Текст книги "Лекции по юнговской типологии: Подчиненная функция. Чувствующая функция"

Автор книги: Мария-Луиза фон Франц

Соавторы: Джеймс Хиллман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Если личность испытывает затруднения с функциями, следующим шагом в процессе ее психического развития становится ассимиляция двух вспомогательных функций. Не следует забывать, что ассимиляция этих функций является столь трудной задачей, что обычно людям приходится затрачивать на ее решение весьма значительное время. Иногда человек на восемь-десять лет на самом деле становится другим типом, отличным от первоначального.

Ассимилировать функцию – означает жить, выдвинув ее на авансцену, на передний жизненный план. Если человек понемногу и готовит, и шьет, это вовсе не доказывает, что ему удалось ассимилировать свою функцию ощущения. Ассимиляция означает, что полная адаптация сознательной жизни на некоторое время возлагается на эту единственную функцию. Переключение на вспомогательную функцию происходит, когда человек чувствует, что теперешний образ его существования стал безжизненным, когда он более или менее постоянно испытывает скуку и в собственном обществе, и в своей деятельности. Обычно ему не приходится решать теоретический вопрос, на какую функцию ему следовало бы переключиться. Лучший способ узнать, куда нужно переключиться, – просто сказать самому себе: "Ладно, теперь вся эта жизнь мне полностью надоела; она уже ровным счетом ничего для меня не значит. Что испытанное мною в жизни еще может доставить мне радость? Какие мои действия, какое занятие могут дать мне нужный толчок?" Если человек искренне ответит на эти вопросы и выберет соответствующее занятие, то увидит, что переключился на другую функцию.

Теперь мне хотелось бы рассмотреть проблему формирования того, что в первой лекции я назвала "средним уровнем". Этот уровень становится критическим, когда личность начинает серьезно работать со своей подчиненной функцией. Подчиненная функция не может быть ассимилирована внутри структуры сознания; слишком глубоко она погружена в бессознательное и заражена им. Ее можно было бы как-нибудь «вытащить» оттуда, но в процессе «подъема» сознание опускается вниз. В результате таких динамических взаимоотношений и устанавливается "средний уровень".

Прикосновение к подчиненной функции имеет сходство с внутренним надломом, происходящим в человеке в критические моменты его жизни. Однако с ней связано и получение преимущества – победа над тиранией ведущей функции в эго-комплексе. Человек, действительно прошедший через эту трансформацию, может пользоваться своей мыслительной функцией, когда этого требует сложившаяся ситуация, или может позволить вступить в действие интуиции или ощущению, но сам он больше не окажется в рабской зависимости от своей ведущей функции. Эго может захватить одну определенную функцию и затащить ее вниз в качестве инструмента, используемого в целях, выходящих за пределы системы четырех функций. Этот акт разделения достигается в результате столкновения с подчиненной функцией, которая служит важным мостом к более глубоким пластам бессознательного. Вхождение в него и пребывание в нем, если оно не сводится к быстрому окунанию в его воды, вызывает глубочайшие изменения во всей структуре личности.

Юнг снова и снова цитирует старинную поговорку легендарного алхимика и автора Марии-Пророчицы: "Один становится двумя, двое становятся тремя, а из третьего выходит один в обличье четвертого". Один становится двумя: то есть, сначала происходит развитие ведущей функции, затем наступает время ассимиляции первой вспомогательной функции. После этого сознание ассимилирует третью; теперь их уже стало три. Но следующий шаг состоит не в простом добавлении четвертой, следующей единицы: одна, две, три, четыре. Из третьей выходит не четвертая, а Одна. Однажды в частной беседе Юнг сказал мне, что в верхнем слое бессознательного нет четвертой функции; структура ее такова:

Эти фазы взаимоотношений можно проиллюстрировать и другим способом: живут мышь, кот, собака и лев. Первых трех из перечисленных животных можно приучить к домашней жизни, если хорошо к ним относиться, но затем появляется лев. Он отказывается примкнуть к группе четвертым и поедает остальных, так что в результате остается только одно животное. Подобным образом ведет себя и подчиненная функция: возникая, она поглощает все остальные составляющие личности. Четвертая становится Одной, так как она уже не четвертая; остается лишь одна – и это уже не функция, а целостное воплощение психической жизни! Естественно, это всего лишь метафора, иллюстрирующая происходящее.

В своей книге Misterium Coniunctionis (русский перевод, 1997, пар.260) Юнг цитирует некий алхимический текст, отражающий проблему четвертой функции и установления среднего уровня. Текст имеет название "Трактат алхимика Аристотеля о философском камне, адресованный Александру Великому". Возможно, он имеет арабское происхождение и появился в переводе на латынь в одной из ранних публикаций об алхимии. Далее приводится рецепт:

Возьми змею и положи ее на четырехколесную колесницу. Пусть колесница огибает землю, пока не погрузится в пучины моря, и взору не представится ничего, кроме чернейшего мертвого моря. Оставь там свою колесницу с четырьмя колесами до тех пор, пока столь много испарений от дыхания змеи не поднимется наверх, что вся поверхность (planities) не станет сухой и от испарений не превратится в черную песчаную пустыню. Все это – земля, являющаяся не землей, а камнем, не имеющим веса… (А когда испарения опустятся в виде дождя), ты должен вынести колесницу из вод на сухую землю и положить на нее все колеса. Получишь результат, если двинешься дальше, к Красному морю, поспешая не спеша, двигаясь без движенья (currens sine cursu, movens sine motu).

Это – очень странный образ. Возьмите колеса с колесницы и погрузите их на нее! (Весьма интересный факт: можно найти такой же образ в "Книге перемен" (I Ching). Там иногда говорится, что кто-то должен снять колеса с колесницы. Насколько мне известно, этот китайский образ не может иметь прямой связи с Западной алхимией). Затем Юнг комментирует это послание. Змея в алхимии – символ Меркурия, первичной материи (prima materia), с которой начинается весь процесс. Далее, по мере развития процесса, Меркурий представляется неким естественным духом, наполненным противоположностями. Эту змею помещают на колесницу. Колеса интерпретируются в тексте как четыре основные стихии, а колесница называется сферической гробницей, круглой гробницей или усыпальницей. Подобная колесница в нашем тексте представляет собой алхимический сосуд, в котором заключен дух бессознательного. Юнг говорит, что символика в этом отрывке описывает существенные фазы всего произведения: змея Гермеса – холодную сторону природы; бессознательное, пойманное и заключенное в круглый сосуд из стекла, представляет как Космос, так и душу. С психологической точки зрения, этот образ воплощает в себе сознание и внутреннего, и внешнего миров. Возложение всех колес на колесницу означает прекращение действий всех четырех функций: можно сказать, что человек вбирает их в себя. Более поздняя трансформация этих четырех колес соответствует процессу их интеграции посредством трансцендентной функции. Трансцендентная функция объединяет противоположности и, как показывает алхимия, они выстраиваются в кватернион (или четверицу).

Этот алхимический символ не минимизирует проблему четвертой функции, но указывает на способ ее решения. Эго ассимилирует свою первую функцию и затем временно успокаивается. Через некоторое время оно присоединяет вторую функцию и опять живет мирно. Оно вызволило эти две функции из бессознательного. Затем эго вытаскивает и третью функцию в плоскость сознания. Теперь три функции ассимилированы на верхнем, цивилизованном уровне, на котором мы пытаемся нормально жить. Но человек не может перенести четвертую функцию на тот же уровень. Наоборот, вопреки его слишком усердным стараниям, четвертая функция будет тащить эго-сознание вниз, на абсолютно примитивный уровень. Личность может совершенно слиться с этой функцией и ее импульсами. Именно после такого слияния иногда и случаются те внезапные переключения, в результате которых люди мгновенно падают вниз, опускаясь до уровня животного.

Я уже ссылалась на фильм "Голубой Ангел", в котором представлена эта проблема: преподаватель колледжа внезапно переключается на свою подчиненную функцию и, запутавшись в любовных силках женщины-вамп из кабаре, становится цирковым клоуном. Но этот пример, конечно, не отражает ассимиляцию четвертой функции. Человек, если захочет, может опуститься до уровня животного и пережить подчиненную функцию в конкретной форме, никак не ассимилируясь в ней. В таком случае он просто полностью утрачивает верхнюю часть структуры своей прежней личности. Люди, обладающие природной отвагой или первобытным жизненным мужеством, способны на это. Когда они прикасаются к четвертой функции, то внезапно всем сердцем переключаются на нее. Юнг рассказывает о человеке, прожившем до шестидесяти лет респектабельным бизнесменом. Человек этот имел семью, хорошее собственное дело, все, чего душа пожелает. Но затем появились бессонница, постоянное беспокойство и чувство жалости к себе как к несчастному человеку. Так прошло несколько месяцев. Однажды ночью он вскочил с постели с криком: "Я все понял!" Проснулась жена и спросила: "Что именно?" – "Я понял, я – бездельник! Вот кто я!" Он немедленно бросил жену, семью, свой бизнес, истратил все деньги и допился до смерти. Это был, конечно, мужественный поступок, но решение проблемы он выбрал чересчур радикальное! Он внезапно сорвался в пропасть своей подчиненной функции и забыл обо всем остальном.

Четвертая функция всегда является великой жизненной проблемой: если я не признаю ее, то буду разочарован, полумертв, все мне наскучит; если же я ее признаю, то из-за ее полуживотного уровня не смогу ею пользоваться, если только не обладаю природным мужеством того человека. Большинство людей не обладают таким мужеством, другие обладают, но понимают, что это тоже не решение проблемы. Так что же делать человеку? Именно в такой момент на помощь приходит вышеописанный алхимический рецепт: следует приложить все усилия, чтобы заключить четвертую функцию в круглый сосуд, ограничив тем самым ее фантазии определенными рамками. Человек может продолжать жить, не проявляя четвертую функцию в конкретной – внешней или внутренней – форме, а дав ей возможность выражать свои фантазии в литературе, изобразительных искусствах, танцах или любой другой форме активного воображения. Юнг установил, что активное воображение является единственным возможным способом обращения с четвертой функцией.

При выборе формы активного воображения следует представлять, как подчиненная функция будет проявлять себя в действии. Интуитивный тип, например, обычно испытывает сильное желание закрепить плод своего активного воображения в глине или камне, таким способом делая его зримым. Иначе он не будет казаться интуитиву реальным, а подчиненная функция не войдет в этот предмет. Юнг, будучи по своему складу интуитивом, сначала открыл это явление в своем желании строить маленькие глиняные или каменные замки, после чего и обнаружил проблему, которую он обозначил четвертой функцией. Когда четвертой оказывалась чувствующая функция, я часто наблюдала своеобразную манеру танцевать. Когда люди мыслительного типа сталкиваются с необходимостью ассимилировать свою чувствующую функцию, у них иногда возникает искреннее желание участвовать в примитивных ритмических танцах. Подчиненное чувство может также выразить себя через картины с особенно насыщенным колоритом, причем яркие краски выражают сильные чувства. Ощущающий тип будет сочинять жуткие выдуманные рассказы, подобные упоминавшемуся мною ранее, или безумные фантастические романы, в которых можно найти проблески интуитивных озарений. Когда встает проблема выбора средств для ассимиляции бессознательной психологической проблемы, она обычно связана с подчиненной функцией.

Если личность достигает той стадии, когда необходимо решительно взяться за четвертую функцию, дальнейшее пребывание на верхнем уровне оказывается невозможным, но при этом человек может не захотеть опуститься на нижний. Тогда средний уровень становится единственным возможным решением его проблемы. Этот средний уровень, не являющийся ни верхним, ни нижним, устанавливается посредством фантазирования в особой форме активного воображения. В такой момент личность искренне передает свое чувство жизни во внутренний центр, а четыре функции остаются только инструментами, которыми при желании можно пользоваться, поднимая их наверх или снова опуская вниз. Эго и его сознательная активность теперь не идентифицируются ни с одной из функций. Именно это состояние описывает рецепт алхимика, когда он рекомендует положить все колеса на колесницу. В своеобразном внутреннем центре происходит полная остановка, и функции перестают действовать автоматически. Вы можете по своей воле выводить их наверх, подобно пилоту, выпускающему шасси перед посадкой самолета, а затем снова убирающему их, когда самолет поднимается в воздух. На этой стадии проблема функций больше не имеет значения; они становятся инструментами сознания, которое теперь не врастает в них корнями и не управляется ими. Сознание производит свои основные действия в другом измерении, измерении, которое может быть создано только миром воображения. Вот почему Юнг называет воображение трансцендентной функцией. Соответствующий вид воображения создает объединяющие символы.

Это согласуется с алхимическим символизмом, в котором рассматривается проблема четырех элементов – воды, огня, воздуха и земли. В нашем алхимическом тексте они представлены колесами, которые должны быть объединены. Затем идет речь о пятом, основном элементе, не являющемся дополнительным, но, можно сказать, представляющем собой сущность всех четырех, и притом ни одного из них в отдельности; это – четыре в одном. К четырем добавляется пятый элемент, не относящийся к ним, но стоящий за ними и состоящий из всех четырех. Именно его алхимики называют пятой сущностью, квинтэссенцией (quintessentia, или философским камнем. Он означает объединенное ядро личности, которая теперь не идентифицируется ни с одной из функций. Можно сказать, что это – выход наружу идентификации человека с его собственным сознанием и бессознательным и остановка или попытка остановки на среднем уровне. С этого момента, как говорится в документе, человек движется без движения, бежит без бега (currens sine cursu, movens sine motu). После того, как достигнута эта стадия, начинается следующая фаза развития. В алхимии, также как и в развитии личности, решение проблемы функций является всего лишь первым шагом, но и этот шаг сделать чудовищно трудно.

(Далее следует запись вопросов и ответов.)

Вопрос: Что происходит с человеком, когда достигается этот средний уровень?

Д-р фон Франц: На кого похож человек, отделивший свое эго-сознание (эго-осознание) от отождествления с определенными функциями? Думаю, что ближайшим и наиболее убедительным примером может служить описание поведения Учителей дзен-буддизма. В нем говорится, что дверь во внутренний дом закрыта, но Учитель встречает каждого человека, каждую ситуацию, каждое событие в своей обычной манере. Он продолжает вести повседневную жизнь, участвуя в ней как любой нормальный человек. Если к нему приходят люди, желающие у него учиться, он с чувством передает им знания. Если перед ним ставят трудную проблему, он может обдумать ее. Если наступает время еды, он принимает пищу, если приходит время сна, он засыпает, он всегда правильно пользуется своей функцией ощущения. Когда нужно осветить человека или событие вспышкой интуиции, он сможет это сделать. Однако он не будет внутренне привязан к эго-функциям, которые использует в каждой частной ситуации. Он утратил детскую жажду нового. Если вы поставите интеллектуальную задачу человеку, который все еще отождествляет себя со своим мышлением, он уверенно возьмется за ее решение. Это необходимо, ибо, если человек не обретет подобную уверенность, он не научится думать правильно в соответствии с обстоятельствами. Но если вы поставите такую же задачу перед человеком, прошедшим трансформацию, он останется внутренне не привязанным к самой задаче, хотя и сможет применить свои знания для ее решения: он сможет в любую минуту перестать думать, не будучи обязан продолжать этот процесс. Привести примеры такого поведения очень трудно, так как людей, достигших этой стадии, очень немного, но прекрасные описания поведения людей, отдалившихся от функций собственного сознания, имеются в книгах по дзен-буддизму.

Вопрос: Не могли бы вы описать различия между дисциплиной, практикуемой в юнгианском анализе, и дисциплиной, которой подчиняется монах, исповедующий дзен-буддизм?

Д-р фон Франц: Существуют некоторые аналогии, но я бы сказала, что это не совсем одно и то же. Я думаю, что наш способ попыток приближения к проблеме подчиненной функции предписывает соблюдение определенной дисциплины и имеет аналогию в монашеском образе жизни, не только на Востоке, но и на Западе. Например, испытывая в течение длительного времени трудности, оставив все другие занятия для полной отдачи ума и энергии во имя решения главной проблемы, мы становимся в некотором смысле аскетами. Но монашеская жизнь и на Западе, и на Востоке, организуется коллективно. Вы должны в определенное время вставать и приниматься за определенную работу, подчиняться аббату и т. п. В противоположность такому образу жизни, дисциплина, налагаемая на личность в процессе индивидуации, рождается непосредственно внутри самой личности. Не существует внешних правил, и поэтому процесс отличается гораздо большей индивидуальностью. Если вы позволите индивидуации произойти спонтанно, вместо того чтобы заставить ее придти к вам извне путем соблюдения организованных правил дисциплины, то убедитесь в том, что внутренняя дисциплина совершенно по-разному реализуется у разных людей.

В течение некоторого времени я анализировала двух мужчин, которые находились в дружеских отношениях; один из них представлял собой интровертный мыслительный тип, а другой – экстравертный чувствующий. Дисциплина экстраверта была весьма суровой: если он выпивал стакан вина или задерживался на званом обеде на лишние полчаса, то видел самые кошмарные сны. Иногда они оба получали приглашения, и интроверт мог отказаться, сославшись на занятость, но затем ему обязательно снилось, что он должен был туда пойти. С другой стороны, его другу, получившему такое же и приглашение (конечно, он уже решил, какой костюм наденет и какую даму пригласит), снился сон, в котором ему говорилось, что он не должен идти на этот обед: "Никаких званых обедов, оставайся дома!" Я испытывала настоящее изумление, наблюдая как за жуткими страданиями интроверта, все же пошедшего на вечер, так и за печалью бедного экстраверта, оставшегося коротать вечер дома. Иногда они обменивались впечатлениями: "Это черт знает что! Я хочу пойти, но не позволяю себе, а ты, ненавидя это приглашение, слышишь во сне приказание: "Иди!". Так что скорей всего, какая-то дисциплина существует, но она остается невидимой и очень тонко регулируется. В этом состоит преимущество нашего способа обращения с такими проблемами; вы руководствуетесь своей, удобной вам личной дисциплиной, очень неприятной, но невидимой для окружающих.

Вопрос: Вы предложили несколько альтернатив, одна из которых – выход на средний уровень, который, по-видимому, чрезвычайно редко достигается. Неудивительно, что фактически это пока мало кому удалось. В другой альтернативе мы встречаемся с рычащим львом, в результате чего, как мне кажется, людей начинают преследовать болезни. Имеется ли, помимо этих двух, какой-нибудь третий, промежуточный выход из положения?

Д-р фон Франц: Да. Вы встречаетесь с громадным количеством людей, время от времени испытывающих проблемы со своей подчиненной функцией. Я описываю такое состояние с помощью аналогии: человек, попавший в горячую ванну, тут же выпрыгивает из нее. Со временем он более или менее успешно справляется со своими тремя функциями, постоянно переживая определенное неудобство из-за не присоединенной к ним четвертой. Когда состояние дел ухудшается, он ненадолго снова ныряет в эту ванну, но, как только почувствует себя лучше, опять выпрыгивает из нее. В принципе, он остается в своей трехмерной структуре, в которой четвертая функция представляется дьяволом, прячущимся в укромном уголке его жизни. Люди, придерживающиеся такого стиля, никогда глубоко не поймут того, что подразумевает Юнг под проблемой четвертой функции, и не поймут, что на самом деле значит индивидуация. Они остаются жить в удобном, старом мире отождествления со своим сознанием. Множество людей, даже подвергшихся юнгианскому анализу, ограничиваются тем, что иногда отваживаются на краткие обращения к четвертой функции, а затем рассказывают о ней другим людям. Но они никогда не пытаются оставаться в ней – ведь достичь такого состояния чертовски трудно.

Вопрос: Каким образом подчиненная функция связана с коллективным дьяволом?

Д-р фон Франц: Пока вы не оказались в этой стадии, дьявол «остается в укромном уголке». Это – только персональный дьявол, проявление подчиненной функции индивида, но вместе с ним появляется и коллективный дьявол. Маленькая открытая дверца подчиненной функции каждого индивида – это она вносит свой вклад в создание коллективного дьявола, существующего в мире. Вы могли наблюдать это явление в Германии: как только дьявол медленно взял верх над создавшейся там ситуацией, появилось нацистское движение. Каждый немец, из тех, кого я знала в те времена, поддавшись фашизму, сделал это под влиянием своей подчиненной функции. Чувствующий тип поймался на тупые аргументы партийной доктрины; интуитив – на свою денежную зависимость. Он не мог бросить свою работу, не видел способа, который помог бы ему справиться с материальными проблемами, и потому вынужден был оставаться на службе, несмотря на то, что не был согласен с проводившейся политикой, и т. д. Подчиненная функция служила в каждом индивиде той дверью, за которой мог накапливать силы коллективный дьявол. Можно сказать, что каждый человек, не работавший над своей подчиненной функцией, вносил, хотя и в скромных размерах, личный вклад в это общее бедствие, но сумма миллионов подчиненных функций составляет огромного дьявола! В этом смысле пропаганда против евреев была организована весьма умно. Например, их обвиняли в том, что они составляли подрывную интеллектуальную силу, и это звучало абсолютно убедительно для всех людей чувствующего типа, благодаря проекции их подчиненного мышления. Или евреев упрекали в том, что они делают деньги, не останавливаясь ни перед чем, и это полностью убеждало интуитива, так как для него евреи отождествлялись с его подчиненным ощущением, и отныне каждый интуитив доподлинно знал, где именно скрывается дьявол. Пропаганда использовала обыкновенную подозрительность, которую люди испытывают друг к другу из-за своей подчиненной функции. Итак, можно сказать, что четвертая функция каждого индивида является не просто своего рода его личным маленьким недостатком; в действительности их сумма ответственна за огромное количество бед.

Вопрос: Вовлекается ли мораль в процесс индивидуации? Является ли она вопросом совершенствования в строго моральном смысле?

Д-р фон Франц: Процесс индивидуации – это этическая проблема, и аморальный человек застрянет в самом начале этого процесса. Но слово «совершенствование» к ней не подходит. Оно отражает идеал христианства, не совсем совпадающий с результатами наших опытов, полученными при исследованиях процесса индивидуации. Юнг говорит, что, по-видимому, процесс ведет не к совершенствованию, а к достижению целостности личности. Я думаю, его слова означают, что вы не сможете подняться до верхнего уровня (см. диаграмму), напротив, – мы должны опуститься ниже, а это приведет к относительному понижению уровня личности. Если вы находитесь в середине, одна сторона вам не покажется слишком темной, а другая – слишком яркой, и при этом еще остается тенденция к построению своего рода полноты (completeness), не слишком светлой, но и не слишком темной. Но в таком случае личность должна пожертвовать определенным усилием, предназначавшимся на моральное совершенствование, чтобы избежать построения слишком мрачного противоположного состояния. Индивидуация – процесс этический, а не идеалистический. Следует расстаться с иллюзией, что из реального человека можно создать нечто совершенное.

Вопрос: Могли бы вы сказать, что пропаганда является основным полем действия подчиненной функции?

Д-р фон Франц: Да, существует тип пропаганды, который строится на возбуждении эмоций в объекте пропаганды. Каждый, кто использует столь низменный тип пропаганды, обязан сознавать, что волнение масс вызывают не убедительные разговоры, а возбуждающие эмоции. Эмоции можно пробудить одновременно в каждом члене группы, если удастся поднять подчиненную функцию, потому что, как я уже говорила раньше, эта функция – эмоциональная. Итак, даже если вы хотите убедить интеллектуалов, вы должны возбудить их примитивные чувства! Если вы выступаете перед университетскими профессорами, не следует пользоваться научным языком, так как в этой области их восприятие обладает особой ясностью, а потому они заметят каждую ловушку, расставленную вами в своей речи. Если вам необходимо насытить выступление ложью, следует подкрепить ее большим зарядом чувств и эмоций. В связи с тем, что университетские профессора в среднем обладают подчиненной чувствующей функцией, они мгновенно окажутся вашими жертвами. Гитлер владел этим искусством. Анализ его речей показал, что он разговаривал совершенно по-разному с различными группами людей и прекрасно знал, как разбудить в человеке его подчиненную функцию. Один мой знакомый, неоднократно слышавший его речи, рассказывал мне, что Гитлер искусно пользовался интуицией, чувствуя каждый раз, каким способом использовать сложившуюся ситуацию. Временами в начале речи Гитлер казался слегка неуверенным. Подобно пианисту, наигрывающему перед концертом мелодии то из одной, то из другой пьесы, он пытался найти нужную тему. Иногда он казался бледным и нервным, и его люди из СС изо всех сил старались сгладить ситуацию, считая, что фюрер, похоже, не в форме. Но он в это время просто прощупывал почву под ногами. Затем замечал, что, поднимая определенный вопрос, он порождает возбуждение слушателей, а уж после этого уделял этому вопросу все свое красноречие! Это была настоящая демагогия. Когда он чувствовал этот подчиненный уровень, то знал, где искать комплексы, а они и были целью его речей. Человек должен поднимать вопросы, лежащие в примитивной, эмоциональной области, так, как это сделала бы сама подчиненная функция. Гитлер не открыл никаких новых законов, фактически он сам был жертвой собственного комплекса неполноценности, который и наградил его таким талантом.

Д-р фон Франц: Меня спрашивали, связаны ли между собой эмоции и чувства. Отвечаю: только когда это подчиненное чувство. Эмоция и чувство связаны у мыслительных типов. Я иногда думаю о национальных различиях между французами и немцами. В немецком языке существует много слов для обозначения чувства, которое часто путают с эмоцией, в то время как французское слово для чувства, sentiment, не выражает ничего, связанного с эмоцией, даже ее оттенка. Вообще говоря, французы как нация обладают более дифференцированным чувством, поэтому для них оно никак не связывается с понятием эмоции. Вот почему французы всегда любят посмеяться над чувствами немцев. Они говорят: "Ох, уж эти немцы, с их пламенными чувствами – пиво, пение и вечное «Oh Heimatland» (О, Родина) – экая сентиментальная чушь!" У француза есть sentiment рельефно обозначенное, определенное чувство, безо всякой воды в нем. Вот вам пример чувствующего типа, проклинающего подчиненное чувство нации, чье превосходство заключается не в чувстве. Немцы мыслят много лучше, но их чувства довольно примитивны, теплы и заполнены атмосферой конюшни, но при этом в них столько взрывчатки!

Вопрос: Поставили бы вы знак тождества между трансцендентной функцией и гештальтом?

Д-р фон Франц: Она отличается оттого, что обычно используют при гештальт-анализе или от того, что применяется, когда вы позволяете людям просто свободно фантазировать. Здесь – это фантазирование с участием эго-сознания, определившего свою точку зрения. Эта активность возбуждается стремлением к индивидуации. Когда оно все еще исходит из бессознательного, то просто служит элементом постоянной неудовлетворенности, которая «пилит» людей до тех пор, пока они не достигнут более высокого уровня, и этому нет конца. Principium Individuationis, естественно, является такой трансцендентной функцией, но в юнгианской психологии считается, что личность позволяет кусать себя до тех пор, пока не сделает следующий шаг в жизни – не повернется лицом к своему обидчику и не попытается придать ему конкретную форму, выражая ее посредством активного воображения. И это некоторым образом приведет затем к эволюции, которая выйдет за пределы проблемы четырех функций; тогда постоянная борьба между ними наконец прекратится.

Вопрос: Можно ли в таком случае определить эту стадию как постоянное состояние активного воображения?

Д-р фон Франц: Да, этот уровень контролируется активным воображением. Используя внутренние островки сознания, вы удерживаетесь на среднем уровне: вас больше не интересует, что происходит на верхнем или нижнем уровнях. Можно сказать, что вы остаетесь внутри своего активного воображения и чувствуете, что именно здесь продолжается ваш жизненный процесс. Например, на одном уровне вы очень часто замечаете явления синхронии, а на другом – сновидения, но удерживаете свое сознание в направлении событий, происходящих на среднем уровне, на происшествиях, включенных в ваше активное воображение. Это состояние превращается в функцию, с которой вы продвигаетесь по жизненному пути. Другие уровни по-прежнему для вас существуют, но вы не занимаете в них центральное положение. Центр тяжести сдвигается от эго и его функций в промежуточное положение, сообразуясь с намеками Самости. Например, в китайском тексте, описывающем этот процесс, говорится, что сознание при этом напоминает кота, следящего за мышиной норкой – он не слишком скучает и не слишком напрягается. Если кот слишком напряжен, по спине у него бегут мурашки, и он может упустить мышь; если ему слишком скучно, мышь вылезет из норки, и рассеянный кот упустит ее. Этот вид как бы затуманенного внимания направлен в сторону внутренних процессов.