Текст книги "Ночной народ"

Автор книги: Марина Наумова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

От всего этого бывшему священнику стало жарко, он откинулся на спинку сиденья и замер, хлопая рыжеватыми ресницами.

Гиббс и не догадывался, какое впечатление произвели эти слова на Эйкермана.

Вначале капитану показалось, что он просто ослышался. Одно дело слушать проповеди со стороны, но совсем другое – становиться самому как бы участником событий, упомянутых не где-то, а в ТАКОЙ книге. (Сам Эйкерман, как, кстати, и Дейкер, Библию никогда не читал.) От одной мысли об этом предстоящая операция приобретала особую окраску... Да, эта цитата едва ли не кричала, что их ждет отнюдь не веселая загородная прогулка-сафари.

– Черт! – изменившимся голосом произнес капитан. – Кажется, нам предстоит встреча с дьяволом...

– Я не верю в дьявола! – нервно и нетерпеливо вставил Дейкер, метнув в сторону ошалевшего священника презрительный взгляд. Психиатр догадывался, откуда могли выскочить эти "пророческие слова", – из дурной головы и фляги.

На лице Эйкермана появилась злая усмешка. Что ж, он сумел оценить, какой важности дело ему предстоит.

– Поверите! – и в голосе его звучала фанатичная убежденность.

58

Ничто не делает человека таким всесильным, как вера. Ничто не делает его таким твердолобым, как вера.

Пророчество легло под ноги бравому капитану, становясь тем трамплином, с которого он будет совершать свой великий прыжок – вряд ли даже при таких условиях его можно назвать взлетом: Эйкерман не принадлежал к тем людям, что способны летать. Его можно было сравнить скорее с танком, чем с самолетом-истребителем. Но почва под ногами его своеобразной морали – ибо и отсутствие таковой бывает иногда моралью – теперь была, и никто не мог ее вышибить.

Эйкерман всегда подозревал, что, следя за порядком, выполняет миссию, предначертанную свыше. Прочитанное Гиббсом окончательно убедило капитана в том, что он не ошибался, – так чему он должен был удивляться? Еще одному доказательству своей и без того очевидной правоты?

И все же сам факт наличия пророчества давал ему нечто большее: он помогал избавиться от противоречия между ЗАКОНОМ и частными закончиками, слишком бережно относящимися ко всяким выродкам. До сих пор Эйкерман имел право только избивать недочеловеков, попавшихся ему в руки, – цитата развязывала ему руки для большего. С кем он должен был сражаться?

С нечистью.

А где, укажите, в Конституции сказано, что нечисть истреблять нельзя? Все разрешено, что не запрещено, пусть даже и нет теперь старых добрых законов, не только позволявших истребление рода нечеловеческого, а благословлявших его. Да и был у него теперь за спиной такой закон – тот самый, что люди договорились считать законом божьим. Никогда еще Эйкерман не испытывал такого морального подъема.

Дейкер заметил перемену в капитане, но его занимали сейчас совсем другие мысли.

Мысли о высшей миссии – но уже о своей. А о ней окружавшие психиатра людишки и знать-то были недостойны...

Автомобиль Эйкермана и все остальные остановились напротив уже частично погруженных в вечерний полумрак ворот.

Солнце уходило быстро... Похоже, оно старалось избежать неприятных сцен, что вот-вот должны были разыграться под нахмурившимся небом.

– Здесь, – довольно проговорил Эйкерман.

Из машин начали выходить. Где-то возле кирпичной кладки жалась испуганная группка Джойса, на которую теперь было больно смотреть.

Эйкерман подошел к воротам, остановился на миг у входа, испытывая странную щекотку по всему телу, очень напоминающую возбуждение, и, вздохнув, шагнул вперед, словно переступил для себя какой-то невидимый жизненно важный барьер. Сигара колыхнулась в его губах – почему-то при пересечении этой границы ее вкус изменился.

– Ладно, пошли, – сказал Эйкерман, обращаясь в первую очередь к самому себе, и сплюнул.

Сигара упала на камень и через секунду потухла, придавленная увесистым полицейским каблуком.

Вместе с ней погас и последний, задержавшийся на верхней перекладине, солнечный блик.

Начиналось преддверие ночи...

59

Что же ты спишь, Мидиан? Где твои защитники?

Твои руины молчат, но где-то в глубине уже затевает свою песнь боевой барабан. Но не к бою он зовет – к бегу. А куда бежать, если вокруг дверей твоих – засада? Если под них уже закладывают шашки динамита, если выгружают из машин базуки и огнеметы?

Не скроешься, не сбежишь...

Через могилу ведут входы твои, но и сам ты сейчас – как огромная братская могила. Видно, судьба твоя – оставаться под землей. Широка могила, глубока, удобна – жить бы в ней и жить, но для другого выкопана она. Смерть – вот ее хозяйка. И не знающие жизни могут умирать...

Проснись, Мидиан! Подними на защиту своих сыновей! Рано ведь мириться с судьбой...

Но не слышит город. Пусть страх уже бродит по верхним его этажам, пусть уже выступают на чьих-то глазах мертвые слезы, пусть загораются протестом чьи-то глаза – все это лишь зачатки того, на что ты способен. Проснись, Мидиан, оживи!

Но молчат руины, и лишь люди бродят по твоим улицам, пока ты молчишь.

И сказал себе правитель Мидиана: "Такова судьба" – и сдался без боя. Знаешь ли ты об этом, чудо-город? Не знаешь – иначе не спал бы... Так что же разбудит тебя, кроме смерти, огнем и пулей врывающейся в твои катакомбы?

Ночь?

Она уже пришла.

Страх?

И он давно распустил свои крылья.

Так что же? Уж не эти ли твои дети, что мчат сейчас в полуразваленном автомобильчике? И глаза их горят, и руки дрожат от нетерпения: быстрее!!!

На помощь! Туда, где ждут. Туда, где кое-кто еще верит в чудо. Туда, в Мидиан!

Спешат... И тяжела та дорога!..

– Еще миля или две, не больше! – с надеждой шепчет Нарцисс. Летит навстречу серая лента дороги, только пятна деревьев мелькают по бокам.

Быстрее!!!

Как знать, может, и успеют, может, повезет им... Как знать!..

60

Двое полицейских протопали по камням надгробий, разматывая ведущий к взрывчатке кабель: выбить железную дверь своими силами не удалось...

Дейкер равнодушно наблюдал, как они устанавливают сохранившийся еще с войны ключ взрывного устройства, потом отвернулся. Красный край горизонта уже начал терять свой цвет, сообщая доктору, что его час пробил.

Сильная это штука – звездный час. Как только человек понимает, что это произошло, все его мысли, все действия сосредоточиваются на чем-то одном, составляющем суть его души, на том, ради чего он и явился на этот свет. Призванием Дейкера было спасать мир путем уничтожения особей, недостойных в нем жить.

Дейкер огляделся по сторонам: никому не было до него дела. Куда-то скрылся Эйкерман, уволокший за собой трясущегося Гиббса, сосредоточились вокруг железной двери, ведущей в подземелье, полицейские... Все благоприятствовало для начала основной "работы".

Дейкер бросил в сторону города еще один взгляд и заторопился к машине, где в багажнике дожидались своего часа нож и полотняная маска.

Обе эти вещи находились на месте. Дейкер проверил лезвие, спрятал нож в рукаве и собрался было взять маску, но тут за его спиной раздался знакомый голос.

– Ну что, доктор, вы не хотите посмотреть на штурм? – поинтересовался подошедший к нему Джойс.

Дейкер выпрямился и развернулся, захлопывая перед носом инспектора дверцу.

Джойс, наверное, даже не догадывался, насколько некстати угораздило его подойти. Внутри у Дейкера что-то оборвалось, сердце бешено заколотилось – никогда еще он не был так близок к разоблачению.

Дейкер скрипнул зубами. Так неужели этот инспектор может ему помешать? Ну нет...

– Я нашел здесь кое-что, – с хорошо отрепетированной непринужденностью заговорил Дейкер, пропуская инспектора к машине и показывая на только что захлопнутую им же дверцу. – Думаю, вы должны это видеть...

Джойс приподнял бровь, но все же послушно прошел вперед, чтобы взглянуть на найденное Дейкером.

– Что там такое?

Он еще не успел закрыть рот, как холодная сталь вошла в его тело. Даже не вскрикнув, инспектор осел на землю.

Дейкер вытер нож об рукав. Все, больше ему никто не может помешать... Пару минут он размышлял, одевать ли маску, или удобней будет действовать просто так, но традиция победила, и рука доктора, слегка запачканная кровью, потянулась к дверце автомобиля.

61

Быстрее!

Сколько осталось? Миля? Меньше?

Эрон уже ощущал близость города.

...Тем временем полицейские освободили участок перед дверью с заложенным под ней динамитом. Между надгробий прошагал Эйкерман.

– Еще пять секунд, – сообщил он присевшим возле ключа полицейским. Пять, четыре, три, два, один!

Сержант снял ключ со стопора и повернул его. В следующую секунду над Мидианом полыхнуло пламя и грохот потряс старые стены.

– Вперед!

И солнце съежилось за горизонтом, окончательно уступая ночи свою власть. Страшной ночи – ночи человеческих душ... Лишь пламя костров, вспыхнувших вдруг по всему городу, освещало теперь им дорогу – тревожное, неровное пламя, посылающее в небо липкий черный дым.

– Мы опоздали!

Четыре пары глаз с ужасом уставились на поднимающееся зарево, глядя через лобовое стекло горбатенького автомобиля.

И это было так.

62

Хаос – вот так называется то, что пришло в Мидиан вместе с пробуждением. Хаос – и отчаянье...

Слишком долго прятались в ночи его обитатели, слишком отвыкли от страха – и он застал их врасплох, заставив бессмысленно метаться, заглядывать друг другу в глаза в поисках несуществующих ответов на "почему?" и "за что?" Да и сколько бед может вынести на своих плечах и без того загнанный под землю народ?.. И сотни имеющихся в запасе жизней не спасут! Что уж упоминать тут об убежище-ловушке, вход в которое был теперь открыт для врагов.

Кто-то стенал, кто-то заходился в рыданиях.

Сверкал глазами человек-Горгона, покачивал рядом деформированной головой человек-Месяц. Тупо смотрел в потолок сломавшийся Элшбери. "Судьба... такова судьба", – шептали его высохшие губы.

– Ну что? – хмыкнул Черный Рогач Рыбьей Бочке. – Кажется, наша жизнь здесь закончилась?

Словно в подтверждение его слов с потолка свалился кусок земли – от взрыва начала оседать изъеденная подземными ходами земля.

По поверхности, изрытой вновь образовавшимися ямами, мимо пылающих надгробий бродили человеческие фигуры с руками, оттянутыми тяжестью автоматов. Время от времени им приходилось огибать возникающие прямо на глазах земельные воронки – процесс разрушения распространялся быстротечной язвой, захватывая все новые и новые территории.

Исполняя приказ капитана, сержант отправился отогнать машины рычание моторов тотчас вызвало новые обвалы.

Горгона не выдержал первым. Когда грохот наверху усилился, а песчаный дождь перекочевал на нижние горизонты, он сорвался с места и, двигаясь окольными тропами, быстро выбрался наружу.

Оскверненный и изуродованный Мидиан потряс его – даже в жестокой душе монстра что-то перевернулось при виде всеобщего разорения. Губы Горгоны искривились, с них сорвалось только одно еле слышно слово: "Месть!". Ему не надо было подзадоривать себя, принюхиваясь к запаху естественной крови, – ярость волной уже прокатилась по его телу, зажигая в глазах синий безумный огонь.

Месть!

Хищник, совсем еще недавно похожий на человека, напрягся – прямо на него ехал автомобиль.

Месть!

Тело Горгоны собралось в пружину и взлетело в воздух, всей своей тяжестью опускаясь на крышу автомобиля. Уродливая морда возникла на миг перед шофером, высовывая язык и показывая сидящим внутри полицейским жуткую гримасу.

– Нет! – завопил шофер, от неожиданности выпуская руль. Резкий рывок и скользкая крыша сделала свое дело: Горгона слетел прямо под колеса. Машину тряхнуло – в следующую секунду руль был снова пойман, а монстр вытягивал из земли вдавленное в нее собственное тело.

– Размажь его! – завопил сержант с заднего сиденья. Автомобиль развернулся, нога полицейского надавила на газ. Меча глазами синие молнии, Горгона привстал – и в ту же секунду металлическая громада автомобиля врезалась в него, заставив захлебнуться от боли. Но и нападающим эта атака не прошла даром. Автомобиль занесло на повороте, и он, не теряя скорости, врезался в каменную кладку. Машина отлетела и начала медленно опускаться под землю – толчок бросил ее прямо в открывающийся провал.

Под колесами была пропасть. Не маленьким мостикам, с трудом выдерживающим человеческий вес, было удержать такую махину, – рассыпая во все стороны искры, автомобиль рухнул вниз, круша все на своем пути...

А тем временем дважды убитый Горгона воскресал снова, прорываясь обратно в жизнь через заслон боли.

– Сволочи! – подошедший к границе Эрон не сразу понял, что сказал это вслух. Уж если Горгона был потрясен – что говорить о душе более чувствительной и тонкой!

И горела земля...

Глория поежилась, вспомнив посланное маленькой Бабеттой видение: неужели тот кошмар становился сейчас явью?

Судорога пробежала по красивому лицу Рейчел, прочитавшей ее мысли, ведь Бабетта осталась там, внизу, посреди разворачивающегося ада.

"Так их... Так!" – взволнованно билось сердце Дейкера, завороженно смотрящего на пылающие могилы. Его мечты сбывались – и он жаждал насладиться каждой секундой агонии подземного города, приговоренного им, Дейкером, к беспощадной смерти. Полотняная маска, ожидая своего часа, была у него в руке. Сквозь гарь и дым маньяк заметил вдруг мчащуюся по изъеденному впадинами полю женскую фигуру с трепещущими на ветру крыльями покрывала. За ней торопился еще кто-то – не без удивления маньяк узнал Глорию.

– Рейчел! Рейчел! – кричала она вдогонку первой женщине.

"И эти уже тут... Что ж, Лори я приберегу для себя!" – усмехнулся доктор, примериваясь, как пробежать мимо колышущейся земли поближе к будущей жертве, но тут Глория вскрикнула и исчезла – только руки мелькнули на секунду над ямой, ее поглотившей.

"Вот и все, – подумала девушка на лету. – Конец..."

Удар заставил ее на мгновение потерять сознание. К счастью, ей удалось попасть в неглубокую часть подземелья и полет завершился в загородке с опилками...

По всем мостикам, еще уцелевшим и уже полуразрушенным, по карнизам, по боковым коридорам струилась толпа. Женщины, дети, подростки – крайне редко можно было заметить среди них взрослого мужчину. Плыли мимо Глории полные скорби и страха лица...

Грохот обвалов, падение каменных глыб отдавались в массе стремящихся к выходу существ криками.

"Они уходят... Все уходят", – понял вдруг Элшбери и словно очнулся. Он не знал, чего ждут от него, – да от него, похоже, ничего уже и не ждали. Когда приходит смерть – лишь она становится законным правителем, лишь с ее законами начинают считаться. С ней – да еще с тем, кто дерзнет выступить на ее пути. Но дело ли это для немощного старика?

"Они уходят?" – Элшбери не поверил себе. Он знал одно: жителям Мидиана не место наверху. Даже если не они властны над своей жизнью, лишь сама судьба.

Спотыкаясь и утрачивая остатки былого величия, Элшбери побежал вверх по крутому пандусу переходов.

– Стойте!

Его голоса никто не слышал. Вокруг старика была лишь пустота, а наверху крики и причитания заглушали все. Нет, не все – на верхнем ярусе уже командовал подоспевший Нарцисс, на руках которого был подхваченный из толпы чей-то ребенок.

– Быстрее! – звучал под покореженными сводами его голос.

– Мы не можем выйти... – стоном отвечало ему эхо. Проталкивающиеся вперед тела пробкой заткнули проход, а на них напирали уже подоспевшие...

– Стойте! – возник наконец из общего шума голос старейшины. – Наше место здесь, под землей! Остановитесь!

И все стихло. Как бы там ни было, слишком велика была привычка ночного народа доверять своему вожаку.

Все остановились в нерешительности. Но тут раздался другой голос сильный и молодой:

– Нет, не слушайте его! Иначе мы все погибнем!

Бун, Эрон Бун, человек, чье явление было предсказано одной из немногих сохраненных народом легенд, стоял сейчас перед стариком, всем своим видом выражая несогласие. И в самом деле – даже монстрам, почти лишенным мозгов, несложно было догадаться, какую опасность таит в себе сейчас подземелье. Тупик, могила...

– Они не уйдут! – голос Элшбери звучал упрямо и непреклонно.

Место ночного народа – под землей, и ему нечего делать на поверхности – такова была вековая мудрость, позволившая выжить последним обитателям Мидиана. И никто этой истины не отменял...

Не два человека столкнулись сейчас, стоя по две стороны земляного перехода, – две истины. Истина мира уходящего, спасавшегося годами, но утратившего с этим вторжением свою спасательную мощь, – и истина новой жизни, которая принесла пока только смерть, но ведущая в будущее, в неизвестность, в которой могло одинаково скрываться как зло, так и добро.

– Эти люди должны жить, – огонь пылал в словах Эрона. Ответственность за происходящее, за существование ночного племени, поставленное им же под угрозу, не позволяла Эрону отступить. С небывалой ясностью он видел, что шанс на спасение дает только прорыв через окружение. – Они должны выйти! его лицо отвернулось от замершего в возмущении старика и обратилось к замолчавшей людской массе. – Братья и сестры! Нам пора сопротивляться...

Его призыв утонул в восклицаниях – но это не было протестом. Наоборот, десятки глоток взвыли, выражая свою готовность пойти за новым вождем.

Тем временем изменившийся шум наверху заставил Нарцисса опустить ребенка на пол и незаметно проскользнуть мимо поредевшей у входа толпы. Вскоре он очутился в коридоре у самого выхода.

Полицейские уже были здесь – один за одним они возникали у входа и продвигались в глубину. Нарцисс покачал головой и через боковой выход пробрался наружу, чтобы тут же нарваться на пулю второй группы. Негромко вскрикнув от боли, он сел, перетерпел короткую, но мучительную регенерацию и снова встал, дразня естественных людей своим бессмертием.

"Неужели я промазал?" – поразился полицейский и послал в живот и грудь человека-обезьяны целую очередь. Запахло паленой тканью, во все стороны брызнула кровь.

"Ну вот, теперь готов..." – решил убийца и поспешил отвернуться, не догадываясь, что за зрелище придется ему увидеть через минуту. Нарцисс снова встал, морщась от боли и скрипя зубами...

А тем временем инициатива внизу полностью перешла к Буну.

– Давайте вперед, – направлял он людские потоки. – Не смотрите вниз!..

Внезапно его взгляд выхватил из толпы женщину-негритянку, склонившуюся над своим младенцем, укутанным в грязные рваные тряпки.

Куда он гнал ее? Под пули? Эрон стиснул зубы, заставляя себя взглянуть вниз, где маятниками раскачивались края оборванных лестниц и поднимался сгустившийся пар. Нет, там, внизу, не оставалось жизни... И все же Эрон не мог заставить себя снова взглянуть в сторону той женщины.

Может быть, еще и потому, что она своим видом заставляла его по-другому взглянуть на то, что было миром его мечты. За мечты ведь тоже платят... Но почему – другие, не он?

– Быстрее! Быстрее! – снова заговорил он сквозь зубы, чтобы заглушить поток противоречивых чувств. Он не имел на них права сейчас – он имел право только на свой долг перед ночным народом. И все тверже звучал его голос, подгоняющий движение по шатким мостикам.

– Быстрее!

63

Черный Рогач и Рыбья Бочка, пожалуй, едва ли не единственные остались у себя в комнате. Тихо змеились в аквариуме миноги...

– Ты слышал, что он сказал? – повел Бочка крабьими глазами, указывая наверх.

Да что таить – Рыбьей Бочке хотелось всласть подраться, размять так редко требующиеся мышцы.

– А какие у нас шансы? – скептически хмыкнул Черный. Когда-то и его считали неплохим драчуном, но он, хотя и не утратил внешней формы, порядком обленился. – Они же вооружены!

– Ничего, – проговорил Рыбья Бочка утробным голосом, и складки на его боках зашевелились. Из "карманов" вылезли две треугольные головы с раздвоенными язычками, заблестела змеиная чешуя, и гибкие тела начали распрямляться, приближаясь к груди хозяина-отца.

Глядя на эту давно знакомую сцену, Черный поморщился. Не слишком уж солидным казалось ему это древнее "оружие" в сравнении с ружьями и автоматами.

– Ну и что?

Рыбья Бочка только усмехнулся, его полные губы нежно вытянулись вперед.

– Идите к папочке... Идите, – заворковал он, поглаживая длинные чешуйчатые тела своих "детишек".

Во всяком случае, двое воинов-защитников были найдены. А за ними как знать – могли пойти и остальные.

64

Дверь сорвалась с петель и упала на пол под ударами прикладов. Полицейский выстрелил в первое же шевельнувшееся тело – ему некогда было разбирать, кто находится перед ним. Нечисть – и этим сказано все.

Кто-то захрипел, задергался на полу. Казенные сапоги перешагнули тело и отправились чеканить шаг по земляным коридорам, посылая очереди прямо в колышущуюся массу, словно лишившуюся сейчас лиц. И сложно было понять, падал ли кто в ней, – настолько все, связанные своей безысходностью, слились в одно. Постепенно верхний коридор начал пустеть: падали вниз убитые, кидались в боковые ниши уцелевшие – и лишь черные при сумеречном подземном освещении фигуры с автоматами продолжали свой кровавый путь.

Где-то на втором ярусе сквозь столкнувшиеся встречные потоки пробиралась Глория. Ей показалось, что она заметила знакомую кудрявую головку затерявшейся в толпе Бабетты. Уворачиваясь от локтей, чешуи, накожных выростов, она выскочила на боковой ярус и начала подниматься. Сложно было понять, кто куда шел в этом бестолковом людском водовороте, но все же Глории удалось протиснуться вперед.

Да, она не ошиблась: Бабетта жалась к стене у перекрестка. Волосы девочки растрепались, в серьезных недетских глазах светились растерянность и смиренная покорность своей участи, так часто пугавшая Глорию в подземных обитателях.

– Бабетта! – Глория оттолкнула кого-то волосатого и кинулась к девочке. Как ни странно, толкотня вокруг нее прекратилась и девушка почувствовала, что только что заполненное людьми пространство вновь стало открытым.

Впрочем, ей было не до того. Глория была почти счастлива, что ей удалось отыскать хоть одно знакомое лицо в этом царстве кошмара и плача. Бабетта тоже узнала ее. Личико девочки на миг оживилось, и она шагнула вперед, навстречу своей спасительнице.

"Как же она в такой толпе? – поразилась Глория, собираясь подхватить ее на руки. – Как только ее не затоптали!"

Она не успела взять девочку – сзади раздался насмешливый и грубый голос:

– Эй, приветик!

Глорию бросило в жар, она обернулась – перед ней стоял забрызганный кровью полицейский и усмехался.

"Неужели он сможет выстрелить?" – ужаснулась она.

Полицейский поднял ружье, прицелился сперва в девушку, потом в Бабетту...

"Да как же это?" – сквозь жар воскликнула про себя Глория и почти инстинктивно шагнула в сторону, прикрывая ребенка своим телом.

Теперь дуло смотрело прямо на нее.

Движение девушки не укрылось от убийцы, и он чуть не расхохотался при виде такого наивного героизма. Неужели эта дура думает, что сможет так спасти хоть кого-то? Все, все выродки этого города должны быть истреблены!

Его слепила жажда крови – не меньшая, чем сводившая недавно с ума Эрона, но, в отличие от последнего, полицейский и не собирался с ней бороться. Никогда он еще не имел такого права – уничтожать воплощенное зло открыто. Разве можно было теперь отказать себе в подобном удовольствии?

– Она же ребенок! – выдохнула девушка.

Глория снова находилась между жизнью и смертью, и сердце ее замерло: на этот раз – не спастись...

На лице полицейского возникла насмешливая гримаса.

Глории казалось, что с того момента, как он начал целиться, прошли часы, – на самом деле сцена не заняла и нескольких секунд.

Неожиданно убийца вздрогнул, его лицо выражало теперь боль и страх, рот открылся и послышался отчаянный вопль.

Глория так и не тронулась с места – она словно вросла в землю перед съежившейся девочкой и лишь одни испуганные глаза жили сейчас на ее лице. С убийцей происходило что-то необъяснимое... Вопль стих и изо рта полилась кровь. Что-то задвигалось под одеждой полицейского в районе диафрагмы это пальцы, пронзившие его со спины, пролезали наружу. Полицейский обмяк, его голова склонилась набок, открывая возникшее у него за спиной решительное лицо Рейчел.

Рейчел выдернула руку из его внутренностей, и тело убийцы рухнуло.

Несколько секунд она молча смотрела на Глорию – лишь ребра ходили ходуном от тяжелого нервного дыхания, потом черты ее лица смягчились.

– Иди ко мне, – протянула Рейчел руки навстречу дочери, вытирая кровь о край одежды.

Бабетта посмотрела на Глорию, затем на мать и бросилась к ней в объятия. А Глория, вновь обретшая способность двигаться, смахнула слезинку: самое худшее для них, похоже, осталось позади.

Для них...

Бой, точнее, бессмысленное уничтожение всего и вся, перешел теперь и на второй ярус.

Все новые и новые потоки ночных жителей поднимались наверх в поисках спасения – и находили смерть.

Смерть была всюду: она падала на головы вместе с камнями, она плевалась автоматным огнем, громыхала гранатными взрывами, сверкала сталью... Она шла и сверху, и сбоку, она срывала людей с мостиков и переходов и швыряла их в пропасть, чтобы размазать о камни.

И не было от нее спасения...

Вот другой полицейский с пистолетом заметил припавшую к земле барабанщицу – рот ее был испуганно открыт, голые лопатки дрожали. Женщине удалось запрыгнуть сверху на свой "барабан", но и там ее настиг безжалостный взгляд захватчика.

– Эй! – окликнул он ее, прицеливаясь. Пуля заставила ее лечь, на миг окостенев от боли. А ее убийца уже шел дальше.

На глаза ему попалась деревянная загородка. Отшвырнув ее, он заметил сбившуюся в кучу толпу, состоявшую в основном из детей и женщин. Случайно в эту толпу попал и вернувшийся с поверхности Нарцисс. Теперь он стоял, держа на руках какого-то мальчика, которого собирался прикрыть своим почти бессмертным телом, когда начнется стрельба. И все равно – разве легко смотреть в глаза смерти, даже если знаешь, что она не последняя?

– А кто это у нас здесь, а? – иронически спросил полицейский, выбирая прицелом первую жертву.

"Что ж... я готов", – подумал Нарцисс, специально высовывая вперед свою ободранную голову.

Полицейский, похоже, и так был готов выбрать именно его в качестве первой жертвы – взгляд пистолета уперся человеку-обезьяне в лоб.

Сидящий у Нарцисса на руках мальчик негромко вскрикнул – и человек-обезьяна силой заставил его отвернуться, опуская ребенка вниз и закрывая маленькое, дрожащее от страха тельце.

"Ну, стреляй же! – метнул он в полицейского ненавидящий взгляд и приготовился к боли. – Ну?"

Палец на спусковом крючке дернулся, но пуля ушла в сторону: на руке полицейского повис Эрон.

Пистолет упал на пол, еще через секунду Бун обхватил шею убийцы в форме и швырнул его наземь, сворачивая позвонки.

Нарцисс мотнул головой навстречу другу и хотел сказать ему что-то ободряющее – но губы уже шептали совсем иные слова, обращенные к приникшему ребенку:

– Не бойся... Не бойся...

И шепот его был сильнее грохота взрывов и выстрелов.

65

Эйкерман был счастлив.

Именно так, ни много ни мало. Он не представлял себе раньше, какое наслаждение можно испытать, перешагивая через скорчившееся под ногами тело мертвого врага. Уничтоженного врага, жалкого, превращенного в прах...

Стрелять – такова миссия. Стрелять – таково счастье...

Эйкерман позволил себе даже закурить сигарету – настолько легким показалось ему поглотившее его занятие. Почему бы и не получить двойное удовольствие, если имеется такая возможность?

Патроны его ружья взрывались с ласкающим слух грохотом.

Вот какая-то неловкая живая мишень застряла в конце коридора Эйкерман прицелился и был просто потрясен, когда чья-то рука толкнула его в плечо, сбивая прицел и позволяя жертве метнуться в сторону. Вне себя от возмущения – любая неожиданность вызывала у капитана только такую реакцию – Эйкерман повернулся.

То, что он увидел, потрясло его еще сильней, чем факт чьего-то вмешательства. Он увидел, кто именно отважился на такую дерзость. Капитана Эйкермана удивить было нелегко, но Гиббсу это удалось.

Бывший священник первое время пребывал в каком-то отупении. Он бормотал молитвы, постоянно путаясь в тексте, затем перестал: похоже, полицейские прекрасно обходились и без его помощи. Это чуть было не успокоило Гиббса, он был рад избавиться от столь странных и неприятных обязанностей, но стоило ему оказаться без дела, как его глаза словно открылись. Гиббс начал видеть и оценивать все происходящее вокруг него.

А вокруг был ад.

Забыв все когда-либо существовавшие законы, полицейские убивали беззащитных людей. При виде детей и женщин Гиббс как-то забыл, что перед ним всего лишь монстры.

Совсем еще недавно за такие же преступления он ненавидел Буна и наслаждался настигшим того возмездием. Теперь люди, чьими руками оно было совершено, творили преступление в сто раз худшее и принявшее поистине гигантские масштабы. Все это просто не укладывалось у священника в голове. Винные пары покинули его, оставив наедине с жуткой реальностью.

Гиббс был шокирован. Гиббс был убит морально. И это с такими людьми он пришел сюда? Это им он помогал? Чудовищно...

Некоторое время бывший священник мог только пялиться кругом, не узнавая ни себя, ни окружавшего его места. Голова шла кругом, мысли путались, раздавленные огромным, безграничным стыдом. Как мог он благословить этих полицейских на массовое убийство? Где были его глаза? Где разум?

Наверное, Гиббс сошел бы с ума, но тут что-то внутри подсказало ему, что теперь он должен хоть как-то постараться прекратить начавшийся беспредел.

Двигаясь как во сне, священник поднял с земли уроненный кем-то из полицейских пистолет и отправился на поиски вдохновителя и организатора этой кровавой бойни.

...Теперь он и Эйкерман стояли напротив друг друга.

"И все же я делаю что-то не то!" – вдруг подумалось Гиббсу, и пистолет в руке начал дрожать.

На его счастье, Эйкерман растерялся. Капитан ожидал увидеть в качестве нападавшего кого угодно, но только не Гиббса. Священник был жалок, бездарен, но у него было оружие, и капитан просто не мог понять, что этот дурак от него хочет.

– Вы должны прекратить это! – облегчил ему поиск ответа Гиббс. – Вы ведь убиваете детей!

"Ах, вот оно что! – отлегло от сердца у капитана. – Человеколюбие заело... Ну конечно же – чего еще можно ожидать от такого слабака! Кретин, идиот... И рождаются же такие!"

Он начал поворачиваться. Эйкерман знал, что ничем не рискует: во-первых, у Гиббса духу не хватит выстрелить в упор, а во-вторых... ну что может этот психопат против настоящего профессионала?

И в самом деле – Гиббс не успел даже понять, что произошло, как пистолет вылетел у него из рук, выбитый точным ударом капитана. Ярость исказила лицо Эйкермана. Он был готов заставить Гиббса дорого заплатить за собственный испуг и растерянность. Еще никто не осмеливался так оскорблять капитана.