского серебра, ни волшебной арфы, ни пряди волос, подаренной в благодарность за отвагу. У нее болел бок и время от времени снова начинала кружиться голова. Усталость, отогнанная травяным питьем, намекала, что она снова рядом, снова готова кандалами повиснуть на лодыжках. Керринджер вздохнула и заставила себя распрямить спину.

Спуск закончился. Прямо перед ними лежало вересковое море. Скованные инеем стебли едва слышно звенели на ветру. Гвинор пошел впереди, и там, где он проходил, задетый плащом иней облетал со стеблей, оставляя на виду кроваво-красные соцветия.

Рэй не потребовалась чужая подсказка, чтобы увидеть следы фомора. Там, где он шел, осталась только вымерзшая земля. Заканчивался след пятном, где белое соседствовало с красным. Особенно ярким был вереск посередине. Как свежепролитая кровь.

– Почему он пришел сюда? – спросила она. – Его ведь позвали люди.

– Наш мир плотнее и прочнее, чем Другая сторона, – ответил ей Томас. – Фоморам сложнее забирать. Так говорит Королева, по крайней мере.

– Так и есть, – Гвинор невесело усмехнулся. И первым шагнул на замороженную землю.

То ли дело было в смутном волшебстве Другой стороны, то ли в том, что изменился угол обзора, но теперь Рэй видела, что вдали курится дымка, скрадывающая очертания холмистой гряды на другом краю поля.

Она оглянулась на красную кляксу вереска за спиной. Сделала два шага и сорвала стебель, густо усыпанный соцветиями, сунула в карман. Гвинор проследил за ней взглядом, но ничего не сказал.

Сид повел плечами, прикрыл глаза, словно собираясь с духом. Сказал:

– Будет холодно. Очень холодно. И очень страшно. Дальше дороги назад не будет. Думайте.

– Бен? – Рэй обернулась к Хастингсу. Будь ее воля, она бы вообще оставила мальчишку за завесой Границы. Кто тогда бы тащил рюкзак и винтовку, конечно, вопрос.

– Я решил, – он насупился и вцепился во что-то под курткой.

Гвинор кивнул ему и перевел взгляд на Тома, кивнул на его чехол:

– Не жаль арфы?

Что-то было в голосе сида, что заставило Керринджер понять – он знает все про эту арфу и про Бэт Биннори.

– Жаль, – пасмурно сказал Лери. – Но без нее меня половина, а проку от половины?

Никто из них ничего не стал спрашивать у Рэй, и она была благодарна им за это. Она чувствовала себя, как выпущенная пуля, когда есть только цель, в которую ее направил стрелок. Пуле не положено думать, и женщина старательно гнала от себя любые мысли.

– Идемте, – сказал Гвинор и глубже надвинул на лоб капюшон.

Дымка впереди как будто сама потекла навстречу. От нее веяло таким морозом, что Рэй невольно поежилась. Сид шагал размашисто, и ей стоило труда не отставать. Кололо в боку, и мерзли руки в карманах.

Темный силуэт бросился им наперерез из дымки, мелькнуло ему навстречу копье Гвинора. Существо коротко взвизгнуло и отпрянуло, затерялось где-то в тумане.

Это снова была Граница, но какая-то другая, незнакомая, как будто холод до неузнаваемости изменил ее.

– Сиды ходят напрямик, – словно угадав ее мысли, сказал Том Лери. – Особенно те, кто из Дикой Охоты. Особенно по следу.

Неожиданно Гвинор остановился. Туман обвивал его ноги, кристаллами льда оседал на плаще.

– Мы пришли. Мне нужна кровь кого-то из вас троих, чтобы открыть дорогу в Бездну. Подойдет любой.

Все верно, каждый из них троих отравлен Другой стороной, даже Бен Хастингс. Без колебаний Рэй протянула руку.

Том перехватил ее за запястье.

– Погоди. Ты откроешь дорогу туда, а как обратно? – спросил он у Гвинора.

– Вернемся по собственным следам, если повезет. Говорят, можно держать проход открытым, но я не колдун для таких дел.

– Я знаю, – арфист чуть улыбнулся. – И знаю, как оставить проход открытым. Но для этого кому-то придется остаться, как стражу. Я думал, ты для этого взял с собой паренька.

– Я тут стою, между прочим, – слова вырывались у Бена изо рта вместе с клубами пара. Он растирал озябшие руки, то и дело поправлял на плече ремень винтовки.

Арфист обернулся к нему:

– Послушай меня. Для тех, кто пойдет в Бездну, должна быть открыта дорога назад. Кто-то должен держать для них дверь, если образно. Из нас троих ты подходишь лучше всего. Я слишком принадлежу Другой стороне, Рэй не хватит сил. И она не согласится. Не думай, что ты останешься в безопасности. Ты останешься один против холода и Бездны.

Под взглядом арфиста Бен отступил на шаг. Потом мотнул головой, снова сжал что-то под курткой. Рэй сообразила – на шее у Хастингса подарок Гвинет, прядь золотых волос. Наверное, он сунул ее в медальон или что-то вроде того и носит при себе.

– Хорошо, – хрипло отозвался Бен. Осторожно снял с плеча винтовку, протянул Рэй, скинул себе под ноги рюкзак. – Что нужно делать?

– Оставаться здесь, что бы ни случилось. Дайте мне нож. Холодное железо у вас есть?

Хастингс передернул плечами. Рэй привычно потянулась к поясу, потом вспомнила, что ее нож остались в полиции вместе с револьвером. Бен вытащил из кармана складной с серыми накладками на рукояти. Женщина была твердо уверена, что не так давно видела его в витрине "Колд Армора".

– Ты весь магазин обнес или там что-то осталось? – невольно она улыбнулась.

– Но ведь пригодилось же, – парень насупился.

Чуть поморщившись, Том Лери взял у него нож. Тусклое лезвие вспороло кожу на ладони Бена, порез быстро налился красным. Мелкие капли упали на землю, дымка отпрянула от них. Что-то такое Рэй уже видела, когда ее отец искал путь обратно из тумана Границы. Но на сей раз колдовство было другим.

Том Арфист что-то тихо шептал, кровь капала с руки Бена. Стало холоднее. Дымка как будто становилась плотнее, ощутимее.

– Откуда ты так хорошо разбираешься в сидском волшебстве? – спросила Рэй, когда Том замолчал.

– Для того, кто видит через чары и один раз почти умер, это не сложно, – взгляд зеленых глаз Лери был удивительно тяжелым. – В старых песнях народа холмов можно найти множество странных вещей.

Неожиданно дохнуло таким холодом, что обожгло кожу. Завеса тумана разошлась.

По ушам ударила тишина. Она была такой плотной, что ее можно было потрогать руками. И в этой тишине голос Гвинора показался слишком громким и слишком чужим:

– Жди нас здесь, – сказал он Бену. – Если туман начнет сгущаться, будет нужна еще кровь.

– Я понял, – Хастингс кивнул.

Рэй протянула ему винтовку.

– Умеешь пользоваться?

– Да, – Бен облизал пересохшие от холода губы, – мистер Керринджер давал мне пострелять в подвале.

Можно было и не спрашивать. Рэй достаточно хорошо знала своего отца. Если уж Бен умеет стрелять, пусть винтовка будет у него. Женщина хорошо помнила темное существо, рванувшее в тумане им наперерез.

Бен Хастингс, осторожно придерживая винтовку, сел на рюкзак. Потом вскочил на ноги, полез в карман на клапане и выудил оттуда мятый сверток.

– Вот, – сказал он Рэй. – Бутерброды, мне мама на работу сделала. Я помню, мистер Керринджер что-то говорил о еде с нашей Стороны.

– Спасибо, – женщина сунула сверток в карман. Зацепила пальцами вересковую ветку и почувствовала, как от нее по руке пробежала струйка тепла.

– Нужно идти, – сказал Гвинор.

С другой стороны тумана был ветер и выстуженная ветром ледяная пустыня. Тихий стон ветра был здесь единственным звуком. Пустыня прорастала вверх причудливыми ледяными наростами, уходила вниз провалами трещин, вдали огромным сталагмитом над ней нависала Стеклянная башня. Ее подсвечивало тусклое свечение неба, подернутого мелкой рябью. Как волны на озере в ветреный день.

– Говорят, – сказал Том Арфист, – что зимой можно увидеть Стеклянную башню, если долго вглядываться в воды Лох-Тары.

Пар от дыхания оседал на его плаще и меховой оторочке капюшона мелкими кристаллами льда. Рэй почувствовала, как покрывается инеем ее собственный воротник. Гвинор торопливо натягивал на руки рукавицы с меховой опушкой.

– Идемте, – проронил он, перехватил копье поудобнее и первым двинулся вперед, осторожно выбирая дорогу по льду, едва присыпанному снегом. Навстречу щерились ледяные клыки сталагмитов и оскалы трещин. И над всем этим царил шпиль башни, мерцающий и полупрозрачный. В воздухе висел едва различимый ухом звон, и Рэй потребовалось время, чтобы сообразить – это звенят кристаллы льда на ветру.

Поначалу холод Бездны показался ей не слишком страшным. Он обжег щеки, заставил натянуть шапку по самые глаза, поднять повыше ворот свитера и пожалеть, что Бен не догадался захватить для нее шарф. Мерзли ноги.

Потом стало хуже. Холод пробрался под одежду вначале через рукава, после начали неметь ступни, и гореть – ноги выше колена. Снова заболело слева. Рэй сцепила зубы. Стеклянная башня, кажется, не стала ближе ни на шаг.

От ледяных сталагмитов тянуло морозом. Не будь так холодно, можно было бы остановиться и разглядывать их причудливые формы, выточенные и выплавленные ветром. Эти зубья пугали Керринджер гораздо меньше, чем провалы расселин, из которых наружу смотрела темнота.

Где-то вдали завыло и засвистело.

– Это ветер, – сказал Гвинор хрипло. – Начинается буран.

Рэй догнала его за несколько шагов, ухватилась за плечо рукой в перчатке. У нее снова начала кружиться голова. Налетевший порыв ветра со снегом больно хлестнул по лицу. Между ледяных клыков стонало, выло и плакало.

– Сколько нам идти? – спросила Рэй, перекрикивая шум ветра.

– Не знаю, – отозвался сид. От холода на скулах у него выступили красные пятна. Керринджер чувствовала, что ее собственное лицо точно так же горит. Она вспомнила все, что слышала когда-то про обморожения и обхватила себя руками за плечи. Но заставила себя шагнуть вперед, обгоняя Гвинора.

Идти стало сложнее. Ветер смел со льда под ногами налет снега, ноги скользили на зеркально-гладкой поверхности. Зубья сталагмитов кое-как защищали от порывов ветра, но Рэй пришлось пригнуть голову, защищая лицо от секущего снега.

Странное дело, но им с Томасом Лери дорога через Бездну как будто давалась проще, чем Гвинору. Сид упрямо шел вперед, прикрываясь от ветра локтем, но Керринджер видела, как болезненно сжаты его губы. Точно так же, как в тот раз, когда он шел к Гвинет по железной стружке.

Мысли о Гвинет сами собой заставили Рэй вспомнить о Бене. Он остался на пороге Бездны, один на один с холодом и неизвестностью. Женщина сжала в кармане его сверток с бутербродами, такой смешной сейчас, посреди этой ледяной пустыни.

Ледяные клыки сталагмитов остались позади. Теперь была только башня, одинокий шпиль над иссеченной трещинами равниной, гладкой и скользкой, как стекло.

Рэй хватило на три шага по этому стеклу, потом у нее начали разъезжаться ноги. Ей пришлось раскинуть руки, чтобы удержать равновесие. Совершенно по-человечески и совершенно непечатно выругался Том. Его мягкие сидские сапожки скользили по льду еще сильнее, чем ботинки Рэй.

Гвинор резким движением перевернул копье наконечником вниз и с размаху вбил в лед. Опираясь на древко, сделал несколько шагов вперед, выдернул копье, вбил впереди. Крикнул:

– Держитесь за меня.

Ветер сразу же попытался забить слова обратно. Рэй снова ухватилась за плечо сида и протянула руку арфисту. Это было странно и страшно, но ей показалось, что от чужих тел исходит точно такой же мертвенный холод, как и от сталагмитов.

Здесь, на равнине, идти оказалось сложнее не только из-за зеркала под ногами и ветра, норовящего опрокинуть. Тусклое небо давило на плечи, мороз крепчал, Стеклянная башня впереди выросла. Теперь она пугающе нависала над головами, холодная и неприступная.

Наверное, это было безумием – идти в Бездну. Ни один из них не представлял доподлинно, на что она похожа. Глупо было даже пытаться.

Рэй упрямо мотнула головой. Эти мысли были неожиданными и чужими. Такими чужими, как небо над головой и пронизывающий холод. Это были не ее мысли.

Несколько мгновений Керринджер потребовалось, чтобы совладать со страхом, неожиданно охватившим ее. Она замерла, попыталась вдохнуть обжигающе-морозный воздух.

Потом чья-то рука сжала ее пальцы. Рэй обернулась и встретилась взглядом с Томом Арфистом. Глаза барда Королевы Холмов были прищурены, как будто он вглядывался куда-то вдаль, и в этих глазах была злость. На густых ресницах намерз иней.

Томас Лери получил от Короля-Охотника дар – видеть через мороки. А что насчет тех мороков, которые сами лезут в голову?

– Не верь, – одними губами сказал Том.

– Нужно идти, – обернулся к ним Гвинор.

Рэй коротко кивнула и осторожно двинулась за сидом в обход черного провала трещины. Чем ближе был нависающий над ледяной равниной полупрозрачный шпиль башни, чем заметнее становилось его тусклое мерцание, тем сложнее было идти. Рэй давно не чувствовала пальцев ног, руки немели от холода.

Плохо было не только ей. Керринджер отчетливо видела, как каждый новый шаг дается Гвинору все большим трудом, как все сильнее сутулятся под весом арфы плечи Тома Лери. Стеклянная башня хоть и стала ближе, но оставалась все равно слишком недосягаемой.

Холод высасывал все силы. В боку болело, и больше всего женщине хотелось свернуться где-нибудь клубком, чтобы хоть так попытаться сохранить последние капли тепла. Например, в ледяном лабиринте, где клыки льда защищали от ветра. Там был снег, и сейчас он показался Рэй гораздо менее холодным, чем зеркало под ногами и налетающий ветер.

Было бы здорово свернуться клубком и передохнуть. Она сделала еще один шаг, цепляясь за плечо Гвинора закоченевшими пальцами. Оступилась, едва устояла на ногах, да и то – только потому что поддержал арфист.

Снег на лице Тома почти не таял. На меховой опушке капюшона наросли сосульки. Только глаза оставались твердыми. Рэй снова вспомнила – арфист видит через мороки. Гвинор обернулся к ним – белое застывшее лицо покойника. Попытался улыбнуться посеревшими губами, но вышло плохо.

– Говорят, – сказал Том Лери, и его звучный голос неожиданно прорвался через завывания ветра. – Говорят, души умерших в Бездне никогда не смогут выбраться отсюда. Повезло, значит, тем, кто умер не здесь.

Рэй выпустила его ладонь из пальцев, почти потерявших чувствительность. Сунула руку в карман, нащупала веточку красного, напитанного кровью вереска. Она знала, чья кровь была последней пролита на поле.

По пальцам пробежала волна едва ощутимого тепла. В этой вересковой ветке до сих пор оставалась жизнь, вопреки всему. Живое тепло умершего.

Керринджер сжала зубы. Откуда-то изнутри в ней поднималась волна злости, такая жаркая, что даже холод Бездны отступил перед ней.

– Черта-с-два, – выплюнула она. – Черта-с-два я умру в Бездне.

Том Лери едва заметно улыбнулся. Рэй вытащила из кармана сверток Бена, сунула его Гвинору. Если уж человеческая еда помогала ему в Байле, может, сгодиться и в Бездне. Для Тома у нее ничего не было, но арфист и так держался лучше их с сидом. Откуда только взялась такая сила в рокере из паба "Зеленые рукава"?

Впрочем, если откуда-то взялась сила у Тома, то справится и она. Рэй осторожно двинулась дальше по ледовому полю, стараясь ставить ноги как можно устойчивее. Ветер хлестнул по лицу, она прикрылась локтем. Сделала еще несколько шагов, оступилась, ухватилась за древко сидского копья, оттолкнулась, сделала еще шаг.

Сколько они пробирались по льду через вьюгу и ветер, Рэй не знала. Замерзшее тело слушалось с трудом, ноги почти потеряли чувствительность. Когда становилось совсем нестерпимо, она снова находила в кармане веточку вереска с красного поля, стискивала онемевшими пальцами. Холод крепчал, но Стеклянная башня впереди росла. Она заняла половину неба, когда Рэй вскинула голову, чтобы взглянуть на ее ледяной шпиль.

Отсюда уже было видно, что башня рукотворна, ее прозрачные грани искусно вырезаны изо льда. Тусклый свет с неба преломлялся в них и рассыпался бликами по равнине. Кое-где четкую геометрию портили сосульки, намерзшие как попало.

Вблизи Стеклянная башня была огромна. Она нависала и давила, и Рэй чувствовала, как страх вытягивает из нее последние капли тепла. Она вспомнила существо, с которым сражался Кертхана на красном поле и замерла, не решаясь ступить под арочный свод башни. Что они могут сделать тому, кто убил Короля-Охотника?

Ветер неожиданно стих, и стали слышны другие звуки. Тихо пел лед. Едва различимо гудела башня где-то в вышине. А в ее недрах кто-то ворочался и стонал, и стоны подхватывало эхо.

– Кажется, теперь мой черед, – почему-то шепотом сказал Том Арфист.

– Твой? – так же шепотом спросил Гвинор.

– Ждите, – отозвался Лери. – И постарайтесь не уснуть.

Глаза сида сверкнули, как будто он понял, о чем речь. За рукав он потянул Рэй следом за Томом, первым шагнувшим внутрь.

Между высоких прозрачных колонн гуляла поземка. Колонны уходили куда-то вверх и там терялись в неверном свечении стен. Пол укрывал снег, на снег тонкой цепочкой легли следы Томаса Лери. Сам он был впереди, шагал туда, где у дальней стены вели к возвышению высокие ступени. На возвышении кто-то сидел, и Рэй узнала это точеное лицо, из которого прорастали ледяные зубцы короны. Торопливо она шагнула за колонну, чтобы не попасться фомору на глаза. Рядом затаился Гвинор.

– Привет тебе, о Эних, король могучих фоморов, – причудливое эхо подхватило голос Тома и разнесло по огромному залу. – Слыхал я, что ты был ранен в битве, и пришел, чтобы песней утешить боль тому, к чьим ногам скоро лягут оба мира наверху.

– Что он творит? – одними губами прошептала Рэй.

– Увидишь, – так же беззвучно шепнул Гвинор. – Заткни уши, когда он начнет петь.

– Что?..

Договорить она не успела – по полу прошла волна дрожи. Керринджер обдало холодом.

– Человек? – у фоморского короля голос был такой, как будто горло у него тоже заросло льдом.

– Я Том из Байля. Я пел у ног Королевы Холмов и Короля-Охотника, теперь хочу петь для того, кто заберет то, что принадлежало им.

– Милостей ждешь? – Рэй померещилось в низком голосе презрение.

– Жду, – рассмеялся Том Арфист. – Вся жизнь человеческая – ожидание милости, от судьбы или тех, кто ее творит.

– А ты мудр, человек. Пой. Дозволяю.

Поспешно Керринджер сунула в уши пальцы и скривилась – до того они были холодными. Лицо сида, затаившегося рядом, было совсем белым и совсем замершим, на волосы и капюшон намерзла настоящая бахрома инея. А потом неожиданно запела арфа. И как Рэй ни старалась заткнуть пальцами уши, она отчетливо разобрала в звоне струн голос Бэт Биннори.

Слушать это было нестерпимо. Рэй скорчилась на полу, глубже натянула на голову капюшон. Арфа тихо плакала, как будто не хотела петь в этом зале, и ее плач вплетался в гудение башни и перезвон льдинок. Надо всем этим взлетел голос, и не слушать его было нельзя.

Что-то там обещала эта песня, что-то сулила. Керринджер одновременно и хотела услышать ее обещания, и боялась. Она мучительно прислушивалась через пальцы, шапку и капюшон, хотя не собиралась ничего слушать. Медленно, исподволь, стал понятен смысл. Не отдельные слова – их было не разобрать, но общий узор.

Песня обещала тепло. И получить его было так просто – нужно только закрыть глаза, и слушать, слушать, засыпая... И тогда все будет хорошо, и все живы, и не будет страшной ледяной равнины, Стеклянной башни и фомора на троне, а только сны про весну, весну и солнце над холмами.

Гвинор болезненно пнул Рэй по щиколотке. Женщина беззвучно охнула и с трудом разлепила начавшие смерзаться ресницы. Сид покачал головой. Он тоже прижимал к ушам ладони, тоже пытался не слушать.

Рэй тихо выругалась. От резкого пробуждения у нее заломило в висках. Голова решительно напомнила, что в последнее время по ней слишком часто били. Перед глазами поплыли цветные круги. На самой грани слышимости говорила арфа, и всего этого для Керринджер было слишком много. Сид глянул на нее с тревогой, она мотнула головой. Едва ли он мог сейчас ей чем-то помочь.

Посулы песни были слишком сладкими, слишком настоящими, чтобы из них можно было вот так вынырнуть в выстуженную реальность. Рэй почувствовала, как по скулам перекатываются желваки. Сейчас колыбельная Тома показалась ей пыткой, и она постаралась сильнее зажать уши. Потом села на ледяной пол и засунула голову между коленей, оставаясь наедине со стужей и ломящей болью в висках. Секунды тянулись бесконечно долго.

Легкое прикосновение к плечу заставило Рэй вскинуться. Над ней стоял Том, и выглядел он отвратительно. К груди он прижимал заледеневшую арфу.

– Быстрее, – сипло проговорил бард, и Керринджер не узнала его голоса. – Эних спит, но не думаю, будто моих чар хватит надолго. С другой арфой я бы не одолел волю этого... этой твари. Ты не представляешь...

Он пошатнулся, Гвинор помог ему устоять. Снял с пояса топор и протянул Рэй:

– Ты просила оружие и проводника.

Она коротко кивнула, перехватила топорище непослушными пальцами и чуть не уронила. Судорожно вдохнула обжигающий холодом воздух, чувствуя, что сил подняться на ноги у нее просто нет. Хотелось замереть и не шевелиться. Взглянула на мужчин. Они оба, человек и сид, пришли сюда, потому что поверили в ее безумную надежду. А еще был Бен Хастингс, оставленный на страже на пороге Бездны.

Со стоном Рэй вздернула себя на ноги. Перехватила удобнее тяжелый, непривычный топор. Резкое движение тут же отдалось болью в боку. Ей даже показалось, будто по животу течет что-то теплое, но лезть под куртку на таком холоде было, наверное, даже хуже, чем истечь кровью. Керринджер выдохнула ругательство и побежала к фомору.

По ступеням ей пришлось карабкаться – они не были рассчитаны на человека.

Эних, король фоморов, сидел на ледяном троне, свесив голову. Он спал, дыхание срывалось с его губ морозным облачком. В груди зияли раны, и прямо из них прорастали кристаллы льда. Зрелище это было таким страшным и странным, что Рэй стоило большого труда отвести глаза.

Сейчас она видела фомора отчетливее, чем во сне. Живым это существо быть не могло. Но и мертвым не было. Лед, примороженные к мясу лохмотья кожи... Рэй поморщилась и перевела взгляд.

Правая рука Эниха лежала на подлокотнике трона. Кисть с длинными пальцами была покрыта странными пятнами, и Керринджер сообразила – это следы от крови Короля-Охотника. Там, куда она попала, замороженная плоть фомора растаяла, и эти куски живой кожи были еще более чужими, неуместными, чем растущий из ран лед.

Рэй глубоко вздохнула и взялась за топор обеими руками. Внизу Гвинор помог Тому Лери сесть возле ступеней. Бард баюкал на руках арфу, завернутую в плащ. Сам сид тяжело опирался на копье и то и дело косился в сторону выхода, как будто ожидая, что сейчас из вьюги в башню кто-то войдет. Рэй занесла топор для удара, метя чуть ниже локтя.

Лезвие из сидского серебра глухо ударило о замерзшее тело фомора. Ощущение было такое, что она рубит дрова, а не живое существо. От резкого движения слева опять прошла болезненная судорога, но Рэй снова занесла топор.

От второго удара Эних содрогнулся всем огромным телом, но чары держали его крепко. Фомор продолжал спать. Рэй выдохнула ругательство.

Она рубила, пока совсем не выбилась из сил. Эних стонал, рычал и ворочался на троне. С треском ломались ледяные наросты в ранах, моталась по плечам коронованная голова. В какой-то момент она оказалась совсем близко, и женщина отчетливо разглядела лицо, такое замершее, будто каменное. Слишком похожее на лицо человека или сида. И слишком чужое. Не бывает у живых существ таких лиц, не тронутых ни радостью, ни печалью. Под сомкнутыми веками шевелились глазные яблоки.

Керринджер показалось – сейчас дрогнут белые ресницы, и фомор проснется. Что делать тогда, она понятия не имела. Их было трое – раненая женщина, бард, едва держащийся на ногах, и сид, из которого Бездна пила силу с каждым сделанным им вдохом. Никто из них не сможет сладить с существом, убившим на красном поле Короля-Охотника.

Рэй зло ощерилась и с размаху ударила. С оглушительно громким треском поддалась кость. По крайней мере, она успеет забить этот топор проклятой ледяной твари между глаз, а там будь что будет. Она ударила еще раз.

Фомор взвыл. Рука свалилась с подлокотника и покатилась вниз по ступеням. Медленно, очень медленно Эних начал подниматься с ледяного трона. На мгновение взгляд Рэй встретился с его глазами.

Зрачки фоморского короля были той темнотой, которая щерилась из трещин на ледяном поле. Радужка – лед. Эти темнота и лед пытались выжать из Рэй все, что у нее еще осталось, пытались вывернуть наизнанку, отобрать все, до последней крохи. До последнего воспоминания о сладкой землянике и теплых пальцах, вытирающих ягодный сок с перемазанных щек. Отобрать и сожрать.

Керринджер заорала и с размаху всадила серебряный топор четко в середину лба Эниха, короля фоморов.

Удар культи сбил ее с ног. Рэй покатилась по ступеням вниз. На тронном возвышении металась огромная фигура, исковерканная тень прыгала по ледяным колоннам.

– Бежим! – Гвинор рывков поднял Рэй на ноги. Она подхватила с пола обрубок руки и торопливо попятилась к выходу. От рыка фомора Стеклянная башня тряслась. Потом Эних выдернул из головы топор, отшвырнул его в сторону и обернулся к троим перед троном. Они побежали.

– Эту херню можно вообще как-то убить? – крикнула Рэй на бегу.

– Ему предрекли, – сорванным голосом ответил ей Том.

Ветер ударил наотмашь по лицу, едва они выбежали на равнину перед башней. Лед скалился провалами трещин. Гвинор рванул Рэй за руку. В спину ударил крик ярости. Керринджер выдохнула ругательство. Выговорила на бегу, с трудом выталкивая в морозный воздух слова:

– А вот как сматываться, я не думала!

Рука фомора была тяжелой и очень, очень холодной. Кажется, она пыталась шевелиться, схватить Рэй за куртку, но женщине было сейчас не до этого. Провалы во льду ждали, распахнув темные жадные пасти. Один раз от падения в темноту Рэй удержала только рука Гвинора, второй раз уже Тому пришлось ухватиться за ее собственное плечо.

Потом лед вздрогнул, по гладкой поверхности побежали новые тонкие трещины. Не нужно было оглядываться, чтобы понять – погоня. Керринджер загривком чувствовала холодную мощь хозяина Стеклянной башни.

– Быстрее, – выдохнул Гвинор. Он бросил короткий взгляд через плечо и перехватил копье. Прямо под ногами у сида лед треснул, и он едва успел перескочить через пролом.

Обжигающий холодом ветер налетал мощными порывами, норовя опрокинуть. У Рэй кружилась голова, ей не хватало воздуха, по левому боку тек ручеек крови, намокшая штанина замерзла и заскорузла. Силы таяли быстро, слишком быстро, чтобы их хватило на обратный путь.

Вспомнив, Керринджер сунула руку в карман куртки, туда, где должна была быть вересковая ветка, напитанная кровью. Теплая волна пробежала от кончиков пальцев до предплечья, и Рэй с ужасом почувствовала, как рассыпается сухой трухой ее странный амулет.

Но стало легче. Впереди уже виднелись оскаленные зубы сталагмитов, от них по равнине текло белесое марево. Когда оно обняло ноги, Рэй даже сумела запоздало удивиться – дымка была почти теплой, как будто холодным вечером – озерная вода, успевшая за день нагреться на солнце. Невольно женщина замедлила шаг.

– Еще немного, – Томас Лери подтолкнул ее в спину. – Возвращаться проще.

Марево все текло и текло от леса растущих из земли сосулек в равнину, скоро оно захлестнуло колени, и только тогда Рэй сообразила – это выход. Она стиснула зубы, побежала быстрее. Земля под ногами ходила ходуном от поступи Эниха, короля фоморов.

В сталагмитовом лесу пеленой было затянуто все. Туман густел, скоро он скрыл очертания ледяных зубьев впереди. Вместо них теперь можно было разглядеть смутные очертания какой-то фигуры вдалеке.

Бен Хастингс сидел на рюкзаке с винтовкой на коленях. Чуть поодаль, едва различимые в тумане, корчились на земле два черных звериных силуэта. Время от времени Бен вскидывал винтовку, целился в тварей, но опускал, не выстрелив – берег патроны.

Гвинор на бегу вздернул его на ноги, Рэй подхватила с земли рюкзак. За туманом выло и рычало чудовище, куда более страшное, чем те, которых парень застрелил с неожиданной сноровкой.

Граница вытолкнула их с такой силой, что Рэй упала на траву, покрытую инеем. Рядом без сил рухнул Гвинор. Стена тумана клубилась совсем рядом, и Керринджер снова померещились в ней едва различимые силуэты.

– Ни черта себе хваталка, – Бен Хастингс пнул носком ботинка фоморью руку, откатившуюся к нему по земле. На лице пареня медленно расцветала улыбка облегчения.

– Ее хозяин сюда не вломится? – Рэй приподнялась на локтях. Скривилась от боли и слабости.

– Четырежды раненому, ему не так просто перейти Границу, – Гвинор лежал, уставившись в небо, по его замерзшим щекам как будто скользил бледный солнечный луч, и впервые Керринджер остро пожалела, что не видит солнца Другой стороны. – У нас есть время, но не слишком много.

Еще два дня они снова шли через холмы и перелески. Двигались медленно, с частыми привалами. У Рэй действительно открылась рана. Ворожба уняла кровь, но сил у женщины почти не было. И только на рассвете третьего дня Гвинор вывел их к каменному дольмену, спрятанному в распадке между тремя холмами. Три гранитные плиты поднимали на высоту двух человеческих ростов четвертую, пятая плита служила погребальным ложем.

На погребальном ложе, застеленном темно-красной тканью, лежал Кертхана, Король-Охотник. В ногах у него было сломанное копье, а еще меч и щит, охотничий лук и колчан со стрелами. Гулкий рог чья-то заботливая рука уложила в изголовье, вместе с короной из оленьих рогов. Лицо Охотника было спокойным, смерть стерла с него гримасу боли и ярости.