Текст книги "Жизнь Короля"

Автор книги: Мария Черняковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Остановись! Это ничего не изменит.

– Я хочу любить тебя, хотя бы сегодня.

И Алекс отдался во власть её рук. Когда губы молодой женщины коснулись его плоти, он не смог сдержать стон. Марго подняла голову:

– Тебе нравится? – с лукавой улыбкой спросила она.

– Продолжай, детка, – срывающимся голосом приказал он.

Оргазм был настолько мощным, что он на секунду отключился, когда пришёл в себя, Марго обняла его.

– Теперь поговорим.

– У меня есть обязательства.

– Ты о той маленькой девочке, что живёт у тебя дома?

– Я дал слово её отцу. Прости.

– Ты ни в чём не виноват, какая-то неизвестная сила бросила нас в объятия друг друга. Ей невозможно было сопротивляться.

– Я разбил твои надежды.

– Мы можем остаться хорошими друзьями.

– Ты необыкновенная женщина.

– Это ты необыкновенный мужчина. Мне было очень хорошо с тобой. Я говорю не только о постели. Рядом с тобой любая почувствует себя королевой. Может и хорошо, что так всё сложилось, ты не можешь принадлежать одной женщине, а я очень ревнивая.

Алекс положил руку на её затылок, схватил за волосы и грубо притянул к себе.

– Теперь моя очередь.

Она растворилась в его поцелуе, пока он пальцами исследовал её тело. Медленно снял трусики, потом она перестала что-либо соображать от охвативших её ощущений. Когда Алекс овладел ею, она вскрикнула и поддалась ему навстречу…

Это была их последняя ночь.

Они действительно остались хорошими друзьями. Когда Алекс бывал в Беверли-Хиллз, он всегда посылал ей цветы. Теперь она была замужней женщиной, и певец был рад за неё.

…Именно тогда в Голливуде появились первые проблемы со здоровьем: прыгающее давление его и раньше беспокоило, но после изматывающего конвейера пустых фильмов оно стало напоминать о себе всё чаще, появились боли в горле, вернулись кошмары, он стал бояться ночей, и амфетамины, которые он попробовал ещё в армии, прочно вошли в его жизнь. Ночь с днём поменялись местами, чтобы заснуть приходилось принимать сильные снотворные. Он проваливался в чёрную яму сновидений, в которых к нему приходили его мать и умерший брат-близнец. Они обвиняли его в их смерти, Грэйс грозила пальцем, а Джесси бесшумно шевелил губами, и это было страшнее, как если бы он кричал…

После таких снов он просыпался в холодном поту, глотал транквилизаторы, пытаясь прийти в себя, обрести форму перед очередными съёмками.

К чёрту всё это! С Голливудом покончено. Теперь всё начинается с нуля, с чистого листа, как будто не было переворота, совершённого им в музыке. Боже, сколько было вылито грязи на него в те годы, родители подростков, сходивших с ума на его концертах, и пресса были единодушны в гонениях на него. Он плакал, закрывшись от всех в спальне и читая отвратительные пасквили в газетах, Фрэнк Синатра… Он отзывался о нём как о вульгарном, деревенском мужлане, неизвестно что делающем на сцене, но он выстоял, выстоял, несмотря ни на что. Потом была армия, смерть матери, перед которой меркло всё. Алекс так и не смог оправиться от этого удара. С тех пор журналисты отмечали в его больших глазах грусть и боль, даже когда он улыбался.

…Он вышел на сцену пружинящим шагом, прошёлся по краю сцены. Зал взревел тысячами глоток, особенно балкон, где, как знал Алекс, окопались фанаты с Европы, Японии и Австралии. И началось сумасшествие. Казалось, Алекс одновременно бывал везде, его голос летел над публикой, заставляя замирать от восторга, его движения, были пропитаны сексуальной энергетикой, женщины визжали, подбегали к сцене, тянули руки, пытаясь коснуться его. Его искромётный юмор, светящиеся глаза…

Сидящие за столиками пресса и знаменитости забыли о еде и коктейлях и не сводили с него зачарованных глаз. Это был спектакль, шоу, равного которому ещё не видел Вегас.

В конце Алекс упал на одно колено, расставив в сторону руки и склонив голову, и продолжал стоять в такой позе, пока не опустился занавес.

За кулисами к нему тут же подбежали телохранители, накинули полотенце на шею, на дрожащих ногах он вошёл в лифт, откинул голову на стену.

– Ну, как?

– Босс, это было замечательно! – послышались голоса.

Алекс незаметно поморщился, как ему надоели лесть и подхалимаж. Неужели они думали, что он настолько глуп и ничего не замечает вокруг. Каждый звук на сцене не проходил мимо его внимания, каждое движение музыкантов. Он спрашивал не об этом, но разве его приятели его понимали? Алекс слишком поздно понял, что со смертью матери он потерял единственного человека, который его по-настоящему понимал.

На вечеринке, посвящённой первому ангажементу, было огромное количество знаменитостей и журналистов. Алекс как радушный хозяин принимал гостей с улыбкой на губах, но чувствовал себя неловко и неуютно. Он так и не стал своим среди «звёзд», даже когда пресса окрестила его Королём, всегда держался особняком, благоговел перед кумирами детства и юности.

– Спасибо тебе, удивительное, потрясающее зрелище! – говорил ему Кэри Грант со слезами на глазах – никогда не думал, что Вегас будет свидетелем такого шоу. Я получил колоссальное удовольствие.

– Я рад, что Вам понравилось, – смущённо улыбнулся Алекс.

Он всё ещё находился в нервном возбуждении после концерта, хотелось туда, под свет софитов, радость переполняла его сердце. Столица игорной индустрии была покорена, теперь была очередь за холодным и чопорным Нью-Йорком. Он обязательно объедет с гастролями все штаты, а может, если повезёт, и мир. С актёрской карьерой не получилось, но сейчас его ждёт сцена, он покажет фэнам, что может петь не только рок. Благодаря его музыкантам это будут настоящие спектакли. Рядом всегда находился Чарли, оказывающий помощь во всём, подсказывал, советовал.

– Я не хочу брать гитару, она мешает мне, – говорил ему Алекс.

– Но люди привыкли видеть тебя с гитарой, пара песен, а потом, если захочешь, отдашь её мне.

– Хорошо, попробуем.

Надо обсудить с ним его новый имидж, никаких мешковатых брюк, скрывающих движения, теперь ему хотелось что-то похожее на его кожаный костюм с «Возвращения». Алекс был переполнен планами, радость искрилась в глазах. Впервые за долгие восемь лет ему было легко.

И вот под конец вечеринки он почувствовал приятную усталость и, попрощавшись с гостями, ещё раз выразившими ему своё восхищение, Алекс уехал в отель.

В номере было темно и тихо. Он устало опустился в кресло и только в эти редкие моменты одиночества мог дать себе удовольствие расслабиться, не разыгрывая из себя суперчеловека. Включил телевизор. Конечно, по всем каналам о его шоу: пресса расстаралась, только хвалебные отзывы.

Встреча с Полковником после концерта тоже была излишне эмоциональной: они расплакались в объятиях друг друга.

– Мой мальчик, ты превзошёл самого себя, спасибо тебе, не подвёл старика.

Алекс от переизбытка чувств не мог произнести ни слова, просто выслушивал похвалы в свой адрес.

…Он вытянул длинные ноги, откинулся на спинку и закрыл глаза. Последнее время глаза всё время его беспокоили, особенно левый, раньше только слезился, но впоследствии появилось покалывание, да и зрение стало садиться, но пока наступали кратковременные улучшения, Алекс не придавал этому значения. Не сейчас, некогда обращать внимания на такие мелочи, надо работать, навёрстывать упущенное.

Алекс вдруг вспомнил одну из своих увольнительных в армии. Он собрал своих друзей и поехал в Мюнхен по приглашению актрисы Анны Павловой. Она, узнав в какой части он служит, выразила желание познакомиться с певцом, о котором говорил весь мир. Актриса приняла их в доме своих родителей. Алекс очаровал её мать, преподнеся пожилой леди, роскошный букет цветов и поцеловав руку.

– Ах, какой джентльмен, со времён войны не встречала такого обхождения, – заулыбалась та.

Алекс смутился.

– Пустяки, мэм.

– Сейчас мужчины такие грубые, а нам, женщинам, как прежде хочется, чтобы за нами ухаживали.

– Я рад, что смог угодить Вам, мэм.

Они пообедали и поехали на экскурсию по ночному Мюнхену.

– Ты очень понравился моей матери, а это не каждому удаётся, – прижавшись к нему в машине, прошептала Вера.

– Меня воспитывали в уважении к старшим, а миссис Павлова очаровательная женщина и интересный собеседник.

Они погуляли по улицам, заходили в уютные кафе и решили на следующий день съездить в Париж. Алекс давно мечтал посетить всемирную столицу моды. Париж поразил его своей красотой, старыми улочками, непринуждёнными прохожими, парни быстро нашли себе занятие по душе и растворились в темноте улиц. Алекс старался ухаживать за Анной, как это делали ещё во времена Конфедерации, и хоть он никогда не относился к аристократам, внутренним чутьём угадывал, что и как нужно делать. Даже в полумраке гостиничного номера, он вёл себя как джентльмен, боясь словом или делом оскорбить молодую женщину.

И вдруг… «Алекс инфантилен в постели».

Сперва он опешил, поражённый распущенностью нравов в Европе: в открытую обсуждать интимные вещи, а потом его захлестнул гнев.

«Да кто она такая, чёрт возьми!»

Как только они переступили порог спальни, он набросился на неё, казалось, его руки и губы были везде. Анна уже задыхалась от страсти, умоляя его, тогда Алекс рывком поднял её с постели, повернул к себе спиной и грубо взял сзади, она всхлипнула от неожиданности и застонала…

Потом, когда она приходила в себя, он медленно встал и стал одеваться.

– Ты куда?

– Тебе понравилось?

– О, да! – выдохнула Анна.

Он наклонился к ней и сказал прямо в её открытые губы:

– Я думал ты утончённая женщина, а ты просто похотливая стерва.

И ушёл, хлопнув дверью.

…Отношения с Анной Павловой дали ему понять, насколько внешность может быть обманчива. Позже он убедился в этом ещё раз на примере своей жены. Девочка с глазами ангела, взирала на него снизу вверх, делая всё, что он приказывал или просил, выслушивала его сетования по поводу неудавшейся жизни, но потом стала проявляться её настоящая натура. Его маленькая Галатея превратилась в ослепительную женщину со стервозным характером. И только когда он в растерянности произнёс «да» перед мировым судьёй, Алекс понял, что попал в искусно расставленные силки. Рождение дочери ещё больше всё запутало, но теперь приходилось на многие вещи смотреть сквозь пальцы, пытаясь сохранить брак. Памела освоилась и уже пыталась устанавливать свои правила игры. Алекс всё ещё любил её и старался сглаживать острые углы, но он никогда не отличался спокойным нравом, и тогда Роузленд сотрясали скандалы, которые последнее время становились частым явлением. Потом были бурные примирения в постели, но такой мир был хуже войны и оставлял горький осадок в душе. Теперь вся надежда была только на сцену, гастроли отвлекут от тяжёлых мыслей, дома появляться хотелось всё реже и реже.

Он посмотрел на себя в зеркало: голубые глаза, чёрные волосы, стройная фигура, пока ещё стройная, хотя иногда ему стоило большого труда держать себя в форме. Любовь к тяжёлой южной пище, привитая матерью, превратилась в манию: он заедал свою неудовлетворённость, пока стрелка на весах не начинала зашкаливать.

Он не знал, когда произошёл тот внутренний надлом, наверное, с того злосчастного звонка отца из госпиталя, где лежала мать Алекса, самый родной и близкий ему человек. Они с Уильямом ещё надеялись, что всё обойдётся, но Грэйс устала бороться, быстрый, как молния, успех сына подкосил её здоровье, депрессия, крест всего их рода, и алкоголь свели её в могилу. Алекс во всём винил только себя, но остановиться уже не мог: воронка шоу-бизнеса захватила его, от него зависели жизни многих людей. Оставить всё? От этой мысли его бросало в дрожь.

«Да что со мной сегодня? Откуда эти тяжёлые мысли? Я должен быть счастлив, ведь всё получилось, я снова на коне. Поклонники меня любят, вопли, крики восторга, как в пятидесятые, что бы ни делал, что бы ни говорил.»

Он помнил как в юности его осаждали поклонницы после каждого концерта, осыпали гроздьями тел ворота Роузленда. Мафия Теннесси тщательно отбирала его подружек: от греха подальше, но всё равно проблемы время от времени возникали, с этим разбирался Полковник. Алекс, повзрослев, не научился справляться с неприятностями, иногда ему казалось, что он так и не вырос из коротеньких штанишек: сначала излишняя опека матери, а потом плотная стена приятелей, друзей, плавно превратившихся в наёмных работников, решала все вопросы, отгородила от внешней жизни. Реальность уменьшилась до размеров телевизионного экрана, только на сцене он чувствовал себя хозяином положения, Королём… Королём? О Боже, нет! Он не достоин этого титула. Может, когда-то он был лучшим, но теперь ему придётся постараться, чтобы вернуть утраченные позиции.

…Надежды Памелы не оправдались: Алекс не только не потерпел поражение, он вернул трон и стал ещё более популярным, чем прежде. Теперь его обожали все, от мала до велика, не только молоденькие девушки, но и женщины постарше, не стесняясь, вопили на его концертах. Она видела любовь в его глазах к этим людям и ненавидела его.

«Почему он никогда не был таким со мной?»

Возвращаясь в Роузленд, Алекс становился домашним, одухотворённость сходила с его лица, как сценический грим. Он никогда не был похож на «звезду», вечеринки у знаменитостей не интересовали мужа, хотя приглашения приходили к нему пачками, он их просматривал, но и только. Памела просила его посетить хотя бы один светский раут, развеяться, но Алексу это было неинтересно, он предпочитал вечера проводить дома. Она хотела показаться с ним на публике, чтобы все завидовали ей, чтобы мужчины восхищались ею, а женщины сходили с ума от ревности.

Молодая женщина перестала понимать этого мужчину. В его спальне на Гёте-штрассе ей казалось, что у них много общего, в то время она совершенно случайно узнала, что её любимый папочка не родной ей, горькая обида на родителей засела в сердце, как заноза, ей было одиноко, как и Алексу, который только– только похоронил мать. Но когда Памела первый раз приехала к нему в гости в Мемфис, она поняла, что они абсолютно разные. Он закрылся от всех в своей раковине и никого туда не допускал. Когда она осмелилась поинтересоваться, что происходит, Алекс просто потрепал её, как маленькую, по щеке и с улыбкой произнёс:

– Не забивай свою хорошенькую головку взрослыми проблемами.

– Ты считаешь меня ребёнком? – взвилась она.

– Тебе всего лишь шестнадцать, что ты можешь понимать в жизни?

– Больше, чем тебе кажется. В Германии тебя не смущал мой возраст.

– Всё изменилось.

После этих слов он уходил наверх и закрывался в своей спальне. В такие дни никто его больше не видел. Памела расспрашивала парней из МТ о его состоянии, может ли она чем-то помочь, они просто пожимали плечами и говорили:

– Очередная блажь, поиски духовной самореализации.

– А что это такое?

– Чёрт его знает. Он и нас пытался привлечь, но когда понял, что нас интересуют земные вещи, разозлился и больше к этому вопросу не возвращался. Это началось с его знакомства с Ларри, тот совсем заморочил Алексу голову, босс сутками читает, а потом обсуждает с ним прочитанное.

И тогда Памела решила проявить интерес к этой стороне жизни Алекса, украдкой стащила одну из книг и попыталась вникнуть в её суть, она прочла несколько страниц, но ничего не поняла и бросила это занятие. По прошествию некоторого времени, уже после женитьбы на ней, муж среди ночи мог её разбудить, чтобы прочитать особо понравившееся ему место в книге, но недовольство жены охладило его пыл. Однажды предложил съездить в Парк самореализации, чтобы погулять там в тишине, послушать журчание ручья, зайти в часовню, помолиться, но опять наткнулся на стену непонимания.

– Ты самый близкий мне человек, неужели я не смогу достучаться до тебя?

– Алекс, меня не интересует эта псевдорелигиозная чушь.

– Через эти книги с нами разговаривает Господь.

– Возможно. Но я молода, и не хочу забивать себе голову всяким философским бредом. Извини.

– Ок. Забудь об этом.

Больше на эти темы они не говорили. Алекс отдалился от неё, стал совсем чужим.

Ей было больно признавать, но во время романа с Марго, он ожил, появился блеск в глазах, он часто шутил и смеялся. Памела искренне недоумевала, что она делает неправильно, почему он не любит её так, как других женщин, почему не занимается с ней любовью, а она сходила с ума от сексуального влечения к этому мужчине.

Первая брачная ночь превзошла все её ожидания. Муж с пониманием относился к страху и неловкости молодой жены, был осторожен и обходителен, долго лаская её, пока она не расслабилась. Боли она почти не почувствовала. Они проспали весь день. Она проснулась раньше и долго лежала в тишине, наблюдая за спящим мужем, любуясь его правильными чертами лица и радуясь, что этот мужчина теперь принадлежит ей. Сквозь сон Алекс почувствовал, как Памела неумело пытается возбудить его, какое-то время он не реагировал, а потом просто рассмеялся, жена надула губы.

– Прости, детка, – обнял он её – не переживай, со временем ты всему научишься.

И она действительно быстро обучалась. Алекс не переставал удивляться, с каким рвением она приступила к урокам телесной любви. Они практически не вылезали из постели. Молодая женщина расцвела, у неё появилась уверенность в себе, она заставила его на время забыть о терзаниях и душевной боли. Он чувствовал себя почти счастливым в объятиях жены.

«Может, я слишком требую от неё? Она ведь на десять лет моложе. Повзрослеет, станет лучше меня понимать».

Но время шло, а они так и не стали ближе, всё дальше отдаляясь друг от друга. После возвращения в Роузленд Памела быстро навела порядок в доме, поставив Алексу условие, чтобы парни из МТ не торчали у них целыми сутками.

И он поговорил с ребятами. Они с пониманием отнеслись к этому, хотя многим это было не по нраву.

– Я не против, чтобы они приходили к нам в гости, но готовить еду для них отдельно никто не будет. И, кстати, почему Чарли живёт здесь? У него нет собственного дома?

– Что-то ты круто взялась за роль жены. Я согласен, чтобы вечеринок, как раньше, не было, я всё-таки женатый человек, но не касайся моего ближайшего окружения. Чарли будет жить в моём доме, столько сколько потребуется. Ты поняла меня?

Он смотрел на неё тяжёлым взглядом, пока она не кивнула головой. С тех пор ничего не изменилось, если Памела переходила границы дозволенного, Алекс быстро ставил её на место. И со временем такие разговоры стали перерастать в ссоры. Только во время беременности наступило временное перемирие. Алекс с нетерпением ждал рождения ребёнка. Когда они с Джерри, единственным интеллектуалом из их компании, окончившим Мемфисский университет, ожидали окончания родов в приёмном покое, он нервно ходил из угла в угол, постоянно дёргая проходящий мимо медперсонал.

– Алекс, присядь, успокойся. Всё будет хорошо.

– А если что-то пойдёт не так? Я так её изводил, пока она носила моего ребёнка.

– Что может пойти не так? Она молодая здоровая женщина, к тому же возле неё сейчас лучшие врачи.

Когда Алекс первый раз взял на руки ребёнка, его сердце зашлось от любви и нежности к этому крохотному существу.

– Боже мой, в этой малюсенькой девочке есть часть меня. Поразительно!

Посмотрев на счастливое лицо мужа, Памела с удовлетворением подумала:

«Теперь– то он будет делать так, как я захочу!»

Как же она ошибалась.

Дом, милый дом. Алекс полюбил его с первого дня, как только купил, Белый, с колоннами, много земли вокруг. Мама назвала его «Тарой» из «Унесённых ветром». Теперь, благодаря Памеле здесь царили уют и порядок. После свадьбы она всё взяла в свои руки. Алексу было недосуг обращать внимание на её энтузиазм. После рождения дочери пропасть между ними разрослась до огромных размеров, грозя поглотить их, дышащий на ладан, брак. Воспитанный в традициях Юга Алекс пытался сохранить семью, ведь, как его учили, жениться надо раз и навсегда.

«Всё наладится, это просто кризис отношений» – утешал он себя.

– Здравствуй, милый, – Памела подошла к нему и, обняв за шею, поцеловала в щёку. Алекс успел за время первого ангажемента в Лас-Вегасе соскучиться по жене, дочери, он подхватил её на руки и понёс в спальню…

Позже, когда они лежали рядом, и Памела закурила, Алекс спросил её:

– Ну, как вы тут без меня?

Жена пожала плечами, выпустив колечко дыма.

– Всё как всегда, одиноко и скучно. Я хочу заниматься делом.

Алекс поморщился.

– Дорогая, чего тебе не хватает? Мы столько раз говорили об этом: воспитание дочери, танцы. Кстати, как у тебя дела с каратэ?

Ему показалось, или она покраснела?

– Мне этого мало, я хочу сниматься в кино.

– Пэм, ты даже не представляешь себе, каким жестоким этот бизнес может быть.

– Может мне больше повезёт.

Намеренно или нет, но она причинила ему боль. В левой груди кольнуло, перехватило дыхание. Он ещё не забыл, какие надежды возлагал на Голливуд, а вернулся на «щите». Привычным движением он потянулся к прикроватной тумбочке, высыпал на ладонь два шарика, проглотил, не запивая.

– Я устал и хочу спать.

Эти разговоры продолжались с пугающей периодичностью.

«Господи, – обращался он к Богу – неужели на земле нет чистой женщины, способной на преданность и любовь».

Нет той, которая любила бы его таким, какой он есть: ранимый, чувствительный человек, который несмотря на тридцатилетний возраст в нервозности грызёт ногти, боится один спать по ночам, просыпаясь от жутких кошмаров или им всем нужен его бешеный темперамент, способный перевернуть вверх дном поместье, когда выходил из себя. Железная рука хозяина, грубо ставившая на место при малейшем неповиновении.

«Боже, как мне надоела эта роль, роль Короля, жестко управляющего своим королевством.»

Власть, деньги, слава – как всё это зыбко и ненадёжно…Уж кому знать как не ему. Славу сейчас приходится возвращать, понадобилось каких-то пять-шесть лет, чтобы превратится в раритет, реликт прошлого, в легенду пятидесятых, все забыли, что он ещё жив.

Я падаю в бездонную пропасть, лечу куда-то, мысли путаются…

– Мама, нет! – страшным голосом закричал Алекс и вскочил на кровати, оглянулся…В окно пробивалось закатное солнце, в комнате было сумрачно и тихо. Памелы рядом не было. Алекс поднял трубку внутренней связи:

– Люк, подавай машину, я сейчас спущусь.

– Ок, Босс, будет сделано.

Ему нравилось вечером просто покататься по Мемфису, проехать мимо студии «Сан», представляя, как Сэм, сидя за стеклом, управляет музыкантами на записи какого-то нового хита, как когда-то с ним, с неопытным мальчишкой, решившим попытать счастья. Наблюдать за одинокими прохожими, спешащими по своим делам, ведь простая жизнь ему теперь недоступна. Алекс никогда не думал, что будет скучать по нищим временам детства, когда носил ненавистные джинсы, работая за копейки, практически, засыпая на уроках, после ночной смены… Чистые девушки рядом, из таких же бедных семей. Но уже тогда он был изгоем, не таким как все, слушавшим «чёрную» музыку, одеваясь в яркую одежду, с извечной гитарой за спиной. Алекс закрывался от всех в своём маленьком мирке, где царствовали его мать и брат Джесси. Он мысленно обращался к брату в тысячный раз, прося у него прощения за преждевременную кончину, чувство вины с годами только усугублялось.

«Почему я остался в живых? Почему Бог выбрал меня?»

Долгие беседы с матерью на могильном холмике, бесконечные молитвы, доводившие его до полуобморочного состояния, а Грэйс с неумолимостью инквизитора заставляла вымаливать прощение.

– Да, мой мальчик, Джесси умер, дав тебе жизнь, теперь ты должен жить за двоих, чтобы твой брат, там, на Небесах, был доволен своей жертвой.

С тех пор он перестал спокойно спать по ночам, тревожность развилась в лунатизм, и мать, оплела его заботой и опекой, которые душили, не давая вдохнуть полной грудью. До тринадцати лет водила в школу, смущая подростка, не решавшегося противоречить строгой матери. Одноклассники насмехались над ним, называя «маменькиным сынком», и Алекс ещё сильнее привязывался к матери. Теперь она заменила ему всех: друзей, подруг. Со временем и те, и другие всё-таки появились в его жизни, но главным человеком так и осталась мать. С того дня как родители подарили ему гитару, он не расставался с ней, пытаясь научиться играть, на слух, ведь госпелы и блюз лились из каждого окна, в каждом дворе сидел темнокожий старик и вытягивал из струн тоскливые звуки, подпевая треснутым голосом…

«Печаль породила блюз»… Да, да именно так. В этой музыке слились воедино воспоминания о рабстве на плантациях, о жажде свободы, самореализации. А ведь со времён Гражданской войны так ничего и не изменилось: «белое отребье» соседствовало с чернокожими в бедных кварталах, «гетто», где жизнь не стоила и цента.

Родители пытались хоть как-то улучшить ситуацию, хватаясь за любую работу, отец сорвал спину, попал в тюрьму за подделку чека, тогда им с матерью пришлось особенно тяжело.

Алекс часто мечтал о том как заработает денег, купит родителям дом, и они будут счастливы, потому что не надо будет за гроши гнуть спину с утра до ночи…

И что теперь? Мечты осуществились, но мама недолго прожила в купленном сыном дворце. Оглушительный успех Алекса сначала вскружил голову, но потом наступило прозрение: тот милый, послушный мальчик уже не принадлежал ей: бесконечные турне, вереницы девушек, окружавших его… А эти автомобильные аварии, в которые Алекс не раз попадал, чудом оставаясь целым и невредимым.

– Остановись, сынок, пока не поздно, женись, нарожай кучу детишек, ведь ты заработал достаточно. Чего же ещё?

Сын погладил её по щеке, прошёлся длинными пальцами по густым волосам Грэйс, такими же, как у него.

– Мамочка, это невозможно, – его красивое лицо озарила улыбка, и он на миг превратился в её мальчика, принадлежавшего ей одной, но потом иллюзия развеялась.

Перед ней сидел молодой мужчина, рано повзрослевший, кое-где в волосах стала пробиваться ранняя седина, и он стал закрашивать её краской, по совету его нового менеджера, Полковника Тома Дженсона. Как же этот Полковник пугал Грэйс. Он смотрел на неё как удав на кролика, и она соглашалась со всем, что он говорил, и отдала в его руки самое дорогое, что у неё было, своего сына.

Глаза Алекса посмотрели куда-то вдаль…

– Я не могу без этого жить, понимаешь? Я живу ради этого, ради того электрического разряда в тысячу вольт, это не передать словами.

– Но ты же приходишь полумёртвый после концерта.

– Да, мамочка, это потому что я выкладываюсь на сцене полностью, выворачиваю себя наизнанку. Выходя на сцену я становлюсь другим человеком, диким, необузданным. И публике это нравится.

– Публике? – вскричала Грэйс – Да будь она проклята, эта публика, если ради неё приходится идти на такие жертвы!

– Жертвы? Какие жертвы, мама? Это моя жизнь.

– Я жертвую сыном.

По её щекам катились слёзы, Алекс обнял мать, убаюкивая, как ребёнка. Он привык выполнять функции старшего в семье. Отец всегда был слабовольным, идущим на поводу у властной жены, но теперь, благодаря сыну, не нужно было работать, и Уильям наслаждался бездельем.

Именно тогда были и первые неудачи в любви. Узнав, что её любимый человек больше не принадлежит ей одной, Дикси бросила его, пожелав удачи. Даже после смерти Грэйс, она отказалась остаться с ним.

– Извини, Алекс, но я не могу. Ты сделал свой выбор.

– Я же не прошу тебя спать со мной. Просто останься, поддержи. Помнишь, как раньше мы говорили ночи напролёт. Я скучаю по тем временам.

– У меня уже своя жизнь. И тебе в ней нет места.

Она так и не смогла другу детства простить его славы. Рядом с ним тогда уже были другие люди, другие девушки, их не надо было уговаривать, они приходили быстро и в больших количествах. Проведя с такой девушкой ночь, Алекс тут же терял к ней интерес. Но когда ему попадалась честная нетронутая девушка, он тут же принимался старательно за ней ухаживать… и не трогал её. Для этих целей были поклонницы, готовые на всё, чтобы попасть к нему в постель.

Иногда он сам приходил в ужас от своего цинизма, но добровольно отказаться от того, что само плыло в руки, не мог. На гастролях и в турне Алекс вёл разгульный образ жизни, вырвавшись из-под опеки матери, но приезжая домой вновь становился послушным мальчиком. Грэйс, читая статьи о сыне, вела с ним нравоучительные беседы.

– Не этому я тебя учила, откуда такая разнузданность? – строго пеняла она Алексу – Ты там хоть не куришь, не пьёшь?

– Нет, не курю и не пью.

– А девочки? Сколько их уже у тебя было?

– Не знаю, не считал, – на щеках Алекса заиграли желваки – мама, может хватит меня контролировать? Я уже взрослый.

– Не смей мне говорить, что я должна делать! – завелась Грэйс.

– Мама, успокойся, – пошёл на попятный Алекс.

– И это мой сын. Ты помнишь, чему учил нас пастор? Ты ведёшь развратный образ жизни. Что бы сказал Джесси? Ты будешь гореть в аду.

Только безграничная любовь к матери заставляла Алекса молчать в ответ на упрёки.

Грэйс. Склонив голову, он терпеливо выслушивал нотации.

– Если бы меня сейчас увидели мои поклонницы, – вдруг подумалось ему – сильно бы удивились.

Такие разговоры повторялись всё реже и реже, по мере выпитого матерью. От неё всё чаще пахло виски. Алекс пытался остановить Грэйс, но та только отмахивалась от него, как от назойливой мухи.

– Я успокаиваю нервы, тебя рядом нет, соседей нет, мне плохо, одиноко, вот только она моя подруга. – с горькой усмешкой женщина указывала на опустевшую бутылку. – Ты же не хочешь мне помочь? Молчишь?

Понимая, что не в силах что-то изменить Алекс уходил. А Грэйс, поняв, что сын уже не тот, казалось, смирилась с этим. Только Билли и Скотти просила за ним присматривать. Его гитарист и басист добросовестно выполняли это поручение, но в его амурные дела тактично не вмешивались. С тех времён многое изменилось, но Алекса всё так же опекали: «Мафия Теннесси», как пресса окрестила ближайшее окружение певца. Сначала это были бывшие одноклассники, друзья детства, родственники, после армии к ним присоединились однополчане. В пятидесятых они охраняли его от особо рьяных фанаток, хотя в то время, все девушки, присутствующие на его концертах, были сумасшедшими. Были инциденты, когда всю его одежду прямо на нём разрывали в клочья, это действительно было страшно. С тех пор он убегал со сцены, не дожидаясь, пока они опомнятся, садился в машину и уезжал. К тому же часто были стычки с их мужьями, молодыми людьми. После того, как ему разбили лицо в очередной драке, Полковник протрубил полный сбор.

– Мои дорогие, вы для чего сопровождаете Алекса? Чтобы развлекать его?

Парни пожали плечами.

– Я вам объясню. Его талант не только голос, но и внешность. Ну как, с таким лицом он завтра выйдет на сцену? Пока спасёт грим, а если ему что-то сломают? Вы никого не должны подпускать к нему.