Текст книги "Привычка умирать"

Автор книги: Мария Симонова

Соавторы: Дмитрий Кравцов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Пожалуй, я понял достаточно, – возразил Гор, – и мне необходимо все это обдумать.

– Подумайте. И поверьте, что мы с самого начала искренне хотели бы иметь вас в союзниках.

Экран погас. В это время в рубку вошла Жен в сопровождении профессора Кройцмана.

– Алекс, кто это был? – спросила она, останавливаясь возле его кресла. – С кем ты сейчас разговаривал?

– Это был, насколько я понимаю, руководитель КОЗа.

– Главный козел, – не удержавшись, вставил из своего кресла замечание Крапива, слушавший молча весь предыдущий разговор.

– А в чем дело, Жен? – от Гора не укрылась ее взволнованность. – Тебе что, знакомо его лицо?

– Да нет, показалось, – сказала она, потирая пальцами лоб. – Тот человек давно умер. Просто эта лысина… Алекс, разреши мне побыть здесь, там просто невыносимо. – Она махнула на Кройцмана, оторопело глядевшего на космическую станцию-убийцу, красующуюся на обзорном экране. – Вот и профессор хотел бы уяснить обстановку…

Кажется, профессор уже ее уяснил, обойдясь без единого вопроса.

– Гельфер тоже недавно умер, – заметил Гор, продолжая прерванную ею тему, – что не помешало ему оказаться на этой планете и даже вести с нами переговоры. Так что может быть… – Он хотел сказать: “Может быть, я говорил сегодня с двумя мертвецами?..” Но в это время в рубку ввалились долгожданный Край и с ним – неожиданный возвращенец Грабер.

Жен, тихо вскрикнув, бросилась обнимать мужа. Гор в первую очередь глядел на его руки – они были пусты, иначе Дик не смог бы обнять жену. Грабер также не был обременен какой-либо ношей. Лишь тогда Гор обратил внимание на некую таинственную личность в белом халате: человек, нерешительно застывший на пороге, держал под мышкой серебристый кейс, единственно и способный быть тем, чего они так ждали.

По рубке поплыл застоявший спиртовой дух, источником которого являлся, без сомнения, незнакомец. Если даже Край с Грабером где-то по ходу дела и выпили, то вряд ли успели бы достигнуть такого огнеопасного эффекта. Драбанты, ждущие назад свои “паучьи шкуры”, оживленно зашмыгали носами.

– Ну что, достали? – не выдержал Крапива.

– Да, – сказал Край, отделяясь от жены, и жестом подозвал человека с кейсом. – И не только достали, но уже, считай, испытали. – Он отщелкнул крышку.

– Ну и как? – спросил Гор, окидывая взглядом непонятные кнопки, верньеры и индикаторы.

– Единственное, что пока могу сказать наверняка – продление жизни с этой штукой точно гарантировано. А этот парень, – он хлопнул по плечу человека в халате, – заменит нам инструкцию.

– И что теперь?.. – спросила было Жен, но ее перебил профессор:

– Па-азвольте! – воскликнул Кройцман, близоруко склоняясь над аппаратом. – Но это же наша ПСИ! Да, это она! И вы что же, специально отправлялись за ней на Р66? – Профессор, до сих пор неотлучно пребывавший “у тела”, полностью выпал из предыдущих событий.

– Ну да, разумеется, – сказал Край, – где ж нам было ее взять?

Кройцман поднял на него глаза, полные какого-то удивленного сострадания, затем поглядел с тем же выражением на Гора и объявил:

– Попрошу вас всех следовать за мной! И вас, молодой человек, тоже! – сказал он гостю с прибором и перегаром. Потом, развернувшись, резкими шагами направился к выходу.

Гор и остальные, недоумевая, прошли вслед за Кройцманом. Он привел их в преддверие портала, где на случай внезапной эвакуации стояло сейчас президентское “ложе”. Гор, видевший сегодня главу впервые с тех пор, как он был похищен, еще раз отметил про себя, что тот уже заметно “опал” и, кажется, начинает приобретать человеческий облик. Нажатием на клавишу Кройцман убрал с Президента колпак.

– Вот, прошу вас взглянуть сюда! – и он указал пальцем в изголовье, где в специальном углублении помаргивал индикаторами прибор.

– А я – то все думаю, – пробормотал Дик, – где ж я это уже видел?..

Гор попытался собраться с мыслями, затеявшими в голове сумасшедшую чехарду:

– Почему под грифом А0 нет информации об этом приборе? – обратился он к профессору.

– Во избежание утечки, сведения о ПСИ не фиксировались на электронных носителях.

Но Гельфер – каков жук! – сумел о ней разведать. Скорее всего после инфинитайзера он не упускал Р66 из виду. А вот Гор прошляпил.

– Выходит, – сказал Край, – что ПСИ у вас способствует излечению Президента?

– Да, – подтвердил Кройцман, – до сих пор прибор имелся в единственном экземпляре и сразу по создании был настроен на Президента. Однако он благоприятствует не только лечению, но и вообще всему, что происходит вокруг и может каким-либо образом повлиять на его судьбу.

– Теперь ясно, почему Лосев был уверен, что Президент в безопасности. А также и то, почему нас не обстреляли, – сказал Гор. – Хотя не исключено, что пытались.

– Зато нам, выходит, ничто не мешало сбросить бомбу. В любой момент, – заметил Край.

Гор наморщил лоб:

– А теперь, когда у нас имеются два прибора, что, по-вашему, произойдет?

– Это вопрос не ко мне, а, очевидно, к молодому человеку, – кивнул Кройцман на гостя. – Если он специалист…

– Как вас зовут? – спросил его Гор.

– Сергей Платов, – тихо ответил тот, деликатно прикрывая рот рукой.

– Так что вы скажете, Сергей?

Потрясенный зрелищем главы государства в столь еще плачевном состоянии, специалист ответил с некоторой запинкой:

– П-произойдет наложение. По всем расчетам, должен наступить режим удвоенного благопри-яст…тст-ствования…

– Капитан! – раздался в этот момент бодрый голос корабля. Все вздрогнули и с тревогой посмотрели вверх, где находился динамик. – На станции противника наблюдаются неполадки! – доложил корабль. – Зафиксировано несколько взрывов!

– Можно сказать, двойной режим уже наступил, – констатировал Край и посмотрел на Гора: – Ну что, скажешь Гельферу напоследок несколько теплых слов?

Гор немного помолчал, думая отнюдь не о предателе-аналитике, а о генерале Лосеве. В теперешней ситуации, уже явно изменившейся в их пользу, Гор по-прежнему не видел ни единого пути к его спасению. Вот только… Раз у них теперь “двойной режим благоприятствования”, а там, на планете, имеется действующий портал, то, может быть, Лосеву – человеку закаленному и подлинному борцу, как-нибудь повезет самому до него добраться?.. Ведь генерал всегда был надежной опорой Президента и государства, а приютом Президента и, вместе с тем, последним оплотом гибнущего государства как раз и являлся сейчас их корабль, этому же, выходит, служил и “двойной режим благоприятствования”.

– Не вижу смысла в дальнейших переговорах, – ответил он Краю. – Как только Гельфер все поймет – а этот момент не за горами, – он бросится отсюда наутек вместе со своим начальством.

– Да, без сомнения, они уйдут, – Край нахмурился. – Есть ли тогда смысл…

– Есть-есть, – заверил Гор, правильно поняв ход его мыслей, и пояснил: – Здесь, на планете, сосредоточена вся их армия – десятки, может быть, сотни тысяч аспидов и граллов. Увы, мы не можем превратить их обратно в людей, а значит, долг велит нам уничтожить их, как врагов. Утратив армию, козлы потеряют свои рога, а если нам еще и удастся отключить их завод-производитель… На этот счет у меня имеются кое-какие идеи. Пойдемте в рубку.

Они пошли. И время, только что влачившееся, как тяжело нагруженная арба, понеслось вскачь пришпоренной лошадью.

* * *

– Что происходит, Александр?.. – Его Святейшество глядел на экран.

Желтая точка располагалась там почти вплотную к красной – на самом деле они находились так близко, что в этом масштабе должны были бы сливаться, но программа намеренно их разделяла. Так вот – желтая точка сдвинулась и стала медленно, едва заметно для глаза уходить в сторону.

– На станции аварийная ситуация. – Гельфер был смертельно бледен; он казался бы покойником или статуей серого мрамора, если бы щеку его то и дело не сводило нервным тиком. – Она сходит с орбиты, – сообщил он.

– Та-а-ак, – с завидной невозмутимостью, более того, как будто бы даже насмешливо протянул Его Святейшество. – А как обстоят дела с нашим ракетным комплексом?

– Залп будет дан в течение ближайших десяти…

Его прервал на полуслове резкий сигнал. Спустя две секунды он повторился и принялся сверлить тишину с той же планомерностью.

– Они сбросили бомбу, – звенящим голосом прокомментировал Гельфер. – Теперь у нас остается лишь пять минут, за которые ее еще можно сбить.

– Полагаю, – произнес Его Святейшество замораживающим тоном, – что в течение этих пяти минут нам вряд ли следует ожидать доставки ПСИ. – Лысина его сделалась абсолютно белой – Гельферу показалось, что она сверкает, как ледяная вершина Эвереста-16. – Немедленно доставить ко мне пленного! – распорядился шеф в коммуникатор.

– Это не имеет смысла, – деревянно произнес аналитик. – Они им уже пожертвовали. Надо объявлять срочную эвакуацию. Увы, у нас только один портал…

– Здесь я решаю, что имеет смысл, а что нет! – окатил его новой порцией морозца начальник.

В зале появился генерал Лосев в сопровождении конвоя – двух ящероподобных существ, покрытых грязноватой серо-буро-малиновой броней, громоздких с виду, но двигавшихся с удивительной плавностью прирожденных хищников.

– Оставьте нас! – приказал Его Святейшество, и аспиды удалились – беспрекословно и неслышно, точно чудовищные призраки.

Генерал сейчас выглядел немного получше: лишь под глазом расплывался новый фиолетовый синяк и губы были явно свежеразбитыми. Излишне говорить, что его руки были скованы за спиной. Взгляд Лосева цепко обежал помещение, едва задержавшись на двух фигурах, и переметнулся к экрану. Общий слух по-прежнему разрывали тревожные звуки.

– Ага! – произнес Лосев, широко улыбнувшись разбитым ртом. – Я вижу, что советник выполнил мой приказ. – Он поглядел на отсчет времени в правом углу экрана и весело сказал: – Желаете, чтобы я отдал ему еще парочку распоряжений?

Его Святейшество поднялся из кресла, но обратился он не к генералу, а к Гельферу, застывшему безмолвным изваянием у стола:

– Ну вот и все, Александр, – просто, даже как-то ласково произнес шеф. И Гельфер отчетливо увидел (или это ему только показалось?..), что лысина сияет не отражением от люминесцентных ламп, а каким-то собственным бледным светом. – Вы хорошо поработали. Увы, но наши надежды сохранить общественную систему с треском провалились. Ну что ж – постепенно мир сам неизбежно придет к стабильности. И все же я благодарю вас. А теперь идите.

Гельфер сдвинулся с места, но на первом же шаге пошатнулся, ударился об угол стола, неловко, как слепой, обогнул его и развинченной подпрыгивающей походкой направился к выходу. Лосева он миновал, не произнеся ни слова и даже не взглянув, словно позабыв о его существовании.

– А не пора ли и вам отсюда убираться? По-моему, здесь уже пахнет паленой козлятиной, – с издевкой произнес генерал. Его губа, начавшая было подживать, вновь сильно закровоточила, что не мешало ему растягивать ее в победной усмешке.

Как ни странно, на слегка по-лошадиному вытянутом лице Его Святейшества появилась ответная улыбка – не злобная, полная ненависти, как того можно было ожидать, а какая-то… Мирная. Всепонимающая.

– Я прошу вас пройти со мной, генерал, – сказал начальник КОЗа. – Думаю, что вам, в отличие от него, еще предстоит многое сделать.

* * *

Станция агонизировала, как хищный космический зверь, долго сидевший в засаде, и вдруг атакованный изнутри – пораженный внезапным недугом прежде, чем вонзить во врага свои смертоносные зубы-ракеты и выпустить сверкающие лазерные когти, способные терзать сталь. Огромный корпус озарялся вспышками, словно от метких попаданий, но это сами собой замыкались, взрывались и приходили в негодность одна за другой ее системы, пытавшиеся открыть по нас огонь. Судорожно замерцало и погасло защитное поле, на самом деле бывшее станции уже без надобности: огромное ее тело без единого выстрела с нашей стороны, просто перестав быть послушным, начало необоримо заваливаться, как и у всякой издыхающей твари, больше неспособной противостоять гибели. Вдоль обращенного к нам борта вспыхнула серия ослепительных взрывов – сдетонировали ракеты, так и не покинувшие корпус станции, вместо этого рванувшие в своих гнездах и образовавшие в ней чудовищную рваную рану. Это был конец: что-то в ней еще искрило и вспыхивало, но постепенно станция перешла в безвольное падение, медленно наискосок уводящее ее к планете.

И падала она не в одиночестве: вместе с нею и обгоняя ее, вниз по прямой уже стремился темный округлый предмет, похожий на большую черную коробку, имеющую форму многогранника.

Это была сброшенная нами “губительница планет”.

Почему-то она показалась мне сжавшимся в комок пауком.

Незадолго до входа в стратосферу, словно почуяв близкую добычу, бомба начала разворачиваться.

Нам, летящим в это время прочь, было видно все, поскольку я дал на смотровой экран полный обзор происходящего.

Сначала бомба напоминала раскрывающийся цветок; это выглядело бы даже красиво, не будь так пронзительно-страшно. Наборные лепестки выгнулись, показав мягко светящуюся лицевую сторону, и сомкнулись: бомба как бы вывернулась наизнанку. Все. С этой минуты ее уже ничто не могло остановить. Теперь она походила на драгоценность из короны властителя неба, заключенную в равномерно светящуюся сферу. На сером лике планеты появилось множество сверкающих точек – оттуда навстречу бомбе шла стая ракет. Миновав стратосферу и устремившись к цели, снаряды стали один за другим исчезать – они пропадали, как по волшебству, без взрыва, даже без легкого пшика. Радиус действия бомбы был достаточно велик: захваченная в него лишь краем, погибшая станция потеряла треть корпуса – ее словно ровненько рассекли гигантским острейшим ятаганом и тут же проглотили откромсанную часть. Окончательно изуродованная крепость хвасталась малоаппетитным нутром, но “доедать” ее никто не собирался: впереди лежал куда более жирный кусок – планета.

Это чем-то смахивало на погружение соломки в чашу с прозрачным коктейлем, где плавают завихренные пенки – облака. Стоило бомбе войти в атмосферу, небесный “коктейль” пришел в ленивое движение: облачные спирали циклонов стали деформироваться, двинувшись отовсюду в направлении одной, точки – к концу гипотетической “соломки”, чей другой, высасывающий конец находился где-то на краю мироздания. Глядя на пертурбации в атмосфере, можно было лишь догадываться о том, какие бури неслись сейчас по планете, сметая с поверхности все, что только поддавалось сметению, и унося это во всепожирающий “глаз”. Обычно планетарные катастрофы изображают в виде кругов, расходящихся из критической области. Здесь наблюдалось обратное – все стремилось к одному месту. Светящийся нимб “губительницы” вскоре скрыла пылевая завеса, сгустившаяся в центре создаваемой ею воронки.

– Я уже видел действие “убийцы” в записи, – сказал Гор, резко, словно клинки в землю, роняя слова. – Скоро она пойдет сквозь мантию, и на поверхности все на время уляжется – когда миллионы тонн сорванных грунтовых пород забьют за нею канал. Потом она поработает внутри, и планета сначала как будто сожмется – страшноватое зрелище. Потом начнет разбухать, пойдет багровыми трещинами и распадется, выплеснув в космос остатки внутренностей. А их еще будет более чем достаточно. Поэтому нам не стоит дожидаться финала.

– Предлагаешь “прыгнуть” к астероиду? – спросил я, с трудом отрывая взгляд от экрана, не в силах забыть о том, что на этой планете, уже неминуемо обреченной на смерть, остался генерал Лосев. Мы не смогли его спасти, и оба сейчас избегали говорить об этом. – Все еще уверен, что там сработала всего лишь мантра? – продолжал спрашивать я. – А как тебе версия о вселенском разуме?

– Сейчас не время для домыслов, – поморщился Алекс. – Ну, допустим, мы приняли эту версию – завод создан и охраняется не людьми, а некими высшими силами. Ну и что? Какая разница? Не забывай, что у нас теперь двойной “режим благоприятствования”! А насчет того, что там сработало… – Он обернулся к Кройцману: – Профессор, насколько я понял, на завод-изготовитель посылались только военные формирования, исключительно с целью захватить его или уничтожить?

– А? Что? Да-да, именно так, – рассеянно ответил Кройцман, не сводящий глаз с экрана.

– Профессор, – вновь окликнул его Гор, – отправляйтесь-ка сейчас к себе, мы начинаем готовиться к прыжку. И молодого человека захватите, – кивнул он на нашего специалиста по ПСИ, так же завороженно глядевшего на экран. – Иначе вам придется устроиться на полу, потому что мы здесь долго не задержимся, – предупредил он.

– Да-да, разумеется… – согласился Кройцман, но даже не подумал двигаться с места. Молодой специалист вообще не откликнулся.

– Так вот, – продолжил Гор, – теперь вспомни пропавший граберовский эскорт.

Грабер, кстати говоря, тоже находился поблизости – сопел где-то над моим ухом. При последних словах сопение замерло – очевидно, Грабер более внимательно относился к упоминанию своей личности в наших беседах.

– Все они были настроены его защищать, то есть имели ярко выраженные агрессивные намерения. А он таковых не имел, полагая себя под защитой. Результат – ему единственному выдают сердечник, остальных уничтожают.

– Я понял, к чему ты клонишь: тамошняя система защиты срабатывает на агрессию. Но как мы можем появиться там с мирными намерениями, если наша цель – уничтожение этого завода?

– Кто сказал уничтожение? – приподнял бровь Алекс. – Я говорю – просто выключение. Мы хотим знать, как остановить производство, и не более того. Поставить на профилактику, если хочешь. Потому что уничтожить его мы все равно физически не в состоянии – корабль не обладает для этого достаточной мощью, а единственная имевшаяся у нас бомба уже израсходована.

– Но экипаж-то достаточно агрессивен. Я не беру, конечно, Жен и профессуру (Жен сидела справа с таким видом, словно на экране изуверски долбили бомбами ее собственный дом), а президентский эскорт, уже измаявшийся в каютах от безделья? Твои драбанты наверняка рвутся в бой, и стоит им узнать, что мы расправились с планетой КОЗлов и теперь прыгаем в самое логово…

– А кто им скажет? – усмехнулся он. – Дело драбанта – выполнять приказ. И мой приказ им будет – отдыхать. Копить силы к возвращению, пока мы совершаем дополнительный прыжок в целях, ну, скажем, рекогносцировки.

Я хмыкнул: какая может быть рекогносцировка в космосе? Алексу, конечно, виднее, и все же я спросил:

– Неужели поверят?..

– Эти солдаты – ядро гвардии, они не сбежали, даже узнав о смерти, приходящей через коминс. Они скорее усомнятся в собственном дыхании, чем допустят сомнение в словах или в намерениях начальства. Решай поскорее, Дик, потому что из этой системы пора уходить.

Мы вместе поглядели на планету: атмосфера улеглась уже некоторое время назад, но теперь создавалось странное впечатление, будто эта неприветливая земля как-то вмиг состарилась или слегка страдальчески съежилась, покрывшись новыми морщинами, в ужасе перед тем неизбежным, что ей вот-вот предстоит. Я понял: планета, как и предсказывал Алекс, начинает сжиматься. Зрелище действительно было страшноватым, в чем-то, наверное, даже пострашнее, чем взрыв, то есть свидетельство окончательной гибели.

– Отдавай распоряжение драбантам, – сказал я. – Пусть во время рекогносцировки смотрят мультики, у Жен их целая коллекция; как очнемся от перехода, сразу и врубим.

И торопливо стал готовить корабль к прыжку.

Когда я отдавал команду к старту, планета, уже разбухшая, распертая пылающими трещинами, полыхнула нестерпимым пламенем.

Она закончила свое существование, на короткое время превратившись в звезду, выбросив нам вдогонку оторванные куски коры.

Они догоняли корабль с невероятной, безумной по человеческим понятиям скоростью.

Гибель казалась неизбежной. И в этот миг нас поглотило безвременье гиперпрыжка.

* * *

– Вообще-то астероиды можно разыскивать довольно долго.

Эту жизнеутверждающую фразу я адресовал Алексу, когда, оказавшись на новом месте, мы имели счастье наблюдать кругом лишь бриллиантовые россыпи звезд на черном бархате вселенской бездны. Напрасно корабль сканировал пространство в районе искомой орбиты, хотя возможности его в этом плане были достаточно мощны: он сообщил, что система белой звезды обладает, по крайней мере, семью планетами и даже показал на схеме их теперешнее местоположение. И ничего – о нужном нам объекте.

Меня одолевал один вопрос: возможно ли, чтобы весь целиком астероид был выкрашен антирадарным покрытием?..

Грабер – единственный, кто там уже бывал, на всякий случай находился здесь же в рубке. Наши ученые вновь были заняты Президентом. Жен, не в силах от волнения сосредоточиться на работе, присоединилась к нам.

А драбанты смотрели в кают-компании мультики.

– Наверное, у эскадры было достаточно времени и горючего, чтобы заниматься его поисками, – сказал я, – к тому же у них были для этого серьезные основания: им требовалось его уничтожить. Ну а для нас его внешний вид представляет интерес разве что из чистого любопытства.

– Согласен – нам не стоит больше тратить время. Учитывая к тому же двадцать суток, уже потерянных на два прыжка, – наконец-то высказался Гор.

У меня сложилось впечатление, что ему все-таки хотелось бы поглядеть на предприятие со стороны, как и мне – возможно, что это зрелище само по себе многое бы объяснило. Но нет так нет, и нам теперь предстояло сделать то, чего так или иначе было не избежать: воспользоваться для визита его порталом, “гостеприимно распахнутым”, как едко заметил когда-то Кройцман.

– Туда должна пойти я! – заявила Жен, с самого начала не пропускавшая, оказывается, мимо ушей наши разговоры. – Вы с Алексом агрессивны уже по самой своей природе, ну а я…

– А ты спокойно войдешь и, конечно, сразу отыщешь там выключатель всей этой музыки, – предположил я и скептически махнул рукой: – Скорее уж ты потеряешь там сознание, как Грабер, а очнешься уже в нашем портале с сердечником в руках.

Жен вскинула подбородок – хотела что-то пылко возразить, но ее прервал Алекс:

– Во-первых, необходимо будет взять с собой ПСИ. – Похоже, что он даже не заметил нашей перепалки. – Второе. Запомни хорошенько, Дик, – забудь про сердечники и выключатели: нам просто интересно посмотреть на производство. А уж когда увидим, там и решим, что делать.

Мысль его была, в общем-то, понятна: Грабер мечтал заполучить сердечник, и ему его выдали. Тех же, кто имел деструктивные помыслы, убрали.

– Не думай о лохматом гамадриле – так, что ли? – усмехнулся я.

Алекс кивнул:

– В этом роде. Но о гамадриле можно, – сказал он и добавил с непрошибаемой серьезностью: – Даже нужно.

– Его-то вам там и выдадут – вместо сердечника, – съязвила Жен, безуспешно пытаясь скрыть за наигранной обидой плещущую в глазах тревогу: трудновато нам будет, добравшись до эпицентра всех бед, изображать просто любопытных зевак, причем не только внешне, но главное – мысленно. К чему себя обманывать – практически это было неосуществимо.

– Остается положиться на ПСИ, – сказал я. Впечатляющая гибель станции – ее неожиданное самоуничтожение, произошедшее на наших глазах, послужило наглядным доказательством возможностей “системы благоприятствования”.

Как бы признавая это, Алекс положил руку на кейс, лежащий перед ним открытым на выдвижном столике.

– Надежнее, конечно, было бы взять оба прибора, но нельзя оставлять корабль без защиты. – Он зорко глянул на Жен, на Грабера, на Крапиву, наконец остановил взгляд на мне и резюмировал: – Пойдем вдвоем.

– Вообще-то я тоже мог бы, – дерзко выступил Грабер, удивляя окружающих своей храбростью. Не иначе как он усматривал для себя какие-то выгоды в визите туда; а что, его там уже “знают”, да плюс к тому ПСИ в качестве страховки, так чего бояться? Может, напоследок и обломится еще парочка сердечников, а если и нет – защита в любом случае обеспечена.

– Возьмите лучше меня, Александр Васильевич! – прорезался инициативный Крапива. – Увидите – не подведу!

– Умерь свой боевой пыл, Василий, – посоветовал Гор. Крапива увял. – Под твою ответственность я оставляю Президента, – весомо сказал Гор. Крапива расцвел и заколосился.

Гор тем временем выложил свои лучевик и парализатор. Покосившись на Грабера, убрал их в специальный выдвижной сектор под пультом. Я, ни слова не говоря, последовал его примеру – на сей раз пришлось расстаться и с карандашом.

– Разоружились, – констатировал Гор безрадостно. Затем глубоко вздохнул, захлопнул кейс, поднялся и взял его – сначала за ручку, а потом так же, как держал Сергей Платов – под мышку.

– Ну, а теперь пошли!..

* * *

Человек открыл глаза. Поначалу все было расплывчато, но постепенно появилась резкость. Взгляд его уперся в белую плоскость.

“Что бы это могло быть?..”

Человек плыл на мягких волнах размышления.

“Потолок”, – услужливо вынырнуло откуда-то из глубин сознания.

Какое-то время человек удовлетворялся этим знанием. Потом ему этого показалось мало, тогда он шевельнулся.

“Тело. Мое тело”, – пришла приятная мысль. Он поднял к лицу руку, затем другую, пошевелил пальцами и улыбнулся: “Мои руки”. Костяшки стукнули обо что-то твердое и прозрачное.

“Это надо убрать”, – как только человек подумал таким образом, стекло послушно отъехало. Тогда он сел, неловкими движениями обрывая с себя многочисленные датчики.

Небольшое помещение, полное научной аппаратуры, показалось ему странным и удивительным. В приоткрытую дверь доносились какие-то таинственные звуки.

Человек встал и сделал первый, еще неверный шаг к двери, второй и третий дались уже уверенней. Наконец он вышел в коридор, где звуки стали отчетливей: кто-то смеялся.

Человек улыбнулся и пошел на смех.

В просторной комнате сидели люди. Военные. Они смеялись, глядя на экран, где бегали потешные звери. Возле самой двери стояли двое в халатах. Врачи. Один из них – в салатовом – повернул голову и улыбка на его лице увяла, что немного огорчило человека.

– Ничего-ничего, Кройцман, – сами собой сложились первые тихие слова, – смотрите. И я тоже посмотрю.

Однако драбанты уже повскакали с мест, стоило кому-то из них бросить взгляд в направлении двери. Человек жестом велел им сесть. Но они продолжали стоять, словно в оцепенении, глядя на то, как он направляется к крайнему креслу, намереваясь в него опуститься.

– Но как же? Вы же… – И Кройцман стал лихорадочно сдирать с себя халат, торопясь накинуть его на голые плечи его высокопревосходительства господина Вечного Президента.

* * *

Портал, рассчитанный на дюжину персон, залитый мягким желтым светом, выглядел на первый взгляд самым обычным. Однако, как и обещал Грабер, мы сразу потеряли здесь в весе. Уже воспарив, я обратил внимание на отсутствие идентификационной системы; не имелось даже щели считывателя, куда полагалось бы вставить документ – просто голые стены. И закрытая дверь.

Теперь, если все будет сбываться в соответствии с граберовскими предсказаниями, нам следовало ожидать потери сознания. Словно в ответ на мои опасения, мы с Алексом дружно обрушились на пол. Но ясности мысли, благодарение небу, не утратили.

– Смотри-ка, включили гравитацию, – проворчал Алекс, поднимаясь и вновь беря “дипломат” под мышку. Символически отряхнувшись, добавил: – Не иначе как в честь нашего прибытия.

Я к этому времени давно уже вскочил и оглядывался, инстинктивно восприняв падение как попытку вывести нас из строя. Но перед нами просто распахнулась дверь. И вновь никаких проверок, ни намека на охранную систему. Встречающих на пороге тоже не наблюдалось.

Молча переглянувшись, мы с Алексом решительно двинулись вперед – внутрь огромного светлого помещения, представлявшего собою, как сразу стало ясно, грандиозный конвейерный цех. Нас окружали странные, непривычные для глаза агрегаты и механизмы, работавшие почти бесшумно, издавая лишь постукивания и шорох, характерные скорее для скопища насекомых, но никак не для собрания машин.

Через несколько шагов мы замерли, наблюдая завершение процесса сборки.

Вспомогательный аппарат на наших глазах раскроил заготовку, в считаные секунды изготовил пару черных “дипломатов” и подал их раскрытыми на финишный участок, где манипуляторы аккуратно уложили в каждый по новенькому сердечнику.

Похоже, они предназначались для нас.

Выходит, что здешняя сторожевая система – а сомневаться, что она тут имеется, не приходилось – оценила нас положительно, за что мы должны были благодарить, уверен, исключительно нашу ПСИ. Потому что с первых же минут пребывания на этом заводе меня обуяло желание заполучить в руки кувалду, и, как ни старался, я не мог его побороть.

– Так-так, интересно, – деловито проронил Алекс, направляясь к крайнему агрегату с таким видом, словно был по меньшей мере начальником цеха, а то и директором всего предприятия. Думаю, ему пришла мысль поискать рубильник.

В это время из двери в дальнем конце зала появился человек в сером костюме – с виду явно штатский, он был худ, высок и лыс и, как ни странно, не имел при себе оружия. То есть руки его были пусты, а там – как знать… Мне сразу бросилось в глаза его сходство с одним моим давно почившим знакомым, однако поначалу я не придал этому значения – мало ли на свете лысых и худых. Но по мере его приближения я все более убеждался, что это он и есть! Не кто иной, как профессор Рунге – гениальный старый хрыч, создатель инфинитайзера, отбросивший коньки два с лишним года назад в трущобах Ч33.

– Ну вот я вас и дождался, господа, – сказал Рунге, сопровождая свои слова дружелюбной улыбкой, совершенно, на мой взгляд, неуместной в сложившихся обстоятельствах. На губах Алекса тоже появилась улыбка, однако несколько иного свойства.

– Вот мы и встретились, старый козел, – произнес Алекс.

Не успел я, в свою очередь, открыть рот, как в следующий миг он уже находился рядом с Рунге, держа в захвате его петушиную шею, и кейс под мышкой нисколько не мешал советнику, напротив:

– Говори, как все это выключить? – ткнув металлическим углом в тощий бок воскресшего старого хрыча, велел Алекс. И, похоже, перестарался – не рассчитал своих сил: Рунге обмяк в его руках, закатив глаза, обвис, как тряпка, и Алексу пришлось спешно уложить его на пол.

– Надеюсь, живой? – спросил я, подходя, пока Алекс щупал ему шею.

– Ч-черт… – только и сказал он.

Комментариев не требовалось: мой живучий хрыч, переживший еще первую заваруху на Р66, потом наше сумасшедшее бегство, и вышедший, как только что выяснилось, невредимым из руин на Ч33, не выдержал мертвой хватки советника. И теперь нам никогда доподлинно не узнать о его роли во всей этой истории…

Я укоризненно посмотрел на Алекса, но не встретил ответного взгляда: он с напряжением уставился в дальний конец зала. Оттуда к нам приближалась еще одна нескладная фигура – точная копия той, что лежала сейчас бездыханной у наших ног, сверкая в точности такой же лысиной.