Текст книги "Куда уж хуже. Реквием заговорщикам"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава вторая
Крысолов

– Ты хотя бы помнишь их лица? Как они выглядели, о чем тебя спрашивали?

– Нет, ничего не помню. Только то, что меня кто-то ударил по голове. Я не видел этих людей.

– Но почему же ты решил, что это был не один человек… Ты постоянно твердишь, что их было несколько.

– Тоже не знаю.

– У тебя что же, дверь была открыта?

– Нет. Я ее закрыл.

– Надо же, какая у тебя избирательная память: это помнишь, то не помнишь…

Мы завтракали. Было утро, в глаза било солнце. На столе стояли чашки кофе и булочки с маслом.

Вик проспал до утра только благодаря моему уколу. Это я знала по опыту. Иначе бы он метался всю ночь от боли или кошмаров. И обязательно сорвал бы повязку с головы.

– Ты как себя чувствуешь? – спросила я уже более мягким тоном. До этого наша беседа больше походила на допрос.

– Нормально. Я только ничего не понимаю. Зачем было меня бить, а потом увозить в этот дом? И вообще, кто такие эти люди?

– Я записала номер машины, которая привезла тебя ко мне. Ты же сам не помнишь, как тебя везли и откуда?

– Не помню.

– Может, ты позвонишь на работу и предупредишь о том, что ты сегодня не выйдешь?

– Это необязательно. Я уволился.

– А кто тебя посылал в командировку? Ты же работаешь в охране, а какие там могут быть командировки?

– Никаких. Перед поездкой в Москву я и уволился. Какой из меня охранник? Я же физик. Я ждал место в одном НИИ.

– А что ты делал в Москве?

– Покупал акции. Мне Женя посоветовала. Сказала, к кому обратиться и все такое…

– Ну и как? Купил?

– Нет. В этом-то все и дело. Я приехал по адресу, который она мне указала, там должна была находиться фирма, занимающаяся ценными бумагами, а в Москве даже такой улицы не оказалось.

– Тебя, случайно, не ограбили по дороге? – Я, как всегда, предполагала самое худшее. А что, если Женя все это подстроила нарочно? – Деньги-то вез большие?

– Деньги-то большие, пятьдесят «лимонов», но меня никто не ограбил. Я думаю, что Женя что-то напутала с этим адресом. Словом, я так ничего и не понял.

– И где сейчас эти деньги?

– Я снова перевел их в доллары и спрятал в надежное место.

– Что ты собираешься делать дальше?

– Даже не знаю. Хотелось бы узнать, в чем тут дело. Кто на меня напал и кому это нужно? И еще: откуда у этих людей ключи от Жениной квартиры? Может быть, ты займешься этим?

– Ты уверен, что тебе это нужно?

– Я понял. Ты думаешь, что я не заплачу? Я сейчас же съезжу домой и привезу тебе деньги.

Я держала паузу. Пусть выговорится.

– И еще, ты что-то говорила об эксперте, который вскрывал Женю. Узнай, что там случилось на самом деле… Хорошо?

Я кивнула. Похоже, я сегодня действительно не поеду в Москву.

Между тем Вик допил кофе, выкурил сигарету и засобирался домой.

– Ты хотя бы скажи, где живешь, на всякий случай, – проронила я, когда он был уже в дверях. – Мало ли что.

Он сказал, а я записала в свой блокнот.

– Когда тебя ждать?

– Через два часа. Да, запиши еще мой телефон. Его уже должны были починить. Если меня через два часа не будет, значит, все отменяется.

– Не поняла.

– Но ведь не просто же так на меня напали. Могут еще напасть. На всякий случай: деньги лежат в цветочном горшке на лоджии, под искусственной пальмой. Ну, пока. Спасибо за все.

– А может, пока поживешь у меня? Вдруг мысли какие посетят… – неуверенно предложила я, смутно представляя, что буду с ним делать, ведь я вроде бы собиралась в Москву.

– Нет-нет, я уже буду готов к встрече… – и Вик показал мне газовый пистолет.

– Но ведь это же смешно.

– Хоть так…

Он ушел, а я все эти два часа не могла найти себе места. И вот наконец раздался телефонный звонок. Я была уверена в том, что это звонит Вик, взяла трубку и собиралась было уже что-то спросить, как вдруг услышала:

– А тебя, если сунешься, в доску спустим.

Это был не Вик. Эти слова, означавшие в переводе с блатного «убьем», произнес низким грубым голосом совершенно незнакомый мне мужчина. И я поняла, что с Виком приключилась беда. И я виновата в том, что не смогла удержать его. А может, и не хотела?

В машине я немного успокоилась, хотя в ушах все еще звучал этот неприятный до дрожи в теле голос.

Вик жил в получасе езды от моего дома. Девятиэтажка, каких сотни. Поднялась на лифте на восьмой этаж и позвонила. Тишина. Я достала из сумки связку отмычек и без труда открыла первую дверь. Оказавшись в небольшом узком коридоре, поняла, что дверь, ведущая в квартиру Вика, не заперта. Я резко распахнула ее и прижалась всем телом к стене. Никого. И только Вик с ножом в спине лежит в прихожей лицом вниз. Забинтованная голова. Рядом с телом скомканная записка с моим адресом.

Он был мертв. Я попыталась отыскать в его карманах свою визитку, но не нашла. Значит, ее нашли убийцы. И позвонили. Предупредили. Что в доску меня спустят. Как же. Посмотрим, кто кого.

Но как мне было жаль Вика! Какая чудовищная смерть. Мысль об ограблении пришла ко мне значительно позже, когда я уже вошла в комнату и увидела дверь на лоджию. В квартире ничего не искали. Все было в полном порядке.

Я вышла на лоджию и тут же заметила довольно высокую пальму. Она была настолько хорошо сделана, что я сразу не поняла, что она искусственная. Приподняв слой, имитирующий землю, я с легкостью извлекла из горшка пакет с деньгами. Пересчитала. Все правильно, в пересчете на рубли – ровно пятьдесят миллионов. Не оставлять же их здесь? Сделаю так, как хотел Вик: постараюсь во всем разобраться. Что касается Жени, во всяком случае. Хотя кому это теперь нужно? Я вышла из квартиры, проехала на машине несколько кварталов и позвонила в милицию, чтобы сообщить, что по адресу такому-то обнаружен труп неизвестного мужчины. И сразу же повесила трубку. Пусть разбираются.

Еще я подумала о том, что у Вика могут оставаться какие-то родственники. Я достала свой блокнот и только тогда обратила внимание на его фамилию: Дубинский. Виктор Дубинский. Я снова поехала в паспортный стол, чтобы узнать что-нибудь о Дубинских. Но их было так много, что мне потребовалось четыре с половиной часа, чтобы выяснить, кто же является отцом или матерью Вика. И оказалось, что никто. Его родители погибли в автокатастрофе три года тому назад. Но за эти сведения мне пришлось как следует раскошелиться. Зато я оставила у себя его деньги. Я положила их на свой банковский счет и успокоилась. У меня было такое чувство, что эта история еще не закончена.

В тот же день я уехала в Москву, а оттуда в Петербург, затем в Ригу и Таллин. Я отдыхала душой и телом. Вернулась домой осенью, и сразу же на меня навалилось столько работы, что я вплоть до Нового года практически не бывала дома. А если и появлялась, то лишь затем, чтобы привести себя в порядок, наспех перекусить и снова куда-нибудь улететь… И так до июля.

Я была загружена работой как никогда. Мне удалось разыскать украденную девочку, доказать невиновность человека, который сбежал из тюрьмы и несколько месяцев прятался на моей даче, вычислить тайник, из-за которого убили молодого парня… И вот наконец я решилась взять тайм-аут и купила билет в Москву. Маленькая квартирка, которую я выкупила у одного своего клиента, ждала меня почти год. Я села в поезд, поздоровалась со своими соседями по купе и с наслаждением подумала о том, что все мои страхи и мучения позади. Что теперь мне не придется постоянно оглядываться, ощущая за собой слежку, мчаться сломя голову на машине, рискуя быть пристреленной преследователями, самой за кем-то следить и кого-то преследовать… Да мало ли в каких экстремальных ситуациях мне приходилось бывать за последнее время…

Поезд тронулся, за окнами сначала плыл нежный в своей яркой летней зелени город, затем замелькали все быстрее и быстрее какие-то станции, переезды, а потом мы вырвались на простор и окунулись в свежую, напоенную светом и теплом степь.

– Меня зовут Павел, – представился мой сосед с верхней полки. – Наши попутчики (он имел в виду пожилую супружескую пару), похоже, пошли в ресторан. Может, и нам с вами тоже сходить пообедать?

– Честно говоря, я совершенно не хочу есть. Мне в поезде как-то больше нравится спать. Но вы-то сходите, зачем вам обязательно компания?

– Просто это был повод познакомиться с вами.

– Считайте, что познакомились. И не надо никакого повода. Я этого не люблю. Ведите себя естественнее, и все будет хорошо. – Сказав это, я повернулась лицом к стенке и закрыла глаза. Вот еще, знакомство в поезде!

– Но вы ведь даже не сказали, как вас зовут, – стараясь не быть навязчивым, но в то же время настойчиво, хотя и более тихим голосом произнес Павел.

– Меня зовут Таня. Давайте спать.

Я слышала, как он ушел. Обиделся, наверное. Весь оставшийся день я старалась спать. Даже когда просыпалась, все равно закрывала глаза и представляла себе, что сейчас вот под стук колес ко мне вновь подкрадется какое-нибудь цветное сновидение и закружит меня в своем круговороте. Так оно и случалось. И я понимала, откуда эта ненасытная тяга ко сну: мне необходимо было восстановить силы.

И только один раз, сквозь сон, я услышала голос женщины, которая кормила своего мужа каким-то салатом и шептала так, чтобы ее никто не услышал:

– Девка-то целый день спит, наркоманка, наверно.

А Павел как ушел в ресторан, так больше и не возвращался. Познакомился, должно быть, с другой девушкой. Возможно, он и ночевать-то не придет. Разве что за вещами заявится. Ночью я окончательно проснулась и поняла, что зверски проголодалась. Я тихонько встала, посмотрела по сторонам. Так и есть: все, кроме Павла. Мужчина храпит, женщина вздыхает во сне.

Я достала из сумки связку бананов, села на постели и стала очищать их. За окном проплывали лунные фантастические пейзажи. Съев все шесть бананов, я вышла из купе и прошлась по коридору до туалета.

– Таня, – позвали меня из темноты. Может, мне показалось, и это грохот поезда так обманул мой слух?

– Кто здесь? – В коридоре было темно, хотя обычно по ночам включают тусклое голубоватое освещение.

– Это я, Павел.

– Я тебя не вижу.

– Зато я тебя вижу отлично.

И тут я заметила темную фигуру в тесном проходе возле водонагревательного котла.

– Разве мы перешли на «ты»?

– Я уже давно с тобой на «ты». С того самого дня, как ты грохнула Вика и присвоила его деньги.

У меня кровь отлила от лица и запульсировала где-то в кончиках пальцев. Кто это?

– Я никого не «грохала» и тем более ничего не присваивала.

– Ты все врешь. Я следил за тобой с того самого дня, как погиб Вик. Не знаю, чем ты занимаешься, но жизнь у тебя напряженная. – Он говорил с силой, тяжело дыша, и создавалось впечатление, будто он едва сдерживается, чтобы не наброситься на меня. – Ты классно водишь машину и ворочаешь большими деньгами. Зачем тебе было убивать Вика?

– Я никого не убивала. А ты сам-то кто?

– Я его друг.

– Мы познакомились с Виком на кладбище, а потом я отвезла его на квартиру Жени. Там на него напали, как раз тогда, когда он разговаривал со мной по телефону… Когда он поехал в этот же день к себе домой, то мы договорились с ним кое о чем. Он должен был вернуться ко мне через два часа. Но в условленное время мне позвонили по телефону и сказали, что, если я сунусь не в свое дело, меня убьют. И тогда я поняла, что с Виком случилась беда. Я сразу же поехала к нему, но было уже поздно.

– А где деньги?

– А что ты знаешь об этих деньгах?

– Я?! Да он занял их у меня, а деньги были не мои, а принадлежали фирме. Убили Вика, считай, что убили и меня. Там такие крутые ребята, что уже на следующий день включили счетчик. И теперь я должен столько, сколько тебе и не снилось.

– А почему ты не пришел ко мне сам, еще летом, и не поговорил?

– У меня не было доказательств. Просто я видел вас вместе, а потом его убили.

– А теперь у тебя есть доказательства?

– Нет. Но у меня и терпения тоже нет. Где деньги?

– Они у меня. Только почему ты решил, что я тебе поверила? Неужели я похожа на такую дурочку?

– Нет. Но я могу показать расписку.

– Это для меня не документ. Ты мне лучше скажи, какой фирме ты задолжал, может, я тебе и помогу. Только опять же, почему я должна поверить, что это именно ты дал Вику деньги?

– Была бы Женька жива, она бы подтвердила.

– Но ее ведь нет в живых. Мы что, так и будем сидеть в этом вонючем коридоре и обмениваться фразами? Предлагаю выйти в тамбур и покурить. Там все-таки более свежо.

Мы вышли в тамбур, и мне удалось разглядеть Павла. Высокий, светловолосый, выражение лица – хронически обиженное.

– Послушай, Павел. Зачем ты давал Вику такие большие деньги? На что ты рассчитывал?

– У Вика были знакомые, они обещали купить у него акции. Женька дала ему адрес одной московской фирмы, занимающейся ценными бумагами, Вик одолжил у меня деньги и поехал. Все это было сделано как-то очень быстро. Он должен был за неделю сделать из пятидесяти «лимонов» сто пятьдесят. Так говорила Женька, и мы ей поверили.

Все это походило на детский лепет. Пора было прекращать беседу.

– Поговорим утром. – Я затушила сигарету и хотела было уже взяться за ручку двери, чтобы выйти из тамбура, как открылась дверь позади меня. В тамбур вошли двое мужчин.

– Это она, – сказал один и грубо схватил меня за руку. – Пошли. Худого тебе никто не сделает.

– Павел, беги! – крикнула я и, резко повернувшись, ударила ногой одного мужчину прямо между ног.

Мужчина, согнувшийся от моего удара пополам, загораживал другого, который, очевидно, собирался сделать из меня паштет. Ну не выпрыгивать же из тамбура, мне еще так много надо сделать в жизни.

– Зачем я вам нужна? Если грабить, то у меня ничего нет. Я никогда не вожу с собой наличные. Что касается другого, то и здесь вам ничего не обломится… Говорите, что вам от меня нужно, а то я выстрелю… – Я, конечно, блефовала. Пистолет спокойненько лежал у меня в сумке в купе.

– Пойдешь с нами, тебя шеф хочет видеть. Мы тебя искали по всему составу.

– Как зовут вашего шефа?

– Ты его знаешь. Это Крысолов.

Да, этого человека, мафиози, или, как его называли, авторитета, я знала очень хорошо. Мы не один раз перекрещивались в своих интересах и всегда работали параллельно. Но зачем было меня звать вот так, грубо и неожиданно? Неужели нельзя было пригласить на разговор как-то иначе?

– Он где?

– Я бы тебе ответил, да ОН приказал не выражаться. Если ты имеешь в виду, в каком вагоне, то я тебе скажу: ни в каком. Он ждет тебя в машине на переезде. Поэтому бери вещички и пошли.

– Мы что же это, прыгать будем?

– Нет. Поезд остановится. За километр до переезда. Торопись, а то шеф расстроится.

Я ушам своим не верила. Но поняла, что отказываться бессмысленно. Быстро развернулась и пошла в свое купе. Там, наскоро собрав сумку, надела куртку и, приложив палец к губам (Павел таращил на меня глаза со своей верхней полки), вышла из купе. Но потом вернулась, быстро достала блокнот и написала на нем свой московский телефон:

– Вот, держи на всякий пожарный… Встретимся в Москве, поговорим обо всем. Обо мне не беспокойся, или мне это показалось?..

Но Павел так и не обронил ни слова. Похоже, он подумал, что пришли по его душу. История с его долгом и акциями стала приобретать все более реальные очертания. Но мысли об этом я оставила на потом.

Вышла из купе и в сопровождении двух верзил добралась до тамбура. Минут через пять поезд стал замедлять ход. А затем и вовсе остановился. Это казалось невероятным. Один из моих сопровождающих достал из кармана ключ, открыл дверь и помог мне спрыгнуть с подножки на насыпь. Как только мы оказались на земле, поезд сразу же тронулся.

Просвистел ветер, все стихло. Мы стояли неподалеку от переезда, мигающего огнями семафоров, и чего-то ждали. Была ночь. Я слышала нахальную песню сверчка и завидовала его бесшабашности и настойчивости. Стрекочет себе, а когда устанет, ляжет спать, подложив себе под голову сложенные крылышки. А меня вот так запросто вытряхнули из поезда ночью и теперь ведут на встречу с каким-то Крысоловом. Ну и ловил бы себе крыс. Если такой крутой, то зачем ему я?

– Вон, шеф едет, – процедил сквозь зубы один из мужчин. Тот самый, который получил у меня по чувствительному месту.

И действительно, к переезду подъехала – я успела разглядеть при свете фонарей – «БМВ». Меня подвели к машине, открыли переднюю дверь, и я сразу же узнала сидящего за рулем Крысолова. Настоящая его фамилия была Крысов. Но звать его Крысой никто не осмеливался. Так возникла кличка Крысолов. Ему было за пятьдесят, но выглядел он много старше.

– Ну, здравствуй, Таня Иванова, – услышала я его низкий спокойный голос. – Извиняй, что так все получилось, но мы тебя искали в городе, а потом оказалось, что ты уже на полпути к Москве… Видишь, сам за тобой поехал. Расслабься, сейчас доедем до развилки, а там повернем и поговорим в спокойной обстановке.

Доехали до развилки, парни, которые сопровождали меня, теперь сидели сзади. Но когда машина остановилась, словно по команде, вышли и отошли в сторону. Я заметила, как вспыхнули огоньки их зажигалок.

– Я слушаю вас, Василий Федорович. Ваши люди так запугали меня, что я до сих пор не могу прийти в себя от страха.

– Они обидели тебя?

– Нет, просто здоровые и разговаривать не умеют.

– Да никто ведь не занимался их воспитанием. Так я начну?

– Начинайте, раз уж сняли с поезда…

– У меня горе. Ты же знаешь, у меня есть дочь. Она жила в Москве…

Не раз я видела эту девочку. Красивая и тихая, из отличниц. Никому и в голову не могло прийти, что она дочь известного уголовника. Ее воспитанием занималась сестра Василия Федоровича.

– Что-нибудь с Машей?

– Вот именно. Я сначала поехал в Москву, нанял там одного животного (я тут же перевела: вымогатель, презираемый человек), так он цену-то заломил, а Машку мою не нашел. Пропала она. С неделю как нет. Вот такой у нас с ним и получился марцефаль (конфликт).

– Так, значит, ее надо искать в Москве?

– Думаю, что да. Я тебе своих ребят дам. Они будут слушаться каждого твоего слова. Найдешь Машку – всю жизнь будешь жировать.

– А если не найду?

– Ну, не знаю… – он вздохнул.

– А если найду, да поздно…

Мы с ним понимали друг друга.

– Тебе ничего не будет. Но как я сам жить дальше буду – не знаю…

– Что мне надо делать?

– Вот здесь все адреса, где она может быть, список знакомых и подруг. Больше нам ничего не известно. – Он протянул мне листок, несколько фотографий и сотовый телефон. – Если я буду в Москве, то вот по этому номеру, а если в Тарасове – по этому. В случае чего, у моих ребят есть рация.

– Хорошо, но как же я окажусь в Москве, если вы меня сняли с поезда?

– Как сняли, так и посадим. Главное, что ты согласилась помочь. Я этого не забуду. – Он открыл дверь и посигналил.

Парни сели в машину, и мы поехали неведомыми мне дорогами наперерез поезду. По дороге Крысолов связывался с кем-то по рации и говорил на фене очень странные вещи, от которых у меня все внутри бунтовало. Неужели нельзя было изъясняться просто на русском или, на худой конец, на китайском или японском языках, которые никто не знает. Нет, обязательно на этот изуверском, дурно пахнущем арго. Однако смысл сказанного до меня постепенно доходил. Крысолов приказывал остановить поезд. И его остановили. Как? Это их секрет. Но главное, что меня посадили в мой же вагон, а в тамбуре оставались теперь уже мои телохранители. Их звали Сергей и Андрей.

Когда я вошла в свое купе, Павел не спал. Казалось, он ждал меня.

– Слушай, ты откуда?

– От верблюда. Ты чего не спишь? Все думаешь про свои миллионы?

– Ты что, сходила с поезда?

– С чего это ты взял? Просто поговорить надо было.

– Понятно.

– Испугался?

– А ты как думала? За мной уже давно охотятся. Вот я и подумал, что эти – по мою душу.

– Я тоже подумала. А теперь будь другом, оставь меня в покое, мне надо выспаться. – Я не кокетничала: впереди меня снова ждала работа.

Глава третья
В Москве

Проснувшись, я умылась и позавтракала оставшимися бананами. Спустившийся вниз Павел выглядел растерянным. Похоже, он действительно влип со своими миллионами и теперь был привязан ко мне, как собачонка. Такие люди, как он, не должны заниматься никакими акциями и вообще влезать в какие бы то ни было авантюры. Павел был явно рожден для спокойной размеренной жизни. Это ясно. Но ведь я действительно взяла деньги, которые нашла у Вика.

– Доброе утро, – неуверенно пробормотал мой злосчастный попутчик, теребя в руках полотенце.

– Не верится мне в то, что оно будет добрым. Выйдем.

Он вышел за мной в коридор.

– Сколько ты должен?

– Сто пятьдесят.

– Ну, это еще ничего. Я ведь тоже не сидела на деньгах, крутила как могла. Я тебе верну деньги, не дергайся. Но прежде все проверю-перепроверю. Если окажется, что ты меня обманул хоть на один рубль, – душу выну. Понял?

Не знаю, удалось ли мне испугать Павла, но он сначала покраснел, потом побледнел, а затем перекрестился.

– Я свяжусь кое с кем и попрошу приостановить счетчик. Что за фирма, говори!

– «Восток».

Понятно. Слава богу, что эти ребята имели самое непосредственное отношение к Крысолову. Хотя бы в этом повезло. Но ведь не за этим я ехала в Москву. И вообще, это не мое дело. Почему, почему я вечно переживаю за таких вот Павлуш?

– Так ты взял билет на этот поезд только из-за меня? Следил, значит, за мной, ходил по пятам, даже в трансагентстве был и выпросил место рядом, сочинил, должно быть, историю любви, а кассирша поверила и сделала тебе двенадцатое место. Хорош, ничего не скажешь. Но почему ты решил, что это именно я взяла деньги?

– Потому что я сам их положил в горшок с пальмой, а когда пришел к Вику, то увидел, как ты отъезжаешь на своей машине от его дома…

– Послушай, но если это были твои деньги, то почему вы хранили их у Вика? Куда логичнее было бы, если бы деньги находились у тебя.

– Так я для этого и шел к нему.

– А ты знаешь, что он хотел этими деньгами расплатиться со мной? Я должна была выяснить что-нибудь о людях, которые напали на него, и о Жене…

– А что выяснять о Жене? Она простыла и умерла.

– Ты был знаком с ней?

– Конечно. Я видел ее за день до смерти. Кстати, она была живая и здоровая. В ней было столько энергии, что…

– Послушай, Павел, я сначала хотела отправить тебя домой, но теперь понимаю, что ты можешь мне пригодиться. Ты согласен помогать мне за то, что я расплачусь с твоим долгом в сто пятьдесят миллионов?

– А что мне нужно будет делать?

– Быть со мной предельно честным и выполнять все мои поручения.

– А если я не смогу?

– Сможешь. Это нетрудно. Ты будешь жить в моей квартире, я стану тебя кормить, а ты – на меня работать. Может, ты еще не понял, так вот, для особо бестолковых объясняю, что я – частный детектив. На дальнейшее: вопросы буду задавать я, а ты будешь только подчиняться. Соглашайся. Это отличные условия, поверь мне. Возможно, вместе мы прольем свет не на одно, а сразу на два дела. Ну как?

– Я согласен.

* * *

Москва встретила нас дождем. Прямо с Павелецкого мы поехали на Тверскую, а оттуда, прячась под моим зонтом, дошли до улицы Остужева, где в большом красивом доме находилась моя однокомнатная квартира. По пути, в булочной на Бронной, мы купили сахару, булок, чаю и кофе, чтоб хотя бы нормально позавтракать.

– Расскажи мне про Женю, – попросила я Павла, когда мы с ним уже на кухне ждали, пока заварится чай.

В открытое окно залетал свежий ветер с мелким дождем. Необжитая квартира постепенно наполнялась человеческим, жилым духом.

– А что это она тебя так заинтересовала?

– Не могу забыть фотографию на кладбище. Если бы ты мог видеть Вика… Он не хотел поверить в ее смерть.

– А кто мог-то?

– Так вы с Виком виделись, когда он приехал из Москвы, или нет?

– Виделись. Я встретил его утром на вокзале, ему соседка Жени рассказала о ее смерти.

– Извини, а ты сам как узнал, что она умерла?

– Я позвонил ей за день до этого, и мы с ней встретились, чтобы обсудить кое-какие дела…

– Интересно, какие?

– Дело в том, что Женька жила под чужой фамилией. Вик не имел об этом ни малейшего представления. Звали ее на самом деле Женькой, но ее настоящую фамилию я так и не узнал. Короче, она украла паспорт у какой-то девицы, своей тезки, и жила нелегально на той квартире, где ты побывала. Откуда это знаю? У меня тетка в ЖКО работает. Она мне сразу и сказала, что в квартиру Дембицких нелегально вселилась какая-то девица. Приезжая вроде…

– А что, твоя тетка всегда с тобой подобные вещи обсуждает? Ей больше делать нечего?

– Не всегда, но иногда рассказывает. А тут пришла и говорит, что, мол, Дембицкие, оказывается, эту квартиру продали другим людям, а те пустили на квартиру эту девицу.

– Ну и что здесь особенного? На квартиру можно пустить кого угодно. Обычная история. Дальше-то что?

– А то, что мой друг, Виктор Дубинский, стал встречаться с этой девицей. Так я с ней и познакомился.

– А с какой стати Женя так разоткровенничалась с тобой? Вику ничего не рассказала про паспорт, а тебе – рассказала?

– Она хотела со мной посоветоваться, как лучше ему признаться в этом…

– А зачем ей было воровать паспорт, к чему все эти сложности? В чем дело, собственно?

– Я и сам толком не знаю. Одно я понял из ее разговоров, что она в Тарасове временно. Что ее скоро должны куда-то вызвать. То ли на практику, то ли на работу.

– И чем же она занималась?

– Не знаю. Я спрашивал ее, но она всегда почему-то отшучивалась. Веселая была, но иногда на нее находила такая смурь, что просто больно было смотреть. Мне казалось, что она чего-то боялась.

– Может, она уже была больная, а вы просто ничего не замечали?

– Может.

– Так какие дела вы обсуждали с Женей за день до ее смерти?

– Она попросила меня рассказать Вику о паспорте. А потом она как-то странно посмотрела и спросила: «Как ты думаешь, Вик по-настоящему любит меня?» Как я мог ответить на этот вопрос? Дело в том, что она самому мне очень нравилась. Так тоже часто бывает.

– Странная эта ваша Женька. Выдумала историю про акции, ты из-за этого влез в долги, запутал Вика… Непонятно. Зачем она дала Вику несуществующий адрес?

– Не знаю.

А я догадывалась. Было похоже на то, что Женя хотела удалить Вика на какое-то время из Тарасова. Но тогда зачем было давать этот адрес? Можно было дать координаты любой инвестиционной компании или фонда. Может, она всю эту историю выдумала на лету, чтобы поскорее отделаться от Вика? А самой умереть?

– А где те орлы, которые шли за нами по пятам? – спросил Павел.

– Где-то рядом. Скорее всего сейчас они решают вопрос с транспортом.

– А что им от тебя надо?

– Тебя же, кажется, предупредили, что вопросы здесь задаю я. Так? Поэтому допивай свой чай, доедай бутерброд и будем работать. Для начала тебе надо вымыть полы и протереть везде пыль. А я в это время кое-кому позвоню.

Кто бы знал, как трудно мне было настроиться на рабочий лад.

В голову лезли мысли, одна привлекательнее другой: пройтись бы сейчас по Тверской, зайти к кому-нибудь в гости, пообедать в русском трактире или американском «Макдональдсе»… Но мне поручено найти Машеньку Крысову. Хорошенькую девочку восемнадцати лет, которая потерялась в таком большом городе. И где же ее, интересно, искать? Вряд ли она прячется у друзей или знакомых. Ее наверняка вычислили и выкрали, а теперь ждут подходящего случая, чтобы предъявить папочке какой-нибудь ультиматум. Или назначить выкуп. Я положила перед собой листок, который дал мне ее любящий отец, и принялась обзванивать всех подряд. Рита, Наташа, Света, Катя, Марина… Нет, ее никто не видел уже с неделю. Я чуть было не отшвырнула от себя телефон – настолько мне не хотелось ничего делать, и подошла к окну. А вот и транспорт подали. Черная «БМВ» стояла как раз под моими окнами, а рядом мучились от жажды и голода мои телохранители. Ничего, ребятки, потерпите, ваш шеф не такой дурак, чтобы оставлять вас без обеда. Наверняка вас кто-нибудь заменит.

Павел, раздевшись до трусов, мыл полы. «Трудолюбивый», – подумала я, перешагивая через него и отправляясь в ванную, чтобы немного привести себя в порядок. Все-таки мне предстояло встретиться с Москвой. Пусть даже это будет только квартира Маши. Какая разница?

– Спасибо. Стало легче дышать. Сполосни тряпку, потом себя – мы уезжаем.

Маша жила в Георгиевском переулке, почти в самом сердце Москвы. Этот переулок шел перпендикулярно Тверской и параллельно проезду Художественного театра. В большом старом, но уютнейшем и престижнейшем доме на третьем этаже располагалась четырехкомнатная квартирка дочери крупного тарасовского авторитета – Крысолова. Какая музыка звучала в его душе, душе преступника, вора и пройдохи, когда он покупал эти хоромы и представлял себе при этом, как в них будет жить его дочь. Машенька собиралась поступать в один из московских вузов, приехала сюда весной и вот теперь, накануне экзаменов, куда-то исчезла. По опыту я знала, что этому может быть несколько объяснений. Но выкуп и ультиматум – это слишком тривиально. А что, если Маша просто-напросто влюбилась и забыла обо всем на свете? Спит сейчас со своим бойфрендом в одной из московских квартир, радуется жизни, а отец из-за нее сходит с ума, поезда останавливает, честным людям не дает отдыхать…

– Нам сюда? – подал голос Павел. Мы расположились в машине на заднем сиденье и сейчас видели перед собой, помимо московского дворика, мощные затылки наших «гоблинов».

– Да, пойдем.

Я все время делала вид, что не замечаю телохранителей. Я не люблю панибратства в работе. Каждый должен заниматься своим делом.

– Послушай, но ведь здесь кодовый замок.

– Был кодовый, стал некодовый. – При помощи набора отмычек я открыла входную дверь, мы вызвали лифт – все-таки в цивилизованном обществе живем, так зачем же пренебрегать благами? – и поднялись на третий этаж.

Я позвонила – на всякий случай. Маша, естественно, отсутствовала. Раз такое дело, придется открывать и остальные двери таким же образом. Интересно, как действовал мой предшественник, очевидно, тоже частный детектив, пытаясь отыскать Машу? Неужели таким вот топорным методом открывал замки и проникал в квартиры и подъезды? А почему бы, собственно, и нет? Что в этом дурного?

Мы ходили по квартире, как по музею. Рассматривали инкрустацию на мебели, сидели по очереди на мягких креслах и диванах, обитых лимонного цвета шелком, Павел даже пытался прокатиться по натертому до блеска паркету. Квартира выглядела так, словно из нее только что вышли, оставив разбросанными вещи, предметы туалета, теннисную ракетку и даже плюшевые игрушки. Здесь жил ребенок с раскосыми зелеными глазами, длинными светлыми волосами и стройными красивыми ногами. Но ребенок куда-то подевался. И никаких записок, записных книжек, ничего, что могло бы хоть как-то проинформировать о местонахождении этого непоседливого объекта.

– Смотри, магнитофон. Можно включить?