Текст книги "Змеиное Солнце"

Автор книги: Мария Семенова

Соавторы: Анна Гурова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Это же была ядовитая змея? – на всякий случай уточнил жрец.

– Конечно! Их тут уйма. Прежде здесь в доме у каждого накха жило не менее пяти змей.

– И ты с ней разговаривал?!

– Да. Ведь это наша родня. В них обитают души накхов, погибших в бою. Мы живем рядом с ними и в день Найи, Матери-Змеи, встречаем вместе этот великий праздник.

– А они? – Хаста указал на рабов. – Как же они спасаются от укусов?

– Мы попросили не трогать их, пока они работают. Но если вздумают сбежать – далеко не уйдут. Никто из накхов даже пальцем не пошевелит, чтобы пуститься в погоню. Беглец здесь обречен. Идем. – Ширам кивнул вглубь зарослей. – Держись рядом и не отставай – змей будет много.

Саарсан вскоре свернул с дороги на чуть заметную тропинку, уводящую в столь неприветливые и колючие заросли, что даже зверь едва ли сунулся бы туда без нужды. Но предводитель накхов шел так уверенно, будто знал здесь каждую ветку, пока не добрался до пологого холма, как и все прочее, заросшего дикой травой и кустарником. Он немного поднялся, сгреб носком сапога землю, и Хаста увидел плоский белый камень, выглядывавший из-под корней и грязи.

– Здесь, – удовлетворенно кивнул саарсан.

Быстро поднявшись на холм, он огляделся и помахал рукой своей свите, повелевая воинам приблизиться. Когда накхи подошли, он что-то им cказал, и они беспрекословно принялись за работу.

– Глазам своим не верю, – пробормотал Хаста, глядя, как воины, кто руками, кто забранными у рабов мотыгами, старательно раскапывают холм. – Что происходит? Накхи роются в земле? Не ты ли утверждал, что прикоснувшийся к плугу накх переродится земляным червем? Не обратит ли рабская мотыга гордого воина в слепого крота?

– Умолкни, если не хочешь прямо сейчас обратиться в корм для змей! – сердито оборвал поток его слов Ширам. – Здесь могут убить и за менее дерзкие речи!

– Прости, не хотел тебя обидеть! Растолкуй мне, болтливому и неразумному, что здесь происходит?

Саарсан недовольно помолчал, но потом все-таки объяснил:

– C древних времен под этим холмом укрыт престол Накхарана. Арьи собирались разбить его, но остереглись идти в долину, испугавшись змей. Они велели накхам собственными руками сокрушить священную реликвию нашего народа. Но мы не сделали этого, лишь завалили трон камнями и спрятали под землей. Теперь настало время ему вновь появиться на свет. И потому то, что ты видишь, – не противное воинскому духу ковыряние в земле ради урожая, а священный обряд!

Хасте очень хотелось спросить еще что-нибудь, но он поглядел на лицо Ширама и благоразумно прикусил язык. И подумал про себя, что ему не слишком нравится быть благоразумным чаще раза в день, даже если это непременное условие, чтобы оставаться живым и здоровым среди накхов.

Между тем из-под земли и травы понемногу появлялась каменная насыпь – гладкие, окатанные булыжники, оставшиеся еще с тех пор, как таяли льды и в горных ущельях бушевали стремительные потоки, давно утекшие в прошлое. Ширам наклонился, подобрал один камень и сунул его себе за пазуху. Все воины, кто был рядом, повторили его действие.

– Да будет это знаком того, что воля Аратты более не властна над нами, – размеренно проговорил Ширам, и его воины эхом повторяли за ним торжественные слова. – И пусть этим камнем мне разобьют голову, если я сдамся!

Воины приветствовали слова вождя криками бурного одобрения. Они уже сразились с армией Аратты, потерпели поражение и теперь жаждали крови и мести.

«Но что скажут остальные? – невольно подумал Хаста. – Ширам принес в свой дом войну – все ли будут этому рады?»

– Саарсан! – подбежав, закричал один из накхов рода Афайя. – Сюда движутся отряды родов Хурз, Бунгар и Зериг!

– Передайте им, что я счастлив приветствовать родичей в Великом Накхаране, – с хищной улыбкой проговорил Ширам.

Глава 2Совет двенадцати змей

Двенадцать отрядов один за другим в полном молчании входили в древний город. По расчищенным рабами дорогам они шли туда, где некогда высились башни их семейств. Они двигались так уверенно, как будто делали это каждый день и каждый точно знал, куда следует идти.

Хаста глядел на них, сидя у порога шатра, который Ширам разбил на месте бывшей башни своего рода, и его все сильнее охватывало чувство, напоминающее суеверный ужас. Все эти люди в черных одеяниях, увешанные оружием, пугали его слитной молчаливой готовностью, ощущение которой все больше и больше разливалось в воздухе. Казалось, прикажи сейчас саарсан, и они пойдут убивать, не разбирая правого и виноватого, воина или землепашца, – равнодушно и деловито, потому что рождены именно для этого...

Ширам явно не разделял чувств и мыслей своего названого брата. Если когда-то Хасте и доводилось видеть его радостно улыбающимся, то именно сейчас. Подняв к небу клинок из лунного железа, он приветствовал каждый отряд, и те безмолвно отвечали ему, громыхая оружием о маленькие круглые щиты.

Поставив шатры, все двенадцать отрядов собрались у подножия расчищенного холма, на вершине которого в сизых сумерках белел священный престол. Один за другим вслед за отцом рода воины поднимались на холм, брали камень из россыпи и прятали его за пазуху. Многие прихватывали еще три-четыре булыжника для тех, кто остался дома. Затем, покончив с этим делом, накхи спускались вниз и усаживались на расстеленных загодя войлоках, каждый на свое место, у длинных низких столов.

Между тем подступила ночь. Стемнело быстро. Едва солнце ушло за горы, священную долину накрыла непроглядная тень. Но ненадолго – во тьме один за другим загорелись десятки костров.

Напитки и еда, по мнению Хасты, были весьма скромны – жареное мясо, лепешки, козий сыр, вино... Накхи косо поглядывали на чужака, словно недоумевая, почему тот сидит за столом с воинами и где его ошейник и мотыга. Но несколько слов, брошенных Ширамом, заставили их отвернуться от жреца Исвархи с нарочитым равнодушием. «Непременно выучу их язык! – решил Хаста. – И как можно скорее...»

Тем временем саарсан повернулся и окликнул молодую женщину, сидевшую в паре шагов за его спиной. Та молча поднялась и подошла к нему. Ширам и ей что-то сказал по-своему, а затем перевел Хасте:

– Это Марга. Она позаботится, чтобы у тебя во всем был достаток и чтобы никто не обидел тебя.

Молодая накхини кинула на гостя такой взгляд, что жрецу подумалось, что неплохо бы знать, как при случае защититься от нее самой. Она была на полголовы ниже Хасты, зеленоглазая, стройная и тонкая, как копье. Ее длинное черное платье было расшито затейливыми серебристыми узорами – не поймешь, то ли звери, то ли цветы, то ли буквицы. Хаста отметил, что ее можно было бы назвать привлекательной, если бы не жесткое выражение лица, которое стало еще угрюмее при виде жреца Исвархи.

– Ступай за мной, чужак, – приказала она.

Вернувшись на прежнее место, накхини указала на скатанную попону:

– Садись.

– Благодарю за любезность, госпожа, – ответил Хаста.

Марга не удосужилась ответить.

– Хороша забота, – усаживаясь, проворчал жрец.

Главы великих родов по старшинству восседали по обе стороны и напротив Ширама. На груди у каждого из них висел знак власти – Змеиное Солнце из чеканного серебра, с ярким камнем в середине.

Начало встречи, как показалось Хасте, шло по раз и навсегда заведенному обычаю: возлияния богам, предкам, прославление каждого из великих родов. Внимательно вслушиваясь в разговоры накхов, Хаста отметил про себя, что несколько отцов рода – сааров – среди прочих богов упомянули Исварху, но вскользь и небрежно, будто это был домашний божок – охранитель порога.

Вслед за возлияниями саары начали о чем-то расспрашивать Ширама. Расспросы шли так спокойно и неспешно, будто саарсан просто вернулся после долгой отлучки и прибыл в свои владения, чтобы объехать принадлежащие ему земли, побывать в каждой из башен и провести ночь с каждой из жен. В речи порой мелькали знакомые названия и имена.

– О чем они говорят? – спросил Хаста.

– О делах, достойных великих мужей, – отрезала накхини, даже не повернувшись в его сторону.

– А если точнее? Может, переведешь мне?

– Ты жрец, а не воин. Зачем тебе знать все это?

– Саарсан почтил меня званием советника!

– А я – нет. Не мешай слушать.

Хаста вздохнул и принялся всматриваться в лица говорящих, пытаясь угадать, о чем идет беседа.

– Так что же произошло в столице? – спросил один из сааров, могучий воин с длинной седеющей косой, переплетенной широкими белыми лентами.

– Мы были оскорблены, – ответил Ширам.

– Кем?

– Сначала государь нарушил данное им слово. Затем сын и наследник государя был похищен, и это преступление попытались свалить на нас. Но я все еще старался избежать раскола и войны. Я дал государю возможность исправить содеянное, не теряя лица. И мы договорились – о перемирии и совместных поисках. Но той же ночью государь был убит у себя во дворце, в собственной опочивальне. И арьи вновь обвинили нас! Обвинили и потребовали сложить оружие. Оба условия нашего изначального договора с властителями Аратты были попраны. И, как саарсан, я был вынужден объявить войну!

– Ты лишь зовешься саарсаном, – коротко напомнил еще один из вождей, с виду несколько старше Ширама.

Его черная коса была переплетена золотыми лентами, а длинные висячие усы выкрашены в черный и рыжий цвет.

– Что ты этим хочешь сказать, Аршаг, сын Ашгарана? – холодно ответил Ширам.

– Я не буду судить твои дела, Ширам, сын Гауранга. В каждом из них ты проявил подобающие воину храбрость и ловкость, – заговорил рыжеусый саар. – Но посуди сам. Ты сопровождал царевича Аюра на Великую Охоту. Вернулись лишь вы втроем – как я понимаю, вот с этим...

Аршаг ткнул в ту сторону, где подле молодой накхини тихо сидел Хаста.

– Что он сказал? – встревоженно поинтересовался рыжий жрец.

– Тебя это не касается, – отрезала девушка.

– А кого же... – начал было советник.

– Саарсана. Молчи!

Между тем длинноусый продолжал:

– Ты поссорился с государем, и в жертву этой ссоре был принесен мой младший брат Мармар.

– Он был и моим близким родичем, – напомнил Ширам.

– Да, это правда – как и то, что ныне он мертв. Ты примирился с государем, но это не помогло. И ты без боя покинул столицу, оставив арьям нашу неприступную твердыню!

Ширам вспыхнул, привстал и хотел что-то сказать, но говоривший рыжеусый саар поднял руку, показывая, что не закончил.

– Ты вел с собой большой отряд, – продолжал он, – но попал в западню. Не найдется клеветника, который сказал бы, что ты струсил и не был первым в схватке. Говорят, о твоих подвигах на поле боя можно сложить песню! Но лишь малая часть наших воинов избежала гибели, а некоторые даже попали в плен! Да, Ширам, – ты спасся и спас более двух сотен накхов. Впрочем, ходят слухи, что и с этим тебе помог вот он... – Саар вновь ткнул пальцем в Хасту. – Я верю в твою доблесть и воинское умение. Но боги не любят тебя, Ширам. Они щедро одарили тебя, но отвернулись – должно быть, в тот миг, когда ты вздумал взять в жены девушку из арьев.

– Она не просто девушка! – резко возразил глава рода Афайя. – Она дочь государя Аратты!

– Все девушки – чьи-то дочери. Но из-за этой уже пролилось немало крови там, на равнине. А если ты, как обещал, станешь мостить дорогу в столицу черепами арьев, ее прольется куда больше. Накхи не берут жен из других народов. Кто ты такой, чтобы вводить новый обычай? Некоторые у нас считают, что ты провел чересчур много лет на чужбине. Сможешь ли ты стать достойным саарсаном, Ширам?

Рыжеусый саар смотрел главе рода Афайя прямо в глаза. Темнота вокруг словно застыла, прислушиваясь к его словам.

– Может, тебе лучше отойти в сторону и отказаться от этой чести? – продолжал он в тишине. – Все мы помним, что твой дед сказал про тебя: «Он будет храбрым воином, но скверным вождем!» – а твой дед был великим отцом нашего народа...

– Ты сказал много, Аршаг, сын Ашгарана, – процедил Ширам, поднимаясь на ноги. – Я внимательно тебя выслушал, потому что ты саар и мой родич. У меня есть ответ на каждое твое слово – но ты упоминаешь волю богов. А значит, только боги могут подтвердить или опровергнуть сказанное тобой. Давай же узнаем, что сейчас прозвучало – разумные слова или шакалий вой!

Ширам обошел стол и вышел на открытое место. Аршаг тут же последовал его примеру. Прочие вожди развернулись в их сторону. Воины, стоящие за их спинами, расступились, освобождая широкий круг.

– Что это они удумали? – с опаской спросил Хаста.

– Смотри глазами, – цыкнула Марга, чрезвычайно встревоженная происходящим.

– Хорошее занятие, – вздохнул рыжий жрец. – Мне бы очень не хотелось от него отвыкать...

Между тем саарсан и его противник начали снимать и откладывать в сторону свое оружие. Хаста уж в который раз поразился, до чего же его много. Сколько всего, способного резать, колоть, наносить ушибы и ломать кости, таскает на себе каждый накх! И ведь это они еще не готовились к бою...

Наконец с оружием было покончено. Оба воина стянули рубахи, оставшись обнаженными по пояс. По их смуглым мускулистым телам извивались наколотые змеи, будто переползая со спины на грудь: у Ширама – пятнистая эфа, у Аршага – остроголовая степная гадюка.

– Они что, решили устроить драку? – спросил Хаста.

В глазах накхини отразилась невероятная смесь ужаса и презрения.

– Не смей говорить о том, чего не в силах понять! В священном поединке на землю сходят боги. Сейчас в обоих саарах оживает сила зачинателей рода! Только Мать Найя и Отец-Змей ведают, кому отдать победу!

– Неужто в Накхаране нет другого способа узнать божью волю, кроме как изувечить друг друга? – ляпнул Хаста и тут же пожалел о своем длинном языке. На лице Марги отразилось острое желание немедленно явить ему божью волю самым болезненным из принятых здесь способов. – Прости, госпожа, я не хотел оскорбить твоих богов, – виновато прошептал он. – У нас подобных обычаев давно уже нет. Лучше объясни, что здесь творится...

Тем временем два немолодых саара вышли в круг и завязали Шираму и Аршагу глаза, распевно произнося при этом то ли заклинания, то ли наставления.

– Хорошо, я тебе поясню, – прошипела Марга. – Сейчас они не могут видеть, а значит всецело доверяются воле богов. Они не могут использовать ни хитрости, ни уловки...

– Разве это не одно и то же?

– Жрец, ты ничего не понимаешь в искусстве ведения боя.

– Да. И вероятно, поэтому до сих пор жив.

Накхини глянула на него с брезгливым сожалением, как глядят на безрукого попрошайку.

Приготовления к бою продолжались. Когда те, кто завязывал глаза, закончили свое дело и удалились, двое иных сааров связали между собой кушаки противников, так что воины, вытянув руки, едва могли дотянуться друг до друга кончиками пальцев.

– Вот видишь? Теперь они связаны в единое целое. А значит, уже нет вопроса, который задает богам каждый из них. Есть единый общий вопрос.

«А я думал, их связали, чтобы они не разбежались в разные стороны», – хотел было сострить Хаста. Но вовремя осекся и кивнул:

– Да. Очень мудро!

На лице девушки промелькнула тень улыбки.

– Что ж, ты наконец это понял!

Саары продолжали тихо петь, однако бойцы их не слушали. Они стояли друг против друга, чуть покачиваясь, ожидая знака.

Вдруг резкий выкрик, заставивший Хасту вздрогнуть, сообщил о начале поединка. В тот же миг Ширам молниеносно обернул кушак вокруг запястья левой руки и, рванув Аршага на себя, выбросил правую руку вперед. Но едва его пальцы коснулись головы противника, тот жестко и коротко ударил Ширама сбоку по голени, сбивая его с ног.

Еще падая, Ширам ухитрился дернуть за кушак, поймать ногу противника между двух своих и резко повернуться. Длинноусый саар рухнул на спину. Противники упали почти одновременно. Толпа вокруг дружно выдохнула, но ни один из сааров не издал ни звука, чтобы не выдать себя. Аршаг выдернул ногу и тут же откатился в сторону. Ширам попытался поймать его, замахнулся и нанес сокрушительный удар. Но противник ужом извернулся, сбил его руку, вскочил и отшатнулся так далеко, как позволял кушак.

В тот же миг Ширам тоже оказался на ногах. Хаста заметил, как исказилось его лицо. Должно быть, полученный им удар по голени был чрезвычайно сильным. Однако, тут же позабыв о боли, он начал скользить по кругу, выбирая миг, чтобы стремительно напасть сбоку. Напротив точно так же бесшумно крался по кругу Аршаг.

Внезапно саар рода Зериг кинулся на противника, ухватил за плечи, попытался развернуть, но не тут-то было. Не стараясь вырваться, Ширам шагнул навстречу, обхватил противника и с размаху ударил его лбом в лицо. Кровь потоком хлынула из сломанной переносицы и разбитых губ. Аршаг отлетел и упал навзничь.

Вокруг грянул дружный рев. Марга ахнула и вскочила, всплеснув руками, как обычная перепуганная девушка. Хаста покосился на нее с недоумением. Прежде ему казалось, что она переживает за Ширама!

Ослепший от боли и заливающей глаза крови Аршаг не сдавался. Он приподнялся на локтях и теперь пытался отползти. Но встать ему уже не позволили. Ширам бросился на него, зажал его горло сгибом локтя и начал сдавливать, как в медвежьем капкане.

– А бывает у вас, что кого-нибудь так убивают? – спросил Хаста.

– Только если на то будет воля богов, – хрипло отозвалась Марга, не сводя взгляда с поединщиков.

Ширам давил все сильнее, но Аршаг по-прежнему силился вырваться. Он пытался нащупать косу противника, однако было видно, как его пальцы теряют ловкость. Теперь казалось, что он царапает ими воздух. Постепенно его движения замедлились...

– Остановись, Ширам! Боги сказали свое слово!

Руку властным жестом подняла немолодая женщина с горделивой осанкой и холодными серыми глазами – предводительница рода Бунгар, единственная из глав семейств седовласая, точно покрытая снегом горная вершина. Одета она была как воин, с той же мрачной роскошью, что и прочие саары.

Хаста уставился на нее с невольным любопытством. Он знал, что, выходя замуж, женщины накхов круто меняют свою жизнь, обрекая себя на добровольное заточение в своих башнях. Далеко не всем приходилась по нраву такая перемена. Саари рода Бунгар была одной из таких женщин: отказавшись от замужества и права завести собственных детей, она с годами стала прославленной воительницей и матерью всему своему огромному роду.

– Боги изъявили свою волю, Ширам, – заговорила она. – Ты – саарсан! Нынче в полночь на твое чело возложат змеиный венец, и ты сможешь призвать свой народ идти туда, куда сочтешь верным. Никто не посмеет тебе противиться. Даже если ты прикажешь всем нам прыгнуть в пропасть, никто не ослушается. Но ответь на один мой вопрос, Ширам, сын Гауранга. Я участвовала в семнадцати войнах и стояла рядом с твоим дедом в четырех битвах, а потому имею право задать его. Никто из сааров не желает тебе зла. Однако за каждым из нас – один из великих родов. Мы хотим знать, какую судьбу ты уготовил нашим детям?

Когда седая накхини замолчала, Хаста легко тронул за руку свою соседку. Та отдернула руку, но повернулась:

– Чего тебе, жрец?

– О чем она говорила?

– Арза-Бану хочет знать, что саарсан решил насчет войны c Араттой.

– Я бы тоже не отказался, – пробормотал Хаста, чувствуя, как его кидает в жар и начинает тревожно колотиться сердце. Услышал ли его Ширам? Не забыл ли клятву? Или по-прежнему желает только мстить?

С глаз Ширама уже сняли повязку и утерли ему кровь с лица. Он натянул рубаху, намотал обратно кушак, надел поверх него боевой пояс и начал вооружаться. Саары внимательно глядели на него, ожидая ответа. Наконец Ширам закончил, мельком глянул на Хасту и заговорил громко и резко. Вожди, слушавшие его речь, то хмурились, то сжимали кулаки, то просто кривили лица и перешептывались. В целом же было ясно, что слова саарсана стали для них полнейшей неожиданностью.

– Что он говорит? – тормошил Хаста свою «защитницу».

Та слушала с таким же потрясенным видом, как и прочие.

– Тела наших родичей едва остыли! – вместо ответа возмущенно бросила она. – Их кровь взывает к отмщению – а мы не будем мстить?! Разве так можно? Мы не пойдем войной на Аратту?!

Хаста едва заметно вздохнул с облегчением. Зеленые глаза накхини полыхнули.

– Эй, жрец! Уж не ты ли вбил ему в голову такую блажь?

Тот не успел и рта раскрыть, но девушка, услышав еще что-то, тут же о нем забыла:

– Или все-таки пойдем? Но зачем нам их царевич? К чему поднимать лик Исвархи рядом с нашим Змеиным Солнцем? Мы просто должны пойти и покарать... О Великая Бездна! Так мы будем воевать или нет?

Тем временем Ширам вдруг прервал свою речь, повернулся и принялся шарить по толпе взглядом.

– Хаста! – повелительно крикнул он. – Иди сюда!

– Жрец Хаста, – проворчал тот, поднимаясь. – Мог бы обратиться и почтительней. Я все же личный посланник святейшего Тулума...

Впрочем, его слов никто даже не расслышал.

– Расскажи им то, что поручил тебе Тулум, – приказал саарсан.

– Благодарю доблестного Ширама за возможность молвить слово в столь высоком собрании, – с достойным видом произнес Хаста.

– Не тяни змею за хвост, жрец Исвархи, – буркнул подошедший к прочим вождям Аршаг, прижимая тряпицу к разбитому лицу. – Что ты хочешь нам предложить?

– Прежде всего – выразить восхищение твоим боевым искусством, храбрый саар. Я говорю сейчас от имени святейшего Тулума, верховного жреца Аратты и брата государя...

– А чем нам поможет ваш верховный жрец? – перебил его Аршаг. – Если он все еще жив, то наверняка заперт в стенах собственного храма.

Вместо ответа Хаста торжественно поднял руку, показывая всем золотой перстень, данный ему на прощание Тулумом.

– Любой служитель Господа Солнца обязан повиноваться этому знаку. А значит, все городские храмы, храмовая казна и храмовая стража – в моей воле. Кстати, напомню, что, если Аюр не найдется, именно Тулум наследует трон. Киран – наш общий враг. Если он будет сокрушен, можно не сомневаться – с Накхараном заключат совсем иной, равный договор.

Саары умолкли, обдумывая его слова. Их лица были хмуры – предложенное Ширамом и его советником звучало весьма необычно.

– Благодарю тебя за ответ, Ширам, сын Гауранга, – вновь поднялась Арза-Бану, не глядя на жреца. – Стало быть, ты хочешь возвести на престол царевича Аратты, но даже не знаешь, где он... Мы выслушали и тебя, жрец Хаста. Ты говоришь занятные вещи – будто этот перстень наделяет тебя неслыханной властью. Впрочем, пока это лишь твои слова... Но главное – Отец-Змей и Мать Найя сегодня ясно показали, на чьей они стороне. А они не желают гибели Накхарана, – стало быть, эта война может быть выиграна. Будь по-твоему, Ширам! Мы поднимем знаки Солнца и Змея, сломим сопротивление там, где оно будет, и войдем в ворота, там где их откроют... – Она чуть помедлила. – Я и мой род поддерживаем Ширама!

После этого не было больше ни вопросов, ни споров. Один за другим вожди накхов, кто с явным одобрением, кто с неохотой, вставали и на оружии клялись в верности:

– Да будет славен Ширам, сын Гауранга, саарсан накхов!

Глава 3Змеиный венец

Когда совет вождей завершился и стоявшие за спинами сааров ближние воины разнесли весть о том, что двенадцать великих родов провозгласили Ширама саарсаном Накхарана, Хаста решил было, что на этом дело завершено. И теперь пора готовиться к веселой – ну, по накхским понятиям о веселье, конечно, – пирушке. Тут он надеялся, что ждать долго не придется, поскольку уже давно стемнело, а за разговорами он не успел толком перекусить. Дорога от поля битвы к развалинам вообще не баловала сытными трапезами. Отряд без обоза жил лишь охотой и случайным грабежом.

Но вместо того чтобы заняться приготовлением каких-нибудь причудливых местных блюд, воины собрались у костров и принялись деловито раскрашивать друг друга: мазать лица сажей и вырисовывать на руках подобие чешуи. Иные из них, видно, считались мастерами своего дела – к ним ожидали своей очереди по нескольку человек, а те сосредоточенно выводили на зачерненных лицах белые узоры.

Хаста чувствовал себя брошенным и позабытым. Не то чтобы никто не обращал на него внимания, – стоило ему чуть отойти от шатра рода Афайя, на него тут же обращались вопросительные и весьма недружелюбные взоры. Потом кто-нибудь обязательно кидал веское слово на местном наречии, и откровенно неприязненные взгляды сменялись слежкой исподтишка. Решив не рисковать, рыжий жрец устроился возле костра рода Афайя и, разложив свой неизменный свиток на камне, принялся зарисовывать поглощенных своим таинственным делом накхов.

– Чем ты тут занят? – раздался над его головой недовольный голос Ширама.

– Коротаю время. Скоро мы будем ужи...

Хаста обернулся к другу, и слово застряло у него в горле. Пожалуй, сейчас он не проглотил бы самый лакомый кусочек. Лицо Ширама исчезло – оно было полностью зачернено, сливаясь с ночной темнотой. Зато во весь лоб красовалась змеиная голова с распахнутой пастью. От змеиной головы через макушку вниз спускалась тугая коса с вплетенными в нее блестящими черными лентами с вышитыми серебристыми зигзагами и точками. Рядом с вождем накхов хлопотала богато одетая молодая женщина, вплетающая в оконечность косы граненое серебряное острие. Еще одна накхини подрисовывала змее клыки, и без того очень убедительные.

– Я рисую... – наконец выдавил Хаста.

– Нет. Спрячь. Не делай больше так. Если кто-то увидит, тебя могут убить.

– Почему?!

– Подумают, что ты пытаешься забрать в колдовской оберег часть души.

– Ну что ты! Это мохначи могут так рассуждать, – удивившись, возразил Хаста. – На деле же ничего такого нет!

– Хоть бы и так, – Ширам покачал головой, и от этого движения змея на его лице ожила и задвигалась, – но здесь никто тебе не поверит. Спрячь.

Хаста нехотя повиновался. Его разрывали двойственные чувства. Чем больше вокруг становилось змееголовых, тем сильнее ему хотелось оказаться подальше от этого места. Но неуемное любопытство, с детских лет бывшее одной из главных его черт, толкало в бок: «Эй! Быть может, ты единственный житель Аратты, которому довелось своими глазами увидеть подобное! Во всяком случае, свободный житель...»

Он вспомнил рабов, которые еще недавно расчищали улицы заброшенного города и подклеты храмов и древних башен. Но еще перед советом вождей всех невольников древками копий выгнали за пределы запретного города. «Как бы их не вздумали по случаю праздника принести в жертву», – вспоминая сплетни, что ходили о накхах в Аратте, подумал Хаста.

Вскоре после заката Ширам, окруженный свитой, к которой присоединились шесть молодых женщин, прихрамывая, направился к вершине холма. Белый престольный камень, уже полностью освобожденный из земли, оказался со всех сторон покрыт затейливой резьбой в виде переплетающихся змей. Определенно это были не просто переплетения, и то, что случайный человек принял бы за украшения, наверняка было наполнено глубоким смыслом. В храме Хасту учили, что накхи не знали письма и переняли его у арьев, но, глядя на резной камень, он вдруг в этом усомнился.

Он сделал еще шаг вслед за саарсаном, но вдруг чья-то твердая рука остановила его – беззлобно, но непреклонно.

– Куда собрался, жрец? – услышал он знакомый неприветливый голос. – Тебе туда нельзя!

Хаста повернулся и вновь увидел Маргу.

– Почему? Я советник Ширама...

– Ты жрец Исвархи! – резко ответила накхини. – Саарсан оказал тебе незаслуженную честь, дозволив остаться так близко к престольному камню. Иди и встань вон туда, к ним!

Она махнула рукой в сторону шести женщин, которые остановились чуть ниже, не доходя до вершины холма пары десятков шагов.

– Если я жрец, так отведи меня к жрецам, – раздраженно ответил Хаста, которому изрядно надоело высокомерие приставленной к нему «няньки».

Марга удивленно взглянула на него, потом хмыкнула:

– У нас нет жрецов. Есть сестры Найи, но им сейчас точно не до тебя. А эти женщины – не абы кто, а жены саарсана.

– Не сказать, чтобы я был польщен, – проворчал Хаста, спускаясь по склону. – Одна радость: мы с ними не похожи...

Он обернулся и увидел, что Марга, не дослушав, сбегает куда-то вниз c холма.

Едва Хаста приблизился к женщинам, как одна из них, видимо старшая, схватила его за плечо и как ни в чем не бывало задвинула себе за спину. Он пробормотал приветствие, но ответа не дождался. Взгляды молодых накхини были устремлены к вершине холма. Хаста пожал плечами и принялся украдкой рассматривать жен своего друга.

Хотя их лица оставались нераскрашенными и в руках не было мечей и круглых щитов с острым шипом посередине, выглядели юные женщины весьма воинственно. Длинные кинжалы на украшенных серебряными накладками поясах ясно говорили, что при необходимости они успешно займут место в боевом строю. Хасте они показались куда более подходящими для битвы, чем для супружеского ложа. Он невольно вспомнил нежную ясноглазую Аюну, которую не раз видел в храме и при дворе. Да уж, после суровых накхини младшая дочь Ардвана представлялась и впрямь птичкой иной породы. Неудивительно, что Ширам так себя повел тогда, во дворце!

«Впрочем, они были бы недурны собой, если б хоть изредка улыбались, – справедливости ради признал Хаста. – Но вот это общее для всех накхов ощущение от их взгляда – либо „я хочу тебя убить“, либо „я не хочу тебя убить“... Провести ночь с такой, пожалуй, подобно поединку!»

Между тем тьма вокруг холма почти рассеялась – так много костров и факелов озаряло место действа. Оттуда, где стоял Хаста, была видна лишь спина Ширама, преклонившего колени перед белым камнем и мерно кивающего, точно разговаривающего со священным престолом.

«А что, если для совершения ритуала им нужно омыть трон кровью ария? – посетила вдруг Хасту правдоподобная мысль. – А что? Из-за арьев престол ушел в небытие – теперь же, когда он возвращается...»

Жрецу очень живо представилось, как его волокут на вершину и одним умелым взмахом топора под торжествующие вопли толпы отсекают голову.

«Надо бы Шираму напомнить, что я не арий, а то мало ли... Может, для прочих и разницы-то особой нет?»

Он сделал шаг в сторону, чтобы выбрать место, откуда ему было бы лучше видно, как вдруг огонь ближнего факела выхватил из темноты ветви растущего на склоне невысокого кустарника. Хаста глянул и тут же распрощался с желанием шевелиться. Ветви куста – и этого, и прочих – были увешаны змеями. Те не двигались, лишь слегка покачивались в ожидании, глядя на белеющий на вершине холма каменный престол.

«Да тут же сотни змей! – в ужасе осознал Хаста. – Они повсюду!»

И тут он услышал шипение до того жуткое, что у него едва не подогнулись колени. Хаста затравленно оглянулся. Жены Ширама, почтительно склонив голову, глядели в ту сторону, где в прежние времена стояли львиные ворота. В колеблющемся свете факелов Хаста увидел, как оттуда к бывшей рыночной площади ползет – вернее, плывет по воздуху, – блестя серебристой чешуей в лунном свете, огромная змея.