355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марина Болдова » В паутине иллюзий » Текст книги (страница 1)
В паутине иллюзий
  • Текст добавлен: 22 ноября 2020, 15:00

Текст книги "В паутине иллюзий"


Автор книги: Марина Болдова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Марина Болдова
В паутине иллюзий

Улочка была узкой, с односторонним движением, дома стояли почти вплотную друг к другу, разделенные лишь проездами. Это был один из районов старого города, где сохранились еще особняки купцов и именитых некогда горожан. Но и сюда добрались предприимчивые застройщики – большая часть зданий темнела заколоченными окнами: готовился снос или, в лучшем случае, масштабная реставрация. И лишь один особняк за кованой узорной оградой выглядел жилым. Мягкий свет пробивался сквозь портьеры окна первого этажа, над дверью на кронштейне висел яркий фонарь. Широкая лестница с крыльца выходила прямо на тротуар. Ворот не было, вход украшала лишь ажурная арка, возле которой минуту назад аккуратно припарковалась желтая машина городского такси.

Дверь подъезда особняка распахнулась, и на крыльцо вышла девушка. Одной рукой она крепко прижимала к себе переноску с ребенком. Через плечо другой был перекинут ремень небольшой дорожной сумки. Она осторожно спустилась по мокрым от дождя ступеням, открыла заднюю дверцу машины и оглянулась назад.

В это время милицейский «уазик», громко скрипнув тормозами, резко остановился рядом с таксомотором…

– Иди сюда! – Одна из женщин, прятавшихся от осеннего ливня под крышей остановки общественного транспорта на противоположной стороне улицы, вдруг больно дернула подругу за руку, увлекая за павильон. – Тихо!

– Ничего ж не видно! – возмутилась было та.

– Дура! Не высовывайся! Знаешь, чей это особняк?! Бывшего мэра! Ох, что это???

Громкие хлопки не смог заглушить даже звук барабанившего по металлической крыше дождя.

– Пойдем! Вдруг там…

– С ума сошла! – Женщина с силой сжала руку подруги. Та затихла.

Через некоторое время во вновь наступившей тишине раздался стук захлопывающейся дверцы, следом шум отъезжающего автомобиля. Вскоре вдалеке стих и он.

Они подождали несколько минут, но со стороны дома не раздавалось ни звука.

– Такси на месте, значит, ждет кого-то. – Женщина осторожно выглянула из-за угла павильона. – Отсюда ничего не видно. Пошли!

– А… эти звуки? Что это было?

– Мало ли, дверь хлопнула… – В голосе слышалось сомнение.

Женщина обогнула павильон, посмотрела в обе стороны и поманила подругу.

– Милиция уехала. И чего мы переполошились? Мало ли кто к кому ездит…

– Как-то странно тихо, – настороженно ответила та.

Озираясь по сторонам, подруги быстро добежали до машины такси. Одна из них громко постучала по стеклу водительского окошка, но, не дождавшись ответа, потянула дверцу и тут же с визгом отскочила в сторону – из салона автомобиля боком выпал мужчина. Тут же рука подруги зажала ей рот, не давая возможности издать ни звука.

– С той стороны девушка и рядом мужик. У нее в центре лба дырка. Он, кажется, тоже того… а в руке пистолет!

– А-ааа… – попыталась опять закричать та.

– Тише ты! Давай, двигаем отсюда!

Но подруга, не слушая, вырвалась из ее цепких рук и обежала машину.

– Он жив… Вызывай «Скорую» и милицию!

– Милиция была уже, ты не поняла? Тихо! – Она прислушалась и вдруг рванула дверцу машины. На заднем сиденье стояла переноска, в ней, готовый зареветь в голос, попискивал ребенок.

– Этого только не хватало… – Она растерянно обернулась на подругу. Та решительно отодвинула ее в сторону, схватила переноску с ребенком и передала ей. Покосилась на дорожную сумку, но, не тронув ее, захлопнула дверцу машины.

– А теперь быстро на ту сторону. – Она кивнула на павильон, за которым они недавно прятались. – Давай ребенка!

Подруга молча подчинилась и, стараясь не отставать, двинулась вслед за ней. Они уже дошли до перекрестка, когда услышали позади звук быстро приближающегося автомобиля.

– Стой, не успеем. Видишь – тот «уазик», что стоял у дома. Милиция. – Женщина испуганно замерла на месте.

– Ну и зачем вам чужой ребенок? – Дверца притормозившей возле них машины открылась, и подруги увидели направленное на них оружие. – Живо залезайте! Обе!

Не глядя друг на друга, женщины подчинились…

* * *

Старик рукавом протер оконное стекло сторожки и прислушался. Из монотонного шума ливня четко выделялся посторонний звук – скрип деревянных ступеней. Затем раздался короткий стук в дверь. Он работал в доме малютки уже четверть века, знал, как звучит каждая доска не раз чиненного им собственноручно крыльца и хрустит гравий узкой дорожки. Подумав, что в такую погоду и темень по доброй воле и без острой надобности никто к нему не пойдет, накинул армейскую плащ-палатку и открыл дверь. «Господи, прости!» – перекрестился он, заметив метнувшуюся в кусты фигуру. Но тут же его внимание переключилось на светлое пятно под ногами. Это была детская переноска, в которой лежал тугой кулек из одеяла, перевязанный лентой. Нагнувшись, он вздрогнул от неожиданно раздавшегося писка. Схватив находку, пинком открыл дверь, поставил переноску на кровать и потянулся к телефонной трубке старого аппарата. Набирая по бумажке номер мобильного директора дома малютки, старик время от времени оглядывался на кровать. Ребенок не издавал ни звука. «Да что ж за девки-то такие! Рожают, бросают… совести никакой!» – возмутился вслух, докладывая начальству о находке. Положив трубку обратно на аппарат, он подошел к кровати и потянул за бантик. Осторожно раскрыв одеяльце, облегченно вздохнул: ребенок спал.

Страх – пустое. Нас учат потерями. Сила дается лишь тем, кто остается один. Тогда и страх уходит. А взамен – уверенность. Все будет так, как и должно быть. Одни приходят на смену другим. Всегда.

2018 год

Глава 1

– Тук-тук. – Голос был просящий, почти мольба. – Можно, а, Нюш?

Голова и плечи Кира протиснулись в щель приоткрытой двери, но высокий порог Нюшиной комнаты он не переступил.

– Заходи, Кир, – милостиво разрешила Нюша, быстро захлопывая крышку ноутбука. Никто, совсем никто не должен знать, чем она занимается.

– Что тебе?

– Опять прячешься… Там тебя зовут. Бабушка. К ней друг детства пришел, старикан лысый. Я его раньше несколько раз видел мельком.

– А я им зачем?

– Нюш, я откуда знаю? Идем, а? – Кир виновато потупился.

Нюша сунула ноги в пушистые шлепки, одернула свитер и походя бросила взгляд в зеркальную дверцу гардероба. «Страшная красота!» – подумала досадливо, отметив прыщик на подбородке, которого не было еще утром.

Кир бежал по лестнице впереди, перескакивая через ступеньку. У нее так не получалось – новые тапки скользили по полированному дереву кожаными подошвами, норовя слететь с ноги.

Затылок бабушки Аркадии Львовны с жиденьким пучком волос на самой макушке торчал из-за спинки кресла, замерев в своей неподвижности. Бабушка даже не повернулась на звук шагов внуков. Зато из кресла напротив ловко выпрыгнул круглый человечек ростом с гнома. Подскакивая и сладко улыбаясь, он двигался навстречу Нюше, не обращая никакого внимания на идущего рядом с ней Кира.

– Вот и наша девочка, – произнес он ласково, отчего Нюшу передернуло от отвращения. Фамильярности от незнакомцев она не терпела.

– Здравствуйте, – коротко поздоровалась она и отодвинулась от толстячка.

– Вот видишь, Карл! Что я тебе и говорила, – донеслось из глубины кресла, и Аркадия Львовна с нескрываемым презрением оглянулась на Нюшу.

– Ну, ничего, ничего… это мы поправим. – Толстячок обошел Нюшу со всех сторон. – Всего несколько занятий, и ты, Аркашенька, ее не узнаешь.

– Надеюсь, Карл, надеюсь. Сейчас и приступай. Ну а если у тебя не получится… – Она многозначительно хмыкнула и с презрением посмотрела на нее. – Анна, заниматься будете в гостиной, по два часа каждый день. В это время.

– Чем заниматься? Вы вообще кто? – грубо спросила Нюша, пятясь к лестнице.

– Карл Генрихович Брехт – психиатр. Специализируется на трудных подростках. Тебе необходимо с ним пообщаться, Анна. Ты стала невыносимо груба и нахальна.

– Смотря с кем, – буркнула Нюша, уже стоя на первой ступеньке. Кир тусовался рядом, испуганно заглядывая ей в лицо.

– Я не знал, Нюш… правда, не знал! Она сказала, что друг детства, про психов ни слова. Я б не позвал тогда тебя! – шептал он, икая от волнения.

– Успокойся. Дыши ровно, где ингалятор? – Нюше стало не до бабушки и ее друга-доктора. У Кира начинался приступ астмы, родители были в отъезде, а Аркадия Львовна в таких случаях – не помощник.

– В комнате, на полке с роботами. – Кир, со свистом выдыхая и вдыхая воздух, опустился на ступеньку.

Нюша, скинув тапки, метнулась вверх по лестнице, добежала до комнаты Кира, нашла ингалятор и почти скатилась вниз к брату. Лишь когда он задышал ровно, вспомнила про бабушку и толстяка. Сквозь балясины лестницы она посмотрела вниз. В гостиной не было ни того, ни другого.

«Грымза старая! Внуку плохо, хоть бы подошла! Да еще этот, Айболит, блин», – зло подумала она, помогая встать Киру.

Осторожно двигаясь по ступенькам, поддерживая брата за плечи, Нюша довела его до своей комнаты и уложила в кровать. После приступа ему нужно было лежать минимум час. Пусть уж будет на глазах.

Через минуту Кир уже спал.

Подумать о странном визите доктора следовало. Но сейчас важнее не это. Нужно договориться о встрече с человеком. И как можно скорее. На этот раз все как-то серьезнее и похоже на правду. Прежние встречи не дали ничего, кроме злых слез и желания все бросить. Не искать, успокоиться, жить в этой семье, раз уж так получилось.

Глава 2

На бульваре было многолюдно, шумно и грязно. Пятничный по-летнему теплый октябрьский вечер выгнал на прогулку не только бабушек с крохами, но и компании подростков и парочки постарше. Все кафе-павильоны работали. На дверях, в прикрепленных скотчем файлах, висели листы с четкими черными надписями: «Спиртным не торгуем». Табличка эта на самом деле имела противоположный смысл – пьющий народ знал, что за любой из дверей нальют, дадут закуску и по возможности усадят за пластиковый столик. Патрулирующие полицейские делали вид, что верят этим бумажкам, местная пьянь шифровалась в ближних кустах во время их «рейда», деликатно проталкиваясь по одному в павильон, лишь только те скрывались из вида. Быстро заглотнув стопочку, забросив вдогонку кусок булки с колбасой, пьянь все так же тихо и почтительно покидала заведение, чтобы через некоторое время вернуться за добавкой. Кафе принадлежали одному предпринимателю средней руки – Арутюняну. Он ничего и никого не боялся: обосновался здесь давно, со времен землетрясения в родном Спитаке, получив квартиру в волжском городе как пострадавший. До прошедших два года назад выборов в городскую думу он жил спокойно, безбедно и уверенно глядя в будущее. С выборами пришла досадная помеха в виде депутата Федора Александровича Амелина, который рьяно взялся искоренять в городе общественное распитие спиртных напитков и начал именно с бульвара, на котором располагался пяток заведений Арутюняна. Дружинники из гражданских выходили по вечерам на контрольные закупки, снимали тайно видео потребления алкоголя, стыдили прилюдно продавцов. Бывало, даже добивались официальных штрафов. Через два года борьба окончилась полной победой Арутюняна – у Амелина нашлась масса других важных государственных дел. Арутюнян все ж соблюдал некую осторожность, которую как игру приняли и местные выпивохи, и районная полиция.

Нюша обо всем этом знала, можно сказать, из первых уст, так как жила в депутатской семье Амелиных, удочеривших ее по случаю, и дружила с приходящей к ним домработницей, бывшим учителем младших классов сельской школы Верой Антоновной. Вера Антоновна была целиком на стороне Федора Александровича, поддерживала его страстно и очень переживала, что тот не сумел искоренить это зло в городе. Нюша ей сочувствовала, зная, что несколько лет назад спился и умер ее муж, а теперь пропадал в пьяном угаре и единственный сын.

Нюша сама выбрала это место встречи на бульваре, рядом с детской площадкой, единственной на весь район. Пришла она загодя, осмотрев издали скамейку, на которой и должна будет ждать. Голос откликнувшейся на ее объявление женщины в телефонной трубке показался ей немного глуховатым или простуженным. Но речь была грамотной, а слова убедительными.

Нюша присела на столбик ограждения площадки, достала мобильный из рюкзачка и переложила в карман куртки. Не выпуская из поля зрения скамейку, она вглядывалась в прохожих, пытаясь угадать ту, встречу с которой так ждала.

Время шло, а скамейка пустовала. Гомон с детской площадки отпугивал отдыхающих, пьяницы же, получив свою порцию в павильоне неподалеку, видимо, уходили туда, где рядом не было таких ярких фонарей.

И все же она ее пропустила. Маленькая, очень худая пожилая женщина, пошатываясь, добрела до скамьи и осторожно присела на край. Нюша тут же достала телефон и нажала вызов последнего номера, одновременно двигаясь в ее сторону. Женщина вдруг засуетилась, открыла сумку, выхватила мобильный и громко сказала: «Слушаю». Нюша быстро дошла до скамейки и присела рядом.

– Это мой звонок. Я Нюша Амелина. Что вы можете мне рассказать?

– Мария Сергеевна, – представилась женщина. – Ты принесла деньги?

Она подозрительно посмотрела на Нюшу, словно не веря в ее платежеспособность.

– Конечно. – Нюша достала из кармана пятитысячную купюру. – Говорите!

– По профессии я медсестра, – начала Мария Сергеевна. – Но так сложилось, что работала в том роддоме, о котором ты писала в группе, лишь на выписке. Аллергия на медицинские препараты открылась, вот и перевели… В то время, о котором ты спрашиваешь, никто от детей не отказывался.

– Я это уже знаю! – с досадой перебила Нюша.

– Да, конечно. Но был один случай, скажем так, необычный. Не помню точно число, но середина сентября, без сомнения. Мой сын уже недели две как ходил в школу. В первый класс.

– Ваш сын??? – Нюша не сдержалась – женщина, с ее точки зрения, тянула скорее на бабушку, чем на мать пусть уже и взрослого сына.

– Что, старо выгляжу? Нет, я не пьющая, не бойся. Мне всего сорок. Рак у меня, недавно из клиники после химии.

– Простите…

– Да ничего, привыкла уже! – усмехнулась та невесело. – Так вот, молодая женщина выписывалась с ребенком одна, ее никто не встречал. С девочкой: та была слабенькой, худенькой. Было похоже, будто женщина сбегает из роддома раньше времени – обычно таких деток оставляли до набора нужного веса. Но, видимо, была договоренность о выписке – документы на ребенка и роженицу оказались в порядке. Решив, не мое это дело – вмешиваться, я помогла запеленать ребенка, вышла за женщиной на крыльцо, поднеся сумку с вещами. Перед подъездом ждала машина – такси. Обычное городское, с шашечками. Похоже было, вызвала она его сама. Поблагодарила меня за помощь и, уже усаживаясь, вдруг оглянулась назад. На большой скорости к роддому подъехал джип «Чероки». Белоснежный, огромный. Я хорошо разбиралась в марках машин – сынок мой собирал модели.

– Фамилию девушки вы запомнили?

– Иванова. Людмила Иванова. Вот отчество не помню. – Мария Сергеевна отвела взгляд.

– А сколько ей лет было? Не посмотрели? Ну а на вид?

– Очень молодая. Чуть за двадцать.

– Я на нее похожа? – неожиданно для себя выпалила Нюша.

Женщина внимательно на нее посмотрела.

– Нет, точно нет. Прости, но она была красавица. Не обижайся, у тебя есть своя изюминка. Но та была красива, как ангел. Даже без косметики.

Нюша сникла.

– Что дальше было?

– Из джипа, с водительского сиденья, вылез мужчина лет сорока, быстро подошел к ней, что-то сказал… – Женщина на миг задумалась.

– Они уехали вместе?

– А? Да, он заплатил таксисту и усадил ее с ребенком в свою машину.

– Тогда я ничего не понимаю… Они уехали, и… все? – Нюша почему-то ждала продолжения.

– Не все. На следующее утро в конце моего дежурства, я сменялась с суток, появился в роддоме странный человечек – роста невысокого, полноватый и какой-то суетливый. Совал мне деньги, расспрашивал о девушке, кто встречал ее, на какой машине уехала. Объяснил, что мать беспокоится о ней и ребенке.

– Вы рассказали правду?

– Да. Даже пожалела, что номер машины не посмотрела. Он сообщил, что девушка связалась с плохим человеком. Я тогда почему-то решила, что на джипе бандит какой-то приезжал за ней. Откуда такая дорогая машина у порядочного человека?

– Он назвал имя этой девушки?

– Да. Иванова Людмила. Поэтому я и рассказала ему, что знала.

– Адрес в документах был? Где-то она жила… не запомнили?

– Частично. Деревня какая-то в нашей области. Название не помню. А улица – Колхозная. Сама всю жизнь прожила здесь, в городе, на Колхозной, что за рынком. Вот и запомнила. Номер дома – двадцать два, как и у меня. Все, девочка. Больше ничего не знаю, – вдруг заторопилась Мария Сергеевна.

– Возьмите деньги. – Нюша протянула ей купюру.

– Спасибо. Ты не думай обо мне плохо. Мне эти деньги нужны очень – на памятник собираю. Сына в прошлом году в армии убили. Я не работаю, родственников нет никого. Хочу успеть памятник поставить. – Женщина тяжело поднялась со скамейки.

– Вас проводить? – Нюше до слез стало ее жаль.

– Не нужно, Нюша, спасибо. Здесь недалеко. В старом городе все близко. Вон, за углом и роддом тот, и дом малютки, – махнула она рукой.

– И рядом мой детский дом, – тихо добавила Нюша.

– Ты сходи в роддом еще раз. Бумажный архив сгорел в пожаре. Но часть его уже тогда в компьютер перенесли. Я знаю точно – сама этим и занималась в последнее время перед увольнением.

– Я была там. – Нюша вздохнула. – Мне ничего не дают, официальный запрос нужен. А приемных родителей просить не могу. До свидания, спасибо. Здоровья вам!

– Спасибо, девочка. – Женщина медленно пошла прочь.

«И опять пусто! Ну какое отношение имеет ко мне вся эта история? Не похожа я на ту красавицу, уродка я! Никому не нужная уродка!» – Нюше хотелось плакать. Вспомнив до кучи Аркадию Львовну, ее дружка – подросткового психиатра, приступ Кира, не сданную сегодня вовремя контрольную по геометрии – гарантированно будет трояк, Нюша всхлипнула. Домой идти не хотелось, но было уже прохладно от потянувшего с Волги ветерка. «Кир один, с бабкой. Вера Антоновна уже ушла», – вспомнила она и поднялась со скамейки. Идти было пять минут, но в гору, по разбитым каменным ступеням. Город она не любила, считая обшарпанные стены старых домов убожеством. Но архитектурную красоту Москвы и Питера ей приходилось рассматривать лишь в интернете. Мечтам попасть туда не предавалась – жизнь в детском доме научила не загадывать далеко, а довольствоваться днем идущим.

Глава 3

Открыла дверь Нюша своим ключом. И сразу же наткнулась на ненавидящий взгляд Аркадии Львовны. Решив, что быстро прошмыгнуть мимо не получится, она слегка кивнула, приветствуя бабку. Переобуться в тапки было делом нескольких секунд, но Нюша растянула это действо на подольше, медленно расшнуровывая кроссовки и надеясь, что Аркадия Львовна уйдет. Но та терпеливо поджидала Нюшу. «Ну, сейчас опять начнется…» – с тоской подумала Нюша, выпрямляясь в полный рост.

– Что? – решила она атаковать грубостью только лишь для того, чтобы в очередной словесной битве первый удар был ее.

– Ничего, Анна, нового! Начну с вопроса – где ты была?

– У подруги, – соврала Нюша равнодушно – начало «битвы» было стандартным, вопрос выбран из списка заранее заготовленных.

– Врешь. Опять врешь.

– Ну, вру. Какая вам разница?

– Ты же прекрасно запомнила, я даже не сомневаюсь в этом, что в девятнадцать ноль-ноль у тебя занятия с Карлом Генриховичем. Вчера вам помешал очередной досадный приступ у брата. – Она брезгливо поморщилась. – Но сегодня? Очень занятой человек, известный врач, целый час дожидается какую-то сопливую девчонку, чтобы помочь ей! Заметь, Анна, делает он это лишь из хорошего ко мне расположения!

– После очередного, как вы заметили, досадного приступа ваш внук мог умереть, – разозлилась Нюша.

– Не уводи тему! Кирилл – слабый, избалованный отцом ребенок. Мальчика нужно было закалять с раннего детства, а не кутать в тридцать три шубы! Впрочем, пустой разговор. Так что? Будешь добровольно заниматься с врачом?

– Нет!

– Хорошо. Ты сказала, я услышала. Тебе же хуже. Амелин с Маргаритой вернутся через неделю, сейчас ты и Кирилл на моем попечении, и мне решать, что с вами делать!

Аркадия Львовна, отвернувшись от Нюши, двинулась по коридору к своей комнате.

Нюша напряглась. Мысленно прокручивая всевозможные варианты дальнейших действий бабки, выбрала наихудший – та запрет ее дома. В школу их с Киром возит охранник Вован, который, несмотря на угрожающую внешность, страшно боится Аркадию Львовну. От него не сбежишь. Ну а дома в качестве надзирателя та выступит сама. Попала…

Кира дома она уже не застала – по вечерам он занимался тренировкой дыхания в клинике.

Нюша поднялась в свою комнату, по пути захватив с кухни несколько пирожков, испеченных Верой Антоновной, и стакан гранатового сока. Есть хотелось страшно, как и всегда после пережитого волнения. Реально понимая, что в ее возрасте каждая плюшка и пирожок откладывают в бока свои неправильные жиры, она следила за своей фигурой все же не так ревностно, как ее одноклассницы. Разговоры о диетах, косметологах, салонах красоты, фитнесе и мальчиках не смолкали во время перемен ни на минуту. Участия в них Нюша не принимала, но внимательно слушала, что обсуждают, чтобы только быть в курсе. Возможно, когда-то… Но сейчас ее волнует лишь одно – поиски.

…Только один человек знал, что она ищет свою биологическую мать – ее приемный дед Саня. Именно он подарил ей эту волшебную возможность – рыться в интернете без посторонних глаз в собственном ноутбуке. Намеки, пока деликатные, прозвучали еще до отъезда родителей на отдых на Нюшином дне рождения. Уже в четвертый раз в ее жизни накрывали стол и созывали гостей персонально для нее, а не для всех сентябрьских именинников, как было заведено в детском доме. Только ей несли подарки, и даже Аркадия Львовна покупала Нюше что-нибудь в ближайшем супермаркете – коробку зефира или мармелада в шоколаде. Как-то отложилась в ее памяти однажды высказанная Нюшей любовь именно к этим сладостям.

Все это считалось семейным праздником, посторонних не звали, не приветствовались и подруги из класса, не говоря уж о детдомовских. Со стороны приходили только родители отца – дед Саня и его жена. Не признаваясь даже себе, что ждет одного деда, Нюша благодарила за подарки всех одинаково сердечно и вполне искренне. Но чувствовала она какое-то щемящее душу родство именно с ним.

И в этот раз единичные тосты в ее честь очень быстро перешли в общий шум голосов. Аркадия Львовна, подвыпив, начала громко пенять зятю, что тот загубил жизнь дочери и никчемно воспитал внука. Отец пытался делать вид, что соглашается, подливая теще коньяк чаще, чем другим. Видимо, надеялся, что та быстрее дойдет до нужной стадии неадекватности и удалится к себе. Мама Марго с женой деда Ланой уселись за противоположный от Аркадии Львовны конец стола, чтобы спокойно пообщаться. Кир жался поближе к Нюше. Она видела, ему совсем было не до взрослых разговоров, впрочем, ее они тоже интересовали мало.

Спустя некоторое время Нюша, спросив разрешения уйти в гости к подруге, оставила семейство Улицких – Амелиных праздновать Нюшин же четырнадцатый день рождения без именинницы. Семейство, уже привыкшее к ее «неотесанности и отсутствию воспитания» (цитата бабушки Аркадии Львовны), даже не нашло причин, чтобы ее остановить. Минутная пауза, немой вопрос в глазах мамы Марго, равнодушный кивок отца, тоскливо-завистливые глаза Кира и затылок Аркадии Львовны – последнее, что Нюша уловила, отворачиваясь от праздничного стола. За спиной почти сразу же забулькало вино по бокалам, застучали вилки, и голос отца коротко констатировал: «А теперь – тост!»

Самого тоста Нюша уже не слышала, быстро поднимаясь по лестнице на второй этаж.

Час прошел в любимом ею одиночестве, в темной комнате, освещенной лишь сумрачной луной и включенным экраном ноутбука. А потом дверь резко открылась – дед Саня, единственный, кто свято верил ей, даже когда она врала без страха быть пойманной, стоял на пороге, удивленно глядя на яркий монитор. Он, видимо, тоже уставший от застольной болтовни родственников, решил скрыться в ее комнате. Поэтому, открывая без стука дверь «девичьей», никак не думал, что Нюша там – она же ушла к подруге!

Нюша, от неожиданности не сразу захлопнув крышку компа, поняла – по быстро прочитанным дедом словам: «Поиск. Люди. И фамилия…» он мог сделать только один вывод – она, Нюша, продолжает искать. А ведь обещала. Именно ему, что не будет больше! Просто чтобы не расстраиваться от очередного разочарования и бесполезных встреч с чужими людьми.

Дед смотрел на нее с упреком и жалостью. Взгляд, который она прощала только ему и никому больше. Упреки раздражали, а жалость бесила. Нюша считала, что большинство людей по-настоящему жалеть не умеют, скрывая свою неловкость за вынужденное признание чужой беды фальшивой гримасой якобы сочувствия. А по большому счету им нет никакого дела до этой, только твоей, беды.

Дед Саня жалел по-настоящему. Даже казалось, она чувствует, как болит его сердце, когда покалывает ее. И душа у него плачет, когда Нюше плохо. И одинок он так же, хотя и женат на талантливой пианистке Лане, молодой женщине из маленького села, где у Амелиных уже много лет пустует срубовый дом, окна которого смотрят на темный лес. Дом, из которого в никуда ушли его первая жена Люба и ее сестра Надя, оставив ему годовалого сына Федора и Надину пятилетнюю дочь Светлану…

Покашляв, дед спросил: «Ну как?» – «Еще трое, – ответила она, пряча глаза. – Эти – последние». – «Ну-ну», – он как бы поверил ей и на этот раз, переведя разговор на тему именин. Сообщив, что там, за столом, все уже хороши, скоро по домам, поинтересовался списком подарков. Список в этом году был коротким: все родственники скинулись на новый лыжный комбинезон и ботинки. Без дежурного шоколада от Аркадии Львовны. Вторым пунктом стоял футляр для очков от Кира, который тот приобрел на свои личные карманные рубли. Нюша, не без гордости за брата, продемонстрировала его деду. Тот одобрительно кивнул, достал из кармана маленькую коробочку, протянул ей. «Надеждино кольцо. Пусть у тебя будет. Ланке не надо, выкинуть хотела – зла на мать, считает, что та ее бросила. Сохрани, пожалуйста. У моей Любаши такое же было. Им обеим отец на шестнадцатилетие подарил. Только Любаша его никогда не снимала. С ним и пропала… теперь уж не узнать куда! – Враз сгорбившись, он пошел к выходу. – До свидания, Аннушка», – обернулся в дверях, на прощание махнув рукой.

Аннушкой из всего этого неродного ей семейства называл ее лишь дед Саня. К ней неплохо относились, даже баловали первый год после детского дома, откуда привезли после спонтанно принятого решения об удочерении взросленькой уже девочки. Документы на нее оформили очень быстро. Да и кто ж мог бы отказать самому Федору Амелину, депутату и благодетелю, регулярно дарившему подарки сиротскому дому. То, что она попала к ним в семью, Нюша считала своей заслугой… ну и везением немного.

Четыре года назад перед новогодними праздниками Федор и Маргарита Амелины с семилетним сыном Кириллом приехали одаривать кулечками конфет сирот из их детдома. К этому событию были подготовлены самодеятельный концерт и простенькие поделки благодетелям «на память». Нюша умела лишь прилично вязать спицами носки и варежки, украшая их помпонами из обрезков искусственного меха. Носки на мужскую ногу она связала, измерив стопу сторожа, женские – нянечки, а вот мальчику – на глаз, ориентируясь на детдомовских первоклашек. Они получились толстые, немного большего размера, чем рассчитала. Но вручить их так и не удалось. К середине торжественной части обнаружилась пропажа… мальчика. Кинулись искать его всем гуртом, включая обеспокоенных родителей и ротозея-охранника. Вот тут Нюше повезло – увидев в закутке коридора широкую напряженную спину Семушкина (уже в двенадцать лет «бандита», по единому мнению всех воспитателей и учителей), сбившихся в кружок рядом мелких его подхалимов, она мигом поняла, что тяжело дышащий комочек в центре – сын депутата Амелина, носочки которому она так старательно вязала. В ней тотчас проснулись здоровая злость и всегдашняя тяга к справедливости. С хорошего разбега Нюша сделала подсечку Семушкину, пнула ближайшего мелкого, схватила за руку младшего Амелина и, крикнув: «Беги быстро!» – толкнула его в сторону лестничного пролета. Поднявшийся с пола Семушкин уже надвигался на нее всей своей массой, матерясь и сжимая кулачищи, когда вдруг резко остановился и притих. Нюша обернулась – за ее спиной стоял охранник и водитель Амелиных, человек-гора с квадратной челюстью и злыми глазками. Семушкин метнулся в сторону, но попал как раз в широко расставленные его ручищи и вновь затих. Дальше шли благодарности от родителей, вручение им и спасенному сыну носочков, умиление на лицах директрисы и воспитателей. И ее, Нюшины, слова вдруг: «Возьмите меня к себе! Я за Киром присматривать буду… А то он у вас такой – жизни совсем не знает!»

Взяли. Даже удочерили. И стала она Анной Федоровной Амелиной. Мама Маргарита (Марго для домашних) была к ней добра, Федор Александрович иногда трепал по голове, вроде как по-отцовски. Кир ее обожал. И только бывшая милицейская полковница Аркадия Львовна Улицкая, мать Марго, была недовольна «приблудой», как в открытую называла Нюшу, заявляя, что у нее гены алкашки или малолетней дуры, поддавшейся соблазнам взрослой жизни.

Да, Нюша была подкидышем. Детскую переноску с кульком из тепленького одеяльца внутри нашел сторож дома малютки на крыльце сторожки. Никаких документов или записочек, как Нюше было известно, в кулечке не было. Только синюшное тельце. Ей потом рассказывали, что скорый консилиум из милицейского участкового, срочно вызванной директрисы и того же сторожа постановил – не жилец младенчик! А она выжила, вот таким образом впервые обманув ожидания взрослых. В дальнейшем привычка делать не то, что от нее ждут, стала ее натурой.

Нюша старалась с Аркадией Львовной не сталкиваться, благо квартира была в два этажа. Бабка жила на первом, Нюша с Киром имели соседние комнаты на втором. Напротив, через коридор – спальня родителей.

Первый год в новой семье прошел в осторожном взаимном недоверии. Нюше часто дарили подарки, чаще полезные – в виде лишней футболки или кед. Иногда казалось, мама Марго жалеет о появившейся вдруг у нее такой взрослой дочери. Но, наблюдая за ее отношением к родному сыну Кириллу, Нюша очень скоро поняла, что дети ту интересуют в последнюю очередь. Маргарита Улицкая еще до рождения ребенка добилась признания среди местных художников необычностью написанных ею картин. Нюша, впервые попав к ней в мастерскую, остолбенела в прямом смысле слова. Замерев на пороге залитой солнцем студии в мансарде многоэтажки, она взглядом зацепилась за один из рисунков на подрамнике, да так и стояла, пытаясь разгадать загадку. В том, что картины Марго – не просто рисунки, а имеют какой-то конкретный, зашифрованный смысл, она уверилась сразу. Переплетение разноцветных цифр, геометрических фигур, линий, даже отдельных слов и предметов, созвездий и математических символов… смущало. Оглянувшись на Марго, прочтя удовлетворение на ее лице, Нюша почувствовала прилив родственных чувств к чужой до этого мгновения женщине. Видимо, чувство это получилось взаимным – неожиданно та обняла ее за плечи и повела к расставленным на мольбертах рисункам. Завороженно рассматривая их все по очереди, Нюша изредка оборачивалась на Марго, безмолвно ожидая от нее подтверждения своих догадок. Та кивала и улыбалась. Так, не произнеся ни слова, они прошли вдоль всей галереи.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю