Текст книги "С точки зрения кошки (СИ)"

Автор книги: Мария Лебедева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Вроде того.

Я задумалась. Сколько ещё таких листков? Где они расклеены? Увидела ли их Леська?!

– Хочешь, принесу тебе таких? – неожиданно предложил мальчик.

– Их ещё много?

– Полным-полно!

– Давай так, я собираю с верхних этажей, а ты – с нижних. Заплачу тебе за каждый, – пообещала я парнишке.

Он вернулся к концу перемены, сжимая в руке целую стопку бумаги. От денег отказался. В конце концов, застенчиво попросил значок с моей сумки. Отдала ему значок и побежала в класс.

Поздно.

Первое, что я увидела – Леську, берущую в руки что-то формата А4.

– Отдай! – заорала я, отбирая у неё лист.

– Ты чего? – удивилась подруга. – Твой результат у тебя на парте.

А, это наш вчерашний тест по биологии. Я успокоенно выдохнула.

– Просто… Хотела узнать, как ты написала. О, пятёрка! Я горжусь тобой! Быть тебе биологом, – бодро говорю ей.

И тут в класс заходит Настенька Комарова.

– Олеся, почему все стены гимназии увешаны твоими фотками? – тоном учительницы младших классов осведомилась она.

Моё сердце провалилось куда-то в желудок – не в кабинете биологии будет сказано.

– Лесь, пойдём погуляем! Я расскажу тебе очень увлекательную историю! – завопила я, надеясь на то, что из-за шума в классе она не расслышала комаровских слов.

– Погоди немного, мне что-то Настя говорит. Что, Насть?

– Вот, это висело на стене, – сказала Комарова.

С этими словами она продемонстрировала Леськину фотку.

Чуть заметно шевеля губами, Леся прочитала надпись – и застыла на месте. Затем молча покидала в сумку вещи и вышла из класса.

Я рванулась за ней, но дорогу мне преградила откуда-то появившаяся учительница биологии:

– Антонова, Вы куда-то спешите? – осведомилась она, приподняв бровь.

– Елена Владимировна, мне очень нужно выйти, очень.

– Для этого была перемена.

– Но…

– Займите своё место. Впрочем, нет, идите к доске.

Всё равно Леську уже не догнать. Проходя мимо первой парты среднего ряда, я «случайно» задела учебником Настеньку.

– Ты чего? – удивилась та.

– Твой мозг уже до меня кто-то съел! Или он сам атрофировался. Соображаешь, что натворила?!

– А что такого? – хлопала глазами староста. – Не я же их расклеила!

В разговор вмешалась Елена Владимировна:

– Антонова, Вы умеете удивлять. Не успела я задать вопрос, а Вы уже узнаёте ответ у Комаровой!

Я не помню, как отвечала у доски – говорила автоматически, не задумываясь и не расцвечивая сказанное историями из жизни. Елена Владимировна осталась мной довольна. Конечно, ведь обучать роботов куда проще.

На перемене попробовала дозвониться Леське, но та выключила телефон. Зашла с мобильного в аську, глянула vkontakte – нигде её не было. Позвонила на домашний, но наткнулась на автоответчик:

«– Привет, вы позвонили мне, маме, папе или Кирюхе (но это вряд ли!).

– Почему это „вряд ли“? Мам, Леська наглеет!

– Олеся, не обижай брата!

– О-о-ох. В общем, оставьте своё сообщение после того, как услышите „пи-и-и-и-ип“!»

Не дождавшись обещанного «пи-и-и-и-ип», я повесила трубку. Раз уж Леська намеренно отрезала себя от мира, пожалуй, лучше пока её не беспокоить. Разумеется, то, что произошло, очень обидно, но вряд ли она всерьёз из-за этого расстроится. Лесе всё равно, что о ней думают остальные. По крайней мере, она всегда так говорила. Соображая, что делать дальше, я измеряла шагами класс.

– Мил…

– Чего тебе, Комарова? Я тебя уже прокляла, – успокоила я Настюшу, продолжая ходить по классу.

– Мил, я знаю, кто это сделал, – затараторила Комарова, пристраиваясь к моим шагам и семеня неподалёку, только каблучки стучали – туп-туп-туп. – Это…

– Мне всё равно. И только попробуй сказать это Лесе. Всё, хватит. Скоро проклятие начнёт действовать. Беги же, скрывайся в лесах.

Сейчас я очень тактично намекнула, что не намерена продолжать разговор, но староста отказывалась это понимать.

– Почему не говорить?

– Потому что ничего хорошего из этого не выйдет, – терпеливо, как ребёнку, объяснила я. – Вдруг она скажет этому человеку всё, что о нём думает, а он в ответ сделает ещё какую-нибудь гадость. И так до выпускного вечера. Отличные будут воспоминания о школе.

– Это Юля и Вика, – переминаясь с ноги на ногу, всё же сказала Комарова. – Я слышала, как они это обсуждали. Сперва они ей писали от имени какого-то парня, а потом сделали вот это.

Юля и Вика, значит. Скорее всего, они провели эту странную акцию просто от скуки. От скуки и от глупости. С Леськой они не ссорились, никаких причин её ненавидеть у них не было – кроме той подсознательной неприязни, возникающей у недалёких людей при виде кого-то, отличающегося от них. Обожающая всё яркое и необычное, Леська, конечно, выделялась…

Знаете, недалеко от моего дома находится сосновая роща, а в ней – санаторий. Гуляя по роще, я увидела такую сцену.

Мальчик подошёл к толпе играющих детей и предложил:

– Давайте играть в догонялки!

– Давай, – согласились ребятишки. – Только ты будешь нас догонять.

– Мы с сестрой будем вас догонять, – поправил мальчик.

– Ладно.

Тогда он подошёл к девочке в инвалидной коляске и со словами: «Ну, Яна, побежали!» – покатил коляску за разбежавшимися детьми. И те специально бежали медленно, чтобы Яна могла до них дотянуться, тронуть за плечо рукой и крикнуть: «Я тебя поймала!».

Представляете?

Я рассказала это не для того, чтобы вызвать слёзы умиления или пафосные мысли вроде «Ах, как нам далеко до этих малышей, давайте же учиться у них!».

Просто так вспомнила и просто так рассказала.

…А Настенька стоит неподалёку и смотрит на меня честными карими глазами, как у щенка лабрадора. Сейчас завиляет хвостиком.

– Хорошая девочка, получишь за ужином дополнительную кость, – пробормотала я.

Правая бровь Комаровой на полсантиметра возвысилась над левой. Эмоция «неоумение» ON.

Ровно через три секунды эмоция «недоумение» перешла в режим OFF, бровь опустилась.

– Ты странная, – заявила Комарова и ушла в класс.

Тоже мне, открыла Америку.

Глава 5

На следующий день Леська не пришла в школу. И на послеследующий – тоже.

В Интернет она не заходила.

Её мама сказала по телефону, что Леся не выходит из своей комнаты и никого не хочет видеть. Ко мне это не могло относиться, я же её лучшая подруга. Подождала ещё денёк и приехала.

– Заходи, – прозвучал в домофоне голос, отдалённо напоминающий лесин, но напрочь лишённый каких-либо эмоций. Так говорят тяжелобольные или столетние старики. Или даже тяжелобольные столетние старики. Леся так не говорит.

Сегодня я впервые увидела её без косметики. Леська всегда красится. Даже в пятом классе, когда мы только познакомились, не было ни дня, когда она не приходила с накрашенными ресницами. Не помню, чтобы подруга была без макияжа и тогда, когда я оставалась у неё ночевать – не смывает она его, что ли?

Но сейчас на её лице не было даже ни капли тонального крема. Ни грамма туши на ресницах. Ни-че-го.

Я посмотрела на её руки. Розоватые полоски ногтей – обгрызенных ногтей! – хранили следы красного лака, почти совсем облезшего.

Значит, всё-таки переживает. Сильно переживает.

Прошли в её комнату. Одетая в какой-то спортивный костюм мышиного цвета, Леся казалась тенью на фоне салатовых стен.

– Ты бы приходила в школу, – неуверенно начала я. Что нужно говорить в таких ситуациях??? – Там сегодня… – Ну почему именно сегодня ничего не произошло?! Надо сменить тему. – А хочешь, пойдём в кино? Какой-то интересный фильм сейчас идёт. Не помню название, но точно что-то про вампиров. Пойдём?

– «Кровь и любовь в крови любви» там идет. Я тебя уже звала на него на прошлой неделе, а ты сказала, что ни за что не пойдешь на такой бред. Ты не любишь фильмы про вампиров, – бесцветным голосом отозвалась Леся, колупая ногтем ноготь.

– Ну что ты… Я люблю, просто… Просто я это скрывала, – совсем уж глупо соврала я.

– Не ври, не любишь.

– Ладно, не люблю, – сдалась я. – Лесь, я не знаю, что бы такое сказать или сделать, чтобы ты снова стала нормальной!

– Я ненормальная, – покачала головой она, а потом тихо прибавила, всхлипывая:

– И… и толстая. Жирная. Я вступила vkontakte в группу «Жирный». Потому что это про меня. Жирный, жирный… как поезд пассажирный…

– Совсем не жирная! – горячо заверила я.

Леся, конечно, носит одежду на пару размеров больше, чем я, но я бы ни за что не назвала её толстой. Впрочем, у меня бы язык не повернулся такое сказать, даже будь это правдой.

– Нет, смотри, – Леська оттянула кожу на животе и принялась уверять, что это жир.

– Гляди, у меня такой же жир, – оттянула я кожу у себя.

– Нет. И ключицы выступают сильно. Ты худая. И похожа на вампира. У тебя это просто кожа.

– И у тебя кожа! – говорю, игнорируя сомнительный комплимент.

Леся грустно покачала головой.

– Нет. Там, на листке, было написано: «жирная». Я и есть жирная. Жирная корова. Только… – Леся покосилась на свою грудь. – Только без вымени.

Эта фраза была произнесена таким замогильным голосом, что я не выдержала и засмеялась. Вслед за мной развеселилась и Леська.

– Значит, не толстая? – недоверчиво спросила она.

– Нет!

– А я худеть начала. Диета и всё такое… Пойдём, выльем этот ужасный суп.

– Какой суп?

– Сельдереевый. От него худеют, так написано на одном форуме. Я сразу пять литров сварила.

Еле дотащив огромную, неизвестно откуда появившуюся у Леськи дома кастрюлю, мы вылили в унитаз отвратительное зелёное нечто, в котором болтались звёздочки морковки и какие-то палки.

– Ты это ела, – уточнила я. На еду было мало похоже.

– Нет, на себя намазывала! Разумеется, ела. Гадость та ещё. Зря вылили, ты б попробовала.

Жижа в унитазе подозрительно булькнула.

Я забеспокоилась:

– Чего это он?

– Кажется, даже сантехника давится моим супчиком, – хмыкнула Леся. – Давай откроем ресторан? Ты будешь готовить мясо, я – суп из сельдерея…

– Ага. Спецпредложение «Последний ужин».

Мы склонились над унитазом. В зелёной жиже отразились наши озадаченные лица.

– Он засорился, – подумав, сообщила Леська. Её аналитическим способностям можно позавидовать.

– Верно подмечено. А то я б голову ломала, – язвительно отозвалась я.

– О! Гляди, как мы отражаемся в супе, – сделала новое открытие Леська. – Сейчас сбегаю за фотиком. Это очень концептуально! На аватарку поставлю.

Гадкий супчик снова булькнул. Палки, плавающие на поверхности, закружились в лихой пляске. Да-а, аппетитно. Может, и правда сделать фото? И опубликовать его на форуме, где этот суп советуют.

– А что, если он сейчас побулькает, а потом устремится вверх подобно гейзеру? – предположила я.

– Возможно… Но у нас же есть вантуз! – воскликнула Леся, нырнула под ванну и извлекла эту странную конструкцию с деревянной ручкой и резиновой нашлёпкой на конце.

– И как им пользоваться?

– Не знаю. Я думала, ты знаешь. Надо погуглить. А, ладно! Попробуем так…

Леся воинственно взмахнула вантузом, погрузила его в суп и помешала по часовой стрелке.

– Я мешаю ва-а-арево, я мешаю зелье! – напевала она. – Я буду им травить Юлю и Вику.

Услышав эти имена, я оторопела.

– Так ты знаешь. Комарова сказала?

– Не, Стас.

– И… Что думаешь делать?

– Да ничего. Ты представь, мы с Эдвардом ведь каждый день общались. То есть каждый день то Юля, то Вика тратили на меня по несколько часов. С ума сойти, до какой степени им заняться нечем? Даже странно на таких обижаться. К тому же чего плохого, пропиарили меня на всю школу. Я вернусь знаменитостью. О, слушай, что-то суп не уходит.

– Дай я попробую. Надо не мешать, а надавливать. По крайней мере, в рекламе делали так.

Реклама врёт. Суп не исчезал, а только разбрызгивался.

– Ну и оставь его, я сейчас папе позвоню, – махнула рукой Леська. – Пойдём в кино. Помнится, кто-то звал меня на фильм о вампирах…

* * *

Если есть что-нибудь отвратительнее сельдереевого супа – так это тот фильм, на который мы пошли.

К тому же недалеко от нас сидел парень, уже его посмотревший и считавший своим долгом ежеминутно сообщать другу, что будет дальше:

– Вот сейчас этот ту рыжую укусит, а вон тот побежит за осиновым колом, но не добежит… – и так далее в том же духе.

Но и без его комментариев было понятно, как будет разворачиваться сюжет мистической мелодрамы «Кровь и любовь в крови любви».

Терпеть не могу, когда уже на десятой минуте понимаешь, чем всё закончится. Если главный герой – неудачник, то к концу такого фильма он непременно станет сверхпопулярным; если показывают правильную, воспитанную в хорошей семье девушку и уголовника, то в конце они непременно полюбят друг друга. Уголовник исправится, а девушка из хорошей семьи научится радоваться жизни, потому что раньше она не умела этого делать из-за воспитания, а уголовник её научил.

Иногда мне кажется, что все фильмы, которые я видела (за редкими исключениями), представляют собой либо перепетую историю Золушки, либо очередную вариацию повести, которой «нет печальнее на свете». Шарль Перро и Уильям Шекспир, заимствуя сюжеты для своих произведений, и подумать не могли, что станут началом цепочки глобального заимствования.

Сценарист очередного фильма о вампирах решил не изобретать велосипед. Он просто смешал шекспировский сюжет с историей Золушки и, для большего эффекта, перенёс действие в псевдосредневековый городок. (Псевдосредневековье – это когда все, от крестьянина до короля, одеты нормально, а главная героиня ходит в каком-то кожаном белье, но никого это не удивляет).

На экране лились реки крови, и бледные красавцы кусали не менее бледных красоток, отчего те становились ещё бледнее. Крови было много. Любви – тоже. В общем-то, название вполне себя оправдывало.

Уставившись огромными глазами в экран, Леська млела от восторга. Главное, что ей нравится. И что она не говорит больше о жире.

– Но ты не можешь меня любить, я же вампир, сын короля вампиров! – трагично заявил самый красивый и самый бледный – разумеется, главный герой, новый Ромео с шикарным готическим макияжем и запёкшейся кровью в уголках прекрасно очерченного рта (киношные вампиры постоянно размазывают кровь по губам, это придаёт им особо вампирский вид).

– Но я люблю тебя, хоть ты и сын короля вампиров! – возразила стройная девушка с чёрными как смоль волосами, Золушка и Джульетта в одном лице.

– Но твоя семья испокон веков истребляла таких, как я! Я же сын короля вампиров! – уже двадцатую минуту не унимался Ромео, в сто первый раз напоминая о своём королевском происхождении. Это чтобы мы не подумали, что он какой-нибудь старший конюх.

Пока герои произносили очередную фразу, начинающуюся с союза «но», я смотрела в одну точку и пыталась высчитать, сколько времени осталось до конца фильма.

А в это время коварный брат главной героини строил козни: заготовил уже дюжину серебряных пуль и пошёл в лес, чтобы срубить осинку да настрогать побольше колышков. Среди осин он неожиданно встретил потрясающую красавицу (псевдосредневековые леса просто кишат красавицами, особенно по ночам). И тут – сюрприз! – девушка оказалась оборотнем.

Подавляя желание зевнуть, я едва не вывихнула челюсть.

Догадываетесь, что было в конце фильма? Двойная свадьба. Главная героиня вышла за готичного красавца, а её злокозненный брат бросил свои антивампирские замашки и женился на девушке-оборотне. Мир, любовь, толерантность – и сотни лепестков чёрных роз, кружащихся над головами счастливых молодожёнов. Короче говоря, банальные розовые сопли – на этот раз, в красивом чёрном фантике.

– Смотри, смотри! – зашептала Леська. – Тебе не кажется, что я похожа на главную героиню? Весь фильм об этом думаю!

Между черноволосой девушкой с узким трегольным личиком и круглолицей блондинкой Лесей не было ничего общего, но я увидела восторженно блестевшие в полутьме глаза подруги и сказала:

– Определённо, что-то общее есть.

Вспомнила об этих своих словах я тем же вечером, когда позвонила Леська и заявила, что завтра в школу придёт уже брюнеткой.

Я подумала, что подруга хочет получить цвет горького шоколада, но ошибалась.

– Нет-нет-нет! Они будут чёрными, как вороново крыло, – уточнила Леська. – Ты только представь мое триумфальное возвращение!

Спорить с ней бесполезно, поэтому я сказала только:

– Надеюсь, в салоне тебя отговорят.

– В салоне? – переспросила Леся. – Там только по предварительной записи, а мне надо быть тёмненькой уже к завтрашнему дню. Я собираюсь краситься сама! Да не волнуйся, это даже не краска, а оттеночный бальзам! Всё, пока, я пошла его наносить!

В трубке послышались частые гудки.

Оттеночный бальзам? Я не знаю оттенка, который приблизил бы соломенный цвет волос к иссиня-чёрному. Его просто не может быть. Хотела сказать это Леське, но она не брала трубку. Отправила смс, надеюсь, заметит и смоет этот бальзам, пока он не начал действовать.

Иссиня-чёрный. Цвет ночного неба, кусок которого я сейчас видела в деревянной рамке окна. Наверное, уже показались звёзды. Чтобы на них посмотреть, пришлось лечь на подоконник – как же ещё увидишь со второго этажа. Вот они. Серебряные звёзды. Серебряный – тот же серый, посыпанный блёстками или сахарным песком.

Загудел мобильный, поставленный на беззвучный режим, чтобы не разбудить маму. Я нехотя слезла с подоконника.

– Знаешь, получилось немного не то… – давясь от смеха, сообщила новоиспечённая брюнетка и пообещала:

– Завтра увидишь первой.

Заинтригованная, я стала ждать завтрашнего дня.

Утром начался даже не дождь, а какая-то пародия на это природное явление – почти не ощутимый, но действующий на нервы. Мелкие как пыль капли непрерывно сменяли друг друга, и оттого казалось, что дождинки зависают в воздухе. Так рисуют непогоду дети: огромные свинцовые тучи и прерывистые линии, соединяющие небо и землю.

Город был окутан дымкой. Проносящимся по влажному асфальту машинам даже приходилось включать фары, и эти жёлтые светящиеся пятна напоминали глаза чудовищ, притаившихся во мгле.

Я играла в свою любимую игру – представляла, что попала в этот город недавно, и вижу всё в первый раз. Это помогает не сойти с ума, когда видишь каждый день одно и то же, одно и то же. И всё однообразно-серое.

Мой район только просыпался: продавцы поднимали изрисованные граффити жалюзи со стеклянных стен ларьков, в дверях магазинов появлялись таблички «открыто», бродячие собаки занимали свои места у канализационных люков.

Когда я проходила мимо магазина дешёвой одежды (в витринах которого висели выцветшие от солнца, да и просто от старости плакаты с зазывной надписью «Новая коллекция!»), меня окликнула женщина. Подумав, что она хочет узнать у меня время или попросить указать верный путь, я остановилась.

Это была ошибка. Верный путь собирались указывать мне – в руке женщина держала увесистый душеспасительный журнал. Судя по всему, это была одна из тех, кто ходит по квартирам и довольно настойчиво предлагает присоединиться к их братству.

– Разговор не займёт много времени, – лучезарно улыбаясь, пообещала она. Эта улыбка только подтвердила мою догадку. Так улыбаются только коммивояжеры и сектанты. Что-то я не вижу рядом никаких овощечисток, яйцерезок и чудо-ножей «семь в одном» – значит, второй вариант.

Взяв меня за руку, женщина таинственным шёпотом поинтересовалась:

– Вы знаете, что скоро конец света?

На мои слабые попытки что-то объяснить (что я не интересуюсь этой проблемой, что только на моём веку конец света обещали уже раз пять, что я тороплюсь в школу) она не реагировала.

Конец света. Календарь майя закончится, на нас летит астероид, сейчас прогремит атомный взрыв, прилетят захватчики-пришельцы… да, и еще зомби-апокалипсис близок.

Её пальцы наручниками сомкнулись вокруг моего запястья.

Тогда я подняла глаза, сделала отрешённый взгляд (это очень просто, нужно смотреть не на человека, а словно бы сквозь него) и торжественно объявила:

– Знаю.

Из лучезарной её улыбка превратилась в растерянную, да так и застыла на губах. Ни давая женщине сказать ни слова, я принялась вещать:

– Грядёт конец этому миру! Настанет день, когда в чертогах Асгарда не прозвучит крик золотого петуха! Начало конца ознаменует это. И Локи, построив лодку из ногтей мертвецов…

Тут я обратилась к женщине:

– Не найдётся ли у Вас парочки ногтей, чтобы пожертвовать в наше сообщество «Поможем Локи вместе»?

Она отпустила мою руку и, что-то бормоча, поспешно перешла на другую сторону улицы, где тут же принялась обрабатывать нервно курящего юношу.

Вот и пригодилось на практике моё знание скандинавской мифологии.

Scientia potentia est – что верно, то верно.

Когда я, наконец, поймала маршрутку и добралась до школы, то ещё издали заметила фигуру Леськи. Одетая в полосатый свитер и дымчатый меховой жилет, явно не предназначенный для такой погоды, она прыгала на крыльце школы, пытаясь согреться – вместо того, чтобы зайти в холл. Мех на её жилете промок, и подруга то и дело взъерошивала его пальцами.

– Промокла, пока тут стояла, – проворчала Леся, оставляя на моей щеке липкий отпечаток блеска для губ. – Смотри!

Она размотала накрученный вокруг головы шарф (не могла что-нибудь с капюшоном надеть, зачем нужно было… Впрочем, это же Леся):

– Ну как? Кто знает, почему они так отреагировали на этот бальзам… Но вроде интересно получилось, да?

«Интересно» – это не то слово, которым можно было описать увиденное.

Лесины волосы выглядели так, будто она окунула голову в сельдереевый суп.

Нет, ярче и светлее… Местами. Окрашивание было не слишком ровным.

Волосы были точь-в-точь как обои в её комнате. Как распустившиеся весной листочки. Как кожа инопланетянина.

Восхитительного, потрясающего, необыкновенного салатового цвета.