355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мария Бунто » Искажение » Текст книги (страница 1)
Искажение
  • Текст добавлен: 24 марта 2017, 03:30

Текст книги "Искажение"


Автор книги: Мария Бунто



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Мария Бунто

Искажение

Глава 1 Встреча

Саен торопливо шла по оживленной улице. Она явно спешила, и руки ее худые и длинные, нервно, но не без чувства такта, свидетельствовали о ее намерении куда-то основательно быстро добраться. Люди ее раздражали, так как постоянно приходилось лавировать между высокими и низкими участками человеческого туловища. Почему именно туловище? Саен никогда не смотрела им в глаза. В смысле, в глаза прохожих, да и собеседников вообще. Она, как правило, держала голову опущенной, а все что ей необходимо было увидеть, Саен измеряла и сопоставляла боковым зрением. Не исключено, что она возможно обладала отменной интуицией, ибо катастроф и столкновений в ее практике не было.

Итак, Саен продолжала свое уверенное, не лишенное цели передвижение в пространстве. Судя по непрерывному темпу ходьбы, Саен прекрасно знала куда идти. Вот она уже повернула во двор. Просторный, прямоугольный двор с высокими и плотно сжатыми между собой домами. Саен продолжала идти не убавляя шаг. Руки повторяли размашистые движения, а изогнутые от природной худобы ножки, обутые в высокие берцы, слажено и уверено вбивали в теплый асфальт стремительные шаги. Шаги. Шаги.

Саен резко остановилась. Шаги. Что-то смутило ее и заставило остановиться. Она по-прежнему не поднимала глаз, настойчиво и возможно нарочито глядя только на асфальт. Она продолжала стоять. Саен посмотрела на свои ноги. Что-то в ее голове тревожно пульсировало. Она словно прислушивалась. Ее остановка была похожа на выстрел. Резкий и неожиданный, оглушительный и однозначный. Саен продолжала стоять.

Наконец, спустя добрых семь минут, Саен разрешилась поднять глаза. Медленно и недоверчиво, с готовностью призреть немедленно что бы она не увидела, Саен осмотрела пространство и двор в целом, который стоял мертвенной тишиной, замыкая ее в кольцо одиночества.

Саен внимательно смотрела на то, что предлагало ей пространство. Дома. Окна. Закрытые двери подъездов. Домофоны висящие как наросты грибов паразитов на массивных деревьях. Чистый и просторный двор. Разбитая, покинутая кем-то машина с проколотыми шинами. Вид машины больше всего привлек ее взор. Взгляд Саен подарил развалюхе целых две минуты. Возможно расцветающая ржавчина и перекошенная фигура бывшего автотранспортного средства, пришлась Саен по вкусу. Про странности эстетического восприятия, могли подсказать ее черные , достаточно авангардно подстриженные волосы, хаотично уложенные в замысловатый сюжет. А так же многочисленные браслеты на худых запястьях, с причудливыми формами и орнаментом.

Саен продолжала стоять. После исследований безлюдного двора и позабытой машины, она вернула взор в привычное положение. Саен смотрела на асфальт. Не сразу. Однако достаточно уверенно и настойчиво, она сделала несколько шагов на месте. Черные, увесистые берцы опускались на асфальт, который отвечал глухим, едва заметным звоном. Саен прекратила топтаться на месте. И постояла несколько минут, не отрывая взгляд от асфальта. Затем повторила маневр. Шаги. Вот оно! Именно это и являлось причиной ее такой внезапной остановки. Даже не сами шаги, а звук, который исходил от соприкосновения подошв с индустриальной почвой.

Да. Только теперь, лицо девушки преобразилось. Впервые за все ее стремительное «путешествие», она выразила на лице странную гримасу. Это был нервный импульс, рывок рта и слегка приподнятые веки. Брови проделали невероятно сложную волну и вернулись в исходное положение, после чего, нервозность отступила, а ослабленные мышцы лица, преобразились в более или менее человеческое выражение. Теперь Саен выглядела растерянной. По-настоящему растерянной. Она походила на человека, который не просто потерялся. Ее вид скорее, выражал позицию человека, который попал в тупик в прямом и переносном смысле этого слова. Ибо замкнутые вокруг нее дома и были прямым понимание тупика, а звон асфальта и абсолютное отсутствие людей, которых она так недолюбливала, приводил ее мозг в ступор.

Саен услышала долгожданный сторонний звук, на который немедленно отреагировала. Она четко направила пронзительный взгляд, предупредительно нахмурив брови для возможной атаки, в сторону источника жизни. И правда. На разбитой и ржавеющей машине сидел ворон. Именно ворон. Черный и достаточно крупный, чтобы не быть просто вороной или грачом.

Саен недовольно искривила рот.

Ворон вертел головой, рассматривая девушку то правым, то левым глазом. Его громадные крылья были элегантно сложены сзади, словно у преподавателя в каком ни будь университете. Ворон продолжал наблюдать за Саен, а Саен с призрением глядела на птицу. Возможно, ворон не выдержал и проделал несколько комических прыжков по крышке ржавой развалины, как бы приглашая участника к разговору или хотя бы какому бы то ни было действию. Однако этот прием не сработал, по крайней мере на Саен его прыжки не произвели ни малейшего впечатления. Она продолжала стоять как вкопанная, не меняя гримасу недоверчивого скептика.

Тогда птица величественно расправила крылья и несколькими взмахами тяжелых, шуршащих «рук» приблизилась к незнакомке.

Саен впервые шелохнулась. Ее левая нога подалась назад, но правая оставалась на месте. Руки едва вздрогнули, а лицо на мгновение сверкнуло изумлением, но тотчас, же вернуло былую агрессию.

– Да. Молчание в данном случае типичное и нормальное явление. – голос птицы был низким и достаточно сочным. И этот голос обращался к Саен. По всем правилам жизненного опыта и норм поведения, человек в данной ситуации должен был быть не просто ошарашен или сбит с толку. Нормальный человек, возможно, потерял бы дар речи и счел себя сумасшедшим, а все происходящее страшной и жестокой галлюцинацией. Но Саен была немного другой.

– Нормальное явление, это когда птицы молчат. – грубо и резко парировала Саен, в голосе и в лице которой, не было ни намека на страх или удивление. – А вот когда они разговаривают. Это уже объективная аномалия.

– Я бы не стал так категорично утверждать. Но, я тебя понимаю. – ворон взмахнул крыльями и еще ближе приблизился к худой девушки. – Ты понимаешь, что сейчас происходит? И почему ты здесь? – птица наклонила голову, вперед рассматривая собеседника правым глазом.

– Понимать мне нечего. – Саен надменно ухмыльнулась, нарочито подняв подбородок верх, подчеркивая взгляд на птицу сверху вниз. – Что бы я не нафантазировала. Ты скажешь, что это не так. И уж если тебе дано говорить – давай выкладывай, что за херня тут происходит. – Саен держалась уверенно и непоколебимо сдержанно, не выражая совершенно никаких эмоций страха.

– Ты выстрелила себе в голову. – коротко ответил ворон и снова сложил крылья подобно рассудительному учителю. Воцарилось секундное молчание. Неизвестно, что творилось с нейронами мозга в голове у Саен, однако, она практически сразу уточнила:

– Это типо я мертвая? – и она подняла подбородок еще выше, скрывая блеснувшие влагой нетерпения и предполагаемой досады глаза.

– Смотря, что ты считаешь быть мертвым. – спокойно и нараспев ответила птица.

Саен насмешливо смотрела на птицу. Не исключено , что на краткий промежуток воцарилось обоюдное молчание, и только лишь из-за того, что ворон давал время на раздумья, а девушка, возможно пыталась задействовать все логическое что было у нее в ее сложной поклаже головного мозга.

– Ладно, дурная птица. Докажи, что я мертва, тогда может быть…– худая девушка замедлила на секунду. – Я поверю, что ты говоришь со мной.

Ворон продолжал вертеть головой. Его черные глазницы не изучали на самом деле стоящего перед ней индивидуума, они и так в содружестве с сознанием знали, что именно происходит. Однако, всем умершим, настолько не хочется верить в смерть, насколько нам – живым, не хочется верить в смерть….

– Пошли за мной, я покажу тебе твое тело. – ответил ворон, приглашая худого спутника.

– Показать? – Саен нервно улыбнулась и снова приняла оборонительную позицию – нога левая сзади, правая впереди. – Черт с тобой пошли! – наконец ответила она и развернулась в сторону арки, которую обветшали бремя времен и различные эксцентричные выходки молодого организма созревающего поколения.

Саен и ворон, который летел впереди, но на достаточном расстоянии, что бы первая распознавала маршрут, шли и летели, довольно долгое время молча. Только спустившись в метро, Саен спросила:

– Где эти все чертовы люди?

Ворон бережно и грациозно приземлился у самого края перрона.

– Они пока тебе не нужны. Пространство убрало все, чтобы не отвлекать тебя. – ворон благородно распустил крыло – приглашая и пропуская девушку в совершенно пустой вагон. – Если что-то ненавидишь – оно вернется. Однако именно тогда, когда не ждешь. – если бы птицы могли в достаточной мере передавать мимику, вполне уместно было бы заметить, что в этот момент, «глупая птица» ухмылялась, с едва заметным оттенком превосходства.

Они сели – худая экстравагантная девушка и одинокая громоздкая птица. Притом оба они – порознь или нет, выглядели одинаково и пропорционально одинокими.

– Ты же не хочешь заявить, что ты Бог? – колеса мерно отстукивали интервалы пути и Саен, долго и пристально разглядывавшая птицу, наконец, подала голос. Возможно, эта не глупая девушка прекрасно осознавала, что будь то сон или настоящее восхождение к небесам, это происходит именно с ней, и что стоит получить максимум информации, пока у нее был шанс или возможность, по крайней мере, говорить и кто-то ее слышал, при этом отвечая на ее реплики.

– Конечно нет. – достаточно сухо ответила птица, прочесывая одновременно антрацитовые перья клювом. – Разве что только…– птица сделала паузу и повернула свой левый глаз к Саен. – Ты именно так представляла себе Бога? – ворон улыбнулся, насколько это позволял ему совершенно нормально сложенный анатомический клюв.

– Хорошо. Если ты Бог, зачем мы останавливаемся на каждой станции метро, где нет людей? – Саен не переставала наблюдать за птицей, которая в независимости от состояния вагона, на данный момент он был совершенно пуст, продолжала сидеть на полу. Саен даже показалось, что если бы это была настоящая птица, она непременно села бы на поручни, или хотя бы, на сидушки около самой Саен.

– Зачем тебе люди, если мы едим просто посмотреть на твой труп? – ворон был спокоен и смотрел на нервную, худощавую, грубую в некоторых своих изложениях мыслей, девушку.

– Я слышу запах. Передвигаюсь и еду в метро. – Саен сняла свой черный кожаный рюкзак и заключила в хрупкие объятия, создавая блокаду, защиту перед собой, посторонним предметом. – Все, что может меня сейчас порадовать и смутить – так то, что я не вижу этих потных тел, но общаюсь с птицей. – Саен, зачем-то, видимо по рефлекторной привычке кого-то напугать, низко наклонилась к птице и прямо к морде, хотя мимика пернатого существа не заслуживала на данное выражение, продолжила. – И знаешь…Я тебя не боюсь… И ты совсем не Бог. – вдруг Саен неожиданно даже для ворона расхохоталась. Это был странный смех для тех, кто его никогда не слышал, но совершенно адекватный для самой Саен. Следовательно – Саен не считала себя мертвой или происходящее вокруг – аномалией.

– Нам пора выходить. – регламентировал ворон.

– Ты знаешь, где я живу?! – Саен перестала смеяться, но вызов и истерическая насмешливость не покидали ее интонацию.

– Я не знаю, где ты живешь. Я знаю, где ты сегодня умерла. Это разные вещи. – Ворон в последний раз окинул Саен взглядом и несколькими взмахами крыл, пересек пространство станции, и пока Саен пешком взбиралась по эскалатору, спокойно и покорно ждал свою спутницу наверху – где по-прежнему сияло солнце и двигались облака.

– Черт. – вырвалось у Саен, когда та, была снова поражена лучами дневного света. – Небо и солнце можно было бы и убрать. – Саен споткнулась на последней ступени и дерзко выругалась. – Коль я мертва. На кой черт мне прищуривать глаза. Мертвые не щурятся. – заключила она, узнавая слишком знакомые улицы, дома, магазины и кафе, вплоть до деревьев, столбов и стен.

– Нам не долго. Скоро будем на месте. – объявил ворон, то взлетая, то приземляясь на ветках сочных деревьев.

– А тоя не знаю где я живу. – не поднимая головы, как бы нехотя ответила или съязвила Саен.

Двери открылись. Саен в очередной рез убедилась в странном и неестественно глухом, звенящем звуке. Вроде бы врата были открыты и вот! Выходи! Твоя конечная остановка. Но. Не исключено, что повышенная интуиция и болезненное восприятие действительности, подсказывали девушке, что эта действительность и есть ее конечная остановка, посему, она не спешила выходить.

– Так что же ты? Пошли дальше. – жест крыла и интонация были одновременно похожи и на предложение и на приговор.

– И что потом? – впервые за многие годы, Саен дала себе паузу, что-то похожее на отсрочку. Этим вопросом, она все еще пыталась привести свои мысли в рациональное укомплектованное русло, которое всегда знало, куда и как проистекать.

– Я просто покажу тебе твой труп. – спокойно отвечала птица, к компании которой, Саен уже не только привыкла, но и где-то в глубине души привязалась, осознавая, что потеряв ее – имеет неудачный шанс очутится где-то в потерянном пространстве или сойти с ума основательно.

– Ладно показывай. – девушка нервно проделала маневры бровями и как в первый миг их совместной встречи, брезгливо опустила кончики губ вниз, при этом высоко, как легионер, подняв подбородок вверх.

Девушка и птица медленно и мерно зашли в подъезд.

– Черт. Здесь воняет так же, как и раньше. – молодая усопшая, продолжала бравурно говорить, подбадривая себя или то, что от нее осталось. Она с презрением и брезгливостью вела рукой над перилами, не желая прикасаться к засаленным, неопрятным деревяшкам лестничной площадки. Саен даже вспомнила, как однажды загнала добрую занозу в левую ладонь, и автоматически посмотрела на след от шрама, который по-прежнему вырисовывался белесой полосой на ее влажных, практически прозрачных ладонях. Она инстинктивно потерла место былой раны, и наличие шрама ее успокоило. – Шрамы для мертвого это нормально? Они типо, остаются с ними? – с издевкой спросила худая девушка не глядя на птицу, которая уже поджидала ее на третьем этаже и следила за восхождением неуровновешанной спутницы. Ворон ничего не ответил, на что Саен нарочито небрежно ухмыльнулась.

– Проходи. Это твоя дверь.– вежливым жестом крыла, птица указала на выцветшую дверь с номером 19, как бы приглашая в гости.

– Мне ключи доставать? – Саен криво улыбнулась и посмотрела на птицу. Ворон смотрел на нее правым глазом, не прибирая распушенного крыла. Саен стояла перед дверью и оттягивая момент встречи с собственным телом продолжала глядеть на проводника, не решаясь выбросить ногу вперед, что было совершенно не характерно для ее норова.

– Как будет угодно. – клюв фальшиво исказился в улыбке, и крыло дрогнуло в нетерпении, подталкивая человека к действию. Саен глубоко вздохнула и первой протянула руку к металлической ручке двери, ноги же при этом упорно продолжали стоять на месте. Дверь отворилась.

Глава 2 Воссоединение

Я все еще не знаю, как обращаться к себе. Я присутствую и наблюдаю за собой, как бы вне себя со стороны. Я не могу говорить. Я перемещаюсь в пространстве не одна. Нас двое. Мне очень хочется крикнуть себе, в себя и объяснить той второй, что это я. Что мы одно целое и не могу. Тогда я начинаю обращаться к тебе на ты. Ты или я вторая, такая растерянная и испуганная, что никогда не бывало в нашей практике, что мне очень хочется успокоить нас обеих. И начинаю комментировать тебе, все то, что с нами происходит:

Итак, ты и я стоим на высокой горе. Вокруг нас острые пики серых и коричневых гор, неровности суровых отвесных скал. Небо низкое– низкое. Эй! Ты слышишь меня? Я слышу. Но ты не замечаешь меня. Ты все еще выглядишь растерянной. Хорошо. Я проникну к нам в мозг, и буду шептать нам все, что происходит. Может так, тебе удастся понять, что стоит предпринять нам дальше, а я смогу соединить свои два сознания и вернуться в себя?

Тогда продолжим. Нам. Нет. Тебе кажется, ты можешь дотянуться до неба рукой, так близко и плотно нависают над тобой тучи. Они такие объемные и громоздкие. Тебе трудно дышать, хотя воздуха достаточно, что бы вентилирующие легкие удовлетворили твои кислородные потребности. И все равно. Из-за высоты и бесконечной цепи горных хребтов и ущелий – тебе очень тяжело дышать. Ты стоишь и смотришь на всю эту пугающую красоту. Минута. Две. Может двадцать минут проходит, перед тем, как первая рациональная мысль врывается в твое отсутствующее состояние. Включился рубильник, и мозг интенсивно стал генерировать мысли, больше похожие на спор или брань между рациональным и действительным.

– Почему я стою на горе? – подумали мы. Эта мысль сверлит твое сознание достаточно долго для того чтобы надоесть и глаза по обыкновению прищурились, а брови сосредоточенно соединились образуя складки усилия мысли на лбу. – Почему. Я. Стою. На горе…– продолжаешь думать ты, осторожно оглядываясь по сторонам. – Я не должна стоять на горе. – изучение пространства убедило тебя в том, что ты все таки одна, и ты действительно стоишь на краю вершины. – Так, так. Нет. Я. Я не могу быть здесь. Я же помню. Конечно. Я все помню. Все. Кроме того как я сюда попала. Возможно это сон. – убеждения и отрицание аномального, является нормой и самой серьезной преградой в мире ирреального. – Утро. Я точно утром пила чай. Да я это помню. Это было сто процентов. Потом был душ. Конечно! Я каждое утро умываюсь. Ну, почти каждое. В основном каждое. Да. Я принимала душ. – возможно для лучшего восприятия, и подтверждения наличия физического присутствия, ты вертишь рукой, а потом ощупывая свое лицо и конечности, после чего устало и громоздко усаживаешься на камни. Отлично! Мы начали двигаться! Очень хорошо! Сработало! Значит продолжим.

Твои ягодицы очень четко почувствовали приземление, так, что ты невольно скривилась, потирая машинально место болезненного приземления и ты продолжаешь рассуждать – Да. Я на горе. Нет. Утро. Утро…Что же было потом? Потом я вышла на улицу. Да, я вышла на улицу. Точно вышла. Я еще встретила знакомое лицо и кивнула ему или ей…Не помню точно кто это был, но кто-то, кто тоже улыбнулся. Да. Лицо улыбнулось, и я услышала. Точно услышала последние звуки приветствия, больше походящие на шипение, чем на вменяемое «здравствуйте». Да. Это точно. Я это помню. – ты продолжаешь сидеть и поглаживать себя по голове. Потом тебе приходит идея проверить черепную область – все ли на месте, нет ли травмы головы или ушиба. Данные исследования не привели тебя к вразумительным результатам, и ты нахмурилась. – А что же потом? Потом…Не помню…Дрянь какая-то! – ты начинаешь злиться. Хотя толком, еще не знаешь на что или на кого. Вынести обвинительный иск пока еще не кому. И объяснения данной ситуации, еще не составлены. Но есть один раздражающий факт – ты на горе. И ты не спишь. Мышцы и мякоть, на которой покоится твое тело, начинают затекать, неметь и тебя это тоже раздражает! Ибо это прямое доказательство, что ты все же не спишь. Разминка глаз: открыть – закрыть, плотно прижать и широко вытаращить – приводят только к законным световым кругам вокруг роговицы и болезненным ощущениям, которые в очередной раз доказывают неумолимое присутствие здесь и сейчас. – Просто ерунда…Не может этого быть. Я и на горе…Какой горе? Какой страны? У нас есть горы? – раздражение сменяется изучением географической особенности своей страны. Рваными лоскутками мелькают изученные еще со школьных лет уроки географии. Там же тесниться хаотичные обрывки чужих стран и кадры научно-познавательных передач. Мозг упорно старается припомнить, и идентифицировать картину перед тобой с известной ему местностью, как будто это поможет ему выбраться из сложившейся ситуации. Он продолжает перебирать картинки, ушные раковины нащупывают лекции и отрывки фраз о разных континентах, но! Эта временная модерация ни привела, ни к чему вменяемому и ты возвращаешься к агрессии. – Черт! Я. Я не знаю где я. – ты встаешь и за долгое время ступора и невидимой борьбы принимаешь единственное правильное и действенное решение. Ты оглядываешься назад и пытаешься оценить пути отступления. Вот мы, то есть ты, отошла от края и осторожно, словно неопытный первопроходец, шаришь ногами по каменистой почве, пытаясь спуститься куда-то вниз, уйти по дальше от края и начать куда-то идти. Хотя. При внимательном обозрении, ты бы заметила, что спускаться очень далеко и опасно. И скалистые, неровные дороги и коварные ущелья не сулят тебе особой свободы и спасения. Но пока ты смотришь только под ноги. – Хорошо, что я в обуви. – улыбнулась ты и сразу почувствовала ликование и радость, которая как ветер ворвались в твое бьющееся, волнующееся сердце и на короткий миг тебе стало легко и радостно. – Точно! Обувь это супер. О да! Как же хорошо нам быть в обуви! Это точно! А еще! Еще я не голая! Хорошо, что не голая, было бы очень глупо бродить по скалам голой. – ты начинаешь смеяться и постепенно, сама того не замечая произносить слова вслух. Это естественная реакция на тишину и одиночество. Когда наш мир переполнен звуками, какофонией, суетой и посторонними раздражителями, мы, в силу принятых норм и правил не имеем обыкновения говорить сами с собой. Подобная привилегия только у детей и стариков, ибо их сознание легко совмещает в себе несколько измерений и они свободны от навязанных законов. Конечно, к данной категории можно еще отнести умалишенных. Но их мир и сознание аналогично воспринимают реальность – одновременно в нескольких плоскостях, иногда и зачастую игнорируя первую – основную. Но история сейчас о тебе. А точнее о нас. И мы не сумасшедшие. Я это точно знаю. Наверное, знаю. Скорее всего. В большей степени уверена, что это так. Просто мы сейчас на вершине горы. Просто одни и просто пытаемся понять, в чем дело. Итак, ты продолжаешь идти. Твой путь под наклоном и потому тебе кажется, что ты спускаешься и это тебя тоже веселит. Но вот обрыв. Ты, наконец, отрываешь глаза от пристального слежения за траекторией ног и аккуратно, дабы не потерять равновесие, возводишь взор прямо. Предельно аккуратно, боязливо и нерешительно. Увидев крутые склоны и обрывы, тебе моментально становится дурно. Да и мне впрочем, тоже. Я шепчу тебе внутри себя. Ведь я, же тоже все вижу. И мне кажется, уже слышу не только себя , но и тебя. Значит, мы практически закончили воссоединение. Да. Страх лучший союзник! Мы возвращаемся в себя! Из легких вырывается глухой звук похожий на «ох», но он так обреченно звучит, что его проще отнести к упрощенной форме «о нет!».

– Твою мать. – вырывается наш голос в пространство, мы сказали это одновременно. Не стоит винить во всем популярный кинематограф, автоматическое грубое и яркое словосочетание отнюдь не следствие длительного воздействия, это просто наша суть, твоя, а точнее моя суть.

– Тихо-тихо. Присядем. Присядем и подумаем. – ты жалко и коряво присаживаешься на камне растопырив руки позади себя. Ноги дрожат и на особых местах появляются крупные алмазы пота, которые принято называть «холодными». Сердце колотится, в висках орудует поднявшееся с самих пяток давление и по всему телу вспыхнул жар. Ты снова задыхаешься и даже слышишь глухой и монотонный шум в ушах и груди. Это паника. Типичная и неизбежная. Любой, даже самый смелый человек может испытать приступ паники. Это происходит в независимости от его желания и убеждения в безопасности или увещевания в собственных силах. Это химическая реакция организма и с этим ничего не поделаешь. Мужчина ты или женщина, ты имеешь право впасть в панику, особенно если сидишь у края чертовски огромной пропасти.

Ты часто дышишь. Очень часто. Когда голова совсем закружилась и сердце практически пробило грудную клетку, твой замечательный мозг, включил защитную функцию – он снова принялся размышлять.

– Это паника. Это просто паника. Просто страх. – ты уговариваешь себя, шепчешь мокрыми губами о том, что это просто страх. Ты закрываешь глаза и как молитву повторяешь одно и тоже «паника, паника, страх». Ты жадно облизываешь губы, тебе першит горло и пока ты себя успокаивала, вдруг осознаешь, что хочешь пить. – Да. Пить. Пить. Я хочу пить. Мне нужна вода. Воды. Воды. Мне нужна вода! – это была плохая идея. Ты снова впадаешь в панику. Уже трусятся руки, а сердце еще больше выталкивает и будоражит кровь. Виски разрывает, ты в бреду думаешь только про воду. Это уже не просто паника. Это уже приближение сумасшествия. Вода, вода. Ты зациклилась на воде. Хотя я понимаю тебя. Оказаться на вершине непонятной горы, без воды и пищи – дело не из приятных. Хорошо, что ты пока не думаешь о еде. Очень хорошо. Думаю, если бы ты сейчас вспомнила о продовольствии – это тебя точно доконало. А пока ты только кричишь о том, как хочешь пить. Кстати, забыла сказать – ты уже не шепчешь – ты кричишь. И это, тоже отличная реакция организма на стресс.

Наоравшись вдоволь, ты резко замолчала и открыла глаза. Мокрые и красные, уставшие и вспухшие веки замерли. Взгляд завис где-то между пространством. Полагаю, ты не усердствовала в фокусировке и даже не думала ни о чем конкретно. Это особый взгляд, который наступает после психологической бури. Он парит как птица, которая долго набирала высоту, а потом, распластав крылья, просто парит, планирует над бездной, словом, просто летит куда-то. Так легко и отрешенно. Это твой взгляд сейчас. И благодаря этой минутной эмоциональной асфиксии, ты скоро придешь в норму. А пока ты просто сидишь. Тебе больше не нужна вода. И тебе совершенно не о чем думать. Это пауза. Как будто остановили фильм или музыку. Стало тихо-тихо. И ты очнулась только тогда, как только подумала о том, как же тихо и как здорово ни о чем не думать. Но! Ты уже подумала, значит мы очнулись!

– Я выберусь. Да. Я обязательно выберусь от сюда. – это твои слова. Это мои слова. И это хорошие слова. Эмоции почти пришли в норму и привитая в нас тяга к жизни при самом рождении, делает нас оптимистами даже в самых непредсказуемых ситуациях. – Выберусь. – одобрительно призналась ты и аккуратно встала, сопровождая свое решение громким и тяжелым вздохом. Мы выпрямились и просканировали свои органы. Это скрупулезное исследование выдало постановление о том, что все в норме: дыхание не сбитое, сердце колотится, но постепенно приобретает свой привычный ритм, ноги практически послушны, только легкая слабость в руках и мелкая дрожь в кистях, которую мы с легкостью одолеем совсем скоро, все позволяет нам продолжить свой путь. Правда, куда конкретно, мы решили не уточнять. Самое важное, что мы воссоединились. Теперь, я могу говорить только от собственного имени, принимать решения и двигаться в согласии с собой!

Глава 3. Скольжение

Я стою в воде. Мои ноги чувствуют влагу и мне некомфортно. Я не желаю двигаться и мне прохладно. Как высоко вода подступила ко мне? Я не знаю. Скорее всего, до колен, а может быть и выше. Нужно просто проанализировать свои ощущения, но для этого мне следовало бы пошевелиться. Но как это сделать? Не знаю. Столько мыслей. Рой разорванных лоскутков, бесформенные и необработанные молекулы кишат в моей голове. Я даже не могу с точностью сказать кто я. Как же это мерзко. Ладно. Нужно просто успокоиться. Дыши. Дыши спокойно и равномерно. Соберись. Да. Соберись, но как. Кто я? О. Этот вопрос, кажется, уже звучал. Да, точно. Как мне себя назвать? Как мне обратиться к себе? И почему я здесь? Нет, не правильно. Зачем я здесь? Нет, опять не верно. Все как-то несобранно. Хорошо. Давай еще раз. Вздох. Хорошо. Заново. «Что мне делать?» Вот! Отлично! Это меня больше устраивает! Правильно. Все верно! Что делать? Если я начну что-то делать, я смогу понять и адаптироваться к тому что, почему и зачем. Двигайся! Ну же! Давай! Я приказываю тебе! Иди! Смотри! Поворачивайся! Давай!

Нет. Ноги меня не слушаются. Странно. Почему? Мне нужно посмотреть на них. А как это сделать? Я только могу ощущать воду. А почему вода? Почему именно вода? Неважно. Главное что у меня есть ноги и им влажно. Да. Очень влажно. Так. Давай, как там тебя зовут, мне не важно. Делай шаг! Вперед! Давай мы можем! Мы? Почему мы? Забудь. Концентрируйся на шаге! Давай! Давай! Да!

Глава 4. Волны

Я лежу на дне черного океана. Смотрю в антрацитовое небо. Акулы не видят меня, а мне и не страшно, даже не холодно. Они кружат где-то высоко надо мной, но я продолжаю лежать так тихо, что могу наблюдать их хищные тени, которые лениво водят хоровод в поисках добычи. Крупные, скользкие и упругие – машины убийцы, восхитительные создания с омерзительным профилем, как же они огромны и скучны.

Только на самом дне, я вдруг отчетливо понимаю, что мне совершенно не интересно жить в океане. Мрачно и темно. Прохладно и влажно. Одиноко и совершенно скучно лежать на илистом дне. Случайные тени не замечают меня, назойливые водоросли монотонно прикасаются к моей бледной коже, а слепые моллюски изредка громоздятся на моем животе и совсем скоро покидают остров моего мертвеющего тела. Нет. Это не для меня. И неважно, что я сама упала в этот океан. По обыкновению, мне становится невыносим факт бездействия и я должна продолжить бежать. Плыть или бежать, лететь или ползти – главное куда-то во что-то упасть вновь – иначе я умру. И умру навсегда. Хотя какая разница – если верить птице, я давно мертва…

Глава 5. Страна солнца

Глоток воздуха. Такой отчетливый и непохожий на аспирационный опыт в океане. Я дышу. Жадно и страстно. Голова идет кругом, я чувствую стеснение в груди. Мне кажется, что я снова захлебнусь! Еще немного и я потеряю сознание.

С непреодолимым трудом я выбралась наружу. Старый, холодный колодец истощал сырость и зловония тусклых безжизненных вод. Мое тело в нелепой позе рухнуло на камни. Конечности онемели, руки и ноги не слушались моих желаний подняться. Сморщенная, бледная кожа с признаками первичной мацерации, достаточно быстро высохла на палящем солнце и стала сухой и грубой.

Не сразу и не уверенно я стала на ноги. Совсем скоро меня стало раздражать нависающее, вездесущее солнце. Я прикрыла рукой лицо, уклоняясь от назойливых лучей, в попытке рассмотреть местность. Солнечные прожекторы играли и пробивались сквозь пальцы, образуя яркие, наглые лучики, пытавшиеся впиться в глаза. И все-таки, мне удалось ознакомиться с территорией, в которую я так неожиданно попала.

Позади меня стоял старый, возможно совершенно позабытый колодец. Его каменистая, неровная поверхность местами была покрыта мхом и сорной вьющейся травой. Несмотря на то, что стебли этого дикого зеленоватого растения конкретно обнимали практически весь колодец, его внешний вид ни как не становился привлекательнее. За колодцем не было ничего. Все расплывалось от тлеющего жаркого воздуха, превращаясь в однообразное желтое пространство. Тогда я решила изучить местность, что простирается впереди меня. Не менее желтым, расплавленным полотном простиралась огненная долина. Раскаленные камни кусали мои ступни, спина постепенно розовела и принимая на себя прямые лучи, из бледного преобразовывалась в воспаленно красный цвет.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю