Текст книги "Лекции по юнговской типологии: Подчиненная функция. Чувствующая функция"

Автор книги: Мария-Луиза фон Франц

Соавторы: Джеймс Хиллман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5. Чувство и материнский комплекс

Трудности, с которыми мы столкнулись при определении чувствующих типов, частично вызваны тем, что все, что считается чувством, не является выражением чувствующей функции. Заменители чувств и искаженные чувства в целом появились на свет из «женственного» психического начала. Распространено мнение, что женственность и чувство тесно связаны между собой. Иногда мы говорим, что чувство – «женственно», и обладать «женственностью» значит чувствовать. Даже не подписываясь под этим утверждением, надо признать, что в нашей цивилизации, с какой бы стороны к ней ни подойти, дело формирования чувства всегда отдают в руки женщин, а потому чувства предопределяются женщинами. Сначала матери, за ними сестры и тетушки, бабушки и воспитательницы, а затем и объекты детской романтической любви – все они оказывают заметное влияние на развитие чувствующей функции и у мужчин, и у женщин. Нормы поведения в обществе и нормы морали, от правил этикета до определения греха, – все эти «что» и «как» следует чувствовать – мы получаем из женских рук. Нас учат чувству все женщины – от учительниц танцев и художниц-декораторов до официанток и продавщиц. Чувствующую функцию стала олицетворять для нас «Мать» Уистлера[8]8
  Джеймс Уистлер (1834, 1903), американский живописец и график. Портрет Матери – одна из наиболее известных работ мастера (1871 г.). Находится в Музее Импрессионизма в Париже. (Прим. рус. ред.)


[Закрыть] – маленькая старая дама, мягкая наставница, и мы приняли ее добрые советы, созвучные с зовом природы, столь близко к сердцу, что Маленькая Старая Дама временами стала заменять нам Мудрого Старца. Мудрость восприятия сменили удобные клише о «жизни» и о том, «как это бывает». Строгий психотерапевт, облаченный в твидовый пиджак, с бородкой и вечной трубкой в зубах, в такой ситуации мог предложить пациенту не больше, чем это могла сделать пословица из рождественского календаря. Ведь его теплота и добрая седая «мудрость» являются коллективными разыгрываниями «добрых чувств», которые материнский комплекс вправе ожидать от каждого примерного Папаши. Поэтому неудивительно, что материнский комплекс и анима-комплекс на протяжении всей жизни несут ответственность за многие расстройства чувствующей функции.

Материнский комплекс – основа всех наших наиболее устоявшихся и неподатливых чувств. В этом смысле мать – наша судьба, как сказал Юнг. Этот комплекс с раннего детства является для реакций и оценок человека постоянной западней, на глухие стены которой мы наталкиваемся, куда бы ни направились. Мать предстает перед человеком, как и его судьба, снова и снова. Не только содержание чувств, но и сама чувствующая функция заимствует паттерны из реакций и оценок, возникших из отношений матери и ребенка. То, как мы чувствуем свое тело, какими мы видим себя, степень доверия к себе, субъективный настрой, с которым мы воспринимаем мир или выходим в него; страхи и чувство вины; то, как мы влюбляемся и как ведем себя в интимных и близких отношениях; наша психологическая температура, определяющая холодность или теплоту чувств; то, как мы чувствуем себя во время болезни; наши манеры, вкусы, правила поведения за столом; стиль жизни; привычные структуры взаимоотношений; жестикуляция и интонации речи – буквально все несет материнскую печать. Для женщины материнский комплекс играет особенно важную роль в формировании ее самоутверждения и сексуальных чувств. Чтобы материнский комплекс оказал свое влияние на чувствующую функцию, нет необходимости в копировании родной матери или, наоборот, отталкивания от нее. Материнский комплекс – это не моя мать, это мой комплекс. Иначе говоря, способ, с помощью которого мое психическое принимает мою мать. За ней стоит Magna Mater (Великая Мать).

Наша цивилизация не обеспечила Magna Mater соответствующими средствами передвижения. Положительная, питающая мать не приходит к нам на помощь; мы не можем получить от нее поддержку в супермаркете, на кухне с современным оборудованием, при чтении порнографической книжки. Города опустошают нас и высасывают из нас жизнь; что поддерживает наши чувства в день, когда мы делаем покупки? Что мог бы предложить нам этот архетип в качестве убежища? Нашей повседневной суетной жизни не хватает доверия и глубины перспективы. Где может женщина найти для своей чувствующей функции подходящую модель? В результате мать передает свои опасения и неуверенность своим дочерям, ведь архетипическому таинству связки "мать – дочь", правильному выражению благоговейного страха и амбивалентности вообще не нашлось подходящего места. Когда отсутствуют Деметра и Персефона, появляется одинокая Геката, и приходит страх перед проявлениями отрицательных чувств: страх от осознания ее ненависти к своим детям, смертельная сторона ее любви, колдовство ее ума. Как может она доверять своим чувствам, когда они переполнены «отрицательными» свойствами? Куда деть свою разрушительную силу? Не имея архетипической перспективы, мы односторонне приписали природе одни положительные качества, и все, что им не соответствует, называем «неестественным» и отрицательным.

Для тщательного исследования процесса развития чувства под влиянием материнского комплекса придется углубиться в мифологию, хотя не в этом состоит цель этих лекций, тема которых ограничена анализом чувствующей функции в психологии сознания на уровне, определенном Юнгом в его "Психологических типах". Но Великая Мать (Magna Mater) тем не менее присутствует в интенсивных реакциях многих женщин, особенно касающихся чувств, связанных с материнством. "Я тебе не мамочка", – радостно заявляют они своему мужчине, пребывающему в расстроенных чувствах. Они отталкивают от себя своих детей, ненавидят их, отказываются рожать, ища защиты в лесбиянстве или разных маниях, – идут на все, лишь бы не стать «матерью» и не испытать материнских чувств.

Когда интенсивность чувства, связанного с материнским комплексом, вернее, привязанного к нему, достигает масштаба аффекта, мы обнаруживаем глубочайший источник этого чувства. В такой ситуации чувствующая функция не может свободно оперировать в качестве инструмента сознания, но привносит в чувство неистовую ярость и разного рода страстные преувеличения. Ошеломляющие аффекты, способные утопить в пучине страстей утлое суденышко чувствующей функции, могут вызвать такие страдания, такую безнадежную беспомощность, что мы предпочитаем вообще ничего не чувствовать, чем рисковать при каждой попытке воспользоваться чувствующей функцией быть захлестнутым приносимой ею приливной волной. Чтобы чувство не было унесено нашей реакцией, мы предпочитаем вообще не реагировать. Так действует материнский комплекс, удерживая чувствующую функцию под властью аффектов и отказывая нам в возможности пользоваться ею.

У мужчин с сильным материнским комплексом подобная ситуация порождает специфические проявления страха быть искалеченным. Им снятся раненые животные, текущая кровь, хирургические операции на сердце и т. д. Нам хорошо знакомо отсутствие реакции, неспособность приступить к делу, отправиться в путь, смутное безразличие и отстраненность, которые овладевают человеком, интуитивно предчувствующим грядущую бурю. В такие моменты чувствующая функция часто подменяется маской (персоной) вежливости и манерной предупредительности, которые могут достичь сверхпреувеличенной притворной чувствительности и эстетства. При общении с таким человеком создается впечатление, что его "здесь нет". На самом же деле "здесь нет" его чувств. Он не в состоянии вывести их на сцену действий. Он сам и его взаимоотношения с людьми всегда оказываются жертвами его капризов. Все его поведение отличается непредсказуемостью, не имеющей ничего общего с творческой спонтанностью, за которую ее иногда принимают. На вопрос, естественно возникающий у собеседника в такие моменты: "как вы себя чувствуете?", человек с материнским комплексом, если он вообще способен дать ответ, изливает беспорядочный поток слов, насыщенных жалостью к себе, печальными страстными устремлениями, сексуальными желаниями, непомерными амбициями, горькими разочарованиями, китчем – и, наконец, апатией, поглощающей все эмоции в этом потоке.

Поскольку выражая свои чувства, человек признает их, запрет на выражение чувств особенно тяжело ранит его чувствующую функцию. Взрыв аффекта не сопровождается таким признанием; мы можем взорваться и забыть об этом: мы не отвечаем за свои аффекты. Но чувствующая функция делает нас вовлеченными и любопытным образом причастными к чувствам, которые она выражает, – феномен, много говорящий о способе, посредством которого чувствующая функция развивается, главным образом, через выражение чувств. Материнский комплекс запрещает выражать чувства, как если бы «мать» намеревалась запретить использование любых чувств, кроме выражающих ее потребность в аффектах (или безразличии). Чувство должно иметь свой источник и цель только в «матери». (Мы можем выяснить, обслуживает ли наша чувствующая функция материнский комплекс, если сравним, насколько форма наших чувственных оценок и реакций похожа или не похожа на форму оценок и реакций нашей родной матери или женщины, заменяющей ее в группе близких людей – в классе, клубе, церкви и т. д.) Мы вряд ли сможем удержать в своих руках нашу чувствующую функцию как инструмент сознания, если не удастся вырвать ее из рук «матери» как архетипической доминанты бессознательного, управляющей нашим прошлым, нашей плотью и нашими самыми интимными переживаниями. Рукопашная борьба против меча логоса и отважные захваты менее успешны, чем инцестуозное возвращение.

Когда терапия говорит об "инцестуозном возврате к матери", то имеется в виду погружение в эмоциональные глубины, в которых лежит привязанная чувствующая функция. В этом союзе с нашей эмоциональностью мы занимаем более интимное и слабое положение, но часто именно здесь пускает корни наша чувствующая функция. Только инцестуозный возврат может освободить чувствующую функцию и позволить ей работать на меня; мои чувства здесь кажутся моей личной собственностью, моим сокровищем, которое, как говорится в мифах, сторожит с хладнокровностью рептилии и звериной страстью мать-дракон или сама ведьма, способная обратить всех нас в карликовые пеньки, в маленьких щебечущих птичек или просто в безмолвные камни. Инцест на этой стадии развития чувства позволяет человеку соединяться с самыми темными, самые кровавьми страстями, удовлетворять и лелеять свои желания, отдаваться приступам ярости и гнева. С точки зрения индуизма это – тантрический путь. Человек погружается в kleshas, в объятия Богини-Матери. Это означает путь туда, где находится наш подлинный орган чувства, которым мы на самом деле чувствуем, даже если чувствуем кулаками, внутренностями, гениталиями, а не сердцем, и чувствуем не так, как нам подобает.

При инцестуозном возврате происходят многие темные события – мы снова попадаем в это царство (область) «матерей», где чувствующая функция сталкивается с суицидальными импульсами, отчаянием, расчленением, ощущениями ужаса и гниения (разложения), голодными оральными потребностями, проявляющимися в виде безнадежных желаний и принуждения. Посредством возврата на этот уровень чувствующая функция получает возможность отсортировать ценности своего опыта и установить отношения с так называемой темной стороной психического. Когда этого не происходит и интровертная чувствующая функция не устанавливает истинную цену этого опыта, мы становимся жертвами инцеста. При любом кризисе или срыве чрезвычайно важно, прежде чем пытаться осмыслить его значение, выяснить его истинную цену. Оставляя без оценки наши невротические или психопатические неприятности, мы сохраняем их и упускаем шанс освободить свою чувствующую функцию от влияния материнского комплекса.

В практической ситуации человеческих отношений, когда один человек хочет помочь другому разобраться в себе, мать, сковывающая чувства, может быть встречена с такой же констелляцией материнского отношения (constellation of mothering). Как говорит Юнг: "Ибо, то, что было испорчено отцом, может быть исправлено только отцом, так же как то, что было испорчено матерью, может быть исправлено только матерью". (Mysterium Coniunctions, CW 14, р. 232; cf. I–Ching, Hexagram 18.)[9]9
  См. Китайская классическая «Книга Перемен». СПб. 1992. С. 282.


[Закрыть]. Констеллировать в отношениях хорошую мать просто означает проявлять материнскую заботу и ласку, воспитывать и кормить, быть снисходительной к чужим слабостям, потерянности, мальчишеству или девичьей изнеженности и при этом не считать, что вам угрожают, сбивают с толку, дурачат; не проявлять гиперактивности и не претендовать на роль врачевателя. Независимо от того, насколько глубоко человек погружен в хаос и отчаяние, инцестуозный возврат может привести к ценным результатам, если партнер будет поддерживать его в дальнейшем продвижении по этому пути. (Как в любом правиле или совете, и здесь имеются исключения и определенные противопоказания, особенно в отношении материнского комплекса, так как его конечные глубины архетипически выходят за пределы самой индивидуальной жизни.) Главная цель констелляции хорошей матери состоит в том, чтобы она находилась внизу и подставляла свои руки в случае падения, чтобы человек был поддержан матерью в своем страхе перед разрушением и беспомощностью. Хорошая мать поддерживает тем, что дает надежду вне зависимости от чего-либо. Она ставит свою печать одобрения на каждую эмоцию, на каждое чувство, освобождая их от власти вины и стыда. Если человек доходит до состояния беспомощности из-за хаоса в своих эмоциях или потому, что его чувствующая функция, находящаяся под строгим контролем суровой, критикующей матери или отравляющаяся сладким ядом доброй Старой Маленькой Дамы, получает только предостережения и упреки, живой интерес со стороны другого человека играет роль повитухи, помогающей появлению на свет новой чувствующей функции. Признаком хорошей матери является не ее сладко пахнущая молочная доброта и успокаивающая диета всепрощения, а активный духовный интерес ко всему, что находится в движении. Это ускоряет рост, а отделение зерен от плевел лучше отложить. Хорошая мать высиживает все яйца. Попытки же критикующей матери провести среди зарождающихся чувств отбор приводят к развитию чувствительности и преждевременного критицизма. Слишком рано решая, что хорошо и что плохо, она калечит чувствующую функцию и губит ее в зародыше.

Возврат к матери ради чувствующей функции не может помочь, но превращает нас снова в мальчиков и девочек, с грубыми и наивными детскими чувствами, совершенно неадекватными, но в то же время подлинными. Если возврат сопровождается эмоциональными взрывами или капризными жалобами, забота о чувстве означает не потакание неврозам, а вступление с ними в контакт. Оценка проявления гнева или жалоб и поощрение выражения этих чувств продвигает их в область сознания.

Мифы о героях показывают, что развитие мужественности, по-видимому, состоит в сопротивлении материнскому комплексу. Но такое развитие происходит не только путем покорения матери миром мужчин, преодоления инерции, принятия твердых решений и их осуществления. Чтение и познание нового, разрешение проблем и активные действия, наращивание мускулов и завоевание авторитета среди мужественных мужчин еще не превращают человека в полноценного мужчину. Если чувствующая функция остается в плену, в любой момент нас можно позвать домой. Свобода проявляется в признании человеком своих чувств и использовании им своей чувствующей функции.

"Мужественные" мужчины, чтобы показать силу своих чувств, ведут себя жестко, грубо, бессердечно или проявляют фальшивую отцовскую нежность. Они компенсируют свою лабильность и чувствительность мерзкой толстокожестью и не показывают своей слабости, пока их не хватит инсульт или инфаркт. Чувствующая функция при этом подгоняется под стереотип, для которого характерны взрывы смеха, открытая теплота отношений, снисходительное похлопывание по спине или какой-нибудь другой признак «мужественности». Но стереотипы являются просто механизмами; чувствующая функция остается материнской служанкой, она идет не своим путем. Таким образом, «мужественный» человек приобретает покровителей и помощников, несущих вместо него его чувство, посвящающих его в рыцари, а его манипуляции властью влияют на все его отношения, основанные на принципе "дать и взять". Когда материнский комплекс управляет чувствами посредством такой мужской компенсации, отношения человека с другими людьми в большей степени, чем обычно, превращаются в сделки. В основе же всего этого лежит боязнь коллапса и потребность в поддержке. Поскольку материнский комплекс охраняет человека от жизни, он охраняет его и от его чувств. Чувства захватывают человека, поэтому мать должна охранять нас от чувствующей функции. Тогда жизнь не настигает нас, и мы становимся неприкосновенными и неприкасаемыми, частично из-за того, что не испытываем чувств, а частично из-за того, что слишком чувствительны: каждая пора кожи становится раной. Иногда, защищая нас, мать может довести нашу самооценку до инфляции, возвысив нас настолько, что мы теряем ощущение человеческой реальности.

Такие люди говорят: "Не лезьте ко мне"; они не выносят, чтобы их поддерживали. Если их затрагивают физически или психологически, только подчиненное чувство подсказывает им неадекватные реакции. Труднее всего человеку, сталкивающемуся с этой проблемой, защитить свои отрицательные чувства, потому что именно их осуждает материнский комплекс. Поэтому именно они, когда их принимают и выражают, дают человеку чувство свободы. Какими свободными мы себя чувствуем, когда можем отклонить требование, объяснить свою неприязнь, выразить словами накопившиеся обиды и раздражение! Выражение отрицательных чувств посредством чувствующей функции приносит с собой прилив новой энергии и чувство освобождения. Кроме того, человек обретает способность, отдавая себе отчет в том, что он чувствует, смеяться, глядя в лицо Горгоне, над ее критическими нравоучениями, запрещающими чувства.

Духовный паралич, констеллированный материнским комплексом во всех сферах жизни, требующих проявления чувств, лучше всего раскрывается в чувствах, испытываемых человеком к другим людям, местностям, предметам. «Мужественный» супруг позволяет жене решать за него все мелкие вопросы: его не заботит, как он себя чувствует, и фактически он часто не знает, счастлив ли он или несчастен, пока кто-нибудь из членов семьи не скажет ему об этом. Мать, находящаяся внутри него, так долго управляла стереотипами его чувств по отношению к самому себе и окружающему миру, что он уже не сознает ни свою ценность как личности, ни другие ценности, этические и эстетические, ни стороны своего стиля жизни, касающиеся отношений с людьми.

Вмешательство материнского комплекса в действия чувствующей функции может встретить противодействие мужских добродетелей, но не тех, о которых говорилось выше. Например, для человека важно оценить в своих поступках проявления чувства, а не просто оценить сами поступки. Важно почувствовать, почему и с какой целью человек совершил поступок, чего он хочет, кого любит и какие ценности выражает своими поступками. Важно уметь входить в ситуации, где присутствует конфликт интересов, разрешению которого содействует чувствующая функция.

Еще более важна дружба. Амбивалентность материнского комплекса побеждается постоянством, лояльностью, верностью. Эти достоинства дружеских отношений всегда занимали философов-моралистов. Аристотель посвятил дружбе несколько разделов в своей «Этике»; Цицерон, Сенека, Плутарх – каждый из них писал о дружбе, и эту традицию продолжили многие, например, Габриэль Марсель в своей книге "Творческая верность". Вне зависимости от того, насколько освобожден человек от материнского комплекса, если у него нет друзей, а окружают только многочисленные случайные знакомые, вмешательство в деятельность его чувствующей функции продолжается. Материнский комплекс запрещает проявления верности и привязанности, он сводит вопросы доверия к формулам зависимости и предательства. Чтобы оставаться в безопасности и сохранить уверенность, не нанести кому-нибудь обиды и не быть обиженному самому, человек заводит много постоянно сменяющихся приятелей, а не постоянных друзей. Писатели-классики говорят, что дружба – удел зрелости, она представляет собой идеальные взаимоотношения свободных и равноправных людей. И поскольку возникновение дружбы означает освобождение от власти материнского комплекса, психоанализ очень часто приводит к установлению дружеских отношений. Анализ, вследствие того что он лечит и оказывает поддержку пациенту, констеллирует материнские отношения, которые не столь свободны, как дружеские, поэтому стремление стать друзьями частично отражает потребность чувствующей функции вывести отношения аналитик – анализанд на новый уровень. Иногда такое стремление срабатывает, иногда – нет. Из предыдущего материала можно заключить, что от эмоционального хаоса избавиться нельзя, его даже нельзя пережить. Мы попадаем в него снова и снова, как только появляются новые чувственные оценки или чувствующая функция расширяет область своего воздействия. Возрастные изменения и смена жизненных этапов сопровождаются беспрестанными переходными периодами и появлением новых применений чувствующей функции. Вследствие того что материнский комплекс как фундаментальная основа бессознательного всегда констеллирует наше эго в его детское состояние, возвращение в детство причиняет боль. Мы боимся таких падений. Если обрести чувства можно только таким путем, человек склонен вообще отказаться от чувств. Это унизительно. Хотя религии много говорят о смирении, они не объясняют, на что похоже это чувство, и, будучи возведенным в ранг добродетели, оно перестает быть смирением и становится новой формой гордыни. Быть слабым и беспомощным в отношениях со своими чувствами, оставаться лояльным по отношению к своим отрицательным чувствам, вести себя по-детски – и все это на глазах другого человека – действительно унизительно и требует смирения. Смирение заключается в признании неадекватности подчиненной чувствующей функции; ведь чтобы унизить подчиненное чувство, надо подчинить чувство смирению. В этом смысле материнский комплекс с его вечными возвратами, подобно судьбе, предлагает смирение – amor fati (любовь к судьбе – лат.). Чувство подчиняется судьбе, признавая свои пределы и нашу ничтожность. С этими мыслями мы снова возвращаемся к идее о том, что чувство является искусством малых форм.