Текст книги "Плач земли (СИ)"

Автор книги: Мария Бородина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Даже если Покровители и следят за нами, они не наказывают, – возразил Элатар с твёрдостью в голосе. – Наказывают люди, за огрехи, придуманные ими же. Но чаще мы наказываем себя сами, и это – самая страшная кара.

Кантана не без любопытства посмотрела на мать. Нет, Анацеа не плакала. Даже не давала волю эмоциям: лишь сложила руки на груди и опустила голову. В глубине души Кантана надеялась, что и мать радуется произошедшему. Конечно, Анацеа никогда не признается в этом ни себе, ни другим, но, возможно, ей будет легче осознавать то, что сын жив.

– Клеймо, – ровно скомандовала жрица.

Вершитель, подобрав топор, послушно удалился в подсобное помещение. Жрицы принялись разжигать огонь в специально отведённом месте в центре зала.

Элатар спокойно встал чуть поодаль, ожидая неизбежного. Он знал: ему не сбежать – силовой барьер окружал все выходы. Кантана надеялась поймать его взгляд, но он упрямо смотрел в пол. Должно быть, в мыслях он уже попрощался с родными, приняв свою участь.

Кантана зачарованно смотрела, как Вершитель подносит раскалённый добела вензель на трости ко лбу Элатара, и как он гордо поднимает лицо, встречая жар металла. Он не кричал, как это бывает обычно, когда клеймо коснулось его лба и тонкая кожа запузырилась, обугливаясь. Он даже не вздрогнул, словно находился вне тела, далеко отсюда. И не оглянулся, прощаясь, когда Вершитель выводил его через дополнительную дверь, чтобы отвести на Путь.

Дверь захлопнулась за ними, оставив зал зловеще пустым. Сегодня Алтарь остался чист. Это значило, что Элатар будет жить. И он будет помнить о родных даже там, в Пропасти. Память сильнее близости. Памяти неподвластно время. Она может возвратить на десятилетия назад, омолодить и возродить все оттенки чувств, заново раскрасив безликий холст равнодушия. Ей под силу вернуть родных и друзей, воскресить мертвецов, расставить «до» на место всех «после».

– Успокойся, Миа, – услышала Кантана голос Нери. Край глаза поймал два обнимающихся силуэта, но ревности в душе уже не было. Слишком уж впечатляли события последних минут, как бы она ни была им рада. – Всё позади.

– Давай уйдём отсюда, – шёпот Мии казался необычайно гулким.

Всё было кончено, раз и навсегда. Для Элатара и для всего клана Бессамори. По тихой гавани семейной жизни пролегла полоса разлома, навек изменив контуры побережья. По щекам бежали потоки слёз, но Кантана не могла остановить плач. Мыслям и телу необходимо было очиститься.

– Кантана, – вывел её из оцепенения робкий шёпот.

Дериадэ смотрела в никуда широко распахнутыми глазами. Однако щёки её были сухими: должно быть, выплакала все слёзы ещё до исхода церемонии. Губы, испещеренные сетью трещин, приоткрылись в попытке выронить слова, но Кантана уже поняла всё. Открытые глазки младенца затуманились поволокой, по векам расплылись синевой глубокие тени. И если во время Ритуала девочка ещё пыталась шевелиться, то теперь она походила на тряпичную куклу.

– Что произошло? – поинтересовалась Кантана робко, но настойчиво, будто желая дорваться до ничтожной вероятности хорошего исхода.

– Эладе не дышит, – отрезала Дериадэ, отрывая от сердца обмякшее тельце дочери и превращая смутные надежды в пепел.

Глава 4

Когда смерть дышит в спину

1

Бархатную тишину колыхали всхлипы и едва уловимый шёпот. Нити блеклого света высвечивали падающие пылинки и трещины на обоях.

– Ты ни в чём не виновата, – Тиарэ гладила Анацеа по голове. – Покровители не посылают людям испытаний не по силам. А избранные для великих дел получают вдвое больше, чтобы сделаться сильнее и мудрее.

– Покровители что-то путают. Так только обозлишься сильнее, – всхлипнула Анацеа, вжимаясь в плечо подруги. – Никогда, никогда ещё жизнь не приносила мне ничего хорошего!

– Ты должна просто принять и пережить это. Однажды ты будешь счастлива, я обещаю!

– Слишком уж долго длится это «однажды»…

Минуло три часа с момента окончания ритуала Посвящения. Три круга по циферблату от мгновения, когда Покровители забрали крошку Эладе, гневаясь за проступок Элатара. И два с половиной с тех пор, как Анацеа ввалилась в дом единственной подруги в надежде выплакаться; ведь в особняке клана она не могла позволить себе подобную роскошь. Дочери не поняли бы, или, что ещё хуже, напугались бы. Или высмеяли. Или подхватили бы рыдания, превратив дом в келью мучениц. Лишь Тиарэ давным-давно знала, что прародительница клана Бессамори не каменная. Только лучшей подруге Анацеа не стеснялась открыть свои слабости и червоточины.

– Пережить?! – возмутилась Анацеа, вытирая слёзы. – У тебя нет детей, и говорить тебе легко!

– Не делай поспешных выводов!

– Я упустила что-то важное в его воспитании, – Анацеа чувствовала себя беспомощным котёнком, выброшенным в разгар Первого сезона на улицу, но не могла остановить плач. – И ответственность за его проступок перед Покровителями теперь на мне!

– Неправда, – что-то в словах Анацеа задело Тиарэ, но она рискнула возразить. – Просто твой сын, наконец, стал личностью. Элатар вырос, Анацеа! Ты никогда не сможешь контролировать помыслы своих детей, как бы ни стремилась к этому. А их поступки – тем более.

– Но я должна была вложить в него лучшее, что могла! – Анацеа обессилено ударила кулаком по мягкой обивке дивана. – Проклятая кровь его отца оказалась сильнее. Какая же я мать, если не смогла вылепить его идеально!

Тиарэ, обхватив Анацеа за плечи, неожиданно отлепила её от себя и грубо потрясла, выводя из оцепенения. Анацеа старалась опустить голову, чтобы не встречаться с подругой взглядом. Но ясная аквамариновая голубизна всё равно прожгла насквозь, как калёное железо. Как металлическая, побелевшая до боли в глазах плашка, которой три часа назад заклеймили её единственного сына.

– Хватит насиловать своих детей, Анацеа, – голос Тиарэ на этот раз звучал раздражённо и сердито, и Анацеа задохнулась от неловкости за то, что вызвала у подруги неприятные эмоции. – Просто позволь им быть такими, какие они есть! Тебе не слишком повезло в жизни, но они не виноваты в этом. Отпусти их. Это же не сложно.

– Считаешь меня тираном?!

– Ну, – Тиарэ разжала ладони.

– Говори же!

– Немного, – та умиротворённо улыбнулась. – Но я люблю тебя именно такой.

– Любишь?!

Тиарэ неоднозначно ухмыльнулась в бороду и, с парадоксальной грацией кошки метнувшись к плите, затушила огонь. Чайник давно вскипел, и теперь потоки пара клокотали внутри, подбрасывая крышку. Прозрачное варево, источающее аромат мелиссы, забурлило и заискрилось в стакане. Тиарэ робко протянула наполненный сосуд Анацеа. Та с шумом отхлебнула кипятка и поджала обожжённые губы. Капелька выскользнула из уголка рта и покатилась по подбородку.

– Надеюсь, мне не придётся сажать тебя за печати, пока ты не успокоишься? – Тиарэ напряжённо хохотнула, вытирая шею Анацеа салфеткой.

– Расскажи лучше, что новенького по заражённым, – попросила Анацеа.

– Жреческий актив хочет вводить карантин, – пробормотала Тиарэ, отворачиваясь к окну. – Пропасть уже заражена полностью. Уже есть несколько сомнительных случаев и наверху, но…

– Но что?! – Анацеа обхватила стакан, грея дрожащие руки. Поверхность жидкости, сминаясь, заходила ходуном.

– Карантин – не выход. Будет только хуже.

– Почему это?

– Я полагаю, что информация сильно приукрашена, – призналась Тиарэ. – Слышат звон, да не знают, где он. У жрецов – паника, и они принимают действительное за то, чего так боятся. Это могла быть та же ветрянка или краснуха. Поэтому карантин – это прямой путь к бунту и массовой истерии. Так же, как и публичное оглашение сложившейся ситуации.

– А что насчёт Пропасти? – протянула Анацеа с долей надежды. Она ненавидела себя за мысли о будущем Элатара, но иных в голове не было. – Сведения о захворавших ссыльных тоже приукрашены, на твой взгляд?

– Увы, нет. Я видела всё своими глазами.

– Значит, Элатар теперь может подхватить недуг Пропасти?!

– Может, – подтвердила Тиарэ. – Удивлена, что ты так часто меняешь своё мнение. Когда ты зашла сюда, ты упрямо отрекалась от сына и даже говорила, что у тебя его нет!

– Давай смотреть на вещи объективно, – вздохнула Анацеа, снова отпивая из стакана. Горячий пар заструился вокруг лица, обдавая щёки крошечными капельками. – Элатара больше нет со мной. Он отрёкся от клана и семьи, когда произнёс последнее слово. Значит он – предатель. Как я должна относиться к нему?!

– Нет ничего страшного, если тебе больно, – Тиарэ тепло улыбнулась. – И то, что ты волнуешься за Элатара – нормальное явление. Кровные узы не разорвать. А память будет объединять вас даже тогда, когда ты будешь меньше всего этого желать.

Анацеа не нашла ответа. Аргументов она не припасла – не до этого было. Да и Тиарэ замолчала, не желая нагнетать ситуацию. Жареным в комнате запахло уже давно… Глоток за глотком, Анацеа осушила стакан, оставив лишь едва заметную лужицу на донышке. Последний оказался самым горьким и невыносимым. Словно в сухую пустыню горла лился не тёплый успокаивающий отвар, а слёзы.

– Как там Длань? – поинтересовалась Тиарэ, когда всхлипы Анацеа прекратились, и кухню заполонила звенящая тишина.

– Никак, – Анацеа с пренебрежением фыркнула. – Всё больше убеждаюсь в том, что девочка не та, которую мы ищем.

– А если я скажу, что та? – Тиарэ едва заметно усмехнулась.

– Миа – стихийница, – промолвила Анацеа утомлённо. – Ты сама прекрасно видела, как она чуть нас не спалила заживо.

– В Устоях есть глава о стигмах, – продолжала гнуть свою линию Тиарэ. – Помнишь её всю?

– Сейчас уже и не вспомню… Наставня далеко за плечами. Давно дело было.

– А зря, – Тиарэ вздохнула. – Для того Покровители и заставляют нас постоянно перечитывать Устои. Я прочла на днях, что разноглазие изредка даёт владение двумя потоками. И двух Покровителей соответственно.

– Изредка, – Анацеа почувствовала, что раздражение снова бурлит в груди. – Чувствуешь, что это за слово?

– «Редко» не значит «никогда». Девочка ведь сама говорила, что умеет открывать порталы. И, кстати: ты видела это своими глазами и не можешь отрицать!

– Я не верю, – отчеканила Анацеа. – Не могу объяснить, почему, но очень сильно сомневаюсь. Интуиция.

– Откуда он тогда взялся?! – продолжала негодовать Тиарэ. – Из воздуха?

– Может быть, Миа – ось? – высказалась Анацеа. – Как ты сама. Как Кантимир. Об этом ты не подумала?!

– Почему же девочка тогда не рассказала про вторую ипостась? Ось всегда знает о ней с первого контакта!

– А то, что она просто решила промолчать, тебе не приходило в голову?!

– Ты видела в окне её дубля, Анацеа? – Тиарэ неожиданно снизила голос на пару тонов и опустилась около подруги на корточки, взяв её за руки. – Просто скажи: да или нет.

Анацеа напряжённо мотнула головой. Разговор грозил перерасти в ссору, и рациональная её часть понимала, что лучше оставить эту тему, если не хочет потерять подругу. Но интуиция настойчиво насвистывала в уши, что Тиарэ не права. Она, как всегда, не желает копать вглубь и видит лишь то, что желает видеть.

– Тиарэ, – произнесла Анацеа после долгих, растянутых до предела секунд молчания. – Если ты так уверена, что Миа – Длань, то почему ты не возьмёшься учить её основам? Глядишь, она уже подтянула бы навык.

– Я просто не думала, – Тиарэ вскинула на подругу влажные глаза. – Но к такому повороту готова. Потому что несколько лет назад мне и самой нужна была помощь, помнишь?

– Как тут не помнить, – Анацеа ощутила, как по губам скользит усмешка. – Тебе тогда досталось…

– Ей тоже досталось, – оборвала Тиарэ. – Не обижай девочку. У меня появился план, который я хочу вынести на обсуждение. И Миа может нам помочь. Если подтянет навык, конечно.

– Помочь?

– Скажу больше: возможно, она – наша единственная надежда, – Тиарэ повела глазами. – Помнишь о скрытом сердце?

– Да, конечно. Но при чём тут это? – не поняла Анацеа. – Вот уже много годовых циклов на скрытую землю не ступала нога человека. Это священное место, которое не подобает осквернять.

– Покровители оставили эту землю нам, чтобы спастись, – отрезала Тиарэ. – Длань может перенести туда заражённых и изолировать их. Временно. Пока хворь не отступит.

– Это недопустимо! – возмутилась Анацеа.

– А допустимо ли вести Девятый Холм к верной погибели?!

– Погоди. Рано бить в колокола. Ещё не всё потеряно. Возможно, недуг не пройдёт наверх.

– Нужно к худшему готовиться, – Тиарэ невесело улыбнулась. – Жрецы научились ставить защиту на здоровых, да и только. Недуг исцелить пока невозможно. И он заразен.

У Анацеа не хватило сил, чтобы возразить. Её вообще ничего не интересовало, кроме одного… Подобно кораблю, попавшему в эпицентр бури, она наткнулась на риф и колотилась кормой о камни. Мысли, блуждая по замкнутому кругу, возвращались к затёртой точке преткновения. К точке, которую хотелось уничтожить, как пятно дурной крови.

К Элатару.

Но воспоминания – это не кровь. И не огонь. Их нельзя затереть и погасить даже самым мощным волевым порывом. Даже сотней годовых циклов и тысячей сезонов, переплетённых перехватами межсезоний.

И Анацеа презирала себя за это.

2

– Огонь, говоришь? – глаза Кантаны хищно блеснули. – Ну-ка, покажи скорее!

Искорёженные яблони убегали назад. Изломанные ветки, покрытые инеем, сплелись в коридор над головами. Холодало. Северный ветер нёс колючки измороси. Скоро на Девятый Холм явится настоящая зима: терпкая и едкая, как замороженный ликёр. Здесь это время называют Первым Сезоном. Но, как ни окрести зловещую пору, суть не изменится. Незачем подбирать пёстрые названия, которые всё равно не замаскируют чёрно-белой истины. Зима – это остановка. Гибернация. Смерть. И бесконечная, прозрачная, как стылый воздух, печаль.

Но, как ни странно, Мии стало жарко от просьб. Даже на холодном ветру. Наледь на ресницах внезапно растаяла, превратившись в блестящие капли. Утерев щёки, она с сомнением покачала головой.

– Извини, Кантана.

– Что тут такого? – уголки рта Кантаны поползли вверх.

Миа с пренебрежением фыркнула. Удивительная же особь эта Кантана Бессамори! Её родного брата изгнали часом ранее, а она смеётся, словно жизнь подбросила ей чизкейк со взбитыми соевыми сливками. И не притворяется ведь! Кантана хорошо умеет вешать лапшу на уши, но на этот раз её воодушевление слишком очевидно. Инцидент с Элатаром, похоже, зарядил её на полную. Миа, конечно, могла оправдать чувства Кантаны, но делать этого и не хотелось. Она и сама не пережила бы, если бы её брата с позором лишили жизни на глазах у толпы, под заунывные песнопения. Уж лучше ссылка. Тюрьма. Да даже Мельница!

Только вот брата у неё не было. Но всё же, если представить гипотетически…

– Мой дар почему-то проявляется в самый неподходящий момент! – Миа зажалась, стараясь отгородиться от детального допроса. – И я боюсь, что он даст о себе знать, когда я совсем не буду ждать этого. Ночью, например, когда я буду спать. Я же подпалю ваше имение и сама не замечу! А твоя мать и так ко мне неровно дышит.

– Это нормально, Миа, – Кантана провела ладонью по плечу Мии, заставив её брезгливо отшатнуться. – Ты ведь не знакома с основами. Мощную магию сложнее обуздать. Мне тоже нелегко. И все мы боимся, поверь. Даже моя мать, наверное.

Миа закусила губу. Кантана стояла перед ней: тёмная и яркая, похожая на выжженное пятно на сером небе. Несмотря на то, что она тщательно запудрила и подрумянила щёки, на скуле всё равно проступала корочка кровоподтёка. В каждом жесте и слове её сквозило скрытое превосходство, и это раздражало.

– Сегодня утром, – Миа с трудом подбирала слова. Очень не хотелось делиться своими промахами с Кантаной, но только так можно было объяснить, что происходит, – я сильно расстроилась. И вокруг меня, ниоткуда, появилось огненное кольцо. Я запаниковала и едва успела потушить пожар. Но я не вызывала его специально, в чём же дело?

– Магия призвана защищать своего обладателя, – пояснила Кантана. – Нам говорили так в Наставне. Вернее, им говорили, а я подслушала. Когда эмоции и чувства овладевают нами, магия может пойти своим путём. Навыки контроля – тонкое искусство, которому надо учиться.

– Научишь? – Миа перешла в наступление.

Кантана остановилась, растерявшись. Чёрные складки юбки взлетели на ветру, как крылья. Миа едва держалась, чтобы не фыркнуть ей в лицо. Одного взгляда на Кантану хватало, чтобы понять: связываться с Мией в делах магических она не собирается.

– Если бы я умела сама, – Кантана развела руками, изобразив сожаление, – и проблем бы не было никаких. И вы бы сюда не явились против моего желания… Может, я знаю чуть больше о процессе, но в навыках контроля мы равны.

– Вот блин! – только и сумела выговорить Миа.

– Погоди. Тобой интересуется Совет. Глядишь, и научат чему-нибудь. А ты потом научишь и меня, – Кантана снова улыбнулась.

– Дохлый трюк, – Миа насупилась. – Пока я не докажу им, что я – Длань, никто не обратит на меня внимание. А я не докажу этого ни сегодня, ни завтра. Сама знаешь, почему.

– Даже если этого не произойдёт, они непременно заставят твою магию подать голос! Любопытство сильнее здравого смысла! И для них – тоже.

– Ты, конечно, знаешь об этом лучше всех. Но за это время я успею спалить целую улицу, – Миа усмехнулась. – Может, даже не специально. Не исключено, что и ты под горячую руку попадёшь!

Кантана неожиданно остановилась посреди тропы.

– Не угрожай мне, Миа, – она изобразила на лице мягкую улыбку. – Помни, что ваша тайна у меня. Здесь не любят чужих. Я могу подать голос в любую секунду.

– Тоже мне, – Миа отвернулась. – Думай, что говоришь прежде, чем рот открывать. Мы знаем кое-что поинтереснее, и нас двое.

– А кому здесь поверят больше?!

– Как ты не понимаешь? Выдашь нас – сразу всплывёт твоё преступление. Это же как день ясно. Чем там у вас наказывают колдующих невосвящённых?

– И где ты отыщешь доказательства, что это произошло по моей вине, а не по чьей-нибудь ещё?

– Портал, – выпалила Миа. – В гостиной. Когда я спасла тебя от разоблачения! Помнишь?

Кантана, разъярившись, отвернулась. Казалось, что кровь в её сосудах кипит и бурлит, подобно лаве разбуженного вулкана. На щеках проступили красные пятна. Посмотрите-ка: госпожа Бессамори рассержена не на шутку. Ещё чуть-чуть, и пар из ушей повалит. Миа на всякий случай подалась назад. Заметив боязливый жест, Кантана прыснула.

– Не бойся меня, – голос её был твёрд, – бойся своих намерений и тёмных мыслей. И не смей говорить о том, о чём не просят.

– Так я и знала, что ты ничего из себя не представляешь, – перебила Миа. – Я всего лишь просила помощи, а ты начала угрожать.

– Помощи? – хохотнула Кантана. – Ничего не представляю из себя? Признайся, твоей целью было меня задеть? Если так, то не получилось! Я не по зубам тебе.

– Да, помощи! Но у тебя всё в который раз свелось к тебе самой! – возмутилась Миа, чувствуя, как голова начинает кружиться. – Смекни уже! Мне всё равно, что ты обо мне подумаешь, и какие эмоции я у тебя вызову. Мне просто нужна помощь! Помощь и совет! Ничего больше!

– Миа, просто скажи, – проговорила Кантана с неожиданным спокойствием, – всё ведь из-за Нери?

Мощный порыв ветра рассёк воздух, заглушив последнее слово. Запахло горелым. В пространстве между ними, зайдясь громким шипением, обозначился огненный шар. Он вспыхнул оранжевым взрывом и тут же погас, раскидав по воздуху полоски дыма. Всё произошло так быстро, что они даже не успели испугаться. Лишь два лёгких полувздоха пронеслись по саду, раскачав воздух.

– Видела?! – с сомнением переспросила Миа.

– Видела, – вздохнула Кантана.

– И что мне с этим делать? Я только это спросить хотела!

Кантана молчала, с сосредоточением поглаживая подбородок. Не иначе, как намеренно тянула время, пытаясь выглядеть глупой и непросвещённой.

– Пойду домой, – отрезала Миа, пресекая натянутую тишину. – Возьму пальто и проведу ближайший месяц где-нибудь в лесах. Чтобы уж точно ничего не поджечь. Так будет лучше.

Демонстративно развернувшись, Миа засеменила к крыльцу. Рассеянный взгляд то и дело терял дорожку. Нет, она думала не о магии. И не о том, что однажды, проснувшись (или не проснувшись?) утром может обнаружить себя на пепелище в мёртвом доме. В голове звенел последний вопрос Кантаны. О Нери. И она пыталась ответить на него хотя бы самой себе, но не получалось.

Топот ног ударил в спину, и Миа догадалась, что Кантана бежит следом. Ну, неужели совесть проснулась? Разговаривать с юной Бессамори больше не хотелось. Она действовала на неё, как триггер. Миа даже успела пожалеть о том, что доверила Кантане свою тайну.

– Не спеши отчаиваться! Я попробую найти того, кто сможет помочь тебе, – рука Кантаны легла на плечо.

Ветви зашептались над головой, словно предвещая беду. Миа послушно остановилась. И как вести себя дальше, чтобы не позволить конфликту разгореться в полную мощь?! Кантана, конечно, не самая приятная особь, но разные взгляды – не повод для вражды. Особенно сейчас, когда привычная жизнь оборвалась, выкинув в жерло незнакомого мира.

– Правда? – промямлила Миа.

Что ещё она могла сказать?

В глазах юной Бессамори загорелось вкрадчивым огоньком сомнение, и Миа, наконец, получила ответ на свой вопрос. В этой ситуации был и повод для радости: Кантана тоже не хотела наживать себе врага.

3

Мутные лучи прорезались сквозь окна, оседая на стенах острыми полосами. Гул голосов, врывающихся в каморку, оповещал о начале очередного замкнутого круга. Новый рабочий день. Новое утро: скомканное и ленивое. Новая порука. Неизбежность.

Туша поросёнка, разрубленная пополам, валялась на полу подсобки, истекая кровью. Лохматые волокна мяса казались болезненно-алыми рядом с обескровленной кожей. Вязкая багровая лужица расползалась перед Нери, угрожая коснуться ботинок. Приторно-сладкий запах с отвратительным душком спирал дыхание. Даже воздух от него становился стянутым и липким.

– Ты совсем криворукий, да?! – Донат в очередной раз ударил стену, и Нери прикрыл глаза, ожидая лобовой атаки. – Не знаешь, когда рубить?! Говорил же тебе, кровь ещё не вся стекла!

– Вижу, – промямлил Нери, потупившись. Топор болтался в его руке, как маятник.

– Ты запоганил всю вырезку! Скажи на милость, маменькин сынок, окупится ли мне эта туша?

Нери ещё крепче сжал топорище и попытался проглотить обиду. Эмоции снова угрожали перебить голос здравого смысла. Ярость рвалась наружу под напором, как влага из подземного источника. Он яростно кусал губы, прогоняя аффект. Остался лишь один путь: молчать до последнего, принимая оскорбления, как должное. Мрачная уверенность закралась в подсознание, стиснув плечи: ещё одна придирка, и он ударит Доната топором. А потом продаст на вырезку. И никогда об этом не пожалеет.

– Можно разрубить её на рагу, – предложил Нери робко.

– Я, скорее, тебя на рагу порублю, сопляк! – рявкнул Донат, и Нери содрогнулся, как последний трус. Оказывается, у оппонента те же мысли! Вот и не верь в теорию отражения. – Вот только жил у тебя многовато!

Нери стиснул зубы, стараясь не сболтнуть лишнего. Наружу рвались хамоватые шуточки с пожеланиями работодателю быть разодранным на шпик с чесноком.

– Вы очень добры, – выцедил он, наконец.

– Да, змеёныш! Я очень добр к тебе, потому что позволяю отработать долг! Я мог бы сообщить о твоём проступке сам знаешь куда. Не думаю, что тебе хотелось бы держать ответ!

– М-м-м…

– А теперь твой долг вырос! – продолжал распыляться Донат. – Кто оплатит мне этого поросёнка? Теперь его нельзя продавать!

– Это только ваши домыслы, – рискнул возразить Нери. – Неужели от того, что я оставил в туше немного крови, мясо стало хуже?

– Ты бы стал покупать такие куски на стол своей семье?! – Донат снова ударил кулаком в стену, и доски заскрипели, всхлипывая. – Да ни один уважающий себя человек на Девятом Холме не положит такое на праздничное блюдо! Разве что, бедняк, у которого и денег на мясо не хватит. Кончай измываться! Сам знаешь, что ерундой занимаешься!

– Какие глупости! – ярость снова накатила на Нери.

– Глупости, значит?! – рявкнул Донат. – А ну-ка отмой подсобку от этого дерьма! Бери ветошь и в путь! А я посмотрю, насколько хорошо ты справляешься.

– Мыть?! – Нери изумлённо приподнял бровь. – Здесь же есть специально обученные особи… ой, люди для этого!

– А я сказал, что сегодня этим будешь заниматься ты!

– Не буду, – произнёс Нери тихо, но твёрдо.

– Будешь!

– Не буду!

– А я говорю – не перечь мне! – тяжёлые руки упали на плечи и изо всех сил вдавили в пол. Колени затряслись, угрожая опрокинуть тело. – Ветошь в руки и пошёл! А я буду смотреть на тебя и давать указания!

– Ещё чего, – Нери, сбросив с плеч чужие руки, разъярённо швырнул топор на пол. Тот громко стукнулся о доски, закрутился волчком и отлетел в дальний угол, затянутый паутиной.

Круглое лицо Доната перекосила ярость. Краснота накатила на двойной подбородок, поднявшись по щекам. Яркие жилы сетью проступили на белках глаз. Обрюзгшая рука взметнулась в воздух и зависла над Нери, как лезвие эшафота. Нери замер под разлапистой тенью. Ещё секунда и ладонь опустится на его голову! Нери готовился гордо принять удар. Правда, уверенности в том, что он не отлетит следом за топором, не было.

– Поговори мне тут ещё, щенок недоношенный, – проворчал Донат, неожиданно расслабляясь. Рука змеёй скользнула вдоль туловища. Вместо удара Нери ощутил, как солнечный луч ползёт по его лицу. – А ну быстро мыть пол! Принесёшь воды из колодца у ворот. Отдраишь всё в подсобке, а потом – крыльцо. И подметёшь у входа. Глядишь, и прощу тебе эту тушу.

– Я не виноват, чтобы прощения вымаливать, – буркнул Нери, направляясь к двери.

У выхода из подсобки он подцепил мизинцем ржавое ведро. На разъеденном дне обозначился толстый слой извёстки, как неведомый материк на географической карте. По пути к колодцу Нери думал о том, реально ли найти здесь карту подробнее тех, что он видел у Кантаны в учебнике. Тогда появилась бы возможность сравнить этот мир с привычным и, возможно, понять, в чём же соль. И где запрятан механизм, что переключает реальность между двумя параллелями. Давно пора возвращаться, а для этого нужно знать, как. Приключение слишком затянулось. Тайны, которые нельзя раскрывать, лежат слишком близко.

Он остановился у колодца, снял верёвку с крюка и сомкнул петлю троса вокруг ручки ведра. Пустая ёмкость полетела вниз, к воде, гулко стуча ободом о дерево. Петли верёвки заплясали, втягиваясь в тёмный прогал. Когда ведро ушло под воду, колодец изрыгнул влажный шлепок.

Вытягивать наружу ведро, наполненное водой – нелёгкое дело. Крутя ручку, Нери машинально наблюдал, как дозорные у рыночных ворот ругаются с парой крылатых – таких же, как прислужник Бессамори, Азаэль. Нефилимы пытались пронести на рынок свой товар. Дозорные яростно объясняли им что-то, перегорождали путь, но бойкие торговцы не желали и слушать. Рассерженные визги неслись над землёй, утопая в монотонном гудении толпы.

Холодная ручка, наконец, обожгла ладонь. Отцепив ведро от троса, Нери поплёлся через рыночную площадь. Вода в ведре плескалась, переливалась через обод. В дорожной пыли появлялись мокрые кляксы.

Нери засеменил между рядами, то и дело наталкиваясь на покупателей. В голове было слишком много мыслей, чтобы контролировать каждый шаг.

– Сынок, – раздался голос сзади. Обернувшись, Нери заметил мужеподобную торговку похлёбкой. – Ты ледяной водой мыть собрался? Подхватишь ведь сип или лёгочную. Давай, погрею.

– Это вы мне? – не без удивления проговорил Нери.

– Ну а кому же? – женщина замахала руками. – Иди сюда, не стесняйся. Сколько уж раз упрекали Доната за то, что детей заставляет на себя трудиться, а он всё не образумится!

Нери скользнул за прилавок и опустился на лавку. Торговка настойчиво выхватила у него ведро и потащила к мангалу. Лист металла, водружённый на замысловатое устройство, раскалился почти докрасна. Когда донышко ведра коснулось его, в воздух взвилось грозное шипение.

– Заставляет? – переспросил Нери, растирая замёрзшие руки. – Я сам предложил ему отработать нужную сумму, потому что испортил вырезку.

– Сколько таких, как ты было, – торговка сняла перчатки с мозолистых ладоней. – Донат хорошо знает человеческую душу. Лучше, чем ты думаешь, сынок. Ты не ушёл бы от него, не согласившись на труд по собственной воле. Точнее, это тебе сейчас кажется, что по собственной…

– Хотите сказать, – продолжил Нери, – что мной можно манипулировать?

– Мани… ман… Что?

– Управлять.

– Каждым можно управлять, если хорошо знать, за какие верёвочки дёргать, – торговка развела руками. – Донат – знает. Этот увалень довольно умён, хоть и не показывает.

– Никогда не подумал бы, – отрезал Нери. Взгляд невольно переползал на рыночные ворота, где пара нефилимов по-прежнему билась с дозорными. Пока – на словах, и то хорошо.

Половник звякнул о стекло. Соблазнительно запахло варёным мясом и овощами. Аромат сои после теомообработки и рядом не стоял.

– На вот, поешь, – торговка протянула Нери миску с горячим супом. – А то совсем ослабнешь.

– Благодарю, – Нери принял дар, даже не подумав о том, что у него могут потребовать деньги, и кивнул в сторону ворот. – А вы не знаете, почему их не пускают на рынок?

– Так ты не слышал ещё? И объявление не видал?

– Нет…

– Торговля рыбой запрещена со вчерашнего дня, – пояснила торговка. – Это указ Совета. Говорят, что рыба распространяет недуг. Все рыбацкие прилавки разогнали ещё утром, а эти двое – припозднились.

– Недуг Пропасти, о котором поговаривают в последнее время? – Нери с удовольствием отхлебнул наваристый бульон. Насыщенный вкус куриного мяса наполнил рот. – Неужели он так опасен?

– Поговаривают, что очень, – женщина покачала головой. – Слышала, что в Пропасти много ссыльных полегло. Рыбаки рассказывали. Они как-то пробираются в запретную зону – там самая жирная рыба ловится… Вот и прознали всё, о чём молчит власть.

– Какой кошмар.

– Не то слово, сынок, – торговка запустила руку в воду в ведре и сняла его с мангала. – Вот и нагрелась. Теперь не отморозишь руки. Мой совет тебе – не церемонься ты с Донатом. Беги. А то рабом станешь.

– Но он грозит, что накажет меня, – Нери поднял на торговку удивлённый взор.

– Не наказывают за такое, глупыш, – вздохнула женщина. – А если и вздумается ему выдать тебя – не бойся, о его нечистых помыслах давно все знают. Всё равно прав останешься.

– Благодарю вас, – Нери стукнул пустой миской о скамью и ухватил ведро за ручку.

– Вкусна ли была похлёбка, сынок?

– Самая вкусная, что я ел, – Нери улыбнулся, нехотя выходя из-за прилавка.

И это была правда.

4

Тряпка скользила по доскам, превращая кровавые потёки в розовые линии. Вода в ведре давно остыла и стала походить на вишнёвый кисель. Нери ощущал себя убийцей, который заметает следы преступления. И искренне благодарил судьбу за то, что в одном из потаённых мест каморки неожиданно обнаружилась швабра. Ибо Донат следил за ним, не сводя глаз. Нери умер бы от унижения, если бы ему пришлось ползать перед ним задом кверху. Теперь же нагибаться приходилось лишь для того, чтобы отжать тряпку.