Текст книги "Вечная невеста"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

18+8+34 – С самого начала в вашей жизни присутствуют все человеческие чувства: радость и горе, удачи и неудачи, любовь и ненависть…

Очень тонкое наблюдение! И при чем тут моя жизнь, если я сейчас думала о Сапожникове и его роли в убийстве Порфирьева? При чем тут радость и горе, любовь и ненависть? А ведь это все упомянуто не зря, мои косточки никогда зря не скажут!

«Что ж, время покажет», – философски рассудила я и отправилась в управление.

– Прокудин уже был у тебя с докладом? – с порога мельниковского кабинета спросила я, решив не тратить время попусту.

– Был, – ответил майор, указывая мне на стул. – Садись.

Я опустилась на стул, ловя на себе пристальный взгляд Мельникова.

– Ну и что ты можешь сказать? – спросила я.

– Да ты подожди с Прокудиным, – остановил меня майор, не меняя выражения лица. – Тут вот какая история произошла интересная…

– Какая? – оживилась я в надежде на новый поворот в деле.

– Я, понимаешь, снова послал двух ребят по этому адресу. Ну, по сапожниковскому. Открывает какой-то сопляк. Ну, Витек – ты же Витька знаешь, бугай такой здоровый, – с порога этому сопляку в нос. Куда, говорит, сбежать хотел, гнида? А тут из комнаты выходит бугай раза в два побольше Витька и, ни слова не говоря, нашему Витьку бьет в челюсть. Витек три зуба выплюнул и рухнул. Оказалось, что их уже задолбали «менты недоделанные», что утром уже приходила дамочка из милиции, и ей все объяснили, а эти якобы «козлы недоношенные» – это он про Витька с Коноваловым – либо не поняли ни хрена, либо водяру жрали, пока дамочка отчет о своих действиях проводила.

– А дальше? – заинтересованно спросила я, внимательно глядя в сторону.

– Дальше, – усмехнулся Мельников. – Дальше Витек очухался, понял, что лажанулся, и начал извиняться. Ты представляешь, чтобы Витек извинялся?

Я вспомнила здоровенного Виктора из опергруппы Мишакова, главным и беспроигрышным аргументом которого всегда являлся кулак, и покачала головой.

– Короче, извинился он. Парень, увидев, что перестарался, тут же сопляка своего за водкой послал. В общем, сидели они там три часа и расстались друзьями на всю жизнь. Правда, жиденького Коновалова в отделение буквально принесли…

– Кто принес? – спросила я.

– Да Витек вместе с этим кренделем, старшим братом этого Сапожникова. Он, между прочим, знаешь, кем работает?

– Кем?

– Врачом на «Скорой помощи». Реаниматором. Пообещал Витьку с зубами помочь. Вот такие дела…

Мельников внимательно посмотрел на меня, а потом неожиданно прищурился.

– Дамочка из милиции – это ведь ты была, признайся!

– Ну, я, – в свою очередь улыбнулась я.

– Я так и думал, – махнул рукой Мельников, и по выражению его лица я сделала вывод, что он весьма доволен.

– Я сейчас хорошенечко бы подумала относительно наших дальнейших действий, – сказала я, ненавязчиво напоминая Мельникову, что вообще-то он официально занимается этим делом.

Мельников нахмурился. Он немного подумал, повращал головой туда-сюда – видимо, это помогало справиться с постоянной усталостью, которая в последнее время обуревала майора и днем и ночью, – и вдруг неожиданно спросил:

– Так, ну и что ты думаешь делать?

– А ты? – не осталась я в долгу.

– А я уже кое-что сделал, – с вызовом заявил Мельников.

– Это что же? – удивилась я. – Отдал распоряжение об объявлении лже-Сапожникова в розыск? Составил фоторобот?

Мельников снисходительно усмехнулся.

– Это все само собой, – произнес он. – Тут поработали по Саранску, насчет той фирмы, где до недавнего времени обретался убитый товарищ Порфирьев.

– И что же? – заинтересованно спросила я.

– А выяснились очень даже интересные вещи, – спокойно ответил майор. – Вот, сегодня разговаривал с саранскими коллегами, они поделились. Была фирма «Сар-Би-Си»… – Мельников вздохнул.

– Так, – нетерпеливо подбодрила его я.

– Была… И сплыла… – заключил Андрей.

– То есть?

– А вот так и есть, что сплыла. Сейчас расскажу. Мы тут время тоже зря не теряли, пока ты по Сапожниковым шастала. – В очередной раз уколол Мельников меня, но я пропустила реплику мимо ушей. – В общем, фирма эта действительно сплыла. Но перед этим вышла там одна некрасивая история. Фирма работала успешно, занимаясь продажей оргтехники. Порфирьев там был кем-то вроде консультанта. А возглавлял эту фирму некто Антон Николаевич Чесноков. Дела у фирмы шли довольно хорошо, она пользовалась доверием, и вот берет этот Чесноков кредит в банке на очень крупную сумму. Якобы для покупки большой партии компьютеров. И после этого спокойно исчезает.

– Что значит – спокойно? На кого был оформлен кредит? – быстро спросила я.

– На него самого.

– И ты утверждаешь, что после этого он спокойно исчезает?

– Таня, но он же не совсем идиот! – развел руками майор. – Вероятно, заранее планируя эту операцию, он запасся новыми документами, возможно, изменил внешность. Можешь не сомневаться, поисками его занимались очень активно. «Старбанк», в котором он получил кредит, поднял на уши всех, кого только можно. Никаких следов.

– А когда это было?

– Четыре месяца назад.

– А что стало с остальными сотрудниками?

– Их и было-то там четверо, вместе с Чесноковым. Фирма развалилась, каждый подался куда мог. К ним-то какие претензии, если кредит Чесноков на себя оформлял? Порфирьев вернулся в родной Тарасов, решив начать здесь дела заново, остальные тоже стали как-то устраиваться в жизни… Порфирьев вон в Москву подался, работу, правда, не нашел, зато невесту нашел.

– Которая, кстати, ничего не знает об этой истории, – вставила я.

– Но она и в самом деле могла ничего не знать. Зачем Порфирьеву ей об этом рассказывать? Ее слова похожи на правду – у Порфирьева были, конечно, деньги, которые он успел заработать в этой фирме, но не такие уж большие. Когда они познакомилитсь, он предложил ей поехать вместе в Тарасов, она согласилась. Вот и все.

– Насколько мне известно, здесь он не занимался ничем конкретным, – заметила я. – По крайней мере так сказали Анжелика и мать Порфирьева. Но деньги у него были. Хотя, опять же по их словам, их становилось все меньше.

– Конечно! – хмыкнул Мельников. – Откуда же они будут, если ни черта не делать?

– Андрей, – оставляя его вопрос без ответа, спросила я, – а Прокудин докладывал тебе насчет некоего Алтуфьева?

– Пробили мы Алтуфьева, даже уже съездили домой, – ответил лениво Мельников. – Там его нет, вообще никто не открывает дверь. Соседи утверждают, что Алтуфьев дома не живет уже давно, а где он, что он, с кем… и так далее – не знают. Такой вот Неуловимый Джо.

– Так надо искать! Вот Сапожникова вчера не было, а сегодня объявился! – в свою очередь решила уязвить я майора.

– Так и ищем, – спокойно ответил Мельников. – С Алтуфьевым мы, думаю, сами разберемся, проверим… Пока что, судя по прокудинским словам, его связь с убитым вообще плохо просматривается. Может, и нет там ничего… А вот Саранск с этой фирмой – дело другое. Причем… – Майор сделал паузу и выразительно посмотрел на меня. – Причем если нам этим заниматься, то придется контактировать с саранскими ментами. А черт его знает, чем они там живут, и вообще… – Мельников снова вздохнул, стрельнув на меня глазами.

– Андрей, я чувствую, ты мнешься, не зная, как перейти к следующей фразе, – усмехнулась я. – Впрочем, со слогом у тебя никогда особо хорошо не было. Говори прямо, ты хочешь, чтобы я поехала в Саранск?

– Ну-у… Э-э-э… – Мычащие междометия майора Мельникова свидетельствовали о том, что я угадала.

– Понятно, – резюмировала я. – В таком случае хотелось бы получить полную информацию.

– Сегодня по факсу должны прислать, – ответил Мельников.

– Хорошо, значит, я еду.

– Отлично, в тебе я уверен. Дело в том, что у нас сейчас оперативники на вес золота. Там работа, здесь работа, – Мельников обвел рукой карту города, висевшую у него за спиной. – Криминал не спит, люди жадные, все хотят урвать у ближнего своего, вот и приходится крутиться.

– Ну, понятно, значит, ждем факс, – усмехнулась я.

– Ждем, – согласился Андрей. – У тебя-то какие соображения вообще имеются?

– Послушай, Андрей, мне вот что еще пришло в голову, – задумчиво произнесла я. – Почему Порфирьева грохнули прямо перед свадьбой? Это выглядит так, словно Анжелику, его невесту, хотели умышленно лишить всего!

– Но кому это надо? – пожал плечами Мельников.

– Тому, кто получит его имущество после смерти Порфирьева. У него было завещание?

– Нет.

– Значит, кто все получает?

– Большую часть мать, а остальное делится между ближайшими родственниками. Мать, что ли, подозревать? – усмехнулся Мельников.

Действительно, подозревать мать было бы совсем абсурдно. С этим я была целиком и полностью согласна. Меня гораздо больше заинтересовала история с исчезнувшей фирмой в городе Саранске.

– Андрей, а кто все-таки еще работал в фирме у Чеснокова? Ну, кроме Порфирьева…

– Господи, а это-то тебе зачем сейчас? – вздохнул Мельников. – Такое впечатление, что ты просто строишь версию за версией – наобум, чем больше, тем лучше. Они у тебя даже в голове толком не выстроены – так, всплески предположений.

Я возмутилась:

– А ты что делаешь? У тебя самого есть какие-то версии? Ты, похоже, еще ни одной не выстроил! И вообще, глядя на тебя, как ты упиваешься своими майорскими погонами, невольно приходишь к выводу, что ты забыл о том, что такое оперативная работа.

– Я не забыл, – покачал головой Мельников. – Придет факс, там все будет написано черным по белому. Кто, чего, зачем, с кем и почему. А в Саранске завтра все и разузнаешь подробно, кстати, по каждому из этих пунктов… Кто… Чего… – начал загибать пальцы майор.

В этот момент в дверь постучали, и Мельников крикнул: «Войдите!» Зашел майор Мишаков с данными экспертизы по убийству.

Собственно, ничего нового к картине убийства эти данные не добавили. Первоначальный вывод эксперта о профессиональном характере удара ножом полностью подтвердился. Смерть наступила, согласно выводам экспертизы, почти мгновенно. Обследование одежды убитого никак не обнадежило, кроме одного – эксперты умудрились вытащить из-под ногтей трупа кусочек кожи, не принадлежавший самому убитому. Скорее всего, пытаясь увернуться от удара или при сопротивлении, Порфирьев успел оцарапать нападавшего. Но найти убийцу по образцу его кожи было нельзя. Можно было только сверить этот образец с кожей того, кто уже пойман. А до этого, похоже, было еще далеко…

…Я пробыла в управлении еще час и ушла оттуда только после того, как прочитала факс, присланный саранскими коллегами Мельникова. Действительно, согласно оперативным данным, фирму «Сар-Би-Си» возглавлял некий Чесноков Антон Николаевич, который взял в «Старбанке» кредит на энную сумму денег под закупку оргтехники, а потом в один прекрасный день не явился на работу. Не явился он туда потом и в течение недели, месяца… То есть попросту смылся. В штате фирмы числились трое: консультант Алексей Порфирьев, менеджер Андрей Третьяков и секретарь-референт Эльвира Голицына. Вот и весь штат. Имелись, правда, еще две девочки лет двадцати, но они проработали там всего два месяца, а все остальные – около полутора лет. Собственно, столько фирма и существовала.

Больших данных в факсе представлено не было, и стало совершенно понятно, что их нужно будет добывать на месте. «Ехать непременно нужно завтра, – размышляла я, покидая стены управления. – Но завтра состоятся похороны Порфирьева, на которых я планировала побывать…»

Поразмыслив, я пришла к выводу, что мое присутствие на похоронах Алексея не так уж обязательно. Вряд ли там произойдет что-то, что поможет мне в раскрытии обстоятельств его смерти. Собственно, о том, как там все прошло, я вполне могу осведомиться у Анжелики или у матери Алексея по возвращении из Саранска. А поездку туда откладывать не следует, она сейчас гораздо важнее.

Глава 3

Дорога до Саранска заняла у меня около пяти часов. Можно сказать, что я даже не устала. Правда, дорога была скучной и однообразной. Пейзаж расцвечивали только яркие вывески автобензозаправок и рекламные щиты. Облик же города Саранска и так был довольно неважнецким, но впечатление серости усиливала пасмурная погода, неожиданно обрушившаяся на город. Саранск являл собой классический пример деградации российской провинции: облупившиеся здания хрущевок, покосившиеся деревянные дома, построенные, видимо, еще в позапрошлом веке.

Посещение же саранского управления внутренних дел оказалось кратковременным, но в то же время плодотворным. Мельников связался со своими коллегами и предупредил их о моем визите.

В управлении меня принял молодой лейтенант с довольно невзрачной внешностью, весьма соответствовавшей городу Саранску. Создавалось такое впечатление, что он пришел на работу в милицию прямо со школьной скамьи. Представился он, однако, мне по всей форме, назвав себя Владимиром Юрьевичем.

– Мы знаем, что Антон Николаевич Чесноков исчез в неизвестном направлении, прихватив с собой круглую сумму денег, – начал Владимир Юрьевич. – Дело в принципе ясное, но непонятно, где этого Чеснокова искать. Здесь у него осталась квартира, которая пустует, ведь родственников у Чеснокова здесь нет.

– Дело в том, что меня к вам привело убийство бывшего сотрудника этой же фирмы…

– Да, мы в курсе, – прервал меня лейтенант. – Что касается этого самого Порфирьева, о котором идет речь, то ничего сказать мы о нем не можем. Потому что он после исчезновения Чеснокова уехал, и мы его не допрашивали.

– То есть не стали искать? – удивилась я.

– Мы опросили Эльвиру Голицыну, секретаршу. Она дала довольно убедительные показания насчет Порфирьева. Что же касается другого товарища, который работал в «Сар-Би-Си», некоего Андрея Третьякова, то он в настоящее время находится в психиатрической больнице.

– Вот как? – удивилась я.

– Да, история с этим кредитом на него сильно повлияла. Но там нет ничего удивительного, он находился на учете у психиатра уже несколько лет. Я еще удивляюсь, почему этот Третьяков занимал такую ответственную должность. Зачем его держали в фирме?

– А с самим Третьяковым вы разговаривали? И вообще как получилось, что он загремел в психушку?

Лейтенант ухмыльнулся и, пожав плечами, ответил:

– Дело в том, что после того, как Чесноков сбежал, Третьяков пришел домой к секретарше, всячески ее оскорблял, дебоширил… Она вызвала бригаду, и его, так сказать… того. – Владимир Юрьевич махнул рукой, как бы показывая, что Третьякова вытурили из квартиры Эльвиры Голицыной одним махом в психушку.

– Так вы разговаривали с ним?

– Ездили в психушку, добились встречи после долгих препирательств с врачами. С ним говорить бесполезно, у него обострение, как нам сказали… А он сам говорит: «Ничего не помню, я, как узнал, что Чесноков сбежал, с катушек слетел». Про дебош свой, мол, ничего не помню, ну, и так далее. Вот, собственно, и все. Выглядел он каким-то пришибленным, наверное, лекарствами напичкали его, вот он и подуспокоился. Врачи сказали, что подержат его несколько месяцев и, если все будет нормально, выпишут.

– И когда эти несколько месяцев должны закончиться? – поинтересовалась я.

– Да уже немного осталось, – подумав, ответил лейтенант. – Если выпишут, мы с ним побеседуем, разумеется… Но вообще, я скажу вам, тухловатое дело. В розыск объявили, а так – никаких следов. Технично всех кинул этот Чесноков.

И лейтенант посмотрел на часы. «Это намек, – решила я. – Намек на то, что он сообщил мне все, что знал, и что мне пора уходить».

Я не стала испытывать терпение молоденького лейтенанта. Разумеется, тот с поразительным равнодушием воспринял дело Порфирьева – оно его не касалось никоим образом, а своих дел, видимо, было по горло. Поэтому, получив от Владимира Юрьевича адрес Эльвиры Голицыной и на всякий случай Андрея Третьякова, я из милиции в первую очередь отправилась к бывшей секретарше фирмы «Сар-Би-Си».

Это было девятиэтажное здание на окраине города, в центре нового микрорайона. На звонок мне открыла довольно высокая девушка лет под тридцать, с крашеными в жгуче-черный цвет волосами. Прямые волосы, густая, очень ровно подстриженная челка, закрывающая лоб, черные брюки и блестящая блузка – такой предстала перед мной Эльвира Голицына.

Сомнений в том, что это она, не было – я уже познакомилась с ней заочно по фотографиям.

– Здравствуйте, – первой начала я. – Мне необходимо с вами побеседовать в связи с одним происшествием в городе Тарасове.

– В Тарасове? – Черные брови удивленно поднялись. – А… Что там… произошло? Я вообще-то там никогда не была.

– Убили одного вашего бывшего коллегу, Алексея Порфирьева, – сообщила я.

– Алексея? – В карих глазах девушки промелькнул испуг. – Господи, а как? Что случилось?

– Давайте уж поговорим на эту тему в спокойной обстановке. Можно войти?

– Да, конечно, – растерянно отозвалась Эльвира. – Проходите.

Она, видимо, была поражена неожиданно свалившимся на ее голову известием о смерти Порфирьева, потому что даже не спросила, кто такая я, а просто пропустила меня в прихожую.

Эльвира пригласила меня в большую комнату, и я опустилась в мягкое кресло перед журнальным столиком. Эльвира расположилась напротив и нервно закурила. Обстановка в комнатах была современной и комфортной. Чувствовалось, что в квартире недавно был сделан хороший ремонт. Новая мебель, дорогая бытовая техника, модные занавески на окнах. Сама хозяйка тоже выглядела ухоженной.

«Интересно, где она работает сейчас? – мелькнуло у меня в голове. – Или все это было сделано на заработки в „Сар-Би-Си“? А может быть, вообще это материальная поддержка близкого мужчины? Или нескольких? Хотя, собственно, пока это не имеет для меня значения. Если возникнет надобность – спрошу у нее».

– Я – частный детектив, меня зовут Татьяна Иванова, – решила все-таки представиться я. – Занимаюсь расследованием смерти Порфирьева, вот поэтому и обратилась к вам.

– А… Что, в Тарасове есть частные детективы? – никак не могла отойти от потрясений Эльвира.

– По крайней мере один точно есть, – улыбнулась я, желая как-то подбодрить девушку. – И нанял меня директор бара «Гладиатор» Барабаш Вениамин Викторович. Вы никогда не слышали от Порфирьева такого имени? Или названия бара?

– Нет, никогда, – машинально покачала головой Голицына. – Он вообще почти ничего о Тарасове не рассказывал, да мне и неинтересно было…

– Я в курсе истории с фирмой, в которой вы работали, – продолжала я. – И знаю, что руководитель фирмы исчез в неизвестном направлении, предварительно взяв кредит на крупную сумму. Но мне хотелось бы услышать, что думаете по этому поводу вы. У меня ощущение, что смерть Порфирьева связана с этой историей.

– Почему вы так решили? – Казалось, Голицына испугалась еще больше.

– Кроме этого случая, ничего подозрительного в жизни Порфирьева за последний период не обнаруживается.

Голицына пожала плечами и ничего не ответила. Сделав три затяжки, она наконец заговорила:

– Ну… Понимаете, я-то что могу сказать? Действительно, нехорошая история, я сама не в восторге от того, что когда-то устроилась в «Сар-Би-Си». Но почему понадобилось убивать Алексея? Он-то здесь при чем? Даже если Антон Николаевич и кинул своих кредиторов, а соответственно, и нас, то зачем ему или этим самым кредиторам разбираться с Алексеем? Он просто один из нас, обычный рядовой сотрудник. Он так же пострадал, как и мы. Я, например, до сих пор не могу найти приличное место.

– То есть вы сейчас не работаете, – уточнила я.

– Нет, – покачала головой Эльвира. – Пробовала устроиться в другую фирму, но очень скоро оттуда ушла. Очень уж разительным был контраст по сравнению с «Сар-Би-Си». Да и зарплата ниже. А человек ведь быстро привыкает к хорошему. Пока мне еще хватает сбережений, я накопила, пока в «Сар-Би-Си» работала, да и мама помогает. Но все равно нужно куда-то устраиваться, долго без работы не протянешь.

– Что же, кроме Чеснокова, все были рядовыми? Вас там и было-то четыре человека, – недоверчиво заметила я.

– Ну… Нет, – подумав, ответила Эльвира. – Андрей Третьяков считался как бы заместителем Антона Николаевича. Возможно, он и был в курсе дел своего шефа. А мы с Алексеем, так сказать, среднее звено.

Эльвира помолчала, потом, поймав мой пристальный взгляд, усмехнулась и сказала:

– Я вижу в ваших глазах немой вопрос и сразу хочу на него ответить. Я действительно была просто средним звеном. И, так сказать, обычного во многих конторах момента насчет… ну, связей с шефом, неформальных отношений… ничего такого не было. Хотя я свободная, незамужняя женщина. Точнее, разведенная, – вздохнула Эльвира. – Но Антон Николаевич никогда не делал никаких намеков. В мои обязанности входили секретарские функции и отчасти наблюдение за девочками, которые занимались у нас отчетностью.

– А кто был бухгалтером?

– Третьяков, – ответила Голицына. – Вот он и был фигурой, наиболее приближенной к Антону Николаевичу.

– Кстати, вот о нем давайте и поговорим поподробнее, – попросила я. – Что он за человек, что за отношения были между ним и Чесноковым и чем можно объяснить его дальнейшее поведение, весьма, на мой взгляд, странное. Я слышала, что он поднял некий бунт? Кстати, у вас дома.

Эльвира нахмурилась и взяла вторую сигарету.

– Да, – со вздохом проговорила она, тряхнув волосами. – К сожалению, был такой момент. И я, знаете ли, не могу этого объяснить. Третьяков явился ко мне поздно вечером, ни с того ни с сего. Его визит был тем более странен, что раньше Андрей вообще никогда не был у меня дома.

– И что он от вас хотел?

– Вот это мне тоже непонятно, – еще протяжнее вздохнула Эльвира. – Мне даже вспоминать это неприятно. Особенно если учесть, чем все закончилось. Хотя… Понять, наверное, можно. Дело в том, что Андрей довольно неуравновешенный человек. У них с Антоном Николаевичем, кстати, часто возникали конфликты на этой почве. У нас поговаривали даже… – Эльвира невольно понизила голос, хотя мы с ней находились в квартире вдвоем. – Что у него проблемы с психикой, и он якобы состоял на учете в психоневрологическом диспансере. Это, кстати, потом подтвердилось, когда его забрали из моей квартиры.

– Вот как? – притворно удивилась я, зная об этом со слов лейтенанта. – Почему же тогда Антон Николаевич держал такого человека у себя в заместителях? И почему вообще Третьяков попал в вашу фирму? – Я озвучила те вопросы, которые Владимир Юрьевич риторически задавал во время беседы.

– Дело в том, что они с Чесноковым давно знакомы, – пояснила Эльвира.

– Друзья юности, что ли? – уточнила я.

Эльвира замялась.

– Ну, как бы друзья, – неуверенно проговорила она. – Я не знаю точно, как и когда они познакомились, рассказываю только то, что видела своими глазами. И дружескими их отношения я бы не назвала. Казалось, что они общаются только по причине многолетнего знакомства, а так… Не было между ними того, что входит в понятие «дружба». Как бы это вам объяснить? – Она схватила еще одну сигарету. – Начнем опять же с разногласий между ними, приводящих к конфликтам. Казалось, что какой вопрос ни возьми – у них будет разное мнение по нему. Конечно, люди с разными взглядами вполне могут дружить, находить компромиссы, но здесь я все время чувствовала некую неприязнь между Третьяковым и Антоном Николаевичем. Вернее, исходящую больше от Третьякова. Чесноков же, кажется, искренне считал Андрея другом.

– А на какой почве возникали конфликты? – прямо спросила я.

– Точно я вам сказать не могу, поскольку дела они обсуждали за закрытыми дверями. Но Третьяков частенько вылетал из кабинета Антона Николаевича злой и раздраженный. Бегал по приемной, бурчал что-то недовольное… Когда же Антон Николаевич куда-нибудь уезжал, Андрей часто начинал кричать, что из-за него мы топчемся на месте и прозябаем в нищете, хотя здесь он явно грешил против истины: мы вовсе не нищенствовали, наоборот, дела шли хорошо. И зарплату сотрудники получали довольно высокую. Я вон и ремонт смогла сделать, и вещи обновить, хотя была просто секретарем. А уж Третьяков получал побольше меня. И все равно он чем-то постоянно был недоволен. И даже не пытался этого скрывать.

– А как реагировал на это Чесноков?

– Да никак, – пожала плечами Эльвира. – Он, видимо, давно привык к манерам и выходкам своего заместителя, поэтому воспринимал их спокойно и снисходительно, как неизбежное.

– А чем же Третьяков был выгоден Чеснокову? Почему он все-таки взял его на работу? Неужели только из-за давнего знакомства?

– Нет, конечно, – подумав, ответила Эльвира. – Андрей обладал потрясающим чутьем. Он всегда знал, какая сделка выгодна, а какая нет. И еще – он за версту чувствовал мошенников и авантюристов. Возможно, потому, что он и сам склонен к авантюрам. А Антон Николаевич – нет. Он осторожный человек, не любит идти на риск. К тому же Андрей мог так ловко повести беседу при заключении сделки, что добивался самых выгодных условий. За это Антон Николаевич его очень ценил.

– А Антон Николаевич полностью посвящал его во все свои дела?

– Вот этого я тоже не могу сказать, – покачала головой Эльвира. – Я же говорю, что они такие вещи обсуждали у себя в кабинете.

– Я имела в виду, не обстояло ли дело так, что Чесноков был лишь формальным руководителем, а главную роль в вашей фирме играл именно Третьяков? – пояснила свой вопрос я.

– Ну, нет! – решительно не согласилась Эльвира. – Такого просто не могло быть, это всем было видно!

– Ну, видно – это еще не факт, – возразила я. – Может быть, вам просто казалось?

– Нет-нет! – убежденно продолжала Эльвира. – Там не было никакой игры, все было на поверхности! Потому так и злился порой Третьяков, что Антон Николаевич сам принимает решения, и эти решения часто противоречат желаниям Третьякова. Разве мог бы Антон Николаевич решать все сам, не спрашивая третьяковского совета, если бы был лишь формальным руководителем? Третьяков аж из себя выходил, когда выяснялось, что Антон Николаевич все сам организовывал.

– То есть Третьяков метил на место своего шефа?

Эльвира снова задумалась.

– В мыслях – наверное, да, метил. Но чтобы пытаться подставить Антона Николаевича или еще что-то против него совершить – нет, не могу такого сказать.

– То есть, насколько я смогла представить себе вашего шефа, Эльвира, то он был человеком спокойным, уравновешенным, уважающим закон, порядочным и заботливым по отношению к своим сотрудникам?

– Ну, где-то так, – согласилась Эльвира. – Во всяком случае, я ничего плохого про Антона Николаевича сказать не могу.

– Тогда как же получилось, что столь добропорядочный господин совершил такой некрасивый поступок? Да еще очень неосторожный! Кинул своих кредиторов, любимых сотрудников оставил отдуваться за себя, развалил собственную фирму, дела в которой, кстати, шли очень неплохо?

Этот вопрос поставил Эльвиру в тупик.

– Мы с Алексеем Порфирьевым сами были ошарашены, когда узнали, – проговорила она. – Это было настолько не похоже на Антона Николаевича, настолько не вязалось с его обликом… Мы тогда вообще перестали что-либо понимать. Поэтому, кстати, Алексей и уехал. Да! – вдруг спохватилась она. – Что же мы сидим просто так? Вы, наверное, хотите чаю или кофе?

Я не стала отказываться от кофе, и Эльвира на некоторое время оставила меня одну, выйдя в кухню. Через некоторое время она вернулась с подносом в руках. Кофе, правда, был растворимым, но сейчас не время было капризничать, поэтому я с удовольствием приложилась к чашке. Надо сказать, кофе оказался хорошим, крепким. Кроме того, Эльвира подала творожное печенье, так что беседовать сразу же стало комфортнее.

– Расскажите, пожалуйста, обо всем поподробнее, – попросила я, помешивая сахар серебряной ложечкой. – Как вы узнали об исчезновении Чеснокова, как вели себя остальные, что было потом?

– Как узнали… Да очень просто, – пожала плечами Эльвира и закурила еще одну сигарету. – Наутро, как обычно, пришли на работу. Антона Николаевича не было, хотя он вообще-то никогда не опаздывал. Мы его ждали, потому что он сам заранее говорил, чтобы мы без него не начинали. Потому что теперь, после того, как он получил кредит, он должен с нами обсудить изменения в работе. Согласно его замыслу, мы должны были работать в ином направлении, у каждого появлялись новые обязанности в связи с расширением сферы деятельности – вот это и предполагалось обсудить в начале рабочего дня. Но Антона Николаевича все не было… Мы позвонили ему домой, там никто не отвечал. Мы прождали целый день, но он так нигде и не появился. На следующий день повторилось все то же самое. И тогда Алексей высказал мнение, что он, наверное, сбежал с деньгами… Я сначала была ошарашена, поскольку сама ничего подобного не предполагала. Я думала, что с ним что-то случилось – в аварию попал или что-то еще… Но, как выяснилось уже потом, ни в какие больницы он не поступал. А машина его вообще на месте, в гараже стоит. Это уже милиция обнаружила. Ну, Алексей под вечер и психанул неожиданно. Говорит, я, дескать, расхлебывать ничего не хочу, сюда с минуты на минуту кредиторы явятся, еще нас начнут трясти, а мы что можем сказать? Мол, фирма теперь все равно прекратит свое существование и делать здесь больше нечего. После этого он написал заявление об увольнении, сказал, что если Чесноков все-таки появится, то он сам обязательно приедет и попросит подписать его задним числом, после чего отправился на вокзал и уехал к себе домой.

– А Третьяков…

– А Третьяков по-прежнему находился в психушке, – кивнув, закончила за меня Эльвира. – Я же еще некоторое время ходила на работу, а потом сообщила в милицию о том, что у нас пропал руководитель. Приехала милиция, еще какие-то официальные люди, фирму закрыли, помещение опечатали. Вот так все и закончилось. Теперь я сижу без работы, Третьяков вообще непонятно где, а Алексей…

Эльвира не договорила и со вздохом отвернулась к окну. В глазах ее появилась тревога, девушка сосредоточенно думала о чем-то.

– Так вы полагаете, Алексея убили в связи с этой историей? – вскинула она глаза на меня. – Понимаете, я уже сама начинаю бояться…

– Почему убили Алексея, я, увы, пока не знаю, – с сожалением ответила я. – Поэтому и обратилась к вам за помощью. Спасибо, что вы отвечаете на мои вопросы. Давайте теперь все-таки вернемся к Третьякову. Как вы думаете, зачем он приходил к вам, с какими намерениями? И когда это было?

– Это было как раз вечером, за день до того, как мы узнали, что Антон Николаевич пропал. А вот почему… Понимаете, он вообразил себе такой абсурд, что мне даже говорить об этом не хочется.

– Эльвира, но как бы абсурдно это ни выглядело, сказать все-таки нужно, – заметила я. – Вы же понимаете, что от этого могут зависеть результаты расследования.

– Да, конечно, – кивнула Голицына. – Я расскажу. Одним словом, Третьяков, по его словам, поехал домой к Чеснокову, чтобы что-то там обсудить насчет дальнейшей работы. Дома он его не застал и почему-то решил, что Антон Николаевич сбежал. Якобы соседи сказали, что он уехал на какой-то чужой машине.