Текст книги "Обратный отсчет в Родезии"

Автор книги: Марио Фратти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

К глазам Теда Коллинза подступали слезы. Ему случалось ради собственного удовольствия объезжать в машине жилые районы, окружающие центр города, дабы воочию убедиться в жизнеспособности белой Родезии.

– Разумеется, нет, сэр! – твердо ответил он. От волнения кадык у него дергался то вверх, то вниз.

Ему казалось в эту минуту, что он творит Историю... Рой Голдер встретился с ним взглядом.

– Тед, кое-что должно навсегда остаться между нами. Вы понимаете, что я имею в виду? С этим человеком, с наемником... все предусмотрено?

– Все, – уверенно отвечал Коллинз.

– Прекрасно! Будьте начеку, и да хранит вас Бог! Той стороной вы тоже занимались?

– Да, сэр.

– Будьте осторожны, Тед. Предельно осторожны. У нас слишком много врагов.

– Не беспокойтесь, сэр. Кстати, как подвигается ваша книга, сэр?

Рой Голдер писал книгу о подвиге дозора у Шингани. Польщенный, он улыбнулся:

– Подвигается, Тед, подвигается.

Он провожал Теда Коллинза до безлюдного холла, где стоял пронизывающий холод.

Полицейский почти сбежал по каменным ступеням старинного особняка и вскочил на сиденье своего "лендровера". Он раскаивался теперь в том, что оставил на свободе Матильду. Это был риск, хотя Боб и уверял его клятвенно, что негритянка пребывала в совершенном неведении. Это, кстати, подтверждали и показания Файет. Но чем меньше времени оставалось до начала операции "Ист Гейт", тем больше волновался Тед Коллинз.

Он ничего не мог поделать с собой. Его Превосходительство сэр Рой Голдер сразу поверил в него, и он решил оправдать это доверие, не останавливаясь перед жестокостью, если потребуется...

Через десять минут он заглушил двигатель у гостиницы "Элизабет". Боб Ленар со всем снаряжением ждал его в холле. После крупного объяснения, происшедшего между ними, когда арестовали Файет, бельгиец ходил по струнке. Ленар осторожно пристроил спрятанное в чехол ружье с оптическим прицелом в задней части "лендровера" и уселся рядом с Тедом Коллинзом.

– Это долго?

– Три часа, – ответил полицейский. – Джон Баргер ждет нас к чаю.

– Сволочи! Вашу мать!

В полном одиночестве Джон Баргер цедил ругательства сквозь зубы. Покончив с жестянкой пива, вытянул перед собой ноги на плитке, которой был вымощен внутренний дворик, и злобно посмотрел на двойной ряд колючей проволоки под током, окружающей его ферму. Вдоль ограды дополнительно были установлены прожекторы, включавшиеся из дома. Пришлось пожертвовать несколькими цветочными клумбами, вместо которых были устроены огневые точки, защищенные мешками с песком.

До сих нор настоящих нападений на ферму Баргера не совершали, не считая случая, когда однажды ночью выстрелили впопыхах из миномета, да и то промахнулись.

Но это был вопрос времени. Ферма располагалась в очень неспокойном месте, далеко на север от Сиполило, менее чем в тридцати километрах от долины Замбези.

Жена Джона Баргера с двумя дочерьми переехала в Солсбери. Бесшабашные кутежи, когда субботними вечерами землевладельцы гуляли по очереди друг у друга, переезжая с фермы на ферму, полностью прекратились. Едва наступала ночь, все запирались у себя, закрывали окна стальными щитами, включали радиопередатчик, предоставленный военным начальством, и ждали, положив под рукой винтовку "Фал".

Обычно ночь проходила спокойно. Лишь иногда владельцы ферм с трусливым облегчением слышали в отдалении несколько автоматных очередей или звонил сосед, живший в десяти или двадцати километрах, и возбужденно сообщал:

– Нас только что обстреляли. Ждем солдат.

Всякий раз армия наносила удар без промедления решительно и умело. Но военными патрулями нельзя было заслонить все 800 миль границы с Мозамбиком. Долина Замбези напоминала проходной двор. Сотни террористов прятались на густо заросших холмах, волнами сбегавших от Маунт-Дарвина к Замбези. Выкурить их из убежищ не было никакой возможности, потому что вертолеты приберегали для срочной переброски войск. Послышался гул мотора. Джон Баргер посмотрел сквозь колючую проволоку. Может быть, ехали гости, которых он ждал? Он встал, обогнул новехонький темно-синий "Мерседес-350 СП", выписанный год назад. Теперь из-за мин он опасался ездить в нем и пользовался потрепанным "лендровером".

Рокот двигателя приблизился, но это оказался всего лишь армейский минный тральщик. Переваливаясь с боку на бок, он прополз мимо фермы. Он представлял собой шасси от грузовика, на котором были установлены две броневые плиты, сходившиеся внизу наподобие буквы V. Между плитами помещался десяток солдат. Когда тральщик наезжал на мину, взрывная волна отражалась броневыми щитами, так что последствия ограничивались за меной колеса или мотора... С удручающей размеренностью эти снаряды разъезжали с рассвета и до заката по всем проселочным дорогам, а затем благоразумно возвращались на свои полицейские участки, давая террористам возможность заложить новые мины, которые им приходилось взрывать на следующий день... Раздосадованный Баргер вернулся в дом. У него было превосходное хозяйство, одно из наилучших на северо-востоке страны – 20 000 гектаров плодородных земель, – созданное прадедом, явившимся в эти края прямиком из графства Саррей. Джон выращивал табак, кукурузу, мясной скот.

И вот теперь он опасался просто погулять по своим владениям. Обозленный фермер торчал безвылазно дома, деля время между баром и внутренним двором и накачиваясь пивом, скотчем и бренди. Махнув рукой на одежду, он слонялся по дому в одних потертых шортах с таким чувством, будто его посадили в концлагерь.

Джон подошел к бару, украшенному превосходной коллекцией винтовок, и взглянул на стоявшие на полке часы. Четыре. Пора было приниматься за скотч, но в баре не осталось ни одной бутылки виски.

– Лизбет! – крикнул он.

Он ждал, повалившись в кресло гостиной. Глаза у него налились кровью, он прерывисто дышал, ощущая во рту мерзкий вкус. Через полминуты показалась служанка, миловидная робкая девушка из племени матабеле. На ее голове во все стороны топорщились заплетенные "пальмочками" короткие косички. Дочь племенного вождя, она уже полгода служила у Баргера, получая 35 центов в час – плату сборщика хлопка.

Босоногая, одетая в ситцевое платье, она остановилась на пороге, не смея войти в застланную ворсистым ковром гостиную. Ночевала она в так называемом компаунде туземцев неподалеку от фермы. Баргер никому больше не доверял.

– Да, мистер? – едва слышно прошелестела горничная.

– Виски кончился, – буркнул фермер. – Поди принеси.

– Слушаюсь, мистер.

Она исчезла так же бесшумно, как возникла, и через несколько минут вернулась с бутылкой "Джи энд Би" и ведерком льда. Джон Баргер вырвал у нее из рук бутылку, кинул в бокал несколько кусочков льда и налил в него неразбавленного виски. Ледяная жидкость обожгла ему нёбо и разлилась по телу восхитительным теплом.

Видя, что хозяин не нуждается больше в ее услугах, Лизбет направилась к дверям. Торопясь покинуть гостиную, она шагнула сразу через три ступеньки – коридор находился выше гостиной, – изогнув спину над бедрами круче обычного.

Джону Баргеру показалось вдруг, что от виски в его чреслах вспыхнул огонь. Он поставил бокал и резко окликнул горничную.

Юная матабеле стала, как вкопанная, и оглянулась, не сходя с лестницы:

– Да, мистер?

– Поди ко мне.

Она не тронулась с места.

Джон Баргер грузно поднялся с кресла и направился к ней. Его голубые глаза точно подернулись блестящей пленкой. Лизбет стояла неподвижно, как импала, завороженная взглядом пантеры. Ощутив на спине дыхание хозяина, она задрожала. Фермер некоторое время смотрел на нее, потом каким-то чужим голосом приказал:

– Закрой дверь!

Лизбет повернула к нему испуганно-умоляющее лицо, но с места не тронулась:

– Мистер, у меня много дел на кухне...

В остекленевших от хмеля голубых глазах сверкнул гнев. Джон Баргер достал из кармана шортов две долларовые бумажки и сунул их в черную ладонь.

– В четверг купишь себе платье в Маунт-Дарвине. На четверг приходился ежемесячный выходной день служанки...

Она не сжала руку, и бумажки упали на пол.

Джон Баргер взбеленился:

– Черная рожа!

Отпустив горничную, он с маху захлопнул дверь, подскочил к письменному столу, где рядом с потрепанной толстой библией и шкатулкой, в которой он хранил свою наличность – более 5 000 долларов десятидолларовыми купюрами, стоял ящичек от сигар с дырочками.

Лизбет сдавленно вскрикнула:

– Нет, не надо, мистер!

Она не сводила больших шоколадных глаз с ящичка, который Джон Баргер держал в правой руке. Злобно ухмыляясь, он приблизился к ней.

– Раньше надо было думать! – буркнул он.

Загораживая служанке дорогу к двери, он приподнял левой рукой крышку ящика и сунул туда правую руку. Лизбет пронзительно вскрикнула и попятилась к стене, широко разинув рот.

Джон Баргер извлек из ящичка, схватив ее двумя пальцами позади головы, большую разноцветную ящерицу сантиметров двадцати в длину, – обыкновенного хамелеона, тварь вполне безобидную. От испуга пресмыкающееся притворилось мертвым, словно закоченев и судорожно вытянув лапки. Фермер не спеша подошел к Лизбет и, когда до служанки оставался один шаг, выбросил вперед левую руку и за шею припер Лизбет к стене.

Девушка словно оцепенела. С нарочитой медлительностью фермер поднес ящерицу к ее горлу. Когда когтистые лапки коснулись ее кожи, Лизбет испустила дикий, нечеловеческий вопль. Оттолкнув Баргера с силой, которую придал ей ужас, она кинулась к двери и вцепилась в ручку, что-то бессвязно выкрикивая на своем родном языке.

Фермер подскочил к ней и левой рукой швырнул ее наземь, не выпуская из правой хамелеона. Лизбет истерически рыдала, стискивая кулаки. Судорожно дернувшись, она лишилась чувств.

Взбешенный фермер выпрямился, подошел с хамелеоном к бару, отхлебнул виски и вернулся к своей жертве, злобно глядя на нее. Баргер совершенно не выносил, когда к нему относились неуважительно. Он уселся верхом на Лизбет, упавшую на ступени, дожидаясь, когда она очнется, и начал ласково поглаживать хамелеона. Ящерица высунула и тут же спрятала раздвоенный язык. Эти маленькие твари внушали туземцам непреодолимый страх, ибо, по их поверьям, в них вселяется злой дух. Вот почему Джон Баргер всегда держал хамелеона рядом с деньгами. Самый закоренелый вор из местных не отважился бы коснуться их.

– Сейчас повеселимся! – сообщил он хамелеону.

Чтобы Лизбет поскорее пришла в чувство, он сунул два пальца в вырез платья и ущипнул ее за сосок.

Закатив глаза и дрожа всем телом, Лизбет стучала зубами. Ситцевое платье пропиталось едким потом. Она уже не умоляла, не кричала, а только глядела неотрывно на хамелеона, которым Баргер с садистским удовольствием водил ей по ногам. Раздосадованный тем, что это уже не вызвало в ней того жуткого страха, какой она испытывала вначале, он сунул голову ящерицы под задравшийся подол. Лизбет рванулась с такой силой, что Баргер едва не упал. Ее губы шевельнулись, беззвучно умоляя.

Скованная непреодолимым ужасом, она застыла в неподвижности. Джону Баргеру надоело держать хамелеона. Он отвел руку, перегнулся на бок и бросил ящерицу в сигарный ящик. Горничная судорожно разрыдалась, перевернувшись на живот. Баргер молча пихнул ее вперед, надавливая ей на затылок левой рукой. Она слабо пролепетала "мистер!", но уже не противилась. Все что угодно, только не хамелеон! Уткнувшись лбом, она стала коленями на нижнюю ступеньку, а ладонями уперлась в верхнюю.

Джон Баргер не стал терять время. Одной рукой расстегивая шорты, другой он задрал на ней платье до пояса. Чернокожие женщины всегда надевали платье прямо на голое тело. Лизбет хотела оглянуться, но Баргер проворчал:

– Не дергайся, не то еще что-нибудь тебе устрою!..

Горничную била дрожь. Фермер тоже стал на колени, одной ногой уперся в ножку пианино, пошарил, нащупывая нужное место, и вонзился одним толчком.

Ковровый ворс набился Лизбет в раскрытый рот. Ей показалось, что в нее воткнули раскаленный кол. С тех пор, как се наняли на ферму, это случалось раз в неделю.

Поскольку она не сопротивлялась больше, Баргер выпустил ее затылок и обеими руками взялся за бедра. Он мог бы продолжать так целыми часами, но ему было не по себе от ее запаха. И еще он стыдился своих низменных побуждений. Несколькими быстрыми толчками он достиг предела и блаженно приник к поднятому заду Лизбет.

Он сдавленно замычал и пустил немного слюны на спину девушки.

Как только кончились судороги наслаждения, он выпрямился и шлепнул ее но ягодицам:

– А теперь ступай готовить чай!

Но Лизбет даже не пошевелилась, обеспамятев от страха и боли. Успокоенный Баргер подумал, что иногда она могла бы спать и не в компаунде. Не в его постели, разумеется – он-то знал, что такое приличия, – а, скажем, на ковре в гостиной или под навесом в саду, где ночевала челядь... Он как бы чувствовал еще твердость зада, в который только что вонзался, когда услышал гудок автомобиля.

Он подскочил к Лизбет:

– Живо убирайся на кухню!

Негритянка с трудом приподнялась. Взбешенный Баргер распахнул дверь и поспешил по коридору. За "мерседесом" стоял "лендровер", откуда вылезли Тед Коллинз и блондин в штатском с каким-то предметом в чехле, по всей видимости, винтовкой. Гости подошли к хозяину, Тед Коллинз стиснул ему руку.

– Джон, вот Боб, о котором я вам говорил.

Фермер пожал протянутую руку и повел вновь прибывших в гостиную. Заплаканная Лизбет едва держалась на ногах.

– Что случилось? – насторожился Тед Коллинз.

Джон Баргер невинно улыбнулся:

– Ничего страшного! Лизбет наделала глупостей, так что мне пришлось пощекотать ее хамелеоном.

Тед Коллинз покровительственно улыбнулся и пояснил Бобу:

– Чернокожие верят, что в хамелеоне обитает черт и что он отнимает душу... Нам понадобилось бы полчище хамелеонов на берегах Замбези!

Глядя вслед уходящей Лизбет, Боб Ленар думал о том, что с такой девкой можно было бы придумать что-нибудь повеселее, чем забавы с хамелеоном. Странные все-таки люди эти англосаксы!

Рослый негр в полотняном картузике и голубоватой куртке, уставной форме мозамбикских военнослужащих, ошеломленно созерцал деревянную обшивку гостиной. Джон Баргер прилагал нечеловеческие усилия, чтобы предстать любезным хозяином, но от одного вида черномазого, развалившегося в его кресле, его начинало мутить. К несчастью, пошел дождь, лишив его возможности принять гостей во дворе.

Как всегда небритый, в бессменной рубашке, на которой стало еще больше заплат, Тед Коллинз сосал свою трубку. Вид у него был измученный: в течение четырех часов он вез по тропам долины Замбези главное действующее лицо плана "Ист Гейт" лейтенанта Мабика, перебежчика СНАСП – спецслужб ФРЕЛПМО, нагородивших в Мозамбике великое множество так называемых лагерей "перевоспитания".

Полицейский обратился к Джону Баргеру:

– Лейтенант Мабика останется у вас до начала операции. Нежелательно, чтобы он ночевал в компаунде.

– Найдем ему местечко здесь, – с наигранным благодушием отвечал землевладелец.

Тед Коллинз благодарно улыбнулся. С точки зрения политической, он полностью доверял Баргеру, предлагавшему как-то перетравить всех черных в его компаунде, потому что среди них завелся социалист-агитатор, которого никак не удавалось выследить. Теперь таких людей днем с огнем не сыскать. Его ферма могла служить идеальной базой для осуществления плана "Ист Гейт": уединенное место, располагавшееся в непосредственной близости от дорог, ведущих к долине Замбези, да и родственников не было, которые могли бы проболтаться. В план не посвятили даже военных. Никто не должен был знать, что произошло.

Тед улыбнулся мозамбикцу:

– Скоро вы станете важной особой, лейтенант!

Мабика улыбнулся, одновременно и польщенный, и испытывавший неловкость. Он никак не мог приноровиться к повадкам белых людей, да и на английском изъяснялся с грехом пополам.

– Необходима крайняя осторожность! – промолвил он в ответ.

Замбези он преодолел вплавь. За него поручился Рикардо. Работал в свое время в ПИДЕ в Лоренсу-Маркише, потом перебрался в ФРЕЛИМО.

– Вам лучше не покидать ферму, – предостерег его Тед Коллинз. – Если горничная станет любопытствовать, скажите, что вас прислали помочь защищать ферму. Вы говорите на матабеле?

– Нет.

– Прекрасно.

Таким образом, уменьшалась опасность разглашения. Вошла Лизбет и с любопытством уставилась на лейтенанта.

Фермер обратился к ней:

– Мабика заночует здесь. Приготовь ему постель на кухне.

И поспешил добавить:

– Сегодня останешься здесь, приготовишь ему ужин. Хорошая возможность воспользоваться случаем.

Тед Коллинз повел глазами вслед стройной молоденькой негритяночке, чьи груди туго натягивали платье. К тому же, видимо, чистоплотна... Надо думать, Баргер с ней не скучал...

Глава 15

– Смотрите, импала! Ее стерегут крокодилы...

Малко посмотрел вниз. На крошечном островке, окаймленном белым песком, посреди Замбези неподвижно стояла антилопа импала. Вокруг островка плавали какие-то предметы, которые он принял сначала за коряги. Крокодилы!.. Испуганная гулом мотора "Сессны", импала затрепетала и бросилась в воду. Крокодилы мгновенно накинулись на нее со всех сторон и начали терзать. В считанные секунды импалу разорвали в клочья, вода вокруг покраснела от крови, и место трагедии скрылось из глаз. "Сессна" направлялась к верховьям теснин.

– Какой ужас! – вздохнула Дафна Прайс.

Малко промолчал. Он чувствовал себя на месте несчастной импалы. Чтобы прогнать мрачные мысли, он сосредоточился на картинах природы. Зрелище было необыкновенной красоты. От озера Карита до порогов Виктория Фоллс Замбези стремилась по дну извилистого каньона по саванне, покрытой редкой растительностью и служившей естественной северной границей между Родезией и Замбией. В буше никто не жил: ни единой деревни, ни единого намека на жилье. Перелетев озеро, "Сессна" продолжала путь над самым каньоном, то опускаясь до 15 футов над водой, то набирая высоту, чтобы перевалить через холм.

Летчик вытянул руку к западу, показывая на серые, стеной клубившиеся над землей облака.

– Виктория Фоллс. Вы видите разбившуюся в пыль воду, взлетающую примерно на 400 метров над землей.

Зрелище напоминало огромный пожар. На сколько хватало глаз, местность лежала плоская, как стол, накрытый зеленой скатертью. Самолетик начал снижаться.

– Как раз поспеем к обеду, – радостно объявила Дафна Прайс.

Она устроилась на заднем сиденье, оставив Малко место рядом с летчиком – грузным, рано ожиревшим парнем, обладателем странного остроконечного носа. Дафна перехватила свои черные, собранные пучком волосы резинкой, джинсы туго обтягивали длинные ноги. Ненакрашенная, она выглядела на пять лет моложе своих лет. Наклонившись вперед, она нежно поглаживала Малко затылок. Он оглянулся, улыбаясь. Любопытно было бы знать, когда и как она решила его убить?

После вчерашнего звонка у него не оставалось сомнений. Познакомившись с Бобом Ленаром, он узнал нечто такое, чего знать ему никак нельзя было. Любой ценой его необходимо было убрать, но родезийцы не желали скандала. О них и так ходила дурная слава... Вот почему решили вновь прибегнуть к услугам Дафны Прайс, дежурной Мата-Хари, той самой, что обрекла на смерть Эда Скити.

Малко видел под собой строения гостиничного комплекса Виктория Фоллс. Сверху водопады производили незабываемое впечатление. Кипя, словно в огромном котле, река полуторакилометровой ширины обрушивалась с высоты ста метров в тесное ущелье. Над водопадом изогнулась гигантской подковой непрерывно менявшаяся в цвете радуга. Рядом с этой картиной стальной мост, переброшенный через Замбези, казался игрушечным... Летчик положил самолет на крыло и начал снижаться к аэродрому, находившемуся километрах в двадцати от города. Три часа назад они поднялись с маленького летного поля "Чарлз Принс" к западу от Солсбери. Малко готов был поклясться, что и летчик служил в Особом отделе. Во все продолжение полета он связывался с землей только по радиопередатчику. Тщательно продуманная ловушка. Никто никогда не узнает, что с ним случилось, поскольку он не значился в списках зарегистрированных пассажиров рейса Солсбери – Виктория Фоллс. Конечно, он мог под каким-нибудь предлогом отказаться лететь, но был убежден, что тогда Особый отдел без колебаний прибег бы к более грубым методам. Отправившись в Виктория Фоллс, он подвергался смертельной опасности, сам подставляя голову, но, по крайней мере, знал, от кого исходит угроза, и имел хоть какой-то шанс изменить положение в свою пользу и выведать то, что хотел знать.

– В какой гостинице остановимся? – спросил он.

– В "Элефант Хилл", лучшей здесь нет.

Убийца всегда возвращается на место преступления. "Сессна" опустилась на нескончаемую посадочную полосу, построенную южноафриканцами. Погода стояла гораздо более теплая, чем в Солсбери. Дафна обняла Малко за талию.

– Поскорее бы уж остаться вдвоем! – шепнула она, чмокнув его в шею.

Он размышлял, как, не имея, в сущности, союзников, противостоять готовым на все людям. А тут еще очаровательная Дафна. Он так и не знал, как ей удалось расправиться со столь недоверчивым и крепким человеком, как Эд Скити. Они вошли в совершенно безлюдное здание аэропорта.

– Мы – пассажиры "Титаника", но ко дну, по крайней мере, пойдем с шиком!

Дафна подняла бокал, но на сей раз не с крем-какао, а с "Гастон де Лагранжем". Глаза ее сияли, как звезды. Длинное белое платье удивительно кстати пришлось среди темного дерева, слуг во фраках и кружевных скатертей ресторана "Элефант Хилл" – самого изысканного из всех, какие Малко посетил в Родезии: вкрадчивый уют, превосходное обслуживание и весьма приличная кухня. Тем не менее он не без труда покончил с жареным крокодильим хвостом – полупрозрачным, не менее вкусным, чем сырой омар, мясом.

Перед ужином они занимались любовью, медленно, долго, нежно. Малко неустанно наблюдал за ней, выискивая и не находя хотя бы малейший изъян в ее безукоризненном поведении. В него закралось даже сомнение, не стал ли он жертвой невероятного стечения обстоятельств, не имеет ли он попросту дело с молодой женщиной, влюбившейся в путешествующего мужчину и никак не связанной с Особым отделом.

– О чем вы думаете? – неожиданно спросила она.

Малко внимательно посмотрел ей в глаза.

– О "Титанике". Ведь кое-кто остался в живых.

Она невесело рассмеялась. Обеденная зала была почти пуста. Ресторан посещался главным образом по выходным дням. Дафна пропала на два часа с большим черным дипломатом, якобы для встречи с посланцем из Замбии. Он не стал проверять, приведены ли в действие некоторые меры безопасности, о которых он позаботился.

Главным образом Малко рассчитывал на самого себя...

Он подписал счет. Дафна прошла вперед в игорный зал. Ему казалось, что он смотрит уже знакомый фильм: те же лица, та же обстановка, та же женщина и то же платье. Надетое для совершения казни...

Вопреки внешнему спокойствию. Малко не удавалось подавить терзавший его страх – синдром осужденного на смерть...

Дафна подошла к рулеточному столу. Малко обменял 100 долларов и передал ей жетоны. В несколько минут она спустила все и с беспечным смехом взяла его под руку:

– А, пустяки! Кому не везет в игре...

Впервые в этот вечер он ощутил некую натянутость в ее голосе, некий металлический оттенок и обратил внимание на расширенные зрачки. Тем не менее, его словно толкнуло в сердце, когда она предложила с напускной беззаботностью:

– Может быть, прогуляемся? Мне всегда хотелось взглянуть на водопады ночью. Говорят, редкой красоты зрелище. Мы ненадолго...

Малко показалось, будто все его тело налилось свинцом. Дверь камеры распахнулась, за ней – люди в черных одеждах с суровыми лицами и беспощадными глазами. Он украдкой бросил взгляд на Дафну. Порой Смерть рядится в блистательные ризы.

– Неплохая мысль, – одобрил он.

Он приложил немало усилий к тому, чтобы его голос звучал естественно.

– Надо взять плащи напрокат, иначе вымокнем, – посоветовала Дафна.

Рука об руку, они покинули игорный зал. Как во сне. Малко подошел к регистратуре, пытаясь решить вопрос, сколько еще ему осталось жить.

– Глядите!

Какое-то животное, скорее всего, антилопа, перебежало Замбези-роуд. Посмотрев в зеркало заднего обзора, Малко убедился, что за ними нет "хвоста". Пять минут спустя он заглушил мотор на краю пустынной стоянки рядом с Мокрым Лесом.

Дафна Прайс вышла и сделала несколько шагов, пере бросив плащ через руку. Белое платье светлело в полумраке. В небе стоял почти полный месяц, ночь была ясная. Обернувшись, Дафна ожидала Малко.

– Нам сюда. Вы никогда здесь не были?

– Ночью нет. Однажды приезжал днем искать Эда Скити.

Из леса тянуло зябкой сыростью. Взявшись за руки, они молча двинулись по тропинке. В тишине звучали лишь их шаги. Скоро послышался, все усиливаясь, грохот воды, низвергавшейся в теснину. Дождливая пора еще не кончилась, вода в реке держалась на самом высоком уровне. В сухое время Замбези можно было перейти вброд, почти не замочив ног. Малко настороженно всматривался в сумрак. Что ему приготовили? Он немного отстранился от Дафны, чтобы она не почувствовала его напряжения. У развилки тропы Дафна, помешкав, повернула налево.

– Придется надеть плащи, – предупредила она.

Они натянули на себя полупрозрачные дождевики. Действительно, миновав метров сто, они попали под частый дождь. С неба густо сеялась водяная пыль. Все кругом пропиталось влагой от никогда не прекращавшегося дождя. Они вышли к Чертову порогу. Зрелище впечатляло. Однако Малко не был в состоянии вполне насладиться необычной картиной, хотя они остановились не менее чем в десяти метрах от края обрыва.

Малко озирался время от времени, пытаясь вглядеться в темноту, но лес рос так густо, что в нем вполне мог притаиться целый полк.

Дафна Прайс зябко повела плечами и потянула Малко за руку, увлекая его прочь от берега.

– Здесь слишком сыро! И в этих плащах неприятно...

Они поворотили назад, удаляясь от Чертова порога и направляясь к тропе, проложенной но берегу вверх от водопадов. Внезапно их взглядам предстала статуя, возвышавшаяся посреди открытого пространства. Дафна Прайс остановилась и промолвила:

– Памятник Ливингстону. Какой был человек! Подумать только, прошел всю Африку пешком!

Она вздохнула:

– Когда черные возьмут власть, они разломают памятник и сбросят в водопад!

Ее рука дрожала. Несмотря на все то, что ему было известно об этой женщине, в нем шевельнулось сочувствие. В ней было больше от фанатички, чем от робота.

Решив сделать последнюю попытку отвести ее от греха, он наклонился к ней:

– Может быть, вернемся?

Они сняли плащи, потому с неба перестало лить. Теплое тело спутницы прижалось к нему:

– Погуляем еще немного. Пошли смотреть обезьян, их очень много на этой тропе.

Сердце Малко сжалось. Это было именно то, что он и предполагал.

Внутренне напрягаясь до предела, он двинулся по тропе, оставив за собой статую Ливингстона, – вероятно, последний еще не поверженный памятник, воздвигнутый в Африке в память о колониальной эпохе... Шум водопада слышался здесь приглушенно. Дорожка шла берегом Замбези в трех-четырех метрах от обрыва, под которым мчалась вода и в ста метрах ниже обрушивалась на дно теснины...

В молчании они шли по совершенно безлюдной тропе. Шестым чувством Малко ощущал близкую опасность. Ему казалось, что Дафна крепче держала его под руку. Он старался придумать способ обезоружить Дафну психологически и спасти свою жизнь. Кое-какие меры предосторожности, принятые им, могли оказаться совершенно бесполезными.

Метров через сто тропа поворачивала в глубь леса. Дафна остановилась:

– Посмотрите на месяц.

Полный месяц отражался в черной воде, покрывая реку серебристой рябью. Вдруг над рекой пронеслись жуткие вопли. Они доносились с острова Принцессы Виктории, напротив которого они находились. Точно резали свиней. Однообразные, повторявшиеся через равные промежутки времени, визги.

– Что такое? – поразился Малко.

От невыносимого нервного напряжения его нервы начинали сдавать.

Дафна рассмеялась:

– Случка бегемотов. Очень шумные звери. Однажды они забрели к нам в лагерь на берегу реки, так мы за всю ночь глаз не сомкнули. Пойдемте, может быть, удастся их увидеть.

Взяв Малко за руку, она увлекла его в высокую сочную траву, которой порос берег от тропы до самого обрыва. Малко показалось, что для влюбленной женщины Дафна слишком крепко сжимала его руку. Он еще раз оглянулся, у нее, наверное, были сообщники. Малко был убежден, что за ними следили, готовились напасть. Мучительное, ужасное ощущение: не знать, как произойдет нападение.

Дафна остановилась менее чем в метре от края обрыва, не выпуская руки Малко.

– Ничего не видно, – сказала она.

Голос ее стал вдруг звучать иначе, – напряженно, высоко, с едва уловимой дрожью. Малко различал темную полоску острова Принцессы Виктории в ста метрах от берега.

– Нет, не видно, – подтвердил он.

Месяц осветил тонкое лицо Дафны, которое вдруг показалось ему высеченным из алебастра. Почувствовав его взгляд, она подняла к нему лицо, и их глаза встретились. Малко увидел расширенные зрачки, оттянувшиеся книзу углы рта, напряженные черты.

– Дафна, – негромко спросил он, – почему вы хотите убить меня?

Она силилась улыбнуться, но вышла какая-то жалкая гримаса.

– На что вы намекаете? – хрипло слетело с ее губ.

Это был не столько вопрос, сколько какой-то скрипучий выдох. Время словно остановило свой бег. Малко чувствовал, что в душе Дафны боролись два противоречивых желания. Она не была профессиональной убийцей. В течение нескольких показавшихся ему бесконечными мгновений он думал, что она "сломается".

Но вот черты ее вновь оживились. Когда она неожиданно нагнулась, Малко был совершенно к этому не готов. Он просто удивился, но никакого страха не испытал: Дафна находилась между ним и рекой и, стало быть, сама находилась в опасном положении. На скользкой от вечной сырости земле любое резкое движение могло кончиться печально.

Он повернулся к тропе, убежденный в том, что опасность грозила именно оттуда.

Он слишком поздно осознал, что рука Дафны, выпустив его пальцы, сомкнулась вокруг запястья с силой, удивительной в столь хрупком создании. Она изо всех сил дернула его к себе в сторону реки. Малко вообразил, что она решила покончить с собой, а заодно и его погубить. Он крикнул:

– Дафна!

– Негодяй! – раздался в ответ истерический вопль, какие издают одни роженицы.

Его с неодолимой силой повлекло к обрыву. Он слишком поздно заметил, что левой рукой Дафна схватилась за веревку, скрытую в траве. Крепко держась за нее, родезийка увлекла Малко по дуге вокруг этой точки опоры, примерно так, как вертят друг друга играющие дети.

Малко поскользнулся, уронил висевший на руке плащ и похолодел от невыразимого, животного ужаса, поняв, что ему ни за что не удержаться. И тут Дафна разжала пальцы, лишив его опоры. Ударившись плечом, он скатился вниз по круче и успел только подумать, что знает теперь, как погиб Эд Скити. Он съехал в парную воду ногами вперед, окунулся с головой под самым берегом, и вынырнул, увлекаемый стремниной. В ста метрах ниже по течению всего несколько секунд при такой скорости потока – Замбези обрушивалась в Чертов порог. Оттуда никто не выбрался бы живой. Малко хлебнул теплой солоноватой воды, предпринял бесплодную попытку плыть против течения и подумал, что настал его смертный час.