Текст книги "Ночной народ"

Автор книги: Марина Наумова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Все остальное молчало.

Стояли, глядя друг на друга, бывшие: все еще человек и, может быть, бог.

Молчание – особый тип разговора, и если уж к нему прибегают, то лишь тогда, когда смысл сказанного не может и не должен быть понятым остальными.

Пути должны быть неисповедимы...

41

Больше всего Джойс не любил психов. Не душевнобольных вообще – тех чокнутых, что считают своим долгом дергать полицию из-за того, что им почудился зомби, монстр, инопланетянин, супермен или некто (нечто) другое в таком роде.

Но звонивший ему Дейкер не был психом, а даже наоборот – психиатром. Мало того, он успел зарекомендовать себя в качестве неплохого эксперта. Все это заставляло прислушиваться к его словам, а не отмахиваться от них с ходу, как от десятков звонков разных кретинов, уверенных, что они видели ожившее и сбежавшее тело Буна. По счастью, большую часть этого бреда выслушивал дежурный – до инспектора дорывались только самые осведомленные о полицейском житье-бытье психи.

...В Шир-Нек Джойс выехал без энтузиазма. Разве что возможность на некоторое время вырваться из города и подышать свежим деревенским воздухом несколько утешала его.

Дейкера Джойс нашел в здании полицейского участка; доктор успел уже известись от скуки в ожидании его приезда.

– А, Дейкер! – поприветствовал его инспектор еще с порога. – Ну что?

Дейкер выглядел усталым и невыспавшимся; Джойс отметил, что доктор за это короткое время успел осунуться.

– Я нашел Буна.

– Кто-то украл его труп и притащил сюда?

Дейкер встал, подошел поближе к инспектору и отрицательно покачал головой.

– Нет, трупа нет, – только сейчас он подумал о том, как глупо может звучать со стороны подобное заявление. – Он не мертв.

"Так, – отметил Джойс. – Вот уже и доктор спятил... Хотя... Ладно, посмотрим".

Честно говоря, ему было гораздо приятнее поверить, что мертвец сбежал из морга сам, чем признаться, что кто-то мог проникнуть в полицейское управление извне, не потревожив никого из охранников, и нахально вынести тело у них из-под носа. И все же признаться в подобном желании Джойс не мог даже себе.

– Его убили, – твердо выговорил полицейский, – в нем была куча пуль. Я видел.

И он обвел взглядом кабинет, прикидывая, куда бы присесть.

– Я тоже видел, – согласно кивнул Дейкер. – Но он жив. И он снова убил.

На некоторое время в комнате зависла тишина. Оба человека разглядывали друг друга, стараясь каждый для себя определить, насколько заслуживает доверия его собеседник.

Наконец профессиональный интерес, подогретый последним утверждением доктора, победил.

– Где произошло убийство? В Шир-Неке? – быстро спросил Джойс.

– Нет, в Мидиане, – возразил доктор и, по-видимому, собрался добавить что-то еще, но ему помешала резко распахнувшаяся дверь.

В нее ворвался человек с небольшими рыжеватыми усиками и в очках, едва-едва облагораживающих грубоватое энергичное лицо с мелкими чертами и тяжелым подбородком. По уверенному виду незнакомца несложно было заключить, что перед Дейкером и Джойсом предстал сам здешний хозяин.

– Господа, я – капитан Эйкерман, – представился он, бодрым шагом пересекая комнату, чтобы тут же плюхнуться в свое начальственное обитое кожей кресло.

– Инспектор Джойс.

– Доктор Дейкер.

Пока они представлялись, Эйкерман закинул ногу за ногу и недовольно поморщился: даже такая короткая презентация незваных гостей казалась ему совершенно излишней и затянувшейся формальностью.

– Господа, – заговорил он, прежде чем Дейкер успел закрыть рот, – вы должны знать, что убийство произошло в Шир-Неке, а это в моей юрисдикции.

Он обращался в первую очередь к Джойсу – Эйкерману и в голову бы не пришло видеть конкурента в психиатре. А вот инспектор – это другое дело...

У Эйкермана были свои представления о порядке, и он верил в них, как веруют порой во все святое, и был готов разделаться с любым, посягнувшим на его святыню.

Порядок – это все, и ради порядка можно и нужно приносить любые жертвы, считал он.

Многие из-за этого принимали Эйкермана за простого карьериста и ошибались. Лишь служение своим принципам имело для него жизненную ценность, и лишь этому делу он был готов в случае надобности отдать жизнь. Кроме того, Эйкерман немало поработал, составляя команду из таких же помешанных на порядке "единоверцев", во имя цели одинаково готовых пойти и на подвиг, и на преступление. Но если отбросить громкие слова, большинство работающих в Шир-Неке полицейских были славными ребятами, позволявшими себе лишнее только в отношении преступников, а потому карьера капитана развивалась автоматически.

Кое-что о характере Эйкермана Джойс слышал, и все же он мог оценить размер той силы, с которой ему пришлось столкнуться, иначе вряд ли он стал бы возражать, рискуя нажить себе серьезного врага. Уж что касается истинных недостатков Эйкермана, то к ним куда справедливее было бы отнести его душевную неповоротливость, если не дубоватость, чем приписываемые ему честолюбие и карьеризм.

– Но зато Бун – в моей, – заявил Джойс. – Он был моим заключенным.

– Вот как? – не без затаенной угрозы поинтересовался Эйкерман.

Джойс посмотрел на него пристальнее. Во всяком случае, в его компетенцию не входило ссориться с представителями местного отделения полиции. Оспаривать права Эйкермана на участие в расследовании дела тоже было бессмысленно. Правда, с другой стороны, Джойс не терпел карьеристов как и все мало-мальски склонные к тому же греху, а потому способные увидеть в подобных себе людях потенциальных конкурентов.

"Ладно, личное – это всего лишь личное", – решил наконец инспектор.

– Мы арестуем его вместе.

– Нет, я сам арестую его.

– Но Бун уже не один! – воскликнул Дейкер.

– Да ну? – пожал плечами Джойс.

– Думаешь, это меня напугает? – покривился Эйкерман, подаваясь вперед.

– Я слышал, – Дейкер заметил, что волнуется сейчас несколько больше, чем следовало бы, – что в Мидиане... Это там, под кладбищем... ("Черт побери! – ужаснулся он. – Как же мне им объяснить, чтобы они поняли правильно?") там что-то происходит.

Он замолчал.

– Вранье!

– Ты уверен в этом?

Две пары глаз, как четыре пистолетных дула, строго уставились на доктора. И в каждой паре вера и неверие смешались воедино.

"Это невероятно, но если заняться этим делом всерьез и, тем более если удастся что-то раскопать, о большем успехе мне нечего и мечтать", думал Джойс.

"Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Но мне всегда не нравились эти слухи про Мидиан, – нахмурился Эйкерман. – Давно пора сравнять с землей эту свалку... Хотя на сегодня у меня есть дела и поважней".

– Да, я уверен в этом, – пожалуй, даже излишне горячо заметил Дейкер. – И если их не остановить, то будет такое кровопролитие...

42

Дороге не было конца. Вскоре Глории уже начало казаться, что она попросту заблудилась в ненормально гигантском лабиринте. Постепенно девушка почти привыкла к здешним чудесам; во всяком случае, удивить ее становилось все сложней. Глория начала уставать – опять началась одышка, от долгой ходьбы гудели ноги.

– Какие красивые ножки... – неожиданно услышала она, – какие ножки!

В соседней целлофановой комнате обнималась парочка.

"И здесь любовь", – отметила Глория, почувствовав легкую грустинку, и посмотрела на ноги, высовывающиеся из-под белой кисеи едва ли не подвенечного, хотя и обветшалого платья, и увидела кости. Кости высохшие, кое-как обтянутые давно мумифицированной кожей. Они безвольно тряслись от движений рук мужчины, обнимающего разряженный скелет. Его ноги, хотя и не заслуживающие эпитета "красивые", состояли на вид из плоти и крови.

– Ты просто красавица, – продолжал их обладатель нежничать со скелетом. – Ты так мне нравишься...

Как ни странно, Глории показалось, что она слышала его голос и раньше. Девушка прищурилась, приглядываясь к морде, у которой вместо бакенбардов темнели освобожденные от кожи куски мяса. Именно это лицо мелькнуло перед ней в тот миг, когда Глория была готова распрощаться с жизнью.

Тем временем заметил ее и Нарцисс.

– А, это ты? – он скривил рожу, еще сильнее прижимая к себе скелет. Отойди от меня! И извини за то, что было наверху...

От противоречивости этой реплики Глория растерялась. Она сделала шаг вперед и растерянно заморгала.

– Я так хочу тебя поцеловать! – снова огорошил ее монстр, но его губы чмокнули череп с прилипшими к нему паклевидными клочками седых волос. – Да не тебя, дура, не волнуйся...

Глория и так не волновалась: ей было достаточно знать, что Нарцисс не собирается на нее нападать. Она решила попросту не обращать на него внимания и, опустив голову, прошла мимо него. Ей больше не хотелось ничего видеть и слышать.

– Стой! Ты куда? – одернул ее голос Нарцисса.

– Туда.

– Туда нельзя.

– Почему? – остановилась Глория.

На морде Нарцисса появилось озабоченное выражение.

– Это великое место Шангри-Ла, – он отстранил от себя "подругу", глядя теперь только на Глорию, и изрек очередную, не связанную ни с чем предыдущим фразу: – Но нам это нравится.

Глория только вздохнула – и в носу у нее защипало.

Пахло серой и еще чем-то удушливым и резким.

– Что это за запах? – поинтересовалась она.

И снова Нарцисс скорчил дурацкую рожу.

– Нет, это не я так пахну, – поспешил заверить он.

"Ну чего я трачу на него время?" – еле сдержала вздох Глория, собираясь на этот раз уйти отсюда, не останавливаясь, но тут впереди раздался жуткий нечеловеческий вопль.

Девушка побледнела.

Нарцисс осклабился.

– Там безумцы, – сообщил он, – они сумасшедшие, сволочи, и очень злобные. Они тебе голову оторвут.

Это было высказано без всякой злобы. Не ясно было даже, шутит Нарцисс или нет.

"Ну все! – возмутилась Глория. – Еще не хватало, чтобы меня запугивали!"

– Бун прошел туда? – грубовато спросила она.

Нарцисс смерил ее взглядом и захохотал.

"Неужели эта девчонка так и не поймет, до чего же не в свое дело она ввязалась? Бун – наш избранник, наша будущая легенда. Так что может хотеть от него это естественное дитя?"

– Да, – ответил Нарцисс. – И назад он не вернется. Он же просто мертвец.

При этих словах Глория содрогнулась. Уж она-то знала Эрона лучше, чем этот урод, – он не из тех, кто может меняться, раз не сделал этого для примирения с миром людей.

– Что, не веришь? – заметил Нарцисс ее реакцию. – Подожди, когда он при тебе почувствует запах крови. Он тогда попросту превратится в зверя.

"Не слушать его! – возмутилась Глория. – Это – чушь! Эрон не изменился... ОН – не мог..."

И она бросилась прочь, вперед.

Именно в этот момент в "квартиру" Нарцисса вошел Феттин. Он и сам не знал, что заставило его следовать за девушкой по пятам, но почему-то счел это своим долгом.

– Туда нельзя! – крикнул вслед Глории Нарцисс, досадливо скривился, поняв свое бессилие, и опустил "подругу" в стоящий тут же гроб, пробормотав: – Тебе надо отдохнуть...

Феттин робко принялся обходить его сбоку. Нарцисс, заметив его движение, неожиданно заслонил ему дорогу, схватил за руку и, довольно улыбаясь, погладил по узорчатой груди:

– Мне нравится твоя татуировка...

При этих словах Феттин вздрогнул. Он не удивился бы, если бы кто-то из здешних старожилов постарался отобрать у него кусок кожи с рисунком в качестве сувенира. Местные нравы – но не закон – позволяли порой и худшее...

– Ох уж эти новички! – демонстративно вздохнул Нарцисс, отпуская его, и хихикнул.

Глория не слышала их – она шла по сильно сузившейся тропинке, вновь, как и в самом начале пути, замирая от страха.

Здесь никто никого не жрал и в то же время с разных сторон нет-нет да и доносились звуки, от которых начинала леденеть в жилах кровь.

Безумцы... Что если это не было угрозой, а всего лишь предупреждением? Глория была уже не рада, что попала сюда.

Разве случайно, например, вдоль коридора не было видно ни одной жилой комнаты? Только стены – да идущие невесть откуда страшные звуки.

Страх заставил девушку прижаться спиной к стене.

Увы, что это за стена, Глория так и не рассмотрела!

Шаг за шагом она приближалась к вырезанной в каменной толще нише, которую пересекали толстые металлические прутья. Из-за этой решетки и исходили отражаемые эхом звуки: рычащие, хлюпающие, булькающие...

Вот Глория сделала еще несколько шагов... До решетки осталось несколько сантиметров... Вот Глория снова шагнула...

Похожие на лягушачьи, но когтистые и более мощные, чем даже у человека, лапы мгновенно высунулись из камеры, хватая девушку за шею.

Глория завизжала – громко, отчаянно.

"Я так и знал, что на этом все и закончится", – подумал Нарцисс, поглаживая крышку гроба своей возлюбленной.

– Помогите! – без всякой надежды на помощь закричала Глория. Она и сама не верила, что кто-то из местных монстров станет ее выручать, но уж слишком обидно было погибнуть в нескольких шагах от цели.

Мокрые холодные лапищи начали сжиматься, опускаясь чуть ниже. Когти надавили на кожу, грозясь прорвать ее с секунды на секунду.

"Эрон! – уже задыхаясь, подумала она. – Неужели ты бросишь меня сейчас?"

Перед глазами девушки поплыли круги. Еще немного – и Глория потеряла бы сознание.

Но кто это подбежал к ней? Неужели Бун?

Нет... Сквозь заливший глаза туман Глория все же заметила голое тело в синих узорах и лиственный ошейник. Нет надежды... Помощи ждать неоткуда – эти монстры способны только наслаждаться видом гибели естественного человека...

Феттин одним прыжком миновал массивную дверь, закрывающую вход в камеру, перескочил через ступеньку и оказался у второй решетки. Забыв об опасности, он просунул через нее руки и жестами начал подманивать ковыляющих в сторону схваченной девушки монстров-безумцев.

– Эй, ты! – звал он. – Иди сюда! Иди!!!

К своему изумлению, Глория обнаружила вдруг, что мертвый захват ослаб.

Через секунду она уже вновь была на свободе и стояла, тяжело дыша, у безопасного участка стены.

– Не поймал! – радостно крикнул Феттин, отпрыгивая от решетки, возле которой уже успели собраться все бронированные тяжелые уроды.

Похоже, никогда еще он не был так счастлив, как теперь, глядя на спасенную им девушку.

Феттин подбадривающе улыбнулся Глории, и она улыбнулась ему в ответ.

"И здесь есть люди! Настоящие люди!!!" – возликовало ее сердце. Значит, у Эрона были причины так любить этот город... Феттин своим поступком перечеркнул сейчас все неприятное, что видела она по пути.

– Где он? – выдохнула Глория, придя наконец в себя.

– Там, – кивнул Феттин в сторону дальнего конца коридора. Почему-то он очень стеснялся разговаривать с Глорией. Гораздо легче оказалось повернуться к девушке спиной и жестами позвать ее за собой.

До сих пор дымный густой туман не особо донимал Глорию. Порядком отойдя от пропасти, она почти забыла о его существовании. Теперь же с каждым новым метром он сгущался все больше. Здесь уже дышалось не так легко – и, похоже, это было дополнительной защитой от тех, кто был способен дышать по-настоящему, чье сердце билось и в чьих жилах текла настоящая кровь.

И еще об одном догадалась Глория: ее спуск шел не по прямой, как ей казалось раньше, а по спирали, широкими кругами оборачивающей колодец пропасти. Теперь они выходили к невидимому сверху дну.

...Даже в нескольких шагах было тяжело рассмотреть человеческие фигуры, и поэтому Глория не сразу заметила, что кто-то движется среди клубов пара (пар светился до боли в глазах) прямо ей навстречу.

Белая майка-футболка почти сливалась с туманом, лишь брюки и темно-русые волосы пятнами выделялись на общем фоне. Вначале Глории показалось, что это мираж, но нет – фигура в тумане становилась все отчетливей. Сердце быстрее запрыгало в ее груди, когда она сумела узнать знакомые очертания.

– Бун!

Уже не от дыма-тумана задыхалась она – от радости.

Небольшая перебежка – Феттин уступил ей дорогу, отскочив куда-то в сторону, – и Глория повисла у Эрона на шее.

– Ты...

Ветерок подул, разрывая туманную завесу и позволяя ей яснее увидеть его лицо.

Они стояли на верхней ступеньке полукругом спускающейся в зал лестницы. Да, это действительно был зал, потолок которого замещал сейчас слой клубящегося пара. Яркий свет исходил от его центра. Заметив, что Глория смотрит туда, Эрон развернул ее, нежно гладя рукой спутавшиеся волосы, и проговорил:

– Не смотри...

Но Глория и так уже туда не смотрела. Что ей свет, что ей все остальное, если тот, ради которого она спустилась сюда, был с ней!

Эрон обнял Глорию за плечи и незаметно повлек ее в сторону выхода. Глория не сопротивлялась – она счастлива была поскорее оказаться на свежем воздухе.

Их проводил взглядом погрустневший почему-то Феттин, подумал немного и пошел за ними. Чужие радость и нежность напомнили ему о той, которой он сам лишился навсегда. Феттину не верилось, что здесь он сумеет найти себе подругу, – значит, уже сейчас ему следовало учиться обходиться одним созерцанием чужого счастья.

Обратная дорога показалась девушке не в пример короче и легче, хотя теперь приходилось идти вверх. Когда одышка усиливалась или ноги собирались изменить, Эрон приходил на помощь. До мелочей ли тут, когда рядом с ней шел, казалось бы, навсегда потерянный, но найденный вновь и оправданный перед нею любимый человек!

Вот только кожа его была неестественно холодна, будто Эрон только что вернулся с мороза.

Мелочи, все мелочи...

Завидя парочку, усмехнулся Горгона: добралась-таки девчонка... Подруга Горгоны – Сеси – вопросительно тронула его за плечо (она была не в курсе этой истории), но Горгона так и не удосужился ей ничего объяснить.

Показалась пропасть. Странно, на этот раз высота и ненадежность мостиков совсем не страшили Глорию.

Возле края она вновь заметила знакомое лицо. Рыжекудрая женщина все так же настороженно выглядывала из-за своей стены, но теперь в ее взгляде угадывалась и затаенная тоска. Дескать, другие любят кого-то, а что есть у тех, кто не живет? Да ничего...

Вот и мостик позади... Глория посильнее уцепилась за руки Буна, словно испугалась вдруг, что здесь, у выхода, он может повернуть назад, а то и просто исчезнуть, испариться, как дым.

Короткая, но крутая лесенка очутилась за спиной – навстречу из открытой двери лился поток солнечного света.

Эрон подтолкнул девушку вперед, замер на мгновение на пороге и тоже шагнул наружу.

Двигавшийся за ними Феттин помахал рукой и быстро захлопнул тяжелую, обитую железом дверь, запирая ее на засовы.

Заметив, что ход назад отрезан, Эрон развернулся и ударил плечом в железо. Дверь издала глухой звук, но не шелохнулась: запоры были надежны.

Так неужели же – все?

Эрон не поверил. Ведь Баффамет ясно дал понять, что они еще встретятся...

Растерянно остановилась и Глория: она не поняла, почему вдруг Эрон отвернулся от нее. Ведь они только что были вместе...

Заметив, как изменилось лицо девушки, Эрон повернулся к ней, принимая извиняющийся вид.

– Все, я должен идти, – глухо и неохотно проговорил он.

Что-то подсказывало Эрону, что еще немного – и он уже и в самом деле не сможет сюда вернуться.

– Нет! – воскликнула Глория, бросаясь к нему.

Для того ли она шла за ним, для того ли рисковала, чтобы Эрон ушел от нее в это жуткое подземелье? Да ни за что! Стоит только оглядеться вокруг, вдохнуть пахнущий хвоей воздух, чтобы понять, насколько прекрасен мир жизни.

– Мое место – здесь! – угрюмо ответил Эрон, снова толкая запертую дверь.

И снова его усилие пропало даром.

– Нет! – руки Глории легли ему на плечи и заставили развернуться. Твое место – рядом со мной! – уверенно заявила она и замолкла на миг, увидев следы крови на его футболке. Нет, лучше забыть об этом...

– Там, – кивнула она в сторону ворот, – мы жили и выжили, потому что были друг с другом. А здесь ты не нужен. – Даже мертвое сердце способно порой ощущать боль: оно не билось, но слова Глории вонзались в него острой иглой. – Ты никому не нужен, – девушка нежно приникла к его груди, не замечая больше следов смертельных ранений. – Только мне... Я люблю тебя...

И на холодную кожу пролились горячие, жгучие слезинки. Они обжигали едва ли не сильней, чем светящаяся жидкость, при помощи которой Элшбери ставил Эрону печать Баффамета. И так же, как энергия подземного бога, сосредоточившаяся в этих капельках, любовь входила в его тело, оживляя и наполняя чем-то новым.

Как хотелось ему уйти с Глорией – и как хотелось остаться!

Целый ураган поднялся в его душе – нет, два урагана, которые столкнулись, закружились и начали угасать, уничтожая силы друг друга. Но Мидиан был отрезан от Эрона железной дверью, а Глория, ее глаза, опухшие от слез, ее ласковые руки – все это было так близко.

– Да, – прохрипел Эрон.

Ему стало вдруг страшно. Страшно – и замечательно легко. Что-то важное решилось теперь для него, но он не страдал от выбора...

– Пошли! – сквозь слезы улыбнулась Глория и потянула Эрона за руку. Вперед, к солнцу, к жизни... К новой жизни, в которой все еще может быть, в том числе и счастье.

В последний момент Эрон захотел оглянуться – и понял, что не сможет этого сделать.

Из смерти, как и из жизни, следует уходить только раз и навсегда...

Он натянул курточку – она хорошо закрывала следы крови – и пошел вслед за Глорией.

Прочь отсюда! Прочь...

Их шаги становились все более быстрыми и наконец перешли в бег. В солнечный, легкий...

43

Марджори Вилт вовсе не хотелось думать о работе – уж слишком веселый солнечный денек стоял за стенами гостиницы "Свитграсс". По чисто-голубому небу ползали небольшие аккуратные облачка, будто нарисованные начинающим художником, верящим в то, что в природе все симметрично или близко к тому. В такой день лучше всего было бы завалиться куда-нибудь на пляж, на мягкий горячий песок, и потягивать через соломинку холодный лимонад... Но обо все этом Марджори могла только мечтать: сменить с дежурства ее должны были только к ночи.

Нельзя сказать, что она совсем не любила свою работу – Марджори нравилось быть "важным человеком" в гостинице и общаться сразу со многими людьми. Ей нравилось изучать их лица, угадывать, кто откуда приехал в их захолустье, какие дела могли привести сюда солидного бизнесмена, молодую парочку или безработного музыканта. Здесь легко можно было сравнивать и удивляться, до чего же загадочны порой пути, водящие людей по жизни, и сколько неожиданностей существует с единственной целью – заставить кого-то однажды сорваться с места, купить билет и проснуться вот в таком вот крошечном городке, как Шир-Нек. Иногда Марджори даже думала о том, что если все это описать в книге, можно и прославиться. Но писать подолгу она не любила, и это желание хранилось у нее так, про запас, среди других, более насущных.

Сейчас Марджори хотела на пляж. И еще хотела пирожное с лимонадом.

Последнее ее желание было осуществимо: пирожное лежало совсем рядом, только съесть его она не могла из-за того, что ей приходилось то и дело откликаться на звонки. Стоило опустить трубку и потянуться к сладкой мечте (из-за всей этой суеты она уже почти не верила, что сумеет хоть когда-нибудь добраться до пирожного всерьез, так что его вполне можно было назвать мечтой!) – как новый звонок заставлял ее отдернуть руку и вновь взяться за трубку.

Другой на месте Марджори уже, наверное, возненавидел бы весь мир и особенно тех, кто так мешал ее жизни, названивая из-за всяких мелочей, но по своей натуре Марджори вообще не умела ненавидеть.

– Нет, в номере никого нет... Никто не отвечает, – терпеливо растолковывала она какой-то даме, бросая грустные взгляды на кремовую трубочку. – Я смотрела... Да, ключ здесь... Я не знаю, я не видела...

"А что если я попробую кусать понемножку, не выпуская трубки? подумала она. – Надо полагать, никто и не заметит".

– Ладно, я спрошу...

Разговор наконец закончился, и девушка получила возможность положить пирожное прямо перед собой.

Как ни странно, теперь ей вдруг расхотелось его есть. Вот если бы Марджори была сейчас на пляже и волны плескались бы неподалеку... А так даже неинтересно...

Вздохнув, девушка полезла за сигаретами. В конце концов, съесть пирожное она еще успеет. Теперь надо разобраться с этим типом из 14-го номера, которого все ищут, а там уже можно будет заняться и своими делами. Вот только как ей это сделать, если управляющий страшно не любит, когда она выходит без разрешения из-за конторки? Разве что Арни попросить...

– Эй, Арни! – позвала она.

Ответа не последовало. Портье опять куда-то делся. Марджори всегда удивляло, до чего же много ему позволяют! Точно, что у него есть определенные родственные связи с владельцем гостиницы...

– Ну куда он делся? – с легким недовольством спросила девушка вслух. Как только она убедилась, что искать господина из 14-го номера некому, она сразу решила вдруг, что это и есть самое главное дело всей ее жизни и что если она ничего не сделает, произойдет нечто непоправимое.

– Или, может, надо перезвонить кому-нибудь? – опять вслух предложила себе она, потянулась к телефону и вспомнила, что мечтала о пирожном.

Ее загорелая ручка потянулась к сладости (как ни странно, на этот раз телефонный аппарат хранил молчание), но раздавшийся со стороны служебного помещения легкий непонятный шум заставил ее вздрогнуть, и пирожное полетело на пол, разбрызгивая крем во все стороны.

Марджори бросила сердитый взгляд в сторону двери (не иначе как это Арни задремал и, проснувшись, что-то опрокинул) и поняла, что потерю пирожного ей не пережить. В самом деле – разве стоило столько страдать из-за него, чтобы размазать потом по полу?

"А вот все равно возьму его и съем", – возмутилась этой несправедливости девушка, чертыхнулась и начала втискиваться в узкий проход между конторским столом и стеной. Наконец ей удалось сесть на корточки.

Судя по внешнему виду пирожного, часть крема была утеряна для нее навсегда. Песочное тесто раскололось как минимум на три куска, но уж их-то Марджори выбрасывать не собиралась. Она подхватила ближайший, не поднимаясь, водрузила на край стола и слизнула крошки с руки.

Пирожное оказалось не просто сладким – приторным.

Марджори поморщилась. Ну уж нет, из-за такой мелочи она не поменяет своего решения!

Второй кусочек теста с кремом и налипшими на него соринками возник на краю стола рядом с первым, а рука уже поднялась в третий раз, когда перед глазами Марджори возникли ноги.

Глядя в щель под столом, Марджори увидела черные мужские ботинки, явно направляющиеся к ней.

– Арни?

Извиваясь немыслимым образом, Марджори начала выныривать из-под стола.

Странно, до чего же тихо он подошел... Обычно Марджори всегда слышала чужие шаги и теперь удивилась, как могла их прозевать.

Еще одно движение – и девушка появилась из-за стола.

Тотчас холл гостиницы потряс ее вопль.

Да, перед ней находился Арни – она очень хорошо знала его лицо, чтобы спутать с каким-либо другим. Бледное и перекошенное, оно смотрело на Марджори с середины стола, а от его шеи медленно ползла по полировке лужица крови. Выпученные глаза Арни смотрели недоуменно. Он словно спрашивал Марджори, почему его постигла такая участь...

А вот тела не было. Исчезли и подошедшие к столу ноги – и это напугало бедную Марджори еще сильнее.

Зажав рот липкими от крема руками, она встала и начала пятиться вдоль стены.

Вытаращенные глаза Арни быстро мутнели. Подкрадывавшаяся к пирожному муха забыла о прежней цели и теперь трогала кровавый ручеек черным хоботком.

"Да что же это?" – расширились зрачки Марджори. Никогда еще ей не было так страшно. Только что был милый денек, и солнышко светило, и телефон трезвонил почем зря, и вдруг – нате вам, как гром с ясного неба отрезанная голова. И ничего больше. Мистика какая-то...

"Бежать!" – мелькнуло у Марджори в голове.

Собственно, она уже бежала, только вот ноги не позволяли ей пуститься во всю прыть и делали лишь дрожащие мелкие шажочки в сторону внутренней двери. Почему-то коридоры с номерами казались ей сейчас более надежным местом, чем залитая солнцем улица.

Марджори сделала еще несколько неуверенных шагов.

Но куда же делись те ноги? Если это пришел не Арни, значит, его убийца... Но куда же он исчез в таком случае?

Марджори почувствовала, что волосы на ее голове начинают шевелиться.

В холле было тихо. Казалось, вся гостиница вымерла.

Еще шаг...

Он схватил девушку сзади – высокий незнакомец в полотняной маске, мелькнувшей на секунду перед глазами ошалевшей Марджори. Отбросив свою добычу к стене, Дейкер занес над ней нож...

Новый крик был куда сильнее и звучал дольше – но его так никто и не услышал... Когда бедняжка Марджори думала о том, что тишина гостиницы напоминает мертвую, она и не знала, насколько близка была к истине...

Упокой, Господь, ее душу!

44

Дейкер сел в автомобиль и откинулся в его кресле.

Все шло как надо. С минуты на минуту сюда должна была нагрянуть вызванная им полиция. Закрыв глаза, он так и представлял себе, как одетые в форму парни прыгают в сине-белые машины, на ходу проверяя оружие. Чем больше их приедет, тем лучше...

О том, что его голос могут узнать, Дейкер не беспокоился – он разговаривал в нос, прикрывая рот платком, а вряд ли в Шир-Неке магнитофоны отличались особым качеством. Так что звонок в участок был неплохой выдумкой.

Он выбрал гостиницу не случайно. В ней остановилась Глория, и поэтому всегда можно будет упомянуть об этом и сказать, что Бун мог очутиться тут, навещая подружку. Конечно, дельце вышло рискованное, но тем более Дейкер мог гордиться собой после того, как оно завершено.

Куча трупов всяких недоумков, ни одного свидетеля – версия о сборище убийц в Мидиане подтверждена. Кто поверит, что одиночка способен на такой размах?

Дейкер был готов поаплодировать себе. До чего же удачно все вышло... Никто, кроме последней идиотки, даже не пикнул – но ей уже можно было позволить покричать в свое удовольствие...

Одно жаль: сюда нельзя как-нибудь заманить Буна.

"Да, посмеюсь же я над собой, если окажется, что Лори остановилась не в Шир-Неке, а где-нибудь в другом месте", – испугался вдруг он. Но нет даже в этом случае главная будет достигнута. Главное – заставить Эйкермана прогуляться в Мидиан, а уж этот бульдог знает свою работу: ночному народу будет очень весело, когда туда нагрянет вооруженная толпа.

Дейкер успокоился и вновь стал наблюдать за въездом в переулок: когда же, наконец, вынырнут из-за угла машины с мигалками!..

Вскоре у поворота возник какой-то автомобиль. Дейкер напрягся. В его глазах запрыгал азартный огонек. Через секунду он вновь был разочарован показавшийся автомобиль не был полицейским.

Вот только где Дейкер видел его раньше?

45

– Пошли, – сказала Глория, останавливая машину.

Эрон нахмурился и опустил голову. Пусть он надел черные очки – все равно он не мог утверждать, что его никто не узнает после поднятой газетами шумихи. Уж лучше было перебраться в какой-нибудь другой штат. А тут – все в курсе, все рядом...