Текст книги "Без царя в голове"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Я выяснила почти все, что хотела, а потому могла уже попытаться исчезнуть. Но тут мне пришла в голову еще одна мысль – о фотографиях Чиликовой. Если они сейчас находятся у Георга, значит, он все же связан с убийством. Причем как с первым, так и, очень возможно, со вторым.

А вот если нет… Как же я раньше об этом не догадалась…

– Милый, – заговорила я ласково, – давай еще немного выпьем, а то у меня что-то в горле пересохло. А уж потом поедем.

Георг не стал спорить и, подняв вверх руку, щелкнул пальцами. Сию же минуту к нему подбежала разовощекая официантка и приняла заказ. Пока девицы не было, я вновь завладела вниманием Миронова, нашептывая ему на ушко:

– Знаешь, дорогой, а ведь я тебя где-то уже видела.

Он кивнул:

– Мало ли… Тарасов еще та дыра, тут всех по пальцам пересчитать можно.

– На все сто уверена, что видела. Только вот где?

Я сделала задумчивое лицо и на время отстранила Миронова от себя, жестом попросив не мешать моим размышлениям. Георг терпеливо ждал.

– Ну, – через секунду возобновил он свои приставания, – вспомнила?

– Подожди еще секундочку. Ах да, точно. На фотках.

На лице Георга появилось какое-то странное выражение: удивление одновременно с недоверием, а руки сами собой прекратили движение по моему телу. О чем-то подумав, он протянул:

– Не-е-е! Такого быть не может. Я фоткаться не люблю.

– Да говорю же, видела! Мне женщина одна показывала их. Ты там еще в таких прикольных позах снят: стриптиз вроде показываешь.

Я изо всех сил старалась не допустить на свое лицо выражение заинтересованности, а потому глядела на кавалера широко раскрытыми зенками обделенной интеллектом малолетки.

На несколько мгновений Георг просто застыл, переваривая только что услышанное, чему очень мешали недавно принятые порошки и напитки. Потом наконец до него дошло, о чем идет речь, и он, сразу став серьезным, спросил:

– Что за баба? Когда показывала?

– Да не помню, – отмахнулась я. – Может, подруга мамашки моей какая или клиентка, по работе. Столько людей за день передо мной проходит, всех и не упомнишь.

– А какого черта эта баба тебе их показывала? С какой стати? Ты кто такая вообще?

Георг явно начинал заводиться, и я забеспокоилась: мало ли что может прийти в голову наркоману. Чтобы хоть как-то смягчить положение, я нежно провела ладонью по его рукам и груди и ласково пролепетала:

– Да что ты так взбесился? Я просто возле фотоателье в кафе работаю, и многие, как только оттуда выходят, к нам направляются. Мы уже привыкли, что эти самые карточки по столам валяются, кое-кто даже хвалится ими. Может, так у кого в руках и видела, мы ж ведь, женщины, народ любопытный.

Последнюю фразу я произнесла особенно нежно и положила свою голову на плечо парню. Но он даже не прореагировал на этот жест, смачно выругался и уставился куда-то в потолок.

– Ну ты чего так озверел? Из-за фоток, что ли? – продолжала свою тактику я. – Сдались они тебе, ведь еще можно нащелкать. Я даже помочь с этим могу, у меня в том ателье знакомые есть. Хочешь?

– Нет, я бы именно эти посмотреть хотел, а так мне до фотографий и дела нет. Все, сваливаем отсюда, а то надоели мне эти калоши, – Миронов указал на кучу девиц легкого поведения, одиноко воркующих в стороне, и, схватив меня за руку, потащил к выходу.

На улице оказалось просто великолепно: свежий воздух, начавшее уже светлеть небо, тишина. Насчет последнего я, пожалуй, загнула, так как возле ресторанов с таким контингентом, как в «Виве», тишина могла быть лишь относительной: едва ли не через каждые две минуты раздавался идиотский смех девиц и сопровождающий его громкий хохот кавалеров.

Мы отошли в сторону и направились к стоящей на противоположной стороне улицы машине. Это был лимузин цвета «мокрый асфальт». Пока мы переходили дорогу, я пыталась придумать, как бы отделаться от своего ухажера. Сказать ему просто, что, мол, сваливаю, я не могла – мальчик такое заявление вряд ли поймет и меня не отпустит, а снова применять к нему силу не очень хотелось. Наверняка ведь придется общаться с ним по делу еще раз.

Я активно прокручивала в мозгах различные варианты отхода с места действия, когда мои размышления прервал сам Георгий.

– Ты посиди пока в машине, а я щас, мигом, – сказал он и направился в сторону зарослей кустарника.

Я обрадовалась представившейся великолепной возможности скрыться без шума. И я ею тут же воспользовалась, бегом припустив в совершенно противоположную сторону. Как только на моем пути появился первый поворот, я в него свернула, полагая, что обозленный юнец вполне способен кинуться на мои поиски.

Через полчаса я уже была дома и попивала свой любимый кофе. На столе передо мной лежали фотографии, взятые у Чиликова, а также записная книжка его жены. Я сначала внимательно вглядывалась в лицо Надежды, пытаясь представить себе, на что была способна эта женщина ради своего ребенка, а затем взялась за тщательный просмотр ее записей.

Каждая новая страница книжки знакомила меня все с новыми и новыми салонами красоты и магазинами, большинство названий которых я даже не слышала, а также с телефонами косметологов, массажистов и иных работников схожих профессий. Было удивительно, что среди них адресов и телефонов знакомых женщины так мало, что их ничего не стоило пересчитать по пальцам. Кажется, Надежда Чиликова и в самом деле была особой замкнутой и многочисленных друзей не имела.

Так и не обнаружив в записной книжке ничего интересного, я вновь вернулась к анализу прошедших событий. После сегодняшнего посещения «Вивы» и знакомства с Георгием Мироновым мне было понятно, что фотографий у него нет. Вернее, нет тех, что были у Чиликовой. По поводу же тех, которые искали у фотографа, сказать что-либо было трудно. Но что-то он о существовании снимков явно знает.

Получается, что Надежда Чиликова и в самом деле шантажировала парня. Хотя вроде бы убивать ее он не убивал. Но зато он вполне мог грохнуть фотографа, если бы тот решил его ими шантажировать. Во всяком случае, на мой взгляд, к одному из двух убийств Миронов-младший причастен, и что-то мне подсказывало, что как раз к первому по времени. Что же касается жены Чиликова, то тут все куда сложнее – либо о снимках должен был знать кто-то еще из членов его семьи, либо парень все обстряпал самолично.

Предположим первое. Тогда все указывало на Евгения Владимировича Миронова. Ведь если не сыну, у которого деньги-то все равно папенькины, то угрожать снимками следовало его отцу, ради сынка готовому отвалить любую сумму денег. Тогда получается, то Чиликов прав, обвиняя директора «Союзинторга» в убийстве своей жены. Причем дело тут не только в компрометирующих бухгалтерских документах, которые Миронову тоже не помешало бы заполучить, но и в фотоснимках, способных испортить репутацию единственного сына. За них вполне можно было и грохнуть Надежду Валерьевну, а заодно и того, кто фотографии делал.

Я сполоснула бокал из-под кофе, снова села к столу и закурила, решив, что следующий рабочий день начну с повторного посещения Миронова-старшего. Нужно же выяснить, знал он об опасных карточках или нет. А стало быть, мог он являться заказчиком и первого, и второго убийства или все же нет. Если нет, то я тогда спокойно смогу взяться за раскручивание его сыночка.

* * *

– А Евгения Владимировича, к сожалению, нет, – сообщила мне все та же коровоподобная секретарша, настроение которой сегодня, кажется, было чуть лучше, чем при первой нашей встрече.

Я разочарованно вздохнула и спросила:

– В какое время мне подойти, чтобы застать его на месте?

Секретарша недовольно закатила глаза к потолку, но все же ответила:

– Не могу сказать точно. Директор в длительной командировке.

«Вот только этого-то мне как раз сейчас и не хватало!» – подумала я и, мысленно чертыхнувшись, вышла из секретарского кабинета.

Сегодня на улице было тепло, и я не торопясь направилась к машине, на ходу планируя, какие шаги предпринять, чтобы сдвинуть расследование с мертвой точки.

«Так, с сыночком я уже разговаривала, – размышляла я, – с его отцом тоже. А не побеседовать ли мне еще и с матерью Георгия Миронова? Может, ей тоже что-то известно, делятся же люди в семьях проблемами. К тому же пока все равно делать нечего».

Я развернулась и направилась обратно в офис «Союзинторга» – нужно было узнать адрес Мироновых. Пришлось в очередной раз побеспокоить нервную секретаршу.

– Будьте любезны, дайте мне адрес или домашний телефон Евгения Владимировича, – ровным голосом попросила я.

Секретарша посмотрела в мою сторону таким взглядом, будто я просила милостыню, и буркнула:

– Я его не знаю, директор мне не докладывается, – а затем погрузилась в листание огромной папки.

Я прекрасно понимала, что секретарша знает адрес Миронова, но в силу своего зловредного характера не желает мне его сообщать. А впрочем, она и не обязана предоставлять такую информацию первой встречной. Поэтому я предприняла еще одну попытку.

– Но, может, вы все же покопаетесь в тайниках своей памяти и извлечете данный адресок? – нежно произнесла я и вынула из сумочки красные «корочки». – Мне необходимо срочно переговорить с женой Евгения Владимировича. Кстати, напомните, как ее зовут.

– Я вам не справочное бюро, – завелась секретарша, даже не подняв глаза от своих бумаг, а следовательно, и не увидев моих, – ни адресов, ни телефонов знать не знаю. Так что идите по своим делам и не мешайте мне заниматься моими.

Терпеть такую грубость я не намеревалась, тем более от какой-то там секретарши, а потому, нагло присев на край столика, сунула свое удостоверение прямо ей в лицо, придвинув его вплотную к ее носу, и сурово спросила:

– Вам никто не говорил, что к органам милиции следует относиться с большим уважением? Это помогает избежать лишних проблем и конфликтов.

У секретарши задрожали оба подбородка, и мне даже показалось, что, если я сию минуту не исчезну, она набросится на меня с кулаками.

– Вы делаете свою работу, – процедила тетка сквозь зубы, – а я свою. Если каждый из вашей братии начнет доставать Миронова еще и дома, я вылечу с работы. Поэтому еще раз повторяю, что не знаю, где он живет.

Сказав это, секретарша резко встала и направилась к стоящему в углу шкафу. Я поняла, что спорить с ней бесполезно и что даже под угрозой расстрела она вряд ли сообщит нужную мне информацию, по – этому сразу же вышла из приемной. Теперь нужно было найти того, кто не только знает необходимый мне адрес, но и не станет его от меня скрывать.

Таким человеком оказался какой-то менеджер по продажам – парень лет двадцати восьми, с выпученными глазами и маленьким носом. Когда я показала ему свое удостоверение и, сославшись на то, что секретарши нет на месте, спросила, не знает ли он, у кого, кроме нее, можно узнать адрес директора компании, он без лишних разговоров ответил:

– Волжанская, 4, квартира 19.

И тут же убежал прочь, на ходу окликая идущую впереди даму в черном платье. Я проводила своего спасителя благодарным взглядом и поспешила к машине.

* * *

Только нажимая на кнопку звонка возле квартиры Мироновых, я вспомнила, что забыла спросить у того менеджера имя жены директора, но теперь отступать было некуда. Дверь приоткрылась, и из-за нее появилась маленькая женская головка. Тогда я сказала:

– Здравствуйте. Здесь проживает семья Мироновых?

Женщина вопросительно посмотрела на меня, кивнула и, пошире открыв дверь, в свою очередь спросила:

– А в чем дело?

– Разрешите представиться – Татьяна Иванова, частный детектив. Я расследую дело, в котором главным подозреваемым является ваш муж.

– Мужа нет дома, – тут же сообщила женщина и хотела было захлопнуть дверь, но я ее опередила, поставив в щель ногу.

– А ваш муж мне как раз и не нужен. Я бы хотела поговорить лично с вами. Я могу войти?

Женщина несколько секунд колебалась, а потом отодвинулась от двери, пропуская меня внутрь. Мы прошли в зал и сели. Я не спешила начинать разговор, осматривая интерьер комнаты и саму хозяйку. Между ними, кстати, не было абсолютно ничего общего.

Жена Миронова была внешне довольно невзрачной, и даже толстый слой косметики, покрывавшей ее лицо, не делал ее краше. Кроме того, со вкусом у нее было напряженно, так как она умудрилась сделать на свои темно-русые волосы мелирование, отчего казалось, что они уже седеют. В одежде женщина явно предпочитала обилие кружев и всевозможных рюшечек, что при таком маленьком росте, как у нее, было совершенно противопоказано.

Зато квартира Мироновых выглядела настоящим дворцом: все до единой вещи здесь были очень дорогими, но… излишне яркими. В таком помещении наверняка быстро наступала усталость, так как глаз человеческий просто не способен переносить такое огромное количество контрастных красок. И все же первым впечатлением при виде данного интерьера было именно это – шикарно!

Завершив поверхностный осмотр внутреннего убранства квартиры, я пристально посмотрела на жену Миронова, которая все это время тоже сидела молча и наблюдала за мною, то и дело теребя руками оборку юбки.

– Извините, не знаю, как к вам следует обращаться, – первой нарушила я молчание.

– Оксана Владимировна, – тихо произнесла женщина.

– Ну что ж, Оксана Владимировна, перейдем прямо к делу. Меня привело к вам желание выяснить кое-какие подробности. Не знаю, в курсе ли вы, но вашего мужа обвинили в убийстве жены его бухгалтера. Причина – то, что женщина везла прятать очень важные документы, которые он хотел получить.

– Да, муж рассказывал мне об этом, – тихо произнесла Миронова и опустила глаза.

Я продолжила:

– Но у меня возникло подозрение, что дело тут вовсе или не совсем в этих бумагах.

Хозяйка дома посмотрела на меня с удивлением, и я прочла в ее глазах прямо-таки панический страх.

– Мне стало известно, что существуют еще и некие фотографии, на которых запечатлен ваш сын, увы, не в лучшем виде. Вы знали о них?

– Знала. И что с того? Я в дела сына не лезу. Он не маленький уже, сам разберется.

– С чем? – поймала ее на слове я.

Оксана Владимировна поняла, что сболтнула лишнее, но потом приняла прежнее выражение и продолжила:

– С чем, с чем… С фотографиями, конечно. Если они ему понадобятся – купит, нет – не станет.

– Так вы хотите сказать, что сейчас этих фотографий у него нет? – продолжала напирать я.

Миронова занервничала еще больше:

– Нет, насколько мне известно. И вообще, что вы привязались ко мне с этими снимками? Не знаю я ничего, мне и дела до них нет!

– Да не переживайте вы так, – стала успокаивать ее я. – Я всего-навсего собираю сведения и ни в чем вас не обвиняю. Вам же самой, наверное, тоже интересно узнать что-то по этому делу – ведь обвиняется ваш муж.

Оксана Владимировна пристально посмотрела на меня и, немного успокоившись, спросила:

– А вы сами видели эти снимки?

– Нет, – призналась я, удивившись тому, почему Миронова о них спрашивает. – Честно сказать, я полагала, что снимки сейчас находятся именно в вашей семье. Но раз нет, то, стало быть, они где-то в другом месте.

Сказанное мной почему-то вывело хозяйку из себя, и она, вскочив с кресла, стала ходить передо мной, обиженно произнося:

– Вам наверняка заплатили за то, чтобы вы заставили нас признаться в том, чего на самом деле нет. Вот и фотографии эти вы у нас найти хотите, решили, что сразу этим докажете вину моего мужа? Ничего не выйдет, потому что их у нас нет и никогда не было! И кто убил Надежду Валерьевну Чиликову, мы тоже не знаем, так что вы зря пришли.

– Ну почему же зря? Я, например, только что узнала, что вы были знакомы с покойной.

Недавно движущаяся по комнате фигура застыла на месте, а потом медленно повернулась ко мне, и с ноткой недовольства в голосе Миронова произнесла:

– Не нужно умничать, девушка. Ее имя и фамилию во всех газетах написали, а я прессу периодически читаю.

Это, конечно, могло быть и так, но я почему-то не слишком поверила последним словам мадам Мироновой. Нет, не клеилось у нее с объяснениями. И шестое чувство, моя интуиция, которая меня никогда не подводила, подсказывала мне, что эта женщина что-то усиленно скрывает. Ведь она сильно нервничает сейчас, причем без особой видимой причины. Полностью все отрицает, сама же и выдает себя спустя минуту. И потом: она интересуется местом нахождения фотографий и знает полное имя убитой. Не думаю я, что после прочтения сухих заметок об убийстве Чиликовой, что появились в газетах, можно было так сразу хорошо запомнить, как звали убитую. Да и с чего бы ей было внимательно читать их? Зная, что муж невиновен, она вряд ли бы стала это делать.

Особенно же меня насторожило ее поведение: плохо скрываемая возбужденность и нервозность. Полностью уверенные в своей непричастности к трагическим событиями люди так себя обычно не ведут. Стало быть, мамаше Георгия есть что скрывать.

– Ну что ж, – вставая с кресла, произнесла я, – рада, что вы ответили на все мои вопросы и полностью убедили меня в своей невиновности. Надеюсь, в ближайшее время фотографии будут найдены, и тогда мы, возможно, вернемся к разговору о них.

На лице Оксаны Владимировны отразилось непонимание, но она сдержалась и не стала спрашивать, что я имела в виду, сказав это. Затем она проводила меня к выходу, пожелала успеха в делах, при этом глядя на меня как на врага. Это только подтверждало мои предположения: Миронова не чиста. Иначе бы она постаралась помочь мне отвести подозрения от мужа, а не вела бы себя так агрессивно. Я вышла на улицу, села в машину, захлопнула дверцу и, заведя мотор, отъехала за угол дома. Уезжать совсем я не спешила, решив некоторое время понаблюдать за домом Мироновых. Чтобы проверить правильность своего поступка, я достала из бардачка мешочек с магическими «костями» и высыпала их на сиденье. Выпала комбинация: «32+10+13». Расшифровка звучала так: «Если вы думаете, будто что-то о ней знаете, то вы ошибаетесь». Стало быть, я верно приняла решение о слежке за Мироновой, что-то она скрывает.

Я поудобнее устроилась в машине, достала сигарету и закурила. Сколько предстояло ждать, я не имела ни малейшего представления.

Глава 4

«Вот новый поворот, и мотор ревет, что он нам несет…» – доносилось из моей магнитолы в тот момент, когда из подъезда, за которым я наблюдала, чуть ли не бегом выскочила мадам Миронова.

«Ага, вот и продолжение романа, – усмехнулась я. – Женушка директора, кажется, куда-то очень спешит. А не связано ли это с моим посещением?»

Оксана Владимировна и в самом деле сильно торопилась и явно нервничала, так как то и дело оглядывалась по сторонам, то ли от кого-то скрываясь, то ли подозревая за собой слежку. Наконец она села за руль своей «Хонды» и помчалась в сторону Волги.

Я немного подождала, а затем направилась следом за ней, держась все же на довольно приличном от нее расстоянии. Можно было бы, конечно, обойтись и без данной меры предосторожности, так как о наличии у меня машины Миронова не знала и никогда ее не видела. Но я все же решила не рисковать.

Мы проехали через всю Столичную улицу, перекатили и через мост. Здесь машин стало гораздо меньше, и меня можно было заметить. Приходилось постоянно отставать и ехать за двумя, а то и за тремя впереди идущими автомобилями, то и дело выглядывая из-за них, как кролик из норы.

Через некоторое время Миронова остановилась у небольшого помещения с вывеской «Скупка» и вошла внутрь. Я притормозила в сторонке и принялась ждать ее возвращения.

Посещение данной лавочки наверняка было неслучайным. Просто так в подобные заведения приличные дамы не заглядывают. Я делала попытку разгадать причину этого поступка моей подопечной, но мне явно не хватало реальных фактов, а фантазировать можно было все что угодно.

Наконец появилась Оксана Владимировна и, сев в свою машину, покатила дальше. В руках у нее, как и прежде, была одна лишь сумочка. Я тронулась следом через пару минут, соблюдая еще большую осторожность.

Мы вернулись назад тем же маршрутом и лишь ближе к дому Мироновой повернули направо. На улице Ракова сделали еще один поворот, и тут я едва не упустила ее машину из виду. Какой-то козел на «уазике» хотел обогнать меня и завернуть в проулок. Я в тот же самый момент как раз решила прибавить скорость, чтобы совсем не отстать от Мироновой. А в результате черканула передком своей «девятки» задок «уазика». Водитель этой чертовой машины выскочил и начал на меня орать. Отвечать ему тем же мне было некогда, и, резко надавив на педаль газа, под аккомпанемент чисто русской речи я понеслась дальше.

На мое счастье, Оксана Владимировна успела отъехать не слишком далеко. После этого мы проехали еще пару кварталов и остановились возле детского парка. Миронова припарковала машину на стоянке и быстрым шагом направилась в парк. Я сделала то же самое.

Посещение парка тоже не было чистой случайностью – мою подопечную там ждали. Это был средних лет мужчина не слишком высокого роста, по лицу которого можно было предположить, что его обладатель имеет весьма нечистое прошлое. На такую мысль наводили тяжелый, постоянно зыркающий по сторонам взгляд, тонкие сжатые губы, впалые щеки. Голова ожидавшего, как и положено у крутых парней, представляла собой «вытоптанное мыслями поле». Одет этот тип был в темно-синюю майку и спортивные брюки явно не первой свежести, так как их цвет под слоем пыли и грязи угадывался едва-едва. Мужчина стоял на небольшом мосточке, переброшенном через пруд.

Я поняла, что Миронова заметила его сразу, но подходить к нему почему-то не стала. Сначала она медленно прошлась по тропинке мимо, потом развернулась и, только убедившись, по всей видимости, что среди гуляющих нет никого из ее знакомых, встала рядом с мужчиной и облокотилась на перила мостка. Мужчина сделал то же самое, и они заговорили, при этом смотря больше по сторонам, чем друг на друга.

Я стояла не очень далеко за большим толстым деревом и боялась лишний раз высунуться, чтобы тем самым не обнаружить себя. В таком положении мне, конечно, было практически ничего не видно, а уж слышно и того меньше: Миронова и бритоголовый тип разговаривали, видимо, шепотом. Мне не оставалось ничего, как самой домысливать ход их беседы.

Больше всего говорила именно жена главы «Союзинвеста». Мужчина же только слушал и лишь изредка кивал головой, только пару раз он что-то спросил. Из всего этого можно было сделать лишь один вывод: Миронова о чем-то его просила и скорее всего разъясняла, чего именно она хочет. Подтверждало мою версию и то, что перед уходом Оксана Владимировна достала из сумочки небольшой сверток и сунула его в грубые руки своего собеседника. Стало быть, сделка заключена и часть денег передана исполнителю. Так я решила, наблюдая заключительную сцену встречи.

Покончив с данным делом, Миронова быстрым шагом направилась в сторону своей машины, я же осталась стоять на месте, наблюдая за тем, что станет делать дальше бритоголовый. У меня уже не вызывало сомнений то, что он является исполнителем не первого тайного поручения в данной истории.

Теперь получалось, что заказчиком убийства Надежды Чиликовой – а может быть, и фотографа – является мамочка Георгия. Хотя вполне могло быть и иначе: всю эту кашу заварил ее муж или сын, a она лишь им помогала, чтобы те сами не засвечивались. Что ж, рассуждение толковое – кто о хрупкой женщине дурное подумает. Эту версию пока отметать тоже было нельзя.

– Татьяна-джан, чего это, дарагая, ты тут стоишь? – вернул меня к реальности донесшийся из-за спины знакомый мужской голос.

Я не спеша повернулась, уже зная, что увижу своего давнего друга Гарика Папазяна. Он и в самом деле стоял у меня за спиной, уперев руки в бока и вопросительно смотря на обожаемое им создание.

– Ну-с-с, – протянул он, едва я сделала к нему шаг и расплылась в дружеской улыбке, – что вновь затевает моя принцесса?

Я сделала непонимающее лицо и усмехнулась, успев при этом бросить взгляд на исчезающий за деревьями силуэт мужчины, с которым только что беседовала Оксана Миронова.

В моей голове тут же всплыла строчка из песни: «Чтоб тебя приподняло и не сразу опустило, чтобы ты ушел на дно или ливнем тебя смыло». Ассоциация возникла по поводу абсолютно нежеланного на данный момент появления Гарика. А он был сейчас, прямо сказать, совсем не кстати.

– Я-то гуляю, а каким ветром тебя сюда занесло? – перевела я разговор с себя на Гарика. – Или решил посвятить день поиску прелестных дам в естественной природной среде?

Гарик усмехнулся, а затем, хитро прищурив глаза, направился в мою сторону:

– Я же тебя хорошо знаю, Танюша-джан. Меня не обманешь: чтобы ты, одна, да еще и просто гуляла тут… Да такого просто быть не может!

– Ну почему же не может. Видишь же, я здесь. Правда, не совсем в одиночестве, – немного приврала я, надеясь по-быстрому отвязаться от Папазяна. – Вот стою и жду подругу, которая пошла купить нам что-нибудь перекусить.

Гарика это разъяснение явно не убедило, но он, по-видимому, решил больше не заводить разговор на тему моего пребывания в парке, прекрасно понимая, что вряд ли чего-то от меня добьется. И он перешел к другой теме, столь же не очень сейчас уместной.

– Танюша-джан, – дружески положив руку мне на талию, произнес Гарик, – может, оставим подругу и продолжим наш отдых где-нибудь в другом месте? У меня сегодня праздник.

– Это какой же? – начиная нервничать, спросила я.

– Настроение хорошее, так что это дело непременно нужно отметить.

Я понимала, что просто так от Папазяна мне ну ни за что не отделаться, а сказать ему об истиной причине, по которой я тут нахожусь, тоже было нельзя: он наверняка навяжется мне в помощники. Приходилось продолжать врать.

– Знаешь, Гарик, бросить подругу одну я никак не могу. Но вот если бы ты сходил за ней и поторопил, мы могли бы прекрасно провести остаток дня в дружеской компании.

На это предложение Папазян скривил такую недовольную рожу, что мне не составило труда догадаться, что он о нем думает. Я же предпочла сделать вид, что не заметила недовольства Гарика насчет «третьего лишнего», и добавила:

– Или мы едем отдыхать в другое место втроем, или не едем вообще.

Гарик обиженно хмыкнул:

– Ну, Иванова, тебе всегда обязательно нужно весь кайф обломать. Ладно, Таня – джан, говори, куда отправилась эта твоя подруга и как я смогу ее узнать?

– В магазин, ну тот, что у детской площадки находится. А узнать ее проще простого – длинноногая блондинка с пышными формами и в короткой салатовой юбке.

– Понял, – протянул Гарик и направился было в указанную мной сторону, но через пару шагов вновь обернулся: – А пошли вместе, что тебе одной тут стоять?

«Боже мой, а я-то надеялась, что данная мысль его не посетит», – подумала я и разочарованно вздохнула.

– Ну, знаешь… Я потому и отправила Катюшу, подругу то есть, одну, что у меня ужасно болят ноги. На днях посетила один спортивный клуб, так тренер из меня просто все соки выжал. Видишь, какая стройная теперь. Ты уж сходи, пожалуйста, один, будь другом. А я вас тут подожду, а заодно немного отдохну.

– Ладно, – немного подумав, наконец ответил Гарик, – но только учти, Иванова, исчезнешь, как в прошлый раз, я тебе больше не друг, обижусь, – сказал он и добродушно улыбнулся, обнажив два ряда своих белых зубов.

Я тоже улыбнулась в ответ, уже пытаясь представить, в чем же именно будет выражаться его обида на меня. Причем представить себе это было довольно сложно, так как Гарик от меня всегда был без ума и его злости хватало не более чем на пару минут.

«А ладно, пусть даже обидится, – подумалось мне. – Сейчас куда важнее догнать того типа в спортивном одеянии, если он еще не успел слинять из парка совсем».

И все же Гарик не спеша поплелся в ту сторону, куда я указала. Я еще немного постояла на месте, дождавшись, пока он скроется за деревьями, и бегом помчалась в противоположном направлении, куда не так давно пошел мой объект слежки. Но его, как назло, нигде не было видно.

«Надо же, как сквозь землю провалился! – сетовала я. – Ну, Гарик, я тебе это еще припомню. Посмотрим, кто на кого обижаться будет». И тут среди стоящих в стороне курящих мужчин мелькнула фигура того, кто был мне сейчас нужен.

Я остановилась и стала приводить в порядок свое дыхание. Преследуемый же явно ни о чем не подозревал, так как, стрельнув у стоящих в кучке мужчин сигаретку, что-то насвистывая, вразвалочку пошагал дальше. Я последовала за ним, выдерживая некоторое расстояние. Ну а так как делать мне было особо нечего, я стала прислушиваться к воспроизводимой им мелодии, пытаясь определить, из какой она песни. Когда же до меня это дошло, я едва не расхохоталась – мужлан насвистывал песенку Водяного из всем известного мультипликационного фильма.

Вот те раз! Такой нехилый мальчик, а все ему «летать охота». Я бы еще поняла, если бы он вспомнил что-то из репертуара группы «Любэ», Кучина или, на худой конец, Буйнова. Но чтобы так… Пожалуй, это уже чересчур. Наконец бритоголовый мужик прекратил свое свистопение и, ускорив шаг, направился в сторону улицы Чернушева. Я тоже прибавила шагу, вздохнув по поводу того, что потом придется возвращаться назад за машиной. Бежать за ней сейчас, а потом вновь бросаться в погоню за этим типом было бы глупо. К тому же он все время шел какими-то проулочками-закоулочками, где на машине проехать было просто невозможно.

Достигнув конечной точки нашего совместного путешествия, я поняла, что попала в самый жуткий район города, носящий среди обывателей название «Чертова дюжина». Окрестили местечко так за то, что сюда «стекались» все отбросы общества – заключенные, спившиеся и прочие асоциальные элементы. Все они образовали здесь обособленный мир, живущий по своим собственным законам и правилам.

Я поежилась, предположив, что сделают со мной, попадись я сейчас кому-нибудь на глаза. Впрочем, трусихой я никогда не была, а потому уверенно шагнула на запретную для нормальных людей территорию, стараясь все же не слишком светиться. Ради этого пришлось, конечно, обтереть своей спиной чуть ли не половину преодолеваемых строений и покосившихся заборов, но зато мне никто не досаждал.

Преследуемый же, пройдя по одной из улиц, если ее таковой вообще можно было назвать, остановился у окна ветхой лачужки и, постучав по подоконнику, громко заорал:

– Федорыч, дай своего пойла, трубы горят!

Из окна, стекла в котором отсутствовали явно уже давно, донеслось недовольное:

– Вали к чертовой матери, ты мне и так за три бутыля должен.

– Ну раз должен, так отдам, чего мычать-то, – в свою очередь буркнул мой объект слежения. – Я ж свое слово держу.

После этого мужлан полез в карман, извлек из него несколько новеньких купюр, каждая по полсотке, и сунул их в окно. Буквально тут же оттуда высунулась обросшая, с заспанными глазами голова Федорыча. Он, удивленно поглядев на стоящего, изрек: