Текст книги "Уведу родного мужа"
Автор книги: Мария Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Глава 19
Опасный свидетель
Вилькина секретарша, которую я видела очень давно всего один раз, застряла в моей памяти в виде крепко сбитой тетки с абсолютно незапоминающимся лицом, обрамленным мелкими и жиденькими кудряшками. Одевалась она, по словам мужа, всегда одинаково: в скромненькую белую блузочку без особого фасона и антикварный бостоновый костюм синего цвета, должно быть доставшийся ей при расформировании в 1991 году местного райкома партии. В точности такой костюм носила моя бабушка, большая общественница, которую я помню очень смутно и тоже исключительно в этом синем бостоне. Всякий раз надевая его перед выходом из дома, бабушка сообщала окружающим, что он возвращает ей юность…
Короче, когда мы с Танькой подъехали к одной из окраинных пятиэтажек первого поколения панельных домов и, внимательно оглядевшись по сторонам, вылезли из машины, именно эту тетку я и приготовилась увидеть, направляясь к подъезду вслед за Татьяной. Состояние моей подруги было не ахти: всю дорогу сюда она нервно вздрагивала и, не довольствуясь зеркальцем заднего вида, оглядывалась каждую минуту в поисках хвоста. Совершенно не доверяя мне в качестве вперед… то есть назадсмотрящего. И даже достигнув секретаршиной пятиэтажки, Танька все еще не верила, что нас никто не ведет.
– Хватит трусить! – разозлилась я. – Бандитам сейчас не до нас, не слышала, что ли, что Фрэд говорил? У Широкова на их мафиози что-то есть! Им самим бы следы замести…
Танька мои увещевания к сведению не приняла и всю дорогу на пути к подъезду шла, втянув голову в плечи, словно ждала выстрела в спину.
Подъезд, в отличие от фасада, оказался чистеньким, а все двери – свежеокрашенными. И пока мы звонили в секретаршину дверь, я сама чуть не заболела аллергией от запаха краски. Потом дверь осторожненько приоткрылась, и я просто ахнула, обнаружив, до какой степени меняет человека одежда!
В голубеньком халатике, отделанном кокетливыми кружевцами, и с учетом мелких кудряшек, Вилькина, теперь уже бывшая, правая рука выглядела как сильно состарившийся амурчик. Единственное, чего ей не хватало, – так это лука со стрелами… Впрочем, ни то ни другое она бы просто не удержала – до такой степени затряслись ее руки при виде Татьяны. На меня она едва взглянула. Поначалу она сделала попытку прикрыть дверь обратно, но, видимо, вовремя вспомнила, чья Танька дочь, и тут же распахнула ее пошире, виновато бормоча:
– Ах, Татьяна Викторовна, это вы? Ах, неужели это вы!.. Какой сюрприз неожиданный…
Ну и все такое в том же духе. Не полагаясь на Татьяну, я решительно шагнула в маленькую, пропахшую дешевой пудрой прихожую и потянула за собой свою подружку. Мне даже пришлось незаметно ущипнуть эту трусиху, после чего она наконец обрела дар речи:
– Добрый день, Эльвира, мы… – И эта дурища снова замолчала.
Услышав имя секретарши, да еще такое прихотливое, я жутко обрадовалась, поскольку заполучила возможность взять наконец инициативу в свои руки.
– Эльвира, здравствуйте, – сказала я как можно строже. – Мы с Татьяной, точнее, я – из прокуратуры…
Данная фраза заготовкой не была, вылетела она из меня совершенно случайно. Татьяна сильно побледнела, а секретарша по имени Эльвира взвыла.
– Господи, Господи, – всхлипывала она, – но ведь я уже все рассказала вашим сотрудникам, сколько же можно повторять одно и то же?!
Как-то незаметно мы, все трое, оказались в комнате, напоминавшей шкатулку для драгоценностей какой-нибудь девицы позапрошлого века. Повсюду колыхались голубенькие, в цвет хозяйкиного халата, занавески и занавесочки, отделанные кружевами. А к ним – в точности такие же салфеточки, расстеленные в самых неожиданных местах: например, на спинках и даже сиденьях кресел. Но я все-таки, поколебавшись, села в одно из них – прямо на салфеточку, вспомнив, кем именно представилась: насколько знаю, деятели из прокуратуры выше подобных условностей и излишней деликатностью не страдают.
– Никто и не собирается заставлять вас и дальше повторять одно и то же! – рявкнула я и грозно посмотрела на Таньку. – Нас интересует не то, что вы рассказали, а то, что скрыли от следствия!
– Я-а?! Скрыла?! – Эльвира картинно заломила пухленькие ручки. – Клянусь памятью мамы и папы, я ничего не знала про их дела! Ни-че-го! Ни сном ни духом…
– Мы сейчас не о порошке, – поморщилась я и добавила для сохранения имиджа: – Всему свое время… Почему вы скрыли от следствия, что у вашего шефа есть любовница?!
И я снова посмотрела на Таньку: дело в том, что эта дурища, после того как поздоровалась с секретаршей, снова набрала в рот воды и стояла столбом посреди комнаты. Хотя еще в машине мы уговорились, что по мере возможности она будет отвлекать секретаршу на себя. Хотя я эту Эльвиру и видела всего один раз в жизни, да еще года два назад, когда Вилька только-только принял ее на работу, меня не покидала опасность, что она все же вспомнит, кто я такая, и расконспирирует.
Под моим взглядом Татьяна наконец ожила и соизволила выжать из себя следующее:
– В самом деле, Эльвира… Ты ж мне рассказывала…
Секретарша снова всплеснула ручками и бойко закудахтала:
– Господи, Господи, да разве я скрывала? Да разве меня о ней спрашивали?! Все, что знаю, как на духу…
После этого она как-то сразу успокоилась и уселась во второе кресло, на самый кончик, чтобы не попасть задом на свою кружевную салфетку. И подняла на меня зареванные глазки мышиного цвета. В глазах мелькнуло недоумение.
– В чем дело? – спросила я нервно.
– Что вы, что вы, – тут же испугалась Эльвира, – честное слово, ни в чем, просто мне лицо ваше показалось знакомым…
– Ближе к делу! – рявкнула я, никак не комментируя Эльвирино заявление.
– Ну, особо-то вроде и нечего рассказывать, – зачастила она. – Но женщина у него есть… то есть была… Я ее даже один раз видела, правда, мельком…
– Когда? – заинтересовалась наконец происходящим Танька.
– Кажется, в прошлую пятницу… Да, точно в пятницу, – кивнула Эльвира сама себе. – Я, помню, вышла с концерта, на пианиста Федорова ходила, в консерваторию… Обожаю классическую музыку! – Она жеманно закатила глаза. – Ну а напротив, как раз у сквера, смотрю, машина хозяйская…
– Серебристый «опель»? – быстро переспросила я.
– Ну да, она самая… А рядом – эта девица, на каблуках и с сигаретой… Ужасно вульгарная девица!..
– Описать можете? Поподробнее пожалуйста! – Я возблагодарила Бога, надоумившего меня читать на ночь детективы, где очень реалистично описываются различные способы ведения допросов. – Рост, цвет волос, особые приметы и одежда!
Эльвира тут же ужасно расстроилась и опять начала заламывать руки:
– Какие особые приметы я могла увидеть, если она спиной стояла? Вот на шефе, поскольку он сидел ко мне лицом, точно помню, был серый костюм и темный галстук. С искоркой… Я вначале его увидела, а уж потом ее…
– Ни за что не поверю, – внезапно развязно встряла Танька, – что ты на Вильку глазела, а не на его пассию… Ну?
– Так ведь я их только в последний момент увидела, когда уже почти дошла до них! – обиженно возопила Эльвира. – Я на нее-то и глянуть толком не успела, поймите, я под впечатлением классической музыки была, ничего вокруг не замечала…
– Ну хоть что-то ты заметила? – продолжала нахальничать Татьяна, вспомнив, должно быть, о своих баксах, уплаченных этой клуше за шпионаж.
– Конечно! – обиженно произнесла Эльвира. – Она выше меня, наверное, на целую голову… Брюнетка, волосы в узел собраны… вот тут… – Секретарша ткнула себя пальцем куда-то за спину, чуть ниже затылка. – И костюмчик фирменный… Розового цвета, с люрексом по низу пиджачка и юбочки… Худющая, как оглобля, из тех, что нынешним мужикам-извращенцам по вкусу.
– Про костюмчик еще раз, и подробнее. – У меня неожиданно снова подсел голос. Поскольку и про дамочку, и про костюмчик, и про серебристый «опель» я, как вы понимаете, уже слышала. Только совсем в другом месте, при других обстоятельствах и, главное, совсем в ином исполнении…
– Костюмчик действительно чудесный! – Впервые за время нашего визита на лице Эльвиры отразилось что-то похожее на оживление. – Я в дорогих вещах, между прочим, разбираюсь, у меня мама портнихой была, очень модной в свое время… Думаю, костюмчик не менее чем из Италии, ткань – просто чудо, мягонькая и вся по фигуре. И люрекса – совсем чуть-чуть, в самый раз – не то что турецкая дешевка…
Я поднялась со своего кресла и, кивнув Таньке, двинула в прихожую. То, что я услышала от Эльвиры… Словом, на такое везение я и рассчитывать не смела! Хотя вывод из услышанного напрашивался самый что ни на есть дичайший…
Уже на лестничной площадке в голову мне пришла еще одна мысль. Настолько важная и одновременно ужасная, что я, попросив Таньку меня подождать, вернулась и снова позвонила в секретаршину дверь.
– Вы что-нибудь забыли? – Она с растерянным видом отступила в сторону, поскольку я бесцеремонно вломилась назад в прихожую.
– Эля, – сказала я панибратски, – неужели вы меня действительно не узнали?
И поскольку секретарша в ужасе молчала, пришлось договаривать самой:
– Я же Лиза, первая Вилькина жена… Тихо-тихо, только не кудахтать! Я хочу вас предупредить: насчет этой девицы – никому ни звука! Иначе вас могут убить, одну уже пытались… За то, что видела их вместе!
И, не вслушиваясь в набор нечленораздельных звуков, полившихся из Эльвиры, я наконец покинула эту шкатулочную квартирку.
– Ну чего ты прицепилась к этому костюмчику? Лучше бы про внешность поподробнее расспросила! – нахально заявила Татьяна, едва мы оказались в машине.
– Да что ты говоришь?! – моментально взвилась я. – Что ж ты сама-то молчала, да еще за свои собственные деньги?!
– Чего, чего… – мрачно осела подружка. – Я ей теперь никто, а деньги за предыдущие доносы уплачены… Кто, кстати, тебя дернул за язык представляться следователем?..
– Теперь это никакого значения не имеет, – махнула я рукой. – Я ей все равно рассказала, кто я и зачем мы приходили.
– Ты что?! – взвизгнула Танька, подпрыгнув от неожиданности. – А если она в прокуратуру на нас настучит? Хочешь, чтобы папашка меня вообще в тюрьму посадил!
– Не визжи! – оборвала я Татьяну. – В отличие от тебя я знаю, что делаю: к твоему сведению, Эльвира располагает информацией, опасной для ее жизни… Да-да, я имею в виду именно костюмчик, расспросы о котором тебя возмутили!.. Короче, я ее предупредила, что одна такая же болтушка протрепалась про этот костюмчик и уже пострадала. Эльвира эта теперь скорее собственный язык откусит, чем кому-нибудь про него проколется…
Когда мы вернулись домой, под моей дверью с крайне обреченным видом и виноватыми глазами сидел не кто иной, как бывший телохранитель Федор Степанович, он же Фрэд для друзей…
Глава 20
Маски сброшены
Любочка Вышинская глубоко вздохнула и мгновенно, словно пробка из бутылки с шампанским, взмыла вверх. Необычайная легкость, с которой она это проделала, так же как и невесомость собственного естества, безмерно удивили Любочку. Настолько, что она даже не сразу догадалась оглядеться по сторонам, чтобы выяснить, куда это ее занесло… А когда поняла, где находится, удивилась еще больше.
Внизу, под Любочкиными ногами (если в этой ситуации вообще уместно было говорить о ногах), находилась довольно большая, заставленная какими-то сложными приборами комната. Двое мужчин в белых халатах и белых же шапочках стояли на самой ее середине, возле высокого металлического стола, на котором кто-то лежал. Доктора (а Любочка сразу сообразила, что это доктора) производили какие-то свои медицинские манипуляции с этим «кем-то» и на нее, неведомым образом взлетевшую к потолку и теперь там парившую, никакого внимания не обращали.
– Эй… – тихонечко окликнула их Любочка и отчего-то засмеялась. Ей вдруг стало весело и… необыкновенно хорошо, причем эта радость буквально переполняла и пропитывала все ее существо.
Доктора на Любочкино «эй» совершенно не прореагировали, и она подумала, что следовало бы подойти (или подлететь?) к ним поближе, может, тогда услышат. И, не успев подумать, тут же очутилась рядом с высоким столом и автоматически посмотрела, с кем это возятся тут врачи.
Некоторое время она вглядывалась, не веря самой себе, в неподвижное лицо девушки, лежавшей посреди комнаты. И наконец ахнула: дело в том, что там, опутанная какими-то проводами, идущими от различных медицинских приборов, и укрытая по грудь простыней, лежала… она сама! Любочка Вышинская собственной персоной, только без очков!
– Как же так?! – завопила Любочка. – Я же тут, вы слышите?! Тут!..
И для убедительности толкнула одного из докторов под локоть. Ни ее крика, ни толчка никто не услышал и не почувствовал, даже сама девушка. И тогда она вначале вспомнила, а потом поняла все.
Вспомнила она книгу знаменитого Моуди «Жизнь после жизни», а поняла очень простую вещь: оказывается, все, что там написано, вовсе не хитроумный рекламный прием докторишки, уставшего от безвестности и нехватки пациентов и денег. Оказывается, все это – на самом деле правда… И, осознав данную невероятную реальность бытия, Любочка по-настоящему испугалась.
Испугалась она сразу всего: того, что может так и не вернуться в пусть не самое красивое, но все же собственное, родное и привычное тело; того, что ее мама просто не переживет подобного несчастья и наверняка в данный момент уже рыдает где-нибудь неподалеку отсюда; наконец, того, что никаких сомнений в том, что Бог, Творец и Создатель всего земного есть, больше быть не могло. А следовательно, и ответ перед ним за все содеянное держать наверняка придется… И в этот момент какая-то теплая, необыкновенно нежная и приятная волна коснулась ее справа и она услышала чей-то ласковый то ли голос, то ли мысль:
– Не бойся, милая, ты непременно вернешься обратно, чуть позже… А теперь пойдем со мной…
И она пошла…
– Завтра, – сказал в этот момент один доктор другому, – я все же попробую электрошок… В работах Коллинберга приводятся прекрасные результаты в аналогичных случаях.
– Берете на себя всю ответственность? – хитрым голосом спросил его коллега. – Ну а если сердечко у девушки не выдержит, что тогда?..
– Выдержит! – сердито возразил первый. – А мы вот ей сейчас еще и капельницу поставим… Танечка!
Последнее восклицание было произнесено им уже в коридоре, в стройную спину медсестры, спешащей куда-то по своим делам.
– Да, Иван Константинович? – Девушка тут же круто развернулась и с почтением взглянула на профессора.
– Будьте любезны, капельницу пациентке Вышинской в реанимационную, будем готовить к электрошоку…
Сказать, что я была в шоке, – вновь означает не сказать ничего. Впрочем, насколько могу судить, остальные – и Танька, и сам Фрэд – тоже чувствовали себя не лучшим образом. Особенно Фрэд – вопреки тому, что имел наглость припереться сюда по собственной инициативе.
Увидев нас с Танькой, он мгновенно вскочил на ноги и издал какой-то не поддающийся дешифровке звук. После чего откашлялся и пролепетал:
– Ты… э-э-э… больничный лист забыла, так я принес…
– Разреши пройти! – первой пришла в себя Танька.
Телохранитель поспешно отступил в сторону, и я, воспользовавшись этим, быстренько отперла дверь и вошла в квартиру, остальные за мной.
– А ты куда? – попробовала воспрепятствовать Федору Степановичу Татьяна. – Давай справку и проваливай! Мы с вашим братом не якшаемся!..
– Да что ты говоришь? – разозлился Фрэд. – Ну, конечно, не якшаетесь! Вы за нашего брата только замуж выходите, причем за каждого по две сразу!.. Но со мной у тебя этот номер не пройдет, я к Лизе пришел, а ты тут вообще никто, вот и веди себя никак!
Надо сказать, что я в его мысль, столь прямо и грубо выраженную вслух, вникла не сразу… Да и кто бы на моем месте среагировал на подобное заявление должным образом?..
Мне в этот миг показалось, что в голове у меня не мозги, а какие-то медленно вращающиеся мельничные жернова… Потом жернова сделали кое-как полный оборот вокруг оси, а вслед за ними и я круто развернулась к своему бывшему телохранителю и попросила:
– Немедленно объясни, что ты имел в виду?
В ответ Фрэд вдруг вспыхнул до корней волос, насупился, но, вместо того чтобы выполнить мою просьбу, спросил сам:
– А… ты разве ничего не знала?..
– Что я должна была знать?! – Я наконец не выдержала и заорала, совершенно позабыв о том, что мне следует беречь горло.
– Лиза, не кричи! – страдальчески сморщился Федор. – Я хочу сказать, что Вильям – один из нас, из тех, с кем вы якобы не якшаетесь… Во всяком случае, до недавнего времени он был одним из нас… Сейчас – не знаю…
И Федор горестно опустил голову…
Судя по воплю, который вслед за этим издала Танька, ее это сообщение потрясло сильнее, чем меня.
– Врешь!!! – заорала подружка. – Не может быть, чтобы он был ментом… Врешь, врешь, врешь!.. Вот сволочь, вот скотина, а как ловко притворялся-то, а? Лиза, Ли-изочка!..
И Татьяна бурно разрыдалась, упав в мое любимое кресло, поскольку наша примечательная беседа произошла на кухне. Разумеется, и Варька не пожелала остаться в стороне от таких громоподобных событий и, пристроившись рядом с Танькой, начала свою партию с большим энтузиазмом. Схватив предателя Фрэда за руку, я потащила его в гостиную, оставив Татьяну рыдать на кухне в одиночестве.
– А теперь, – произнесла я буквально ошарашенному Фрэду, – ты сядешь и выложишь все. С самого начала. Как про Вильку, так и про себя! Словом, давай…
– Собственно говоря, историй не две, а почти одна… Я Вильку с десяти лет знаю… В одном детдоме росли. И дружили. И в армию в один день призывались…
– Служили два товарища называется! – не выдержала и съязвила я, изо всех сил стараясь не поддаться тому, что в этот момент чувствовала. Ведь если Вилька и впрямь никакой не бизнесмен, а на самом деле фээсбэшник, то чрезвычайно быстро, да еще по собственной инициативе расколовшийся Фрэд на его фоне – сущий ангел, хоть и из той же самой организации… – Ну?! – сказала я вслух суровым голосом, именно в этот момент ни с того ни с сего почувствовав, что хотя бы над одним из попадающихся на жизненном пути мужиков какую-то власть я имею. А именно – над тем, что сидит сейчас передо мной и старательно отводит в сторону глаза, как нашкодивший первоклассник…
Фрэд вздохнул и приступил к своему нелегкому повествованию.
– Короче, – сказал он, – в последние несколько лет ваш славный город очень отличился по части распространения наркотиков и превратился в настоящий перевалочный пункт для целой сети наркодилеров…
– Это и без тебя известно! – поторопила я бывшего телохранителя. – Меня суть интересует, а не тонкости вашей статистики и вашей же службы… Ну?!
– Если ты под сутью имеешь в виду нас с Вилькой…
– Исключительно Вильку! Сдался ты мне… – слегка покривила я душой, а Фрэд, прежде чем продолжить, некоторое время обиженно сопел. Потом он поборол обиду и продолжил:
– Вильям получил задание внедриться в эту проклятую «Пипсу», поскольку было установлено, что основная наркота каким-то образом проходит через нее и только потом по определенным маршрутам растекается в ближайшие регионы… А вот каким образом это происходит, никто не знал. Ему и предстояло это выяснить. Мы же разрабатывали и осуществляли операцию и должны были подключиться к нему после полного выяснения обстоятельств…
На этом месте я его прервала:
– Женитьба на мне… ну или на ком-нибудь тоже входила в его задание?
– Ты с ума сошла! – отчего-то возмутился Фрэд. – Мы что, по-твоему, не люди, что ли?.. Хотя, конечно, женитьба была очень кстати, если иметь в виду внешнюю сторону… Некстати был развод и второй брак, хотя никто в его личные дела не вмешивался… Дело не в этом!
– А в чем?
– В том, что с какого-то момента у наших… словом, у людей, ответственных за операцию, стало складываться впечатление, что Вильям по каким-то причинам придерживает необходимую информацию… Я… Ну, словом, я с пеной у рта доказывал, что если это и так, значит, у Вильки есть веские причины, чтобы… чтобы…
– Короче, – перебила я Фрэда, – теперь, когда он исчез, оставив вместо себя на память близким людям труп наркокурьера, именно по этой причине к нам послали именно тебя… А ты и поверил, что Вилька виновен, а не убит этими самыми нароко-подонками… Тоже мне, друг детства, товарищ по службе!..
Я с отвращением посмотрела на Федора, начавшего под моим взглядом медленно багроветь.
– Кто тебе это сказал? – спросил он глухим голосом. – Что я вот так, на пустом месте это придумал? Нет! Даже когда трупы посыпались, как град из тучи…
Он еще помолчал. Молчала и я, потихонечку перебирая в памяти все, случившееся за последние дни, и тщетно пытаясь найти хоть какой-то, пусть самый завалящий и малюсенький, фактик в Вилькину защиту… Молчание снова нарушил Фрэд.
– Ты хоть приблизительно представляешь, – спросил он, – какие бабки там у них крутятся? В частности, какую сумму мог иметь при себе этот курьер?..
– Да ведь Вилька и так жил не бедно! – возразила я. – И он никогда в жизни не был жадным, наоборот! Он был очень и очень щедрым!..
– Это он здесь жил не бедно, – мрачно бросил Фрэд. – И, между прочим, по всем своим расходам-доходам систематически предоставлял отчеты в организацию…
– Ты… Что ты хочешь сказать? – встрепенулась я. – Что, и когда квартиру эту покупал и потом на меня ее переписал после развода… Что, тоже предоставлял?!
– Да не волнуйся ты так! – сочувственно посмотрел на меня Фрэд. – Думаю, начальство разберется, они же не монстры какие-нибудь! Оставят тебе эту квартиру, тем более что свою прежнюю ты же, если память мне не изменяет, государству сдала?
Я невольно издала стон: кто бы мог подумать, что я, тихо-мирно живущая со своей Варькой все эти годы, опять же все эти годы была предметом самого живого интереса столь серьезной, да еще базирующейся непосредственно в столице, организации?! Что каждый мой шаг, оказывается, известен не где-нибудь, а на Лубянке?!
– И что ты еще обо мне знаешь? – спросила я этого шпиона, испытывая в душе настоящую ненависть. Фрэд от такого напора даже слегка побледнел.
– Лиза, – сказал он жалобно, – ну зачем ты так?.. Ничего плохого я о тебе не знаю и раньше ничего плохого не знал! А когда увидел тебя… когда… Словом, когда ты грохнулась в универсаме, я… я… Короче, ты… Ты же не думаешь, что я это из-за задания своего согласился тебя охранять?..
– Да я просто в этом уверена! – воскликнула я злобно, но при этом в душе у меня что-то дрогнуло и запело, но я этот порыв быстренько приглушила. – Серая «Волга» с желтой фарой и вмятиной чья была? Та, что за нами в Куницыно хвостарила?! Твоя? Признавайся, кто был за рулем – ты?!
– «Волга» местная, ребята здешние предоставили, потому что мой «москвичонок» профилактики небольшой потребовал. А за рулем и правда был я… – признался этот негодяй, а я снова застонала, поскольку вспомнила, свидетелем какой именно сцены оказался водитель «Волги» в Куницыне. Вслед за этим я вспомнила, как удачно этот самый водитель спустя парочку часов притворялся, что ни о какой нашей с Танькой поездке к ведьме Шурочке и знать не знает, и снова впала в ярость.
– Говорят, – сказала я мстительным голосом, – что в России у вас работают только те, у кого не хватает способностей шпионить за рубежом!
Но вопреки ожиданиям, не только убийственного, но вообще никакого впечатления на Фрэда мой выпад не произвел. Он усмехнулся и посмотрел на меня почему-то ласково:
– Ты, Лиз, по-моему, путаешь ФСБ и ГРУ… Мы же не внешняя разведка и никакого отношения к шпионажу не имеем.
– Да? – удивилась я и мгновенно задумалась над тем, как, оказывается, вредно для общего развития работать в неполитизированной газете, а остальные даже не читать… – Все! – сказала я. – Больше нам с тобой говорить не о чем и незачем, а мне к тому же давным-давно пора быть в редакции!
– То есть? – Фрэд тоже поднялся. – Я же тебе больничный лист принес… Нет-нет, не вздумай никуда уходить, это по-прежнему опасно.
– Плевала я на твои больничные листы! – прошипела я. – Что касается опасности, то куда вреднее пригревать на груди таких питонов, как ты… Да и Вилька твой, если все правда, получается ничем не лучше!
И я, совершенно того не желая, заплакала. Наверное, потому, что впервые за все время, прошедшее со знакомства с моим бывшим мужем, позволила себе сказать о нем гадость…
– Ну-ну… – забормотал мой шпион, – ну-ну…
Словно ничто не омрачало наши отношения с того момента, как я упала в его объятия и наняла телохранителем.
Подобная беззаветность, если хотите, даже вызывает что-то похожее на умиление, тем более если речь идет о таком отходчивом характере, с каким имела несчастье родиться я.
– Если ты действительно так за меня боишься, – буркнула я, вытирая слезы, – можешь проводить… или отвезти… Но в редакцию я все равно пойду. Мне надо!..
Конечно, Фрэд только и ждал этого момента и тут же с готовностью кинулся вперед, приговаривая, что ни за что и никуда меня одну не отпустит, пока операция по взятию Желудка и его братков не будет завершена, о чем ему местные коллеги сообщат немедленно! Про Вильку он на этот раз не сказал ни слова.
Танька, так и просидевшая все это время на кухне в глубоком горе и печали, уже не рыдала, а, к моему изумлению, обнималась с Варькой, да еще уложив ее к себе на колени. Впрочем, я ее, кажется, тоже основательно изумила: обнаружив, что мы с Фрэдом вполне мирно и дружно собрались куда-то вдвоем, она прошипела:
– Лизка, ты что?! Ты его что, простила? Этого… этого…
Пока Татьяна пыталась подобрать нужное слово, я воспользовалась паузой.
– Мы уходим! – подтвердила я ее страшную догадку. – Тебе что-то не нравится?
– Не что-то, а он! – взвизгнула она, указывая на Фрэда подбородком и все еще не придумав, как бы его похлеще определить.
– Очень жаль, но хозяйка здесь пока что я! – резко оборвала я Таньку.
– Ты что, забыла… – начала моя дурища выдавать наши секреты.
– Заткнись! – прервала я подружку во второй раз подряд, и она замолчала. Видимо, сообразила, что в случае нашей ссоры ей придется, скорее всего, ночевать на улице: ее папашка свои угрозы на ветер не бросал и осуществлял их, как правило, в самые сжатые сроки.
Таким образом, мы с тихо торжествующим Федором Степановичем покинули квартиру, относительно благополучно выбравшись из зоны конфликта. Дело в том, что, несмотря на отходчивый характер, я и не думала делиться со своим вновь обретенным телохранителем сведениями, полученными от секретарши, и вообще рассказывать о походе к Эльвире. Причин у меня для этого было целых две.
Во-первых, я по-прежнему отчаянно жаждала добраться до Вильки не только чтобы убедиться, что он жив. Узнав о нем столько интересного, мне безумно хотелось посмотреть в его прекрасные глаза.
Во-вторых, слишком многое в истории с серебристым «опелем», принадлежавшем нашему мужу (точнее, как выяснилось, ФСБ), было как-то не так… Ведь по всему выходило, что Вилькиной любовницей, также виновницей его исчезновения и появления первого трупа, была наша во всех отношениях невинная Ниночка… Представить ее в качестве Вилькиной не только любовницы, но даже просто знакомой было совершенно невозможно! И уж тем более трудно было себе представить Ниночку убийцей, шарахающей по голове Вышинскую. Вышинскую, которую очень многим и не раз по этой самой голове хотелось в свое время шарахнуть…
Самое главное – Ниночка никогда в жизни не курила, хотя все остальное, включая прическу, довольно точно описанную Эльвирой, не говоря о прекрасно известном мне костюмчике, совпадало… Получалось, что наша наивная с виду секретарша страдает раздвоением личности… Или что у нее имеется сестра-близнец с диаметрально противоположным характером… Именно это последнее обстоятельство я и намеревалась выяснить в первую очередь. Потому что ничем иным объяснить эпизод с «опелем», который твердо засвидетельствовали сразу два совершенно незнакомых друг с другом человека, не могла.
