Текст книги "Все о мужских грехах"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Сергей потупился, недовольно посопел, но смирился, а застолье тем временем продолжалось. Одно блюдо сменялось другим, и в конце концов я почувствовала, что осоловела от еды и питья. Совершенно отупевшая, я сидела исключительно из чувства приличия, понимая, что нельзя обидеть хозяев, которые так старались мне угодить. В результате до своей комнаты я добралась, когда небо уже усыпали звезды, и тут же вырубилась.

Утром я проснулась с больной головой – видно, нетренированным людям категорически не рекомендуется смешивать чачу, коньяк и вина, что я накануне сделала. Появившаяся в комнате Нина (как потом оказалось, она просто лучше всех из женщин говорила по-русски) при виде моей перекошенной физиономии тут же ушла и быстро вернулась с кувшином холодного кислого молока, которое я жадно пила стакан за стаканом, чувствуя, как жизнь понемногу возвращается ко мне. Когда я стала уже походить на нормального человека, она сказала, что в душ в саду налили теплой воды и я могу искупаться.

– А до моря здесь далеко? – спросила я.

– На машине недалеко, – ответила она. – Вас сейчас Сергей отвезет.

Быстро собравшись, то есть надев купальник под халат и взяв большое полотенце, которое я предусмотрительно захватила из дома, я, перед тем как выйти, кинула гадальные кости, чтобы узнать, чего мне ждать от сегодняшнего дня, и выпало 8+20+27.

– Осторожнее со спиртными напитками? – спросила я у костяшек. – Опоздали, дорогие! Вчера мне надо было этот совет давать!

Выйдя во двор, я увидела, что Сергей уже сидел в машине, и забралась туда же. Доехали мы быстро, и я, раздевшись, с разбегу влетела в море. Господи! Какое же это было счастье – заплыв подальше, лежать на спине, смотреть в небо и слушать крики чаек. Но впереди меня ждали дела, и я не стала особо увлекаться – не в последний же раз я плавала. Когда я шла от моря к машине, где оставила одежду, сумку и полотенце, я не могла не заметить, каким жадным взглядом смотрел на меня Сергей, и мысленно усмехнулась – мне, как почетной гостье, никакие поползновения с его стороны не грозили.

Потом мы поменяли деньги у каких-то подозрительного вида парней, которым Сергей что-то сказал, и я разобрала только имя «Лекоба». Парни мигом стали очень почтительны и предупредительны и купюры мне выдали самые новые, какие только нашли. Едва войдя на территорию рынка, я поняла, что разноцветная и шумная картина южного базара здесь давно осталась в прошлом – выбор был небогат, а кое-что явственно отдавало контрабандой. Когда я занялась покупками, то искренне испугалась, что Сергея кондрашка хватит – он с таким ужасом смотрел, как я, не торгуясь, купила мешок сахара, мешок муки, мешок початков кукурузы для неизменной здесь мамалыги, пять килограммов зернового кофе, целую тушу барана, осетровый балык, свежую форель, красную икру – причем по сравнению с нашими ценами это все было довольно дешево, – и я уже начала опасаться за целостность его рассудка, но он безропотно таскал все в машину. У выхода с базара я купила в киоске свежую газету, где на первой странице была большая фотография Сандры, а внизу шел какой-то текст, который Сергей мне перевел.

– Здесь написано, – сказал он, – что господин Лекоба ищет тех людей, кто знал эту девочку или ее родных, и просит их прийти к нам домой. За информацию о ней обещано вознаграждение.

– Он решил, что, если объявление будет дано от его имени, это будет более действенно? – спросила я.

– Конечно! – удивился он. – А главное, никто не посмеет попытаться обмануть вас. Он этого не любит!

Когда мы вернулись домой, я, пока Сергей переносил продукты в дом, вызвав при этом целую бурю эмоций у женщин, с удовольствием приняла душ, смывая с себя морскую соль, переоделась в костюм и, чувствуя себя новорожденным ребенком, села за стол – как оказалось, все уже поели, так что мне предстояло завтракать в одиночестве. Когда я уже пила кофе, пришел Самшиев-старший, чтобы составить мне компанию, и недовольно выговорил мне, что я разбалую его домашних такими деликатесами.

– А! – отмахнулась я. – Пусть мой приезд запомнится им, как праздник! – А потом спросила: – Нестор Яковлевич, а вы показали домашним фотографию девочки?

– Показал, уважаемая, но ее никто не знает.

– Да я и не уверена, что она здесь жила, – вздохнула я. – Для очистки совести объявление дала, чтобы отмести эту версию раз и навсегда и больше к ней не возвращаться, – и спросила: – Вы не будете возражать, если я с теми, кто вдруг придет, тут в саду поговорю, а то не хотелось бы в доме никому мешать.

– О чем вы говорите, уважаемая! – воскликнул старик. – Беседуйте где вам удобно!

После завтрака я осталась в саду за столом под мандарином, на котором уже виднелись крошечные плоды, куда мне принесли по моей просьбе большой кофейник с кофе, сидела, курила и пыталась решить, что же мне делать дальше, если мои поиски в Сухуми окажутся безрезультатными. Я уже дошла до того, чтобы повторить путь Мананы из Сухуми в Россию, но, подумав, что черт его знает, в каком порту она сошла на берег, загрустила. Ведь если предположить, что на судне были друзья ее мужа, который именно перевозками в порту и занимался, то они могли высадить ее где угодно!

– Черт! – невольно вслух выругалась я. – Неужели это станет первым делом, с которым я не справилась? Вот уж позору будет! Вся моя хваленая репутация сигаретным дымом улетучится! – и я яростно ткнула окурком сигареты в пепельницу.

Я сидела, настолько занятая этими безрадостными мыслями, что невольно вздрогнула от голоса неслышно подошедшего Сергея.

– Татьяна Александровна! – позвал он. – Там вас какая-то женщина спрашивает! И газета сегодняшняя у нее в руках! Говорит, что по объявлению пришла!

– Так чего же ты ее сразу не привел! – подпрыгнув на месте, заорала я. – Веди немедленно! И скажи там, чтобы еще одну чашку принесли!

«Господи! – взмолилась я, когда он ушел. – Сделай так, чтобы это не оказалось пустышкой! Ну что тебе стоит!»

Не прошло и двух минут, как на дорожке сада показались Сергей и женщина лет сорока, которая, подойдя ко мне, посмотрела на меня немного испуганным взглядом.

– Вы говорите по-русски? – спросила я, когда мы поздоровались.

– Говорю, – по-прежнему испуганно кивнула она.

– Вот и отлично! – искренне обрадовалась я. – Значит, переводчик нам не нужен! – И тихонько сказала парню: – Чашка где?

Он кивнул и ушел, а я показала женщине на место напротив себя за столом и, включив на полную мощь свое обаяние, чтобы она перестала меня бояться, попросила:

– А вы садитесь и рассказывайте! Простите, вас как зовут?

– Валя, – ответила женщина.

– А меня Таня.

Женщина несмело села и, показав на фотографию Сандры, спросила:

– Это вы Вандочку ищете?

Оп-па! Вот это был удар под дых! Я, конечно, предполагала, что у девочки, до того как она попала к Манане Георгиевне, было другое имя, но вот то, что она действительно из Сухуми, на что я практически не надеялась, стало для меня полнейшей неожиданностью, правда, приятной.

– Значит, ее звали Вандой? – спросила я, с трудом сохраняя самообладание.

– Ну да! А полностью – Ванда Казимировна Стадницкая.

– Полька? – уточнила я.

– Да, по отцу, а по матери – немка. Ванда в наш детский сад ходила, а ее мать, Клара, как и я, там воспитательницей работала.

– А где теперь родители Ванды? – спросила я.

– Так убили же их! – ответила Валентина.

– Убили? – воскликнула я. – А как это случилось? Когда? Где?

– В 93-м, 8 июня, – ответила она. – Как раз вскоре после того, как Казик вернулся. Зарезали их ночью у них дома, а Вандочка после этого пропала. И все документы тоже пропали!

– Убийцу нашли? – быстро спросила я.

– Да кто же его искать-то в то время стал бы? – удивилась она. – Война же была! – а потом с робкой надеждой спросила: – А Вандочка что? Неужели жива?

– Жива! – подтвердила я.

– Слава тебе, господи! – с огромным облегчением воскликнула Валя. – Не пропала, значит! Вы, если ее увидите, привет от меня передайте! Не может быть, чтобы она меня не помнила! Все-таки почти шесть лет ей тогда было!

– Сколько? – удивилась я и спросила: – В каком году она родилась?

– Да в 87-м, – не задумываясь ответила женщина и объяснила: – Она же моей дочке ровесница.

– Так, Валентина! Давайте все порядку и с самого начала, – потребовала я. – Все, что вы знаете об этой семье. Раз вы вместе с Кларой работали, то не может быть, чтобы не обсуждали с ней свои женские дела и проблемы.

Тут наконец появился Сергей с чашкой, а следом за ним Нина со вторым кофейником в руках, и я поняла, почему они так задержались. Нина медленно поставила кофейник на стол, так же медленно налила Вале кофе, и я, увидев, что она делает это специально, потому что просто сгорает от любопытства, очень серьезно на нее посмотрела, после чего они оба быстренько ретировалась. Валентина тут же схватилась за кофе – видно, у нее самой в семье с этим было напряженно, а я закурила и снова попросила:

– Рассказывайте все с самого начала!

– Понимаете, – устроившись поудобнее, начала Валя, – сама Клара из Казахстана, ее родители в Аральске жили. А вообще-то, она из поволжских немцев, но их семью, как война началась, туда выслали, а они потом там и остались, только в другой город перебрались. Она с Казиком, Казимиром то есть, познакомилась, когда он там в армии служил. Поженились они, и он ее сюда привез. Тут у них и Ванда родилась – Казик ее в честь сестры отца назвал. А сам он тоже не из местных – его отец, Тадеуш Казимирович, сюда после войны приехал из Белоруссии. Когда война началась, он как раз в армии служил, вот и провоевал до самой Победы. Вернулся он потом на родину, а там одно пепелище – родители в оккупацию погибли, а сестру его, Ванду, в Германию угнали. Долго потом Тадеуш ее искал, да так и не нашел! Видно, сгинула она там! А он тогда сюда к другу фронтовому приехал. Сначала у него жил, а потом с его помощью свой дом построил. Клара говорила, что Стадницкие – это старинный шляхетский род в Польше, а предка Тадеуша вместе с семьей за участие в восстании в Сибирь сослали. После революции они собирались на родину вернуться, но пока собрались да добрались через всю страну, границу уже закрыли, вот они в Белоруссии и осели. А когда у нас тут война началась, Клара сказала, что, как все поутихнет, они к ее родителям в Казахстан переедут. Они бы, может, и раньше собрались, да только тетя Вера, мать Казика, их держала, прости господи! – и Валя быстро перекрестилась. – Она же под конец уже лежачая была – как бы они ее повезли? А как она умерла, Казик, хотя это очень опасно было, в Тбилиси съездил, чтобы документы оформить – мы же непризнанные. Вот вскоре после его возвращения их и убили.

– А чего же они переезжать собрались? – спросила я. – Союз-то уже распался, и вряд ли им там было бы лучше, чем здесь. Тем более что они не грузины и им тут ничего не грозило.

– Да Витьки они всю жизнь боялись, – шепотом сказала Валя. – Понимали, что, если он в Сухуми вернется, то плохо им будет.

– Это кто? – насторожилась я.

– Сводный брат Казика, – объяснила она. – Тадеуш-то тетю Веру с ребенком взял. Муж первый у нее, Степан, – ну просто лютый зверь был, с лица-то красивый, а в душе – волк настоящий. Он не только ее, но и мать родную бил, пил не просыхая, гулял… А! – махнула рукой Валя. – Витьку вот только без памяти любил, да и сын его тоже, хотя за что его любить-то было? Тетя Вера с ним развестись хотела, так Степан, как услышал об этом, чуть не убил ее. Кто-то милицию вызвал, а он на них с ножом кинулся, вот его при задержании и застрелили. Витька всю жизнь матери простить не мог, что из-за нее отца убили. Он и Тадеуша лютой ненавистью ненавидел. Тот его сначала усыновить хотел, а Витька ни в какую! Говорил, что своей фамилией гордится! А чего гордиться? Того, что он Зайцев?

– Дело вкуса, – пожала плечами я.

– Так вот и жили, бок о бок с волчонком, а он потом в настоящего волка вырос, весь в отца пошел, – горестно вздохнула Валя. – А уж когда Казик у них родился, так тетя Вера боялась его одного даже на минутку с Витькой оставить – опасалась, что убьет тот его. К соседям ребенка относила – дружили они с ними.

– С кем именно? – спросила я, подумав, что неплохо было бы с теми пообщаться – вдруг они что-то знают.

– А с Нинуа, – просто ответила Валя, а вот у меня от ее слов даже дух перехватило. – Тадеуш-то вместе с Анзором воевал, потому сюда и приехал, у него первое время и жил.

«А мужа Мананы Георгиевны звали Вахтанг Анзорович, – ошеломленно подумала я. – Это был, выходит, ее свекор».

– И что же дальше было? – спросила я, с трудом взяв себя в руки.

– Так Витька-то Тадеуша и убил, – печально качая головой, сказала, понизив голос, Валентина. – Он же в отца пошел! Такой же бешеный! Что-то не так ему Тадеуш сказал, а он его ножом да прямо насмерть! Тетя Вера мужа защищать кинулась, так он и ее! Она тогда в больницу попала и долго там лежала, но выздоровела, хотя и болезненная стала! – Валя опять покачала головой. – Она на суде потом Витьку прокляла! Сказала, что не сын он ей больше! А он ей в ответ, что, как выйдет, всех Стадницких под корень изведет – потому-то Казик с Кларой его и боялись. Тетя Вера, как Витьку посадили, не писала ему совсем, да и он ей тоже! А вот бабке, матери Степана, он писал! От нее-то тетя Вера и узнала, что он в колонии в драке покалечил кого-то и ему срок добавили, и обрадовалась очень, что подольше его здесь не будет. А потом бабка умерла и с ним всякая связь прервалась.

– А что еще вы знаете о Викторе? – спросила я.

– Знаю, что он в Грузии сидел, – объяснила она. – Там, видно, потом и остался. И появился он тут у нас только в 93-м.

– А не мог Казика и Клару Виктор убить? – спросила я. – Ведь он же грозился всю семью извести.

– Мог, – не раздумывая сказала Валя. – Такой зверь все может!

– А как вы думаете, как тогда Ванда смогла спастись и из Абхазии в Россию уехать? – спросила я.

– Ума не приложу! – с чувством сказала она. – Если только ее дома не было, тогда да! Но вот куда же девочка той ночью деться могла? – спросила Валя сама себя и пожала плечами. – А уж как смогла эта малышка до России добраться, я и вовсе представить себе не могу!

«Зато теперь я, кажется, могу!» – подумала я, а вслух спросила:

– Еще что-нибудь вы помните об этой семье?

– Да все я вам вроде бы рассказала, – развела Валя руками.

– Спасибо большое! – сказала я и поинтересовалась: – А адреса родителей Клары в Казахстане у вас случайно нет?

– Нет! – растерянно сказала она, а потом, спохватившись, воскликнула: – Ой, а у меня фотографии есть, посмотрите?

– Обязательно, – твердо ответила я. – Для меня сейчас каждая крупица информации важна.

Валентина достала из сумки газетный сверток, а из него – фотографии.

– Вот! – сказала она, выкладывая их на стол, и начала объяснять: – Это вся их семья: Казик, Клара и Вандочка! Их Вахтанг сфотографировал, когда девочке пять лет было, а они его попросили еще один снимок для меня сделать – дружила я с ними. Тут и дарственная надпись на обороте есть. Казик ее красной пастой написал: «Дорогой Валюше на долгую добрую память от семьи Стадницких». Эх! – всхлипнула она. – Знали бы они тогда, что их ждет!

Я взяла в руки полароидную фотографию и стала внимательно разглядывать. Родители Ванды были светлоглазыми блондинами, так что девочка пошла в них, а лицом похожа на отца.

– А вот здесь фотографии с наших праздников, – тряхнув головой, чтобы отогнать грустные воспоминания, сказала Валя и протянула мне новые снимки, на которых я среди других детей без труда узнала Ванду.

– Скажите, Валентина, а вы не могли бы продать мне эти снимки? – спросила я, и она заколебалась. – Я, конечно, могу их переснять, но мне важны именно оригиналы. А вам я сделаю копии и привезу, вы мне только адрес свой оставьте, – пообещала я и, когда она написала в моем органайзере свой адрес, выложила на стол сто долларов. – Это вам за информацию и за фото, – объяснила я.

– Это мне? – потрясенно помолчав, дрожащим голосом спросила Валя.

– Конечно, вам, кому же еще? – подтвердила я.

Трясущимися руками она взяла деньги, а потом произнесла:

– Я вот тут вспомнила, только не знаю, важно это или нет…

– Мне важно все! – сказала я. – Говорите, что вы вспомнили!

– Понимаете, Клара в последнее время начала немецкий язык учить. Я еще удивилась и сказала, что она, мол, и так его знает, а она мне объяснила, что они, может, из Казахстана всей семьей в Германию уедут. Тогда немцы уже начали уезжать. А она по-немецки только дома с родными разговаривала, а, как переехала сюда и ей не с кем стало говорить, то она все забыла. И Казик его тоже учил.

– Спасибо большое! – сказала я. – Может быть, мне это и пригодится. И еще, Валя, мне потребуются от вас письменные показания, которые будут должным образом заверены. Вы пока все хорошенько обдумайте – вдруг еще что-нибудь вспомните, а я потом с вами свяжусь.

Валентина, рассыпаясь в благодарностях, ушла, прижимая к себе сумку, в которую убрала данные мной деньги.

Не успела она уйти, как ко мне пришел друг Казимира, который, неоднократно бывая в доме у Стадницких, видел там Ванду. Он мне тоже рассказал о том, что Казимир боялся приезда своего сводного брата и что Казик в последнее время учил немецкий язык. Выудив из него все, что он знал, я вручила ему двадцать долларов – больше эта информация не стоила, но и такая малость сделала его безмерно счастливым – и, как и с Валентиной, узнав его домашний адрес, договорилась о письменных показаниях.

После его ухода я, взяв телефон, позвонила Лекобе – уж очень сильные подозрения вызывал у меня этот самый Виктор.

– Андрей Павлович! Мне надо посмотреть уголовные дела по убийству Стадницких, да и вообще все, где фигурирует Виктор Степанович Зайцев. Не нравится он мне что-то!

– Приезжайте завтра утром в горуправление милиции и идите прямо к начальнику, – тут же ответил он. – Там вам помогут.

– Спасибо большое! – поблагодарила его я.

– Пока не за что, – усмехнувшись, сказал он.

Я отключила телефон и решила выпить кофе, чтобы под него и сигарету проанализировать все, что только что узнала, но не успела, потому что Сергей привел ко мне заведующую детским садиком, где работала Клара. Думая, что ничего нового она мне не сообщит, я уже хотела было дать ей долларов двадцать за старание и проводить, но потом решила все-таки выслушать, о чем потом не пожалела – она принесла мне личное дело Клары.

– Вот! – сказала она, протягивая мне папку. – Я, как фотографию Ванды в газете увидела, так подумала, что вам это может пригодиться!

Усадив ее пить кофе (чистую чашку на этот раз Сергей очень быстро принес), я начала просматривать документы в папке. Из них я узнала не только девичью фамилию Клары – Вагнер, но и адрес ее родителей в Аральске, и то, что у нее были брат Иоганн и сестра Магда.

– Расскажите мне о Кларе все, что помните, – попросила я заведующую в надежде, что узнаю что-то новое, и ошиблась: все, что она мне рассказала, я уже знала.

– Вы не будете против, если я оставлю у себя эту папку? – спросила я, когда она закончила.

– Конечно-конечно! – торопливо заверила меня она. – Она же никому не нужна!

Поблагодарив ее за рассказ, я вручила ей сто долларов, увидев которые, она даже прослезилась. Едва она ушла, я позвонила Кирьянову.

– Привет, Володя! – сказала я. – Помоги, Христа ради!

– Это что-то новенькое! Ты что, милостыньку у меня просишь? – удивился он и спросил: – Ты где обретаешься? А то я тебе вчера домой вечером звонил – у меня как раз свободное время выдалось и я решил с тобой под пиво рыбку поесть, а тебя нет.

– Я в Сухуми, Володя, – ответила я.

– Ты как туда попала? – совсем уже обалдел он.

– Не сама приехала, а черт принес! – отшутилась я.

– Так быстро закончила дело и поехала отдыхать? Только кажется мне, что не совсем подходящее место ты для этого выбрала. Раньше за тобой что-то страсти к экстриму не наблюдалось.

– Да работаю я здесь! Работаю! – объяснила я. – И вот теперь мне твоя помощь нужна.

– Говори, что у тебя стряслось! – потребовал он.

– У меня – ничего, – успокоила его я. – Просто надо один вопрос выяснить. Мне нужно, чтобы ты срочно запросил Аральск – это в Казахстане – и выяснил: по-прежнему ли проживает там семья Вагнер, а если они выехали, то, может быть, писали кому-нибудь из соседей или друзей и сообщили свой новый адрес.

– Легко сказать – запросить Казахстан, – хмыкнул Киря.

– А кто у вас занимается нападением на Сандру Нинуа? – спросила я.

– Все! – исчерпывающе ответил он. – Тут нас по этому поводу так напрягли, что приличными словами не описать.

– Все ясно! – рассмеялась я. – Андреев связался с начальником облуправления милиции, а уж тот спустил вниз соответствующее распоряжение.

– Если бы! – вздохнул Володя. – Генерал взял это дело под личный контроль, и ему каждое утро о ходе расследования докладывают! Мы уже всю агентуру подняли и во все лопатки ищем какого-то уголовника со шрамом и свернутым носом.

– Это я постаралась, – скромно заявила я. – По моей наводке работаете!

– Погоди! – насторожился Кирьянов. – Так этот запрос тоже к этому делу относится?

– Напрямую! – кратко ответила я.

– Так это же совсем другое дело! – чуть не заорал он. – Этому расследованию дали зеленую улицу, и все, что его касается, отрабатывается в первую очередь. Диктуй! – потребовал он.

Я прочитала ему из личного дела адрес родителей Клары в Аральске и попросила:

– Как только придет ответ, тут же позвони мне.

– Думаю, что он будет завтра или, в крайнем случае, послезавтра, – уверенно сказал Киря. – Я сейчас пойду с этим к генералу, а ему с Казахстаном связаться – пара пустяков! Мы же соседи!

– И тогда я увижу тебя, наконец, полковником! – с надеждой сказала я.

– Твои бы слова!.. – вздохнул в ответ он и пообещал: – Как только что-нибудь выясню, тут же позвоню.

Отключив телефон, я попыталась проанализировать ситуацию, но быстро поняла, что занимаюсь зряшным делом – мало было у меня фактов! До обидного мало! То есть то, кто увез Ванду из Абхазии, я знала теперь точно и могла приблизительно представить себе, как это было сделано, но!.. Самого основного, причину, по которой Виктор так стремится убить девушку, я не знала, как не знала и того, где ее, эту причину, искать. Остальные посетители в этот день ничего нового мне не сообщили, правда и кошелек мой опустошили ненамного, и я загрустила – если завтра я не найду в уголовных делах ничего стоящего, то что тогда делать? Вечером, когда было уже довольно темно – на юге темнеет рано, – мы, то есть мужчины семьи и я, сидели за ужином. Тут ко мне подошла Нина и тихонько сказала:

– Там к вам Ия Ковба пришла. Только она очень плохо по-русски говорит.

– Ничего! – отмахнулась я, поднимаясь. – Мне Сергей или вы поможете.

– Она только с вами говорить хочет, – пояснила Нина. – Уж и не знаю, как вы ее поймете! – покачала головой она.

– Да я, Нина, дорогая, если для дела надо, и с марсианином общий язык найду, – уверенно ответила я. – Где она?

– Возле калитки стоит. Я ее в дом звала, а она не идет. И еще торопится очень.

Мы с Ниной пошли к калитке, и я увидела довольно молодую и красивую, но потухшую и очень бедно одетую женщину в черном.

– У них в семье все мужчины на войне погибли, – тихонько сказала мне Нина. – Совсем все! Только мальчики сейчас остались.

– И ее муж тоже погиб? – спросила я.

– Не была она замужем, а вот сын есть, – трагическим шепотом пояснила Нина.

– Понятно! Заклевали ее, значит, – с горечью сказала я.

– Так позор-то какой для всей семьи! – удивилась она.

– Да-а-а! – протянула я. – Суров ваш монастырь!

Мы подошли к женщине, и Нина сказала:

– Вот Ия! Это Татьяна Александровна! – и ушла.

– Пойдемте, Ия! Там скамья есть, – предложила я. – Посидим с вами! Поговорим! – и хотела взять ее под руку, но она испуганно отшатнулась.

Преодолев ее сопротивление, я все-таки взяла ее под руки и провела до скамьи. Мы сели, и она, собравшись с духом, тихо сказала:

– Я не знать, надо вы…

– Мне нужно все! – твердо ответила я, уже поняв, что здорово намучаюсь с ее русским языком. – Говорите!

– Я видеть, кто папа-мама Ванды убить, – внимательно глядя мне в глаза, произнесла она.

– Господи! – ошеломленно воскликнула я. – Да вы же меня просто спасаете! Рассказывайте! Ну, рассказывайте же!

– Ту ночь я во дворе быть и ждать… Я видеть, как Витька в дом входить…

– Подождите! – попросила я, почувствовав, как голова пошла кругом. – Давайте с самого начала! Во сколько это было?

– Двенадцать быть, я из дома выходить, – пояснила она.

– А живете вы по соседству со Стадницкими? – спросила я.

– Да! Клара добрый быть, жалеть мы, – проговорилась она.

Тут мне все стало ясно, и я пошла напролом:

– Ия! Как я поняла, той ночью вы встречались с молодым человеком, которого почему-то не любили ваши родители, так? – Она, потупившись, кивнула. – И из дома вы вышли тайком?

– Я… – начала она, но, не найдя подходящих слов, сделала рукой жест, увидев который я спросила:

– Вы вылезли в окно? – На что она кивнула. – Вы договорились встретиться с ним в двенадцать часов ночи? – Женщина снова кивнула. – Где? – Она напряглась, испуганно глядя на меня, и я поторопилась успокоить ее: – Не бойтесь, Ия! Говорите все, как было!

– В домик, – потупившись, ответила она.

– Раз Клара вас жалела, то это был ее домик? – Не поднимая головы, Ия кивнула. – Это, конечно же, был не ее собственный дом, а какой-то другой, так?

– Летний домик, – ответила она. – Во дворе стоять. Приезжие жить.

– То есть летний домик, куда они пускали отдыхающих? – уточнила я, и она кивнула. – Клара дала вам от него ключ, чтобы вы там могли встречаться со своим парнем и вас никто не видел? – Женщина заплакала и мелко-мелко закивала. – Значит, той ночью вы в двенадцать часов вылезли в окно, перелезли через забор…

– Нет забор, – поправила меня она.

– То есть забора между вашим садом и садом Стадницких не было? – уточнила я.

– Совсем нет забор, – она подняла на меня полные слез глаза.

– То есть вы хотите сказать, что у Стадницких совсем не было забора ни с кем из соседей? – спросила я, и она подтверждающе кивнула. – Так, получается, что вы просто подошли к домику, отперли замок, вошли внутрь и стали ждать своего парня?

– И смотреть, – добавила она.

– То есть дверь в домик вы оставили приоткрытой, смотрели в щель и ждали? – Она кивнула. – И вы увидели Виктора? Так? – Она опять покивала. – А как вы узнали, что это был Виктор?

– Я видеть рано, – ответила она.

– Вы хотите сказать, что видели его, когда он до этого приходил к Стадницким?

– Нет. Фото видеть. Клара говорить, он плохой человек. Много зла они ждать.

– То есть они боялись, что он им причинит много зла, – расшифровала я и, судорожно сглотнув, спросила: – А вы не знаете, почему он им желал много плохого?

– Я не знать, – помотала она головой.

– Ну, ладно! – старательно скрывая разочарование, сказала я. – А что он делал той ночью? Шумел и требовал, чтобы ему открыли дверь? Или влез в окно? Что он делал?

– Он… – тут Ия повертела кистью руки.

– Он отпер замок? – спросила я.

– Да! Тихо-тихо! – подтвердила она. – А потом – бах, дзынь!

– Выстрел? – быстро спросила я, но она покачала головой. – Упало что-то тяжелое и зазвенело?

Она кивнула и сказала:

– Потом шум быть, Казик кричать, Витька кричать, Клара кричать.

– То есть была драка? – уточнила я.

– Да. А потом тихо.

– Что было дальше?

– Витька уходить, – ответила она. – Во дворе ходить и Ванда звать. Долго звать. Потом Нинуа ходить.

– Виктор вышел из дома Стадницких и пошел в дом Нинуа? – невольно воскликнула я, и она кивнула головой. – А у него в руках что-нибудь было? – спросила я, думая, что это Витька забрал те документы, которые исчезли после убийства семьи.

– Нож быть, – ответила она.

– И все? – уточнила я, и она кивнула. – А как он был одет? На нем был пиджак? – спросила я.

– Нет, – кратко ответила она.

– Значит, на нем были брюки и рубашка?

– Так, – сказала она и провела ребром ладони по своей руке чуть выше локтя.

– С короткими рукавами? – спросила я, и она кивнула. – Значит, он пошел к Нинуа и что потом?

– Шум быть. Бах, бах, бах.

– Выстрелы? – уточнила я, потому что у нее «бах» могло означать что угодно, но Ия покачала головой. – Опять шум?

– Большой шум! – сказала она. – Потом Витька кричать, Манана кричать, – ответила она. – Ай, как кричать! – она даже сморщилась.

– То есть там тоже была драка, и Манана громко кричала? – спросила я, и она покивала. – А что она кричала? Может быть, вы слышали?

– Уходить – кричать, она тут нет – кричать, – ответила Ия.

– Манана кричала, чтобы Виктор уходил, что ее тут нет, – перевела я. – А как вы думаете, кто была эта «она»?

– Я думать – Ванда, – сказала Ия. – Ванда тогда пропадать. Совсем пропадать.

– Скажите, Ия, а Виктор долго был в доме Мананы? – спросила я, и она в ответ только пожала плечами. – Хорошо! А что вы делали дальше?

– Ждать, Витька уходить. Я он бояться. Очень бояться.

– То есть вы ждали, когда он уйдет, – поняла я и спросила: – Что вы стали делать дальше?

– Домой бежать, – ответила Ия. – Я бояться, я искать.

– Вы испугались, что родители обнаружат, что вас нет дома, – уточнила я, и она кивнула.

– Но когда вы дома оказались, то посмотрели на часы? – поинтересовалась я, и она опять кивнула. – Сколько было времени? – В ответ она показала мне два пальца. – Два часа ночи? – догадалась я.

– Да! – сказала она.

– Значит, в ту ночь вы со своим парнем не встретились?

– Нет! Он приходить, крики слышать, Витька видеть и уходить. Он бояться, он увидеть, мои родители сказать.

– То есть он подумал, что если его там увидят, то свяжут его имя с вашим и у вас будут неприятности, – поняла я. – И именно поэтому вы никому не сказали о том, что видели убийцу Стадницких, иначе вам пришлось бы рассказать о том, где и зачем вы были? Так?

– Бабушка меня тогда убить, – просто пояснила она.

– Чем же ей так не нравился ваш парень? – удивилась я, а потом до меня дошло. – Он был грузин? – спросила я, и женщина разрыдалась. – Это он отец вашего сына? – Она закрыла лицо руками и ничего не ответила, но я и так все поняла.

– Все думать, что это Григорий, а это Арчил, – услышала я наконец ее глухой голос. – Один я знать правду!

– А Григорий, наверное, погиб? – спросила я, и она покивала. – А он не был женат? – допытывалась я.

– Нет! Он меня очень любить! Мы давно родители поженить хотеть! А я любить Арчил!

– То есть ваши и родители Григория хотели вас поженить, – поняла я и спросила: – А где сейчас Арчил? – хотя и видела, что Ие больно об этом вспоминать. – Он тоже погиб? – мне очень хотелось, чтобы она сказала «нет», тогда бы я смогла с ним встретиться и он подтвердил бы, что тоже видел Виктора.