Текст книги "Ты моя проблема (СИ)"
Автор книги: Мария Высоцкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Там, где он прикасается, неимоверно жжет. Кожа под кучей одежды огнем горит.
Денис тем временем стискивает зубы. Второй рукой упирается в крышу машины. Заключает меня в ловушку. Склоняет голову вбок и просто пронзает взглядом. Темным, заставляющим сжаться до размеров попрыгунчика.
Такое странное чувство, но я не слышу и не вижу ничего вокруг. Только шум ветра и его побитое лицо. Сейчас оно не кажется мне таким ужасным, как вчера. Пульс зашкаливает. Сама не знаю, зачем кладу ладонь поверх его руки.
Соколов реагирует на мой жест. Скользит взглядом чуть ниже и отдергивает свою руку. Отталкивается от тачки. Отворачивается.
– Сядь в машину.
Его голос звучит замогильно. Ровно так и очень низко.
8
Киваю, несмотря на то, что он этого не видит. Отлипаю от корпуса машины и на ватных ногах опускаюсь на сиденье.
Соколов больше на меня не смотрит. Садится за руль и заводит двигатель.
Тереблю свои коротко стриженные ногти с уже убитым маникюром и поворачиваюсь к окну. Мимо проплывают улицы, прохожие. Сейчас город не кажется мне светлым и дружелюбным. Скорее злым и коварным. Сегодняшняя ситуация в очередной раз показала, что сначала нужно думать и только потом делать.
«Ксю, тебе уже девятнадцать, ты должна быть серьезнее!» – вопит внутренний голос.
– Зачем ты вообще трогала его тачку? – Соколов нарушает тишину. Я даже замечаю его скользнувший по моему лицу взгляд.
– Я думала, она твоя.
– И?
Теперь уже непонимающе смотрит в глаза. Становится неуютно, но я тщательно это скрываю.
– Ты сам виноват, – складываю руки на груди и закидываю ногу на ногу.
Лучшая защита – это нападение. Поэтому я вновь стараюсь казаться воинственнее, чем есть на самом деле.
Денис вопросительно заламывает бровь.
– Ночная тусовка, – поясняю, цокая языком. – Я же говорила, что не могу уснуть, – закатываю глаза.
– А я говорил выметаться из моей квартиры, сразу.
Ну, тут, конечно, согласна. Говорил.
Он чуть сильнее сжимает руль, и я мгновенно улавливаю этот жест. Напряжение не спадает и никуда не девается. Я словно сижу на вулкане, который в любую минуту может извергнуться.
– Куда тебя?
– К Щуке.
Соколов кивает, а вскоре и правда высаживает меня рядом с училищем.
– Спасибо, – бормочу еле связно. Ответить он не удосуживается. Посмотреть в его лицо я не решаюсь. Стекаю из машины, как какая-то жидкость, и торопливо шагаю прочь.
Сразу звоню Юльке. Она что-то верещит в трубку и бежит мне навстречу. С чемоданом.
– Ксю, – ощупывает меня ладошками, будто боится, что я ненастоящая, – что они с тобой сделали?
– Ничего. Все обошлось, – закусываю мизинец, – ну почти…
Мы все-таки заваливаемся в кафе неподалеку, как и хотели после пар.
Пока идем туда, ни разу не оборачиваюсь. Внутри зарождается такое странное, необъяснимое чувство. Сердце отбивает абсолютно нечеткий ритм. Вот-вот вырвется из груди.
Дышать становится невероятно трудно. Приходится делать усилие перед каждым вдохом. У меня точно шалят нервишки. Это ясно по дрожащим пальцам. Прячу их под стол и сцепляю в замок.
Осознание произошедшего сваливается на плечи тяжелым, припечатывающим к земле грузом.
Я быстро рассказываю о своих «приключениях» Юльке и изо всех сил стараюсь не расплакаться. Почему-то именно сейчас понимаю масштабы случившегося до конца. Страшно подумать, что эти люди могли со мной сделать, если бы Соколов не приехал!
– Жесть. Я в шоке, – эмоционирует подруга. – Стой, значит, Соколов тебе помог?
– Получается так. Только что-то мне подсказывает, этот должок он с меня еще спросит.
В этом я уж точно уверена.
– Хм… а как, ты сказала, его зовут?
– Денис.
– Денис Соколов, – Юля стреляет глазками в разные стороны и достает телефон, – прикольно. Почти полный тезка.
– В смысле?
– Боксер такой есть, – протягивает телефон с фоткой, – красавчик, правда? – меняет тему. Видимо, хочет меня отвлечь.
Смотрю на экран. Там на картинке красуется Соколов. Возможно, не будь я так растеряна от случившегося, то соображала бы быстрее.
– Откуда у тебя его фотка? – потупив взгляд, смотрю на Юлю. – Моего сводного брата, – поясняю.
– Брата? Реально? Он твой сводный брат?
– Да, а что… Стоп. – До меня наконец-то доходит. – Серьезно? – заливаюсь смехом.
– Ты обалдела? Это же Соколов. Твой сводный брат – Соколов! – Юля загорается какой-то странной радостью. – Ксю, он же чемпион. У него бой зимой, там такие прогнозы. Это будет самое грандиозное шоу за последние годы.
– То есть он известный и непобедимый? – прищуриваюсь.
– Ага.
– Хм, а вот это уже интересно.
– Конечно интересно!
– Да нет. Ты просто представь, Юль, если он звезда, его должны приглашать на всякие мероприятия. Селебрити тусовка – это то, что мне сейчас необходимо, чтобы засветиться и обратить на себя внимание! – широко улыбаюсь.
А еще это отличный шанс доказать маме, что я не безнадежна. Что мой выбор профессии имеет право на существование. Я обязана донести до родительницы, что моя работа не поставит на мне крест и я не окажусь под мостом.
Главное, просто быть в нужное время в нужном месте и не упускать ни единого шанса, что подбрасывает мне судьба. Вот, например, как сейчас.
Рискованно, Ксю. Опасно. Но разве я могу проигнорировать услышанное? Нет. Уже нет.
– Точно! Я совсем не подумала, – улыбается Юлька.
– Только не думаю, что он легко пойдет на контакт. Особенно после сегодняшнего.
– Ну, ты там юбку покороче…
– Совсем? – кручу пальцем у виска. – Он мой сводный брат.
– Пфф. Сводный же.
– Нет, Юльк. Я должна стать ему другом, а не очередной доступной девицей.
9
Денис.
Девчонка вышагивает в направлении училища. Крутит задом и кому-то звонит. Все же первая мысль придушить ее, как увидел, – была верной. Схожесть колоссальная. Повадки, движения, манера речи…
Терпеть не могу выскочек. Особенно если это дочь Марики. Новая жена моего отца отличается железной хваткой. Когда мы с ней познакомились, мне было девятнадцать. Она первая прилипла ко мне в каком-то клубе. Искала острых ощущений. И они действительно были.
Несмотря на возраст, Рика могла дать фору любой двадцатилетней девчонке. В глазах огонь, страсть. А у самой старшая дочь – моя ровесница.
Я действительно на нее повелся. То ли потому, что это было что-то новенькое. То ли потому, что с ней было до безумия просто. Никто меня не пилил и не делал мне мозги. Наши отношения продлились пару месяцев. На большее меня не хватило. Мы разошлись мирно. Больше не виделись.
А через полгода, на каком-то пафосном ужине, отец представил Рику как свою будущую жену. Я был против этого бреда. С того момента наш с ним вечный конфликт отца и сына разросся до невероятных размеров. Но, несмотря на это, уже через год эта дамочка с ядовитой улыбкой называла себя моей мачехой. Стерва запудрила папаше мозги. Крутит им как хочет.
Все эти мысли на короткий миг отвлекают от боли. Хотя ощущения все равно такие, словно по тебе каток проехался. Тело ломит, рожа болит. Двенадцать раундов. Быстрый противник и шквал эмоций. Перед титульным боем Уманов из раза в раз подсовывает мне серьезных соперников.
Теперь меня ждет восстановление и трехмесячная подготовка.
В свете этих событий – ночная тусовка была лишней. Но это нормально – отмечать очередную победу. Я не захотел ехать в ресторан, поэтому вся эта веселящаяся толпа приперлась на квартиру.
Хотя, когда я увидел в этой же самой квартире Зайцеву, меня передернуло. Рвотный рефлекс на их семейство. Вряд ли дочурка далеко ушла от мамаши. Выскочка, которая посмела качать права этой ночью. Ей повезло, что я был не в форме, иначе просто запертой комнатой она бы не отделалась. Не знаю, что остановило меня от того, чтобы не выкинуть ее на улицу. Но внутренний голос назойливо шептал этого не делать. Почему? Ответов пока нет.
Единственный вывод, который я сделал, – это держать девчонку на расстоянии вытянутой руки.
Выходка с тачкой была смелой. А если учесть, что машина не моя, а экземпляр, что провернул эту пакость, выполз этим утром из моей квартиры… Короче, пришлось рассчитаться за неудобства перед соседом.
Дамир – нормальный мужик. Влиятельный. Связан с криминалом, но с головой дружит. Хотя, уверен, малая трухнула.
Я заплатил за ремонт не из какой-то жалости или сознательности. Все гораздо проще. Девчонка теперь у меня на крючке. А следовательно, и жена отца тоже.
Эта наглая дрянь, как и ее мамаша, уверена, что ей все позволено. Думаю, Рика ее сюда не просто так сплавила, знала, как я отреагирую на девчонку. Эта так называемая мачеха до сих пор не упускает случая подпортить мне жизнь.
Выходя замуж за моего отца, она надеялась оставить себе нас обоих. Но я пока дружу с головой, в отличие от бати, который растекся от новой женушки и ничего вокруг себя не видит.
Возвращаюсь домой, где почти сразу сталкиваюсь с Крис. Она шляется по квартире в одном белье. Модель. Мы с ней мутим чуть больше двух лет. Ничего серьезного, скорее взаимная выгода.
– Ты так сорвался, что-то случилось?
– Не бери в голову, – опускаюсь на диван и прикладываю к башке пакет со льдом, что приносит Кристина. – Слушай, езжай к себе, ладно?!
– Но я думала…
– Крис, – морщусь.
– Хорошо.
– Такси вызвать?
– Я на машине.
Крис наклоняется ко мне, перегнувшись через спинку дивана, и касается губами щеки.
– Все, иди.
Ее присутствие начинает раздражать. Вижу недовольство во всегда грациозных движениях, но никак на него не реагирую. Крис переодевается. Уходя, громко хлопает дверью.
Откидываюсь на спинку дивана, запрокидывая голову.
Мозги забиты произошедшим сегодня. Девчонка совсем без мозгов. Но красивая, зараза.
С виду божий одуванчик. Глаза огромные, голубые. Щеки румяные. Губы натуральные. Впрочем, она вся натуральная. Без пластики или уколов красоты. Не то чтобы я против апгрейда, но вот эта детская непосредственность, расписанная на лице нежнейшими красками, подкупает.
Вводит в состояние заблуждения. На самом же деле – это мелкая, расчетливая проныра, готовая на все, чтобы урвать себе место под солнцем. Уверен, Рика научила ее всему, что так ловко применяет сама. Манипуляции у нее в крови. Одна только выходка у машины чего стоила.
Стояла там, пялилась и дышала. Часто дышала. То и дело плечи вверх поднимались. Глазищами хлопала.
Полнейшая невинность, блин. Хотелось сердце ей вырвать за такие выходки.
Только вот парадокс в том, что бешусь я сейчас не от ее принадлежности к семейству Марики. Нет. Я бешусь, потому что эта девочка – мой типаж. Идеальная. Мне такие нравятся. От таких мозги на раз улетают.
Лоб начинает неметь. Убираю пакет со льдом и перемещаюсь на кухню. Выбрасываю его в раковину. Достаю из холодильника бутылку воды и делаю пару глотков.
В прихожей разрывается домофон. Иду к двери и застываю с вытянутой рукой, потому что на экране красуется приевшееся за сегодня лицо.
Ксюша смотрит прямо в камеру и хлопает ресницами.
10
Пара секунд замешательства. Что ей еще нужно?
Первая мысль – проигнорить. Позвонит и уйдет. Вторая – скорее не мысль, а любопытство. Зачем она пришла?
Нажимаю на кнопку и наблюдаю по камерам, как малая проскальзывает за ворота жилого комплекса. Не сразу замечаю в ее руках небольшую дорожную сумку. А вот это уже в мои планы не вписывается.
Минут через пять она стоит за дверью. Давит на звонок и смотрит себе под ноги.
Открываю и отхожу чуть в сторону. Видимо, она слишком сильно погрузилась в свои мысли, потому что не сразу реагирует на мое своеобразное приглашение войти.
– Ой, – мешкает, аккуратно переступая порог, – задумалась, – напрягает губы, будто хочет улыбнуться, но не решается это сделать. – Я тут… вот, – расстегивает молнию на принесенной сумке.
– Что это?
– Это в счет долга. Денег у меня нет… – осматривается, медленно снимает куртку, разувается и подходит к дивану в гостиной. Взгромождает свою сумку на кофейный столик. – Но есть ноутбук, – вытаскивает старенький мак, – камера еще, – кидает зеркалку на диван, – и вот, – снимает с запястья часы и золотой браслет.
Тянется к шее, расстегивает цепочку и аккуратно складывает все эти побрякушки на стол.
Точно пришибленная.
– И что мне, по-твоему, со всем этим делать?
– Не знаю, – пожимает плечами, – но у меня больше ничего нет. Только это, – с грустью смотрит на свое барахло.
Глаза закатываются сами. Это либо какой-то прикол, либо она действительно такая… слово пока подобрать не могу.
– Собирай все это и домой топай.
– У меня нет дома, – хмурит лоб. – Из общаги выгнали.
– Это не мои проблемы.
– Да, – кивает, – я знаю.
Уходить она не спешит, так и стоит посреди гостиной, сцепив пальцы в замок. Смотрит по сторонам и кусает губы, обнажая белые зубы этим незамысловатым движением.
– Ты знаешь, я бы могла здесь прибираться, – обводит квартиру взглядом. – В качестве благодарности. Не придется тратиться на домработницу.
– Я предпочитаю благодарности в другой плоскости.
Малая зависает, а потом бледнеет. Начинает приглаживать и так ровно лежащие волосы закостенелыми от паники пальцами.
– Зачем ты так? Я же просто… просто хотела как-то загладить свою вину, – трет нос, – у меня нет таких денег, и я… я…
Дальше начинается поток причитаний и рыданий. Она вытирает слезы, которые катятся по щекам, всхлипывает. Ее сопли раздражают. Хочется повысить голос, но слушать еще более громкую истерику – желания нет. Поэтому все, что я делаю, встряхиваю ее за плечо. Возможно, слегка грубо, но как вышло. Девчонка запрокидывает голову. Смотрит в глаза и хлопает своими склеенными от слез ресницами.
Это странно, но в данную секунду я верю в ее искренность, хотя делать этого не стоит. Боком выйдет.
– Исчезни, – прищуриваюсь. – Это будет лучшей благодарностью.
– Да-да, прости. Я сейчас уйду.
Быстро собирает свое барахло, всхлипывает и топает к двери.
– Можно я только умоюсь?
Указываю направление в сторону ванной, и она торопливо идет туда.
Пока она копошится у раковины, бегло осматриваю верхнюю одежду, в которой это чудо пришло. Ничего выдающегося. Рика с ее средствами могла бы приодеть дочурку получше.
– Ай!
Громкий вопль и звук разбитого стекла, долетающие в прихожую, заставляют сорваться с места.
Заворачиваю в ванную. Там картина маслом. Разбитый флакон из-под жидкого мыла, которое медленно растекается по испанской плитке, и это недоразумение, пытающееся собрать осколки.
Увидев меня, девчонка напрягается. Втягивает голову в плечи. Слегка отшатывается в сторону и ускоряется.
– У-м-м, – снова пищит.
– Чего еще?
Она отрицательно качает головой, а потом выпрямляет руку, по паре пальцев которой тонкими струйками стекает кровь.
– У меня что, кровь? – смотрит на перепачканную кожу.
– Давай сюда, – дергаю ее на себя, но она падает в мои руки уже без сознания.
11
Ксю
Пойти помыть руки было предлогом задержаться еще на пару минут. Устроить своим хаотично работающим мозгам передышку и на бегу состряпать новый план действий. Только придумывать ничего не пришлось. Моя «удача» вовремя подсуетилась сама. Стеклянный дозатор с жидким мылом выскользнул из рук и разлетелся на мелкие куски от удара о дороженную плитку с красивым узором.
Я собирала осколки и даже не почувствовала, как порезалась. Уже потом, когда увидела кровь, все поплыло. Это всегда происходит по одному и тому же сценарию: резкое понижение кровяного давления, дефицит кислорода, мир крутится волчком и бах – мозг запускает защитный механизм. Пара секунд, и я не чувствую никакого дискомфорта, тело слабеет, и я очень быстро погружаюсь во тьму.
Никогда не думала, что гемофобия* сыграет мне на руку.
Соколова не проняли слезы. Ни одна из моих уловок не сработала. Кажется, его вообще ничего не может разжалобить. Бесчувственный чурбан, одним словом. Даже как-то обидно.
Вообще, я привыкла, когда мужчина ведет себя иначе. Проявляет заботу и уважение, так, как это делает мой папа. Всю жизнь у меня перед глазами был прекрасный пример сильного и доброго мужчины.
Соколов такими качествами не наделен от слова совсем.
Денис кажется мне злым. Заносчивым. Уверенным, что ему дозволено абсолютно все. Это вызывает отторжение. Хотя то, как он поступил в кабинете этого Дамира, впечатляет.
Может быть, поэтому я испытываю стыд. Ведь хочу использовать его в своих целях. Получается, я от него не отличаюсь?!
Значит, я – Ксения Зайцева, врушка и лицемерка? Сердце болезненно сжимается. Становится так паршиво.
Прихожу в себя уже лежа на диване. В нос ударяет резкий, неприятный запах. Меня насильно вытягивают на поверхность из моего кокона спокойствия.
Знаю, что, когда попаду домой, а точнее к Ваське, до утра погружусь в самокопание.
Когда открываю глаза – вижу Дениса. Не то чтобы он сильно обеспокоен, но хотя бы не раздражен.
– Очухалась? – убирает ватный диск.
Киваю и тянусь рукой к спинке дивана. Подтягиваюсь, пытаясь сесть, но меня слегка ведет в сторону. Голова все еще тяжелая. Паршивое состояние. Подобное я испытываю после дневного сна.
– Прости, – растираю щеки, и они моментально приобретают красноватый оттенок, – у меня так всегда от вида крови. Я сейчас уйду.
Поднимаюсь на ноги не без труда. Соколов стоит от меня примерно в метре и никак не реагирует на мою реплику. Абсолютно. Ну вот как можно быть таким толстокожим?
Мои планы рушатся один за другим. Может быть, стоит отказаться от озвученной Юльке идеи? Денис – сложный человек. Мнительный. Недоверчивый. Вряд ли он вообще кого-то близко к себе подпускает.
Мне вдруг начинает казаться, что я просто барабаню в закрытую дверь. Ни одна из моих выходок его не проймет. Даже если я наизнанку вывернусь.
Огибаю огромный полукруглый диван и спешу к двери. Обуваюсь, застегиваю молнию на куртке прямо до подбородка и, подхватив сумку, тянусь к ручке.
Я чувствую его взгляд. Он прикован к моей спине. Денис за мной наблюдает.
Ладно, последний раз, была не была. Расслабляю ноги и подаюсь чуть вбок. Так чтобы со стороны это выглядело неожиданным рывком. Словно меня ведет от головокружения.
Считаю про себя до пяти. Ровно столько времени проходит, прежде чем я слышу за спиной грубый голос:
– Дай сюда сумку, я тебя отвезу.
Он забирает у меня вещи и надевает кроссовки. В лифте молчит. Пялится в экран смартфона. А у меня язык чешется о чем-нибудь поболтать. Я всегда считала свою общительность плюсом, но в данный момент она кажется мне минусом.
Едем мы тоже в полной тишине. Соколов барабанит пальцами по рулю в такт играющей мелодии. Что-то клубное, с басами.
Залипаю на движениях его рук, но, оказавшись уличенной, быстро отворачиваюсь.
У дома Васьки Соколов как-то странно смотрит в лобовуху, а потом переводит взгляд на меня.
– Ты серьезно собралась здесь ночевать?
Звучит неожиданно. Я даже теряюсь с ответом.
Да, Василиса живет не в хоромах. Точнее, в старом частном доме где-то на окраине города. Выглядит все это ветхо и ни капли не притягательно, но отказываться от помощи в моей ситуации глупо.
– Ну, мне больше негде, – пожимаю плечами. – А звонить маме со своими проблемами… У нее и так дел по горло.
– У нее-то?
Я улавливаю в его голосе издевку. Видимо, у него с моей матерью отношения не сложились.
Игнорирую вопрос и открываю дверь. Волосы подхватывает порыв ветра, залетевший в салон машины. Светлые пряди спутываются и слегка заслоняют обзор.
– Спасибо, что подвез.
Я самостоятельно беру сумку с заднего сиденья внедорожника. Оказалось, что у Соколова есть не только мегакрутая ламба, но еще и джип. Шагаю по узкой тропинке в сторону дома, а потом решаю повернуться и махнуть Денису рукой. Не знаю, зачем это делаю. Просто порыв.
Машу ему, но он, конечно, игнорирует мой жест. Поджимаю губы и останавливаюсь у калитки. Просовываю руку в дырку и дергаю шпингалет, как показывала Василиса еще днем.
– Ксюша.
Вздрагиваю. Голос Дениса совсем близко. Я даже не слышала, как он подошел. Круто разворачиваюсь и на всей скорости влетаю лбом в мужской подбородок.
– Ау, – растираю ушибленное место, запрокидывая голову. Смеюсь. Со стороны, уверена, это выглядит комично.
Денис же смотрит на меня без капли веселья. Поджимаю губы в легкой растерянности. Ладошки становятся влажными. Кажется, я нервничаю.
Зачем он вышел?
*Гемофобия – страх перед кровотечением, переливанием крови, кровавыми ранами, потерей крови и кровяным давлением.
12
– Это твое.
Смотрю на мужскую ладонь. Денис протягивает мне шапку. Честно говоря, я специально оставила ее на заднем сиденье, чтобы был повод вернуться. Но и тут, видимо, не судьба.
– Спасибо.
С горем пополам выдавливаю из себя благодарность, а Соколов уже идет к машине. Просто уходит, даже не попрощавшись.
Я так и стою у калитки, пока он разворачивает свою огромную тачку и, сорвавшись с места, скрывается в темноте ночной улицы. В соседнем дворе громко лает собака, а на терраске Васькиного дома загорается свет.
Я слышу, как подружка открывает дверь, она смотрит на меня, выйдя на крыльцо.
– Ксю, ты?
– Я, – подаю голос и тяну калитку к себе.
– Я уже испугалась. У нас на таких тачках только коллекторы к соседям приезжают. В прошлый раз столько криков было. Дядь Володю до полусмерти избили.
– Кошмар какой. Это так, знакомый один, – передергиваю плечами.
– Ясно. Есть будешь? Я там картошку жарю.
– Буду, – захожу следом за Василисой и закрываю дверь на ключ.
Соседская собака так и продолжает надрываться.
Остаток вечера я чувствую себя неважно. Как в воду опущенная хожу. Даже в ушах, кажется, только шум морских волн. Васька же, наоборот, рада мне как гостье и болтает без умолку. Я стараюсь поддерживать разговор, хотя желания это делать совершенно нет.
– У тебя все в порядке? – подруга складывает руки на столе и внимательно меня рассматривает.
– Да вся эта ситуация с общагой и жильем, – провожу пальцем по горлу, – вот уже где.
На самом же деле мне плевать, где я буду жить. Что-нибудь обязательно придумается.
В глубине души меня волнует другое: почему я так на него реагирую?
Когда он вышел из машины, я сладко предвкушала, как Денис улыбнется мне в ответ и заберет отсюда. И дело не в том, что через него я хочу попасть в тусовку. Нет. Кажется, тут другое. Что-то до сумасшествия волнующее. Оно разливается по телу сладкой негой. Меня штормит. Я словно полностью потеряла ориентацию в пространстве. Стою на носу корабля и не могу оторвать руки от края кормы, за которую держусь изо всех сил.
В голове появляется закономерная мысль, но я боюсь себе ее озвучить. Так не бывает. Просто не может быть. Но меня так к нему тянет. Сильно. На уровне инстинктов.
Неужели Соколов мне нравится? Нравится как человек противоположного пола?
Но ведь это абсурд. Он мой брат, хоть и сводный. Я не могу чувствовать к нему подобного. Не могу.
– Слушай, мамка пирог с мясом оставила. Может, по чайку? – не унимается Васька.
– Я не ем мясо, – поджимаю губы и жду нравоучений. В большинстве случаев люди не могут реагировать нормально на подобные заявления. Пытаются докопаться до какой-то лишь им известной сути, с оговоркой на ненормальность.
– Прикольно. Прости, я не знала.
У Василисы звонит телефон, и она выбегает из-за стола. Пока она болтает, я умываюсь и забираюсь под одеяло. Очень хочется уснуть. Пусть этот день уже закончится.
13
* * *
– Выбрала на экзамен «Грозу»*. Честно, – Юля прикладывает ладошку к груди, – я до жути боюсь опозорится. Солохина сказала, что я хочу прыгнуть выше головы.
– Почему? – незаинтересованно рассматриваю распечатанную на листочках пьессу.
– Я плоха в драме.
– Не говори ерунды. Ты самая талантливая на курсе. Кафедра помрет от экстаза.
Юлька и правда у нас впереди планеты всей. Только сама этого так до сих пор и не понимает. Она реально себя занижает. Ее слова не способ нарваться на похвалу. Они больше о самооценке. Юля из неблагополучной семьи, она прошла через настоящий ад – жила в интернатах, ее даже удочеряли. Правда, потом отказались. Не знаю, как она вообще все это пережила?! Как смогла? Своих родителей Фёдорова вспоминать не любит. Даже фамилию в восемнадцать сменила. Бабушкину взяла, по линии матери. До двенадцати лет, пока та не умерла, Юлька жила у нее и была счастлива. С биологическими родителями Ю не общается. Только знает, что они живы и по-прежнему пьют.
– Так, – Фёдорова отбирает у меня папку и сжимает мои ладошки, – рассказывай, что происходит?
– Ничего, Юль, не обращай внимания.
– Да конечно. С ума сошла?
– В общем, – тру нос, – я не знаю. Просто грустно так.
– Почему?
– Это странно, но меня… понимаешь, меня задевает, что я ему не нравлюсь.
– Кому? Подожди, ты про Соколова, что ли?
– Про него, – бормочу и отворачиваюсь. Чувствую себя дурочкой.
– Ксенечка, – Ю тянется ко мне с объятиями, – не грусти, малышка.
Юля не донимает и ни в коем случае не вспоминает мои пафосные слова о том, что я не хочу быть очередной его девкой. Я так громко их тогда сказала, а теперь, кажется, депрессую из-за того, что действительно не подхожу на эту роль.
Очередной я быть, конечно, не хочу…
Ну вот как мое маленькое приключение могло преобразиться в это?
– Девчушки, привет! – Макар забрасывает руку на мое плечо, по-свойски так.
Он учится на пятом курсе. Но, несмотря на это, мы прекрасно общаемся.
– Привет, – выкручиваюсь из захвата и прижимаюсь ближе к подруге.
Кожа просто горит от прикосновений. Не хочу, чтобы меня трогали.
– Че это с ней?
Юля пожимает плечами и улыбается.
Мы с Макаром знакомы с моего первого дня в училище. Он сам подошел. Сделал комплимент, я по своей наивности развесила уши. Правда, вечером, на тусовке у ребят со второго этажа, куда нас с Юлей пригласили, Макар уже зажимался с Бертой. А ведь я так готовилась к тому вечеру, хотела произвести на него неизгладимое впечатление. Произвела…
Но даже тогда мне не было так паршиво, как сегодня.
В кармане вибрирует сотовый, и я покидаю этих двоих. Забиваюсь в самый дальний угол и отвечаю на мамин звонок.
– Ксеня, я до тебя все утро не могу дозвониться.
– Не знаю, может, связь пропадает.
– Ладно. Квартиру я тебе нашла. Водитель заберет тебя после учебы. Это недалеко от училища, как ты и хотела.
– Спасибо, мама.
– Пожалуйста, – мамин голос становится мягче, – ах, и еще. На эти выходные ничего не планируй. У Миши день рождения, и я очень хочу, чтобы ты наконец-то приехала к нам в гости. Познакомитесь хоть.
– Я не увере…
– Ксеня, – мама вздыхает.
– Ладно, я буду.
Мы прощаемся. Она отключается первой.
За все годы маминого замужества я так и не познакомилась с Мишей. Да и в доме у них была всего пару раз, когда задерживались рейсы Москва – Казань. В такие моменты мамин муж всегда был на работе. Да она и сама особо никогда не настаивала на нашем с ним знакомстве.
Закусываю щеку изнутри и иду к ребятам. Делаю всего несколько шагов, прежде чем меня прошибает понимание. Боже, ведь Денис тоже будет на этом празднике. Кожа покрывается мурашками.
Пока я еще не понимаю, как мне себя с ним вести. А что, если он придет не один? Эта мысль царапает по сердцу острым лезвием.
*«Гроза» – пьеса Александра Николаевича Островского в пяти действиях, написанная в 1859 году.
14
Обвожу рукой огромное ростовое зеркало с подсветкой и широко улыбаюсь. Никогда не думала, что, переехав в Москву, буду жить в такой квартире. Здесь обалденный евроремонт, красивая мебель, много света и большие окна. Лоджия с потрясающим видом на город. Мне даже страшно представить, сколько стоит аренда такой жилплощади.
В этот раз мама меня очень удивила. Поселила в настоящую сказку.
Завязываю тугой хвост на макушке и иду открывать дверь, в которую звонят.
Знаю, что это Олька. Моя старшая сестра. Поворачиваю ключ и почти сразу накидываюсь на эту пропажу с удушающими объятиями.
– Тише ты, – Оля смеется, уворачивается.
Опускаю взгляд и сажусь на корточки.
– Катюша, какая ты уже большая.
Племянница вцепляется в ногу своей матери, прячется. Это неудивительно. Последний раз я видела ее совсем крохой. Ей тогда всего пару месяцев было. А теперь уже три полноценных года.
– Катя, не бойся. Это тетя Ксюша.
– Нашла тетю, – цокаю языком, – просто Ксю. Проходите, так и будем на пороге стоять?
Олька поднимает малявку на руки и шагает вглубь квартиры. Пока они раздеваются, я ставлю чайник и открываю коробку с принесенными сестрой пирожными.
– Хорошая квартира, – констатирует Оля, заглядывая в кухню.
– Мне тоже очень нравится.
– Уехала бы тогда с нами…
– Не начинай, Оль.
У нас с сестрой хорошие отношения. Теплые. Но она никак не может простить мне, что я тогда осталась с отцом. Нет, не так. Она корит себя, что бросила его. Она бросила, а я проявила смелость, хоть и была младше, чтобы остаться.
– Прости. Как там папа?
– Хорошо. Кстати, давай ему позвоним, – тут же загораюсь этой идеей, – по видеосвязи. Он обрадуется. На Катюху посмотрит. Он тоже давно ее не видел.
– Не знаю…
– О-о-о-оль, – закатываю глаза, – сейчас принесу планшет.
Олька мнется, но неуверенно кивает.
Они с отцом редко видятся. И созваниваются тоже редко. У Оли полно предрассудков и колоссальное чувство вины. Она уверена, что папа на нее в обиде, поэтому еще больше трясется идти на контакт.
Снимаю планшет с зарядки и притаскиваю на кухню. Чайник отщелкивает кнопкой, сигнализирует, что вскипел.
– Так, сейчас, – высовываю кончик языка, – во-о-о-о! Привет, папуль, – машу ему рукой и поворачиваю камеру так, чтобы Олька с Катей тоже вместились.
– Девочки, – папа мягко улыбается, и сразу становится теплее на душе. – Это у нас уже Катюша так выросла?!
Малышка ерзает на руках матери, но заинтересованно смотрит на экран.
Я же делаю вид, что у меня звонит телефон, и выскальзываю в соседнюю комнату. Пусть наедине поговорят. Оля скованная. Ей всегда нужен толчок, чтобы решиться.
Сначала я слышу в основном папины реплики. Он что-то спрашивает, рассказывает. Олька лишь отвечает или поддакивает. Но примерно минут через двадцать ситуация меняется. Я слышу смех сестры, а потом как Катюшка читает стишок Агнии Барто. Самой от счастья светиться хочется.
Решаю, что пока рано возвращаться. Они только поймали там общую волну. Поэтому поудобнее устраиваюсь на диване и залезаю в инстаграм. Да-да, я подписалась на Соколова. Глупо, конечно. И он сто процентов не заметил приток еще одного подписчика к своим пятнадцати миллионам.
