Текст книги "Пять дней сплошного цирка"

Автор книги: Марина Туровская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 8
Перекур

Я ждала ребят, волнуясь. Ну, сколько можно обследовать несчастную фабрику? Это же не автомобильный завод.

День перевалил на вторую половину. Ночи сейчас не такие короткие, как в июне, скоро будет темнеть. И еще я хотела увидеть Сигу. Нет, такого чувства, как с моим прежним приятелем Алексеем, даже близко не наблюдалось. Но я хотела его. Банально, как соскучившаяся по нормальному сексу баба хочет ближайшего свободного мужчину…

Надо срочно избавляться от суетных мыслей. Как? Найти себе дело. Посуду после обеда я перемыла, на ужин решено было обойтись сосисками и салатом из овощей. Сосиски готовятся быстро, салат резать еще рано. Животных я покормила… и больше делать нечего.

Мимо бытовки проходил Палыч, я было уже решила пойти к нему обсудить оптовые закупки продуктов, когда показались Костя с Сергеем.

Костя готов был идти на завод еще раз немедленно. Там все равно, по его мнению, порядка не будет никакого до завтрашних официальных поминок.

И тут я поняла, что вот она – возможность уйти от своих грешных мыслей и заняться реальным делом.

– Ребята, на завод пойду я. Точно! Если меня застанут ночью на заводе, я могу объяснить свое любопытство банальным воровством пары туфель, а тебя, Сережа, арестуют тут же и надолго. А скорее всего, шлепнут на месте, чтобы не успел ничего никому даже начать объяснять.

В его комнате было темно, Гена хотел включить свет, но человек нервно сказал, что не стоит. Гена с ним согласился. Сев в кресло напротив, он сначала поинтересовался, хочет ли тот есть, но человек, колыхнув большим животом, ответил, что ему сейчас интереснее заняться организационными вопросами, настаивал на звонке.

– Ладно, сейчас позвоню.

– И говори по громкой связи, хочу слышать.

Гена набрал номер.

– Алло, Бэлла Игоревна, извините, что домой звоню…

– Ой, такие дни, такие события, а вы беспокоите, – ответил ворчливый голос. – Хто это?

– Гена. Двоюродный брат Петра Животинкина.

– А-а… И шо?

– Уточнить надо бы, кто и как будет вкладываться в похороны и поминки брата.

– У нас отчисления от фабрики, а… В смысле «как», это в понятии сколько от вас лично?

– Вот именно.

В трубке послышался шепот: «Ой, ты, боже мой, оно мне надо, этот геморрой».

– Послушайте, Гена, вы себе представляете, шо это будет, эти поминки? С похоронами мы справимся, на них мало любителей, большинство пенсионерок под семьдесят годочков. Но вот поминки, это что-то. Человек двести припрется, мужчин. И хорошо, если по одному. Наши мужики, в смысле русские, на халяву за собой приволокут жену, детей, хорошо, если без тещи. Ведь для знакомых Пети его смерть не трагедия, а повод крепко выпить под приличную закуску.

Гена оглянулся на человека в тени, тот равнодушно пожал плечами и даже щелкнул пальцами, выражая удовольствие от разговора.

– Ну, вы, Бэлла Игоревна… того, он же мне брат все-таки…

– Ой, я вас умоляю! Не делайте мне смешно. На фабрике, Гена, я тридцать лет с гаком. С семьдесят четвертого года носила на первомайские демонстрации транспарант с нашим ботинком по переднему фону. И вас, уважаемый, видела с Петей первый раз пять лет назад, когда фабрику закрывали, а вы делали вид, что наш рабочий, и митинговали против ее закрытия. А второй раз было полгода назад. Вы оба так орали в кабинете друг на друга, что охранник интересовался, не нужно ли ему вмешаться. Я права?

– Правы, Бэлла Игоревна, мне бы такую память. Только после той ругани на фабрике появились два новых станка для литья форм. Теперь догадываетесь, откуда Петя взял денег? Подождите, я прикурю.

Нащупав на столе сигареты, Гена, обернулся к гостю. Тот демонстративно зажал нос, отмахиваясь от сигареты, но Гена все равно закурил.

– Н-да?.. – Голос Бэллы Игоревны пропал в телефоне, и Гена услышал ее шепот в сторону: – Ты чего мне не сказала, кому ушли акции, те, что Петя на себя осенью выписал?.. Если бы сейчас не моя проницательность, остались бы мы обе без работы, на что бы мы твоего мужа-захребетника кормили бы? Глянь, как отчество этого Гены, шо палатки продовольственные держит. Кажется, Сергеевич? Роза, ты меня до инфаркта доведешь… Алло! Геннадий Сергеевич, так, может, встретимся, обговорим меню и все остальное?

– Да чего обговаривать? В ресторане закажем стол на двести человек, у них там есть стандартное меню для поминок. Остальные разместятся в парке, на лавочках. Разовая посуда, двести бутылок водки, поминальные блины, колбаса нарезанная, огурцы-помидоры, и хватит.

– В общем, конец нашему парку.

– Выдержит. – Гена обратил внимание на жесты мужчины в тени. – Вы, Бэлла Игоревна, сделаете мне огромное одолжение, если распечатаете на работе данные на нового сотрудника, на э-э… – рука из тени положила у телефона листок. – На Ивана Зиновьева. Он, кажется, заместителем коммерческого директора числится?

– Вот именно что числится, на работе раз в неделю бывает, по четвергам. Только зачем до завтра ждать, я вам и сейчас могу официальные данные продиктовать, их всего две строчки. Записывайте: родился в 1967 году в Казани, воспитывался в детском доме.

– Минутку, минутку, а неофициальные данные есть?

– А как же ж? Записывайте. Любовницей является Света Сидоренко, на шесть лет, между прочим, его старше, секс-бомба всероссийского масштаба. Доход Ивана от фабрики официально ежемесячно составляет…

Мужчина в тени тихо зааплодировал голосу начальницы отдела кадров.

Глава 9
Фабрика ночью

Экипировались как положено, в темную одежду. Я надела спортивные брюки и футболку с длинными рукавами, Костя переоделся в защитный костюм. В рюкзак сложили веревку, два фонаря и связку отмычек, которую Сергей одолжил из мастерской Палыча, правда, не сказав ему об этом.

Забор завода преодолевали долго. Главным препятствием стала моя абсолютная физическая неподготовленность. В школе на физкультуру мне ходить не пришлось, тогда я была инвалидом-хромоножкой.

Ладочников, сидя на заборе, минут пять наблюдал, как я корячилась. Затем схватил меня за шкирку и втянул на забор. Пока я висела постиранным бельем, обмотал меня веревкой за пояс и спустил на землю. Естественно, я попала попой аккурат на елочку.

В основное здание мы проникли легко. Во входной двери замок отсутствовал напрочь. Ладочников подскочил к сплошной стене и шарил по ней руками, объясняя мне, что за нею находится что-то, из-за чего убили того самого Петечку и пытаются подставить Серегу.

С дверью в офис нам повезло меньше. Одна была заперта, а справа на стене, в темной коробочке горел красный огонек сигнализации.

– И что мы будем делать?

Ладочников копошился в замке, не стесняясь греметь отмычками.

– Это хорошо, что я тебя взял. Сигнализация элементарная, будешь задвижку придерживать.

Задвижкой оказалась фиговинка в виде железной пластинки с липучками. Ее надо было аккуратно вдвигать в зазор на месте сигнализационного контакта.

Офис был так себе, убогий. Я поколупала лак на желтом столе, таком же, как в хозяйственном отделе железобетонного завода, в котором я проработала несколько лет.

– Настька, ты чего к столу примерзла? Иди сюда, удивляйся.

Короб вентиляции в углу комнаты казался цельным. Ладочников встал на стул, поднял руку и провел пальцем по верхней линии, снимая липкую ленту. Тут же обои, наклеенные на тонкий пластик, упали на пол, свернувшись в трубку. Перед нами сверкали никелем две гладкие стенки.

– И что с ними делать? – Я тупо смотрела на металл. – Вспоминая прежний опыт, подозреваю, что здесь должна быть кнопочка, на которую стоит нажать.

– Боюсь, что дело сложнее.

Костя встал на колени и отодвинул плинтус с рулоном обоев. Под плинтусом был вмонтирован предмет, лично мне напомнивший футляр для браслета, особенно когда Ладочников открыл его. Только вместо браслета там были цифры. Семь нулей в ряд. Костя осторожненько крышечку прикрыл.

– Не наша прерогатива. Пусть специалисты занимаются.

– Я согласна.

Честно себе самой я могла признаться, что эти семь маленьких цифр, горящих в темноте незнакомого кабинета, в богом забытом Городке, произвели на меня устрашающее впечатление.

– Костя, валим отсюда.

Как только мы вошли в бытовку, Сергей, глядя на наши лица, встал, спустив на пол кошку, спавшую у него на коленях.

– Что случилось?

– Знаешь, Серега, уж больно сложный вход для обыкновенного левого цеха. Плюс убийство с пропавшим охранником да помножить на деньги, нереальные для маленького городка. Как бы не пришлось идти к федералам… Но опасно.

– Есть один. – Я сняла футболку. – В Москве.

– Даже и не думай. – Ладочников выложил на стол связку отмычек. – Он из тебя душу вынет.

Я встала в позу «руки в боки» и зашипела на Ладочникова.

– Костя, мы влезли черт знает куда. Ты хочешь, чтобы этого, – я кивнула на Сергея, – пристрелили, а цирк взорвали? Ты подумал о людях, для которых это несчастное шапито вся жизнь?

– Ребята, вы о чем? – Сергей растерянно слушал нас.

Ладочников разделся до пояса и начал снимать брюки.

– Ладно, я пока в отпуске и могу молчать еще два дня, но потом-то отчет все равно придется сдавать. Я же заручился поддержкой у своего начальства.

– Ребята, да о чем вы? – взревел Сергей.

Из коробки противно заорала Мусяка, требуя внимания к человеку, который в отличие от всех остальных гладил ее пять раз в день.

– У меня, Сережа, есть двоюродный брат. Он работает в ФСБ.

Сергей сел на стул и ласково спросил меня:

– И что ты собираешься ему предъявить? Рано еще суетиться.

– Рано так рано. Мне собственного братца видеть не очень хочется. – Я взяла из шкафа большое полотенце и гель для душа. – А ответь мне на самый банальный вопрос. Кто стал наследником Петечки?

Костя достал из кармана записную книжку.

– Знатчица, так. Родных – никого. Воспитывала его тетя, завуч, преподавательница химии. Отношения были «не очень»… Мечта всей тетиной жизни – оборудовать химическую лабораторию в школе. Петечка ей в деньгах отказал, из-за чего они на всю жизнь поссорились. Короче, завещания не осталось, конкретного наследника нет.

– Но точно вопрос не в наркотиках? – Я устало зевнула. – Специалисты-химики. Удобный способ транспортировки…

– Нет, мы бы знали.

– Надо искать охранника. Я первая иду в душ.

– И еще надо искать деньги из сейфа. – Сергей встал. – Приготовлю нам ужин.

– Нет-нет. – Костя сложил вещи в сумку. – Я в гостинице поужинаю, в номере. Буду у вас часов в семь утра или чуть позже, как высплюсь.

В гостинице Ладочников достал свой телефон.

– Алло. Это я. Найден объект неустановленного назначения. Предположений пока никаких. Собираю информацию… Подозреваемый ведет себя адекватно. На основных еще не вышел… Настя себя чувствует хорошо. Что с нею сделается? И еще, она хочет к брату своему обратиться, к Андрею, помните его? Надо первыми наладить контакт… Понял…. Понял.

Вставка №2
Сокрушающий результат

Андрей смотрел на пожилого эксперта, эксперт смотрел в микроскоп. Андрей закурил седьмую сигарету за час.

– Вы, Юрий Павлович, по телефону говорили, что вам уже все ясно. Что же вы передо мной деловитость играете?

– Послушайте, Андрей, я не играю, – Юрий Павлович махнул в сторону пустого стула. – Осколки блюдца изучаю. Садись, через минуту закончу.

– А разве в кабинете было блюдце? – Андрей сел, стараясь не помять дорогие брюки и пиджак.

– Какой кабинет? – Юрий Павлович выключил микроскоп и взял в руки старинное блюдце. – Жена за сумасшедшие деньги купила у какого-то проходимца японский фарфор XVIII века. Одно блюдце она тут же, вынимая из коробки, кокнула. Я вот смотрю на скол – никакой это не XVIII, а полноценный XVI. Специалистом надо быть, специалистом. Особенно когда антиквариат впариваешь.

Андрей закурил.

– Так мы едем?

– Едем. Не могу я больше твое курение переносить.

У двойных металлических дверей склада Андрея и эксперта ждали три бойца. Они сидели на корточках вдоль коридора в специальных комбинезонах серебристого цвета. Стеклянные забрала подняты, лица потные. При виде начальства ребята встали.

Старший, увидев, что начальство в штатском, и непонятно, как к ним обращаться, протянул два пакета со свернутыми комбинезонами.

– Здравствуйте. Вот, положено. Они большие, можете поверх одежды надевать.

Юрий Павлович отдал Андрею чемоданчик с инструментами и вытащил из пакета комбинезон. Встряхнул его, и гибкая ткань развернулась.

– Э-э ребята, комбинезончики хлипкие. Видишь, – эксперт обернулся к Андрею, – прошитые. А против той бомбочки все шитое, считай, разрезанное до состояния выкройки.

Лица у ребят, смотревших на начальство, стали напряженные.

Эксперт стал надевать широкие штаны поверх брюк.

– Но одеваться все равно надо. Шевелись, Андрюша.

Бойцы встали, настраивая шлемы.

На складе, держа листок накладной у стекла обзора, эксперт показывал на ящики.

– Так, анализируем партию, с которой прибыла та лампа. Нам нужен второй отсек, третья полка. Ящики с седьмого по двенадцатый. Вскрыть. Идем дальше. Только, мальчики, снимаем, как с девственницы трусы. То есть нежно.

Ящики аккуратно ставились на пол, вскрывались. Пять человек шли дальше.

– Отсек четвертый. Первая и третья полка. Ящики под номерами два и пять. Вы помните, как снимать. Дальше…

Через полчаса взмокший Андрей, насмотревшись на стеклянную посуду, на керамические кашпо для цветов и на белые пепельницы, постучал по ближайшей коробке.

– Эту тоже вскрывать будем?

– Будем обязательно.

– А лампы? Когда мы до ламп доберемся?

– Не торопись, майор, генералом станешь. Мы по всему ассортименту пройдемся. Ты, Андрюша, даже не понимаешь, что у вас тут, в Генштабе, произошло.

– А что?

– Полный… аут… Потом расскажу.

На полу оказалось двадцать вскрытых ящиков. Юрий Павлович сверился с накладной, скептически хмыкнул. И послал всех трех бойцов на… Попросил выйти.

Старший уходить отказался.

– Мне приказано. Я должен быть здесь.

Эксперт кивнул.

– Ладно. Тогда выведи ребят, пусть перекроют входы в коридор с обоих концов, на расстоянии не меньше двадцати метров от склада.

– Уже перекрыты, товарищ…

– Полковник. А ты еще перекрой! – взорвался эксперт. – Если что-то… мы все здесь останемся. Иди! Твою мать… Тебя как зовут?

– Николай Войнов.

– Давай, Коля, отводи ребят.

Коля Войнов медленно крутил перед глазами Юрия Павловича выбранный предмет. Эксперт смотрел, отмечал в записной толстой книжке свои наблюдения. Андрей сидел рядом на отсмотренном ящике, потел, дыша в респиратор.

С момента начала осмотра прошло четыре часа. В сторону была отложена только одна настольная лампа.

Андрею больше всего хотелось снять респиратор и закурить.

Коля поднял следующий предмет, это была большая тарелка молочного стекла с яркой цветочной росписью.

– Юрий Павлович, ну, на кой… хрен нам посуда?

– Молчи, Андрей, сам хочу домой. Эту тарелочку, Коля, ты к лампе переложи. Только осторожно.

Коля понятливо пожал плечами, тарелка в руках дрогнула. Эксперт, бормоча: «Сторожно, сторож… звездец…», резко упал на пол, за распакованную коробку, попытался вдавиться в пол.

Коля и Андрей с интересом наблюдали, как с неуклюжих перчаток с резиновыми пупырышками сваливалась тяжелая тарелка, как она медленно падала на пол. Как совершенно целая, шлепнулась дном об пол… и затем, подпрыгнув, при повторном падении ударилась о край металлической стойки стеллажа…

В следующий миг тарелка стала мутным облаком. Даже сквозь защитный шлем был слышен предварительный хлопок и резкий, многократный свист.

Стекло в шлеме Андрея перестало быть прозрачным. Сквозь сотни мелких царапин он видел, что комбинезон на спине эксперта стал хрустально-мерцающим. Юрий Павлович медленно встал. С его спины ссыпался сразу становившийся невидимым иней.

Коля сидел в той же позе наблюдателя, чуть откинувшись. Стекло шлема замутнело, руки опустились, перчатки подрагивали… и медленно набухали кровью.

Юрий Павлович смотрел на отложенную в отдельную коробку лампу. Лампа лежала целая. Беспрерывно встряхивая руками, эксперт стянул с себя комбинезон и вызвал по рации медиков, настаивая, чтобы на склад никто не входил, оставались у стальных дверей.

Андрей ждал, что он начнет оказывать помощь Коле Войнову, но Юрий Павлович побежал в сторону от взрыва тарелки и вернулся с куском оторванного от коробки гофрированного картона.

Отрывая от картона куски, Юрий Павлович складывал их в руках, и, распаковывая комбинезон Коли, выкидывал использованную гофрированную бумагу на пол.

– Ты, Колян, главное, не шевелись. Я тебя всеми богами заклинаю, не знаю, в каком ты там вероисповедании, не важно, ты только не шевелись.

Коля моргал, смотрел то на Андрея, то Юрия Павловича, с пальцев капала кровь.

По вороту, по ключицам, там, где был шов, соединяющий шлем с комбинезоном, шла кровавая полоса. На лице красным шнуром повторялся контур стекла на шлеме. Коля дернулся, собираясь повернуться, но полковник заорал: «Замри! Это приказ!»

Коля замер и сморщился. На его грудь потек тонкий ручеек крови.

– Медленно вставай. – Юрий Павлович заглядывал Войнову в глаза, моля о точном соблюдении приказаний. – Ничем, кроме ног, не шевели, голову держи как держал.

Запиликал телефон. Эксперт достал трубку.

– Колян!

Войнов дернулся. Юрий Павлович сунул ему под нос кулак.

– Это не тебе, мудила, не шевелись… Колька! Слушай, ранения осколочные нетипичные и нестандартные. Пинцетом будешь работать… Такого ты не видел. Лупу возьми… Сам ты залупа, операционную готовь… Секретность высшая… Я вывожу твоего тезку.

Подталкивая Войнова в спину, Юрий Павлович вывел бойца со склада в коридор. Медики смотрели на них, ничего пока не понимая.

– Не прикасайтесь до него до самой операционной, обрежетесь. Войнов, помни, двигать только ногами, и терпи, парень.

Андрею все тяжелее было дышать в защитном костюме. Видимо, стеклянная пыль попала в воздуховоды респиратора. Но он знал, что полковник вспомнит о нем… и ждал.

Юрий Павлович вернулся через пять минут.

– Теперь с тобой. – Он принес из-за стеллажей картонную коробку. – Терпи, салага, это тебе не у компьютера сутками сидеть, это спецотдел. Видишь, на что напоролись? Или звездочку получишь, или инвалидность. Занемел?

Андрей сидел не двигаясь с момента, когда тарелка стала взрывной пылью.

Юрий Павлович рвал коробку на куски. Он опять стряхивал с рук невидимые осколки, только теперь во все стороны брызгали мелкие капли крови.

– Ты, Андрюха, как думаешь, дадут нам премию за риск? Я думаю – дадут. Не поворачивайся только, очень тебя прошу. Я же не виноват, что сообразил быстрее других. Я же привык анализировать нестандартные ситуации… Не двигайся, медленно вставай.

– Вставать? – Андрей боялся, что затекшие ноги не послушаются и подведут, не слушаясь приказа.

Андрей обошелся малой кровью. Порезы были поверхностными, хотя как только к осколкам прикасался пинцет, они уходили внутрь плоти, и приходилось рассекать мышцу шире, чтобы достать прозрачный и смертельный крохотный объект.

Андрею и Юрию Павловичу поручили дальнейшее расследование. Делу дали высокую степень секретности и широкие полномочия.

Коле Войнову досталось по полной программе. Замучившись, врач решил действовать кардинально. У Войнова срезали кожу, пораженную искрящимися осколками. Анестезия была такой же, как при пластических операциях, то есть местная, а область операции гораздо шире. Войнов терпел.

Через две недели шрамы затянулись, и нарос тонкий кожный покров. Военный хирург понимающе мычал, осматривал свою работу. Коля боялся просить зеркало.

– Ну что, Войнов? С тебя большие деньги причитаются. За особую пластическую операцию. Глянь.

Хирург щелкнул пальцами, и медсестра подала Коле большое зеркало. Выглядел Войнов лет на семь моложе своего возраста.

– Тебя повышение по службе ждет. – Хирург забрал зеркало. – Юрий Павлович хочет тебя в свой отдел взять. Пойдешь?

Коля Войнов отложил на кровать зеркало. Пальцы были забинтованы, мясо на них нарастало медленно. Хотелось, очень хотелось послать всех куда подальше. Но он не мог забыть, как полковник отослал его ребят в коридор, когда почувствовал опасность.

– Я с полковником… Куда угодно.

День третий

Глава 1
Опять утро

Корябая тонкими коготками простынь, на мою кровать упорно лез рыжий котенок. Я, просыпаясь, удивилась, что только один. Открыв глаза, увидела других двух. Они разгуливали по лежащему на полу Сергею. Сергей обреченно смотрел на них, на стены бытовки, на меня.

– Я так надеялся.

– Как видишь, это был не сон. Чего это тебя только на третий день пробило?

– Наверное, потому, что я сегодня впервые абсолютно трезвый. Месяца за три.

Я села в кровати, наклонилась к Сергею.

– Выглядишь ужасно. Не мое дело, но с выпивкой тебе в ближайшие дни лучше не перебарщивать. Кто первый встает?

– Я. – Сергей кряхтя встал с тонкого матраса. – Все тело ломит с непривычки. А помягче у тебя ничего нет?

– У меня – есть. А у тебя есть альтернатива – казенные нары. Иди, Серега, выгружай рыбу и мясо из морозильника, растрясай жирок, а мне надо привести себя в божеский вид.

– Это разве возможно?

Сергей потянулся, зевая. Я швырнула в него тапкой, но не попала.

Моясь в душе, я слышала нетерпеливый галдеж пеликанов, тявканье собачек, рычание Матильды и успокаивающий голос Сергея.

– Сейчас, мои спиногрызы, потерпите. Пусик, мальчик мой, убери лапу, мешаешь.

Я оглянулась. «Мальчик» Пусик лежал у ног Сергея, грыз замороженную кость и преданно смотрел на друга. Сергей крошил брикет замороженной рыбы, в котле булькало мясное варево.

Проходящая мимо Ольга-кордебалет на секунду остановилась погладить пса, но тот зарычал, охраняя кость. Ольга не расстроилась, окатила Сергея оценивающим взглядом и пошла дальше, репетировать.

Сергей отбросил рыбину в коробку, вытер прошибший его пот. Пес смотрел на него, не понимая.

– Не смотри на меня так, я сам не понимаю, что в ней этакого. Но очень… хочется.

Матильда, недовольная моим отсутствием, трясла прутья клетки. В стороне бестолковые пеликаны махали красивыми белыми крыльями, гоготали полуметровыми клювами.

В прозрачную стенку душа постучался Костя.

– Настька! Вылезай, тебе пора на разведку.

– Две минуты!

Сергей скреб клетки пеликанов, те шипели на него и норовили ущипнуть.

Прибежали Даша с Аркашей. Собачки запищали при виде хозяйки. Даша расставила пять мисок, Аркадий притащил сваренные хрящики с мясом. Шпицы исходились тонким лаем, медведица смотрела на них с презрением.

Открыв клетки, Даша похлопала себя по ноге, и пять шелковых комков, выскочив из клеток, засеменили за нею. За шапито была специальная полянка с травой для их выгула.

После завтрака Даша и Аркаша садились расчесывать собак, потом песикам разрешалось побегать полтора часа. Затем репетиция. Аркадий с булавами, Даша с собаками. И так каждый божий день.

Костя сегодняшним утром был необыкновенно серьезен.

– У нас по списку криминальная лаборатория, больница, сестра охранника Бориса, проверка экономической экспертизы фабрики и еще десяток мелочей. Ты, Серега, сегодня работаешь в цирке, а Настя пойдет по следу охранника, начав с его сестры.

Я бы лично лучше пошла по следу Сиги, но время еще не настало.

В автобусе я попыталась прочитать ксерокопию медицинского заключения убитого Петечки, но ничего не поняла. Почерк врача, как и у большинства медиков, был стабильно непонятен. Только фамилия была написана четко – Ковальчук А.Н.

Выйдя на нужной остановке, я в очередной раз заметила, насколько здешние типовые девятиэтажки отличаются от московских. Все вроде бы то же самое, но не то. Внешние стены в подтеках, обшивка лоджий либо повреждена, либо заменена на фанеру или куски серых досок. Общее впечатление неопрятности. С первого взгляда понимаешь, что микрорайон «пролетарский».

Подъезд дома не блистал чистотой, грязные разводы на стенах и замызгнанном полу давали понять, откуда идет стойкий запах старой мочи. Квартира, по моим подсчетам, была на четвертом этаже.

Я нажала на кнопку лифта. Дверцы открылись. Темнота, вонь, осклизлые стены. Про пол я уж не говорю, слой грязи не позволял понять, из чего он сделан. Я решила, что четвертый этаж – это не так уж и высоко, и пошла пешком.