Текст книги "Змеиное Солнце"

Автор книги: Мария Семенова

Соавторы: Анна Гурова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Кого другого такой удар сбил бы с ног, но Аоранг устоял. Он охнул от внезапной боли, попятился и с размаху огрел недруга ясеневым древком копья по голове. Раздался хруст, и голова неожиданно легко треснула, словно яйцо. Враг без стона рухнул наземь.

Аоранг замер от неожиданности. В первый миг он ощутил только вспышку радости, что оказался быстрее и нанес удар первым. Но, видя, что незнакомец лежит неподвижно, нахмурился, отбросил копье и быстро подошел к нему. Кажется, он стукнул чернобородого чересчур сильно...

Одного взгляда хватило, чтобы убедиться – дело плохо. Радость мохнача тут же угасла, сменившись непонятным отвращением то ли к содеянному, то ли к себе. Аоранг присел над телом человека и осторожно коснулся его залитой кровью головы, словно надеясь, что рана все же не смертельна. «Зачем же я бил так сильно?» – с горечью подумал он.

Сбоку подкрался Рыкун и с любопытством принялся обнюхивать лежащего на земле человека. Попытался полизать кровь, но Аоранг резко отпихнул его:

– Пошел прочь! Это тебе не еда!

Рыкун послушно отошел, улегся под деревом и начал зализывать рану на плече. Воспитанник Тулума сел на землю, мрачно глядя на умирающего. Он понимал, что все его знания и умения сейчас бесполезны, – лежащий на земле человек уже перешагнул границу между землей живых и миром мертвых. И то, что глаза его еще видели, и по телу пробегала дрожь, ничего не значило. Аоранг много раз видел последний миг людей и животных и потому каким-то неведомым чутьем знал, способен ли что-то изменить или уже нет. А сейчас...

Аоранг прикрыл глаза, подавляя в горле накатывающий комок. Охотясь, он убил много зверей. Но лишить жизни человека, да еще ни в чем не повинного.... Ясно, что бородач напал на него со страху. Можно было просто объяснить...

Громкий вскрик прервал оцепенение мохнача.

– Что это? – едва сдерживаясь, закричала Янди, появившись на прогалине. – Что ты натворил?!

При звуке ее голоса умирающий вдруг широко раскрыл глаза. Его губы шевельнулись, словно желая что-то произнести. Но он тут же дернулся и сник, превращаясь из живого в неживое.

– Он напал, – нехотя стал объяснять Аоранг. – Рыкуна подранил...

Янди отвернулась, чтобы скрыть от мохнача перекошенное от ярости лицо. Элори все же нашел ее. Он принес новости из Накхарана, так необходимые ей сейчас. Надо же было дикарю оказаться у него на пути! «Впрочем, удар хорош, – отметила она, быстро взглянув на разбитую голову мертвеца. – Дикарь способен драться».

– Прости, – с глубоким вздохом проговорила Янди, поворачиваясь к мохначу. – Я так испугалась! Он такой страшный!

– Это сакон, – пояснил Аоранг. – Я прежде видел такого – очень похожего – в заповедном лесу бьяров...

– Надо уходить отсюда поскорее, – перебила Янди, пока следопыт не погрузился в нежелательные для нее воспоминания. – Может, за ним придут еще такие же!

Воспитанник Тулума прислушался:

– Нет. Другие за ним не идут.

– Но кто он, откуда? – Янди умолкла, делая вид, что думает. – Надо обыскать его!

Бросившись к мертвому сакону, она принялась быстро ощупывать его поясную суму и одежду. Аоранг смотрел на нее с удивлением.

– Что ты делаешь? Перестань! – Он отстранил девушку. – Надо его схоронить.

– Зачем? – отмахнулась Янди. – Пустая трата времени...

Но Аоранг, не слушая ее, подхватил тело на руки и понес его через лес.

– Эй, куда ты его уносишь? – раздался сзади возмущенный возглас.

– На берегу реки я нашел яму. Иди сюда, Рыкун.

Уязвленная Янди поджала губы, проводила мохнача взглядом, что-то пробормотала себе под нос и тут же снова превратилась в перепуганную служанку.

– Не оставляй меня здесь! Я очень боюсь!

– Иди сюда! – послышалось из лесу. – Поможешь мне.

Вскоре они вышли к поваленному дубу, и Аоранг принялся молча выкидывать из ямы под вывороченным пнем тюки с драгоценными тканями, отороченные мехом плащи, резные сиденья со складными ножками...

– Что это? – с любопытством спросила Янди.

– Верно, напавшие на вас разбойники не смогли все сразу увезти на своих челнах и часть спрятали тут.

Янди присела рядом, разглядывая сокровища:

– Да, я их узнаю! Это вещи из приданого Аюны!

– Не важно, – буркнул Аоранг, заканчивая выкидывать из ямы награбленное и укладывая в нее мертвеца.

– Притащи побольше веток, а я пойду поищу камни потяжелее.

– Все это займет немало времени, – недовольно ответила Янди, – а между тем венды уходят! Этак мы скорее дождемся зимы и перейдем реку по льду!

Аоранг остановился и внимательно поглядел на Янди.

– Те, кто украл Аюну, не живут на берегу, – сказал он. – Иначе бы они остереглись нападать на земли Аратты. Ведь ясно же, что Аюну станут искать, в земли вендов будет направлено войско... Значит, разбойники направятся дальше в леса. Но пока они все еще где-то рядом. И скоро вернутся.

– Почему ты так думаешь?

– Если они оставили здесь столько ценного, то уж точно не потому, что бросили. Иначе они бы просто выкинули лишнее в реку, чтобы не досталось никому. А это значит лишь одно: после того как стемнеет, венды приплывут за этими шубами, золотым тканьем, утварью и прочим добром. И только потом двинутся в путь.

– Но почему они не приплыли днем? – взмахнув ресницами, спросила Янди.

Впрочем, ответ ей был понятен и без разъяснений мохнача. Но сам он подобными рассуждениями легко, будто невзначай, развеял ее мнение о воспитаннике Тулума как о неотесанном увальне, годном лишь для переноски тяжестей да поиска следов в лесу.

– Наверняка с той стороны реки наблюдают за нашим берегом. Они ждут погоню, но нас заметили вряд ли. А если и заметили, то не приняли в расчет. Мало ли какие охотники сюда забредают... Мы не торчали на берегу и быстро ушли. Я уверен – нынче ночью они снова тут появятся. И это нам очень на руку.

– Челны, – улыбаясь, кивнула Янди.

– А сейчас поторопись. Нужно схоронить этого парня, подлечить Рыкуна и приготовить еду для нас и для него.

* * *

Янди придирчиво оглядывала свою длинную разрезную рубаху – разорванную, пропитанную потом и заляпанную кровью дикой свиньи. Прежде это была превосходная рубаха из тонкого льна, с изящной цветочной вышивкой по вороту. Но теперь она, увы, никуда не годилась.

– Надо искупаться. И переодеться. Я похожа на мясника!

– Там много одежды, выбери себе что-нибудь, – буркнул Аоранг, заканчивающий перетаскивание тюков с добычей к берегу.

– Тебе тоже надо вымыться, – заявила девушка. – Видел бы ты себя сейчаc – вылитый волколак! Если бы Аюна тебя увидела, упала бы в обморок...

Мохнач остановился и после недолгого раздумья кивнул:

– Да, ты права. К тому же этот... – Он нахмурился, вспоминая убитого им человека. – Надо смыть его смерть. Всякий, кто прикасался к трупу, должен пройти очищение водой. Таков закон.

– Да. Вот видишь!

– В реке купаться нельзя, – задумчиво сказал Аоранг. – Если утром нас заметили с той стороны, а затем снова увидят вечером, то поймут, что мы чего-то ждем.

– Тут неподалеку есть ручей.

– Откуда ты знаешь?

– Пока тебя искала, наткнулась, – объяснила Янди.

Аоранг поглядел на нее искоса, однако ничего не сказал.

Над лесом сгущались ранние сумерки, и времени до темноты было еще довольно много.

– Пойдем, – согласился он.

Как и говорила «служанка Аюны», ручей с чистой и обжигающе холодной водой и впрямь оказался неподалеку. Аоранг залез в воду, поморщился и принялся оттирать пятна крови с рук и груди.

Янди украдкой разглядывала его из-за кустов. Охотник и впрямь был могуч. Он не был похож ни на кого из гордых арьев, ценивших превыше всего соразмерность красоты и силы. Мохнач был чересчур широк и коренаст, и ручищи его никак нельзя было назвать изящными. Ходил он прямо, но когда останавливался и задумывался, то начинал заметно сутулиться. Однако при всем этом Аоранг был преисполнен какой-то совершенно нечеловеческой силы, которая даже Янди невольно внушала почтительную робость. Что уж говорить о бедняжке Аюне!

Лазутчица сравнила его со своими саконами. Когда-то ушедшие за нею из отчего дома три брата верно служили ей много лет. Но двое сложили головы совсем недавно, а третий... Янди недовольно тряхнула головой, не желая думать о нем. В любом случае надо их кем-то заменить. Отчего бы и не этим силачом? На несведущих он производит впечатление угрюмого простака, но оно и к лучшему...

Между тем Аоранг вылез из ручья и, отряхнувшись, стал натягивать порты.

– Твой черед, – окликнул он Янди, поворачиваясь к кустам.

– Только ты не подсматривай! – строго приказала девушка, появляясь на берегу.

– Хорошо, – кивнул мохнач.

– Я ведь буду совсем голая!

– Угу.

Аоранг вновь кивнул и направился вдоль ручья – туда, где тот впадал в реку.

– Куда ты? – встревожилась Янди. – Я боюсь одна здесь оставаться!

– Рыкун! – крикнул воспитанник Тулума.

Подбежавший зверь потерся о бедро хозяина и недовольно мявкнул.

– Лежи! – велел Аоранг и повернулся к Янди. – Людей здесь нет, а звери не подойдут, пока он тут.

Девушка прищурилась, с насмешкой поглядев на ученика жрецов:

– Ты что, боишься меня?

Аоранг пожал плечами:

– Чтобы искупаться, я тебе не нужен.

Янди хмыкнула, в один миг скинула одежду, потрогала воду пальцам ноги и, взвизгнув, бросилась в ручей.

– Брр, как холодно!

Она принялась плескаться, смывая с себя кровь и пот, но то и дело поглядывала на маячившую ниже по ручью широкую спину своего спутника. Тот же таращился куда-то в сторону реки и, похоже, за все время ее купания так и не повернулся.

– Аоранг! – в конце концов не выдержала Янди. – Подойди сюда!

– Зачем?

– Мне очень холодно, разотри меня!

Она выскочила из ручья, подхватила чистую красивую расшитую рубаху из приданого Аюны и подбежала к мохначу. Тот оглянулся и смерил ее равнодушным взглядом:

– Ты уже почти обсохла. Одевайся.

– Но я же замерзла!

– Сейчас вовсе не холодно.

Янди чуть не задохнулась от возмущения. Это существо, этот не совсем человек смеет пренебрегать ею?!

– Что, интересно знать, нашла в тебе Аюна? – начала она, уперев руки в бока. – Ты черствый, как позабытая краюха! Ты не умеешь обращаться с женщинами! Полюбив тебя, Аюна обрекла себя на худший из всех возможных уделов. Она отдала тебе все, она пожертвовала судьбой державы ради тебя, а потом и собой, чтобы спасти тебя! А ты – что ты можешь дать ей взамен? Да скорее тот дуб, на котором развесили накхов, способен кого-то полюбить, чем ты!

Аоранг молчал, глядя на разгневанную девицу.

– Ты ненавидишь накхов? – вдруг ни с того ни с сего спросил он.

Янди на миг осеклась, но тут же вновь возмутилась:

– Не пытайся увильнуть...

– Оденься и ответь мне, – прервал ее Аоранг.

– Это еще почему я должна слушать твои приказы?

– Скоро уже стемнеет, – не меняясь в лице, пояснил мохнач. – Я хочу знать, стоит мне ждать удара в спину или нет.

– Удара в спину? – широко раскрыла глаза Янди. – От меня?!

– Не так давно ты убила двух вендов, которые гнались за тобой, – вероятно, столкнула их с крутого берега. И, как мне думается, ты знала, что в этом месте обрыв и что рядом растет дерево, на котором можно быстро спрятаться.

Янди фыркнула:

– Глупости! Что ты такое надумал?

– Ничего. Просто я узнал тебя. Вернее, сначала я узнал убитого мной сакона. А потом тебя. Этот сакон как две капли воды похож на того, что был на старой дороге в лесу бьяров. Ты ведь знала его?

– О чем ты, не пойму.

– Перестань врать, – поморщился Аоранг. – Я чувствую твою ложь, как вонь от дерьма. За все время, как мы встретились, ты и двух слов правды не сказала. Если впредь будешь говорить правду, я смогу понять, идешь ли ты дальше со мной освобождать Аюну, или мне следует оставить тебя на этом берегу реки.

– Оставить одну в лесу...

– В первый раз, когда я тебя увидел, ты помогала неведомым мне негодяям похитить царевича Аюра. Почему я должен верить тебе сейчас?

Янди замолчала и стала неторопливо натягивать через голову длинную рубаху, радуясь тому, что сквозь ткань мохначу не видно ее лицо. «Надо же, он чует ложь, – быстро обдумывала она неприятную новость. – Ну ладно. Зайдем с другой стороны...»

– Да, ты прав, Аоранг, – оправляя подол рубахи и поднимая голову, ответила она. – Там, в придорожной веже, действительно была я. Ты спрашиваешь, ненавижу ли я накхов? Да, ненавижу лютой ненавистью. И особенно одного из них – Ширама. Тогда меня наняли, чтобы я убила саарсана. Кроме меня, больше никто не осмелился взяться за этакую работу.

– Ты убиваешь за деньги?

– Или охраняю за деньги. Смотря за что платят. Но за смерть Ширама я была готова не брать плату.

Аоранг задумчиво глядел, как Янди быстро переплетает влажные волосы, как закалывает косы на затылке острой граненой шпилькой. Да, теперь она не лгала. Милая красавица-плясунья, чем-то напоминающая юркую белку, исчезла. Сейчас перед ним предстала матерая хищница, готовая напасть в любой миг.

– Что еще ты хочешь узнать? Не должна ли я была убить Аюну? Нет, ничего подобного. Я направлялась в Накхаран в ее свите под видом танцовщицы все с той же единственной целью – убить Ширама. Господь Исварха не дал мне этого сделать. Однако, если кто-то думает, что я откажусь от своей цели, пусть лучше не становится у меня на пути. А теперь ответь – будешь ли ты мне помогать? Или отправишься один на верную смерть, пытаясь спасти любимую?

– Помогать в чем?

– Не строй из себя глупца! Чтобы добраться до Ширама, мне нужна Аюна. Если мы все сделаем как надо, я расправлюсь с ним, а у вас с царевной появится возможность бежать и скрыться. И дальше жить вместе так, как вам вздумается.

Она внимательно следила за лицом мохнача, надеясь, что он выдаст свои чувства, но не дождалась.

– А если нет – давай, оставь меня в лесу! – с досадой бросила она. – Через пару дней я буду в Дваре и смогу принести жертвы Исвархе в память о твоей бессмысленной гибели.

– Да, сейчас ты не врешь, – неспешно повторил Аоранг. – Расскажи мне, почему ты так ненавидишь саарсана? Это поможет нам скоротать время до ночи, когда приплывут челны вендов.

Он почти ожидал, что она откажется или сплетет новую ложь. Но Янди лишь внимательно поглядела на него, а потом неожиданно покладисто сказала:

– Хорошо. Я расскажу тебе. Отчего ж не рассказать? Но начать придется за много лет до моего рождения...

Глава 11Свадебный дар

Ашья, вторая дочь Равана, саара рода Хурз, почтительно склонив голову, внимала словам своего военачальника – Гауранга, саара рода Афайя. Соорудив прямо на речном берегу из песка, камешков и веток некое малое подобие лесного края, тот указывал кинжалом на одну из нескольких раскиданных среди «леса» горок.

– Вот смотри. Это место всего в половине дневного перехода от Даны. Сейчас на этом холме собрались все старейшины лесных вендов. Они думают, что мы еще тут, – прославленный саар ткнул острием за проведенную носком сапога кривую линию, обозначавшую реку, – у Дивьих столбов. Нынче они будут держать совет, как нас прикончить...

Ашье тут же вспомнились высокие белые останцы, похожие на окаменевших великанов. Рассказывали, что в древние времена они были свирепыми дивами, разорявшими земли накхов, пока Мать Найя не разгневалась и не бросила на них убивающий взгляд. С того дня накхи и начали учиться владеть оружием, а каменные страшилища обозначали границу подвластных им земель.

– Ты знаешь, что большую часть войска я велел оставить на том берегу, – продолжал Гауранг. – Дана – злая река. Пусть венды думают, что мы не можем наладить переправу или что колеблемся и ждем подкрепления. Если они будут уверены, что мы далеко, то будут столь же внимательны, как боров в луже... Но слушай дальше и запоминай – это важно. На своих сходках венды обычно держат совет с духами предков, щедро наливая им и себе хмельной медовухи, – с презрением бросил саар. – В это время ты должна быть уже там. – Гауранг указал на маленький крутой холм с ямкой на вершине, обозначающей земляной вал. – Ты и девушки твоего рода должны проникнуть внутрь – и не оставить в живых никого из вождей. Затем подожги дом, в котором они собираются. Пламя над холмом послужит нам знаком.

– Мы сделаем это, – негромко, но уверенно, как подобает дочери саара одного из двенадцати великих родов, отозвалась Ашья. – Что далее?

– Если к тому времени вы останетесь живы, нападайте на стражу ворот.

Девушка склонила голову.

Слова «если вы останетесь живы» не слишком ее напугали, хотя Ашья понимала всю опасность доверенного ей дела. В стане, полном свирепых воинов, уцелеть будет весьма непросто. Но тем выше честь! И главное – в случае победы она предназначена в жены тому самому вождю, который сейчас стоит перед ней, отправляя ее в бой.

– Ты все поняла? – спросил Гауранг.

– Да. Забраться на холм, проникнуть на совет вождей, убить их, поджечь дом, захватить ворота.

– Все верно.

– Если позволено, у меня есть просьба.

– Вот как? Ну говори.

– Разреши, я пойду одна.

Саар пристально поглядел на девушку.

– Дело опасное. И от него зависит не только твоя жизнь. Все мы можем погибнуть, если венды узнают, что мы здесь, на их земле, и что нас в двадцать раз меньше.

– Тем славнее будет победа, – гордо отозвалась Ашья.

На миг девушке показалось, что Гауранг еле заметно улыбнулся, но его лицо было столь же непроницаемо, как всегда.

– Что ж, иди. Да осенит тебя сила Предвечного Змея. Но помни, что я тебе сказал.

Во мраке Ашья карабкалась по склону священного холма, то и дело останавливаясь, вслушиваясь, ощупывая перед собой землю, чтобы не нарваться на скрытую ловушку. Отец учил ее – впрочем, не одну ее, а всех ее сестер и братьев, – как устраивать западни на пути возможного нападения, так что теперь она диву давалась беспечности вендов. Впрочем, этот страшный своей неуемной яростью народ, похоже, считал, что на своей земле ему некого опасаться. Еще совсем недавно мало кто даже в самых дерзких мыслях осмелился бы подумать о нападении на вендское святилище.

Затаиваясь и прислушиваясь, Ашья невольно вспоминала свое знакомство с будущим мужем. Когда она впервые увидела Гауранга во главе войска, у нее перехватило дыхание – так он был великолепен. Длинная коса с вплетенными белыми лентами рода Афайя свисала почти до пояса. На лбу саарсана была как живая нарисована распахнувшая пасть змея, с клыков которой, подобно слезам, стекали капли яда. Смуглое скуластое лицо повелителя накхов дышало силой и угрозой. Холодные глаза, наводившие такой ужас на врагов, показались юной накхини неотразимыми.

А его изощренный ум! За время похода войско противника неизменно попадало в устроенные им засады, будто саар был не человеком, а коварным горным дивом. Больше всего на свете девушке хотелось отличиться перед Гаурангом, снискать его уважение... А там кто знает, – может, он станет восхищаться ею так же, как она восхищается им?

Однажды она слышала, как забредший из земель арьев незрячий сказитель пел песни о любви, хоть и не вполне поняла, что он имеет в виду. Но втайне ей очень захотелось, чтобы было как в песне – когда мужчина глядит на женщину и не может наглядеться, будто заколдованный. Впрочем, в их доме сказителя тогда подняли на смех. Хороша семья, в которой мужу и хранителю родовых земель больше нечем заняться, кроме как любоваться одной из жен!

Только Ашья не смеялась и не бросала объедками в бедолагу-певца. Она бы совсем не отказалась, чтобы грозный саар, оставшись сейчас там, внизу, глядел ей вслед и грезил о ней. Но девушка прекрасно сознавала, что мысли его заняты другим и о ней Гауранг вспоминает, лишь ожидая условного знака.

Она добралась до подножия вала, остановилась и прислушалась – вроде все тихо... Вгоняя острые колышки в слежавшуюся глину, Ашья взобралась на гребень и распласталась на нем, осторожно изучая образованную валом чашу. Воинов внутри и впрямь было много. Одни сидели у костров, о чем-то оживленно разговаривая, другие толклись у длинных, чуть заметных в темноте, врытых в землю домов с поросшими густой травой крышами. Третьи оглашали храпом ночное беззвездное небо. Ашья скользнула вниз и едва не наступила прямо на голову одного из стражей. Тот вскочил, заспанно озираясь; увидел перед собой девушку и выпалил:

– Ты кто?

– Я – твой сон, – проворковала накхини, сдергивая с талии поясок, украшенный множеством замысловатых узелков.

Темное полотнище, служившее ей покрывалом, распахнулось, явив взгляду венда белеющую в темноте высокую девичью грудь.

– Ух! – невнятно выдохнул тот и протянул к Ашье руки.

Та сделала шаг навстречу. Остававшийся в ее руке поясок взвился нападающей змеей, обвил горло воина. Затем она поймала второй конец пояска и резко развернулась, вскидывая врага себе на спину. Это было непросто – тот был вдвое тяжелее и в последние свои мгновения хрипел и бился, стараясь освободиться от удавки. Стиснув зубы, Ашья считала: «Раз, два, три...» – и это время казалось ей бесконечным. И когда наконец мертвое тело венда обмякло, она прислонилась к валу, чтобы отдышаться. Перед глазами у нее плыли багровые круги, но сердце радостно колотилось. У нее получилось! Хорошо бы еще обрезать венду бороду, чтобы похвалиться ею в лагере. Но времени нет, впереди еще много дел... Ну ничего. Если – а точнее, когда – она справится, никто уже не будет считать, скольких недругов она сразила.

Ашья сдернула с плеч мертвеца длинный грубый плащ, накрылась им с головой и направилась к одному из длинных домов. Она приметила его, еще лежа на валу. Именно туда от костров отроки постоянно носили огромные деревянные блюда – то с жареными косулями, то с птицей. Время от времени белоголовые юнцы тащили в ту сторону бурдюки, благоухающие хмельным медом.

Стараясь не привлекать внимания, Ашья прокралась к тропинке, по которой таскали снедь, и притаилась там. Ждать пришлось недолго. Правда, она надеялась, что появится всего один малец, несущий бурдюк или зажаренную рыбину. Но прислужников оказалось двое. Затаившаяся в густой траве накхини осталась не замеченной подростками, несущими подрумяненного на вертеле кабанчика. Когда те поравнялись с ней, она выставила ногу так, что второй мальчишка рухнул наземь. Ашья мгновенно оказалась сверху, и длинная острая шпилька, упрятанная в ее волосах, вонзилась ему в ямку под затылком. Подросток умер, не издав ни звука. Второй отрок, все еще полагая, что его приятель оступился, повернул голову – и тут же длинное граненое острие уперлось ему в гортань.

– Тихо!

Ашья знала по-вендски пару десятков слов, да и те кое-как, но отрок явно ее хорошо понял. Мальчишка лет двенадцати глядел на нее широко распахнутыми голубыми глазами, застыв от ужаса.

– Идти вперед! Молчать! Ты говорить – я убивать, – свирепой скороговоркой пробормотала она. – Ты молчать – ты жить.

Мальчик все глядел, не смея отвести взор. Он как будто понимал, кто перед ним, но глаза его отказывались верить очевидному. Возникшая прямо из тьмы смуглая чужачка c блестящими глазами казалась ожившим ночным кошмаром. Откуда здесь, на пороге общинного дома, одна из вражьего змеиного племени?!

– Идти! – вновь прошипела Ашья.

Мальчишка схватился за ручки деревянного подноса и, ощущая спиной колючий взгляд страшной гостьи, пошел вперед.

В большом доме вокруг длинного стола восседало полторы дюжины богато разодетых бородачей. Они горланили и спорили, перекрикивая друг друга, размахивая руками, хохотали и запивали съеденное и сказанное хмельным медом. Ашья прислушалась, стараясь уловить в их речах знакомые слова. Поняла она не много. Однако слова «рубить», «голова» и «кол» разобрала вполне четко.

Сидевшие за столом накинулись на жареного кабанчика так, будто перед этим не ели несколько дней. Ашья, которая в походе ела от случая к случаю, не сходя с седла, при виде их трапезы ощутила приступ голода и жгучей ненависти. На отроков, которые притащили блюдо, старейшины вендов даже и не взглянули.

– Уйдем, пока они едят, – потянув ее за рукав, вдруг прошептал вендский юнец. – Заметят – убьют! Пошли, я тебя выведу...

Ашью несказанно удивило желание отрока спасти ее. Сама она на его месте улучила бы подходящий миг и подняла такой шум, что и мертвые бы поднялись из могил. Неужели голубоглазый так боится смерти? Но нет – тогда бы не болтал...

– Молчать! – цыкнула она и оттолкнула его в сторону.

«Если сейчас бросится наутек или завопит, придется как-то его убить», – подумала накхини. Но впрочем, ей сейчас совсем не до него. Она подхватила со стола глиняный кувшин с пивом и принялась разливать его по деревянным чарам. При этом, обходя стол, она словно невзначай касалась бронзовым перстнем шеи каждого из пирующих старейшин. Разгоряченные выпитым, те не слишком обращали внимание на легкое касание. Кое-кто хлопал себя по шее, словно пытаясь прибить комара.

Ашья оглянулась. Мальчишка переминался у двери, словно ожидая ее. Впрочем, почему «словно»? Он следил за каждым ее движением не отрывая глаз. Кажется, он ожидал от нее новых приказов... «Экий чудной отрок!» – подумала она.

Впрочем, если по неведомой причине он на ее стороне – тем лучше. Потом будет время разузнать. А если доведется здесь полечь, это будет уже не важно.

Ашья неторопливо обошла стол с кувшином пива, не позабыв никого, а затем, подойдя к нежданному союзнику, тихо приказала:

– Ворота идти, громко кричать. Понимать?

Мальчишка кивнул и скрылся за дверью.

Ну, теперь – все. Ашья чуть выждала и тоже выскочила из длинного дома. Спрятавшись за углом, она начала всматриваться и вслушиваться. Если отрок решит открыть ее присутствие своим сородичам, очень скоро они гурьбой бросятся сюда. Тогда она сможет тихо обойти их, пока они будут рыскать тут в ее поисках. А если нет...

Ашья поглядела на свой перстень и слегка повернула его головку. Полое заточенное жало скрылось под бронзовой пластиной. Со стороны никто бы не догадался сейчас, что в пустотелой головке перстня хранится смертоносный яд, получаемый сестрами Найи из обычных мокриц. Ашья знала, что к тому мигу, как мальчишка добежит до ворот крепости, с вождями вендов будет покончено. Они будут еще живы, но не смогут уже ни двигаться, ни говорить. Поцелуй Найи не знает пощады.

Она выждала еще немного времени. У костров шумели ни о чем не подозревающие воины. Никто, кажется, и думать не думал бежать сюда и спасать своих вождей. Наконец с дальнего края священной крепости послышался звонкий мальчишеский крик.

«Отец-Змей ко мне благосклонен», – порадовалась Ашья, слушая, как переполошенные вояки хватаются за оружие и бросаются скопом в сторону ворот. Потом она спокойно вернулась в длинный дом и, не глядя на завалившихся на стол, на пол или друг на друга отравленных старейшин, подошла к очагу. Выгребла тлеющие угли в глиняный горшок, а затем щедро рассыпала их по устилавшей пол соломе. В воздух тут же потянулись белые струйки дыма.

– Эй, ты что творишь? – невнятно раздалось из-под стола.

Должно быть, кто-то из вождей, решивший прикорнуть во время пиршества, проснулся от запаха дыма. Сейчас он на карачках вылезал из своего убежища, толкая перед собой увесистый топор.

Ашья в одно движение оказалась рядом. Едва голова бородача появилась из-под столешницы, с размаху опустила ему на макушку горшок. Русые космы венда тут же окрасились кровью, и он, оглушенный, рухнул на пол.

Языки пламени, быстро пожрав затоптанную солому, уже облизывали одежду застывших в оцепенении вождей. Воздух помутнел от удушливого дыма. Пора! Задержав дыхание, Ашья выскочила из дома. Позади нее, треща, быстро разгорался пожар. Едва она успела отбежать, как позади нее язык хищного пламени пробился сквозь крышу и взвился к небу.

Ашья видела, как на валах появляются черные пятна – накхи – и множество легких отравленных стрел несется в сбившуюся у ворот толпу. Кто-то в тщетной надежде спастись выскакивал, распахнув ворота, и бежал наружу, но там, едва заметные в сумерках, их ждали воины Гауранга – и сам он со своей непревзойденной лунной косой.

Ашья вдруг вспомнила про мальчишку. «Он где-то у ворот. Надеюсь, его не затоптали...»

Рассвет Ашья встретила уже внизу. Глубокая ссадина на щеке кровила – кто-то из вендов метнул копье. Не успей она отклониться, оно пришло бы точно между глаз! Шрам теперь останется наверняка... Ашья и сама потеряла счет врагам, убитым ею в суматохе ночной схватки. Но странного отрока так больше и не видела – ни в гуще боя, ни среди убитых. Впрочем, что и говорить, времени рассматривать мертвецов не было.

Гауранг, заметив ее, поворотил коня и, расталкивая соратников, направился к ней. Сердце Ашьи затрепетало. Она представила, как сейчас он спрыгнет на землю, заключит ее в объятия и при всех назовет своей женой.

Но саар не спрыгнул наземь. Поравнявшись с юной воительницей, он наклонился в седле и положил ей руку на плечо:

– Ты славно сражалась, Ашья. Твой отец может гордиться тобой. Он и впрямь хорошо обучил тебя.

– Все для тебя, мой повелитель! – пылко отозвалась девушка, потянувшись к нареченному.

Но ее порыв остался без ответа.

– Ну да. – Гауранг кивнул, будто только сейчас припомнив об уже сговоренной свадьбе. – Мы совершим обряд, когда вернемся в Накхаран. А сейчас... – Он указал в сторону пары дюжин крепко связанных вендов, хмуро глядящих на захватчиков. – Я дарую тебе честь – можешь взять себе из полона любых трех рабов. Я позволяю тебе отобрать их даже вперед меня.

Слушавшие победоносного вождя накхи громко зашептались, выражая свое восхищение щедрой наградой. Но Ашье отчего-то захотелось плакать. Рана, до того не тревожившая ее, вдруг заныла. Она утерла кровь со щеки и незаметно смахнула позорную слезинку. Ей вспомнились лица оцепеневших вождей, обреченно глядящих на пожирающий солому огонь. Вспомнился мальчишка, которого она прикончила, чтобы завладеть блюдом с дичью. И тот странный отрок...

Она добыла великую славу и поднесла ее Гаурангу как свадебный дар. Не такой награды она ожидала! И к чему ей эти рабы?

Но отказаться сейчас означало бросить вызов будущему мужу. А добрая жена никогда не позволит себе пререкаться с супругом, и уж тем более при его воинах. Поэтому Ашья ничего не сказала. Она лишь склонила голову и направилась к толпе пленников. Те смотрели на нее со смешанным чувством злобы и любопытства. Она же вглядывалась в их бородатые лица, полускрытые длинными взлохмаченными волосами. Широченные плечи и мускулистые руки каждого из них были опутаны кожаными ремнями таким образом, что, пожелай пленники дернуться, удавка на шее тут же начала бы затягиваться. Саконы хорошо платят за таких рабов – им всегда нужны крепкие руки на железных рудниках.

Накхини прошла мимо них, остро пахнущих потом, дымом и кровью, и вдруг в самом конце заметила нескольких мальчишек, стоящих в стороне от прочих. Ее голубоглазый знакомец был среди них!

Ашья, обрадовавшись непонятно чему, ткнула в него пальцем: