Текст книги "Мы пришли в этот мир скитальцами (СИ)"

Автор книги: Мария Крайнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Крайнова Мария Александровна
Мы пришли в этот мир скитальцами

Каждый раз, закрывая глаза, Атанаульрэ видел один и тот же сон.

Три куклы. Три смерти. Три военачальника.

Цифра "три" в жизни второго принца Ада всегда имела особое значение. Не только потому, что она ему нравилась. Атанаульрэ видел в ней скрытый смысл, о котором не говорится в книгах и не упоминается в летописях. Видел – и бережно его хранил, не открывая никому, кроме Амоильрэ.

Сейчас, сидя под угасающим деревом, демон отчаянно скучал по крепости Нот-Этэ и по всем ее обитателям. Там, как ни посмотри, он был окружен семьей – настоящей, самостоятельно выбранной и любимой. В обществе своих товарищей принц чувствовал себя нужным и незаменимым. Но без них ему было ужасно одиноко.

Атонольрэ – стройный альбинос в простой черной мантии – спал, устроив голову на коленях Атанаульрэ. Во сне он казался еще более маленьким и хрупким, чем был на самом деле. Красная припухшая линия, протянувшаяся от его левого плеча к шее, а от нее, сменив направление – к лицу, будто бы светилась в полумраке, резко выделяясь на фоне белой, как мел, кожи. Военачальник никогда не рассказывал, где именно ее получил и что за существо оставило на его теле рану, не желающую заживать вот уже пятьсот с лишним лет.

У каждого из трех ангелов, ставших шэльрэ, были свои тайны. Атанаульрэ предпочитал о них не знать. Ему было достаточно того, что Атонольрэ, Амоильрэ и Адатальрэ приняли имена, которые он им дал. И стали связаны.

По небу, такому темному, что любой отблеск мгновенно пожирался жуткой чернотой, проскользнула серая крылатая тень. Сначала принц не обратил на нее внимания, но, когда она вернулась и вцепилась лапками в ветку дерева, наградил пристальным вниманием. Маленькое, пушистое и большеглазое существо походило одновременно на птицу и летучую мышь. Оно обернуло крылья вокруг тела, словно плащ, и уставилось на Атанаульрэ немигающим желтым взглядом. Тот, приняв его за знамение, тоже застыл.

Прошла минута. Другая. Затем неведомое создание подняло лапку и принялось чесать животик, сощурившись от удовольствия. Вниз полетели трупики крохотных, иссиня-черных жучков-кровососов, и второй принц, брезгливо поморщившись, отвернулся.

Некоторое время слышался только легкий шорох, с которым клювик серого летуна копался в теплой шерстке. Потом он смолк, и Атанаульрэ, сам того не желая, покосился на маленького гостя. Тот ответил ему едва слышным попискиванием и моргнул, покачав при этом головой.

– Бред какой-то, – поморщился принц.

– Пик-пик-пи-и-ик, – согласилось с ним серое существо.

Еще немного посидев на ветке, оно решило, что плечо демона всяко удобнее, и мягко слетело вниз. Острые коготки вцепились в плотную ткань камзола.

– И чего тебе надо? – поинтересовался Атанаульрэ.

– Пи-ик, – радостно ответил летун. – Пик, пик, пик!

И, когда парень махнул на него рукой, выдал:

– Апокалипсис близко!

– Что?! – немедленно обернулся тот.

– Апокалипсис близко! – повторило существо. – Ангелы спустятся с небес на землю и начнут наводить порядок! Спасайте свои души! Избавьтесь от грехов! Купите Библию! Пи-и-ик!

Второй принц уставился на него, не зная, плакать или смеяться. Летун снова моргнул, спрятав желтые глаза за тремя тонкими веками, и начал пищать безостановочно, дрожа от слишком сильного звука.

– Пожалуйста, тише, – попросил Атанаульрэ. – А то ангелы действительно спустятся.

Пискун посмотрел на него очень серьезно, после чего кивнул, закрылся крылышками и, судя по всему, вознамерился отдохнуть.

– И ты действительно ее укусил? – посмеиваясь, спросила Юана. – Не обнял, не поцеловал, не попытался привлечь к себе, а именно укусил?

– Да, – сокрушенно подтвердил я. – Она стояла так близко... и от нее так вкусно пахло яблоками... и еще эта голубая кровь, черт!

Девушка, продолжая смеяться, похлопала меня по плечу. Снежок, который прислушивался к нашей беседе уже довольно давно, как-то странно передернул плечами. Когда я выбрался из белого мирка Эллет и объяснил, что угрозы с ее стороны ждать не следует, он не рассердился и не обиделся – просто расстроился. Убийца и так не был в восторге от моей компании – ему не нравились ни Эйлин, ни Юана, ни Люцифер, ни Норт с Кайонгом, – но то, что я взял и принял существо, созданное Шэтуалем, окончательно вывело парня из равновесия. Стоило попытаться с ним заговорить, и Снежок мотал головой, всем своим видом показывая, что подавать голос сейчас не в состоянии.

Опасностей на пути к Мосту больше не было. Эллет позаботилась о том, чтобы встретить меня в одиночестве – хотя с того времени ее цели здорово изменились. Кайонг продолжал освещать нам путь, но на последнем, четырнадцатом, ярусе появился естественный свет. Когда он стал достаточно сильным, каратрим погас, напоследок пропустив по венам жидкое красное пламя – оно раскрасило его тело ослепительными всполохами, заставившими Норта подумать, будто Кайонг сам себя сжег. Однако, стоило нам проморгаться, как мы увидели его живым и невредимым... разве что слегка дымящимся, словно вампир, ступивший на освященную землю.

Свет пробивался сквозь стены, разом постаревшие на несколько тысяч лет. Казалось, что мы идем по единственному, чудом сохранившемуся коридору среди руин, над которыми нависло яркое голубое небо. Или не казалось, потому что когда ярус существующего мира закончился и перед нами предстал уводящий в туман Мост, позади осталось лишь нагромождение камней с серой аркой входа.

– Кошмар, – заявила Юана. – Я чувствую себя так, будто на самом деле не видела ни эльфийского города, ни герцога Альельеэля, ни деревни эйн-ра... ничего. Будто все это время реальным оставался только переход, а я просто спала – вон там, под черешнями, – и видела сон.

Нэйт покосился на нее крайне неодобрительно, но махать руками и говорить, что вот оно – живое свидетельство существования всего вышеперечисленного, не стал. Только посмотрел, сощурившись, на тонкие цветущие деревца, расположенные по обе стороны от Моста. В тени одного из них, того, что было повыше, действительно кто-то спал – кто-то, облаченный в тяжелую кольчугу и латные сапоги. Рядом с ним лежал на траве двуручный меч, и мне живо вспомнилась дуэль в особняке Снежка, когда остроухий едва устоял перед соблазном наградить меня таким же оружием.

От незнакомца не веяло ни угрозой, ни равнодушием. Он явно пришел сюда с какой-то целью, но пришел, будучи уставшим, если не сказать – измотанным. Узкое лицо посерело, веки покраснели, а светлые, песочного цвета волосы пребывали в таком беспорядке, что моя бабушка без раздумий надела бы странному парню на голову ведро. Исключительно в воспитательных целях, разумеется.

– Эй, Ретар, – обратился ко мне Норт, склонив голову. – Ты же у нас храбрый, да? Со всеми можешь наладить отношения? Сходи к этому типу, спроси, чего ему надо.

– Тоже мне, командир нашелся, – ответил ему каратрим. Он был уверен, что я не оценю по достоинству роль парламентера, поэтому первый же мой шаг в сторону спящего незнакомца вызвал в нем неподдельное изумление. – Постой! Куда ты?

– Туда, – махнул рукой я. И, заметив, что Кайонг собирается составить компанию, рыкнул: – А ну стоять! Я не маленький мальчик и могу разобраться сам.

– Только потом, – охрипшим голосом сказал Эйлин, – когда он оторвет тебе голову, не жалуйся.

Кажется, наше путешествие по подземелью заставило парня окончательно ослабеть. Хорошо еще, что влажный хруст вырываемых из плоти костей во время появления Эллет был иллюзорным, а не настоящим.

Я махнул рукой, показывая, что услышал и принял к сведению. Бог посмотрел мне вслед взглядом, далеким от осмысленного, а затем, пользуясь остановкой, сел на груду обугленных камней. Сквозь его новый облик явственно проглядывало лицо обычного человека, и мое воображение рисовало вместо длинных белых волос короткие соломенные.

Незнакомец, спавший под черешней, никак не отреагировал на мое приближение. Даже когда я подошел совсем близко и потыкал его ногой в бок, он только приоткрыл рот, обнажив десять аккуратных клыков – шесть сверху и четыре снизу – и немного сменил позу, как бы невзначай устроив ладонь на рукояти меча. Мне это не понравилось, поэтому, оглянувшись на товарищей, я буркнул:

– Здравствуйте.

Никакого результата.

– Здравствуйте!

Незнакомец зевнул, исключительно по-вампирьи двинул нижней челюстью и затих. Я посмотрел на него с немым осуждением, после чего присел на корточки и нащупал среди песочных волос по-эльфийски острое, но недостаточно длинное ухо. Такое же, как у меня. Отвечая на прикосновение моих пальцев, парень вздрогнул, приоткрыл синие глаза и спросил:

– Ты кто? – после чего, немного подумав, выругался: – Черт побери! Ретар Нароверт, правильно?

– Эм-м... да. А откуда вы...

– Я уже давно тебя жду, – заявил он и ритуально поднял руку, демонстрируя запястье. – Меня зовут Вильяр, Вильяр Вэйд. Я – Создатель, и мне очень нужно с тобой поговорить. Но я не ожидал, что ты приведешь с собой аж столько народу...

Он наткнулся на безразличный взгляд Снежка и поежился – так, будто почувствовал прикосновение холодного ветра. Убийца, наоборот, выпрямился, выразительно покосившись на меня – мол, видишь, что твое дружелюбие с тобой делает? Одни проблемы!

– Извините, – сглотнув, произнес я. От вампира веяло такой силой, что хотелось спрятаться за десятью стенами и погасить свечи, чтобы не видеть этих ясных синих глаз. – Но что вам нужно?

– Не бойся, – улыбнулся Вэйд. – Все в порядке.

Я про себя отметил, что клыки у него гораздо длиннее моих и выглядывают из-под верхней губы. Над кольчугой торчал воротник потрепанной, старой даже на вид рубахи. По нему вилась незамысловатая вышивка: дикий виноград, оплетающий края ткани.

– Прости, – сокрушенно попросил вампир. – Не хотел тебя напугать. Я буду благодарен, если твои друзья... хм... подождут здесь, пока мы с тобой...

– Он никуда не пойдет, – ледяным тоном сказал Снежок. – Без меня – не пойдет.

Вильяр Вэйд заметно смутился, подумав, что от остроухого веет жутью. Тот, в свою очередь, пришел к выводу, что отпускать меня непонятно куда и непонятно с кем – значит обречь на верную смерть. Во вроде бы равнодушном бирюзовом взгляде мне померещилась хорошо скрытая злость, от которой в случае срыва уклониться не выйдет ни у кого.

– Извините, – пробормотал вампир, принявшись нервно наматывать на палец прядь светлых волос. – У меня и в мыслях не было причинять вред вашему другу. Я просто хотел... знаете, дать пару советов... исходя из собственного опыта.

– Очень интересно, – безо всякого интереса кивнул Снежок. – А скажи, откуда ты вообще о нем узнал? Демоны на ушко нашептали?

– Ага, – простодушно признался Вэйд. И, заметив, что в руке остроухого как-то незаметно появился длинный изогнутый нож, удивился: – Вы чего? Я думал, что господин Айкернауль предупредит вас о моем приглашении.

– Мы его не видели уже больше суток, – пожал плечами я. – Но вы не врете. Слышишь, Снежок? С господином Вэйдом все в порядке. Он не знаком с Атанаульрэ.

– Откуда такая уверенность? – Вильяр поднял брови. – Сначала вы мне откровенно не доверяете, а теперь – наоборот – доверяете чересчур. Вам самим это не кажется странным?

Он вымученно рассмеялся, изо всех сил стараясь выглядеть веселым и жизнерадостным. Но я знал, что кем бы этот вампир ни был, сейчас для него настали не лучшие времена.

– Нет, не кажется, – покачал головой Снежок. – Потому что Ретар – телепат.

– Вот как? – поразился Вэйд. – Приятно знать, что они еще не вымерли.

– Не вымерли – и не вымрут. Такая гадость легко приживается и становится незаменимой, – улыбнулся я. – Рад знакомству, господин Вильяр. Я с удовольствием с вами побеседую, но буду очень благодарен, если мой друг станет свидетелем этого события.

Вампир с минуту подумал, прежде чем согласиться:

– Хорошо. Но только он один.

Я кивнул и повернулся к Кайонгу, до сих пор молчавшему. Тот отсалютовал мне рукой, показывая, что все нормально, после чего выразительно покосился на Эйлина. Бог уже не сидел, а лежал, закрыв лицо здоровой рукой. Над ним склонились Нэйт и Юана – первый выудил из сумки пучок золотистых трав, а вторая что-то едва слышно говорила, хмурясь и кусая губу. Прислушавшись и убедившись, что в разговоре отсутствуют слова "опасность" и "смерть", я снова посмотрел на Вильяра Вэйда.

– Куда мы пойдем?

– В храм, – отозвался он. – Мне кажется, что то, о чем я хочу тебе рассказать, лучше сначала увидеть. Это поможет... ну, знаешь... понять.

Снежок с подозрением сощурился, но не вмешался.

Вильяр подошел ближе, взял меня за рукав и вопросительно посмотрел на убийцу. Тот неохотно протянул ему ладонь, и спустя мгновение мир раскололся, рассыпавшись блеклыми осколками, и превратился в безумный калейдоскоп, где на место зеркальных узоров встали картины черных пустошей с белыми, едва-едва светящимися деревьями. Среди них промелькнуло единственное зеленое, и в тот же миг мои ноги коснулись холодного пола, состоящего из розовых, подогнанных впритык друг к другу пластин.

Место, которое Вильяр обозвал храмом, выглядело довольно непривычно. Сквозь дыры, проделанные в крыше, уходили вверх сияющие зеленые ветви, усыпанные бело-красными цветами. Лепестки причудливо чередовались между собой, и я не заметил ни одного одинакового. У основания дерева расположился серебряный алтарь, а над ним, запрокинув голову и раскинув руки крестом, висело нанизанное на корни тело. Его грудь представляла собой сплошную дыру, и в глубине, за остатками плоти и костями, медленно билось живое сердце, разгоняя по копошащимся червями корням алую, источающую свет жидкость.

Я вспомнил Нэйта, и настроение как-то сразу испортилось.

– Что это? – поинтересовался Снежок, и в его голосе, наконец, появились уважительные нотки.

– Бог, – ответствовал Вильяр Вэйд. – Творение агонитов. Они создают живые тела искусственно, наделяя их разными способностями – в том числе и бессмертием.

– Зачем?

– Ради сердца. Пока оно живо, будет рождаться свет. Здесь, – вампир широким жестом обвел храм, – хранится моя самая большая ошибка. Увлекшись идеей сотворить абсолютное добро, я сам не заметил, как... ну, знаете... дошел до абсурда.

– Это сложно назвать абсурдом, – возразил Снежок. – Больше похоже на жертвоприношение.

У Создателя вырвался нервный смешок:

– Тоже верно.

Он сел на краешек алтаря, скрестив руки на груди и нахмурившись. Под пристальным взглядом убийцы Вильяру явно было не по себе, но он не просил его отвернуться. Я видел, что он чувствует: боль, глубокое сожаление и уверенность, что тот, кто охотится за его головой, прав. В памяти вампира завис образ тощего, очень хрупкого юноши с окровавленной повязкой на глазах.

– Я – нечистокровный.

Вэйд сказал это легко и просто, даже не попытавшись скрыть, что по сути является слугой. Потом продолжил – таким тоном, будто все это не имело никакого значения:

– Я прошел через пять миров, прежде чем меня обратил вампир. Не из кровожадности и стремления получить раба, а из жалости. На дороге к Мосту я столкнулся с нежитью, и она меня серьезно потрепала. Ты, наверное, представляешь, каково это – когда люди пытаются сражаться с теми, кто превосходит их по силе и скорости в восемь раз. – Вильяр бросил на меня вопросительный взгляд, а затем, дождавшись кивка, продолжил: – Я истекал кровью и был, в общем-то, уже готов к смерти, но судьба распорядилась иначе. Остатки моей жизни достались бродячему кровососу, и взамен он дал мне новый... с позволения сказать... шанс. Сказал, что я ничем ему не обязан, но дал один очень глупый, как мне тогда показалось, совет: отказаться от своей изначальной цели и уравновесить добро со злом так, чтобы в итоге ни первое, ни второе не стало ущербным.

– И теперь ты понимаешь, что он был прав, – произнес Снежок.

– Да. Теперь понимаю. Помешавшись на идее абсолютного света, абсолютной чистоты и безукоризненных законов, я... ну, знаете... создал вот это. Пусть не сразу, но мою вину уже не отнять. Я думал, что тем, кому я подарю жизнь, будет достаточно белых деревьев. И какое-то время все действительно было так, но потом... потом в этот мир попал человек, и его кровь, попавшая на кору, породила вот это.

Вампир указал на бело-красные цветы.

– Агониты были... зачарованы. У них в руках оказался материал, дарующий столько света, что можно было покрыть целую страну. Но человек, не выдержав истязаний, умер, а сошедшее с ума дерево вырвало его сердце – самую ценную, самую мощную деталь, существующую в слабом теле. Как следует изучив последнее, агониты убили нескольких своих сородичей, чтобы создать нечто вроде копии. Именно эта копия и стала... ну, знаете... первым моим Богом. И сошла с ума. Остатки разума... разорванная душа... все это привело к очень печальным последствиям.

– И теперь ты хочешь поделиться опытом с ним, – Снежок указал на меня. – Это тебя Айкернауль надоумил? Заботясь о своем доступе в еще не созданный мир?

– Нет, – покачал головой Вильяр. – Я сам решил, что мальчику стоит узнать о моих ошибках. Не хочу, чтобы он допустил такие же.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но остроухий предупреждающе поднял ладонь. На меня он не смотрел, продолжая буравить Создателя пристальным, преисполненным сомнений взглядом. Рассудив, что хуже от его вмешательства все равно не будет, я отошел в сторону и принялся разглядывать символы, по кругу вырезанные в стенах храма. Что-то вроде крыльев, что-то вроде следов кошачьих лапок, что-то вроде непомерно больших крестов... но, как бы я ни старался отвлечься, тонкий вампирий слух улавливал каждое слово, каждый звук.

– Мир держится на белых и черных швах, верно? – отчетливо, но как-то монотонно говорил Снежок. – Только наивные юнцы считают, будто добро и зло можно разделить. На самом деле – не обижайся – это две половины единого целого. Точно так же, как ненависть и любовь, дружба и вражда, мир – и бесконечные войны. Ретар это понимает. И, держу пари, понимает прекрасно.

Я вздохнул, чувствуя себя ребенком, поведение которого обсуждают взрослые:

– Он прав, господин Вильяр. Мне известно, что делить монетку на разные стороны нельзя. Не беспокойтесь.

– Хорошо, если так, – улыбнулся вампир. – Просто...

– Ты должен был убедиться, – перебил его Снежок. – Что ж, мы полностью удовлетворили твой каприз. Теперь разреши откланяться.

Вэйд кивнул, махнул рукой, будто прогоняя назойливую муху – и мы оказались на затянутом туманом Мосту. Прямо перед нами находился выход в новый, последний для меня мир, и, глядя на него, я почувствовал нечто вроде боли.

Кайонг, Люцифер и компания ждали нас на все том же холме, расположившись вокруг сваленных в кучу сумок. Эйлин жевал бутерброд с мясом и зеленью, задумчиво глядя на затянутое тучами небо. Он выглядел немного лучше, чем прежде, но мне подумалось, что если парень продолжит путь и мы все выживем, выносить его за границу Ничто придется вперед ногами.

– Чертов вампир, – с неприязнью пробормотал Снежок, отвечая на рукопожатие Нэйта. Тот вопросительно приподнял брови, и убийца продолжил: – Он просто нес всякий бред вместо того, чтобы сообщить, где находится переход.

– Виль всегда таким был, – пожал плечами рыжий. – Сколько я его помню. Да, мы знакомы, – добавил он. – И знакомы давно. Не могу сказать, что меня радует перспектива прогулки через его Врата. Это не то место, где можно быть беспечным... и уязвимым. Поэтому ваш друг, возможно, находится под большей угрозой, чем господин Ретар.

Нэйт выразительно покосился на Эйлина. Снежок нахмурился, почесал правую скулу и шагнул к Люциферу, намереваясь договориться о посещении Богом Нижних Земель. По его мнению, даже там парню будет лучше, чем в мире, где над алтарями подвешивают живых существ.

Рыжий посмотрел ему вслед, моргнул и сказал:

– Странно. Он не похож на того, кого волнуют чужие судьбы.

– Это только внешне, – усмехнулся я. – А на самом деле он очень добрый.

Договориться с буревестником Снежку удалось легко. Подхватив ругающегося Эйлина и разрубив пространство надвое алебардой, парень прощально поднял ладонь и скрылся в получившемся разрыве. За ним последовала Юана, и я был рад, что она не увидит ни Вильяровских храмов, ни тех, кто их сотворил – несмотря даже на то, что последние оставались для меня загадкой. Однако уход Норта и Кайонга стал для меня неприятным сюрпризом – оба сошлись во мнении, что лучше сходить посмотреть на Сатану, чем снова встретиться с агонитами. Уже переступив линию межпространственного разлома, каратрим обернулся и посмотрел на меня виновато, как бы спрашивая, можно ли вернуть долг как-нибудь потом. Я привычно подумал, что он ничего мне не должен, и целенаправленно передал эту свою мысль в его пустую голову. Помедлив, Кайонг кивнул, развернулся – и скрылся полностью, поглощенный пульсирующей тьмой.

Нас осталось трое.

Снежок, прежде чем идти к Мосту и продолжать знакомство с миром господина Вильяра, попросил:

– Если возникнет опасность, и Атараксая решит использовать костяную магию для объединения нас в единое существо – пожалуйста, Ретар, не сопротивляйся.

– Ладно, – легко согласился я. – Но в случае потери головы, будь добр, не жалуйся.

– Кажется, поведение венценосного мальчишки заразно, – поморщился остроухий. И задумчиво изрек: – Хорошо. Сохранность головы я беру под свою ответственность. Как-никак, мы с ней вместе уже почти тысячу лет. Обидно будет потерять такого верного спутника.

Нэйт посмотрел на убийцу с легким призраком интереса. Насколько я мог судить, по природе он не отличался особенной кровожадностью, но шутки на этот счет любил.

Мы спустились с холма, прошли под цветущими черешнями и нырнули в непроглядный туман. Раньше, шагая от родного мира к миру Снежка и оттуда – во Врата Воя, где остался монастырь льёрнов, я хотя бы видел сам Мост – его своды, его опоры и колонны, встречающиеся через каждые пятьдесят шагов. Сейчас же густая белая пелена скрыла даже каменный пол, отчего возникло неприятное ощущение, будто мы идем по пустоте и в любой момент можем сорваться вниз.

Потом туман начал темнеть, перерастать в тени, поглощать все вокруг на многие мили. Я остался один – абсолютно один – во тьме, неторопливо принимающей зримые очертания. Равнина... далекие горы... и белые деревья, дающие света ровно столько, чтобы землю можно было отличить от небес. Их корни и ветви переплетались между собой, образуя единую сеть, под которой прятались невысокие, в один ярус, дома. Только одно дерево стояло обособленно – его основание скрывали стены храма, издали напоминающего куриное яйцо, а кора была зеленой и светилась гораздо ярче, чем белая. Там, подобно муравьям, сновали золотые и серебряные фигурки.

Чем ближе я подходил, тем больше они становились. Через полчаса рассмотреть их уже не составляло труда: высокие, тощие, одетые в легкие хламиды из полупрозрачной, странно переливающейся ткани. Все они были мужчинами – молодыми и очень красивыми, хоть и без повторяющихся черт. В волосах виднелись мелкие и крупные птичьи перья – одни простые, другие яркие, выкрашенные в красный или голубой цвет.

Один из них заметил меня, остановился и вытащил из наспинных ножен меч.

– Кто ты, незнакомец? Человек?

– Нет. Извините, – на всякий случай попросил я, – но вы, случайно, не видели моих товарищей? Один – эльф, другой... э-э-э... другой нежить какая-то...

– А что такое "эльф"? – поинтересовался мужчина.

– Это раса. Она отличается острыми ушами у всех своих представителей. Очень похожа на людей, но обладает иным складом ума и несколькими отличиями в телосложении. Например...

– Я никогда не слышал об эльфах, – сказал мужчина и, поразмыслив, загнал меч обратно в ножны. – Идем со мной, Не Человек.

– Куда?

– Разожжем костер. Соберем старших и младших братьев, а потом ты расскажешь нам об эльфах.

– Ладно, – спокойно кивнул я. В сознании собеседника не было даже намека на угрозу, злость или сомнение. – А кто ты такой? Агонит?

– Да, – подтвердил мужчина, поправляя синее перо в светлых волосах. – Меня зовут Кхаархах.

– А меня – Ретар Нароверт. Приятно познакомиться, – улыбнулся я, тщетно пытаясь найти в облике агонита хоть одну деталь, подтверждающую историю Вильяра Вэйда. – Скажи, а твои братья... какие они?

– Такие же, – без колебаний ответил он. – Мы с ними – единое целое, и каждый из нас является продолжением или началом другого. Мы – составные части огромного механизма. Мы знаем даже о самых тайных помыслах друг друга.

– То есть владеете телепатией?

Кхаархах нахмурился, и его красивое лицо погрустнело. Затем спросил:

– А что такое "телепатия"?

– Это, – на мгновение растерялся я, – нечто вроде искусства. Чем дольше его развиваешь, тем лучше слышишь чужие мысли и видишь огоньки чужих душ. Улавливаешь колебания настроения, можешь просматривать сознание, разговаривать, не используя голос, и так далее.

– Нет, – пожал плечами агонит. – Такому мы не обучены. А ты?

– Обучен. Но стараюсь не использовать умения по пустякам, поэтому, если у тебя есть какие-нибудь секреты, можешь за них не переживать.

Он серьезно кивнул и пошел вперед, указывая дорогу к, кажется, площади. Я отправился следом, остро чувствуя идиотизм ситуации: Снежка нет, Нэйта нет, а меня ведет на массовое собрание существо, которого вообще-то следует опасаться. Если бы рядом был Эйлин, он бы обязательно дал ценный совет по поводу сохранности моей головы. Но Эйлина не было, а голос разума упрямо молчал, вместе с телепатическим даром придя к выводу, что – пока что – мы находимся в безопасности.

На меня с опаской поглядывали сородичи Кхаархаха. У них были удивительные, ни разу не повторяющиеся глаза – ни одного одинакового разреза, ни одного одинакового цвета, зрачка, ресниц и формы век. Невыносимо яркие, проницательные, пристальные взгляды почти материально жгли мою кожу, и отовсюду доносился один и тот же, пока еще не высказанный вслух вопрос: "он, случайно, не человек?" Некоторые агониты отвечали себе утвердительно и начинали размышлять, сколько света даст белому дереву моя кровь, если пролить ее на алтарь.

Кхаархах подвел меня к храму, вокруг которого на земле виднелись следы кострищ. Окликнув двух стражников, охраняющих арку входа, он велел им развести огонь, а сам скрылся внутри, где, как я знал, висело над алтарем пронизанное корнями тело Бога.

Отсутствовал он довольно долго. Стражники успели притащить целую гору дров, чтобы подкармливать мерно потрескивающее зеленое пламя, а горожане – собраться в полукруг напротив меня, когда Кхаархах, наконец, появился на пороге храма в сопровождении женщины. Она, как и все агониты, была непередаваемо тощей – настолько, что я мог пересчитать каждое ребро, каждый позвонок, да что там, вообще каждую кость, кроме разве что тех, что прятались под одеждой. Последняя представляла из себя несколько черных тряпочек на тоненьких ремешках, скрывающих те части тела, которые даже среди людей не принято выставлять напоказ. Такая же ткань, нарезанная на ленты, была вплетена в длинные, ниспадающие до пят косы женщины.

Я успел решить, что она – последняя, кого ждут агониты, когда из храма медленно, криво, шатаясь и совершая неправильные движения, вышел уже виденный мною Бог. Его тело выглядело так, будто на протяжении многих лет в нем жили черви, в конце концов убравшиеся на волю. Дыру в груди закрывал кусок железа, вбитый в податливую, на глазах разваливающуюся плоть. Шагая за женщиной, Бог несколько раз останавливался, чтобы подобрать собственные пальцы, никак не желающие держаться на ладонях.

Они сели на землю прямо передо мной – Кхаархах, его спутница и израненный Бог. Я заметил, что у женщины, в отличие от других агонитов, целых три глаза – третий расположился во лбу, – и все они закрыты. Однако, стоило Кхаархаху сказать, что путь пройден, как тяжелые веки дрогнули и начали подниматься, обнажая сплошную красную радужку. В ее глубине, пульсируя и меняя размер с каждым ударом, притаились вертикальные зрачки.

Женщина сделала глубокий вдох, а затем с присвистом произнесла:

– Приветствую тебя, Ретар Нароверт, на землях Живого Света. Мое имя – Виилвах, и я – верховная жрица племени Ахмо. Кхаархах сказал, что ты не человек, но, если это так, изволь поведать: что же ты такое?

– Приятно познакомиться, госпожа Виилвах. Я – вампир, нежить класса "А". Подобно вашим деревьям, я могу использовать кровь для проявления некоторых своих способностей.

– Значит, ты очень похож на нас, – заключила женщина. – Кхаархах также говорил, будто ты знаком с расой эльфов, о которой мы ничего не знаем. Если ты, Ретар Нароверт, умеешь рассказывать сказки, мы с удовольствием тебя послушаем.

Бог, сидевший по правую руку от нее, склонил голову и уснул. Кровь безостановочно вытекала из его ран, орошая черную землю.

– Да, в сказках вампиры разбираются, – с трудом проговорил я, не понимая, как подобное существо может оставаться живым. – Слушайте. Давным-давно, у морского берега, где много песка и небесные светила отражаются в волнах, жил рыбак. Он был молодым и сильным, но очень одиноким. И ему нравились звезды. Каждую ночь он обращался к ним с песней, рассказывал о своих странствиях и далеких лесах, о волшебниках, живущих на другом краю света, о драгоценных камнях, прячущихся в недрах земли, о диковинных растениях, порождающих магию... Он думал, что звезды слушают его и удивляются, что они внимательны и добры, но на самом деле, – я помолчал, подбирая подходящую фразу, и выдал: – это не так. Звезды прекрасны, идеальны, а потому тщеславны и горды. Но одна из них, маленькая и... скажем так, своеобразная – слушала рыбака и восхищалась его словами. И когда сородичи попросили ее отвернуться и больше не смотреть на живой мир, эта звезда заплакала, и сердце ее разбилось. Не в силах больше держаться на небесном своде, она бросилась вниз, надеясь, что рыбак ее выслушает и примет. Так и произошло.

Виилвах улыбнулась, показывая, что ей нравится такой поворот событий. Я кивнул и воодушевленно продолжил:

– Долгие годы они жили вместе, пока рыбак не состарился и не умер. Похоронив его, звезда вышла на берег моря и обратилась к своим сестрам, моля их о смерти. Те посмотрели на нее с выси, рассмеялись и сбросили кинжал, способный остановить сердце небесного тела. И тогда, плача, звезда убила сама себя и разлетелась на множество осколков, усеявших песок. Внутри каждого из них остались частицы ее разума, и со временем они стали развиваться. Расти. Но не как единое целое, а как отдельные, абсолютно разные личности. Достигнув пика своего развития, эти частицы начали страдать – им было тесно в маленьких оболочках, им хотелось иметь тела. И тогда звезды, сжалившись, сотворили из них детей. Остроухих детей, которые со временем покинули морской берег, но до сих пор чувствуют зов небес в своей крови. Это и были эльфы. Первые эльфы, со временем ставшие прародителями целой, независимой расы, неизменно несущей в себе свет.