Текст книги "Встреча на Рождество (СИ)"
Автор книги: Марина Залесская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Глава 15
Вена, 1799 год, за десять дней до Рождества. Салон в особняке Гогенштейнов
Глава 15. Вена, 1799 год, за десять дней до Рождества. Салон в особняке Гогенштейнов
Вернулся домой утром, не раздеваясь, упал в постель и проспал до семи часов вечера. Меня разбудила матушка. Она потрясла меня за плечо и сказала:
– Томас, мой мальчик, посыльный принес приглашение в особняк Гогенштейнов на музыкально-литературный вечер. Ах, как неприлично! О салонах принято предупреждать хотя бы за две недели до его начала.
Матушка поджала губы, а я сразу все разгадал. Капризная Клементина поняла, что время ее незамужней жизни на исходе. Отец ее не поддавался на ласковые уговоры и твердил: «Не выберешь жениха, отправишься под венец с тем, кого найду я!»
Клементина догадалась, что муж, которого выберет отец, может оказаться богатым, но старым и толстым вдовцом. Тогда девушка решила собрать вокруг себя всю свиту и все-таки назвать суженого.
Я собрался быстрее солдата по окончанию военной службы. Умылся, камердинер помог мне облачиться в тончайшую шелковую рубашку, кафтан и камзол, сшитые на заказ в известном парижском ателье. Я подождал, пока лакей щедро посыплет парик пудрой, прихватил табакерку, накинул плащ и запрыгнул в парадную карету с фамильным гербом, запряженную четверкой лошадей. У меня появилась хоть и крохотная, но надежда. Я наследник рода, богат и хорошо образован. Я играю на фортепиано. В детстве у меня обнаружили абсолютный музыкальный слух, и я занимался с учителем. Я в совершенстве владею фехтованием и стрельбой на пистолетах!
* * *
Томас искоса взглянул на Николаса, но тот не среагировал.
– Томас! – воскликнула я. – Понятно, что ты прекрасная партия для Клементины! Но причем здесь соловей?
Томас, вдохновленный перечислением своих достоинств, оборвал меня:
– Молчи, женщина! В моем рассказе важно каждое слово!
– Томас, если вы еще раз непочтительно обратитесь к фройляйн Марии, я выставлю вас за дверь, – ледяным голосом сообщил Николас.
Томас сник и продолжил уже не так цветисто.
* * *
– В салон явились отпрыски все знатных родов Австрии. Они наперебой ухаживали за Клементиной, подносили ей табакерки, бокалы с шампанским и сладости. Девушка смеялась, снисходила до подношений и лукаво смотрела на сурового отца. «Она что-то задумала», – мелькнула у меня мысль.
Клементина села за клавесин, аккуратно расправила атласное светло-голубое платье и сыграла прелестную сонату Доминико Скарлатти. Сорвались бурные аплодисменты. Девушка сделала изящный реверанс и благосклонно приняла целование ручек.
А я не подошел. Я не желал затеряться в многочисленной свите и ждал своего выхода.
– Пастушка, пастушка! – закричал подлиза Фридрих фон Бауэр.
И я чуть не заплакал от досады. Я знал, как прекрасно исполняет Клементина старинную фривольную песню о пастушке.
Девушка ударила по клавишам и запела чудесным звонким голосом:
В этот миг меня лишил
Томный вздох последних сил,
И попалась я, слабея,
В плен жестокого злодея:
Оступилась вдруг и, ах!
Я лежу в его руках!
Барон фон Гогенштейн нахмурился и вышел вон из залы, матушка Клементины засеменила за ним.
А девушка раскраснелась, лукаво засмеялась. Ах, как она прелестна! Свита осыпала ее комплиментами, а я угрюмо молчал.
Клементина не выдержала:
– Барон фон Краузе, разве вам не нравится, как я пою?
– Вы поете как соловей, дорогая баронесса. Но танцуете вы еще лучше! – сказал я в надежде, что все будет по-моему.
– Ах, и вправду, давайте танцевать! – захлопала в ладоши Клементина. – Но кто же нам станет аккомпанировать? Моя дорогая матушка удалилась.
Наступил мой час!
– Я с удовольствием сыграю для вас, дорогая Клементина, – предложил я и сел за клавесин.
Пальцы полетели по клавишам и зазвучали танцевальные мелодии одна за одной: мазурки, польки, лендлер. Клементина перетанцевала со всеми, даже запыхалась, но все чаще она смотрела на меня! И тогда я вытащил последний козырь. Я заиграл вальс. Фридрих фон Бауэр, не мешкая, подбежал к моей нимфе, и она сделала с ним два круга. Но потом оттолкнула его и воскликнула:
– Пора бы уже кому-нибудь заменить барона фон Краузе. Встаньте, барон, а вы садитесь! – Она указала на Фридриха. – Теперь вы будете аккомпанировать, а я станцую с любезным Томасом.
Но оказалось, что невежа не обучен музыке! Он немного посидел за инструментом, вскочил и убежал в другую комнату, пронзая меня злобными взглядами.
Клементина стала подыскивать другую жертву, но Дитрих фон Арштейн воскликнул:
– Милая баронесса вы устали, давайте почитаем стихи!
Девушка молчала. Она смотрела на меня, но и я молчал.
Клементина обидчиво поджала нижнюю губку и воскликнула:
– Господа, вы любите сказки?
Мужчины загудели. Они считали, что уже взрослые и выросли из возраста, когда слушают сказки. Но на всякий случай закивали.
В залу вернулись матушка и отец Клементины и встали возле стены. Матушка смотрела на дочь с надеждой, а отец строго хмурился.
– Тогда вы, наверное, помните сказку о капризной принцессе, которая велела женихам принести ей подснежников зимой, – продолжила Клементина. – Вот и я побуду такой строптивой принцессой! – В голосе Клементины зазвенели слезы, но она справилась и гордо закончила: – Я выйду замуж за того, кто подарит мне соловья для услаждения моего слуха. – Девушка топнула ножкой. – У вас есть время до Рождества! Если птичек окажется несколько, я выберу ту, которая мне больше понравится.
Клементина все-таки не выдержала, посмотрела на меня и, зарыдав, бросилась к матери.
До меня донеслись всхлипывания девушки:
– Матушка, что я наделала! А если он не найдет соловья? Где ж его взять зимой?
– Найдет, – утешала ее мать. – А не найдет, выйдешь замуж за другого, за Фридриха фон Бауэра, к примеру. Прекрасный молодой человек!
– Я не хочу за другого! – еще пуще зарыдала Клементина и мать увела заплаканную девушку.
Мужчины спешили покинуть залу. Я ловил отдельные фразы:
– Напишу письмо герцогу Девонширскому в Лондон. Я слышал, он содержит в поместье целый зоопарк со львами и страусами. Может быть, у него есть соловей и он согласится продать птичку? А весной я ему десяток пташек наловлю.
– Певца найму. Есть у меня такой на примете с редким голосом тенор-альтино. Встанет за ширмой и споет, не отличишь от настоящей птицы.
– Чижа поймаю и перекрашу. Или щегла.
Мужчины строили планы, а я знал, что все их ухищрения не пройдут. Соловья английский герцог не продаст, а если и продаст, то птичка замерзнет при пересылке. Поющего человека Клементина опознает мгновенно, как и крашеного чижа.
«Нужно что-то другое», – думал я по дороге домой. И придумал! Игрушка! Заводная игрушка, исполняющая красивую мелодию. Таким певцом Клементина сможет услаждать свой слух, сколько ее душа пожелает.
Глава 16
Вена, 1799 год, за несколько дней до рождества. Горбатый переулок
Глава 16. Вена, 1799 год, за несколько дней до рождества. Горбатый переулок
Ночь я провел беспокойно, а утром приказал подать карету и отправился на розыски подарка для Клементины. Я объездил всю Вену, устал и продрог, а соловья так и не нашел. Мне предлагали попугаев, павлинов, кукушек и даже лошадок, но соловья не было ни в одной лавке.
Расстроенный, павший духом, я приказал возвращаться домой. Моя затея провалилась, надо придумать новую, но сил на это у меня уже не было. Мне хотелось выпить горячего вина и лечь в постель.
Кучер решил сократить дорогу, и карета заехала в Горбатый переулок. Я угрюмо смотрел в окно и вдруг напротив кофейни заметил лавку с игрушками на витрине. Я проезжал по этой дороге много раз, но лавки раньше не видел. Вероятно, кто-то открыл новый магазин. Я приказал кучеру остановиться, выскочил из кареты и забежал в лавку.
– Я жду вас, барон фон Краузе! – прокаркал чей-то голос. – Ваша Вещь здесь, рядом со мной! Поспешите, барон!
Я с трудом протолкнулся меж узких рядов, набитых всяким барахлом, и очутился возле конторки. За прилавком, положа руку на клетку с восхитительным красным соловьем, стоял низенький скрюченный человек в черном плаще.
– Ах! – обрадовался я. – Я покупаю птицу! Она поет?
– Соловей поет лучше, чем настоящий! – заверил меня скрюченный человек.
Он навис над прилавком. Нос его удлинился, стал похож на клюв, глаза заблестели. Я испугался. А что, если передо мной и вправду 'скрюченный человечек'27? Легенду про горбатого человечка из Лангенальба28 я знал с детства и не желал иметь с ним дела. Но соловей манил меня, и я решился:
– Заведите!
Продавец покрутил ключик, птичка задрала хвостик и заиграла арию Папагена из оперы «Волшебная флейта» безвременно почившего господина Моцарта. Пел соловей восхитительно, но через два такта на перезвонах колокольчиков птичка заскрипела и замолчала.
– Ах! – воскликнул я. – Какая досада! Игрушка сломана! Найдите мастера, который починит механизм, и заплачу вам в два раза больше, чем вы попросите.
– Хорошо! – согласился старик. – Заводной соловей стоит сто золотых талеров.
Я охнул. Цена оказалась высока, но меня ожидала ценная награда и я согласился.
– Договорились, барон, – потирая костлявые ладони, сказал продавец. – Я найду мастера, который исправит поломку, а вы приходите через три дня и забирайте птичку. Но мне нужен аванс.
Я достал мешочек с монетами.
– О нет, барон! Денег мне не надо. Я стар, у меня подагра, а мне придется в плохую погоду искать мастера. Я должен быть уверен, что мои старания окупятся. Оставьте в залог то, что вам дорого! – прохрипел старик.
Я озадачился и долго думал. И вправду, что же мне дорого? Матушка, сестрица Ильзе? Клементина! Но нельзя же оставить в залог людей?
– Я помогу вам, барон. Мне нужен Орден Золотого руна29 – реликвия вашей семьи, – вкрадчиво прошелестел старик, и глаза его алчно блеснули.
– Но это невозможно! – воскликнул я. – Матушка никогда не позволит взять Орден. Наш давний пращур получил его в XV веке из рук самого учредителя Филипа III Доброго, герцога Бургундского. Продайте мне игрушку, и я найду мастера сам!
– «Non Aliud» – 'Иного не желаю'30 – написано на вашем Ордене. Птичка продается только на моих условиях, – пожал плечами противный старикашка и закрыл клетку платком. – Орден Золотого руна – или ищите соловья в другом месте.
Я решительно направился к двери, но вернулся:
– Я правильно вас понял, любезный, что когда я приду за игрушкой, вы вернете Орден и возьмете деньги?
– Вы совершенно правы, барон, – ухмыляясь, поклонился старик. – Принесите Орден, и я начну искать мастера. Игрушка непростая, здесь нужен талантливый мастер.
* * *
Томас замолчал.
– Я полагаю, – язвительно сказал Николас, – что рассказа о том, как вы выкрали Орден Золотого руна, мы не дождемся.
– Почему же выкрал? Барон фон Краузе никогда ничего не крал! – гордо ответствовал Томас. – Я позаимствовал то, что и так принадлежит мне. После смерти отца – я наследник рода!
– Лукавите, Томас. Орден принадлежит не лично вам, а всему роду, – уточнил Николас, – ну да ладно, продолжайте.
– Я зашел в кабинет отца, который матушка содержала в образцовом порядке, открыл потайной ящичек в столе, взял реликвию и отнес скрюченному старикашке. Меня вела любовь! – пылко вскричал барон. – Мне оставалось совсем немного до победы. Мастер починит игрушку – и Клементина, повинуясь своему слову, выйдет за меня замуж!
– А если Клементина не любит тебя, Томас? – поинтересовалась я. – Зачем тебе жена, которая тебя не любит?
Томас недоумевающе уставился на меня.
– Вздор! Конечно, было бы неплохо, если Клементина полюбит меня. Но кого интересуют чувства женщины? Клементина должна выйти замуж, а я – отличная партия! – спесиво, но неуверенно добавил Томас.
Я удивленно охнула, а он продолжил:
– Старик заверил, что все будет в порядке, и я стал ждать, но на душе скребли кошки. Три дня тянулись медленно. Я не видел Клементину и скучал. Слухи донесли, что она отказала Штефану фон Дитмару с его тенором-альтино и Байеру с крашеным чижом. Ряды соперников уменьшились. Это радовало, мои шансы росли. В назначенный день, захватив с собой деньги, я отправился в лавку, пребывая в состоянии крайнего возбуждения. Старик ждал меня у конторки. Клетки на прилавке не было, зато там лежали вязанная белая шапка, рукавицы и некий музыкальный инструмент в футляре.
– Мои вещи! – воскликнула я. – Те, что остались в лавке!
Томас, недовольный тем, что его прервали, запнулся, но продолжил.
* * *
– Где соловей? – вскричал я. – Мастер починил игрушку? Бери деньги, отдавай поскорее птичку, Орден Золотого руна – и мы расстанемся.
Старик обхватил голову руками и застонал:
– Случилась беда, барон. Лавку обокрали, вор унес заводного соловья.
Я побледнел:
– А мой Орден Золотого руна?
– К счастью, вор его не заметил, – вытирая слезы, сказал старик.
Я впал в горе и протянул руку, чтобы забрать реликвию. Видимо, не судьба мне жениться на прекрасной Клементине. Найду утешение в дружеской попойке.
– Но вы можете отыскать лиходея! – воскликнул продавец. – Преступник забыл в лавке свои вещи. Вот эти! – Он указал на шапку, рукавицы и музыкальный инструмент, вероятно, флейту. – Найдите вора и отберите соловья!
Маленький скрюченный старикашка оказался очень сильным. Он вручил мне шапку и рукавицы, поволок к двери и выставил на улицу, где меня и уронила на дорогу фройляйн Мария.
Глава 17
Предположение Николаса
Глава 17. Предположение Николаса
– Машенька, теперь твоя очередь, рассказывай, – попросил Николас.
Пожала плечами:
– Мне особо нечего добавить к тому, что ты уже знаешь. Я сидела в кондитерской, как вдруг висок кольнуло…
– Стоп! – воскликнул Николас. – Извини, Машенька, что перебиваю. Барон, – обратился он к Томасу, – вы тоже чувствовали укол в висок перед тем, как зайти в лавку?
– Э-э-э, – вспоминал Томас. – Пожалуй, нет, не чувствовал. Но я часто пил теплое вино, так что голова болела постоянно, – смущенно добавил он.
– Значит, с вами обошлись мягче, – непонятно сказал Николас. – Дальше, Машенька.
Я почему-то устала, и чувствуя, что Николас нам не верит и ищет какое-то логичное объяснение, нехотя продолжила:
– Я увидела вместо магазина сувениров старинную лавку и зашла. Старик пел сладкие речи, дал мне примерить шляпку, в которой я оказалась красавицей…
– Почему оказалась? – перебил Николас. – Ты красавица и без всяких шляпок.
Я обрадовалась похвале и продолжила уже с большим энтузиазмом:
– Клетка со сломанным соловьем стояла на прилавке. Продавец утверждал, что я должна найти свою Вещь, и принес прекрасную старинную блокфлейту. Я играла на ней, позабыв о времени, а когда очнулась, противный старикашка сунул мне в руки соловья, велев починить его, и выставил за дверь. А сегодня я вновь зашла в ту кондитерскую, долго сидела, читала сказки Андерсена и старинные легенды, ждала… Вдруг висок снова кольнуло, я посмотрела в окно и увидела, что дверь лавки приоткрылась, оттуда выглянул старик в буклях. Я рванулась вперед и… уронила Томаса на дорогу. А лавка, увы, исчезла.
Я замолчала.
– Я вас выслушал, а теперь и вы ознакомьтесь с моей версией того, что произошло с вами, – решительно сказал Николас.
Я почему-то знала, что мне не понравится объяснение и повесила голову, а Томас, напротив, с интересом уставился на Николаса.
– Все просто и одновременно сложно. Вы стали жертвой гипнотизеров, талантливых и беспринципных умельцев. Об этом свидетельствуют твои покалывания в висках, Машенька. С Томасом обошлись полегче, сознание, затуманенное алкоголем, расторможено и более восприимчиво к гипнозу, поэтому воздействие прошло мягче. Как видите, все просто. Самый сложный вопрос: зачем? Ну, допустим, у барона можно забрать старинную реликвию – Орден Золотого руна. А чем ценна твоя флейта, Машенька? Как я понял, инструмент дорогой, известного бренда, но она обычная, не стоит того, чтобы затевать такой сложный способ изъятия. В конце концов ее можно было просто вытащить у тебя из рюкзака.
– Николас, – прошептала я. – Моя флейта очень ценна для меня.
Он погладил меня по голове:
– Понимаю, Машенька.
Томас скептически поджал губы и ехидно сказал:
– Магнетизм Месмера? А где же мой особняк? Его тоже проходимцы украли? Придумайте чего-нибудь получше!
– Вена сильно пострадала во время войны, Томас, – ответил Николас. – Вам внушили, что вы живете в доме, уничтоженном бомбардировкой.
– Вздор! Чепуха! – Томас заметался по комнате. – Русско-турецкая война закончилась восемь лет назад. С Веной ничего не произ… – Он не договорил и умоляюще посмотрел на Николаса: – А где здесь? – Бедняга Томас побледнел и крепко сжал ноги.
– Он хочет в туалет! – догадалась я и повела Томаса в санузел. Зажгла свет, втолкнула барона внутрь и ушла, не объяснив ему, что к чему.
Мы с Николасом остались одни и, радуясь минутам без Томаса, смотрели друг на друга.
– Машенька, наверное, ты в детстве подбирала на улице беспризорных котят и щенков? – улыбаясь, спросил Николас.
– Ты угадал! – засмеялась я. – Подбирала, выхаживала и пристраивала в добрые руки.
– Вот и барона ты зачем-то подобрала, – вздохнул Николас.
– Понимаешь, он шел за мной, такой потерянный, несчастный, с температурой, – тихо сказала я. – Ему некуда идти. Извини, но я не верю в такой гипноз, которым можно внушить всю жизнь.
– Надо починить соловья и узнать, кто же над вами так подшутил. Мне надо приниматься за работу. – Николас встал с дивана.
Я молчала, а Николас взял меня за руку:
– Машенька, я не хочу оставлять тебя наедине с этим типом. Поехали…
Он не договорил. В санузле раздался грохот и из него выскочил Томас во влажных лосинах, красный как рак.
– Какой странный ватерклозет! Я нечаянно уронил полочку.
Я хотела посмотреть, что же барон натворил в санузле, но Николас меня не пустил.
– Машенька, собирай вещи и едем ко мне. А завтра я вызову сюда клининг, приедут и все уберут.
– Но ведь завтра канун Рождества! – воскликнула я. – Никто не работает!
– Китайские фирмы не отмечают католическое Рождество, – заметил Николас. – Не беспокойся, Машенька! Собирайся, поехали!
Он вытащил из портмоне несколько купюр и положил на столик.
На несчастного Томаса было жалко смотреть. Весь баронский гонор с него слетел, и он сиротливо мялся у стенки. Но вдруг встрепенулся, достал из кармана мешочек и положил пять монет на купюры.
Николас с любопытством взял одну и поднес поближе к близоруким глазам:
– Любопытно, австрийский талер начала девятнадцатого века. Состояние хорошее, монета как новая.
Я замерла. Сейчас он объявит Томаса фальшивомонетчиком, и тот опять будет кричать: «Дуэль!»
Однако Николас просто вернул монеты Томасу:
– Заберите, барон. Сейчас такая валюта не в ходу.
– Николас, – нерешительно сказала я. – А…
Николас снял очки и протер стекла.
– Куда ж без него, – вздохнул он. – Пусть едет с нами.
Я была готова кинуться ему на шею и сказать, какой он чудный и добрый, но вместо этого прошептала:
– Томас боится автомобилей.
– Кареты у меня нет, не обзавелся пока, – заметил Николас, – так что придется вам, барон, ехать на машине.
Томас явно не понимал, о чем разговор, но кивнул на всякий случай.
– Запомните, Томас. С этой минуты, если вы хотите увидеть свою Клементину, будете делать все, что велю я, – жестко сказал Николас. – Потому что я и есть тот самый мастер, который будет чинить вашу игрушку, и злить меня не рекомендуется.
– Фу! – скривился Томас. – Так ты ремесленник? А я общался с тобой как с равным.
– Вы не слышали, что я только что сказал? Я бы выставил вас на улицу, но Машенька вас подобрала, я терплю только из-за нее. Вы находитесь в незнакомом для вас месте, было бы разумно принять существующие здесь правила игры, а не лезть со своими.
Томас дернулся от слова «подобрала», но промолчал. Хороший знак.
Я завернула Томаса в плед, оставила для уборщиц ключ в специальной коробочке, и мы вышли на улицу.
Глава 18
Блохи в машине
Глава 18. Блохи в машине
Странной процессией мы топали на стоянку. Николас придерживал меня, взрослую самостоятельную девицу, за локоть, вероятно, чтобы я не упала. А позади нас, дико озираясь по сторонам, тащился закутанный в плед Томас. Он постоянно спотыкался, наступал на волочившийся край одеяла и ото всех шарахался. Снег хлопьями сыпал на плед, и Томас выглядел заблудившимся балаганным актером.
Его окружила стайка подростков в красно-белых колпаках, они смеялись, шумели, дергали барона за одеяло и парик. Томас испуганно заозирался, я рванулась помочь ему, но Николас не пустил:
– Сам разберется, не маленький!
– Мы в ответе за тех, кого приручили, – пробормотала я.
Николас взглянул на меня с интересом:
– Да, но не за взрослого мужчину, собирающегося жениться.
– Какой он взрослый? – вздохнула я. – Ему и лет, наверное, всего двадцать.
– А тебе сколько? – насмешливо спросил Николас. – Двадцать четыре? Не намного старше.
Мы бы еще поспорили, но кольцо подростков разомкнулось и оставило обалдевшего Томаса с зеленой плюшевой свинкой в руках, серпантином на шее и следами от помады на щеках. Вид у него стал ну до того клоунский, что мы с Николасом расхохотались. А Томас даже не обиделся.
Наконец мы добрались до стоянки и начались сложности. Сначала Томас никак не среагировал на стоящие разноцветные коробки, но когда одна из них включила двигатель и зажгла фары, он заорал и больно вцепился мне в плечо.
– Ой! – вскрикнула я.
– Зверь из преисподней! – завопил Томас. – Исчадия ада! Надо бежать!
А Николас опять все решил. Он снял руку барона с моего плеча, развернул его к себе и четко произнес:
– Это не зверь, Томас, а автомобиль! Всего лишь повозка, но без лошадей, средство передвижения. Внутри корпуса машины находится двигатель, он и везет карету. Сейчас вы сядете в салон и будете спокойно сидеть всю дорогу и никого не доставать. Понятно?
– Машина? – недоверчиво переспросил Томас. – Я знаю о паровой машине Уатта, но она не возит людей.
– Скоро повезет, – пообещал Николас, нажав кнопку брелока с сигнализацией.
Удивительно, но Томас, успокоенный научным объяснением, без звука залез на заднее сиденье и даже удобно расположил там свой тощий зад. Плед он небрежно кинул вниз.
– Подберите, – посоветовал Николас, заводя автомобиль.
Наклонившись за одеялом, Томас увидел на переднем сиденье пристегнутого соловья и радостно закричал:
– Мой соловей! Вы не обманули!
– Мастер Николас никогда не лжет! – сказал мой приятель, явно подражая Томасу.
Автомобиль зашуршал шинами и плавно поехал по узким улицам старой Вены. А на шоссе мы, конечно же, встали в пробке. Дисциплинированные австрийцы не обгоняли и не подрезали друг друга, а медленно ползли, а если и злились, то про себя. Я с удовольствием любовалась ночной Веной, залитой огнями. А Томас вертелся ужом, тыкал пальцем в окно и вопил про то, как изуродовали его родной город. И того дома нет, и этого, половина мостов пропала, а Дворец эрцгерцога Альбрехта вообще не узнать. А когда пробка рассосалась и машина выехала на широкую дорогу, он увидел небоскребы и запрыгал от восторга на сиденье.
– Какой дом! – закричал он, показывая на граненую призму DC Tower 1. – А сколько этажей и как попасть наверх?
– Скоростной лифт поднимет на шестидесятый этаж, моргнуть не успеешь, – сказала я, радуясь, что наконец-то современная Вена угодила Томасу.
– Лифт? – недоверчиво протянул Томас. – Говорят, что конструкция подъемно-спускных кресел есть в Зимнем дворце, в России. Но я там не был.
– А вы толковый малый, господин барон, – похвалил его Николас. – И не косный. Хорошо, что ты, Машенька, не подобрала кого-нибудь из темных Средних веков.
Томас раздулся от похвалы, а машина тем временем покинула город и понеслась по автобану. Мой сосед стал клевать носом и одновременно остервенело чесаться. Он запускал руку под парик и скреб по голове ногтями, а я внезапно почувствовала душок пота и давно немытого тела. Я поспешно отодвинулась на край сидения и натянула на волосы шапку.
– Что случилось, Машенька? – встревожился Николас.
Я отчетливо поняла, что у Томаса блохи, и отчаянно испугалась за свою густую гриву. Залезет в нее блоха и останется навсегда. Но постеснялась сказать об этом вслух и написала Николасу сообщение: «У него блохи, чешется как шелудивая собака. Вдруг блоха на меня перепрыгнет?»
Николас остановил машину на первой же стоянке и вытащил меня из салона. Снял шапку и запустил руки в волосы.
– Что ты делаешь? – прошептала я.
– Проверяю наличие блох, – прошептал в ответ Николас, – если блохи поселятся в этом рыжем богатстве, я придушу грязнулю барона.
– Отчего карета остановилась? Кучер, трогай! – закричал наш блохастый барон.
– Как он мне надоел! – посетовал Николас. – Скорее бы уже сплавить его Клементине. Машенька, поедешь на переднем сиденье. Будешь держать соловья.
Я с удовольствием села подальше от Томаса, а тот вольготно расположился один, положил под голову плед и захрапел.
Я вздохнула. Одеяло придется нести в химчистку или выбросить и купить новое. А что Николас будет делать с салоном?
Он как будто прочитал мои мысли:
– Не беспокойся, Машенька. Отдам на мойку, там потравят всех блох.
– Вот бы вместе с Томасом! – засмеялась я.
– А вот его придется стричь и мыть, – озабоченно сказал Николас.
Машина мчалась по зимнему автобану, елки и сосны летели назад, в свете фар роились безмятежные снежинки, Томас спал, а мы наслаждались одиночеством и тихо разговаривали. Но все хорошее быстро кончается, на очередном знаке «Ausfahrt» Николас свернул и поехал по неширокой проселочной дороге. Мы оставили позади небольшую деревушку со старинной кирхой на пригорке, попетляли по лесу и остановились возле двухэтажного дома в стиле хай тек.
