Текст книги "Скрываясь в объятиях тьмы… (СИ)"
Автор книги: Марина Дечко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Признаться честно, нет, – ответ мой на процентов девяноста пять состоял из откровенных признаний. Я знала только, что ее репутация была не совсем хорошей, но ведь, в конце концов, это ее личное дело, где и с кем проводить свои ночи. Мне не хотелось рассказывать о подобном полиции, ведь этим бедной девушке уже не помочь, и только ее память окажется оскверненной.
– Но вы наверняка видели, с кем она предпочитает общаться? – Последние слова полицейского прозвучали так, как будто это не предположение, а истина, и я удивилась напору, увиденному между строк.
«Что ж, каждый из нас таит секреты, – подумала я, – и только время покажет, кто умеет лучше узнавать их у других».
Мой взгляд скользнул по его силуэту и остановился на руках, которые лежали на папке черного цвета. С ней этот полицейский пришел, и именно ее постоянно держал при себе. Что могло скрываться в ней? Какая информация таилась внутри? Я просто обязана узнать. Но как? Мне не представлялось возможным ни на минуту заглянуть туда таким образом, чтобы это укрылось от внимания собеседника. Тем более, что он очень следил за ней. Так неужели зря был мой разговор с ним. Может, мама в очередной раз оказалась права, и мне следовало дождаться возвращения отца?
Мое настроение продолжало портиться, и по мере этого новый знакомый задавал все больше и больше вопросов, постепенно сокращая интервал между ними. Наверное, пытался тем самым заставить меня более честно отвечать, не позволяя как следует продумать фразы, но что мне скрывать?
Для меня действительно под занавесом тайны оставалась личная жизнь знакомой девушки. Я рассказывала полицейскому, что наши круги интересов никогда не пересекались, что мы не общались в одних компаниях и что нам нечего было обсуждать. Но затем, словно ведомый неким странным чутьем, молодой человек задал вопрос о ее новом знакомом:
– Родители пропавшей девушки упомянули, что она должна была встретиться с кем-то в тот вечер, когда ее в последний раз видели дома. Вам известно, кто это был? Может, вы его видели, и могли бы описать нам какие-то приметы?
Прежде чем ответить на поставленный вопрос, я задумалась. Помнила ли я его приметы? Да каждая клеточка, участвующая в формировании моей памяти, могла поклясться своей жизнью, что до сих пор помнила все произошедшее в мельчайших подробностях. Но только вот, в чем заключалась задача.
Могла ли я рассказать об этом человеку, отвечавшему за расследование, или мне нужно какое-то время придержать эти знания? Быть может, скоро появится то, что укажет мне, в каком направлении нужно двигаться. Я просто инстинктивно ощущала, что для меня выпал такой момент, когда поспешность могла играть судьбоносную роль.
Прежде, чем раскрыть свои карты, я должна хоть глазком заглянуть в его. Так что мой ответ не заставил себя долго ждать:
– Мне ничего об этом неизвестно. К тому же, сейчас время вступительных экзаменов, а мы только окончили школу. Все свободное время я провожу за учебой, и мне просто некогда наблюдать за чужой жизнью, когда решается моя собственная. А почему вы спрашиваете о «нем»? Есть какие-то улики, показывающие, что в этом деле замешан именно мужчина?
– В интересах следствия мы не можем раскрыть вам эту информацию.
– Нет-нет, вы не так поняли, – я старалась выглядеть как можно проще, – дело не в том, что мне интересны подробности. Но ведь все мы люди, и я когда-то тоже могу возвращаться домой поздно. Поэтому и решила спросить, мало ли что. «Кто предупрежден, тот вооружен», как известно. Поселок ведь наш не такой уж и большой, тут вечером не так много народа, как в городе, и прийти на помощь некому, случись что чуть в отдалении от жилых застроек.
– Думаю, кроме обычной осторожности вам посоветовать нечего, – уклонился от ответа полицейский, и мне удалось заметить, что у него больше информации, чем он показывает. Не так уж и мало им известно. Но как выведать это?
Просмотрев будущее капитана полиции, мне удастся лишь увидеть общие моменты, присущие его судьбе, да и если бы каждое дело, которым он занимался, оказывало влияние на будущее, оно могло стать у него крайне интересным. Это выход не казался для меня лучшим решением. Я должна была найти что-то еще.
И мне представился случай.
От входной двери послышался звук поворачивающегося ключа, что означало лишь одно: это отец возвращается домой. Значит, у меня будет лишь мгновение, когда полицейский встанет для того, чтобы приветствовать хозяина дома. Да и то, справлюсь ли я?
Впервые мою голову посетило решение попробовать развить свой Дар до того, чтобы узнать волнующие меня вещи. Когда на пороге гостиной оказался отец, капитан встал и протянул ему руку для пожатия, как и ожидалось. И тут я пошла ва-банк.
Легким, незаметным движением моя рука двинулась в сторону папки, все еже сжатой одной рукой молодого человека. И как только пальцы наткнулись на холод пластика, все во мне обдало жаром.
Мне удалось!
Скользнув глазами через непроницаемую черноту папки, я всего на мгновение смогла различить ее содержимое. По крайней мере, то, что было наверху. Взор, отсутствующий у других людей, и до этого дня лишь осложнявший мне жизнь, теперь оказался со мной по одну сторону, позволив моим мыслям и глазам перенестись сквозь толстый слой сомкнутых створок. Мне удалось узреть ее содержимое, не открыв папку.
И увиденное поразило меня.
Неожиданностью.
Страхом.
Жестокостью.
Тьмой.
Глава 4.
Это случилось так, как будто на экране телевизора один кадр сменился другим.
Словно щелчок, открывший для меня неизведанное.
Сначала я просто смотрела на темную поверхность папки, но затем, прикоснувшись к ней и заглянув через ее непроницаемую поверхность внутренним зрением, осталась сидеть, словно парализованная. Несколько секунд, пока отвращение, смешанное с удивлением, не позволяло мне двигаться, прошли как час.
Я надеялась лишь на то, чтобы никто не заметил изменений, отразившихся на моем лице. Но, к счастью, сегодня Фортуна была со мной за одно. Отец, приветствовавший полицейского, задал ему несколько вопросов по поводу поимки преступника, так что это отвлекло капитана от меня. Когда же хладнокровие, хоть и только внешнее, вернулось ко мне, я смогла оторвать руку от злосчастных документов и нацепить на лицо маску безразличия. С такими тренировками мне скоро удастся пользоваться этими навыками лучше специально обученных людей. Только вот этот факт меня отнюдь не радовал.
Папа, уточнивший, закончили ли мы с дачей показаний, наклонился и поцеловал меня в щеку.
– Привет, милая, день сегодня просто ужасный. Как ты?
– Ничего, – отозвалась я, – надеюсь, ответила на все вопросы капитана.
Последняя фраза была произнесена с утвердительной интонацией, так что мой собеседник встал и, поблагодарив меня за сотрудничество, покинул дом.
Я проследила за ним взглядом, пытаясь понять, удалось ли ему обнаружить изменения в моем поведении, но молодой человек ни разу не обернулся, отчего я решила: он не заметил.
– Не нальешь и мне чашечку? – Спросил отец, усаживаясь на место полицейского и прерывая мои рассуждения. Он оставил свой портфель на другом стуле, и устало потер глаза. – Совсем не выспался с этим переполохом, – пожаловался он, наблюдая за мной.
– Да, только кофе уже остыл, так что придется подождать, пока новый разогреется, – пока отец ожидал своего напитка, я старалась направить ход мыслей в сторону поступления, переселения на новое место жительства. В конце концов, на листья, с которыми играл ветер за окном, – в общем, на все, способное отвлечь меня от того, что предстало перед внутренним взором несколько минут назад.
– Адрианна, ты сегодня рассеянна, – долетели до меня слова отца.
– Почему-то это даже не удивляет, – появилась на пороге мама, – хорошо, хоть встала с постели. Не знаю, мне все же кажется, что лучше показать ее врачу. – Она подошла к папе, и, обняв его, пожаловалась: – К тому же, она настояла на даче показаний, когда я считала более правильным подождать тебя.
– Мам, не нужно. Лучше налей папе кофе, а я пойду к себе. А то после разговора с полицейским голова совсем разболелась, – здесь даже не пришлось обманывать. Это уже радовало, ведь я просто ненавидела врать. Тем более, своим родителям. Они не заслуживали такого отношения.
– Конечно, ты же не послушала меня. – Мамин голос выдавал тревогу. – Впрочем, это не новость. Ты всегда была своевольной.
– Не поговори я с ним сегодня, пришлось бы делать это завтра или еще в какой-нибудь день. Рассчитывать на то, что меня оставят в покое, было глупо. К тому же, я почти ничего не рассказала ему, ведь мы с Машей практически не общались…
– Ладно, – по выражению лица мамы стало заметно, что ей надоело спорить, – приляг и отдохни.
– Папе черный, без сахара, – напомнила я перед тем, как выйти из гостиной.
Хорошо, что они отпустили меня без лишних вопросов, потому что имитировать спокойствие на лице, когда внутри бушует буря, оказалось крайне сложно. Поднимаясь наверх, я старалась ускорить шаг как могла. Мне больше не удавалось сдержать поток размышлений. Не успела дверь моей комнаты захлопнуться, как я, совершенно опустошенная, рухнула на постель. Чувства, эмоции, переживания, – все разом захватило сознание, запрещая просто жить, заставляя думать лишь об одном.
Перед глазами снова предстала жуткая картина увиденного. Теперь у меня не осталось никаких сомнений: это оказалась она. Девушка из соседнего дома. В папке лежала ее фотография. Признаться, тело было не то чтобы мумифицировано. Нет! Это – нечто иное, что-то, чему не существовало объяснения в природе. Насколько я себе представляла, при мумифицировании человек как бы высыхает, а здесь же…
Маша лежала на траве в совершенно неестественной позе: руки, нелепо изогнутые, покоились над головой, да и изгиб тела – как будто в последние мгновения она стремилась навстречу чему-то. Все выглядело совсем не так, как когда умирают люди в своих постелях, отчего мне стало понятно: ее принесли сюда уже после смерти. Однако поражало другое. Ее кожа, да что там – все в ней словно состарилось за эту ночь. Глубокие морщины, покрывавшие изуродованное тело, казались чуть ли не порезами. И снова – она не была мумифицирована. Здесь бы подошло другое слово…
Безжизненна.
Даже не так. Безжизненным человек может быть после смерти, но то, что произошло с ее телом, показалось мне просто чудовищным. Кто-то лишил ее жизни, за считанные мгновения опустошив бедную девушку, словно сосуд.
Знаю, звучит как бред. Да я бы и сама так отнеслась к услышанному, если бы не увидела все своими собственными глазами. Знакомые черты говорили, что это именно та девушка, которую я видела накануне ее гибели, только на фото она стала старухой. Кожа, еще вчера светившаяся молодостью, сморщилась, словно древний пергамент, повидавший многое на своем веку. Множество морщин, от мелких до глубоких, покрывало те участки, что не были прикрыты одеждой. Светлые, длинные локоны, которые Маша так часто завивала, теперь были лишены всякого блеска. Они словно выцвели, истлели за одну ночь. Я вспомнила ее глаза, и ужас снова окатил меня холодной волной. Когда-то голубые, они потухли как угольки на догоревшем костре. Больше не было признаков радости, хорошо известных нам при жизни, ощущения света, познаваемого от первого вздоха, да и всего остального, что сопровождает человеческую жизнь.
Но нашлось в ее внешности то, что не поддавалось никакому объяснению и шло вразрез со всем увиденным мною. На ее лице, все еще узнаваемом, светилась улыбка. И не та, которая может лишь слегка тронуть губы, нет. Ей было объято все. Она выдавала такое удовлетворение, как будто все, к чему стремилась в жизни бедная девушка, оказалось в миг достигнуто, и ей ничего не оставалось, кроме как оставить со спокойным сердцем этот грешный мир, уйдя навстречу свету, который она видела.
И вот тут я перестала понимать. Если знакомая была лишена жизни, как она могла покинуть ее с таким удовлетворением на лице? Неужто можно оставлять жизнь со всем тем, что любишь, вот так просто, не жалея ни о чем? Видимо, над этой загадкой мне еще придется поразмыслить. Но в то же время, теперь стало абсолютно ясно, почему полиция не выдала тело дочери ее родителям. Как такое можно показать и, тем более, объяснить?
Я сама пыталась поднять в мозгу все прочитанное по медицине, но полного объяснения происшедшему найти не могла. Только сейчас меня больше интересовало другое. Если вчера рядом с ней был тот незнакомец, тогда, по всей видимости, кровь Маши обагрила именно его руки. В последнем я почти не сомневалась. Для меня даже не так важно было понять его мотивы, как узнать, кто он.
Или… чем он являлся?
Рассуждать над этим, видимо, можно до бесконечности. Еще утром мне думалось, будто мой мир перевернулся от того, что удалось испытать этой ночью. Но тогда я даже предположить не могла, что он изменится еще больше, причем, из-за вмешательства все того же незнакомца.
Но эти раздумья со временем стали уступать место другим. Тем, которые после первого шока от увиденного, томились и ждали своего часа. И вот он настал.
Все дело в том, что в папке полицейского, заполненной множеством бумаг по расследуемому делу, мне удалось разглядеть не только снимок Маши. Поскольку он был меньше других документов, то позволял прочесть надпись на другом, который лежал прямо под ним.
И вот тут таилась еще одна большая опасность для меня. Теперь все опасения за свою жизнь из-за пережитого ночью в объятиях бессердечного существа, отнимающего время, отведенное нам, померкли в свете новых. И эти новые имели место на жизнь.
Ведь там, под снимком, лежало личное дело моего деда. Поначалу это тоже показалось невозможным, но ошибки быть не могло. И вот здесь рождалось больше всего вопросов. Я не могла себе даже представить, какое отношение он имел к странному убийству, и что эти люди могли знать о нем.
Дед, приехав жить в Россию из Испании, никогда не был, как это сейчас принято называть, человеком публичным. Он служил банковским сотрудником, проводя все свое рабочее время за счетами. В нем всего-то и было необычного, что приехал из другой страны. Только это. Но ведь теперь этим уже никого не удивишь. Получалось, по современным меркам, он был даже проще, чем все окружающие, у которых, наверняка, хватает своих секретов и тайн. Так что мне даже в голову не могло прийти, как он оказался замешанным в этой истории. А тут…
К тому же, прошло уже целых пять лет, как его не стало. На прощальной службе присутствовали самые близкие, да и потом: у него было не так уж и много друзей здесь, в нашей стране. Он всегда упоминал, что оставил их в Испании вместе со своей молодостью. Так что мое удивление не ведало предела.
Воспоминания о близком человеке застряли комом в горле, от которого всегда сложно избавляться. Нет, сейчас нельзя предаваться грусти. У меня еще будет время. А пока…
Передо мной появилась дилемма: полиция решила меня опросить как соседку погибшей девушки или как родственницу того, чье личное дело хранила у себя? Я инстинктивно чувствовала, что все здесь не так просто, но как можно узнать истинную суть вещей? Раз капитан ничего не рассказал мне, значит, они пока не готовы раскрыть свои карты.
А деда уже давно нет в живых. Вот если бы с помощью Дара можно было связаться с его духом, но…
Нет, это уже чересчур. Хватит с меня! Пусть все идет, как шло. Я забуду обо всем произошедшем и стану снова жить так, как жила до этого. Надеюсь спустя несколько дней даже не вспомнить о злосчастных событиях.
Я села и взяла в руки книгу. Быть может, история чужой жизни, пусть и вымышленной, отвлечет меня. Погружаясь все больше и больше в повествование, мне вдруг показалось, что за моей дверью что-то шуршит. Настороженность сменилась страхом – я опасалась снова увидеть того, кто занял все мои мысли, не оставив в них места для других. Обернувшись на звук, я заметила маму. Облегчение от того, что это она вошла в мою комнату, а не тот незнакомец, соблазнивший меня ночью, прокатилось по телу, снимая напряжение.
– Не помешаю? – Спросила она.
– Нет, что ты. Я как раз читала, пытаясь немного отвлечься от шума за окном, – выдохнув и немного успокоив сердцебиение, я закрыла книгу, ожидая, что скажет мама.
– Понимаю, – она прикоснулась ладонью к моей щеке, – это жуткое событие всколыхнуло наш поселок. Никто не остался равнодушным к беде Мишиных. Теперь страшно отпускать детей гулять по вечерам. Кто знает, что их ждет?
– Ну, насчет меня ты можешь быть спокойна, – попытка ободрить маму выглядела несколько тусклой, – за мной никогда не приходят компании, и мне всегда есть чем занять себя по вечерам. Видишь, иногда это оборачивается неожиданным плюсом…
– Знаю, детка, – грустная улыбка сменила волнение на мамином лице, – только это беспокоит меня не меньше. Ты ведь должна жить обычной жизнью. Нас с отцом печалит, что у тебя нет друзей, и не только это. Конечно, все школьное время ты усердно трудилась над поступлением, но теперь все это позади. Тебе предстоит поступить в университет, и находиться в окружении таких же молодых людей, как и сама. Я хочу, чтобы ты встречалась, пусть даже теряла голову от любви, но жила как все! Ведь в этом и есть прелесть нашего существования. В том, чтобы жить и совершать ошибки. А ограждая себя от новой боли, ты одновременно отказываешься и от множества хороших событий. К тому же, мы с папой надеемся как-нибудь понянчить внуков, – грустная улыбка коснулась ее лица. – Ты даже себе представить не можешь, как я беспокоюсь о тебе! Другие матери волнуются, чтобы их дочери не познали отношения с мужчинами раньше положенного срока, а я – ей Богу, была бы просто рада это услышать. Что угодно, только бы знать, что с тобой все в порядке.
– Об этом пока рано говорить, – пыталась спорить я.
– Рано, согласна. Но мне хочется, чтобы ты не упустила свое время. Оно ведь бывает у нас лишь раз, а проходит слишком быстро. И тебе не представится шанс пережить все это заново. Так всегда, пока ты молод: кажется, что все впереди, но уже спустя совсем чуть-чуть ты осознаешь, что почему-то все лучшее уже позади, и тебе ничего не остается, кроме как просто влачить свое обыденное существование, лишь изредка разбавляя его мелкой радостью. Ты оглядываешься на свою жизнь, уже понимая, как надо было бы поступить, где изменить ход событий – но все это в прошлом, а ключей отпереть потайную дверь времени ни у кого нет. И тогда осознание потерянности терзает, не давая покоя…
– Хорошо, мама, я обещаю тебе, что постараюсь завести друзей.
– Ну, вот и договорились, – с этими словами мама встала и подошла к двери. Когда ее рука коснулась ручки, я вдруг вспомнила:
– Мам, ты же что-то хотела?
– Ничего особенного, – ответила она, – только что узнала, что найденное тело действительно принадлежит Маше. Вот и хотела тебя предупредить…
– Я уже знаю обо всем.
– Знаешь, но откуда? – Мама разом отложила свой уход из комнаты и сделала несколько шагов по направлению ко мне.
Черт! Я вмиг сообразила, что чуть не проговорилась. Нужно учиться держать язык за зубами, иначе ни к чему хорошему моя болтовня не приведет. Нельзя ей говорить, что странный Дар не только не покинул меня, но стал еще сильнее. Она не должна узнать, что я проникла взглядом сквозь папку, чтобы найти ответы на тайны, скрытые в ней. Любой ценой необходимо предотвратить это!
Лихорадочно соображая, что бы ей ответить, я молила Бога, чтобы пауза в разговоре не показалась маме слишком длинной.
– Так ведь окно открыто, – изловчилась я, – даже здесь, на втором этаже, мне не скрыться от разговоров, долетающих с улицы. А закрыть его в жаркий летний день – тоже мало хорошего.
– Верно, – мама облегченно вздохнула, – я уже подумала, что ты снова принялась за старое. Со всеми этими видениями и прочим. Знаешь, это ведь никого до добра еще не доводило.
– Мам, зря ты так.
– Ничего не зря! – Мне удалось заметить: чувства мамы оказались задеты. Не понимая, что было тому виной, я продолжала слушать ее, не произнося ни слова. – Эту странность, как проклятие, принес в нашу семью твой дед! В свое время ему удалось напрочь испортить жизнь своей жены и ребенка, твоего отца. Слава Богу, у последнего нет таких чудачеств. Однако, когда и ты переняла манеру своего деда видеть во всем нечто таинственное, я уже, казалось, готова была сойти с ума. Хорошо еще, что это все осталось в прошлом, и ты переросла свои детские фантазии.
– Ты права, мама, это все в прошлом. Больше не о чем беспокоиться.
– Думаю, никакого Дара у вас и не существовало, – с сожалением сказала она. – Твой дед просто был немного не от мира сего, а ты, как его любимица и как та, кто любил его больше остальных, во всем пыталась ему подражать. Но он унес свои тайны туда, откуда они не вернутся в этот мир.
– А что за тайны?
– Что за тайны? – переспросила мама, глядя в никуда. – Даже не знаю, и никогда не хотела знать. Мне известно только то, что из-за них он чуть не бросил свою жену с маленьким ребенком на руках. Но потом, образумившись, вернулся в семью. Нужно сказать, твоя бабушка, умершая спустя год после своего супруга, так и не смогла в душе его простить. Наверное, он многое натворил.
– Но почему мне до сих пор не было известно о проблемах в их семье? – теперь наступила моя очередь злиться. – Мне-то казалось, семья дедушки и бабушки была почти образцовой. Вы всегда твердили мне об этом!
– А чего ты хотела? Чтобы они рассказывали тебе о своих проблемах, когда ты, еще не готовая всего понять, приезжала к ним на летние месяцы? Неужто бабушке могло прийти в голову рассказывать о том, кем для нее стал твой дед, так любимый тобою? Не глупи, Адрианна!
– Может, и вы с папой от меня что-то скрываете?
– Слава Богу, нет. В нашей личной жизни, конечно, тоже существовали проблемы, но они кажутся всего лишь маленькими неурядицами, когда сравниваешь их с теми, что пролегли пропастью непонимания между родителями твоего отца.
– Вот уж не думала, что узнаю обо всем так, случайно, – горечь, исходившая из души, чувствовалась во рту, готовая вылиться в приступ паники. Стало до боли обидно, что одна я жила все это время в неведении.
– Ты не должна забивать себе этим голову. Как я уже сказала, все в прошлом. Не тревожь его, пусть память деда останется для тебя такой же светлой, как и была. Мне жаль, что я рассказала тебе обо всем! Убийство бедной девушки перевернуло все вверх дном, вот и я не удержалась. Даже не знаю, что на меня нашло.
– Нет, мама. Я должна была услышать правду. Тем более что совсем скоро вступлю в новую, самостоятельную жизнь. Мне необходимо учиться тому, что есть в судьбах других, чтобы хоть постараться избежать этого в своей.
– Пусть будет так, – согласилась мама, и, поцеловав меня на прощание, вышла из комнаты, оставив после себя еще больше загадок.
Значит, мой Дар – вовсе не случайность, а вполне предопределенная закономерность! Я должна была получить его вместе со смуглой кожей, темными глазами и всем остальным, доставшимся мне от деда. И этот факт менял все.
Больше не требовалось злиться на судьбу – теперь я просто понимала ее. Мне открылась тайна этого испытания длиною в целых семнадцать лет. Я должна продолжить семейную историю, начавшуюся много веков назад. И, кто знает, может, когда-нибудь передо мной откроются секреты прошлого?
Что ж, пусть так и будет.
Пусть Судьба сама покажет мне верные решения, приоткроет необходимые двери, представит тем, с кем пересекутся наши пути. Я же буду ждать этого, терпеливо созерцая ее Знаки. Те, которые приведут меня к истине.
Решив никуда не торопиться, я вернулась к своему обыденному существованию. Все осталось по-прежнему. Я так же, как и раньше, опускала глаза, чтобы не видеть судьбы встречных людей, не желая без надобности в них заглядывать; погружалась в причудливые миры чужих фантазий, отраженных на книжных страницах.
День сменялся следующим, и уже почти неделя прошла в таком ритме, а новые Знаки все не появлялись.
Время тянулось крайне медленно. Словно патока, оно служило вязким барьером между моими беспокойствами и реальной действительностью, которые так не соответствовали друг другу. Вокруг меня все двигалось по своей обычной траектории: родители утро за утром отправлялись на работу, оставляя меня одну в огромном доме. Но хуже всего этого было то, что я оставалась наедине со своими мыслями. А от них пощады ждать не приходилось.
Раз за разом я прокручивала в своем сознании картины прошедших дней, стараясь среди них найти объяснения всему случившемуся, но так и не могла сделать этого. В какие-то мгновения мне вдруг казалось, что вот, среди тысячи остальных, одна гипотеза оказывается более вероятной, но уже спустя минуту она разбивалась о волны здравого смысла. В другие же моменты я просто терялась от безысходности, рожденной отсутствием предположений.
Это время казалось мне бесконечным. Я словно вращалась по орбите загадочных происшествий, в то время как их тяготение с каждым днем становилось все сильнее и сильнее. В итоге я будто срослась с постоянными раздумьями, которые мой пытливый разум просто отказывался оставлять.
Спустя неделю постоянных сомнений настал переломный момент, который оказался для меня окончательным прощанием с прошедшей жизнью, наполненной неуверенностью в себе, страхом увидеть лишнее в глазах других и нежеланием быть рядом с кем-то.
Я вошла в новую эпоху своего существования, ставшую для меня откровением.
В отношении себя самой, своего Дара, своих чувств.
Совершенно неожиданно я подобралась к тайне, которую не рассчитывала открыть. И эта тайна стала для меня откровением.
Первым Знаком Судьбы.
