Текст книги "Уведу родного мужа"
Автор книги: Мария Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Глава 15
В объятиях мертвеца
Разбудила меня Танька, бесцеремонно пихнув в плечо и ядовито сообщив, что «мой новый блондин» давно встал и даже успел пообедать.
Вспомнив о том, что один из путей к мужскому сердцу пролегает через желудок, я мгновенно сбросила остатки сна, вскочила, метнулась вслед за ней и с подозрением оглядела представшую передо мной жанровую сценку. Судя по тому, что я увидела, упомянутый путь Татьяна успела, пока я спала, проторить по меньшей мере наполовину. Фрэд, как раз отодвинувший от себя при моем появлении пустую тарелку из-под супа, уже смотрел на эту кашеварку преданными глазами. Мало того, не заметив моего появления, он облизнулся и произнес теплым, как парное молоко, голосом:
– Танечка, вы просто волшебница! Супчик сказочный.
Посвежевшая и, как ни странно, отдохнувшая, я возвратилась назад минут через десять и с радостью убедилась, что Таньки на кухне нет, а мой телохранитель сидит за чисто убранным столом.
Наливать волшебный суп мне Татьяна, видимо, не стала принципиально. Ну и хрен с ней! Подойдя к плите, я демонстративно открыла кастрюлю и запустила туда ложку, не удосужившись налить ее варево в тарелку: в конце концов, кто тут хозяйка? А раз я – что хочу, то и ворочу!..
– Ты встала с левой ноги? – поинтересовался Фрэд.
– Не помню! – ответила я и захлопнула кастрюлю: аппетит почему-то пропал.
– Ясно… Это я виноват, надо было тебя раньше будить.
– Это еще почему? – От удивления я перестала злиться и села за стол напротив Федора Степановича.
– Ты переспала, – пояснил он. – В том смысле, что захватила закатный час, а спать на закате нельзя – вредно для нервной системы!
Я внимательно на него посмотрела – издевается или говорит всерьез? Не поняла и снова разозлилась:
– Для моей нервной системы вредно повсюду находить трупы! А вовсе не спать, хотя бы и на закате…
– Вы опять о мертвецах? Да еще и к вечеру? – ахнула Татьяна и посмотрела на нас почти с ненавистью. – Прямо мания какая-то! Как сойдутся, так об одном и том же… Тьфу!..
– Танюша, сделай милость, отвлекись от нас! Мне нужно поговорить с Лизой.
– У Лизы нет от меня секретов! – мгновенно разозлилась любопытная Танька.
Но Фрэд, к моей молчаливой радости и ликованию, повел себя твердо.
– А у меня – есть, – сказал он сурово-казенным голосом.
Обиженная подружка, по собственной инициативе нарвавшаяся на грубость, фыркнула, окинула нас испепеляющим взглядом и наконец исчезла.
– Ну? – приободрил меня Фрэд. – Давай по новой, с самого утра, не пропуская ни одной детали: итак, ты проснулась, умылась, я отвез тебя на работу. Ты поднялась на крыльцо, обернулась, махнула мне рукой, открыла двери и вошла в особняк, прихлопнув слегка подол платья. Потом ты его выдернула, не открывая двери, с той стороны… Что было дальше? Только так же подробно!
Я обмерла от изумления: это что, у всех восточных единоборцев такая фотографическая память?! Про прищемленный подол сарафана я и сама начисто позабыла, а этот странный Фрэд срисовал и запомнил с точностью компьютера!..
– Ты… – прошипела я сдавленно, – ты кто на самом деле?!
– То есть? – Фрэд округлил свои синие очи и недоуменно хлопнул девичьими ресницами. – Я же тебе говорил…
– Врал ты мне все, а не говорил, лапшу на уши вешал! – неожиданно для себя заорала я. – Ни у кого, кроме шпионов и ментов, такой памяти, как у тебя, нет и быть не может!..
Федор Степанович издал сдавленный стон сквозь зубы, сжал кулаки, до этого мирно лежавшие на столе в виде ладоней, и сделал глубокий вдох.
– Лиза! – сказал он почти спокойно. – Такаяпамять – результат специального, обязательного для тренера моего уровня, тренинга по методике ушу… Если тебе это о чем-нибудь говорит. Что касается ментов, их уровень, память, а заодно и методы работы мне хорошо знакомы, поскольку я много лет подряд работаю с офицерским составом МВД… В смысле милиции…
После этого мы помолчали. Пауза получилась довольно длинная, поскольку вспыхнувшие сомнения и подозрения плюс воспоминание о какой-то явно выдающейся ксиве, предъявленной Фрэдом Широкову, продолжали меня мучить. И я никак не могла решить, что же мне делать: поддаваться на Фрэдовы планы или, напротив, сопротивляться им изо всех сил… В конце концов я рассудила, что, если Фрэд подослан к нам органами (вообще-то маловероятно, учитывая то, как мы познакомились), он все равно уже знает слишком много. Если нет – я ему и без того успела довериться. И, махнув рукой, сдалась в очередной раз.
– Ладно, – сказала я, – спрашивай…
Примерно минут через двадцать допроса, который он мне учинил, я полностью изменила мнение о капитане Широкове. Мои ночные мучения на дознании были просто детским садом по сравнению с тем, что вытворял со мной Федор Степанович!!!
Например, упомянув на свою голову тот факт, что Эфроим дважды вызывал меня к себе по селектору, я спровоцировала по меньшей мере с десяток его «Почему?»: почему я так долго колебалась? От трусости? Или меня что-то задержало? А может, подсознательно задержало?
И вот что удивительно: впервые в жизни анализируя каждый свой шаг в самом прямом смысле слова, я обнаружила, что это – прекрасный способ узнать о себе что-то новенькое… Никогда бы, например, не пристань ко мне Фрэд, словно репей, я не додумалась до этой самой подсознательной причины своих колебаний…
– Знаешь, – сказала я, с невольным уважением посмотрев на своего мучителя, – может, ты и прав… Может, я подсознательно все-таки ждала от Ларки помощи, несмотря на ссору, потому и тянула?.. А Ларка с Ниночкой все про костюм да про костюм… то есть костюмы…
– Какие костюмы?
– Ну, одинаковые! Случайно Ларка и Шурочка купили два одинаковых костюма ей, Лариске… Ну, она отдала один Ниночке… В общем, ерунда! Хотя… Э-э-э… Ну, если тебя каждый пустяк интересует, Люба там какую-то чушь несла… Ну, язвила, как обычно…
– Будь любезна дословно! – рявкнул Фрэд. – Ты должна помнить!..
Я подпрыгнула от неожиданности и начала дословно (вообще-то на память я тоже не жалуюсь), загипнотизированная синим взглядом моего собеседника.
И когда дошла до эпизода, то есть до слов Любочки насчет серебристой иномарки… Словом, я и сама ахнула и в мгновение ока пожалела, что не догадалась откусить свой болтливый язык хотя бы за секунду до того, как брякнула про иномарку вслух…
– Она назвала марку?! – снова рявкнул Фрэд.
Ну куда мне было деваться, если он при этом смотрел мне прямо в глаза, а я и в более льготных условиях вру плохо?!
– К-кажется… – я все же сделала робкую попытку и, немедленно покраснев, прошелестела правду. – Да. Помнится, она сказала слово «опель»… Ну и что? – Последнюю фразу я заорала как оглашенная. – Что, по-твоему, у нас на весь город один-единственный серебристый «опель», принадлежащий Вильке? Ни за что не поверю! Это совпадение!.. К тому моменту Вилька еще наверняка был в порядке, на фирме или дома. Точно совпадение!
– Возможно, – легко согласился изверг. – Но вот убийце, который тоже, видимо, все слышал, гак не показалось… конечно, это версия. Но видишь ли, в чем дело… Вокруг тебя и твоих подруг за считанные дни происходит одно убийство и одна попытка убийства, чудом не доведенная до конца. И хотя нападения осуществляются в разных местах – и там, и там косвенно мелькает серебристый «опель», принадлежащий вашему Вильке и найденный впоследствии брошенным на загородном шоссе… Между прочим, на Волжском, ведущем в Куницыно, где находится конспиративная дача твоей второй подруги Ларисы… Не знаю, как ты, но я в совпадения вообще не верю, а в несколько сразу – особенно… И не смотри на меня, как на врага! Все это, вместе взятое, никоим образом не служит обвинению вашего Вильяма, скорее, наоборот…
Я немножечко перевела дыхание. Как выяснилось, расслабилась я рано, поскольку Фрэд, задумчиво пожевав губами, вновь уставился мне прямо в глаза и сменил тему:
– О какой ссоре с Ларисой ты упоминала?
– Никакого значения это… – начала было я, но он так на меня глянул, что пришлось снова сдаваться. И даже комментировать напавшую на Ларку рвоту и наши с Танькой домыслы.
После этого наконец Фрэд от меня отстал. Уточнив, не собирается ли он, чего доброго, заподозрить во всех этих пакостях мою ближайшую и, как выяснилось в истории с интервью, преданнейшую подругу и получив отрицательный ответ с ухмылкой, я расслабилась во второй раз. И уже по собственной инициативе предалась воспоминаниям о нашей многолетней дружбе. О том, как огорчило девственницу и убежденную противницу брака Ларку мое замужество, как преданно она и ее Шура-Александрина меня выхаживали… Словом, сделала все, чтобы реабилитировать Лариску в глазах Фрэда после того, как сама же очернила, рассказав про их неприятную тайну.
– Ты понимаешь, с этими предсказаниями у них как-то само так вышло! Но ты не подумай, что они все деньги, которые им носят клиенты, тратят на личные нужды, нет!.. Ларка сказала, что совсем недавно, например, Шурочка анонимно внесла пять тысяч в университетский фонд борьбы с наркоманией! Собственно говоря, она сама и способствовала созданию фонда, поскольку наши местные студенты этим делом что-то очень всерьез в последнее время грешат… Мне Ларка рассказала, она даже собиралась куда-то статью писать против ментов, что совершенно не борются с «белой смертью»…
На этом месте Фрэд как-то очень пристально на меня посмотрел, а я запнулась и замолчала, поняв, что предоставила ему еще одно из тех самых совпадений, в которые этот скептик не верит: Шурочкин фонд борьбы с наркотиками, с одной стороны, и убитый наркокурьер в Вилькиной с Танькой квартире – с другой… Вот дьявол! Ну кто, кроме нечистого, мог так беззастенчиво воспользоваться минутной слабостью и без того измученной всевозможными шоками женщины! И в нужный, то есть, наоборот, ненужный момент дернуть ее, эту идиотку, за язык?! Да-а, совпадения, как ни крути, не шли Вильке на пользу… Интересно, знает ли этот самый загадочный Фрэд про то, что наш университет последние почти пять лет – главный объект благотворительности «Пипсы»?.. «Пипса»!..
Вот теперь мне, кажется, стало ясно, за каким лешим он собрался туда тащиться и противозаконно проникать… И я снова простонала тот же самый вопрос, который задала вначале:
– Ты кто? Фрэд, кончай пудрить мне мозги! После такого профессионального допроса я хрен поверю, что ты обыкновенный тренер!!!
– Кто тебе сказал, что я обыкновенный тренер?! – Впервые за время нашего бурного знакомства я видела, как Федор Степанович вышел из себя. – Да я тебе уже сотый раз твержу, что я как раз необыкновенный тренер, если хочешь знать, лучший в своем деле!..
– Ты… – не сдалась я, вспомнив гонки по Демократической, – наврал про маму, вообще, что ты местный, ты никакой не местный!
– Почему?! – Фрэд вытаращил от удивления глаза.
– Ни один местный не забудет, что Демократическая переходит в Волжское шоссе!
– А я забыл! – взревел Фрэд. – Потому что три с половиной года был в командировке в Москве, ясно тебе? Работал при МВД, офицеров тренировал!..
Я снова заткнулась, почти физически ощутив невидимую ледяную стену, возникшую между нами… Врет или не врет?.. Ответа на этот вопрос у меня не было. Единственное, что я знала точно, – это то, что уж теперь-то я обязательно пойду вместе с ним на Вилькину «Пипсу», даже если после этого у капитана Широкова появятся все основания для моего ареста за противозаконные действия по проникновению в опечатанное помещение…
На дело, как это и положено намеревающимся нарушить закон людям, мы отправились под покровом темноты. Татьяна с Варькой, предварительно выгулянной Фрэдом, вышли проводить нас в прихожую. Незлопамятная Танька, страшно переживающая за исход нашей операции, на всякий случай даже перекрестила по отдельности меня и Фрэда дрожащими пальцами, каждого по три раза. Губы у нее тоже дрожали: ничего удивительного, если учесть, сколько нам довелось пережить всего-то за несколько дней! Вон даже в легкомысленной по жизни Татьяне – и то вспыхнуло религиозное чувство… Возможно, именно с этой целью и послал нам Всевышний такие ужасные испытания?.. За этими высокодуховными размышлениями я даже не заметила, как мы добрались до места.
Выбравшись из машины, мы молча вгляделись в окружающую темноту. Так же, как и вчера, было около полуночи. Но возле небольшого здания, первый этаж которого занимала «Пипса», тьма стояла куда более густая, чем вчера возле нашей редакции. В свое время Вилька снял помещение хоть и не на окраине, но подальше от центра. И вместо платы за первый год привел его в порядок. Даже склад, примыкавший к офису, и тот оштукатурил заново.
Постепенно наши с Фрэдом глаза привыкли к кромешной темнотище. Фонарей здесь не было. Вместо этого, очень кстати, на небе вдруг засияла круглая, как арбуз, луна, очевидно прятавшаяся до этого в облаках. И сразу же стали видны те самые печати на дверях подъезда, о которых с такой важностью сообщила Танька.
– Пошли, – тихо прошептал Фрэд и взял меня за руку.
Направились мы не к подъезду, а к третьему справа, уже почти угловому окну, о котором нас тоже проинструктировала Татьяна. И как выяснилось, оказалась абсолютно права: довольно большая форточка была распахнута настежь…
– Ну, деятели… – прошептал мой спутник и осуждающе покачал головой. – Опечатали, называется…
– Откуда же им было знать, что у Вилькиной секретарши аллергия на шоколадный запах? Этого даже Вилька не знал, он бы ее вмиг уволил!.. – неожиданно для себя вступилась я за ротозеев-ментов.
Фрэд неопределенно хмыкнул и потянул меня к окну с форточкой. Татьяна пояснила, что ее подкупленная шпионка-секретарша буквально помешана из-за своей аллергии на открытых форточках. Даже зимой впускает в приемную ледяной воздух, чтобы не так пахло шоколадом. Сам склад вплотную примыкал к кабинету Вилькиного зама и сообщался с ним дверью.
– Сейчас полезешь в форточку, потом откроешь мне окно изнутри! – грубо прошипел Фрэд.
– Я?! – такое заявление было для меня полной неожиданностью! – Почему я, а не ты?! Я же в юбке, предупреждать надо!..
Я всерьез запаниковала.
– Потому ты, что я туда просто не пролезу! – сердито сказал он. – Подумаешь, в юбке она… А то я не видел того, что у вас под юбками!..
И тут же сдал назад, почувствовав, видимо, как злобно я дернулась.
– Ладно тебе, тут же темно, ни зги не видно… Ну, Лиза, ну, перестань капризничать, а? Если хочешь, я еще и зажмуриться могу!..
– Не надо! – испугалась я еще больше. – Зажмуришься и от этого меня случайно уронишь!.. Просто не смей смотреть вверх, ясно?
Как выяснилось, окно оказалось жутко высоким, во всяком случае сантиметров на двадцать выше меня. Когда Фрэд легко вознес меня на вытянутых руках к этой самой форточке, мне вначале показалось, что задача проникновения в нее простая, как нечего делать.
Смело нырнув руками и головой в действительно пахнущую шоколадом полутьму и прошипев на прощание Фрэду, чтобы крепче держал меня за ноги, я скользнула вниз и… повисла в пустоте, не дотягиваясь до подоконника!..
– Ну? Ты что там застряла? Мне же тяжело! – услышала я хрип Фрэда. И сама захрипела, поскольку прилившая к голове кровь здорово изменила мой голос и, видимо, дикцию:
– Не достаю, держи! – взмолилась я, на что телохранитель ответил:
– Понял, отпускаю!!
И отпустил…
Несколько секунд я стояла на руках, удивительно удачно упав ладонями на подоконник, словно заправский акробат. Но только несколько секунд! Дура Танька забыла предупредить, что ее шпионка, помимо прочего, еще и любительница кактусов и выращивает эти гадкие растения на своем рабочем месте. Тот, который попался мне под нос при первой же попытке осторожно шевельнуться, был выращен на славу и немедленно вцепился в мою несчастную физиономию целым пучком иголок!..
Я взвизгнула, дернулась, руки соскользнули с подоконника, и мы с кактусом дружно грохнулись вниз… Если вы любопытствуете, что именно испытывает человек в тонкой юбке, со всего маху усевшийся на кактус, можете проверить это на себе!..
Сама не знаю, почему я не потеряла сознание от болевого шока. Возможно, потому, что интуитивно чувствовала: очень скоро у меня появится куда более веский повод для обморока… Но в тот момент мне даже хватило мужества подняться с пола, то есть с кактуса, и, всего лишь тихонечко подвывая, отпереть Фрэду окно – как и было запланировано.
Думаете, он остался доволен? В жизни не слышала более разъяренного крика, чем тот, который издавал Федор Степанович по поводу произведенного мной грохота и визга, когда влез наконец в «Пипсу». Хорошо ему было проделывать все бесшумно после того, как я ценой собственного здоровья организовала ему полный комфорт!
К сожалению, ссориться нам было абсолютно некогда. Хотя райончик этот и не являлся жилым, в основном здесь гнездились всевозможные конторы и склады, но кто знает? Вдруг чей-нибудь посторонний сторож проявит внеслужебное рвение по поводу произведенного мной шума? И мы не сговариваясь двинулись налево, к кабинету Вилькиного зама, чтобы затем взломать, как последние тати в нощи, дверь склада и проникнуть туда…
Уж не знаю, что именно собирался искать Фрэд, но только ломать двери нам не пришлось. Судя по тому, что они были широко распахнуты настежь, а на полу (в лунном свете это было прекрасно видно!) замовского кабинета валялись всевозможные обрывки бумаг и даже большая упаковочная коробка, искать там уже было нечего. Кто-то хорошо потрудился до нас…
Переглянувшись и совершенно не сговариваясь, мы одновременно ринулись вперед, к распахнутым дверям, сквозь густой шоколадный аромат… Наверное, теперь я долго не смогу, наподобие аллергичной секретарши, выносить не только шоколадный, но вообще любой сладкий запах… Не понимаю, каким образом мне удалось опередить Фрэда как раз на те полметра, которые и понадобились для того, чтобы из нас двоих я первой – именно я! – споткнулась о чье-то лежащее на дороге тело и со всего маху на него грохнулась!..
Фрэд был не прав: привыкнуть к таким вещам решительно невозможно. Другое дело, что когда ты в третий раз подряд оказываешься в объятиях мертвеца, то узнаешь, на что именно приземлилась, Мгновенно и без малейших сомнений. Но привыкнуть? Никогда!..
На этот раз я орала так, что в какой-то момент и сама оглохла от собственных рулад. И даже когда Фрэд заткнул мне рот сразу двумя ладонями, я продолжала, по его уверениям, орать носом, и совсем не намного тише… А когда ему удалось, не выпуская меня ни на секунду, одновременно добраться до выключателя и яркий свет залил шоколадный склад, я, как он позднее жаловался ментам, перешла на ультразвук, едва не разрушивший его драгоценный мозг.
На ультразвук я переключилась сразу, как только увидела воочию, а не на ощупь очередного найденного мной мертвеца. Абсолютно незнакомого мне мужчину с багровым лицом, выпученными глазами и прочими подробностями, характерными для удавленников… Добила меня, однако, совсем другая деталь. Набирая воздух в легкие для очередной рулады, я вдруг увидела, что в мертвой руке толстяка, в его скрюченных пальцах, крепко-накрепко зажата шоколадка «Пипса» в яркой, по-елочному нарядной обертке…
Увидев эту самую детсадовскую шоколадку, выглядевшую дико и нелепо в руке трупа и оттого особенно страшно, я наконец закатила глаза и с облегчением хлопнулась в обморок…
Глава 16
Шоколад для наркоманов
На этот раз, выныривая из благословенного небытия, первым я увидела как раз лицо Таньки. И вначале решила, что нахожусь дома, почему-то на ставшей исключительно жесткой и неудобной, но родной тахте. Но уже в следующую секунду, обнаружив, что Танькина физиономия буквально посинела от слез, вначале усомнилась в Данном обстоятельстве, а потом все вспомнила и отчаянно пожалела, что в отличие от героев вечной Санта-Барбары, абсолютно не подвержена амнезии… Да, но при чем тогда тут моя подруга, которой на данный момент положено быть совсем в другом месте?!
Обнаружив, что я открыла глаза, Татьяна немедленно зарыдала в голос:
– Лизочка, ты жива… жива! – Уж не знаю, чем ее так огорчило это обстоятельство, но по ее и без того мокрым щекам хлынули мощные потоки слез. – Я знала… знала, что ты жива, и не отдала им тебя!..
Я открыла рот, чтобы спросить, кому «им», и, к своему ужасу, обнаружила, что ни одного звука, хотя бы писка или шипения, издать не могу! Но умная Танька мгновенно поняла, что означает мое беззвучное шлепанье губами:
– Эти идиоты с неотложки хотели везти тебя в больницу, представляешь?! А потом решили всадить тебе укол. Сама знаешь куда. Я не дала!..
Кто бы мог подумать, что вопреки обстоятельствам последних лет моя жизнь все еще дорога Татьяне до такой степени?! Во всяком случае, не Фрэд, лицо которого всплыло в поле моего зрения вторым, вслед за Татьяниным. Мужчинам, даже самым мудрым, вообще никогда не понять всех тонкостей женских взаимоотношений! Федор Степанович с изумлением поглядел на Таньку, а потом с огромной тревогой на меня и задал очень глупый вопрос.
– Ты жива? – спросил этот ненормальный, как будто сам этого не видел!
Я снова открыла рот, чтобы в свою очередь задать ему кое-какие вопросы, и поняла, что не могу произнести ни звука. Страшная мысль о том, что мой голос пропал навсегда, окончательно привела меня в чувство, и я имела глупость сесть…
Из моего горла наконец вылетело хоть что-то похожее на звук, пусть и напоминающий шипение проткнутой шины. Кроме того, я так резво вскочила на ноги, словно и не валялась минутой раньше ни в каком обмороке.
Шоколадный склад был залит ярким светом прожекторов, напоминающих театральные софиты, и набит людьми до отказа. Вначале я углядела незнакомца с фотоаппаратом в руках, снимавшего зачем-то пол. Приглядевшись, я поняла, что фотографирует он не столько пол, сколько меловой рисунок на нем, отдаленно напоминающий человеческий силуэт…
– Не бойся, – сказала догадливая Танька, заметив, как я вздрогнула. – Фадеева уже увезли…
И, перехватив мой вопросительный взгляд, пояснила:
– Это был Фадеев, Вилькин зам… Он уже год у него работает. То есть работал…
Я снова посмотрела на человека с аппаратом. И снова вздрогнула. Потому что в этот момент он занимался тем, что старательно ловил в кадр… капитана Широкова!
И хотя пока что капитан на меня не смотрел, а был поглощен тем, чтобы в объектив фотоаппарата попали его руки с разломленной почему-то пополам шоколадкой «Пипса», легче мне от этого не стало, уж вы поверьте!
«Все… – мелькнула у меня в голове ужасная мысль. – Вот теперь точно все!.. Засадит как пить дать, и никакой Фрэд мне не поможет».
Сами посудите, разве не то что подозрительного мента, а даже самого доверчивого в мире человека возможно убедить в том, что одна и та же девушка абсолютно случайно встречает его на третьем подряд месте особо тяжкого преступления в качестве главной свидетельницы?.. Кто, помимо маньяка-убийцы, способен так сноровисто первым обнаруживать трупы один за другим, приблизительно раз в сутки?!
На этот раз мой стон походил на Варькин скулеж. Наверное, и капитану Широкову этот звук напомнил о ненавистной ему собачонке, потому что он вздрогнул и посмотрел в мою сторону… Как раз в тот момент, когда ментовский фотограф щелкнул наконец своим аппаратом. И, разумеется, тут же заорал на капитана, поскольку снимок тот своим вздрагиванием, конечно, смазал.
Злоба, мелькнувшая при виде меня в глазах Широкова, не поддавалась никакому описанию! Так же, как и цвет его физиономии, до этого бледный, а тут за одну секунду, с космической скоростью, ставший почти что черным… Да, винить его за все это мне было очень и очень трудно!..
Мой телохранитель проявил наконец свойственную ему чуткость и обнял меня за плечи, иначе я бы ни за что не выстояла под взглядом капитана! Между тем Широков, вместо того чтобы кинуться на меня с наручниками, как я ожидала, круто развернулся и, не обращая внимания на орущего фотографа, зашагал в другую сторону! Сломанную шоколадку он при этом швырнул на какую-то коробку – должно быть, для того, чтобы ее все-таки засняли.
Поскольку Широков пока что тянул с моим арестом, я решила воспользоваться подаренной судьбой паузой и выяснить это сама. Тем более что мои ноги наконец перестали быть ватными и к ним вернулась способность шагать. Подойдя к шоколадке, вокруг которой все отчего-то суетились, я вначале ничего особенного в ней не заметила… Но только вначале! Потому что в следующую секунду для меня как человека, начитанного в детективной литературе, все стало ясно, и я от ужаса крепко вцепилась в руку Фрэда, все еще лежавшую на моем плече… «Пипсу» кто-то разломил пополам совсем не напрасно: вместо ожидаемой сливочной, густой и тягучей помадки из шоколадного батончика струился прямо на коробку белый сыпучий порошок…
Это был конец. Во всяком случае, для Вильки… Даже мне, вопреки всему на свете обожающей нашего с Танькой мужа, не могла прийти в голову ни одна причина, по которой он мог бы не знать, чем именно начинен его товар… Или хотя бы та его часть, которой принадлежал данный батончик…
Повернувшись к своему телохранителю, я уткнулась носом ему под мышку и беззвучно разрыдалась. Ко мне немедленно подключилась и без того всхлипывающая Татьяна.
– Ну-ну… – Фрэд крепко прижал меня к своей подмышке и погладил по голове, как несправедливо обиженного ребенка. – Ну-ну…
Понукав таким образом минут, наверное, пять, он прервался и неожиданно ревнивым голосом поинтересовался:
– Неужели ты до сих пор его любишь?..
Я вдруг непонятно почему яростно затрясла головой, не вынимая ее из-под Фрэдовой подмышки, отчаянно отрицая всякую даже тень любви к бывшему мужу…
Мой телохранитель почему-то настолько обрадовался моей склонности к предательству, что даже не сумел эту радость спрятать подальше: она дрожала фальшивой ноткой в его голосе, когда он на свой собственный лад объяснил вслух мои слезы.
– Бедная ты девочка, я понимаю, – прошептал Федор Степанович. – Понимаю, как тяжело разочаровываться в людях… Я и сам это недавно вынужден был познать…
Высокий штиль, которым он ни с того ни с сего вдруг начал изъясняться, Фрэду совершенно не шел, и мне абсолютно расхотелось плакать. В конце концов, слезливая Танька все это время успешно справлялась с рыданиями и за себя, и за меня! К тому же явно наступал момент, когда следовало подумать о своем собственном ближайшем будущем. Ждать от него что-нибудь хорошего никаких оснований не было. Тем более что капитан Широков уже размашисто шагал из дальнего конца склада в нашу сторону.
И вот тут мой телохранитель наконец продемонстрировал, что действительно способен выполнять принятые на себя обязательства с блеском! Не дожидаясь, пока капитан откроет рот, он открыл рот сам и раньше:
– Никакие опросы Лизы в данный момент невозможны! – рявкнул Фрэд навстречу капитану. – Гражданка Голубева лишилась голоса, вероятно, на нервной почве или от крика и даст свои показания в письменном виде в течение двадцати четырех часов!
– Да! – пискнула из-за наших спин немедленно расхрабрившаяся Танька. – И нечего над ней издеваться, иначе сообщим в прокуратуру о вашем непрофессиональном поведении!..
Вот это завернула так завернула! Нет, недаром все-таки она дочь своего папашки!.. Как на все это прореагировал капитан Широков, я, к сожалению, не видела. Потому что Фрэд, видимо для вящей убедительности, молниеносно подхватил меня на руки и, широко шагая, понес на выход… А Танька прытко засеменила следом.
Спустя несколько минут меня попытались усадить в машину, кажется в Танькину, и ко мне слегка вернулся голос… Точнее, шепот.
Фрэду предстояло возвращаться домой следом за нами в «Москвиче». И пока он ненадолго бегал обратно на склад по каким-то еще делам, связанным с ментами, Татьяна успела прояснить последние непонятные мне детали всего, что случилось, пока я находилась в отключке.
– Понимаешь, – горестно всхлипнула она, – я сидела дома, сидела, переживала за вас, переживала… А потом чувствую – не могу! Тем более что вы давно должны были вернуться, а вас все нет и нет!.. Ну я и решила: пусть лучше меня бандиты пристрелят, чем дальше сидеть и ничего не знать… И поперла на улицу, к машине… Приезжаю, а тут куча ментов, две неотложки, четыре доктора, труп и ты! Если бы я приехала на минуту позже, они бы тебя точно в больницу увезли, ты даже на нашатырь и то не реагировала!..
И хотя видеть этого Татьяна не могла, я все-таки посмотрела на ее затылок с благодарностью и нежностью: нет, не зря мы с ней столько лет считались подругами, совсем не зря!.. Ну а Вилька… Что ж, в настоящий момент я готова была простить ей все, целиком и полностью, и счесть тот факт, что она лишила меня красавца мужа, несчастным случаем, от которого никто из нас не застрахован…
