Текст книги "Бабье лето"

Автор книги: Мария Барская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Мария Барская
Бабье лето

I

Когда я увидела его, мне показалось, будто я сплю. Даже ущипнула себя. Нет, больно! Значит, не сон! Он шел мне навстречу – Мужчина Моей Мечты! Услада Моих Глаз! Мой Прекрасный Принц! Именно о нем я мечтала всю жизнь!

Метр девяносто, а возможно, и с гаком! Атлетическое сложение! Широкие плечи! Узкие бедра! Длинные ноги! В меру накачанные бицепсы!

Он приблизился, и я смогла как следует разглядеть его лицо. Точно, принц! Темные густые волосы. Мужественный овал лица. Густые темные брови. Нос, как бы это получше выразиться, хорошего мужского покроя. Щедрый вырез губ. И… глаза! Тайная страсть всех женщин – зеленые. Или в них попросту отражалась зелень деревьев на бульваре?

Рядом с этим сказочным красавцем трусило чудовище. Маленький черненький раскоряченный французский бульдог с розово-черным пятном на носу. Прекрасный принц со своим уродливым спутником прошествовал мимо, благожелательно мне улыбнувшись. Я едва не грохнулась с велосипеда, на который как раз садилась.

Как он прекрасен! До неправдоподобия. Ну должен же у него быть какой-нибудь изъян! Хоть маленькая червоточина, подтверждающая его естественное происхождение.

Я оглянулась. Увы! Сзади объект выглядел столь же восхитительно, как и в анфас. Чудовище выдерживало гармонию: сзади оно выглядело не менее безобразно, чем спереди. Наверное, он специально завел себе такую собаку, чтобы она оттеняла его красоту.

Ах, что за попка! Не у собаки, естественно! Большинству мужиков невдомек, насколько эта часть их тела привлекает внимание женщин. Они, видимо, полагают, что раз им самим сия составляющая не видна, то и мы не обращаем на нее внимания. Роковая ошибка! Еще как обращаем!

Моя мечта, достигнув конца бульвара, пересекла дорогу и свернула во двор нового дома. А квартирки там недешевые!

Надо же, повезло! Даже не подозревала, что в наших краях еще водятся подобные красавцы. Тем более на нашем бульваре. Пенсионеры, дети – этого сколько угодно. Ухоженные дамочки тоже ходят. И бомжи попадаются. Но чтобы хоть один приличный мужик. Сколько уже здесь живу, ни разу не видела.

С другой стороны, новый дом достроили всего год назад. А заселился он еще позже. Да и я предыдущие десять лет на бульваре вообще не гуляла. С раннего утра до позднего вечера на работе, в крупной аудиторской фирме. Начала в ней стажером, потом изо всех сил росла. Доросла. Зарплата прекрасная. Соцпакет – облизнешься, но… десять лет пролетели как один день. Пролетели и ухнули в пустоту. И меня в один прекрасный момент словно тюкнуло: «Агата, разве это жизнь? Нет, компания живет, вытягивая из меня все соки, а я существую. Винтик в хорошо отлаженном механизме. Работа, командировки, корпоративная этика, корпоративные правила, корпоративные ограничения. И никакой личной жизни! Нет на нее времени! Ведь чтобы она появилась, ее нужно по меньшей мере завести. А после раздувать тлеющий уголек. Иначе из искры не возгорится пламя, наоборот, потухнет и слоем пепла покроется, чему свидетельство – пара моих мимолетных романов».

И ведь не назвать меня девушкой невидной. Тридцать четыре года. В самом, как говорится, соку. Блондинка вполне натуральная, однако не из анекдота, голову на плечах имеем, иначе таких высот не достигла. А кроме головы, обладаю фигурой и лицом. Но личная жизнь на нуле. Справедливо? По-моему, нет. И однажды я поняла: пора остановиться и посмотреть на жизнь под другим углом. Иссушили мне душу проклятые цифры.

Словом, захотелось мне воспарить вольной птицей. Тем более, человек я по натуре творческий. В детстве в художественную школу ходила, где прочили мне большое будущее. А потом, после школы, занесла меня нелегкая в финансовый институт. По принципу: мы не ищем легких путей. Ну и перспективы, конечно, от такого образования в данный конкретный отрезок времени были другие, чем если бы я стала вольным художником.

Короче, подала я заявление об уходе. Перед этим долго продумывала стратегию разговора – что отвечу, когда начальство примется умолять со слезами в голосе: «Агата Климентьевна, на любые уступки пойдем, только останьтесь!» Однако, к моему полному удивлению, никто уговаривать не стал. Отпустили.

Сначала я расстроилась. Десять лет на них убила, а даже спасибо не сказали. Вероятно, руководство считает, кто не с ними, тот против них. С глаз долой – из сердца вон. Только полгода спустя открылась мне истина. Коллега мой, можно сказать, даже друг, с которым я, между прочим, делилась своими планами, возжаждал моего места. Вот и пустил слушок, будто не просто ухожу, а к конкурентам, но в принципе соглашусь и остаться, если мне зарплату в полтора раза увеличат. Представляете, выставил меня продажной шантажисткой! Понятное дело, начальство на шантаж поддаваться не собиралось.

Но главное, я достигла желаемого. Свобода! Вставала когда хотела. Ложилась во сколько заблагорассудится. Друзья, посиделки, клубы… Только через месяц мне стало скучно. Да и на жизнь надо зарабатывать, поскольку накоплений моих навечно не хватит. Да и не привыкла я без дела сидеть. И встал передо мной извечный вопрос: что делать?

Огляделась вокруг. Вспомнила свои прошлые навыки. И пошла учиться на дизайнера.

Теперь подвизаюсь в фирме у своего приятеля. Очень довольна. Сама себе хозяйка. Сама планирую свое время. И заказов хватает, и собой есть когда заняться. Велосипед купила. Буду по утрам и вечерам кататься. Все лучше, чем в закрытом помещении железки тягать или на месте прыгать. Это развлечение вполне можно до зимы отложить. А на велосипедике, с ветерком да на свежем воздухе! Свежесть воздуха, разумеется, в Москве относительная. Но на улице он хоть живой, не из кондиционера. Свято верю: у этих двух воздухов молекулы разные.

Решение приобрести велосипед вроде бы оказалось судьбоносным. Первый раз выехала – и пожалуйста! Встретила Мужчину! Интересно, он каждый день здесь свое чудовище выгуливает? Вот только жалость какая: засмотрелась на его попку и не обратила внимания на руку. Есть на пальце кольцо или нет? Ну ладно. Посмотрю хоть на свою руку, вернее, на часы. Владельцы собак обычно выгуливают своих питомцев в одно и то же время. Ага! Восемь ноль пять. Завтра, на всякий случай, поднимусь пораньше, к половине восьмого приведу себя в порядок, и с велосипедиком на бульварчик. Стану круги нарезать, пока он не появится.

Ах, как бы с ним завязать знакомство? С велосипеда перед ним грохнуться? Нет, плохой вариант. Этим мужчину не завлечешь. Раз упала, значит, нескладеха. А неудачно свалишься, еще вся обкарябаешься. Клиенты потом не поймут. Да и ему вряд ли придется по сердцу грязная дамочка. На него упасть? А вдруг я этому мистеру Совершенство нанесу какое-нибудь членовредительство? Тогда тем более меня не полюбит. Вот если бы пес его убежал, а я на велосипеде догнала бы – привела бы ему обратно… Замечательный способ, но только в том случае, если пес от него станет удирать по дорожке. А если в кусты свернет? Не слишком приятно по кустам на велосипеде. Да и бульдог у него какой-то вялый. Ножки коротенькие. Наверное, и скорости настоящей развить не умеет.

Конечно, существует безотказный способ заставить любого собачьего мужика скорость развить. Для этого нужна дама. Тоже собачья. И, желательно, в соответствующей поре. Где же ее достать? Сама я лично от роду животных в доме не держала. В детстве родители запрещали, а после желания не было, да и возможностей. За что мучить бедное животное? Я домой только спать заявлялась.

Нет, пожалуй, прежде чем знакомиться, все же проверю его семейный статус. Но как хорош! Даже не верится. Или он чересчур хорош? Меня мгновенно обдало холодом. Как не хотелось бы, чтобы он оказался не той ориентации! О! Покажу его Чумке! У нее встроенный барометр. Голубых сразу вычисляет. Теперь основная задача – установить, каждый ли день он здесь появляется.

Пока я стояла и раздумывала, время, отпущенное на катание, истекло. И я отправилась домой. Не надо заставлять ждать клиентов. Да и на бульваре мне сейчас больше нечего делать. Вот вечером вернусь от заказчика, и снова сюда наведаюсь. Может, опять его встречу.

Мне не повезло. Вернулась я очень поздно и совершенно без сил. Работа с людьми тоже имеет свою специфику. Когда человек что-то заказывает, он представляет себе что-то свое, а ты, естественно, придумываешь совершенно другое. И вроде ведь малейшие детали обговорили, несколько дней потратили. Однако люди в большинстве своем так странно выражают мысли! Например, говорит мне клиент: «Знаете, в этом углу мне хотелось бы видеть какой-нибудь горшочек». Я и ставлю туда горшочек с маленьким деревцем. Бонсаи называется. Под это соответственно оформляю угол. А заказчик в полном возмущении. Он, видите ли, под горшочком понимал двухметровую вазу с росписью. А под своей двухкомнатной квартирой Зимний дворец не подразумевал? И комнатки-то – клетушки. Мой бонсаи ощущение простора дает помещению, а эта ваза половину площади съест, не повернешься. К тому же у клиента двое детей, разобьют ее в два счета. Бонсаи, есть у меня подозрение, тоже не жить, на него кот хозяйский сразу хищно нацелился, ну да это их проблемы. А вот проблема коммуникации – наша общая. Разговариваем, как глухой со слепым и немым в придачу. Лишь к вечеру друг друга кое-как поняли. Если, конечно, он то имел в виду, что я в результате поняла.

Короче, покататься не удалось и красавца не встретила. Впрочем, поди угадай, когда он вечерами гуляет, и гуляет ли вообще?

На следующее утро я поднялась чуть свет и, тщательно наведя красоту, поехала кататься. Особенно на педали не жала, иначе еще вспотеешь, раскраснеешься, и к мужчине не подойдешь. Так, ехала себе неспешно со скоростью пешехода. И страшно обрадовалась, когда он наконец появился. А то у меня уже ноги болеть начали. Кругов двадцать нарезала, не меньше. Надеюсь, хоть с пользой для здоровья.

Любоваться им себе на сей раз не позволила, сразу на руку посмотрела. Ура! Кольца нет! Есть надежда! Пора звонить Чумке.

Задумчиво описала еще один круг, размышляя, не упасть ли все-таки на него. Однако за это время красавец с чудовищем, успев по-быстрому сделать свои дела (то есть дела, конечно, делало одно чудовище), уже возвращались домой. Похоже, красавец куда-то торопился.

Я тоже заторопилась домой. Вызванивать Чумку. Как раз в эту пору ее можно застать дома. Наверняка недавно легла.

Чумка – моя старая подруга, еще со школьных времен. Вообще-то она Виктория Чумакова, а Чумка – это школьное прозвище, но свои ее до сих пор только так и зовут. Особа она и впрямь чумовая, шебутная, однако в некоторых вопросах сверхпроницательная. В первую очередь – что касается мужиков. Опыт у нее по сей части большой.

Служит Чумка светской дамой. Так это называется в глянцевых журналах, где частенько печатают ее фотографии с разнообразных мероприятий разной степени торжественности. И ритм жизни у нее соответствующий. Вечером и ночью гуляет, а днем отсыпается. Но я знаю: ради любимой подруги она готова пожертвовать даже сном.

Дозванивалась долго. Трубку Чумка соизволила поднять лишь в первом часу.

– А-а, это ты? – зевая, протянула она. – Что-нибудь срочное? А то давай попозже. У Владика вчера день рождения был, и я недавно легла.

– Очень срочное, – строгим голосом отозвалась я. – Мужика нашла. Надо посоветоваться.

Чумка мигом оживилась.

– Ты? Мужика! Мои поздравления! А в чем проблема?

– На данном этапе во всем.

– Звучит удручающе, – несколько разочаровалась она. – А я-то тебе зачем?

– Требуется твой нюх. Вдруг я ошиблась. Тогда чего зря колотиться.

– В каком смысле? – растерялась Чумка.

– Понимаешь, он так хорош собой, что…

– Ясно, – на лету уловила она ситуацию. – Опасаешься голубизны. Очень актуальный вопрос! Предлагаешь ужин на троих? Только у меня вся неделя занята.

– Ради Бога. Мне ты нужна не вечером, а утром.

– Завтрак на троих? – брезгливо переспросила Чумка. – Ты ведь знаешь: мне с утра кусок в горло не лезет. И вставать…

– Никакого завтрака, – отрезала я. – Всего-навсего прогулка по моему бульвару. И вставать тебе не обязательно. Можешь просто не ложиться. Приезжай прямо ко мне. Потреплемся. В восемь на него полюбуешься, выскажешь свое мнение и отправишься спать.

– Оригинальный подход, – констатировала Чумка. – Но меня, пожалуй, даже устраивает. Уговорила. Завтра приеду. Скажи, как его хоть зовут?

– Представления не имею. Мне еще только предстоит познакомиться, если он, конечно, пройдет у тебя экспертизу.

– Ой, как интересно! Может, я его знаю? Где ты его обнаружила?

Я рассказала.

– Правильно, что не стала падать. Прием ненадежный. В таких случаях куда лучше тонуть, но это когда на морском курорте знакомишься.

Чумка вообще в результате одобрила все мои действия.

Следующим утром она нарисовалась на пороге моей квартиры. В полном боекомплекте. Каблуки-стилеты, платье с декольте сверху и разрезом до бедра снизу, на шее – бриллиантовое колье (подарок Владика), на пальце – изумруд в несколько карат (подарок предшественника Владика). К этому кольцу, помнится, прилагался еще бутик. В те времена под Чумкиными фотографиями со светских мероприятий писали: «Владелица бутика» или «Бизнес-вумен». Потом предшественника вместе с бутиком поглотила пучина российского бизнеса, а кольцо осталось на память. Владик свято верит, что это Чумкино наследство от прабабушки-дворянки. Ну ничего человек не смыслит в ювелирных украшениях! Невооруженным взглядом же видно, что современная работа! Про Чумкины дворянские корни вообще молчу.

Скинув туфли, подруга вытянулась на моем диване.

– Ох, жизнь моя тяжкая, ноги отваливаются!

– В душ хочешь? – предложила я.

– Издеваешься? – покосилась она на меня, как на умственно отсталую. – А лицо мне потом заново рисовать? Нет уж, потерплю до дома. И вообще, я тебе удивляюсь. Почему нельзя встретить мужика в каком-нибудь приличном месте. Соригинальничать решила. На бульваре.

– В приличное место мы с тобой еще не скоро бы попали, – парировала я. – Сама говоришь: у тебя вечера всю неделю заняты. А потом, в какое приличное место люди каждый день ходят в одно и то же время? Разве только на работу.

– Тут ты, пожалуй, права. Да мне даже интересно. Сто лет по бульварам не гуляла.

Я сварила ей крепкий кофе, и мы собрались.

Уже в дверях Чумка остановилась.

– Тебе не кажется, что мы вместе смотримся несколько неорганично, я даже сказала бы, странно.

Мне оставалось признать ее правоту. Она – целиком в вечернем, а я – в велосипедных шортах, маечке и кроссовках, да еще с велосипедом.

– Действительно, не монтируемся. Как же раньше-то не подумали. Давай, Чумка, переодевайся. У меня есть спортивный костюм и запасные кроссовки. Надеюсь, за последние годы нога у тебя не выросла? – В школе у нас был один размер обуви.

– Не хами, – буркнула она. – Доставай свои шмотки. Костюм-то у тебя хоть не позорной фирмы?

– Сама не хами. Для бульвара сойдет. Там тебя все равно никто не узнает.

– Ну так и знала! Розовый велюр! – Она с трагическим вздохом натянула штаны. – Мне этот цвет категорически не к лицу. Тебе, между прочим, тоже.

– Не знаю, мне нравится. Особенно утром хорошо. Физия не такой зеленой выглядит.

– Если только такой критерий. – Чумка критически оглядела свое отражение в зеркале. – Свинка свинкой. Хорошо, что Владик не видит.

Можно подумать, он много уделяет внимания тому, что на ней надето! По-моему, его интересует лишь то, что находится под одеждой.

– А велосипедика у тебя лишнего не найдется? – с надеждой осведомилась моя подруга.

– Вот этого, извини, нет, но обещаю дать покататься. Только первым пунктом на повестке дня у нас стоит красавец.

– Заметано.

Мы вышли из дома, держа с двух сторон велосипед за руль. Подозреваю, смотрелись мы очень живописно, особенно если учесть, что у Чумки лицо было нарисовано по-вечернему.

Нам сопутствовала удача. Объект возник на бульваре почти одновременно с нами.

– Ну вот. Смотри в оба, – прошептала я.

Чумка судорожно втянула ртом воздух.

– Невероятно! Древняя Греция, не меньше.

Слушай, откуда такой раритет?

– Чумка, ты не в музее. Потом любоваться будешь. А сейчас лучше делом займись, настраивай свой локатор.

Но она, словно меня не слыша, продолжала завороженно шептать:

– Какой красавец. Какой красавец. Это же с ума сойти.

– Чумка, не банальничай. Умоляю, работай.

– Мужик, – коротко сообщила она.

– Знаешь, сама вижу, что не тетка.

– Да я в смысле, нормальный мужик.

– Точно?

– Гарантия сто процентов.

– Как же ты это определяешь?

– Органами чувств. А вообще, отвяжись. Тебе что главное, процесс или результат?

– Естественно, результат.

– И бедра. Классические, – уже провожала Чумка мечтательным взглядом моего незнакомца.

– По-моему, у тебя Владик есть. А это – моя территория.

– Но помечтать-то можно, – вздохнула она. – Я не претендую, подруга. Просто так, платонически.

– И платонически лучше не надо.

– Не буду, не буду.

– А ты его не знаешь?

Подруга покачала головой:

– Есть смутное ощущение, что когда-то видела. Но давно. Так что, может, это был даже не он. Но мужик шикарный. На него стоит покуситься, даже если он чей-то.

– Кольца нет.

– Значит, есть шанс.

– Вот и я так думаю.

– Правильно думаешь. Только, ты что, прямо на бульваре собираешься с ним знакомиться?

– А где я еще его могу встретить?

– И впрямь незадача. Хоть на самом деле на него падай.

– Может, все-таки даму ему подложить?

– Кому? – вытаращилась на меня она.

– Бульдогу, естественно.

– А неплохая идея! – оживилась Чумка. – У него собачка, у тебя собачка. Чем не повод для знакомства, особенно если подружатся. Но вот собачку где ты возьмешь?

– Да, думаю, одолжить у кого-нибудь.

– Та-ак, – задумалась Чумка. – У Милки стаффорд. Серьезный пес. Бульдожку этого проглотит, не подавится. У Ляли йорк. Но, во-первых, она тебе его не даст, а во-вторых, он кобель, и склочный. У Красновых три кавказских овчарки, но с ними ты вообще не справишься. Как видишь, ничего подходящего предложить не могу.

– Да я сама уже всех знакомых перебрала, и кандидат только один. Федя Сахар со своей таксой Ириской. Она дама ласковая, и меня любит. Опять-таки маленькая, с большой собакой мне не справиться, я их боюсь.

– Так чего мы тогда стоим? – спросила Чумка. – Пошли уламывать Сахара.

– А прокатиться не хочешь?

– В другой раз, – отмахнулась она. – Дело прежде всего!

II

Мы возвратились домой, и я сразу же набрала номер Феди. У меня совершенно не было уверенности, что он ради моего личного счастья рискнет пожертвовать Ириской. Она для него – самое близкое существо, даже ближе Пупсика. Пупсик – это Федина девушка, с которой он живет. Настоящего ее имени давно уже никто не помнит. В том числе, подозреваю, и Федя. Потому что прозвище Пупсик как нельзя более точно отражает ее суть – и внутреннюю, и внешнюю. И она сама не против. Поэтому париться и вспоминать имя излишне.

На всякий случай я морально подготовилась, что Федя может сейчас меня обматерить за столь ранний звонок. Он свободный художник и привык строить расписание исключительно сообразно собственным потребностям.

К моему удивлению он взял трубку сам, сразу, весьма бодрый, хотя и не веселый, скорее мрачный.

– Федька, привет! Как жизнь? – для зачина спросила я.

– Потрясающе, – уныло откликнулся он. – С Пупсиком разводимся.

– А вы разве были официально женаты? – Неужто меня проигнорировали и не позвали на свадьбу?

– О чем ты, – траурным голосом продолжал он. – И жили неофициально, и разводимся неофициально. Она от меня уходит.

– Оп-па! – даже восхитилась я. Вот так Пупсик! Никак от нее не ожидала! – Что, богатый кошелек нашла?

– Твой цинизм выходит за пределы вех приличий. Она не нашла, а потеряла. Меня. Из-за собственной дурости.

Еще интереснее! Неужели Федору рога наставила? Спросить впрямую я не решилась, задала вопрос в деликатной форме:

– Чего она натворила-то?

Федя только вздохнул.

– Не поверишь. Эта дура скопила деньги на туфли «Маноло Бланик». Купила. Зачем они ей сдались, ума не приложу. Можно подумать, она босая. Ну да ладно.

– Неужели из-за этого разводитесь?

Подобная мотивация изумила бы меня еще сильнее, чем Пупсикова измена. Федя крайне терпимо и либерально относился ко всем слабостям своей пассии.

– Да нет, конечно. Купила, и на здоровье. Одной парой больше, одной меньше, какая разница. Беда в том, что «Бланик» Ириске очень понравился. Пупсик принесла туфли домой и поставила на кровать. Любоваться. Потом ее что-то отвлекло. А когда вернулась обратно, любоваться уже было практически нечем. Ириска «Блаником», понимаешь ли, плотно пообедала. Лучше бы Пупсик их на себя надела. Хоть бы я полюбовался. Ножки-то у нее – обалдеть. А так полная трагедия. Пупсик в истерике. Она даже не успела в них ни разу выйти.

– Подумаешь. Купи ей новые, – не видела особой проблемы я.

– Купи! – трагически возопил Федя. – Во-первых, у меня сейчас временный пробой в финансах, но это, положим, еще решаемо. Во-вторых, туфли были в единственном экземпляре. И, в-третьих, Пупсик мне ультиматум поставила: либо она, либо Ириска. Сама понимаешь, в такой ситуации я выбрал собаку. Мы ведь в ответе за тех, кого приручаем, как говорил великий Экзюпери.

– Сурово, – посочувствовала я. – Только разве за Пупсика ты не считаешь себя в ответе?

– Старуха, таксу я заводил, и на улицу ее выкинуть не могу. Она без меня пропадет. А Пупсик девушка самостоятельная, выживет. И не заводил я ее. Сама прибилась. Хотя, если честно, предпочел бы не выбирать, а обеих оставить.

Мои воспоминания, по-видимому, несколько отличались от Фединых. Кажется, он довольно долго и упорно окучивал Пупсика, прежде чем та согласилась делить с ним кров и постель. Ее долго страшило то, что она сама именовала «Фединой финансовой нестабильностью». Попросту говоря, у него то густо, то пусто. Когда густо, они шикуют, а когда наступает перебой в заказах, сосут лапу. Правда, Пупсик в результате решила, что другие Федины плюсы перевешивают этот единственный минус, и они стали жить вместе.

В процессе гражданского брака всплыл еще один минус: Ириска. Она, как настоящая женщина, за несколько лет совместной жизни с хозяином привыкла быть единственной, и восприняла появление Пупсика как наглую оккупацию своей территории. Две бабы немного повоевали, а потом вроде смирились с существованием друг друга. Во всяком случае, мне так казалось, однако история со злополучным «Блаником» доказывала: подводные течения, видимо, остались, и туфли стали последней каплей.

Но я-то думала о своем. И страшно обрадовалась ситуации на Федином семейном небосклоне.

– Вещи собирает, – тем временем продолжал отставленный гражданский муж. – Ну и пусть катится. А, что я о своем. Ты-то как. Гляжу, с утра пораньше звонишь. Случилось что?

– Да нет. Просто один вопросик хотела задать. – Издалека приступила я к главному.

– Если денег в долг хочешь, я пас. Говорил уже: на мели.

– С деньгами у меня порядок. Могу даже тебе одолжить.

– А я, знаешь, не откажусь, – повеселел он. – Возьму ровно на месяц. Потом мне должны привезти из Германии гонорар за картину. Очень выгодно одному немцу впарил. Агатка, тысячу зеленых подкинешь?

Я давно знала: Федя хоть и свободный художник, но в финансовых вопросах крайне щепетилен и аккуратен. Деньги ему можно ссужать совершенно спокойно. А сейчас мне к тому же позарез требовалась Ириска.

– Запросто, – произнесла я вслух.

– Ой, спасибо! А что у тебя за вопросик?

– Да, в общем-то, ничего серьезного. Хотела спросить, не одолжишь ли ты мне Ириску? Всего на недельку.

Федя всхрапнул, как загнанный конь, и крикнул:

– Зачем тебе моя собака?

Сахар свой человек, и я сказала чистую правду:

– С мужиком хочу познакомиться.

На сей раз он хрипел дольше. Я поняла, что осмысливал. Однако до конца, видимо, не осмыслил, потому что спросил:

– А Ириска-то тут при чем?

– Федя, ты понимаешь, этот мужик тут каждый день гуляет с собакой, – принялась терпеливо объяснять я.

– А собака у него ротвейлер или мастино наполетано, – взвыл Федор.

– Что ты, что ты! – скороговоркой затараторила я. – Совсем маленький миленький песик. Почти уверена, он и кусаться не умеет, у него челюсти абсолютно кривые.

– Порода? – жестко осведомился неумолимый Федор.

– Французский бульдог.

– И она говорит, он кусаться не может! У французских бульдогов, к твоему сведению, мертвая хватка.

Не даст Ириску! Вот так люди и страдают за правду. Что мне стоило соврать, будто у моего Принца какая-нибудь левретка! Но надежда умирает последней, и я продолжала уговаривать.

– Ты, наверное, знал агрессивных французских бульдогов, а этот такой спокойный, даже вялый.

– Все они вялые, пока не укусят.

– Федечка, я тебя умоляю! Клянусь тебе держать Ириску на поводке и к бульдогу близко не подпускать. Его, между прочим, тоже на поводке выгуливают. Пойми: для меня это вопрос жизни и смерти! Ну пожалуйста! – И тут я прибегла к почти запрещенному приему: – Тебе-то только лучше. Ириска у меня недельку поживет, а вы пока, может, с Пупсиком помиритесь. И денег я тебе прямо сегодня дам.

Чумка, внимательно следившая за ходом нашего с Федечкой разговора, сунула мне под нос два пальца. Совершенно верное решение! И я, добавив еще немного вкрадчивости в свой и без того елейно звучащий голос, решила затронуть самые низменные струны в душе своего собеседника:

– А хочешь, не тысячу, а две? Купишь тогда Пупсику какого-нибудь другого «Бланика» взамен съеденного. Вот она тогда без Ириски своими туфельками как следует и насладится.

– Агата, тебе никто не говорил, что ты шантажистка? – пробасил он.

– Никто. Ты будешь первым, – весело откликнулась я, ибо уже не сомневалась: Сахар сломался.

А он уже тем временем заговорщицки шептал:

– Только давай договоримся: я Ириску тебе вроде как насовсем отдаю. Ну типа без Пупсика жить не могу. Подождем, когда страсти улягутся, а после вроде как выяснится, что Ириске у тебя плохо, и тебе как бы придется мне ее возвратить.

– Сахар, а тебе никто не говорил, что ты наглый врун? – отбила обвинение в шантаже я.

– Постоянно говорят, – в свою очередь, парировал он. – Так что этим ты художника не унизила. У меня просто творческое воображение хорошо развито. Что, если я прямо сейчас соберу Ирискино барахло и вместе с ней к тебе? Подходит?

Все складывалось как нельзя лучше. Сегодняшний день у меня был совершенно свободный. Да и откладывать приезд таксы не в моих интересах. Вдруг потом Федя передумает. Ну например, Пупсик уйдет, а Феде понравится снова жить одному. Тогда он мне свою собаку ни за какие коврижки не отдаст.

– Приезжай! Жду.

– Я мигом. Только Пупсику сообщу, что она победила! А ты пока туфли свои спрячь подальше. Предупреждаю: уничтоженную Ириской обувь компенсировать тебе не намерен.

– Естественно. Я ведь не Пупсик.

С Федей мы завершили беседу, крайне довольные друг другом. Перед обоими замаячили радужные перспективы.

– Мы в ответе за тех, кого приручили! – передразнила я друга Сахара. – А собаку отдал. Сейчас привезет.

– Тогда я у тебя еще посижу, – сказала Чумка. – Сто лет Федьку не видела. Только опять в платье впихиваться неохота. Можно, я в твоем костюмчике останусь?

– Тебе же цвет не нравился.

– А я сейчас себя не вижу. Зато мягонько, свободненько, а в платье корсет.

– Живи, – разрешила я. – Если хочешь, и домой в нем езжай. После как-нибудь вернешь.

– Ой, ну ты сегодня добрая! Благотворительностью занимаешься направо и налево. Что бы у тебя еще попросить?

На Чумкином лице воцарилась задумчивое и одновременно мечтательное выражение.

– Денег дома больше нет. Остальные в банке, – сочла невредным предупредить я. – И мужика не одолжу, сама еще им не пользовалась.

– Да пользуйся на здоровье, у меня свой. Но если потом надоест, я на очереди.

– Очередь лучше не занимай. Такой мужик надоесть не может.

Федя возник лишь часа через два. Похоже, процесс примирения с Пупсиком оказался длительным. Собственно, сперва Сахар даже не появился, а позвонил снизу:

– Ты, старуха, спустись и помоги, а то одному мне не справиться.

– А что там такого, с Ириской справляться? – Я хихикнула. – Или Пупсик ее покусала, и она стала бешеной?

– Шутку не принял. Дело совсем не в Ириске, а в ее приданом.

– Какое еще приданое?

– Ну я же тебе ее вроде насовсем отдаю. Вот и привез полный комплект ее барахла.

– Сколько же, интересно, барахла может быть у собаки? Миска, корзина, что еще?

– Отстала ты от жизни. У современной собаки должно быть еще много чего. Сейчас лето. Автопоилка с охлаждением требуется в обязательном порядке. А также дозатор корма с таймером, домик для перевозки, три комбинезона, шампунь для мытья, средство против блох, витамины, набор поводков и ошейников, игрушки, сухой корм нескольких видов. Что-то я, по-моему, еще забыл назвать, но с собой захватил.

– И ты все это припер ко мне? – ужаснулась я.

– Естественно. Она ведь у тебя жить будет, и ко всему этому привыкла.

– Ну хорошо. Спускаемся.

– А кто еще? – не понял Федя.

– Чумка. Она у меня в гостях.

– Замечательно! Давно не виделись! – обрадовался он.

Когда мы вышли из подъезда, мистер Сахар заключил мою подругу в пылкие объятия.

– Сколько лет, сколько зим! Совсем не меняешься. И цвет этот тебе к лицу! – оценивающе оглядел он мой поросячьего цвета костюмчик и перевел взгляд на меня. – Учись, Разумовская, у подруги. Ты бы на такой цвет нипочем не решилась. А Викуся выбирает и выигрывает. Ты теперь человек творческий, тоже пора из серенького выбираться.

– Это мой костюмчик, – свирепо сообщила я ему. – А Чумке я его всего-навсего одолжила. Ей-то как раз цвет не нравился.

– Извини, ошибся, – погас Федя.

Он открыл машину. Навстречу нам с радостным повизгиванием вылетела коричневая гладкошерстная такса. Я нагнулась. Она облизала мне лицо.

– Нацеловаться потом успеете. – Федор пристегнул Ириску к поводку. – А сейчас работать.

Мы выволокли с заднего сиденья и из багажника груду разнокалиберных пакетов и свертков.

– Чтоб мне так жить, – с неприкрытой завистью взирала на таксино приданое Чумка. – Избаловал ты собаку, Сахар!

– И не только собаку, – подхватила я, волоча к лифту большой, но довольно мягкий тюк.

– Кого люблю, того балую, – с пафосом отозвался Федя.

– Кстати, как Пупсик? – поинтересовалась Чумка.

– Нормально. Победу празднует. За новыми туфлями поехала.

– Подкаблучник ты, Сахар, – язвительно проговорила Чумка. – Погоди, погоди, какие новые туфли? У тебя же денег нет.

– Занял у соседа, с расчетом вернуть Агатиными.

– Да ты еще и альфонс к тому же, – не замедлила с новым обвинением Чумка.

Дотащились мы до квартиры и продолжили занятия физическим трудом. Полчаса мебель передвигали, чтобы устроить спальную корзину. Этим дело не кончилось. Федя, распаковав все, что привез, сопровождал демонстрацию каждого предмета подробнейшей инструкцией по его использованию. Дольше всего я осваивала поилку, а когда с ней справилась, Федя, усадив меня за письменный стол, заставил в подробностях записать порядок Ирискиной жизни. И пусть больше мне никто не доказывает, что творческие натуры безалаберные!