Текст книги "Мистер Генофонд (СИ)"

Автор книги: Мария Коваленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Марья Коваленко
Мистер Генофонд

Глава 1. Красотка под дождем

Все мужики просты.

И мы не «жи», «ши» – никаких исключений!

Леха

Когда тебе двадцать пять, бабы с интересом заглядывают к тебе в штаны.

Когда тридцать – не скрывая любопытства, рассматривают безымянный палец.

Ну а когда тридцать пять, ты при фейсе и бабле – все, как одна, стремятся заиметь от тебя ребенка. Это как в гольфе: главное – первым попасть в лунку! А то, что лунка может быть против… что душа пока не требует воспроизводить себя, прекрасного, в потомстве – об этом гольфистки почему-то не думают.

У них есть цель, мотив и ксерокс, заряженный созревшими яйцеклетками.

А вот мне приходилось думать! Постоянно. И страховать своего «ныряльщика» от погружения в пучину разврата без надежного «акваланга».

Во всяком случае, до определенного момента… Точнее, встречи.

***

От чего никогда не откажется нормальный свободный мужик с в.о. (верной ориентацией) и без в.п. (верной подруги)? От трех «с»: свидания с красивой девушкой, секса с красивой девушкой, секса с двумя раскрепощенными красивыми девушками!

Природой заложено – нужно брать!

Вот я и сказал «да» на предложение одной симпатичной блондинки из бара развлечься в приятной компании без обязательств и ограничений.

Жаль, на радостях уточнить, как зовут подружку, не удосужился. С момента возвращения на родину думалка работала хреново. Пришлось проехать половину Питера, пешком подняться на пятый этаж неказистой сталинки, чтобы дверь мне открыла… Нет, не Света. Не Жанна. Не Оля и даже не Дашенька.

Ту самую подругу звали Сережа! И, судя по масленому взгляду, развлекаться кое-кто планировал не с нашей общей знакомой, а со мной. В прямом, как стометровка, смысле.

Представили?

Класс!

Здравствуй, родина! Я скучал!

После такой поездки прийти в себя оказалось непросто. Развидеть прекрасную «девушку Сережу» не помогла ни бутылка виски, распитая в ближайшем кабаке с каким-то профессором, ни пицца, от которой мой желудок тут же пообещал вернуть все съеденное за прошедший день.

Питер встречал жестко и насыщенно. На всю широту русской души. Макал, как паршивого котенка, в вонючую лужу, напоминая, что это мне не Европа. Лупил по печени паленым пойлом, по желудку – отравой и бодрил свежими воспоминаниями похлеще черного кофе.

Первый день после прилета, а у меня уже все было в ажуре. Не хватало только закончить ночь в теплой бомжацкой компании под разведенным мостом без кошелька и часов.

Наверное, задержись я в кабаке еще на часик, так бы и случилось. Но инстинкт самосохранения включился в самый неожиданный момент. Около одиннадцати я расплатился по счету. Вызвал себе такси. И, как только пришло уведомление о машине, пошлепал по свежим лужам в сторону стоянки.

Легкий летний ветерок пробирал насквозь. Шерстяной пиджак под дождем быстро превращался в бесформенную тряпку, и лишь желтые фары машины с «шашечками» вели в темноте, как маяк моряка.

Уставший, пьяный и злой, я даже не взглянул на госномер. Резко открыл дверь. Плюхнулся на пассажирское сиденье и рявкнул бессмертное Гагаринское «поехали».

Возможно, рявкни я чуть громче, а еще лучше – помаши перед глазами водилы купюрами, мы бы и газанули.

Но сил орать не было. Теплый ветерок от печки приятно обдул лицо, и я закрыл рот. Вместо приказов откинулся на спинку. Потянулся. Расслабился… Настолько, что не заметил, как к машине подошла женщина. Бесшумно открыла дверь и, не глядя ни на кого, устроилась рядом.

– На Дачный проспект, пожалуйста, – охрипшим голосом произнесла она, сжимая в руках разбившиеся очки.

Я не планировал ее рассматривать. Баб на сегодня уже хватило. Но взгляд сам залип на тонких пальцах.

Никаких колец, никакой пошлой раскраски на аккуратных ногтях. Руки училки или докторши. Такие приятно целовать, наблюдать, как скользят по телу, чертя на коже невидимые фигуры. Как сжимают простыню или упираются в спинку кровати.

Красивые руки. Словно вылепленные под дорогое обручальное кольцо. Фетиш и одновременно табу для такого, как я.

– Мы едем? – простуженный женский голос заставил встать все волосы на моем теле. И не только волосы.

Так и подмывало вместо водилы ответить «да». Я бы и ответил. Но именно в этот момент рядом остановилась еще одна машина, и мой телефон завибрировал от входящего звонка.

Кто, сука? Судьба!

Меня лишь начало отпускать от «приятной» вечерней встречи, как она снова совала свинью и радостно махала дворниками.

Тут же стала понятна странная растерянность таксиста и его нежелание ехать по нужному адресу. Как там в старом анекдоте про неудовлетворенную женщину? «Не туда». Так и у меня. Опять.

Вариантов оставалось два: посыпать голову пеплом, признав свой косяк или…

На это «или» и я решился. Мгновенно. Не думая. Просто потому, что пальцы были слишком красивые, в салоне тепло, а член стоял так, что идти было бы больно.

– Мне туда же, – под стать своей соседке, хрипло ответил я. – Удачно совпало, – соврал без зазрения совести.

Худенькие плечи дернулись. Даже не интересуясь своим случайным спутником, дама отвернулась к окну, и машина тронулась.

***

Может, я и зря подумал про родину без оптимизма. Что в ней, что во мне было и хорошее. Сейчас вот вроде бы отпускало. Дождь за окном не казался таким уж гадким. От вечернего приключения хотелось ржать, а притихшая соседка дразнила воображение.

В тусклом свете ночных фонарей я не видел лица. Лишь короткое темное каре и острый подбородок. Но и длинных ног было достаточно, чтобы захотеть провести между ними остаток ночи.

А еще она ехала на Дачный! Район моей молодецкой боевой славы. Тогда еще не было своей компании в Лондоне. Большие деньги виделись только во сне. А наяву… Первые синяки, первая машина, первая любовь, доставшаяся не мне, а лучшему другу.

Хорошее было время. Словно пряник после кнута, Питер подкинул воспоминания. Ударил по нетрезвому мозгу ностальгией, и я сам не заметил, как машина въехала на проспект.

Быстро. Хоть проси еще кружок по тому же маршруту. Но, конечно же, просить я ничего не стал. Сунул водителю деньги. Заставил соседку убрать кошелек, пока таксист ее, слеповатую, не обчистил под ноль. И вышел.

Как раз вовремя. Задержись я на пару секунд, пришлось бы вылавливать свою случайную удачу из глубокой лужи, как русалочку.

– Совсем ничего не видите? – прижал девчонку к своему боку. Худенькая, такая же мокрая, как я сам, и трясущаяся.

– Темно, а я очки… разбила, – незнакомка тяжело вздохнула, но не вырвалась. Хорошая девочка. Послушная.

– Я могу проводить. Адрес скажете?

В темноте послышался новый вздох.

– Дом четырнадцать. Корпус один.

Мозгов не спорить у моей спутницы хватило. Этим я и воспользовался. Подхватил свою даму под локоток. Поближе к себе. Щурясь, принялся высматривать в тусклом свете под дождем нужный номер дома.

Несколько лет прошло с тех пор, как был здесь последний раз. Дед, единственный родственник, оставшийся в России, давно переехал в мою новую квартиру. Лучший друг, Эд Басманский, успел жениться, развестись и заработать себе на элитную жилплощадь возле Финского.

На Парковом жили только воспоминания. Но, чтобы привести свою незнакомку к нужному дому, их, к счастью, оказалось достаточно.

Нужна ли помощь дальше, я не спрашивал. Куда ей, длинноногой, в темноте шагать по лестнице? Сам забрал из пальцев ключи. Открыл дверь и, все так же под ручку, повел по ступенькам.

На третьем этаже красавица остановилась.

– Это мой, – еле слышно произнесла она и протянула руку открытой ладонью вверх.

По-хорошему, нужно было отдать ключи и раствориться. Миссия закончилась.

Но, только ключи коснулись ладони, только пальцы на миг соприкоснулись, не захотелось никуда уходить.

Старый район моей молодости, девушка с красивыми руками, убойная доза виски в крови… Мои губы сами потянулись к губам. Не важно стало, что так и не рассмотрел лицо, не узнал имени. Не важно, что ночь на улице и продолжение банкета мне не светит.

Язык толкнулся в рот. Правая ладонь обхватила незнакомку за затылок, фиксируя… И я нырнул как в омут с головой.

Сладко. Черт, как же сладко стало! Сто лет таких вкусных баб не целовал. Губы нежные, пухлые. Язык горячий, влажный. Аромат дождя и спелой вишни. Целовал как наркоман, добравшийся до дозы.

Сминал левой рукой упругую грудь с камешками-сосками. Скользил вниз по животу. Обхватывал за ягодицы. Прижимал к своему уже твердому члену и… шизел.

Кайф! Словно сверху кто-то приоткрыл ворота в рай и сказал: «Гони сюда!»

Я и гнал. Даже то, что красавица моя не отвечала, удовольствия не портило.

Сам. Все сам! К стеночке ее прижал. Руки над головой зафиксировал. И набросился на губы еще жестче. Словно трахал языком этот сладкий рот. Брал ее такую, испуганную, растерянную, нежную и дальним умом понимал, что делаю это… уже не первый раз.

От осознания как кто пыльным мешком по голове ударил. Не первый? Как? На миг я отпрянул. Присмотрелся. И сразу уже получил ответ. Без хрипоты, четко и громко:

– Крамер! Скотина! Ты хоть когда-нибудь от меня отстанешь? Неужели сложно было просто проводить до квартиры? Просто. Помочь.

Глава 2. Возвращение Будулая

Каждый мужчина в душе немножко Будулай:

то к бабам с цыганами тянет, то возвращаться.

Полина

Не знаю, за что, не представляю, когда, но меня все же кто-то проклял. Наслал сглаз. Причем не простой, а хитро сделанный, эксклюзивный. С серо-голубыми глазами, ростом под метр девяносто, физиономией, от вида которой у всех девчонок в округе вечно белье отсыревало, и фамилией Крамер.

Алекс Крамер.

Леха.

Вот знала же, что не нужно переться сегодня на свидание. Григорий этот и по скайпу ничего приличного сказать не мог. Мычал постоянно. Про работу шарманку заводил. Про соседей и родню, будто мы были знакомы и я мечтала услышать свежие семейные сплетни.

Нудила классический! Маменькин сынок. Совсем как мой бывший муж.

И ведь про такси тоже чуяла. Внутренний голос так и шептал: «Не вызывай машину! Не надо оно тебе! Да, дождь. Да, ветер. Не сахарная! Метро никто не отменял, а остановка автобуса как раз возле дома. Добежишь. Деньги сэкономишь. Не лишние!»

Но нет! Кто же слушает внутренний голос? Я упрямая. Внучка героев блокадного Ленинграда. Упрямство в крови, а жажда приключений в заднице. И не важно, что тридцать один по паспорту. Что позади неудачный брак, о котором и вспоминать не хотелось.

Мне нужно было проветриться. Доказать себе очередной раз, что мужики в Питере перевелись и в рестораны с ними ходить больше не стоит.

И вот доказала. Как раз возле стены собственной квартиры. С шустрыми мужскими руками в бюстгальтере, твердым членом размера XXL, упирающимся в живот. Чуть не кончив от поцелуя одного наглого типа, который меня даже не узнал.

Скотство!

И Леха скотина. Породистая, еще более красивая (проверено на ощупь), чем в двадцать два и в тридцать. Но такая же блядская!

Лучше бы дома сидела. Как бабка. Лечила бы аллергию на котов. Тискала бы какого-нибудь Мурзика. И ждала старость. Сколько там до нее осталось? Тридцатка? Всего ничего. После двадцати пяти время летит быстро. Глядишь, за пару-тройку котов и дожила бы.

Но не с моей удачей! Мне нужно было свидание, а потом с разбитыми очками сесть в ту же машину, в какую усадил свой упругий британский зад один наглый тип.

От досады плакать хотелось! А ведь я почувствовала его. Сразу! Только попа коснулась сиденья. Сама не знаю как. Парфюм этот кобель сменил. По фигуре в мокром костюме узнать было сложно.

Но узнала… и всю дорогу надеялась лишь на то, что не узнает он. Женщина тридцати одного года все же не та попрыгунья-стрекоза, которую он вычислял в любой толпе. Новая короткая стрижка вместо длинного хвоста. Строгий костюм вместо вечных юбок и платьев. Я очень изменилась. Как могла вытягивала себя из задницы после развода.

Но когда мне с Лехой везло?

Никогда! Ни в восемнадцать, ни в двадцать пять. И вот опять… Прямо сейчас губы его, наглые и жадные, насилуют мои. Руки, сильные и горячие, заставляют плавиться. Вновь до точки невозврата один шаг. И не пугает даже то, что это шаг в открытый космос. Без страховочного троса и запасного баллона с кислородом.

Как в восемнадцать. Когда вернулся из армии. Увидел меня со своим лучшим другом и чуть не убил обоих.

Злой, дикий совершенно. Орал тогда на нас. Эду Басманскому нос сломал, чуть на тот свет не отправил. А объяснить, почему сорвался, не смог. Лишь через пятнадцать суток, когда из изолятора вышел, под дом ко мне явился, что-то стало ясно. Да и то…

Много поймешь, когда тебя хватают посреди улицы и целуют? Жадно, бешено, будто я последняя девушка на земле.

Я ведь и не разобралась тогда до конца. Да, жили всегда недалеко друг от друга на Дачном проспекте. Да, пару раз домой из школы провожал. Красивый, высокий, с подвешенным языком и табуном девчонок, которые вечно вились вокруг.

Непривычно было. Он на четыре года старше. Гроза всего района, а я… скука смертная – отличница в очках и с книжками в тяжелом рюкзаке.

На то, чтобы понять и его, и себя целый год понадобился. Первый курс иняза закончила. Ни друзей, ни подружек – Крамер всех распугал. Ни клубов, ни вечеринок – пас сутками, как сторожевой пес.

А когда сдалась, когда сама захотела прийти к нему… как овечка на заклание. Эта скотина в Англию укатил. К папочке. Смылся, чтобы в тюрьму не посадили за их делишки с Басманским.

И ни записки, ни СМС.

На шесть лет.

Чтобы потом явиться через полгода после моей свадьбы. Точно так же, как сейчас, прижать к грязной стене на лестнице… и зацеловать.

Как в первый раз – до беспамятства, до дурацких бабочек в животе, до слез.

Мужу в лицо потом смотреть не могла. Месяц мигрень изображала, чтобы ноги раздвигать не приходилось. Глаза прятала как изменщица. А после и вообще на развод подала.

Дура? Дура!

До Крамера все ведь хорошо было. И поцелуи Вовкины слюнявые устраивали. И ежедневные звонки мамочке не напрягали. Даже в кровати порой оргазмы случались… когда фантазию подключала.

Не звезда с неба, но нормальный муж. С образованием, квартирой и запасом носков на половину Питера. Среднестатистический. И всего один поцелуй, одна встреча пустили брак под откос.

Ненормальная.

Даже объяснить Вовке не смогла, что не устраивает. Мычала в суде какую-то ерунду про ошибку, про характеры. И ни слова не сказала об одном британском мерзавце, который приехал, разбередил душу и вернулся потом в свой Лондон. Опять!

Все-таки нужно к бабке какой-нибудь сходить. Пусть бы отвадила! Если существуют привороты, значит, должны быть и отвороты. Чтобы Крамер не выискивал меня больше. Не падал как снег на голову в самый неподходящий момент. И не целовал… так.

Жаль, ведьм я не знала. Ни одной. Собственная бабуля только смычком махать умела, а я… у меня из арсенала было лишь одно…

– Крамер! Скотина! Ты хоть когда-нибудь от меня отстанешь? – я кое-как отпихнула от себя этого мерзавца. – Неужели сложно было просто проводить до квартиры? Просто. Помочь.

Размахнулась и всю свою злость, всю обиду, помноженную на прошедшие годы, вложила в звонкую пощечину.

– Поля?! – с гулом отразилось от стен.

– Нет, блин! Призрак ее, который уже тридцать один год живет в этом доме и ждет, когда Будулай вернется!

Глава 3. Десять казней египетских

Женщин «из прошлого» не бывает.

Они или чужие, или все еще свои.

Леха

Мужикам и не снилось так отправлять в нокаут, как это умеют женщины. Вот вроде бы только что был пьян, счастлив и почти в бабе по самое не балуйся. А спустя секунду уже трезв как стеклышко и сражен наповал.

– Поля?! – Глаза в темноте принялись рассматривать лицо женщины, а сердце, по ощущениям, рухнуло в желудок. Прямо в непереваренную пиццу.

– Нет, блин! Призрак ее, который уже тридцать один год живет в этом доме и ждет, когда Будулай вернется!

Красотка вырвала из рук ключи и толкнула меня к лестнице. Сильно! Так что чуть ступеньки задницей не сосчитал. Ураган Полина! Самый разрушительный и беспощадный.

Помнил. Хрен забудешь такой.

– Подожди… Это серьезно, что ли, ты?

Пока эта бешеная снова меня не толкнула или морду не расцарапала – она умела – я сам за руку притянул ее к единственному светлому месту на площадке и уставился в лицо.

Точно она. Полька! Ведьма зеленоглазая. Губки пухлые бантиком, брови с лихим заломом, будто молнии, и во взгляде гроза… убийственная.

Пиздят, что бомба в одно место не падает, а молния не бьет – еще как падает и бьет. Как семнадцать этой ведьме исполнилось, так и начала меня контузить. Сучка неверная. Красивая даже мокрая, с черными разводами под глазами и без хвоста своего до задницы.

Как с картинки. И ни фига ее ни брак, ни годы не испортили. Расцвела… Погибель моя длинноногая. Порода проявилась – питерская, особая, которую ни в Рязани, ни в Лондоне не встретишь. Словно без «парадных» и «поребриков» не рождаются такие.

– Крамер, если ты меня сейчас же не отпустишь, весь дом перебужу!

Пока я на лицо пялился, ураган мой в себя пришел. Подбородок вздернула, ресницами длиннющими взмахнула. Гипнотизерша хренова.

– А если я не могу? – и ведь не врал.

– Я это твое «не могу»…

Полька извернулась, свободной ладонью за пах взялась. По-хозяйски так! Со знанием! Совсем не как в прежние встречи.

– В узел завяжу! – прошипела в лицо. – Будешь потом фальцетом петь, как мальчик из хора!

Пальцы на члене сжались. Обхватили ствол так, что еще пара секунд, и я бы прямо в штаны кончил. Как последний мазохист. И это тоже было бы не впервой с ней.

– Ради тебя… Хоть в хор, хоть в подтанцовку.

Надо было это все заканчивать. Еще никогда ничего хорошего из наших случайных встреч не получалось. Но Полька руку не убирала. У меня ноги в пол вросли, а мозги… Когда они работали рядом с ней? Никогда! И сейчас у извилин напрячься не получалось.

Все знания ушли вниз. Стекли как вода по хребту. А руки опять загорелись. Прижать, расплющить на себе, зацеловать до звездочек перед глазами. Чтобы иголки свои убрала. Чтобы потянулась сама. Приласкалась, кошка дикая.

Как наваждение. Химия долбаная.

И фиг я этому желанию противостоять мог.

***

Мозг не встал на место ни через минуту, ни через две. Дверь двадцать пятой квартиры громко хлопнула. Вторая моя щека, красная от новой пощечины, огнем вспыхнула. А я так и стоял.

Столб, бля, пограничный.

Второй столб тоже стоял. Оттисканный до синяков, наверное. Ноющий и опять обломавшийся.

Сучка вредная. И зачем я только глянул на нее тогда, в ее семнадцать? Заучка очкастая. Кроме ног длинных и губ пухлых ничего не было. Даже жопы с сиськами! Малолетка обыкновенная. Жил бы себе – не тужил без этого знакомства. Не сбоило бы от каждой встречи. Не скручивало в бараний рог.

Ведьма!

На костер бы ее. Оттрахать качественно, чтобы больше крышу не рвало. Душу отвести. И на костер.

Так, думая, как именно душу отводил бы, я и потопал назад.

Спустился в подъезд, темный, с потрескавшейся зеленой краской на стенах, знакомый до чертиков.

Осмотрел дворик, со старыми металлическими турниками, с песочницей, поросшей травой… И как не признал все это сразу?! Дебил!

Вызвал такси.

Дома тоже легче не стало.

Стоило войти, свет по глазам ударил, шум телевизора – по нервам.

– Дед, ты чего не спишь? – скинув обувь, я вошел в просторную, размером с нашу прежнюю квартиру, гостиную.

Ошибки не было. Лев Дмитрич Крамер, как девица, красовался перед зеркалом, расправляя на груди рубашку.

– На том свете отосплюсь, – по-военному сухо отрезал дед.

– А нарядился чего? Если помирать собрался, так я тебе в гроб «Армани» обещал подогнать. Снимай это старье. А если на юбилей, так он еще через три дня.

– Внучок, а ты добрый чего такой? – мой подполковник в отставке даже обернуться соизволил. – Словно зазнобу свою встретил! – белесые глаза сощурились хитро.

И вот как он просек? Чекисты бывшими не бывают?

– Ага, значит, Полька, – дед довольно крякнул. – Опять примагнитило?

– Случайно! – Я кинул телефон в вазочку возле двери и прямо у порога начал стягивать с себя мокрое шмотье. – Питер не Пекин. Деревня.

– Конечно. Такая деревня, что среди пяти с гаком миллионов ты безошибочно в самый первый день после прилета умудрился любовь свою встретить.

– Бывшую! И еще раз повторяю – случайно.

Я аж заводиться начал.

– Верю-верю, – под нос себе принялся ворчать дед. – Он случайно встретил. Она случайно развелась сразу после их прошлой встречи. Сплошные совпадения.

– Что? – От неожиданности я чуть не снял трусы вместе со штанами.

– Ась?

– Про развод что там было?

– А что про него бывает? – Дед снова повернулся к зеркалу. На этот раз с галстуком в руках. – Развод он и есть развод.

– Полина не замужем? – В горле пересохло, а чуть выше, в черепушке, под рев сигнализации внутренний голос взревел: «Опасно! Не приближаться!»

– Давно уже. Через месяц после твоего прошлого отлета развелась. Я еще думал, следом в Лондон рванет. Ну там, морду твою наглую расцарапать, мозги вправить… Но нет. Полька – девка гордая. В бабку свою пошла.

Последнюю фразу дед произнес с улыбкой. Даже с придыханием.

– Дед, подожди, – я тряхнул головой. Надо было собраться. – Ты хочешь сказать, что и сейчас она свободна?

Сирена звучала все громче, но я как оглох.

– Да кто их, молодух этих, знает?! Может, мужик какой есть. Может, кот. С этими бабами… черт ногу сломит! – Будто подумал о чем-то своем, он резко нахмурился и кинул ни в чем не повинный галстук назад на спинку дивана. – Чужая душа – потемки, а женская – темень непроглядная.