Текст книги "Разговор по душам"

Автор книги: Мария Дубянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Наташа пришла из школы и показала бабушке свой дневник. Бабушка расстроилась.

– Вот, горе мое, опять двойку получила! С тех пор как мать в командировке, совсем от рук отбилась. Учительница жалуется, говорит, стала плохо по арифметике уроки готовить. Теперь-то я послежу за тобой. Все дела брошу, а от стола тебя не отпущу, пока уроки не сделаешь.

– И ни капельки это не поможет! – сказала Наташа. – Ты, бабушка, в класс не ходишь и не знаешь, как учительница объясняет. Вот если бы я с девочкой занималась, у меня бы все пятерки были. Что я забыла, она вспомнит, что она забыла, я вспомню…

– Ну что ж, занимайся с подругой. Разве я против?

Вечером Наташа привела с собой Люсю, живую, быстроглазую девочку. Люся внимательно оглядела всю комнату, потрогала коврик на стене, переставила слоников на туалетном столике, понюхала одеколон, поиграла с котенком… Потом сказала:

– Только я к тебе не надолго. Мама в семь часов купает Вовку, мне помогать ей надо.

– Так давай скорей заниматься! – И Наташа стала торопливо читать задачу: – «Две девочки нашли девяносто грибов и разделили их между собой так, что одной досталось в два раза больше, чем другой. Сколько грибов досталось каждой девочке?»

Наташа задумалась и вдруг спросила:

– Ты какие любишь грибы?

– Рыжики. А что?

– А я всякие-всякие люблю. Я все знаю про грибы: и как называются и где растут. Подберезовик – под березой, подосиновик – под осиной, а свинуха – в песке.

– Что за свинуха? – засмеялась Люся. – Таких грибов не бывает.

– Нет, бывают! Я с бабушкой в колхозе жила и все грибы знаю.

– А я в лагере жила и знаю, что таких не бывает.

– А вот бывают!

– Что за шум? – спросила – бабушка, приоткрыв дверь в комнату.

– Это мы задачу про грибы решаем, – сказала Наташа. И снова начала: – «Две девочки нашли девяносто грибов…»

– Ой, сколько же это бьют часы? Уже семь! – прервала ее Люся. – Решай сама! – и побежала купать Вовку.

Наташа осталась одна.

– Ну что, помогла тебе эта вертушка? – спросила бабушка.

– Да, помогла! Все разглядывает, все трогает… И такая спорщица!

– Ты бы ее остановила.

– Что ты, бабушка! Это невежливо, ведь она в гости пришла. Вот если бы еще одна девочка была, она бы ее остановила.

– Ну пригласи и вторую подружку. Разве я против? Только болтать не будете?

– Болтать! Что ты, бабушка!

На следующий день вместе с Люсей пришла Катя, краснощекая, толстенькая, в больших очках. Бабушка внимательно оглядела ее и облегченно вздохнула:

– Слава богу, эта, видать, посерьезнее.

Катя степенно прошла в комнату, села за стол и открыла задачник.

– «На четыре платья пошло двенадцать метров ткани. Сколько таких платьев выйдет из ста сорока четырех метров ткани?» Что мы должны узнать сперва? Отвечай, Наташа.

– Сперва мы должны узнать, сколько метров ткани идет на одно платье. Для этого нужно двенадцать разделить на четыре, получится три, – бойко ответила Наташа и, внезапно сорвавшись с места, побежала к шкафу. – А мне мама два метра материи купила и уже сарафанчик сшила. Видишь какой – все розочки и листики, розочки и листики. А лоскутки мама подарила мне, я из них своим куклам платье сшила.

– Ты играешь в куклы? – спросила Катя и засмеялась.

– Играла, когда маленькая была. Не выбрасывать же их! – обиделась Наташа.

– А ты покажи, – попросила Люся.

Наташа вытащила из корзины две большие куклы.

– Какие славные! – закричала Люся. – Я возьму беленькую.

– А я черненькую, – тихо сказала Катя и, усевшись на пол, деловито осведомилась: – Она с закрывающимися глазами?

Наташа не ответила. Она обиженно посмотрела на подруг:

– А я что же?

– А ты будешь в Доме пионеров учительницей танцев. Мы к тебе приведем кукол.

– Ладно, – согласилась Наташа, подсела к подругам, и игра началась.

– Ах, вот как вы занимаетесь, – в куклы играете! – услышали девочки. На пороге стояла бабушка. – И задачи небось не решили?

– Не решили, – смущенно призналась Наташа.

Бабушка оглядела девочек, усмехнулась, угостила чаем. Потом она помогла Наташиным подругам одеться и проводила до двери. Наташа осталась одна. Бабушка посмотрела на расстроенную внучку:

– Ну что же, и с двумя подружками не получилось? Выходит, целый класс надо звать тебе на подмогу?

– Не надо, бабушка, никого не надо. Я как-нибудь уж сама…

ВСТРЕЧА С СЕСТРОЙ

Летом школа превратилась в лагерь. Под веселые звуки горна стали собираться сюда на утреннюю линейку ребята со всех ближних дворов.

По школьным коридорам и лестницам забегали пионеры с мячами, скакалками и фотоаппаратами. Замелькали разноцветные майки и трусики, зазвенели задорные песни.

В классах на месте парт вытянулись рабочие столы. Зашуршали рубанки, застучали молотки.

Даже в дождливые дни, когда нельзя было отправляться в дальние или ближние походы, никто в лагере не скучал. Каждый мог найти себе занятие по душе.

Интересно было и просто побеседовать друг с другом или с вожатой Верой Тимофеевной о любимых книгах, о своих мечтах, о будущем… Да мало ли о чем можно поговорить!

Как-то у пионеров второго отряда зашел разговор о старших братьях и сестрах.

– У меня брат инженером на верфи работает, – там суда такие строят! – похвастался Костя Рубцов.

– А у меня сестра – милиционер, у нее, знаете, какие необыкновенные случаи бывают! – перебила его Аля Кравчук.

– А мой брат на тракториста учится, – он целинные земли будет поднимать, вот! – Валерик Щитов даже покраснел от гордости.

Так наперерыв, торопясь и волнуясь, хвастались ребята друг перед другом своими старшими братьями и сестрами.

– Что же ты, Дима, ничего не расскажешь? – обратилась вожатая Вера Тимофеевна к черноглазому мальчику. – Ведь и у тебя есть старшая сестра.

– Нечего мне про нее рассказывать. – Дима насупился и замолчал. А про себя подумал: «Что скажешь про Машу? Обыкновенная работница, и все… Не то что у других! Ей и самой-то нечего рассказать про себя: скучная у нее работа. Придет домой, пообедает, поможет маме по хозяйству и сразу за учебники».

Другой раз неохота идти Диме в булочную – начнет к Маше приставать:

– Ну, сходи ты.

А она только покачает головой и уткнется в книжку.

Попросит Дима:

– Пойдем в кино, а?

– И не проси! – ответит Маша. – Ты знаешь, что не пойду: скоро экзамен. – Зажмет уши руками и продолжает заниматься.

Зато с последнего экзамена в своей вечерней школе прибежала счастливая, скачет, кружится как маленькая.

– Ну, – говорит, – теперь куда угодно пойду с тобой! На Неву, в кино – куда хочешь!

– Спасибо! – ответил ей тогда Дима. – Теперь мне некогда. Я в городской лагерь записался, так что и без тебя не скучно.

И правда, хорошо, весело в лагере! Но самое интересное – это походы и экскурсии. Где только не побывал Дима со своими друзьями!

В Петродворце все потешные фонтаны видел, в Ломоносове по Китайскому дворцу разгуливал. Был в Зоологическом и Ботаническом – везде интересно!

– А куда мы еще пойдем с экскурсией? – спросил Дима вожатую, спросил для того, чтобы кончился этот неприятный разговор про старших братьев и сестер, чтоб перестали ребята хвастаться.

Вера Тимофеевна задумалась. Пристально посмотрела на Диму и сказала:

– Вот куда пойдем, Дима: на нашу ткацкую фабрику.

– Ну, это скучно, – нахмурился Дима.

– Откуда ты знаешь? – удивились ребята. – Разве ты там был?

– Не был, а знаю, – уклончиво ответил Дима. И, чтобы скрыть смущение, убежал в комнату игр, где его приятели сражались в шашки.

Дима надеялся – вожатая просто так сказала про фабрику. Но через несколько дней второй отряд стал собираться на экскурсию. Не хотелось ему идти на ткацкую фабрику, но все-таки пошел.

Еще в проходной встретила ребят инженер Нина Ивановна.

«Совсем молодая, вроде Маши, – удивился Дима, – а так много знает!»

Послушать ее, получается, что без текстильной промышленности прожить никому невозможно. С первой минуты, как только родится человек, заворачивают его в пеленки, потом ему нужны распашонки, потом рубашки, платья, костюмы, пальто, галстуки…

Словом, без тканей и шагу ступить нельзя. Потому и трудятся, не жалея сил, ткачи. Каждый клочок хлопка, каждую ниточку берегут, чтобы дать народу как можно больше самых лучших тканей.

Все это рассказала Нина Ивановна. А потом добавила:

– Чтобы облегчить труд рабочих, мы стараемся на фабрике все механизировать, начиная с подачи масла для смазки машин.

Нина Ивановна подвела ребят к какому-то аппарату, похожему на телефон-автомат. Только в отверстие аппарата она опустила не монету, а жетон, и сейчас же в подставленную жестяную масленку потекло тоненькой желтой струйкой масло.

– Это механический раздатчик, – пояснила Нина Ивановна. – Если опустить туда жетон, он отпустит триста граммов масла, и оно смажет все трущиеся части машины. А теперь посмотрите, как выглядят наши машины. – И она показала рукой на огромный зал ткацкого цеха.

Ребята вошли туда и остановились, пораженные гулом и ослепительным сверканием.

«Будто молочные реки из сказки», – подумал Дима, глядя на плавно стекающие со станков блестящие волны ткани. Не отрываясь, смотрел он на эти празднично сияющие, неумолкаемо гудящие машины. Бешено пляшут тонкие нити со шпулей, одни вдоль, другие поперек; ловко снуют между ними похожие на игрушечные лодочки челноки. И без конца текут и текут сотканные из нитей ткани…

А между рядами станков неторопливо, будто прогуливаясь, легко движутся ткачихи в белых косьнках: они, словно дирижеры, управляют этим шумным оркестром машин.

– А почему там в конце красный флажок? – удивился Дима.

– Там работает лучшая ткачиха комсомольской бригады, – объяснила «Нина Ивановна. Она назвала фамилию, но в гуле и грохоте пионеры ее не расслышали.

Из рассказа Нины Ивановны ребята узнали, что девушка, работающая на этом участке, управляется с шестью станками и что это очень трудно, потому что на ее станках одновременно ткутся разные сорта тканей: на одном – вольта, на другом – майя, на третьем – батист…

Ребята подошли поближе, чтобы рассмотреть лучше эту девушку. Она двигалась по цеху так плавно, красиво, уверенно. То на миг останавливалась, прислушиваясь к стуку одного станка, то зорко оглядывала другой станок. Подойдя к нему, незаметным движением связывала оборвавшуюся нить, быстро и ловко заряжала челнок на третьем станке, на четвертом. Обходила машины с задней стороны, осторожно распутывала тонкие ниточки…

– У нее станки, будто дети у матери, – говорила Нина Ивановна, любуясь вместе с ребятами искусной работой мастерицы. – Видите, как хорошо она знает характер и капризы каждого из них!

Тут ткачиха обернулась, и Дима закричал удивленно и радостно:

– Маша! Это моя сестра, моя Маша!

Но ребята ничего не слышали: они спешили за Ниной Ивановной уже в другой цех – смотреть, как умные машины сами укладывают и измеряют метр за метром сотканные за день ткани.

– Сегодня, как и вчера, – сказал пожилой счетовод в очках, – мы дадим стране больше ста тысяч метров ткан». Это значит, – добавил он, с улыбкой глядя на маленьких слушателей, – каждый день мы одеваем пятьдесят тысяч детей таких, как вы. И это только одна наша фабрика. А сколько их еще в нашем городе, во всей стране!

Больше ребята уже ничего не смотрели: они устали.

– Давайте отдохнем, – сказала Нина Ивановна и повела их в тихую прохладную комнату комитета комсомола.

Там сидела та самая молоденькая ткачиха, над станком которой взвился красный флажок. Из-под белой ее косынки выбивались такие же, как у Димы, курчавые черные волосы.

«Моя сестра!» – хотел крикнуть Дима, но от волнения и неожиданности не мог выговорить ни слова.

Маша смущенно улыбнулась.

– Что же вам, ребятки, рассказать?

Она на минуту задумалась, потом просто стала рассказывать, только не о себе, а о подругах своей бригады.

– Только в этом году пришли из школы, а уже научились отлично работать, а кое-кто из них перевыполняет норму. Конечно, приходится помогать им, но ведь и я училась у опытных ткачих. У одной научилась быстро связывать нити, у другой – запускать челнок, у третьей – налаживать станок. Старалась экономить на каждой операции секунды. Секунды складывались в минуты, минуты – в часы. Вот и получается, что amp;apos; каждый день даем сверх нормы десятки метров ткани и все первым сортом, – зардевшись от смущения, закончила девушка.

– А как же вы успеваете еще отлично учиться? – спросила с места Таня.

– Строго распределяю свой день, – ответила Маша и как бы невзначай взглянула на брата.

Дима покраснел и, отвернувшись, спрятался за спины ребят. Вдруг она расскажет про него: сколько раз он отрывал ее от учения!

– Конечно, это не легко, – продолжала Маша, – иногда хочется лишний часок поспать и в неположенное время погулять, но если думаешь о главном, то всегда сумеешь с собой справиться. А главная моя мечта – еще лучше работать. Вот и учусь. Кончу школу, в текстильный институт поступлю.

По дороге в лагерь ребята только и говорили о фабрике.

– Я непременно буду ткачихой, – горячилась Аля Кравчук, – мне там все так понравилось. И особенно эта комсомолка!

– А ты говорил, скучно! – упрекнули пионеры Диму.

Дима молчал. Он думал: поверят или не поверят ему ребята и Вера Тимофеевна, что комсомолка – его сестра? Ведь он никогда о ней не рассказывал.

И тут вожатая, как будто угадав его мысли, неожиданно спросила:

– Скажи, Дима, Мария Лобова, которая с нами беседовала, твоя сестра или однофамилица?

– Это моя сестра! – радостно закричал Дима. – Честное пионерское, моя сестра!

СЛУЧАЙ С БУКЕТОМ

Старшая вожатая сказала Капе и Дусе:

– Съездите, девочки, в оранжерею и выберите красивый букет для нашего дорогого гостя. Вам это поручает совет дружины.

– Наверно, это нам потому поручали, – шепнула сияющая Капа Дусе, – что мы с тобой тоже сочиняем стихи, правда?

Подруги не могли скрыть своей радости.

Всем работникам оранжереи сразу стало известно, что сегодня в городской лагерь N 20 приедет известный писатель и что им, пионеркам Капе и Дусе, поручено преподнести ему цветы.

И, конечно, садовники особенно постарались: букс г из гладиолусов и душистой гвоздики получился замечательный.

Подруги так торопились в лагерь, что, садясь в трамвай, чуть не сбили с ног пожилого гражданина в сол amp;apos;оменной шляпе.

Извиняться, конечно, было некогда, надо было быстрее всех влететь в вагон, чтобы успеть занять освободившиеся места. Капа и Дуся удобно сидели со своим букетом, бережно обернутым в бумагу, а пожилой гражданин стоял перед ними, неловко покачиваясь при каждом толчке вагона.

– Ой, осторожно, неужели не видите – цветы! – строго прикрикнули подруги на гражданина, когда он при особенно сильном толчке качнулся в их сторону.

– Простите, – удивленно покосившись на девочек, сказал гражданин.

Не обращая на него внимания, подруги громко продолжали свой разговор.

– Букет подношу я, – сказала Капа и, заметив обиженное лицо Дуси, поспешила утешить ее:– Ты зато ему приветствие в стихах скажешь, например, так: «От всех ребят цветы мы вам вручаем…»

– «Мы очень любим вас и очень уважаем…» – подхватила Дуся и радостно рассмеялась: – Ты представь себе только, Капа, как нам будут завидовать все ребята!

Девочки громко болтали и смеялись, все невольно оглядывались на них.

Гражданин в соломенной шляпе продолжал неловко покачиваться. В правой руке у него был портфель, левой он держался за поручень вагона.

Сидевшая рядом с Капой женщина с грудным ребенком на руках, наконец, не выдержала и сердито бросила в сторону девочек:

– Ведь нет того, чтобы уступить место. Сидят, б amp;apos;дто не видят.

– А может, и не видим. Нам, может быть, не до этого. – Капа обиженно поднялась с места.

– Садитесь, садитесь, – радушно предложила свое место гражданину Дуся, – нам все равно выходить!

– Спасибо, – несколько насмешливо поклонился тот, – мне тоже выходить. – И двинулся к площадке.

Но подруги опередили его и, опять чуть не сбив с ног, первыми выскочили из трамвая.

Тут Капа обернулась: гражданин внимательно глядел им вслед.

– Смотри, Дуська, опять эта шляпа! До чего надоел! Шляпа-растяпа!

Девочки прыснули и быстро зашагали в лагерь.

– Мы обязательно по, просим у него автографы, – говорила по дороге Капа. – Это так замечательно – автограф знаменитого писателя!

– Даже мальчишки лопнут от зависти! – сияла Дуся.

Счастливые, прибежали они в лагерь.

– Смотрите, какие мы выбрали цветы!

Но тут раздались возгласы:

– Пришел! Пришел!

Капа с Дусей гордо вышли вперед и… вдруг разом вскрикнули. Букет выпал из рук Капы, она дернула Дусю, и обе опрометью бросились в кусты.

На площадку в сопровождении Ксении Владимировны, начальника лагеря, входил человек в соломенной шляпе…

Их долго искали и звали. Подруги не отзывались. Лежа– в траве, они по-пластунски отползали все дальше и дальше от площадки, где началась встреча ребят с любимым писателем. И только копошащиеся в траве жучки да кузнечики слышали, наверно, как всхлипывали девочки и как одна из них жалобно шептала:

– Все пропало! И главное – автографы!..

БАБУШКИНА ОБИДА

Жора положил перед бабушкой ярко разрисованный билет и сказал торжественно:

– Приглашение на школьный вечер. Нам велели прийти сегодня с родителями. А как я приду с родителями, если они у меня в отъезде? Придется идти с тобой.

Бабушка Дарья Дмитриевна осторожно кончиком шершавого пальца дотронулась до гладкой поверхности билета, и мелкие морщинки на ее лице осветились доброй улыбкой.

– Ну, вот спасибо, внучек! Давно мечтала я поглядеть, как вы там в школе веселитесь…

– Только не забудь, – перебил ее Жора, – что я сегодня играю главную роль и что все на мне со сцены должно блестеть и сверкать! На костюме не должно быть ни одной складочки, будто новенький, только что из магазина. А галстук должен сиять, как заря. Понятно?

– Да уж понятно… – Дарья Дмитриевна вздохнула и заторопилась из комнаты.

– Ну-с, – сказал Жора, – свободного времени до вечера еще уйма. Займусь-ка я репетицией перед зеркалом. Вот я выбегаю на сцену, улыбаюсь…

То и дело, отрываясь от упражнений в жестах и интонациях голоса перед зеркалом, Жора кричал бабушке в соседнюю комнату:

– Пуговицу к куртке пришила? Нет еще? И воротничок не накрахмалила?

Всегда, когда бабушку торопили, она начинала волноваться, становилась рассеянной, все валилось у нее из рук.

– Да не подгоняй ты меня, Жоренька! – молила бабушка. – Я уже второй раз себе руку утюгом обожгла.

– А костюм не спалила? – забеспокоился Жора. – Ты, смотри, осторожнее! Главное, чтобы карманы были как следует отутюжены и чтобы брюки не топорщились. Да не копайся ты, бабушка, опоздаю я из-за тебя!

– Не опоздаешь, небось все ко времени сделаю…

Дарья Дмитриевна так заработалась с Жориным костюмом, что о себе уже подумать не пришлось. Так и пошла она на вечер в своем домашнем сереньком платье. Только на плечи успела накинуть новую пеструю шаль, которую ей прислали из экспедиции Жорины родители – геологи.

Бабушка спешила за Жорой в школу, семеня мелкими шажками. А у Жоры шаги были широкие и стремительные. Только у самого входа он остановился, нетерпеливо ожидая отставшую в пути бабушку, чтобы вместе с ней войти в школу.

– Ну, я побежал на сцену! – крикнул внук, даже не проводив бабушку до дверей зала. – Тебе туда, направо!

– И до чего же здесь светло и красиво! Будто в театре…

Дарья Дмитриевна стояла на пороге, щурясь от яркого света, выбирая уголок, куда бы она могла примоститься.

Но пионеры заметили ее и сразу с почетом повели на самое лучшее место, рядом с учителем Андреем Петровичем.

– Молодец Жора, правильно поступил, что привел вас сегодня! – сказал учитель, знакомясь с бабушкой.

Наконец в зале погасили свет, и представление началось.

В пьесе, которую сочинил для своих учеников Андрей Петрович, действовали примерные мальчики и девочки, которые отлично вели себя в школе и дома. «Артисты» чувствовали себя в этих ролях несколько непривычно. Но еще более непривычно было смотреть на них товарищам, сидящим в зале. Особенно неузнаваем был Жора в главной роли – самого примерного мальчика. Каждый раз, когда он появлялся на сцене, пионеры шептали бабушке:

– Ваш!

– Я и сама вижу, что мой, по костюму вижу… А по голосу, нет, не похож… Нет, не он это…

Еще больше разволновалась бабушка, когда на сцене появилась какая-то старуха. Играла ее Кира Семечкина, самая высокая девочка в Жорином шестом классе. Хотя Кира ходила сгорбившись и старалась говорить по-старушечьи, весь зал покатывался со смеху:

– Ой, и пискля же эта старушенция! А походка-то, вот умора!

Только Дарья Дмитриевна не смеялась. Не дыша, она во все глаза следила за тем, как радостно бросился навстречу Жора, как нежно обнял он эту чудаковатую длинноногую старуху.

– Смотри-ка, в кресло ее усадил, подушку ей под бок подложил… И слова-то какие говорит хорошие… Я от него таких сроду не слыхала…

А в тишине зала со сцены доносился мягкий Жорин голос:

– Бабуся милая, а ты не озябла? Сейчас я тебя кофеем напою горячим. И книжку тебе почитаю… хорошую…

С этой минуты бабушка уже ничего больше не видела и не слышала. Она не понимала, что происходит на сцене, для чего движутся люди и о чем они говорят. Она не заметила даже, как опустился занавес, как вдруг громко зашумели в зале, захлопали в ладоши, засмеялись, как подошел внук…

– Ну как, довольна? – спросил Жора бабушку и осекся: бабушка плакала.