Текст книги "Идущая"

Автор книги: Мария Капшина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Притихшее сердце ровно ныло, тягучей, муторной болью, оно обречённо молчало, лишь изредка нервно вздрагивая. Оно бы и радо метаться, но сил не осталось, мерзавка-луна выпила все силы, ледяные ладони ровно и равнодушно сдавливали сердце, и оставалась только тоска, неспособная прорваться болью. Эта тоска не имела ничего общего с неприятностями, усталостью или сложностями, возникшими почему-либо. Тоску не объяснить с точки зрения логики, и именно за это Реда больше всего ненавидела её. Что невозможно объяснить, с тем невозможно бороться. Никакой разум не подскажет, как победить то, чего не понимаешь. Все может быть отлично, ситуация под контролем, никаких непредвиденных гадостей не случается, судьба и обстоятельства послушно пляшут любой танец по твоему заказу. И вдруг оказывается, что всё паршиво. Хотя все досадные мелочи тебе ничуть не мешают. Хотя логика уверенно докладывает, что наши наступают по всем фронтам. Хотя разум говорит, что все схемы работают без сбоев. Но сердце ни в грош не ценит эти заверения, а вопит во весь голос, что жизнь невыносима. И плевать на любые аргументы.

Реда прикрыла глаза, прячась от луны, и увидела ясно, до мелочей, свою комнату – кабинет, спальню, а зачастую и столовую, и единственную комнату для отдыха. Всего год с небольшим, как перенесла столицу сюда, в Раад, а чувство, будто вся жизнь прошла в этом кабинете. Тысячу раз на дню виденные стены. Шкафы с книгами. Стол с бумагами. Диван под чёрным бархатом. Толстая дубовая дверь. Высокий потолок. Скрытая дверь потайного хода. Реде вдруг пришла в голову бредовая мысль запереть входную дверь и подземным коридором выбраться на улицу. Уйти в лабиринты Великих гор, переждать там, пока уляжется невероятный переполох: немыслимо! Императрица исчезла! – поменять внешность и уйти. Да хотя бы на восток, в неизвестность. Или наоборот, в Зангу. В пираты.

Императрица усмехнулась. Да, получилась бы далеко идущая шутка! Далеко уводящая. Она прекрасно знала, что не отправится даже побродить по Вишнёвому оврагу, хотя этого никто и не заметил бы даже, потому что нет такого сумасшедшего, который полезет в кабинет Реды. (Был один, а вот с этого вечера нет). На несколько часов, и забери их Верго, эти бумаги!

Она снова усмехнулась одними губами и открыла глаза. Поднявшаяся луна, хотя и невидимая за крылом замка справа, не пожалела лучей на Великие горы, и далёкий хребет лежал фантасмагорическим месивом ярких брызг света и непроницаемо тёмных пятен. Мир был огромен, как бескрайнее небо, бесстыдно роскошествующее в живых россыпях звезд. По картам и по любым другим документам это её земля. От Сурового моря до границ Дазарана. На деле же ей принадлежала одна эта комната: пятнадцать шагов в длину, десять в ширину, – и мебель и книги в ней. Но и эта малость – зачем? Зачем ей десятки народов, принадлежащие императрице ол Тэно, когда она не властна над одной даже собой?… Реда, что означает "Кровавая", получившая давным-давно от родителей, которых никогда не помнила, единственное наследство: имя "Лэн", "Лэнрайна", что значит "Воздушная". Сколько она себя помнила, она ненавидела это имя, потому что тогда уже ненавидела всё и всех, не зная другого способа выжить. И прекрасно видела, насколько далека от нее, вечно голодной, ободранной, грязной и злой, чистенькая весёлая Лэн в лентах и кружевах. И потому охотно приняла от подчинившихся ей таких же нищих другое имя: Кхадера, зеленоглазая ведьма, – похожее на хриплый смешок и похожее на неё.

Сапома, Рысь, звали её только за глаза, хотя это имя она принимала тоже. Она не знала, не могла бы поручиться, что огромная кошка, приходившая иногда ещё к нищей девчонке, всегда была одна и та же. Разум говорил, что рыси столько не живут. Сердце не сомневалось, что эта будет жить, пока жива она сама. Но Сапома-кошка бродила сама по себе. Сапома-императрица могла только в ярости метаться по клетке.

Реда резко отвернулась от окна, прошла по комнате, подчиняясь рваному ритму безумной луны, сводящей с ума луны. Двадцать пять лет как умер старый император, двадцать пять лет как из ниоткуда появилась зеленоглазая ведьма, вынырнула из небытия столичных трущоб, назначив себе возрастом пятнадцать, потому что настоящего своего возраста она никогда не знала, а пятнадцать было возрастом совершеннолетия. Двадцать пять лет как она обменяла неприкаянность нищенки на звание императрицы. Разве выбор не был очевиден? Разве не к власти она стремилась все эти годы? И разве не её слово решает теперь судьбу огромной Империи, втрое расширившей границы – её трудами? Всё сделано верно, каждый шаг высчитан до мелочей, каждая возможность учтена, и риск оправдывал себя. И хватало сил и выдержки исправлять ошибки, менять планы даже в последнюю минуту, или стоять на своем, вырывать победу, скрипя зубами от злости и с головой, кружащейся от усталости – назло Вечным, судьбе и любой дряни, становившейся на пути. И в результате добиться своего.

Так почему же, разорви меня Таго, мне так паршиво?!

Реда вдруг поняла, что снова подошла к окну, описав с полдюжины нервных кругов по комнате. За окном лежал мир. Мир, который принадлежал нищей девчонке, никому не известной и слабой, измерявшей путь шагами – от одного случайного обеда до следующего. Императрица, Таги, любимица бога войны, измеряла пройденное годами – от одной победы до следующей. Уже тринадцать лет. Впереди – ещё больше, и ничего нового. И единственно, где она ещё чувствует, что мир вне замка – не выдумка, не гобелен на стене, а реальность, – это в походах. Когда, как и прежде, меряет путь шагами, и каждый шаг нужно отвоевать, а времени слишком мало, чтобы помнить об одиночестве. Бесплодности. Бессмысленности. Потому что ни одна проблема не приносит ничего, кроме новых проблем. Новые проблемы требуют новых решений, а решив одну, тут же получаешь ещё десяток.

Реда снова пустилась наматывать круги по комнате, но уже не так нервно, и кулаки разжались.

Лучше всего, если философствовать некогда. Когда дел настолько больше, чем времени, что на тоску его уже не остается. Когда императрице некогда быть человеком. Потому что социальный статус не подвержен тоске, апатии и мрачным предчувствиям, – это привилегия человека. Вот пусть люди ею и пользуются. Мне и без того скучать не придется. А стоит только на минуту расслабиться, и сколько сил впустую!

Никому не позволять пробиться сквозь маску. Никому не показывать свою слабость. Никого не подпускать ближе, чем необходимо. Никто не должен видеть в императрице человека, иначе… Да вспомнить того же Лиаро…

Это воспоминание было из категории запретных, о чём она забыла на мгновение – на время вполне достаточное, чтобы всё окружающее вытеснила синева, такая яркая, что казалась даже неестественной для цвета радужки. Огромные глаза, в которых жалость почти полностью вытеснила боль, бездонный океан жалости, и на миг Реда почувствовала, что повисла без почвы под ногами, слабая, беспомощная и перепуганная. Но её ярость – ненавижу беспомощность!! – оказалась сильнее, и выжгла все остальные чувства, багрово полыхнув в мозгу и собравшись почему-то во рту металлическим вкусом крови. Глаза обрели способность видеть и сообщили, что Императрица стоит, безрезультатно сверля взглядом стену. Реда криво усмехнулась и расслабила кулаки и разжала зубы, освободив прокушенную губу. Не хочешь чувствовать – не вспоминай ощущений. И нечего тянуть из болота забвения то, чему там самое место.

Она провела языком по губам. Вкус крови и запах дыма. Лучше, разумеется, когда кровь не столько твоя собственная… Она снова усмехнулась. И что за разница – кто из Вечных тебе помогает: боги или нечисть, – если у тебя есть гордость и разум, и сила, и весь мир склонится перед тобой! Каждый сам за себя. Даже те, кто проповедуют всепрощение, заботятся о себе, попросту не умея иначе унять совесть. Любой в конечном счете все жертвы возлагает на алтарь одного лишь божества – себя. До утра было ещё немало времени. А бумаг, если задуматься, бывало больше. Реда решительно села в кресло, намереваясь расправиться с делами в два счета. Она и не заметила, что в комнате стало чуть темнее: луна ушла.

XI

Термин «шизоидный»…

Подобная личность не способна переживать самое себя…

"как дома" в этом мире, а наоборот,

… переживает себя в состоянии отчаянного одиночества и изоляции,

…не в качестве цельной личности, а… как два и более "я".

Р. Лэнг

Реана села. Справа на уровне головы маячила в красноватом от огня мраке заснеженная еловая лапа. Реана протянула руку и сгребла пригоршню снега. Снег был настоящим. Холодным, подтаивающим в руке и обжигающим ладонь. И с едва-едва заметным молочным привкусом на языке. Этот привкус мерещился ей в снеге с детства – ещё в другом мире…

– Реда! – позвала она тихонько. Почему-то очень хотелось услышать свой голос, а не просто ограничиться мысленным зовом.

"Чего тебе?" – не слишком приветливо отозвалась Реда, заснувшая, в отличие от неё, не больше часа назад. После захода луны.

"Это твои фокусы? Это ты мне сон наколдовала?"

"Какой сон?"

"Твой!" – сердито сказала Реана.

"Ладно, детка, давай по порядку. Я ничего не наколдовывала. Твои сны снятся только тебе, я о них ни малейшего понятия не имею. О чём был сон?"

"Про чёрно-серебряную комнату в Даз-нок-Рааде, про высокого красивого мужчину со светлыми мерзкими глазами… как его имя было… Ча… Кэ…"

"Карэтш?"

"Ага… Так это всё-таки твой сон! Я так и знала! Ох и дрянь же ты, зачем ты мне такие гадости снишь!"

"Я ничего тебе не "снила", детка, слово чести… ведьмы (она ухмыльнулась, Реана тоже). Что ещё было в этом сне?"

"Много всего… Осень была… и запах горелой листвы. И… Кто такой Лиаро?"

"Так, один, – голос Реды оставался спокойным, но Реана достаточно её изучила, чтобы понять то, чего не понял бы никто другой: Реда была основательно выбита из колеи… – Я его убила когда-то. Неважно. Расскажи сон подробно, пожалуйста".

Реана ошалело похлопала глазами. "Пожалуйста". С ума сойти! Разумеется, она рассказала – так подробно, как только смогла. Луна. Звериная тоска, осколки хрусталя и брызги чернил, рваный контур гор за окном на горизонте, отвратительный запах изо рта Карэтша, позолоченная щепка от захлопнутой двери… Имя "Лиаро" и огромные грустные синие глаза, и вкус крови от прокушенной губы… Звериная тоска, одиночество и ненависть.

"Мне было сорок три, – сказала Реда. – Около того. Раза в два старше тебя, детка! – она больно усмехнулась. Реана дёрнулась: усмешка была – словно глотаешь лезвие. – Иногда мне кажется, что я всегда была на сотню лет старше тебя. В тринадцать лет я была старше тебя теперешней. А в ту осень мне было сорок три. Карэтш продержался полтора года, дольше остальных, но к той осени он меня достал, и я от него избавилась. У него действительно были мерзкие глаза и мерзкий запах изо рта, не представляю, как я с ним целовалась… Это он окончательно доказал мне, что никакой личной жизни императрице не светит. Максимум – это не слишком надоедливый любовник. Но не дольше полугода один, а то начнет зарываться. Потом я лишь однажды от этого правила отступила – за что и поплатилась. Но это всё ерунда. Осень была самой обычной, спокойней многих. И обычный день. Но я помню его. Дала зачем-то волю себе… тем мыслям, которым давать волю не следовало".

"Кто такой Лиаро?" – тихо спросила Реана. Реда ответила не сразу. Точнее, молчала так долго, что девушка уже и не рассчитывала получить ответ…

"Аэтальев [самоназвание "эльфов"], бессовестно красивый. Я как раз вела войско на Алирон. Было уже недалеко. Мы остановились на ночь. И я решила отдохнуть от тупых рож вокруг. Отправилась погонять верхом, сбежав от своих верных идиотов. Я наткнулась на Лиаро совершенно случайно. Хоть мое лицо помнили многие, он не узнал меня, а я решила подыграть. Мы поговорили, он был уверен, что я влюбилась по уши с первого взгляда…"

Реда усмехнулась, но потом замолчала. Секунд на десять. А когда она продолжила, Реана с удивлением отметила, что голос ведьмы был непривычно тихим, так что слова едва можно было разобрать.

"Я обмолвилась, что… одна и как будто в клетке… Знаешь, они понимают, когда ты говоришь правду, они знают, что ты чувствуешь… [суеверие, вообще-то, как почти все сведения об эльфах] Он посмотрел на меня с такой жалостью… – ведьма криво усмехнулась, – её хватило бы на всех, кого я убила".

Усмехнулась, помолчала, и заговорила потом уже обычным своим голосом.

"Я пригласила его в гости. Он согласился. Эльфы никогда не раскрывали своих секретов, и дороги в Алирон через горы не знал никто. Так что информатор нам пришелся очень кстати. Когда он понял, в чём дело, то попытался бежать. Я его парализовала. Он так удивился, словно совсем забыл обо мне на тот момент, нелепо дёрнулся и упал. Я хотела рассмеяться… Но он вдруг снова поднял свои громадные синие глазищи, поднял на меня… На меня так никто и никогда не смотрел. Даже когда я была нищей слабой девчонкой, и, видит Таго, меня было за что жалеть! А ему было тогда жаль меня. Всё равно. И когда его пытали, он то и дело находил меня глазами. Это так нервировало… И… мне хотелось расплакаться, впервые за Ррагэ знает сколько лет. Он рассказал дорогу – через трое суток. Когда я видела его в последний раз, он уже не был похож на человека. Вообще ни на что не был похож. Только глаза не поменялись, как будто больше стали, взглянув на Кеила [здесь: "посмотрев в лицо смерти"]. Эти глаза снились мне потом. Раза три. Мне всегда было плевать на тех, кто попадался под ноги. И Гиноп [зд. кошмары] не приходил. До того".

Реда замолчала. Реана молчала тоже. Она заново вспоминала свой сон, и ей хотелось съёжиться, сжаться клубком, ощетиниться иголками и оскалить зубы, завыть от боли или взорвать к дьяволу вселенную… Ей хотелось обнять Реду – Кровавую, безжалостную убийцу и ведьму – обнять, взять на руки, успокоить, убаюкать, как ребенка…

"Бедная ты, бедная, – прошептала Реана. – Как же ты жила так? Зачем ты себе выбрала жить – так?"

"Ты не эльф, детка. И глаза у тебя не синие. А я терпеть не могу, когда меня жалеют. Это расхолаживает", – колюче усмехнулась Реда.

"Я слишком хорошо помню свой сон, чтобы тебя ненавидеть, – сказала Реана. – Но зачем, черт возьми, зачем ты выбрала этот ужас? Зачем тебе это?"

"Я выбирала между Таго и Кеилом, развязавшим повязку [зд. между войной и смертью]. Я выбрала Таго. И у меня хватит сил не подчиняться никому!"

"Но подчинялась же! Я б ни за что не стала жить в тюрьме, а ты сама в ней заперлась, ты же и шага сделать не могла! Отказалась от свободы…"

"Я выбрала Таго и власть. А свободы нет. Есть лишь мечты о ней – когда нет смелости принять судьбу".

"Это разговоры о судьбе начинаются, когда нет смелости выбирать и отвечать за себя!" – сердито сказала Реана.

"Да что ты знаешь о судьбе, детка? Ни дерьма, ни крови не видела. Дура ты, как ни крути. Да плащ из огня выдерни, бестолочь!"

Реана рванула плащ, зло затушила огонь (под виртуальную, но явно ощутимую усмешку Реды), забросала кострище и вышла на дорогу. ("Зря не позавтракала", – сказала Реда. Реана зло оскалилась, но ничего не сказала, потому что и сама чувствовала: зря). Было уже светло, и было холодно, а вдобавок ветер усиливался. Дул он второй день с похвальным постоянством, но только теперь стал ощутимо сильным. Вскоре пригнал снеговые тучи – и посыпался снег, мелкий и колючий. Снег красив, когда на него любуешься из окна, и вполне терпим, когда ветер в спину. Но если этот самый ветер больно хлещёт тебя по глазам, любоваться чем бы то ни было уже не выходит: дорогу бы не потерять. Впрочем, чтобы сбиться с дороги, когда она идет по кромке леса, нужно основательно постараться. И тем не менее, ближе к полудню (снег падал уже хлопьями, солнце не разглядеть, просто брела Реана уже долго), она поняла, что нервничает. Порывшись в грудах эмоционального мусора, Реана обнаружила и причину своей нервозности, коей (причиной) оказалась банальная мания преследования. Вполне правомерно было бы списать это на объективные обстоятельства вроде шегдаровских гвардейцев на хвосте и собственной внезаконности, но Реана предпочла все же согласоваться со своим "alter ego":

"Реда! – позвала она. – Это мне мерещится, или ты тоже ощущаешь чьё-то присутствие?"

"Не мерещится. Не ожидала, что ты её заметишь".

"Да я и не заметила, это так, смутное ощущение какое-то… Стой! Кого – "её"?"

"Сапому".

"Сапому? Рысь? Что это ты на староимперский перешла?.. Или… Подожди, это же одно из твоих имён, я ничего не путаю?"

"Да".

"Что – "да"? Лучше сразу расскажи, я всё равно от тебя не отстану!"

Она вздрогнула, когда ведьма сухо, презрительно усмехнулась, но Реда всё же снизошла до объяснений.

"Всё – да. Ты не напутала, Сапома – одно из моих имен. Сапома – это рысь, которая идет за нами от Нори-ол-Те, а сейчас подошла ближе. Она всегда приходит, если может мне понадобиться".

"Хочешь сказать, что эта рысь уже триста лет бродит по окрестностям, поджидая тебя?" – недоверчиво хмыкнула Реана.

"Едва ли. Что ей тут делать?"

"Тебе лучше знать… Чушь какая-то, честно говоря. Если у тебя три века назад была какая-то рысь, то и скончаться от старости она должна была черт знает когда. С чего ты взяла, что это твоя рысь?"

"Сапома – не моя рысь. Сапома – это я".

"Тфу, чёрт, объяснила, называется!.. – Реана вздохнула, помотала головой. – Ладно, чёрт с тобой, будем считать, что это твой тотем. Ну и зачем она пришла?"

"Что-то приближается".

"И что же?"

"Не знаю. Я не оракул. У меня нюх на неприятности, а не дар предвидения. Я чую, что напряжение растёт и вот-вот прорвётся. Ветер ещё не переменился, но переменится скоро".

– Лед тронулся, господа присяжные заседатели… – пробормотала Реана. – Ну-ну, – вздохнула она. – Это ещё вопрос, кто именно тронулся…

"Реда!.. А ты можешь её позвать? Ну, чтоб я её увидела?"

"Могу".

Реана немного ослабила контроль – и громко протяжно мяукнула низким голосом. Чуть помедлив, Сапома отозвалась из снежного месива слева, с поля.

– Она идёт, – сказала Реда, но Реана и сама уже поняла, что донёсшийся ответ был согласием. И ещё поняла, что Реда говорит вслух. Поспешно, но не без труда восстановив status quo, Реана подумала, что удерживать ведьму становится всё сложнее, после каждой такой поблажки её с каждым разом труднее затолкать назад, за прочно запертую дверь отведённой ей каморки на закоулках сознания. "И, в общем-то, понять её можно", – неожиданно для себя подумала Реана, представив себя на её месте, и передёрнула плечами.

Прислушиваясь в ожидании, Реана неожиданно поняла, что чувствует приближение Сапомы, знает, где рысь, куда она движется, что ощущает… И потому не удивилась и не вздрогнула, когда из белой мешанины слева бесшумно сконденсировалась призрачная кошка с черными кисточками на ушах. Вика в том, другом мире, рысей никогда не видела, и потому эту, в метр длиной, сочла маленькой, а окраска полосатой кошки (дымчатой с чёрным, а не рыжевато-серой) не показалась ей странной.

Рысь села, и почти одновременно присела на одну пятку Реана, так что изумрудные глаза Сапомы оказались на одном уровне с её, тёмно-серыми. Они молчали, глядя друг на друга, а снег, частый и крупный, заглушал все звуки, и ничего не было слышно ни на дороге, ни в лесу.

Сапома лениво прикрыла глаза. Дёрнула ухом, стряхивая приставшее перышко снега, бесшумно встала, повернулась и растаяла в снегопаде. Кажется, даже её шагов по скрипучему снегу не было слышно. Реана сидела неподвижно ещё некоторое время. Потом тоже встала, отряхнула снег с колена одним движением. Штаны, промокшие там, где она присела на пятку, закостенели от мороза раньше, чем Реана сумела уложить в голове то, что поняла. Или вообще ничего не поняла? Как ни крути, узнать и осознать – вещи разные.

"Нет, кое-что я всё-таки поняла", – подумала Реана "вслух": то есть, не скрываясь от Реды.

"Что?" – не слишком заинтересованно осведомилась ведьма.

"Что ты имела в виду, говоря, что Сапома – это ты. Не стану врать, будто могу изложить это понимание в хоть как-то упорядоченной форме, но понимаю. Что у меня не раздвоение личности, а "растроение", скорее".

"Или "растроение личности" у меня, – спокойно предположила Реда. – С чего ты взяла, что это ты здесь главная? Тебе не приходило в голову, что это я тебя выдумала?"

"Приходило, – паче чаяния согласилась Реана. – Но эта теория была отметена как нежизнеспособная. Руки-ноги подчиняются мне, и к тому же, я помню время, когда я в этом теле уже была, а тебя ещё не было".

"Это не аргумент. Я тоже помню время, когда ещё твои прабабушки пелёнок не пачкали. И Сапома помнит тоже".

"Но телом управляю я!" – не сдалась Реана.

"Это поправимо", – заверила Реда и замолчала, и в той части сознания, которое арендовала ведьма, было тихо, как в морге, сколько бы Реана ни пыталась пробиться – или хоть подглядеть-подслушать в замочную скважину.

Ветер медленно, но верно крепчал, снег валил не переставая, и Реана запоздало подумала, что это очень даже на руку: следы заметает моментально. Хорошо бы ещё удалось отойти от дороги под таким же снегопадом, чтобы никакие гвардейцы или просто охотники за удачей на хвосте не повисли. Лениво думая о всяческой ерунде, Реана шагала себе и шагала, щурясь от особенно назойливых хлопьев снега, и не сразу сообразила, что изменилось. Вокруг стало светлее: тёмная масса леса справа отступила вбок, а впереди сквозь снегопад смутно слышалось журчанье реки. Из чего следовало, что дорога где-то позади повернула на юг, в лес.

"Знак Тиарсе [богиня судьбы], – усмехнулась Реда. – А по-человечески – на кой ляд тебе идти к этим двум… – определение она опустила. – Пойдем в Зангу".

"И на кой ляд, выражаясь твоими словами? – меланхолично огрызнулась Реана. – Что я в Занге забыла? Пойдем мы и правда на запад, но не так далеко. И потихонечку. Ребята наверняка следят за дорогой – вот пусть они меня и заметят".

Они и заметили – ещё тогда, когда Реана в рассеянности проскочила мимо. Метров через пятьдесят после разворота на сто восемьдесят на Реану налетел со счастливой рожей Ликт, словно небольшой, но очень подвижный смерч, и повлёк к лагерю. Месторасположение его Ликт угадывал по признакам, Реане совершенно неведомым: за снегом не было видно ничего уже в десяти шагах. Попутно парень не умолкал ни на миг, хотя новостей не сообщил никаких вовсе. Так, описывал удачное расположение лагеря, откуда, впрочем, уже вечером надо будет мылить лыжи, и рассказывал, как по отсутствовавшей жутко скучали, а Раир и вовсе нервами изошел, хотя с чего бы.

"И верно, с чего бы?" – криво усмехнулась Реана…

Костру, приплясывавшему посреди небольшой поляны, Реана обрадовалась, пожалуй, не меньше, чем Раиру, который при её появлении заметно расцвёл, да и обнял несколько, скажем, душевнее, чем Ликт. И ужиная в клубящихся белёсых сумерках, поглядывая на знакомые довольные лица рядом, Реана подумала, что совершенно счастлива, и плевать она хотела на заледеневшую одежду, перманентную угрозу для жизни и прочие бытовые мелочи.

О новостях Раир не спрашивал. Ликт поинтересовался, как раз когда привел её на поляну и уселся к огню. Реана ответила односложно: от проблемы с Редой, мол, ещё не избавилась, – и решительно отказалась думать на эту тему, старательно ловя минуты покоя и счастья, внешне похожего на костер и двоих друзей напротив.

Но счастье – штука пугливая. Реана наловчилась разбирать тональности молчания Реды, а долго игнорировать её – наоборот. Ведьма молчала насторожённо, и её недоверие к Раиру было слишком явным, чтобы Реана сумела это проигнорировать. Она посмотрела на Раира подкисшим взглядом. Нервничал, говорит Ликт. "Ещё б ему не нервничать! Дождаться не мог новостей: пришил меня Эглитор или пожалел пока. Вот, дождался. Услышал, что Реду не убили. И меня вот тоже. Ага, пока обошлось. Смерть пописать отпустила, можно сказать".

Реана опустила голову и усмехнулась нерадостно. Да уж, что Реда умеет, так это подбавить оптимизма! Хотя, у троих были и другие темы для размышлений. Реана с удовольствием прекратила мусолить наименее приятную из всех, как только представилась возможность. То есть, за ужином, когда Ликт затеял обсуждение дальнейшего маршрута.

– Правда, Раир, ты ведь ни слова не говорил, куда мы идем дальше.

– Потому и не говорил, – пожал плечами Раир, – что не знал.

– Заня-атно, – протянул Ликт. – Нет, почему ты не знал раньше, мне ясно: мы ж не знали, что там Эглитор наворотит или не наворотит. Но сейчас, клянусь зубами моей бабки, идти надо в Арн, чего тут думать! И какая муха загрызла нашего, извиняюсь за выражение, предводителя? – завершил он, обращаясь к Реане и невежливо тыча в Раира пальцем.

– Предлагаю допрос с пристрастием, – усмехнулась Реана.

– Это лишнее, – без тени улыбки заверил предмет их разговора. – Да, Реане действительно следует поспешить в Арн. Проблема в том, что мне – необходимо в Лаолий. И настолько быстро, насколько позволит Килре [зд. покровитель путешествий]. Я должен быть там не позднее, чем через две луны. Другими словами, в Арн я уже не успеваю, потому и колебался до сих пор с маршрутом.

"Ага, значит, не потому, что не знал, живой я вернусь или нет?"

– А что ты забыл в Лаолии? – спросила Реана. – Ностальгия замучила?

– Щас! – отозвался вместо Раира Ликт, не отрываясь от ужина. – Прошто шереж две луны, – объяснил он с набитым ртом, – будеф Наама-лин… Ну, Праздник весны, его ж так зовут в Лаолии, а? – не дожидаясь кивка Раира, он махнул рукой, по дороге подцепив ещё один кусок и закинув его в рот. – Ну и пёш ш ним… – глотнул, – да просто Лаолий по старинке коронует своих королей только в этот самый праздник. А так как прежний король Лаолия отбыл под ручку с Кеилом в конце лета…

– Ликт! – холодно одёрнул Раир.

– Ой, прошу прощения, – искренне смутился Ликт. – Я не это… Не подумал. Прости. Ну, словом Раир, значит, через два месяца перестанет быть принцем, а сделается королём. Потому и думает теперь, как бы поизящнее от безродных нас сдыхаться. Верно, Ваше грядущее Величество?

– Не вполне, – усмехнулся Раир. – И откуда ты такой осведомлённый?

– А что? – всерьёз удивился парень. – Ну, знаю, что в Лаолии могут короновать только раз в год. Об этом по всей Равнине шуточки ходят. Да и о твоем благородном происхождении… Ты ж тоже личность вполне себе легендарная!

– Люди, а люди! – позвала Реана. – Вы опять забыли, что я не врубаюсь! Раир, ты что, и правда король?..

– Нет, принц.

– И шляешься по чужим странам в одиночку? Как это тебя бомжевать отпустили?..

– Во-первых, традиция… – начал Раир.

– Угу, – промычал ужинающий Ликт. – Шфо-то жа пошленние лет фетырешта фы первый, кто про неё вспомнил.

– Во-вторых, пока в Лаолии остаётся мой учитель, я могу позволить себе роскошь придерживаться древних традиций, странствуя по Центральной равнине.

– Ну ты даёшь, – ошарашено покачала головой Реана, на время забыв даже злиться на него. – Сочувствую, в таком случае. Так любишь мотаться по свету – и принц. Вообще-то, никогда бы не подумала. Живому человеку с чувством юмора в такую петлю лезть…

– Если Вечные судили мне родиться принцем, значит я смогу осуществить их планы. На все воля Тиарсе.

– Знаешь, – сказала Реана, искоса на него посмотрев, – мне кажется, эта воля вразрез с твоими желаниями не идёт.

– Верно кажется, – кивнул Раир. – Я счастлив, что мне выпало служить орудием Тиарсе.

– Ага, великая миссия, – с непередаваемым "уважением" сказал Ликт. – Хотя, кто знает, может и в самом деле… Последний из рода ол Истаилле, всё-таки!

– Ол Истаилле?.. – переспросила Реана, напряжённо пытаясь понять, откуда ей знакомо это имя.

– Ну, наследник Нактирра, последнего императора, который до Реды был.

"Меня потом ещё обвиняли в его смерти, – заметила Реда. – Безосновательно."

– Ё-моё! – растерянно хмыкнула Реана. – Так ты не только король, но ещё и император? Ни черта себе! Ха, так это я тебе "выкать" должна была, а не ты мне? Хотя, я и так "выкала", помнится…

– Не должна была, – сказал Раир. – Я и теперь ещё лишь претендент на трон, а ни на какие официальные знаки внимания не претендую. До Праздника весны ещё дожить надо.

– Доживём! – жизнерадостно пообещал Ликт. – Куда мы денемся!.. Я вот давно хотел спросить: а каким образом ты умудрился Нактирра себе в предки заполучить? Разве у него дети были?

– Император был женат на герцогине Рикола… – начал Раир.

– …Которая умерла, родив мертвого ребенка, – закончила Реана, глядя в пространство. Раир озабоченно кинул на неё взгляд и недовольно поморщился. Ликт оживился:

– Это тебя Реда консультирует?

– Да как сказать… Кажется, её память в моем распоряжении. Ну, отчасти.

– Во имя Хофо, постарайся пореже ворошить эту память! – не то попросил, не то посоветовал Раир.

– Да ты уже сто раз говорил! – отмахнулась Реана.

– Но пока безрезультатно.

– Будет тебе! – подключился Ликт. – Ты лучше валяй дальше, интересно же! Правда, Реана? – она с готовностью покивала. Раир качнул головой и продолжил.

– Герцогиня Рикола действительно умерла, но ребенок, милостию Наамы [богиня жизни, рождения и детства] остался жив. Его увезли и спрятали.

– Где? – спросил Ликт.

– В Рикола, разумеется.

– Это к северу от Занги? – уточнил Ликт.

– Да, и тоже на побережье Внутреннего моря [оно же Зангское]… Дальше рассказывать?

– Да вроде и так ясно, – сказал Ликт.

– Что тебе ясно? – спросила Реана, которая никакой ясности не замечала.

– Что Рикола с Лаолием рядышком, и герцогство было куда как радо породниться с королевством. Верно же? – обернулся он к Раиру.

– В общих чертах вполне. Однако сейчас меня занимает другое: что делать.

– Ты о маршруте, да? – Реана потеребила прядку на виске. – Ну, если размышлять логически, проблемы и вовсе нет. Тебе, Ликт, ведь все равно, куда идти, да? – Ликт кивнул, промычав что-то легкомысленно-утвердительное. – Тебе, Раир, в Арне делать нечего, кроме как сдувать с меня пылинки, с чем я при необходимости и сама как-нибудь справлюсь. Вот и получается, что самый простой выход – разбрестись каждому в свою сторону.

Народ призадумался ненадолго, потом Ликт несколько обиженно спросил Реану:

– Это что же выходит, не Раир жаждет от нас сдыхаться, а ты?

– Я тоже не жажду. Я же говорю: это самый простой выход. Я не говорю, что выход этот единственный или оптимальный, или наиболее мне симпатичный. Конечно, я бы предпочла ни с кем не прощаться. А что до тебя, так тебе же всё равно, в какую сторону. Так что ты вполне можешь сам выбрать, кому именно – мне или Раиру – повезёт заполучить тебя в попутчики.

– Ну, я так сразу и не знаю даже… – протянул Ликт. – А ты что скажешь, Раир?