Текст книги "Обратный отсчет в Родезии"

Автор книги: Марио Фратти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Малко не сразу распознал в ней ослепительную Дафну Прайс. Осунувшееся лицо было очень бледно. Чернокожий официант поставил перед ней рюмку темно-коричневой жидкости с шапкой пены. Когда официант отошел, она одним духом осушила рюмку... Заинтригованный, Малко сел довольно далеко от нее. Когда подошел официант, чья голая, как колено, голова придавала ему сходство с дядюшкой Томом, Малко негромко спросил:

– Так, из любопытства, хочу спросить, что вы подавали молодой леди?

– Крем-какао, сэр. Очень вкусно! Желаете?

Малко внутренне содрогнулся, а "дядюшка Том" осклабился в заговорщицкой улыбке:

– За утро молодая леди выпила уже четыре порции. Очень любит!

Малко довольствовался чаем. Его мучила загадка: куда мог деться Эд Скити? А с Дафной Прайс определенно что-то случилось. Он едва успел намазать масло на кусок поджаренного хлеба, а она уже опорожнила очередную рюмку... Вдруг она встала из-за стола и вышла в парк. Было видно, как она повалилась в шезлонг.

Завтрак был безнадежно испорчен.

Малко поспешил в холл, где стояли игровые автоматы, и позвонил по внутреннему телефону в номер американца. Долгие гудки: хозяин отсутствовал.

Он повесил трубку. Дело принимало все более странный оборот. Эд Скити оставил Дафну одну? Может быть, они повздорили из-за какого-нибудь пустяка, как это случается с влюбленными? Убедившись в том, что Дафна Прайс сидит на том же месте в саду, Малко поднялся на второй этаж, подошел к номеру, где остановилась парочка, и обратился к чернокожей горничной, убиравшейся в номерах:

– Я забыл ключ, вы не отопрете мне?

Горничная отомкнула дверь без единого звука. На стуле лежал раскрытый чемодан, рядом с ним – непромокаемый плащ, бритва, сорочки. Тут же пухлая сумка с фотоаппаратами. Малко вышел. Странно, очень странно. Эд Скити не мог отлучиться далеко, раз все его вещи на месте.

Конечно, пока не было основании бить тревогу. Судя по всему, американец мог постоять за себя. Должна была быть какая-то причина. На всякий случай он спросил портье:

– Мне нужен господин Скити. Вы его не видели? Служащий взглянул на доску для ключей, достал какую-то бумажку и покачал головой:

– Нет, сэр. Вчера вечером он брал напрокат плащи. Видимо, ходил к водопаду...

И тут Малко вспомнил, что на кресле в номере лежал плащ. Один. Верно, Эд у водопада. Лучшего места для встречи не придумать!

Малко пошел к стоянке за машиной. Несмотря на высоту местности, стояла удушающая, изнурительная жара. Он сел за руль миниатюрного "датсуна" и поехал к водопаду. Площадка у Мокрого Леса была уставлена автомобилями и туристскими автобусами. Малко достал взятый напрокат плащ, надел его и пустился по тропке, проложенной вдоль разлома, куда низвергалась река.

Почти сразу он попал под настоящий ливень. Не окажись на нем плаща, уже через полминуты одежду пришлось бы просто выжимать. Тем не менее, Малко дошел до так называемого "Гиблого Мыса" у восточной границы порогов, совсем рядом с длиннейшим железным мостом, переброшенным с берега на берег ниже водопада. Малко внимательно всматривался в каждого укрывшегося под плащом экскурсанта.

Движимый любопытством, он отправился мимо черных мокрых скал, торчавших по сторонам Большого Водопада. Неописуемой красоты радуга вставала из недр теснины над мостом, на котором несколько недель назад произошли бесплодные переговоры Яна Смита с черными националистами. Посередине моста, движение по которому было прекращено, стоял товарный поезд. На обратном пути ему повстречалась почти голая, если не считать бикини, девица под плащом. Волосы у нее на голове слиплись, по лицу струилась вода.

Эда Скити нигде не было.

С деревьев соскочила орава обезьян, ненадолго обступила его, пронзительно вереща и строя немыслимые рожи, и вновь пропала. Вернувшись в исходную точку, Малко увидел каменную лестницу, спускавшуюся в недра Чертова порога. Сойдя по огромным мокрым ступеням, он очутился на площадке, над которой кипела вода. Он взбежал наверх с такой поспешностью, что сердце его готово было выскочить из груди. По тропинке он дошел до статуи Ливингстона, рядом с полем для игры в гольф, но так и не встретил Эда Скити.

Усаживаясь в машину, он размышлял о том, что если Эд Скити не объявится, его ждут большие осложнения.

Единственным человеком, которому могло быть известно, что случилось с Эдом Скити, была Дафна Прайс. Как завести об этом речь, не возбудив в ней подозрений? Вступая в холл казино "Элефант Хилл", он все еще раздумывал над этим вопросом. И тут сердце его забилось чаще: она была здесь, все в том же костюме, и разговаривала с двумя мужчинами. У ее ног стоял чемодан из темно-коричневой кожи.

Она собиралась уезжать.

– Компания Родезийских авиалинии с сожалением сообщает вам о том, что рейс на Солсбери задерживается на тридцать минут!..

Когда металлический голос, раздающийся из громкоговорителя, сделал это объявление в крохотном зальчике аэровокзала, Малко вздохнул с облегчением. Шел уже седьмой час, а механик все еще копался в одном из двигателей левого крыла "Вискаунта", который должен был взлететь в четверть шестого. А коль скоро других самолетов заметно не было, оставалось лишь ждать. Позади него Дафна Прайс встала и направилась в бар. С тех нор, как Малко появился в зале ожидания, она выпила уже три порции "Джи энд Би", дожидаясь вместе с немногочисленными пассажирами вылета в Солсбери. Она повязала волосы платком, а глаза спрятала за черными очками. Ею то овладевало полное безразличие ко всему, то она лихорадочно принималась листать иллюстрированный журнал. Малко взглянул через стеклянную стену на взлетную полосу, протянувшуюся на пять километров. Подарок от Южной Африки. Вдоль всей северной границы республики был сооружен целый ряд взлетно-посадочных полос, с которых могли подниматься в воздух "миражи" с полной боевой нагрузкой и при самой сильной жаре. На случай, если...

Малко пытался побороть чувство тревоги, но всякий раз, как взгляд его останавливался на кожаном чемодане, он задавал себе вопрос: что случилось с Эдом Скити? Тем более что на Дафне Прайс лица не было. Еще только суббота, выходные не кончились. Почему она улетает?

Он ломал голову над этой загадкой на протяжении всех двадцати километров, отделявших Виктория Фоллс от аэропорта. Ответа он так и не нашел.

Механики опустили капот над двигателем "вискаунта". Скоро должны были объявить посадку. Малко незаметно пересел поближе к дорожной клади Дафны Прайс. Когда наконец по громкоговорителю объявили посадку, он увидел, как молодая женщина у стойки бара одним глотком допила бокал и направилась к своим вещам деревянной походкой захмелевшего человека. Было от чего захмелеть: крем-какао с утра, а теперь "Джи энд Би"...

Малко уже стоял, держа в руке кожаный чемодан, который она не сдала в багаж.

– Позвольте мне помочь вам!

Она подняла голову, слегка попятилась, потом на ее губах мелькнула улыбка. В молчании они бок о бок пересекли раскаленное поле. Аэропорт построили прямо среди саванны, и людьми овладевало здесь острое чувство покинутости.

Улетавших было всего семеро. Предосторожности ради Малко пропустил Дафну Прайс вперед. Она села в первом ряду кресел, он устроился рядом. Остальные пятеро расселись сзади. Самолет еще не тронулся с места, а Дафна Прайс уже прислонилась головой к иллюминатору и, видимо, задремала. Малко оставил ее в покое. Плоская африканская равнина, простершаяся до горизонта, побежала под крыльями "вискаунта". До Солсбери было полтора часа лета, так что приземлиться они должны уже темной ночью. Прайс совсем отвернулась от Малко. Он сделал попытку расслабиться, но ничего не получилось. Неудачно начиналась его работа в Родезии!

По ровному дыханию молодой женщины он догадался, что она уснула. Рокот турбореактивных двигателей действовал убаюкивающе. Прошло двадцать томительных минут. Наступила ночь. Вдруг Дафна Прайс вскинулась с криком, повернулась к Малко и прильнула к нему. Малко не отстранился, а напротив, обнял ее одной рукой. Черные очки свалились, и Малко увидел покрасневшие глаза, измученное лицо, припухшие губы.

Молодая женщина пробормотала что-то невразумительное и немедленно уснула на плече Малко!

Малко застыл, боясь шелохнуться. Проходившая стюардесса, тронутая этим зрелищем, принесла одеяло и укрыла их. Молодая родезийка всей тяжестью навалилась на Малко. Вдруг она всхлипнула во сне, снова вскинулась и судорожно зарыдала, содрогаясь всем телом.

Собственный плач и разбудил ее окончательно. Она открыла глаза, увидела совсем близко лицо Малко и, поняв, что уснула в его объятиях, отпрянула с испугом и недоумением во взгляде. Малко постарался глядеть на нее как можно нежнее.

– Вы заснули, мисс.

Она не отводила глаз, наморщив лоб и, видимо, пытаясь привести мысли в порядок. Усилием воли она старалась придать лицу приличествующий вид, но в ее глазах вновь мелькнул ужас и с губ слетело:

– Боже мой!

Неожиданно, словно сама не сознавая, что делает, она прижалась к Малко и даже положила ему руку на грудь. В таком положении они замерли в полумраке, укрытые одеялом. Немного погодя Дафна Прайс словно очнулась, крепко ухватилась за Малко, подняв к нему лицо. От нес разило алкоголем. Она была мертвецки пьяна.

Губы их соприкоснулись. В ту же секунду Дафна Прайс открыла рот и этим открытым слюнявым ртом прижалась ко рту Малко. Глаз она не открывала, а лишь крепче прижималась. Малко расстегнул под одеялом ее блузку и нащупал сквозь тонкий бюстгальтер твердую грудь, потом, не отнимая рта, повел рукой вниз по холщовой юбке. Прайс вздрогнула, когда он коснулся ее лона, но не сделала попытки высвободиться.

Его рука скользнула по обнаженной ноге, медленно забралась под юбку. Дафна тоже не оставалась безучастной. Нырнув под одеяло, ее рука жала Малко в низу живота, царапая ногтями брюки, точно желая сорвать ткань. В течение нескольких минут они оставались в том же положении, прерывая поцелуй лишь затем, чтобы перевести дух, сплетясь телами и жадно лаская друг друга.

Показалась стюардесса, но тотчас ушла с оскорбленным видом, хотя правы в Родезии были довольно свободными: из семи браков три расторгались через развод. Но в самолетах любовью здесь не занимались: не было соответствующего пункта в конституции.

Под мнущими ее пальцами Малко Дафна Прайс начала вскидывать тазом. Рука ее сомкнулась под одеялом вокруг его плоти, сжимая ее порой с такой силой, что причиняла ему боль. Он почувствовал, что миг наслаждения близок. Дафна Прайс судорожно напряглась, прикусила себе губу и так стиснула плоть Малко, что это вызвало у него прилив наслаждения, но не выпустила и продолжала целовать, пока не стихли последние судороги. Сквозь облака блеснуло пятно света. Дафна Прайс утолила свою страсть как раз над Батомой.

Они понемногу затихли, оторвавшись друг от друга. Еще пять минут, и Малко овладел бы ею в полном смысле этого слова. Дафна выпростала руку и снова положила ее ему на грудь. С открытым ртом она заснула на его плече. Глаза ее припухли еще сильнее. Она, наверное, проспала бы до самого Солсбери, если бы над Малко не нагнулась стюардесса:

– Сэр, мы скоро попадем в полосу плохой погоды. Разбудите вашу жену и скажите ей, чтобы пристегнулась. Может быть болтанка.

Малко смотрел сбоку на страдальческое лицо Дафны Прайс, курившей сигарету, и пытался постичь ее тайну. "Вискаунт" летел сквозь грозовые облака, самолет встряхивало, и это, вероятно, и привело родезийку в чувство. До Солсбери оставалось лететь еще полчаса, а Малко так и не мог понять, что у нее за душой. Было в ней что-то темное. Девица того рода, о которых говорят, что они пробились, не вылезая из постели. Для светской дамы ей недоставало породистости, а для секретарши она слишком хорошо одевалась, была чересчур ухожена. Безупречные ногти, новехонькая туалетная сумочка из крокодиловой кожи... Она потушила сигарету и повернулась к Малко. Глаза их встретились. Они до сих пор еще не сказали друг другу ни слова. Малко сомневался, что у нее сохранилось воспоминание об их небольшом любовном приключении, разве что подумала, что это ей приснилось. Она сразу же рассеяла все его сомнения.

– Приношу мои извинения, – начала она чересчур воспитанным голосом. Я... Кажется, во сне я села слишком близко к вам. Я была... э-э-э... очень утомлена.

Одеяло все еще прикрывало ее колени. В голове у Малко промелькнуло, что она, верно, даже юбку не одернула.

Черные глаза разглядывали Малко, а он, между тем, думал о том, что дрожь двигателей, видимо, способствовала пробуждению у нее желания. Дафна Прайс была, скорее всего, потаскушка и к мужскому полу определенно не равнодушная.

– Вчера вечером в казино вы просто блистали, – сказал Малко. – Это дивное белое платье!.. Я, не раздумывая, кинул на тот же номер и выиграл.

Бледная усмешка оживила на мгновение удрученное лицо. Малко поднял покоившуюся на одеяле руку и поцеловал ее.

– Извините, я даже не представился. Малко Линге, из Австрии. – И с улыбкой добавил: – Полагаю, что, пригласив вас отужинать со мной, я получу приятную возможность воспользоваться выигрышем. Можно ли найти в Солсбери приличный ресторан?

Дафна Прайс раздавила сигарету в пепельнице, в черных глазах блеснул злой огонек, и Малко понял, что допустил оплошность.

– Разумеется! – отвечала она голосом, в котором зазвучали вдруг едкие нотки. – В Солсбери есть все. Это один из наикрасивейших городов мира. Вы впервые в Родезии?

– Да, очень хотелось увидеть Виктория Фоллс, и я не раскаиваюсь: зрелище великолепное!

– Да вся страна великолепна, – живо подхватила молодая женщина. Красивее в Африке нет, и никто нас из нее не выгонит!

Сказано было с неожиданным вызовом, в голосе зазвенел металл. Она чиркнула зажигалкой черного лака и закурила новую сигарету. Малко с любопытством наблюдал происшедшую в ней перемену. Казалось, она вычеркнула уже из памяти свою недавнюю шалость, либо все потонуло в винных парах.

– Но никто и не собирается гнать вас! – возразил он.

На лице ее отобразилась горечь.

– Никто! Да весь свет против нас: американцы, русские, европейцы, даже южноафриканцы. Всем не терпится отдать власть черномазым... Все убеждены, что мы угнетаем черных... Они все наслушались лживой коммунистической пропаганды. Нигде в Африке чернокожим не живется так хорошо, как у нас. Сами увидите в Солсбери. Наши чернокожие лучше всех одеты и самые чистые в Африке...

Она говорила безостановочно, а глаза сверлили Малко с плохо скрытой подозрительностью:

– А что вы делаете в Родезии?

– Я журналист, – открылся Малко. – Работаю для известной венской ежедневной газеты "Курир".

– Журналист?!

В ее глазах слово прозвучало как непристойность. Она съежилась в кресле и бросила на него косой взгляд.

– Верно, станете плести всякие небылицы о Родезии! Все, кто сюда приезжает, только тем и занимаются.

– Да нет же! Мне хочется увидеть ваши достижения за десять лет.

– Что ж, вы немало увидите, – уверенно объявила Дафна Прайс.

– Надеюсь на вашу помощь.

Он подумал об Эде Скити, но отогнал эту мысль. Не знает он никакого Эда Скити, не было никогда никакого Эда Скити!

– Поужинаем сегодня вместе? – предложил Малко. – Вы расскажете мне о Родезии...

Она покачала головой:

– Сегодня не получится: падаю от усталости.

– Тогда завтра?

Несколько секунд она колебалась. Малко ждал, затаив дыхание. Если она откажет ему, можно будет сказать, что начало работы в Родезии складывалось для него крайне неудачно.

– Ну хорошо, – согласилась она наконец. – В какой гостинице вы остановитесь?

– В "Мономатапе".

– Отлично. Я приеду к восьми.

Малко извлек из бумажника свою визитную карточку, где значился лишь титул "Его Сиятельство", и протянул ей.

– С нетерпением буду ждать вас!

Немного успокоившись, Дафна Прайс улыбнулась, взяла карточку и спрятала в сумочку.

"Вискаунт" начинал снижаться над обширным водохранилищем.

Дафна Прайс приникла к иллюминатору, вздохнула:

– Взгляните, какая красота!

Малко устроился у иллюминатора рядом с ней. Вновь возникало нечто похожее на близость. Он увидел сотни огней, рассыпавшихся, казалось, по обширному парку, пересекающиеся под прямым углом улицы среди высоких современных зданий. Что-то напоминало Калифорнию.

Дафна Прайс выпрямилась так неожиданно, что они едва не стукнулись головами. Снова в черных глазах горел враждебный огонек.

– Если придется уезжать, сяду в бульдозер и снесу свой дом!

– Вы здесь родились? – спросил Малко.

– Нет, в Лусаке, в Замбии. Родители и теперь живут там. Меня заставили уехать черные, а ведь мы там уже в третьем поколении. Но отсюда они меня не выгонят.

Ее чувственное лицо выражало непреклонную решимость. Малко промолчал. Легкий толчок возвестил о том, что "вискаунт" коснулся посадочной полосы. Малко помог Дафне Прайс вынести чемодан. Она шла впереди с высоко поднятой головой – правда, юбка была сильно помята. Аэровокзал оказался совсем крошечным. Необычная прохлада напоминала Малко, что Солсбери находится на высоте 1500 метров над уровнем моря. Просто не укладывалось в голове, что они в Африке.

Игнорируя дверь с надписью "Прибытие", Дафна Прайс направилась к противоположному крылу здания.

В сумерках Малко увидел большой легковой автомобиль – белый "роллс-ройс" марки "Сильвер Шэдоу". Шофер распахнул перед Дафной Прайс дверцу. Даже не оглянувшись, она забралась внутрь. Автомобиль сразу же отъехал. Малко задавал себе вопрос, не был ли владельцем машины ее любовник, досточтимый сэр Рой Голдер, начальник родезийских спецслужб, и не было ли связано его появление здесь с исчезновением Эда Скити.

В помещении аэровокзала родезийские офицеры в шортах и белых носках подозрительно приглядывались к вновь прибывшим. Малко направился в бюро фирмы "Герц" и через пять минут стал обладателем непременного "датсуна" и пачки талонов на бензин.

Молодой служащий пояснил извиняющимся тоном:

– В Родезии на нас наложены кое-какие ограничения, но вы, туристы, этого не почувствуете.

Узкая, прямая, как стрела, и пустынная дорога вела в Солсбери. Проехав километр, Малко нажал на тормоз. Несколько военных в форме цвета хаки, с винтовкой на плече, в английских шлемах времен первой мировой войны, проверяли документы чернокожих велосипедистов и пешеходов. Один из них с милой улыбкой сделал ему знак проезжать.

Белые составляли одну большую семью.

Малко смотрел в окно номера на совершенно пустую Мейн-авеню. Он положил трубку. В полном недоумении он клал ее уже в десятый раз. На его звонки в комнату Джима Гейвена в гостинице "Мейклес" неизменно отвечали короткие гудки.

Уже более часа. Странно. Более того, это настораживало.

Глава 6

Джим Гейвен находился в Солсбери, что подтвердила регистратура гостиницы. Но после исчезновения Эда Скити Малко уже никому не доверял. Старший референт ЦРУ но Родезии, видимо, ничего не знал, поскольку покинул Виктория Фоллс раньше Малко. Чтобы отогнать тревожные мысли, Малко включил телевизор. Распластавшись ничком под "лендровером", усач в военной форме растолковывал, как самому обшить снизу броней свой автомобиль, чтобы не так высоко подкидывало на взрывающихся минах...

Малко позвонил еще раз, но с тем же успехом. Тогда он решился. Сколь бы велика ни была опасность, он пойдет в "Мейклес". Каких-то сто метров пешком до старой гостиницы с традиционным обслуживанием. Малко надел куртку: после захода солнца становилось зябко. У входа в гостиницу чернокожие торговцы без всякой надежды предлагали немногочисленным туристам статуэтки, вырезанные из черного дерева. Бетонный куб "Мономатапы" возвышался в восточной части Солсбери, на опушке обширного парка, прямо напротив министерства информации. Малко повернул сначала направо, на Кингсуэй, потом налево, на Джеймсон. Поскольку центр был застроен по существу одними административными зданиями, проезжавшим по городу казалось, что они попали в чистенький город-призрак. Улицы, зачастую обсаженные деревьями, пересекались под прямым углом.

Доехав до Секонд-стрит, Малко наискось переехал Сосил-сквер – самый центр города – и очутился прямо напротив серой громады "Мейклеса". У подъезда стояли веером несколько автомашин.

Какое-то время Малко еще колебался. В ЦРУ ему советовали не брать с собой оружия в Родезию, и теперь он чувствовал себя совершенно беззащитным, хотя пользовался им лишь в самых крайних случаях.

Внезапное исчезновение Эда Скити, странное поведение Дафны Прайс, а теперь и постоянно занятый телефон Джима Гейвена были тревожными признаками. Ему пришло вдруг в голову, не попал ли Эд Скити в Особый отдел, не подвергся ли он там допросу и не "заложил" ли его, Малко, и Джима Гейвена. Под пыткой не погеройствуешь... Все-таки он пересек улицу. В холле "Мейклеса" было гораздо менее оживленно, чем в "Мономатапе". Бросив взгляд на доску для ключей, Малко удостоверился в том, что в ячейке под номером 566 было пусто. По лестнице он поднялся в бар на второй этаж. Там яблоку негде было упасть. Много женщин в длинных платьях. Шумные разговоры в полный голос. В конце зала очень красивая блондинка держала своего спутника за руку.

Безукоризненные чернокожие бармены, но в зале ни одного черного. Почти как в Лондоне. Джима Гейвена не было и здесь. Особый отдел, наверное, имел своих сотрудников в этом благоустроенном баре для зажиточных людей.

Он поднялся лифтом на шестой этаж. Номер 566 находился в конце безлюдного коридора. Малко постучал. Молчание. Он снова постучал, приложив ухо к двери.

Наконец послышался шорох, и приглушенный голос спросил:

– Вам кого?

– Мистер Гейвен? Это по поводу билетов на самолет до Булавайо...

В замке повернулся ключ. Джим Гейвен был в рубашке и без очков. Лицо его выражало тревогу.

По непонятной причине, вместо того, чтобы впустить гостя в номер, он сам вышел в коридор и отвел Малко к пожарной лестнице.

Они оказались на полутемной лестничной площадке.

– Что происходит? – спросил Малко.

– Особый отдел точно с цепи сорвался, – сдавленным голосом отвечал Джим Гейвен. – Я, как только прилетел сюда, сразу понял, что дело неладно. Не спрашивая согласия, меня поселили в 566-м номере – одном из тех, где установлены потайные микрофоны. Кроме того, телефон здесь подключен к подслушивающему устройству. Здесь пять таких номеров. Потому я и отключил телефон. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они вас засекли. Вы встретились с Эдом?

– Эд исчез...

Он вкратце изложил Гейвену происшедшие события.

Молча выслушав его, американец сказал:

– Убежден, что Эд голову не подставлял. Не нравится мне все это. Девки этой бойтесь пуще чумы. Вы – последняя надежда Компании. БОСС предал нас. Южноафриканцы донесли Особому отделу обо всем, что им известно о нашей деятельности в Родезии. Яну Смиту известно, что мы сделали ставку на АНК. Он нас ненавидит, как мне кажется, даже больше русских... Уходите немедленно!.. Надеюсь, никто не видел, как вы поднимались ко мне... Через два часа ждите меня на Сесил-сквер, у цветочного рынка. К тому времени я буду знать, что осталось от нашей агентуры. Я должен улететь завтра утром.

– Будьте осторожны!

Джим Гейвен бесшумно скользнул по коридору и исчез. Малко решил спуститься по лестнице. Никто ему не повстречался. Добравшись до первого этажа, он пошел в бар и заказал водку, чтобы поразмыслить в гуле голосов. Хотя водку перегоняли, по всей видимости, в старой кастрюле, он держался стойко. Не все ли равно, от чего умереть, – от язвы или от пули? Посетители бара, по-видимому, знали друг друга. В Солсбери насчитывалось всего 80000 белых. На женщинах было напялено бог весть что, но все, видимо, веселились от души. Трудно было представить, что страну подтачивает партизанская война. Мужественно допив отраву. Малко покинул бар.

Только бы Джиму Гейвену удалось оторваться от филеров Особого отдела! Улицы Солсбери вдруг показались ему неприветливыми, угрожающими. Пешеходов вообще не было видно, не считая редких праздно слонявшихся чернокожих. Необъяснимое чувство тревоги преследовало Малко, но он, чтобы успокоить себя, отнес его на счет высоты: он никогда не любил гор. Когда он шел на Сентрал-авеню, мимо него медленно проехала сине-белая "404" с опознавательными знаками полиции. На улицах было мало полицейских, но много полицейских машин.

Он попытался представить себе, с кем будет ужинать Дафна Прайс и не окажется ли ее сотрапезником владелец "роллс-ройса".

Неоновая вывеска "Родезия геральд" светилась сквозь листву безлюдной Сесил-сквер, куда Малко пришел после тоскливого ужина в "стик-хаузе", неизвестно почему названном "Аризона" и расположенном как раз напротив "Мономатапы". Беленые стены напоминали Мексику, и мясо было вполне съедобно, хотя к нему подавался жареный картофель каменной твердости, а венец пиршества – турецкий кофе – навсегда внушил бы Кризантему отвращение к своей родине.

Один среди безлюдной аллеи парка, Малко огляделся. Часы показывали половину двенадцатого. Он продрог и чувствовал себя неспокойно. Джим опаздывал уже больше чем на час. Неожиданно в конце аллеи показался чернокожий, волоча ноги, поравнялся с Малко и остановился.

– Эй, мистер! Вам что-нибудь надо?

Малко всмотрелся в его лицо. Толстогубый рот бугрился на плоском лице, как огромная опухоль, обритый череп походил на шар, выточенный из черной кости. Негр выглядел довольно жалко: фиолетовая рубаха, какие-то дурацкие деревянные колодки на ногах. Его глаза слишком блестели. То ли педераст, то ли провокатор. Ничего не ответив, Малко поспешил отойти. Негр оставил его в покое и поплелся дальше в сторону Стэнли-авеню.

Внезапно с Бейкер-стрит вынырнула фигура, пересекла поляну и вошла в рощицу неподалеку от Малко. Малко подошел, увидел скамью и услышал голос Джима Гейвена:

– Сядьте на скамью. Черный, который сейчас подходил к вам, осведомитель Особого отдела. Он шляется здесь каждый вечер, выслеживая гомосексуалистов и торговцев валютой...

– Очаровательно! Прямо как в Москве. Даже холодно для полноты картины.

Джим Гейвен вытащил что-то из кармана и бросил Малко.

– Прочтите!

Голос его звучал как-то необычно глухо.

При свете фонаря Малко увидел на первой странице "Санди геральд" обведенную шариковой ручкой статью. Он прочитал заголовок "Несчастье на Виктория Фоллс" и почувствовал, что бледнеет. В заметке говорилось о том, что служащие гостиницы "Элефант Хилл" сообщили об исчезновении одного из постояльцев, американского туриста господина Эдварда Скити. Хотя поиски ничего не дали, есть предположение, что иностранец решил прогуляться у водопада ночью и поскользнулся на скалах.

Сраженный, Малко положил газету. Ему представилось взволнованное лицо Дафны Прайс.

– Они убили его, – изменившимся голосом проговорил Гейвен.

– Но почему?

– Из-за плана "Ист Гейт". Они не остановятся ни перед чем, лишь бы сохранить его в тайне.

Малко стало как-то не по себе при мысли о том, что послезавтра он ужинает с женщиной, повинной, быть может, в смерти Эда Скити... Гейвен тихо говорил за его спиной:

– Дафна Прайс работает на Особый отдел, но только она может помочь нам, потому что посвящена в тайну. Вы должны все у нее выведать, любой ценой.

Странное было ощущение – говорить с человеком, сидящим позади тебя в кустах. А между тем Сесил-сквер казался таким спокойным, таким опрятным. Малко никак не ожидал такого разгула насилия в Родезии.

– Как же мне быть, если Дафна Прайс не пожелает говорить? Не могу же я пытать ее!

– Она должна заговорить, – настойчиво повторил Джим Гейвен. – Еще два человека могут вам помочь. Это все, что осталось от агентурной сети Компании. Одного из них зовут Рэг Уэйли, – он английский журналист. Я почти уверен, что он пока еще не "засветился". Сотрудничал с нами на протяжении многих лег. Человек надежный.

– А как...

– Повернитесь сюда и дайте руку, – сказал Гейвен из кустов.

Малко повиновался. Из листвы высунулась рука, взяла его руку, сжала, потом обхватила его большой палец. Рука дернулась.

– Это африканское рукопожатие, – пояснил Джим Гейвен. – Местные белые скорее отрубят себе руку, чем прибегнут к такому приветствию. Рэг сразу поймет, с кем имеет дело. Его контора находится на углу Стэнли-стрит и Фос-стрит. Третий этаж, над скобяной лавкой. Его можно застать там в любое время, он, в сущности, не покидает контору. Не давайте ему много денег, он ни в чем особо не нуждается. Дайте ему...

Вдруг он умолк. Малко услышал рокот автомобильного мотора. По Стэнли-авеню медленно ехала автомашина, но из-за деревьев ничего нельзя было разглядеть.

– Пора расставаться, – шепнул Джим Гейвен. Повидайтесь также от моего имени и с преподобным Согвалой из Объединенной методистской церкви, на углу Спек-стрит и Фос-стрит. Скажите ему, что виделись со мной в Шикорской миссии...

– Это все?

– Да, все.

В кустах зашуршало, – Джим Гейвен уходил. Малко повернулся на скамье в его сторону.

– Когда снова увидимся? Кому передать сведения?

– Я сам свяжусь с вами, – ответил Джим Гейвен. – Через три или четыре дня. Мне показалось, что за мной слежка.

Малко вздрогнул от скрипа тормозов. При свете фонарей он увидел на Фос-стрит серый "лендровер" с длинной антенной. Из машины выскочили два вооруженных человека и побежали к Малко.

Джим Гейвен повернул вдруг назад.

В ту же секунду где-то на Секонд-стрит, с другой стороны Сесил-сквер, раздался резкий свист. Подбежал тяжело переводящий дыхание Джим, выругался сквозь зубы, сунул руку за пазуху куртки и вытащил большой автоматический кольт 45-го калибра.

– Особый отдел, – бросил он. – Нас окружают...

Глава 7

В тишине лязг затвора кольта прозвучал оглушительно, как удар грома. Двое из "лендровера" бежали к ним через заросшую травой поляну.

– Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы вас опознали! – тихо бросил ему Джим Гейвен.

В нем не осталось ничего от благонравного чиновника. Малко глядел на тяжелый кольт в руке американца, испытывая странное ощущение в позвоночнике. Сражаться против Особого отдела с оружием в руках... Чистое безумие! Оглянувшись, он увидел еще двоих, бегущих от Секонд-стрит.

– Они и там тоже!

– Уходите, я задержу их, – сказал Джим Гейвен. – Выбирайтесь на Стэнли-авеню и постарайтесь добраться до Рейлуэй-авеню. Сразу в гостиницу не возвращайтесь!

Держа кольт обеими руками, Гейвен поднял оружие и нажал на курок. Грохнул выстрел такой силы, что у Малко заложило уши. Потом второй. Вскрикнули от боли. Застучал автомат, замигали желтоватые язычки огня. На руку Малко отскочила раскаленная гильза.

– Уходите! – повторил Джим Гейвен. – Через пять минут здесь будет добрых два десятка человек.

Малко пробрался сквозь кусты, побежал через поляну. За спиной засвистели. Он обернулся и увидел, что кто-то бежит за ним со стороны Секонд-стрит с намерением перехватить. Грохнули один за другим два выстрела. Его преследователь упал. Мельком он увидел Джима Гейвена. Расставив ноги, откинув голову, он стрелял, как в тире, держа кольт в вытянутых руках...