Текст книги "Комплекс Росомахи"

Автор книги: Марина Зосимкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Ему понравилось. Понравилось, что она наконец-то произнесла его имя. И

если бы похищения никакого не было, его следовало бы устроить. Пошленький

прием, избитый, дорогостоящий, но какой эффект!

Потом до него дошла суть высказывания.

– А что при чем? – поинтересовался он безразличным тоном. – Может,

расскажете? Хотя не настаиваю. Куда вас везти?

И у Алины появилось вдруг сильное желание все ему рассказать.

Что она вдруг растаяла-то? Алина знала. Он повел себя по-мужски, это

завораживает.

Попала под притяжение сильной личности, и оттого захотелось довериться и

вверить? Как пошло. Пошло и примитивно. Может, еще и понравился тебе этот

тонкогубый супермен, идиотка? Нет, не понравился? Уф, уже хорошо. Тогда что

же? Редкий экземпляр, изучить желаешь? Ну-ну, только не заиграйся. Прилипнет –

не отделаешься потом.

Тут Алина сказала сама себе, что она устала от рефлексии. Что ей надоело.

Что у нее голову стало ломить от самопрепарирования. Или автопрепарации?

И она рассказала Егору о странном предмете, который оказался

чернильницей. Только о чернильнице. Ни о каких кассетах с песнями Высоцкого. И

еще о сволочном антикваре.

– Можете ее показать? – не отрывая взгляда от дороги, равнодушным тоном

спросил Егор.

– Не могу, – язвительно ответила Алина. – Потому как отобрали. Эти два

жлоба и отобрали. И расписки не оставили.

Какое-то время они ехали молча, а потом Егор, недобро улыбнувшись,

выкрутил руль, развернулся и направил машину в обратную сторону.

Зот Орестович чистил бронзу. Он чистил ее медленно и вдумчиво,

специальной щеточкой, чтобы медь, входящая в состав этого благородного сплава,

не потемнела от агрессивного воздействия влаги и не окрасилась на крыльях и

хвосте вот этого довоенного Пегаса в постыдный грязно-зеленый цвет. Не

отчистишь потом и не продашь.

В лавке было пусто. Зоту Орестовичу никто не докучал просьбами что-то

показать, не надоедал вопросами о том, каков возраст того или иного артефакта, а

также сколько в рублях тот артефакт стоит. И это его ни в коей мере не огорчало.

У него салон, а не пивная. И не покупатели, а клиенты. И он не нуждается в

очередях, как какой-нибудь бакалейщик, потому что работает «под заказ». У него

постоянный круг солидных заказчиков, и среди них такие люди, что самому Зоту

Орестовичу иной раз бывает не по себе.

Зот Орестович по паспорту был Александр Иванович, а по фамилии

Самолетов. Не цеховая фамилия и не подходящее для его бизнеса имя. Поэтому

он стал Зотом Орестовичем.

Антиквар – это тот же деятель искусства, а значит, ему нужно работать в

должном антураже. Без него дело с места не сдвинется, и подходящее имя в

антикварной торговле значит не меньше, чем имеющаяся в магазине конторка

мореного дуба или счеты из карельской березы, соседствующие с современным

кассовым аппаратом.

Мелодично звякнул наддверный колокольчик. В салон решительно вошли

двое – высокий мужчина с желчным лицом скандалиста и чопорная девица,

причем девицу эту он совсем недавно видел. Странно.

Странно, что она так быстро вернулась. А если быть точным, то странно, что

она вообще вернулась. Нехорошо.

Мужчина спокойно прошествовал к прилавку, остановился напротив

антиквара, сунув руки в карманы брюк, и вполголоса задал вопрос:

– Вы помните эту девушку, любезнейший?

– Нет, – моментально отозвался Зот Орестович.

– Не помните? Это странно. Потому что именно из вашей лавки ее увели

силой два нехороших человека примерно час назад. Вспомнили?

– Нет. Не знаю. Не обратил внимания.

– Что ж так? Покупатели замучили? Большой поток?

Зот Орестович предпочел промолчать. «Видали мы таких, – подумал про

себя циничный и бывалый антиквар. – Ну, а что предъявить-то ты мне сможешь?».

И незаметно улыбнулся в реденькие усы.

Мужчина поразглядывал бывалого минуту и продолжил:

– Эта молодая дама – сестра президента. Я ее личный телохранитель.

Он почтительно склонил голову в сторону девушки. На ее лице не дрогнул

ни один мускул.

– Какого? – глупо спросил его антиквар.

– Что – какого?

– Президента, я спрашиваю, какого?

– Бывшего, – с раздражением в голосе ответил мужчина.

– Да? – высказал недоверие антиквар. – Я бы скорее предположил, что она

ваша сестра.

Девица с возмущением уставилась сначала на антиквара, затем на своего

спутника. Потом снова отвернулась, задрав подбородок еще выше. Ее

телохранитель сдвинул брови и угрожающе зашевелил ноздрями. Зоту Орестовичу

это не понравилось, и он слегка струхнул. Мало ли психов?..

– И что же вы от меня хотите? – нервно произнес он.

– Мы хотим знать, кто были эти люди, а также кому вы звонили перед тем,

как они здесь появились.

– Помилуйте, господа, но откуда же мне это знать? Не могу я этого знать, это

просто какие-то случайные проходимцы. К моему салону все это не имеет никакого

отношения, уверяю вас! А звонил я своему знакомому, но он приехать так и не

смог, неотложные дела, он перезванивал мне позже, но девушка в это время уже

ушла. Поверьте, я к этому возмутительному инциденту никакого отношения не

имею, клянусь!

– Так, – накаляясь выговорил телохранитель, – так. Нам не хотелось вас

наказывать. Слишком вы мелки для этого! Нам только нужна информация. Но раз

вы упорствуете… Желаете познакомиться с нашей службой безопасности?

– В смысле? – решился уточнить тертый Зот Орестович.

– В смысле, что они тут неподалеку, в своем «Хаммере» сидят. Только и

ждут сигнала. Один момент.

И он решительно вытащил из пиджака мобильник.

Антиквару стало как-то неспокойно, но позиций своих он так просто сдавать

не собирался. Тоже, сестра президента!.. Чушь какая! Хотя, конечно, если на понт

его хотят взять, то не стали бы такой статус себе присваивать. Выбрали бы кого

поправдоподобнее, да хоть бы и губернатора Подмосковья!.. Зот Орестович

забеспокоился сильнее.

И тут девица раскрыла рот. Заговорила она тоном таким возмутительно

высокомерным, что циничный антиквар от души посочувствовал ее прислуге. А

кому же? Слуга бесправный и есть при такой вот нанимательнице.

– И что вы собрались делать, Тимофей? – с надменной издевкой спросила

она.

Ее телохранитель даже вздрогнул. Совсем запугала мужика. А ведь

впечатление слабака он не производит.

– Э-э-э… – проблеял он. – Вызывать полковника с людьми. Вы позволите,

Ангелина Анатольевна?

– Стул подайте, – распорядилась дамочка.

Тимофей потрусил за прилавок, выхватил оттуда стул, поставил посреди

магазина, а потом на глазах пораженного Зота Орестовича извлек из нагрудного

кармана пиджака ослепительно белый, отглаженный и чуть не накрахмаленный

носовой платок и постелил его на сиденье.

Дамочка, пренебрежительно сморщив нос, уселась.

– Минералку без газа, пожалуйста, – произнесла она в пространство.

Тимофей впал в смятение.

– Ну? – повернула к нему голову эта вельможная стервочка.

Тимофей молчал и, как бедный измученный кролик на удава, смотрел в ее

холодные бесчувственные глаза.

Его хозяйка вновь разлепила губы:

– И сколько минут прошло?

– Э-э-э… – опять проблеял телохранитель, – с какого момента, Ангелина

Анатольевна?

– Вы издеваетесь, Тимофей? Вы сами сделали распоряжение Аркадию,

чтобы он с людьми вошел сюда ровно через семнадцать минут. Если мы до тех пор

не выйдем из этой норы.

Она выразительно скривилась.

– Скоро уже. Семь минут осталось. С половиной, – уточнил услужливо

Тимофей.

– Можете постоять рядом, – позволила мегера. – Не надо минералки. Я

немного помедитирую.

В салоне повисла тугая тишина.

Но ненадолго. Через минуту сестрица президента вновь заговорила. На этот

раз она обратилась к Зоту Орестовичу:

– А почему вы никому не звоните, голубчик?

– А кому, извините? – осведомился сбитый с толку и уже начавший

паниковать антиквар.

– Ну, я не знаю… Менеджеру, наверно, какому-нибудь? Или у вас нет

менеджера? Вы один работаете? Тогда жене, что ли.

– Зачем, позвольте спросить? – еще больше забеспокоился Зот Орестович.

– Ну как же зачем, голубчик? А лавку на кого оставить? Вот так просто

запрете и все? А как же бизнес? У вас же будет упущенная выгода, это

неправильно.

– Ангелина Анатольевна, вы такая чуткая, такая заботливая, – неискренне

проговорил интимным тоном ее телохранитель.

Ангелина Анатольевна холодно на него взглянула, давая понять, что про

себя все сама знает и в его одобрении не нуждается.

Тимофей проглотил конец фразы и заткнулся, униженный.

Тут Зот Орестович пал духом совершенно. На улице кто-то громко хлопнул

дверцей, выходя из машины. Он вздрогнул и посмотрел затравленно на входную

дверь.

– Вы представляете, – внезапно решился он, – нет, вы представляете,

господа, что я только что вспомнил?

– И что же это? – скучным голосом поинтересовалась Ангелина

Анатольевна.

А ее телохранитель злобно процедил:

– Так вы, пока еще помните, напишите на бумажке. Или диктуйте уже, я сам

за вас запишу.

Он грозно прошагал к конторке, на ходу извлекая из нагрудного кармана

ручку. Антиквар принялся торопливо диктовать, сличаясь с мобильником. Он

назвал десятизначный номер, затем фамилию, затем имя.

Телохранитель Тимофей, записывающий все это на какой-то старой визитке,

внезапно писать прекратил и произнес с непонятной досадой:

– Достаточно, милейший. Отчества не нужно. Отчество этого придурка мы

знаем сами.

С Колькой Ревякиным, так же, как и с Сашкой Поляничевым, Егор учился в

одном классе. К ним в школу Ревякин перешел из какой-то другой, это случилось,

примерно, в классе пятом или шестом.

Колька был классический хулиган, просто картинный. Мишка Квакин. Но без

своей шайки. Хулиган-одиночка.

Преподаватели Кольку боялись из-за его особенной непредсказуемости. Ну

и неуправляемости, конечно. Он хамил, мог выйти из класса в любой момент и

войти без разрешения, препирался по каждому поводу, изводил издевательскими

комментариями, строил «рожи», передразнивал интонации, ну и так далее.

Одноклассники относились к нему настороженно. Поначалу ожидали, что

теперь начнется война авторитетов, но на Гарика Панфилова, их хулиганского

президента, он так и не полез.

Сам Гарик, однако, делал попытку подмять под себя новичка. Вместе со

своей братвой вызвал Коляна за школьный гараж и там, на задворках, попытался

провести с ним профилактику. Окружили Коляна шесть пацанов, но плюх так и не

насовали, все закончилось отодранным карманом на школьной куртке. Как только

Коляну этот карман оторвали, он озверел, а озверев, начал так отчаянно и свирепо

молотить кулаками и лягаться ногами, что от него отвязались раз и навсегда.

И с девчонками он не задирался, как бы их не замечал вовсе.

После восьмого все вздохнули с облегчением: ушло наше счастье в ПТУ

осваивать профессию автослесаря.

А еще помнил Егор удивительное отношение Кольки к одной учительнице,

она у них вела русский с литературой. Звали ее Нина Михайловна. Дорошина,

кажется. Да, точно, Нина Михайловна Дорошина.

Так вот, с ней у Коляна поначалу такие баталии случались, что весь класс

замирал в восторге. Коррида. И эта пожилая тетка его таки скрутила. Конечно, не в

прямом смысле и не моментально, но одолела.

Вообще-то, ее все боялись. Бывало, некая училка аж визжит от злости, а ее

никто не боится. Нервы мотали таким в свое удовольствие. Или были такие, что на

«сознательность учащихся» давили и обращались к их совести. Не менее смешно.

А Дорошина была сильна. Мощная тетка. И ведь глаза возмущенно не

выкатывала, не визжала, указкой об стол не колотила, а чуть только голос повысит,

так сразу все головы к партам и пригнут. Вот так.

Но Ревякина-то это не должно было коснуться! Он же их ночной кошмар! В

смысле – педагогов. Он их каждодневный ужас. Их наказание за все грехи

прошлой жизни. Они всем педсоветом его согнуть не смогли. А Дорошина смогла в

одиночку. И он понял – мощная тетка. Такой мощной тетке подчиниться не

западло.

И после этого Колька ее дюже зауважал. У него стипендия в ПТУ копеечная

была, но ко Дню учителя непременно «веник» ей притаскивал, это Егор даже сам

видел. Говорят, что он и потом в школу забегал, пока Дорошина на пенсию не

ушла.

Самого же Коляна Егор в последний раз видел на вечере выпускников в

позапрошлом году. Тот приехал на каком-то здоровом джипе, в дорогом костюме и

совсем не пил. Закабанел, те же волчьи повадки, но на жизнь зарабатывает и, по

его словам, честным трудом в поте лица. Вот так.

И именно Коляну звонил хозяин антикварной лавки. Мир тесен.

Выходит, хлопцы эти тоже его. И похоже, что не случайно они так часто

пересекались сегодня.

Его новая знакомая Алина молчит и ничего прокомментировать не желает. А

он должен за нее беспокоиться. Дела…

Егор по инерции снова сел за руль, Алина не возражала. Только сказала,

чтобы ехал к ближайшему метро. Ему ведь нужно вернуться за своим «фордом».

Или он поймает такси? Или он сначала за «техпомощью»?

Тут до нее что-то стало доходить. «Техпомощь» можно было вызвать там же,

возле тети Тамариного дома. Он что, так спешил на свою деловую встречу, что

ждать «техпомощь» не мог? Спешил, а теперь, значит, не спешит?

«Наверно, он из-за меня опоздал, и спешить теперь ему некуда», –

догадалась она. Ей сделалось неловко.

Она тихонько скосила глаз в его сторону. Лицо немного усталое, но сильные

руки уверенно держат руль. Правая кисть спокойно и неторопливо легла на рычаг

переключения скоростей. Ногти чистые, аккуратно пострижены. Алина ожидала

увидеть бледные тонкие пальцы, которые, словно паучьи лапки, будут

выглядывать из твердо-белого манжета дорогой рубашки, и узкое запястье с

выступающими худосочными костяшками, но рука оказалась по-мужски крепкой и

плотной. Загорелой. Обручального кольца, вроде бы, нет…

«Да о чем это я!» – быстро одернула себя Алина.

И тогда, чтобы не сгущать тишину, она спросила:

– А откуда вы знаете того человека, которому звонил скупщик? И что это, …

гм, дает?

Она не знала какое правильнее употребить местоимение – нам дает, вам

дает, мне дает.

– Я учился вместе с Ревякиным. В одном классе. По жизни мы с ним давно

не пересекались, но как-то встретились на одном мероприятии, вот он мне визитку

свою и вручил. Он их тогда раздавал направо и налево, гордился, видимо, очень. А

номер у этого понтярщика запоминающийся, и, когда антиквар еще фамилию его

назвал, мои сомнения разом отпали. Вот так, Алина.

Алина быстро взглянула на него и снова уставилась в окно.

– Вы мне дадите этот номер? Я бы хотела переговорить с ним.

– Еще чего, – невежливо отмахнулся Егор. – Вам что, мало сегодняшних

приключений? Или вы авантюристка?

– При чем тут авантюристка?! Он же меня легко найдет, вот хоть по номеру

машины! А так я ему позвоню и задам вопрос, чего же ему от меня было надо. По-

моему, это разумно. Или мне придется и вправду телохранителя нанимать, а это в

мои финансовые планы не входит.

– Его телефон вы от меня не получите. Я сам этим займусь на досуге. Так

сказать, по-приятельски с ним побеседую. Вспомним школьные годы чудесные,

поговорим за жизнь, а там и до вас дело дойдет.

– Вы не обязаны этим заниматься, – пробурчала Алина.

– Не обязан, – согласился Егор. – Ваш телефончик, будьте любезны.

Алина негодующе посмотрела на него, он – на нее, а потом хмыкнул и

добавил совсем уж хамское:

– Расслабьтесь, Ангелина Анатольевна. Вы ведь жаждете узнать, чего

господин Ревякин от вас хочет? Когда что-нибудь выясню, позвоню. Только и всего.

Если бы я подумывал за вами приударить, ваш сотовый номер, а также домашний,

а также адрес прописки, я легко смог бы нарыть, зная номер вашего автомобиля,

как вы сами только что сообразили.

Первым ее жгучим порывом было оскорбиться, припечатать хлестким

словом «негодяй», выгнать из машины и резко уехать прочь, обдав мерзавца

клубами выхлопа. Но уже на вздохе Алина одумалась, обозвав себя

эмоциональной идиоткой. Поэтому она с умеренным возмущением спросила:

– Что вам в голову взбрело представить меня сестрой президента? Да еще

и имечко присвоили какое-то старорежимное, Ангелина… Хотя экспромт был

хорош, королева в восхищении. То есть, сестра президента в восхищении. Кстати,

помните, как он очумел, когда вы свой платок на стул постелили?..

Егор, криво улыбнувшись, произнес:

– Возвращаю комплимент, вы мне прекрасно подыгрывали. Не ожидал,

признаться. Вы были… изобретательны. Весьма.

Алина напряглась, стараясь придумать какой-нибудь остроумно-ироничный

ответ, но не успела. Они подъехали к метро. Егор остановил машину напротив

входа и, насмешливо подмигнув на прощанье, захлопнул за собой дверцу.

Алина кое-как, аж за два квартала, приткнула автомобиль, вытянула с

заднего сиденья пухлую сумку с тети Тамариными вещами и заторопилась по

узкому тротуару в сторону улицы Петровка. В старом центре и ездить трудно, и

парковаться нелегко.

Комната, в которой сидела Марьяна, была так себе. Кроме ее стола, еще

два по углам. В чем-то выигрываешь, а в чем-то не очень. По крайней мере на

предыдущей работе у Марьяны был не только свой стол, но и кабинет.

Алина сунула голову в дверь и сказала:

– Я уже здесь. Привет.

– Здорово, Росомаха, – оторвалась от монитора Путято. – Чего топчешься?

Заходи.

Алина вошла и присвистнула.

Сухощавая и спортивная Марьяна всегда отличалась простотой взглядов на

женскую моду и, по-видимому, никогда не заморачивалась вопросом, как она

выглядит со стороны. Зимой и летом она предпочитала всем изыскам джинсы с

майками, толстовками, свитерами – бесформенными и, с Алининой точки зрения,

безобразными.

Но чтобы настолько от всего отрешиться… В фильмах годов пятидесятых

Алина видела похожую стрижку, хорошая такая стрижечка, полубокс называется.

Мужская, кстати.

– Вши завелись? – ляпнула она.

– Поспорили, – пробурчала Марианна.

– С этими? – и Алина кивнула в сторону пустых столов. – А на что спорили?

– На отчеты. Теперь эти «гаврики» два месяца будут за меня отчеты

составлять.

– И где сейчас «гаврики»? – осмотрела пустые столы Алина.

– Хотела познакомиться? – съязвила Марьяна.

– Иди на фиг, – огрызнулась та, размещая сумку с вещами на соседнем

чьем-то столе.

– Чего задержалась-то? ДТП? Любовник?

– ДТП, – кратко ответила Алина. – Разобралась. Но время потратила.

– Ты знаешь, хрень какая-то получается с твоей Радовой, – зажав в зубах

сигарету и щелкая зажигалкой, невнятно пробормотала Марьяна.

– Что за хрень? – заинтересовалась Алина, тоже извлекая из сумочки

сигареты и зажигалку.

Она любила ментоловые, а Путято такие презирала.

– А то, что, по результатам вскрытия, установлено… – Путято вкусно

затянулась и помахала ладонью, разгоняя дым, – короче, твоя Радова труп ножом

колола, так-то.

– Чего?.. – недоверчиво протянула Алина, забыв прикурить.

– Муженек ее кирдыкнулся примерно часом раньше и не от колотых ран,

заметь, а от отравления одним интересным лекарственным препаратом,

беллатетроморфин называется. А интересен данный препарат тем, что

выпускается только в Москве и только в одной лаборатории. Это их разработка,

они единолично им и торгуют. Новое поколение транквилизаторов с сильным

снотворным действием. Растворяется водой, кстати, быстро, как аспиринчик. Чик –

и готово, без осадка и взвеси. А в водочке вообще не успеет взгляд зафиксировать,

как растворится. Чуешь, куда клоню?

– Не чую, – резко ответила Алина.

– Чуешь, девочка, чуешь. А то бы не психовала.

– Я не психую.

– Я вижу. Короче, твою Радову Тамару сегодня я отпущу. Под расписку,

конечно. Суд ей по-любому грозит, сама понимаешь. За укрывательство

преступника и введение следствия в заблуждение. А Маргарите повестку уже

отправила, завтра жду красавицу для допроса.

Алина очень хорошо представляла допрос у Путято.

– Стоп, Марьяна, стоп, притормози. Она его не убивала. Точно тебе говорю.

– Почему? – удивилась Путято.

– Я Ритку с первого класса знаю, не тот она человек.

– Да брось ты! – начиная раздражаться, хмыкнула Марианна и встала из-за

стола.

Подошла к окну, потрогала колючки у пыльной опунции, зачем-то посмотрела

сквозь жалюзи на серую стену соседнего дома, снова вернулась на место.

– Как ты думаешь, дорогая, за каким таким хреном мамаша Радова

кромсала своего к тому времени уже покойного муженька? Верно рассудила,

чтобы кого-то покрыть. А кого мамаша Радова так до безумия любит, что решила

взять на себя убийство и даже для этого весьма глумливо обошлась с телом

человека, который, может, и не был ей особо дорог при жизни, но кров, пищу и

постель она с ним все же делила?

– Она могла сгоряча. С перепугу.

– Именно. Именно, что с перепугу. Что-то она там, в квартире, обнаружила…

Улику какую-то. Уничтожила, конечно.

– Марьяна, это не доказательно, – твердо произнесла Алина. – Не сочиняй.

Студент-первокурсник все твои обвинения разобьет, как кегли.

– Ты, вообще-то, чем слушаешь? – наконец, разозлилась Путято. –

Препарат, говорю, обнаруженный в крови потерпевшего, изготавливают в

лаборатории, где Маргарита работает!

– Ну и что, – так же твердо парировала Алина. – Ее подставили и только.

– Смешно! – ненатурально рассмеялась Марианна.

– Что тут такого? Почему ее не могут подставить?

– Могут, могут, конечно, девочка моя, только есть еще нюансик.

Алина почувствовала, что это будет не нюансик. Не нюансик это будет.

– Я вчера отправила ребят, чтобы они порасспросили соседей и прочих…

Так, на всякий случай. Экспертиза-то только сегодня ко мне пришла. Так вот, что

удалось выяснить. Там у них во дворе папаша один с дитём гулял, а дитё в

коляске, мелкое совсем. Папаша таковые мероприятия терпеть не переваривает,

но с тещей не поспоришь. По этой причине на часы он смотрел каждые десять

минут. Дождаться не мог, когда домой можно вернуться. Поэтому чрезвычайно

точно сказал моим ребятам, во сколько часов с минутами мимо него прошла и

скрылась в интересующем нас подъезде догадайся с трех раз кто. Твоя, блин,

Ритка.

Алина в сердцах стукнула кулаком по столу и выругалась.

– Вижу, что за мыслью моей ты следишь, – едко произнесла Марианна. –

Это еще не все. Соседка Тамары Радовой по лестничной клетке тоже показала,

что в день убийства видела Маргариту Радову, входящую в их подъезд. Соседка по

обыкновению прохаживалась вокруг дома, выгуливала свою болонку. Рита прошла

мимо нее, поднялась на второй этаж и позвонила в дверь маманькиной квартиры.

Дверь подъезда у них по теплому времени была открыта настежь, створка окна

между первым и вторым этажом – тоже, поэтому соседка уверенно утверждает, что

Рита, поднявшись на второй этаж, позвонила в квартиру и с кем-то разговаривала,

слов соседка не разобрала, но было слышно, что голос был мужской. Более того,

данная соседка дождалась-таки возвращения Радовой Тамары с работы, отловила

ее прямо под козырьком подъезда и доложила, что, мол, заходила к тебе твоя

доченька, а может, и сейчас еще там. А теперь ответь мне, Трофимова, могла ли

Маргарита Радова, придя в гости к, так сказать, родственнику, вручить ему в

качестве презента пол-литровую бутылку «Столичной»? Правильно. Могла. А

могла ли она, предусмотрительно прихватив с работы упаковочку

беллатетроморфина, подмешать сей беллатетроморфин дорогому отчиму в стакан

при распитии им подаренной водки? Тоже могла. О чем, кстати, и мамаша ее тоже

сообразила. И еще она сообразила, что есть по крайней мере один свидетель,

который видел ее непутевую доченьку и сможет это в случае необходимости

подтвердить.

После паузы она добавила:

– Так что не совсем с перепугу пошла на это твоя знакомая. Оценила,

взвесила и решилась. И этот ее, на первый взгляд, ненормальный поступок как

нельзя лучше указывает нам на убийцу, то есть, на Радову Маргариту. Такие вот

дела.

– У Ритки нет мотивов, – твердо проговорила Алина.

– Я могла бы назвать тебе с десяток возможных мотивов, но не буду. Мотив

у нее был.

Алина вскинула взгляд на Марьяну. Нет, Марьяна не ликовала, хотя

раскрыть убийство за два дня – это высокий уровень, есть чем гордиться.

Да, она не ликовала, спасибо ей, но и не расстраивалась особенно. Кто

такая эта Ритка Радова? Некая человеческая единица, известная Марьяне по

скупым и редким Алининым высказываниям, и больше никто. Вот завтра она на

нее и посмотрит. И посмотрит, и послушает. И задержит.

– Есть свидетели, которые могут подтвердить, что мама с дочкой в

последнее время не просто ругались, а злостно и неоднократно лаялись. И вот по

какой причине. Маме-Радовой надоело жить с вечно датым мужиком, и она

собралась обратно в свою однушку. А дочка-Радова сильно этого не хотела и

орала на маманю, чтобы та не была идиоткой, а разводилась и делила мужнину

двухкомнатную. Ну не хотелось ей снова проживать с маманей, у нее личная жизнь

только-только налаживаться стала, а тут маменька с узлами… А мамка-Радова ей

орала в ответ, что эту двушку сто лет менять не поменяешь, тем более, что она

приватизирована без нее, и так далее.

– И откуда сведения?

– Ну ты же знаешь, какая в этих домах слышимость. Квартира сверху,

квартира справа, квартира по диагонали, короче – все были в курсе их разборок.»

– Да, доказательств достаточно, – подумав, спокойно согласилась Алина, –

Ритке не отвертеться. Хотя, ты знаешь, тут у меня кое-что есть любопытное…

И она достала из сумки магнитофонную кассету.

– Я не уверена, имеет ли это отношение к убийству, но вдруг… Короче, вот

почему я к тебе опоздала.

И она рассказала Марьяне, почему же она опоздала. И про случайно

обнаруженную запись странного разговора вот на этой самой кассете, и про

предмет, напоминающий то ли шкатулку, то ли пудреницу, и про сволочного

антиквара. Только про своего нового знакомого она рассказывать не стала. Зачем

мельчить события?

Но сильного впечатления на Марьяну ее рассказ не произвел. Она лишь

пожала плечами и скучным голосом высказалась примерно в том духе, что у

покойного до его кончины, естественно, была какая-то жизнь с сопровождающими

ее, эту жизнь, обстоятельствами, и незачем их, то есть эти обстоятельства, силой

притягивать за уши, а также добавила, что не собирается терять на их проверку

время и «тянуть пустышку». Потому что ей с высоты ее профессионального опыта

отлично видно, что это именно «пустышка» и есть.

Алина подумала с досадой: «Кто знает, может, Ритка и вправду отправила

его в параллельный мир. А, может, и нет. Некстати все это. Придется разобраться».

Нельзя сказать, что Трофимова Алина имела такое большое благородное

сердце. Нет, благородное сердце тут ни при чем. Но, ёлы-палы, она почти восемь

школьных лет угрохала на эту нескладеху Ритку, да и потом периодически

подключалась к ее проблемам, стараясь сделать из нее хоть что-нибудь более

жизнеспособное!.. Выходит, плохо она ее воспитывала.

Когда во втором классе ей поручили «подтягивать» Риту Радову, Алина

отнеслась к этому серьезно и, если можно так выразиться, масштабно. Ритка

«хромает» по математике и русскому языку вкупе с английским? Придется

впрячься и помочь. Не может подтянуться на перекладине на уроке физкультуры?

Что ж, заставим дома потренироваться. Пусть ноет, Алине дела нет до этого.

Алине дело только до того, чтобы Ритка оценку по физ-ре получила отличную от

двух баллов, а лучше бы и от трех.

Когда Алина заметила, какие ломаные каракули Ритка выводит вместо своей

подписи, они отработали с ней затейливую подпись. Они и осанку ее исправляли, и

походку, и даже пробовали биться над ее произношением звука «л», который у

Ритки получался, как «в».

Алина кидалась ее защищать на переменах, когда к ней лезли с издевками

вредные и хулиганистые девки из параллельного класса. Она с такой яростью

налетала на этих наглых юных бандиток, что те, даже будучи в большинстве,

трусливо отступали, неуверенно переглядываясь и вертя пальцами у виска.

Как-то, придя к Радовым домой, она застала в квартире, кроме самой Ритки,

еще парочку накрашенных чувих из их класса с джин-тоником и сигаретками. Ритка

им и даром была не нужна, а вот постоянное отсутствие мамаши в квартире – эта

да, это клево. Алина гнала их по лестнице до самого первого этажа, гнала и орала,

а Ритке потом устроила разбор полетов.

И вот теперь что-то опять нужно делать. Ясно, что тютеха попала в

переплет, но все-таки следует выяснить подробности. Хотя бы для того, чтобы

знать, во сколько Алине обойдется хороший адвокат.

Алина встала, вновь взялась за лямки сумки с тети Тамариным шмотьем.

– Что там у тебя? Вещи для задержанной? Да оставь ты их тут, я ее все

равно скоро выпущу, пусть сама домой тащит, – недовольно произнесла Путято. –

Да, и не вздумай Ритку свою предупредить. Или я тебе не друг больше.

Егор Росомахин ювелирно выруливал по тесным лазейкам между стоящими

вкривь и вкось пыльными высокими фурами с немосковскими номерами. Все

длинное асфальтовое пространство, огороженное по периметру тремя гигантскими

складскими терминалами, было плотно заставлено фурами. В промежутках ловко

сновали автокары, разгружая и увозя куда-то вглубь ангаров громадные

контейнеры, связки, тюки и коробки.

Вот где-то тут и трудится школьный друг и товарищ Колька Ревякин. Друг и

товарищ – естественно, в кавычках. Но его нужно еще найти.

Егор не сразу дозвонился до ревякинского офиса, было плотно занято, а

когда на том конце трубку все же сняли, вместо ожидаемого сексапильного

сопрано донесся бас, совсем немузыкально проревевший «Аллё». Егор

невозмутимо проговорил дежурное приветствие и, сличаясь с визиткой, попросил к

телефону Николая Викторовича Ревякина. Трубка ему рявкнула в ответ: «У

телефона!»

Егор сразу понял, что такой фигней, как телефонный этикет, Колян себя не

утруждает. Поэтому он смело предположил, что Колька Ревякин в этой конторе,

именуемой «Трейд-авто, склад и логистика», либо грузчик, либо уж сам босс.

Грузчика Егор тут же отмел. Значит, босс. Клево.

Босс Ревякин сказал: «Ну приезжай, раз нужно» и отсоединился.

Егору было нужно, и он приехал.

Покатавшись еще чуть-чуть по длинному грузоперевалочному загону, он

пробрался подальше вглубь, насколько позволили фуры и автокары, кое-как

приткнул свой автомобиль и вылез наружу.

Поймал за рукав пробегающего мимо мужика. Мужик был одет в черно-

белую форменную спецовку с логотипом конторы на спине, значит, местный. Но

данный местный не знал, как попасть в кабинет начальника, и отправил Егора в

бухгалтерию, а там подскажут. В бухгалтерию Егору не хотелось, поэтому он

поймал еще одного местного, более продвинутого, и тот ему, наконец, объяснил.

Егор не стал бы ни у кого ничего выспрашивать, если бы среди бесконечного

ряда однообразно-серых пандусов, рольставней и ворот наткнулся взглядом хоть

на что-нибудь нетипичное. Например, какой-нибудь широкий, весь в зеркальном

стекле, подъезд или отдельно стоящий особнячок в стиле модерн или хоть бы и в

купеческом, неважно.

Ничего подобного он не увидел, поэтому и приставал с расспросами, однако

то, на что в конце концов указал ему пальцем продвинутый абориген, никак не