Текст книги "Магония (ЛП)"

Автор книги: Мария Дахвана Хэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Она прикрывает рот и молчит мгновение. В её глазах плещутся эмоции.

– Но наконец ты дома.

В моём сердце, в этом кривом полуразрушенном сердце, я всегда чувствовала нечто ошеломительно странное.

– Я вас даже не знаю, – шепчу.

– Конечно же, ты не помнишь, что было до того, как тебя забрали. Не помнишь нас вместе на «Амине Пеннарум». Ты была совсем малюткой, ребёнком, но уже выдающейся.

На щеке капитана блестит слеза – тёмная, как чернила из протёкшей авторучки. Она прижимает руку к моему лицу, точно туда, куда прикоснулась бы мама, и на сей раз я сохраняю хладнокровие, застигнутая странной мыслью:

ДОМА ОМ МО АМОД.

– Я капитан Зэл Квел. Ты на борту корабля «Амина Пеннарум».

Моргаю. Капитан всё ещё здесь. По-прежнему смотрит на меня выжидающе. Я всё ещё здесь. Всё так же смотрю на неё.

– Ты капитанская дочь, Аза.

И когда я продолжаю пялиться, онемевшая, она заканчивает фразу именно так, как я почему-то и предвидела:

– Я твоя мама. И это – Магония.

Глава 10
{Аза}

«Нет».

Я прорываюсь на выход через толпу людей в перьях, синеруких, в серой форме, и бегу, бегу, бегу по коридору вдоль подвесных коек.

Магония – так её назвал Джейсон. Но мы обсуждали сказки, а не действительность. Он рассказывал об истории и галлюцинациях. Это безумие! Я рехнулась!

Я пробираюсь через толпу, а птичка внутри меня кричит: «Знай своё место! Зэл – капитан! Поприветствуй её!»

Я пулей карабкаюсь по лестнице на верхнюю палубу, открываю люк и бросаюсь на свет.

Ожидаю, что вдохну свежий воздух, закашляюсь, нащупаю больничный халат с моим вышитым именем и почувствую, как мёрзнет зад в разрезе, но выбираюсь лишь на холод, а вокруг нет парковки. Нет ЗЕМЛИ.

Нет.

Есть только небо. Огромное небо.

Полное кораблей.

Они движутся во всех направлениях, всех видов: маленькие парусники, большие суда, похожие на этот. Корабли укрытые собственной погодой.

Гряда суден, двигающихся вместе, вызывает бурю побольше. Маленькие лодки, катамараны, яхты, грузовые корабли, все в небе.

Все летят. Летающие корабли, да, да, вот что происходит на самом деле, а у них нет крыльев. Они просто… парят в пустоте.

И я тоже нахожусь на палубе большого судна. Паруса и снасти. Доски. Нас чуть покачивает на ветру.

В мгновение ока Зэл оказывается позади меня, поддерживая, потому что меня шатает, будто ног нет, а я – медуза.

– Аза Рэй Квел, это твоя страна, – объявляет она на всю палубу. – Корабли твоей родины. «Амина Пеннарум» – первая среди них. Нет судна лучше и отважнее.

Команда синих собирается вокруг нас.

– Это его офицеры.

– Капитанская дочь, – говорят они в унисон, эти одетые в форму синие создания с невероятными свистящими голосами. Они поднимают руки ко лбу и отдают мне честь, как своему капитану.

Меня по понятной причине тошнит.

Я резко перегибаюсь через перила и смотрю на движущиеся облака, пока меня мутит.

Что-то огромное смотрит на меня. Гладкая серебристая кожа с легким узором, крохотные глазки. Оно моргает, открывает перьевые плавники и разбрасывает дождевые капли. Порыв ветра и дождя вырывается из его… дыхала?

Создание плывет боком через облако и при этом поёт.

«Море звёзд», – вибрирует оно вроде словами, а вроде и нет.

«Приветствую, – поёт оно красивым голосом. – Море дождя и снега».

Легионы психологов пытались заставить меня осознать так называемую лечебную силу слёз. До этого момента я их не понимала.

– Не плачь, капитанская дочь, это всего лишь шквалокит, – говорит пернатый член команды за мой спиной.

Ирокез цвета индиго. Синяя девушка-сойка.

«Всего лишь шквалокит».

Я смотрю на гигантское создание: оно теперь не под нами, а выше, на уровне перил.

– Он из нашего стада, – поясняет Зэл. – Шквалокиты создают штормы, чтобы спрятать нас от глаз подводников. Они – часть нашего камуфляжа.

Я смотрю на меняющиеся туманные очертания этих созданий – полукитов-полуклиматических явлений.

– Не все облака, на которые ты смотрела всю жизнь, – шквалокиты, а только некоторые.

Ещё лучше.

– Не все, а только некоторые.

Я гляжу вниз мимо всех кораблей в небе, мимо облачных туманных китов, и вдруг подо мной раскидывается шахматная доска из зелёных полей, дорог и зданий. Земля. Я парализована от тоски, но мне не дают долго наблюдать.

– А вот грот-парус «Амины Пеннарум», – поясняет Зэл, указывая на мачту.

Грот-парус глядит на меня и издает пронзительный звук узнавания, песенный крик.

«Летун. Добро пожаловать, светлячок».

Грот-парус – гигантская летучая мышь.

Гигантская – в смысле с целую гостиную. Огромная серебристо-белая летучая мышь прикована к мачте, её пальцевидные кости расширяются, вытягиваются, крылья открыты ветру. Она смотрит на меня, слегка разинув пасть, пробуя воздух.

«Девочка», – говорит она и громко стрекочет.

Член команды подлетает вровень с мордой мыши и даёт ей что-то трепещущее из ведра. Мотылька с мою голову величиной.

Мышь ловит его на лету, поводит крыльями, и я чувствую, что мы плывём быстрее.

Ноздри щекочет запах масла и огня. Команда драит палубу. На ней – чёрные отметины. В перилах дыра.

От ощущения дежавю я снова пялюсь на летучую мышь: на её шелковистом крыле сильный ожог, который уже исцеляется. Что-то такое, свидетельствующее о столкновении…

Но картинка исчезает. Не могу вспомнить.

– Ей больно? – спрашиваю.

– Не переживай. Мышепаруса всего лишь животные, – отвечает Зэл. – Мы о своих заботимся. Они не понимают боли.

Я медленно разворачиваюсь, осматривая остальную палубу. Вот штурвал. А тут крепкий на вид металлический подъёмный кран, свисающий сбоку корабля, огромный и покрытый цепями и шкивами.

А на верху мачты маленький домик с жёлтыми птичками. Такими же, как и та, что влетела в мой рот. В моё лёгкое.

– Кэнвры. Наш загон для певчих в лёгких. Таких же, как Милект.

Я прикасаюсь к месту на груди, где ощущаю трепыхание, и оттуда доносится требовательный крик.

«Милект. Милект!» – повторяет птица в моём лёгком.

И только когда одна из маленьких золотых птичек наверху взлетает, я замечаю, что она не свободна. Птичка пробует ветер, вскрикивает и возвращается на насест, привязанная к нему тонкой верёвочкой. Мгновение она смотрит на меня чёрным глазом-бусинкой, но ничего не говорит и не превращается во что-то человекоподобное.

– Это мой корабль. Теперь он твой. Это моя команда. А остальные из класса пернатых, – продолжает Зэл, хлопает в ладоши и кричит: – Ростре!

Птицы падают с неба, приземляясь на палубу с верёвками в когтях. Я вдруг понимаю, что многие из них те самые, что прилетали ко мне во двор. Они несут спутанные клубки верёвок, маленькие, большие, тонкие как паутинки, тяжёлые как цепи, привязанные к мачтам и палубе. Ещё три совы. Ястребы. Вороны. Птицы, которых я прежде не видела, крошечные, покрытые перьями, словно конфетными обёртками, ярко-красными, синими, зелёными, розовыми и серебристыми. Будто раскрошенная пиньята.

Золотистая орлица слетает вниз и смотрит на меня глазами карамельного цвета, сотворёнными из ярости. В этом взгляде ни капли доброты. Её вид соответствует сущности охотника. Размах крыльев, наверное, около двух с половиной метров. Когти как мои пальцы.

Ноги подгибаются, голова кружится, но я не падаю. Зэл держит меня за плечи.

Колибри размером с пчелу жужжа подлетает ко мне и зависает вполоборота, зыркая на меня то одним глазом, то другим. У моего лица парит зарянка, но не американская, а европейская. Даже такие вещи я знаю от Джейсона: например, что европейские птички меньше наших и намного агрессивнее. Эта птица смотрит на меня чёрным блестящим глазом и осуждающе щебечет.

Потом все они обращаются.

Крылья вытягиваются, кости трещат и стонут, расширяясь, становясь больше и тяжелее. Клювы всё открываются и открываются, пока вокруг них формируются лица. Затем существо встряхивается, ероша свои пёрышки, и на месте птицы возникает что-то новое.

Все птицы обращаются в людей.

Вместо колибри маленький красавец с носом-клювом и дрожащими пальцами; на месте орлицы великанша с золотистыми перьями-волосами и мускулистыми руками. Зарянка совершенно неописуемым образом обращается в мужчину с оранжево-красными татуировками на груди и чёрными глазами с белой каймой.

Все эти фантастические создания пялятся на меня. Все они отдают мне честь, словно в детской фантазии. Я была таким ребёнком, девочкой, прочитавшей все книги Одюбона, девочкой, вырезавшей корабли из бумаги, девочкой, на которую нападала классная канарейка.

– Капитанская дочь! – кричат птицелюди хором. Двадцать пять разных песен, но все знают, кто я такая. Сомнений нет.

Все уверены в этом, кроме меня. Они смотрят на меня в ожидании.

Я гляжу на капитана.

– Я хочу домой, – прошу как можно вежливее. Словно это мой последний шанс обрести уже утраченное. – Тут что-то не так. Я не ваша дочь. Я родилась в земной больнице. Мой отец сделал всем сотрудникам «маргариты» в блендере, который привёз в машине. У него было с собой четыреста лаймов. Есть фотографии меня новорожденной и в крови. Меня не удочерили. Я не та, за кого вы меня принимаете. Я хочу домой. Мои родители подумают, что я умерла. Умоляю, отпустите.

Приходит ещё одно воспоминание: Джейсон, боже, Джейсон держит меня за руку, уверяет, что найдёт... Как он сможет найти меня здесь?

Синекожий парень из моей каюты, грубоватый и красивый, вдруг возникает рядом и смотрит прямо на меня.

– Разрешите сказать?

Зэл кивает:

– Разрешаю.

– Как и предсказано, она хочет убраться восвояси. Возможно, нам стоит прислушаться к её словам, что ей здесь не место. Нам нельзя снова тратить время понапрасну.

Зэл поворачивает меня к себе:

– Подводники не знали, что тебе нужен воздух Магонии. Они не знали, что тебе нужен корабль, кэнвр, песня, потому что не имеют о наших порядках ни малейшего понятия. Там ты умирала, здесь – цветёшь и пахнешь. Это твоя страна, Аза Рэй, мы вернули тебя домой.

– Но я не та, кем вы меня считаете, – говорю я.

– Взгляни на себя, – парирует Зэл с улыбкой, протягивая зеркальце. – Посмотри, кто ты.

Моё отражение смазано по краям, тёмное и трудное для восприятия, и на мгновение я вижу лишь волосы, которые двигаются и переплетаются, будто змеи. Вот они отодвигаются и…

Я вроде как вижу своё лицо таким, каким оно было всегда: угловатое, странное, огромные глаза, но…

Но у этой девушки широкие полные сине-фиолетовые губы, вместо моих узких и искривленных. И глаза… я узнаю их, но прежде они были тёмно-синими, а не такими, как сейчас: золотыми с краснинкой, будто у глубоководной рыбы.

У этой девушки высокие скулы, а когда я открываю рот, её зубы острее моих.

Я смотрю на её кожу, на волосы, на эхо моего лица, затем на вечно костлявое слабое плоскогрудое тело Азы, которое я всегда ненавидела. Моё тело тоже превратилось во что-то другое.

Я не знаю, что сказать. Не знаю,

что

делать.

Я хочу стать прежней: бледнокожей, с задыхающимся голосом и костлявыми руками.

Я даже не замечаю, что уронила зеркало, пока осколки не рассыпаются по палубе.

Смотрю на капитана, разинув рот. Зэл не моргая внимательно смотрит на меня.

– Ты моя дочь, Аза, – говорит она. И продолжает мягче: – Твоя жизнь здесь лучше, чем когда-либо была бы там, внизу. Поднебесье – мир теней, а подводники – теневой народ. Тебя похитили и отправили вниз в качестве наказания за мои грехи, не за твои. Ты не виновата, это всё я. – Ещё одна чёрная слезинка скатывается по её лицу. – Ты родилась у меня шестнадцать лет назад, а с твоего похищения прошло пятнадцать. Ты не знаешь, Аза, как это больно. Не представляешь, как это повлияло на Магонию. – Капитан выпрямляется и улыбается, передёргивая плечами. – Но сегодня мы по праву празднуем. Время горечи прошло. Сегодня мы восславим твоё рождение и возвращение. Дэй... – Зэл поворачивается к темноволосому парню, который всё так же смотрит на меня недовольно и осуждающе, – ...подводники отпразднуют её день рождения похоронами. – Я подскакиваю. – Мы сделаем кое-что получше. Ты дашь Азе попробовать магонийскую песню, впервые за пятнадцать лет. Ту самую, к которой она присоединится для спасения своего народа.

Парень колеблется, но кивает и на мгновение закрывает глаза. Небеса немного опустели. Сейчас я не вижу вокруг нас других кораблей. Наш движется очень быстро, и я чувствую порыв ветра в его груди, когда Дэй запевает сложную песню, полную щелчков и трелей.

Затем звук из его горла вплетается в уже начатую мелодию.

Я ощущаю треск под рёбрами. У этого парня, Дэя, как и у меня, птица в груди.

Они поют вместе в потрясающей гармонии. Звук такой красивый. Я сражена наповал.

В моей груди Милект выводит трель:

«Пой с ним. Тебе суждено».

– Нет, – говорю я, раздражённая настойчивостью Милекта и своим странным желанием послушаться.

В этой песне что-то очень важное. Я подозреваю, нет, знаю, что она способна кое-что сотворить.

Она меня нервирует. Я слишком завожусь при одной мысли о попытке. Будто…

И вдруг вспоминаю: Джейсон.

Дэй смотрит на меня с гримасой. Я слышу в его груди вычурную трель.

– Нет, – рявкает он и ударяет себя в грудь кулаком. – Ещё не время. Она не готова.

Его птица замолкает. Он карабкается высоко на снасти, запутавшись руками в верёвке. Команда стоит по стойке смирно, а Дэй издаёт ещё одну ноту. И будто по мановению волшебной палочки звёзды появляются по всему небу.

Некоторые светят ярче остальных, пылая, окруженные тьмой.

Я считаю. Их шестнадцать. Такие яркие, что напоминают свечи.

На самом верху мачты другие птицы присоединяются к песне, а потом и мой птенец отзывается из груди. Он заполняет пробелы в песне Дэя собственными нотами.

Я вдруг понимаю, что тоже должна запеть. Едва сдерживаюсь, но почему?

Серьёзно? Я ведь не певица.

Наконец что-то появляется. Эта песня заставляет колыхаться окружающий меня и Дэя воздух.

Кто он?

Я не знаю, но моё сердце стучит, и тут в небе появляется Северное сияние, словно волной выплывая из тьмы.

Зеленый

синий и

р

о

з

о

в

ы

й

и

К

Р

А

С

Н

Ы

Й

и

о

р

а

н

ж

е

в

ы

й

и

б

е

л

ы

й

и

СЕРЕБРИСТЫЙ.

Цвета окутывают наше судно, и я смотрю на Дэя, сияющего в их свете.

Он откидывает голову назад и поёт ноту звёздам, а я чувствую, как в ответ моя грудь содрогается. Моя птица снова выводит трель, и другой цвет, бледно-голубой, проявляется с краю Северного сияния.

Дэй без особых усилий карабкается на середину мачты. Мягкая фиолетовая пыль падает с неба.

Я роняю челюсть. Зэл с нежностью снова прижимает руку к моей груди.

– С днём рождения, Аза! – восклицает Дэй с мачты и кивает мне.

– С днём рождения, Аза! – вторит остальная команда в унисон, и они тоже кланяются.

– С днём рождения Аза, – говорит Зэл с улыбкой.

До этого дня рождения я не должна была дожить. Должна была умереть, но не вышло. Должна находиться на земле, но это не так. Я издаю неожиданный звук, долгий вой явного разочарования, и откуда-то из глубины корабля звучит ответный тихий стон. Команда нервозно поёживается и осматривается, я затыкаюсь.

Я должна быть вежливой, уважительной и благодарной. Но я на корабле в небесах, меня похитили, и очевидно все мои близкие считают меня мёртвой.

Я быстро прокручиваю в голове воспоминания и понимаю, что из реального помню только шоколадные эклеры на кухне, запись серебристого гигантского кальмара, поднимающегося со дна океана, и как мы с Джейсоном почти…

И бум, вот она, граница между действительностью и выдумкой. Я разворачиваюсь к капитану.

– Вы сказали, что они похоронят меня в день рождения. Если я здесь, то кого же хоронит моя семья?! – кричу я.

– Хватит! – кричит мне Зэл, но я впадаю в панику.

– Нет! Верните меня домой!

– Я же говорил, что это случится, – говорит Дэй, спускаясь с мачты. – Она сломлена.

Зэл сурово отвечает:

– Ничего подобного. Аза достаточно сильна, чтобы Дыхание не могло её ранить. – Капитан расправляет плечи и внимательно смотрит на меня.

Затем она громогласно хохочет. Такой смех жутко раздражает в кинотеатре.

– Ты – моя родная дочь, хоть тебя и растили подводники. Я бы тоже не поверила на слово незнакомцам. Даже друзьям. Я покажу тебе, дочка, и тогда ты поверишь и поймёшь свою судьбу.

И вот как мы оказываемся над моими похоронами.

Глава 11
{Аза}

– Когда умрёшь в Магонии, тебе устроят героические проводы, совершенно непохожие на эти, – сообщает мне Зэл.

Она дала мне деревянно-медную подзорную трубу, и я смотрю через неё на парковку моей школы, но при этих словах поднимаю голову.

– Похоже, мои похороны и тут уже спланированы.

– Жизнь – риск, Аза, – резко парирует Зэл. – Герои умирают молодыми. Ты что, не хочешь быть героем? Тут небеса для тебя запылают. Наши похороны – их закаты.

Понятно. Какое утешение. (Какое безумие).

Под нами на земле из школы начинают выходить люди, одетые в чёрное. Я быстро дышу, но у меня всё хорошохорошохорошо, совершенно хорошо…

…пока толпа не расступается перед высоким парнем в костюме аллигатора.

И тут мне становится нехорошо. Я произношу его имя сначала тихо, потом громче:

– Джейсон.

И даже отсюда вижу, что Джейсон Кервин притворяется, мол, с ним всё в порядке. Он снял голову аллигатора и несёт её в руке, и я вижу через подзорную трубу его потрескавшиеся губы. Искусанные. Покрасневшие глаза. Будто кто-то на него напал и победил. И снова этот звук, этот жалобный вой откуда-то из глубины корабля. Я смотрю на Зэл, но она и ухом не ведёт. Все остальные тоже не подают вида, будто ничего не слышали.

– Видите? – бормочет Дэй, внезапно оказавшись рядом с капитаном. – Этого подводника она звала, когда взошла на борт. Наверное, он её этолоджидион, а не…

– Всего лишь подводник, – фыркает капитан. – У них нет никакой связи. Он ниже даже класса пернатых.

Я не знаю, о чём они, и мне плевать. Я смотрю на похоронную процессию.

Джейсон в машине ведёт всех учеников и учителей с парковки. Они ритмично бибикают. Передают сообщение сигналами по его указке. Я их улавливаю. Не все, но достаточно.

Дэй всё ещё бормочет, расценивает мои слёзы как слабость, но остальным, кроме той воющей птички, хватает здравого смысла заткнуться.

На кладбище мои родители выходят из машины. Они выглядят на десять лет старше, чем когда я их видела в последний раз. Сердце жутко сжимается. Капитан держит меня за руку. Остаётся только смотреть.

Эли выбирается из автомобиля. Волосы у неё больше не ровные. Она не просто их подрезала, а срезала. То, что осталось, выглядит безумно рваным.

Должно быть, специально. Другого объяснения нет.

Я наконец понимаю, почему люди боятся смерти. Наконец осознаю, почему никто не хочет о ней говорить. Санта Клаус-наоборот уносит всю сущность моей жизни в большом мешке, а я должна смириться.

Мой отец несёт деревянный ящик размером с коробку для обуви.

У меня вырывается всхлип.

– Это я? В той коробке? – спрашиваю капитана.

Грудь словно в тисках, но не из-за того, что я умираю – больше нет, а потому, что скучаю по родителям. Я вижу, что рукав маминого свитера распустился. Вижу, как хромает папа, потому что из-за стресса у него болит спина.

– Конечно нет, ты здесь, рядом со мной, – нетерпеливо отвечает Зэл, словно вынуждена объяснять очевидное. – У них всего лишь пепел от твоей кожи.

– Моей кожи?

– Дыхание оставило её там, когда перенесло тебя сюда. Ты ведь не забыла своё освобождение? Судя по отчёту, это было неприятно и грубо, но ты умирала. Я бы никогда не подпустила никого из них к тебе, если бы у нас было время.

Снова «Дыхание». Это слово всё повторяют и повторяют, да ещё и таким жутким тоном.

Но внизу, в моей семье, появилась лакуна там, где должна быть я. Я { } среди моих родных и близких, пустота в их предложении.

Чувствую накатывающие рыдания. Не могу двигаться. Я едва вижу, потому что по щекам льются чёрные слёзы. Мой рот перекашивает, из горла вырываются ужасные звуки, а тихая птичка внизу, кто бы она ни была, отвечает мне эхом. Зэл вскидывает голову, прислушивается, но молчит.

Моя мама оступается, и папа подхватывает её. Джейсон становится между ними для поддержки. Как это всё происходит? Как я могу быть мёртвой для них и живой тут, наверху?

– Хочу домой, – говорю я, и мне плевать, что дома я в коробке, которую моя семья несёт к дыре в земле. – Пожалуйста, отпустите меня домой.

Существа на корабле молчат. Они считают, что я дома.

– Домой, – шепчу я, но всем наплевать.

Джейсон раздаёт воздушные шарики, и люди привязывают конверты к верёвочкам. Мой лучший друг отпускает свой большой и зелёный шар последним. Он поднимает голову, и впервые я вижу выражение его лица.

Он явно ничего не видит: ни корабля, ни парусов, ни меня. Он отпускает верёвочку.

Зелёный шар поднимается всё выше и выше. Я бегу к нему, тянусь, но не достаю.

– Довольно, – говорит Зэл, будто увиденного достаточно. – Вот твоё доказательство. Теперь пора начать сначала. Тебе ещё многому надо научиться, Аза Рэй Квел, а времени мало.

Капитан подает знак Дэю, и он встает за штурвал.

– Поднимай, – говорит она.

– ДЖЕЙСОН! – ору я и со всей дури бросаю подзорную трубу через перила. – ДЖЕЙСОН, Я ТУТ, НАВЕРХУ!

На корабле слышатся крики, проклятия, летят перья; Дэй резко выворачивает штурвал.

– ОТПУСТИТЕ МЕНЯ С ЭТОГО КОРАБЛЯ! – Я снова пытаюсь докричаться до Джейсона. – Я ИХ НЕ ОСТАВЛЮ! ОТПУСТИТЕ МЕНЯ!

– Отступаем! – командует Зэл, оттаскивает меня от перил и прижимает к палубе.

Я стукаюсь головой с противным треском, но капитан этого не замечает. Корабль взмывает подальше от земли и дома.

Все ростре свистят и снова обращаются в птиц, хватая веревки и подтягивая нас выше. Крылья мышепаруса расширяются и трепещут.

Мою голову словно отделяют от тела.

Моё сердце осталось там. Я не могу кричать, но рыдаю, хриплю, а птица внизу кричит за меня, словно жуткая сирена.

– Пусть тебя заберёт Дыхание и раздерёт когтями и зубами! Пусть Дыхание тебя поглотит! – вопит Дэй. Он теперь держит меня вместо Зэл, пока она снова встаёт за штурвал. – Думаешь, подводники тебя любят, но ошибаешься. Они убили бы тебя, если бы знали, кто ты.

Чувствую себя так, будто меня накачали обезболивающим, наркотиками, ничего не ощущаю. Наверное, сотрясение. Ничего не сознаю.

Я всё вижу Джейсона в костюме аллигатора. Всё вспоминаю его слова в скорой, мол, он найдёт меня, не даст мне умереть.

Но у него не вышло. Он отпустил меня. И я теперь тут наверху, а он – там внизу.

– Джейсон, – шепчу я.

Дэй мгновение изучает моё лицо.

– Ты связана с дрянью-подводником. Я так и знал.

Он поднимает меня и тащит к стоящей за штурвалом Зэл, которая ведёт корабль через тяжёлые облака, прямиком сквозь бурю. Она укоризненно смотрит на Дэя, а потом пригвождает меня взглядом.

– Ты научишься следовать приказам, Аза Рэй. Ты только что рискнула кораблём и всей командой. Нам придётся отчитаться столице об утере подзорной трубы или рисковать получить санкции. Это значит, что Маганветар обратит на нас своё внимание. А нам этого не надо.

Но я её не слушаю.

Джейсон увидел меня. Мы всю жизнь провели друг с другом. Он должен был заметить меня.

– Этот корабль искал тебя годами. Хочешь, чтобы тебя снова забрали? Хочешь?

Меня тошнит, перед глазами всё плывет от горя.

– Но я люблю их, – шепчу я.

Она хватает меня за руку, удерживая на ногах.

– Мне плевать, кого ты любишь, – отвечает Зэл с надрывом и стискивает зубы. – Ты поймёшь, что значишь для Магонии. Я пожертвовала почти всем, чтобы вернуть тебя. Может, это неважно, но для меня ты всё, Аза Рэй, дороже, чем небо и звезды, дороже, чем корабль, на котором мы плывём. Тебя тут любят, ты тут нужна, и даже если тебе плевать, твоё время внизу подошло к концу. Осмотрись, Аза, вглядись в свою команду. От тебя зависит их выживание. Ты хочешь, чтобы они погибли? Из-за того, что отказываешься принять свой дом, свою силу?

Зэл царапает ногтями кожу на моей руке, и я морщусь. Пытаюсь отодвинуться, но она смотрит мне в глаза с такой настойчивостью, что не знаю, как вырваться. Я не понимаю, о чём она говорит, но ощущаю себя как никогда далеко от дома.

Я кричу. И птица внизу тоже.

– Что это? – спрашиваю я Зэл, которая меняется в лице. – Кто-то ранен?

– Нет, – коротко отвечает она, но её глаза наливаются чёрными слезами.

Интересно, почему?