Текст книги "Ключи от жизни"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Однако следов крови уже нигде не было. Ни в коридоре, ни в ванной. Лучше б она посуду помыла, чем полы, с досадой посетовала я про себя и остановила взгляд на стиральной машине фирмы «Бош». Итак: фронтальная загрузка белья, то есть окошечко-иллюминатор прекрасно просматривается прямо с порога. Сейчас внутри ничего нет. Я присела и открыла дверцу. О, пардон! Пара грязных мужских носков. Недавно с ними тут соседствовала рубашка Рудольфа. И я почему-то была абсолютно уверена, что положена она была кровавыми пятнами к стеклу. Чтобы сразу заметили. Поднявшись, я огляделась вокруг. На стеклянных полочках всевозможные средства мужской и женской гигиены. Разумеется, не отечественные. Станки для бритья «Жилетт». Один Рудика, другой его супруги – с широкой плоской ручкой, куда заливается специальная жидкость. Очень удобно ноги брить. А вот что тут делает упаковочка лезвий Вилкинсон? Я взяла ее, открыла и пересчитала лезвия. Четыре. А написано, что пять. Где, интересно, еще одно? Кстати, и станка, куда подходили бы эти лезвия, нигде на полках не нашлось.

Спальня супругов, как и все остальное в квартире, выглядела шикарно. Только огромная кровать не была убрана. Шелковое вышитое покрывало было откинуто на сторону, на которой явно никто не спал, а на одной из пухлых подушек, затянутых в шелковые же голубые наволочки, так и осталась вмятина от головы моего школьного друга.

Осмотр следующей комнаты сразу навел на мысль, что она Мальвинина. Все аккуратно прибрано, возле полутораспальной кровати, застеленной плюшевым китайским пледом, тумбочка из орехового дерева, на ней кроме затейливой бронзовой лампы корвалол, валидол и очки. Особого интереса у меня тут не возникло.

А вот и комната, где, по словам Рудольфа, провела ночь без вести и при странных обстоятельствах пропавшая Галина Луговичная. Разложенный велюровый диван, постельное белье опять же шелковое, подушка одна, на полу ковер с длинным ворсом, на нем валяется сложенная вчетверо газета и, далеко один от другого, розовые тапочки с отделкой из крашеного меха песца.

Я подняла газету. Наша местная «Кому что», сплошные объявления и реклама. Перегнута на странице под заголовком «Аренда дач и садовых участков», ниже – рубрика «Куплю». Зачем она понадобилась Галине? Я бросила газету «на место», на пол, и вернулась к Мальвине Васильевне.

Она уже успокоилась и снова рассматривала свои ногти. При моем появлении мать Рудика с какой-то надеждой заглянула мне в глаза, словно спрашивала: «Так вы нашли убийцу?»

– Вы говорили, что оперативники произвели у вас обыск. Но я почему-то не вижу следов их деятельности, – сказала я, стоя у порога.

– Я немного прибрала за ними. А было как Мамай прошел. Орудие убийства искали. Из дома все ножи унесли, хлеб отрезать нечем! Все ящики выдвинуты, все высыпано, перевернуто… Страшно смотреть. Я просто напихала все обратно, даже не раскладывая, и кровь замыла. А к Рудику меня так и не пускают, – вдруг пожаловалась Луговичная, посчитав, видимо, что за эти труды ей немедленно должны были дать свидание с сыном.

– А что же кровати не застелили? – поинтересовалась я и присела на край дивана недалеко от Мальвины Васильевны, отметив про себя, что о хлебном ноже ей ничего пока не сказали. Тайна следствия!

– Кровати? Не знаю, – слегка пожала она плечами, как бы удивляясь самой себе. – Руки, наверное, не дошли. Я ведь как сомнамбула сейчас. Даже есть ничего не могу. Только чай и кофе пью. А вы, может, хотите чего? Кофе сварить вам? – спохватилась она, привставая.

– Нет, спасибо, – живо отказалась я, остановив ее. – Лучше скажите, чего не хватает из вещей Галины? То есть в чем она могла быть на момент исчезновения? И не пропало ли чего ценного из квартиры?

– А это мы с Рудиком уже определили. Нет только ее домашнего халатика. А вещи все целы, я Галин гардероб хорошо знаю, и золото ее все на месте, и деньги, и ценности, и оба паспорта. Наш и заграничный, – пояснила она о документах. – Милиции все так и сказали. Нас уже спрашивали.

– Какой был халатик?

– А розовенький такой. Пеньюар скорее. Из тонкого батиста, почти прозрачный, длинный, расклешенный, на вороте выпуклые белые розочки, – с удовольствием стала описывать Луговичная, жестами демонстрируя на себе фасон. – Дорогой, кстати. Фирмы «Шанель». Галя вообще покупала себе только дорогие вещи. Исключительно в магазине «Фламинго».

– А чем занимается ваш сын? – спросила я, не упустив тот факт, что Мальвина Васильевна говорит о Галине в прошедшем времени. Почему такие скоротечные выводы? Ведь тело-то еще не найдено. Может, и жива она пока?

– Ой, – слабо улыбнулась она, – Рудик у меня молодец. У него своя хлебопекарня и несколько магазинов от нее. Хлеб просто изумительный! А какая сдоба! Отбоя от покупателей нет.

– Бизнес, стало быть, процветает. Хорошо. А где в тот день, а вернее, в ту ночь находилась его машина?

– Во дворе под окнами. Рудик редко в гараж ее ставит, на ней же сигнализация хорошая установлена.

Я поняла, что о следах крови, найденных в багажнике, Луговичная тоже ничего не знает.

– Так. А ключи от квартиры из вас никто не терял в последнее время?

– Нет. Никто, – отрицательно покачала она головой. – Было как-то в прошлом году – Галочка теряла, но Рудик сразу слесаря вызвал, и новый замок врезали.

– А сейчас все ключи на месте?

Мальвина Васильевна посмотрела на меня подозрительно, затем вышла в коридор и вернулась с дамской сумочкой.

– Милиционеры тут тоже порылись, но… – рассматривая содержимое сумочки, недовольно пробурчала она. – Да, ключи Галины на месте. Хотя…

Она снова удалилась. Через минуту вернулась, держа в руке еще два комплекта ключей. Свои и сына.

– Вот. Все в порядке.

– А когда вы домой возвратились от сестры, дверь заперта была?

– Да. Заперта. Только на один замок, который запирать не надо. Он сам защелкивается.

– Так, ладно. Теперь о другом: сколько ваш сын состоит в браке с Галиной? Какой возраст у него, у нее, и вообще – немного о них, – попросила я, естественно, не из собственного любопытства.

– Поженились четыре года назад. Познакомились случайно на улице – Рудик Галю до института подвез. Повстречались несколько месяцев, она забеременела. Потом выкидыш произошел. Галя из Аткарска, приехала сюда учиться. Ей сейчас двадцать четыре. Институт потом бросила, пять месяцев только проучилась. Но работать не пошла. А зачем? Рудик же ее и так обеспечивал полностью, – с явным презрением к снохе повествовала Мальвина. – А сыну моему сейчас двадцать семь. Скоро двадцать восемь будет. Двадцатого августа. И чего он только нашел в ней? – уже не скрывая своего отношения к невестке, фыркнула она.

– Значит, родители Галины в Аткарске живут? – быстро сменила я тему, грозящую перерасти в эпопею.

– Да, там, – последовал сухой ответ.

– Вы им уже сообщили о случившемся?

– Я… Ох, нет, – немного смягчилась она. – У меня духу не хватает. Но это, кажется, уже милиционеры сделали.

– А скажите, есть ли у вас фотографии вашей невестки?

– Да целый альбом! И не один, – снова повысив тон, отозвалась Луговичная и твердой походкой вышла из комнаты.

Вернулась она, держа в подрагивающей руке два тонких альбомчика, и протянула мне. Первый был свадебный. Галина была недурна собой, особенно в подвенечном наряде. Миниатюрная, светло-русые волосы уложены в замысловатую прическу, большие голубые глаза, губки бантиком. Смазливое личико. Но все же она бледно смотрелась на фоне жениха. Рудольф Луговичный, как всегда, блистал во всей своей красе.

Я невольно опять задумалась о прошлом. И чего я замуж за него не пошла? Сейчас жила бы припеваючи, не работая, на полном довольствии в роскошной квартире. А смогла бы? Нет. Не для меня диванная безмятежная жизнь и самовлюбленный муж, у которого я сижу на шее. Не очень-то легко, наверное, было Галочке. Было… Вот и я туда же.

– Вы мне пока, Мальвина Васильевна, об их друзьях общих расскажите, – сказала я, листая страницы, – о подружках Галины, с кем она общалась, расскажите. Были ли у них враги? Особенно – у вашего сына.

Луговичная вспоминала долго и подробно. Я за это время успела внимательно просмотреть и второй альбом, выбрала пару фотографий Галины, чтобы забрать с собой. Мучительно захотелось курить.

– Вы не возражаете, если я закурю? – беспардонно прервала я красочное описание шестого знакомого Рудольфа.

– А, конечно. Только, может, на кухню пойдем? У нас никто не курит, а там вытяжка есть, – немного смущенно пробормотала Мальвина. – Я заодно и кофейку сварю.

– Теперь не возражаю.

Попивая горячий кофе и с наслаждением затягиваясь «Мальборо», я дослушала излияния Луговичной, из коих выходило, что все вокруг если и не враги, то просто свиньи. Только троих она удостоила похвалы: Валю Сластникову – подругу Галины, Александра Лумельского – друга Рудика с институтской скамьи и собственного племянника Олега. Правда, Рудольф общался с двоюродным братом не более двух раз в год.

Я же сделала из этого собственные выводы: записанные в фавориты люди льстили семейству Луговичных, что семейство несомненно ценило. Это я помню еще со школы, по поведению Рудика. Возможно, именно мать привила ему излишние амбиции, которые мешали парню полноценно жить.

В завершение разговора я спросила:

– А вы-то что сами по этому поводу думаете, Мальвина Васильевна? Как вы считаете, что произошло?

Она печально вздохнула, обреченно пожала плечами и почесала мизинцем кончик носа.

– Даже и не знаю. Может, кто-то приходил утром, пока Рудик спал? Галя открыла, и ее убили. А потом тело увезли. Возможно же такое? – и она вопросительно взглянула на меня.

– Вполне, – успокоила я ее. – Это мог быть любой из завистников вашего сына. А их у него, по вашим словам, по меньшей мере человек десять.

– Вот-вот, – живо ухватилась она за предложенную версию, не уловив иронии в моих словах, – я тоже так думаю. Вы уж, пожалуйста, помогите нам, Татьяна Александровна. Очень вас прошу. Мы за все заплатим, расценки ваши знаем.

– А кто вам посоветовал ко мне обратиться? – внутренне улыбнувшись, спросила я.

– Ну… – перевела взгляд Мальвина на свои ногти, изящно прогнув пальчики, – я бы не хотела говорить. С меня взяли слово. Но если вы настаиваете…

– Нет, не настаиваю. Этот секрет можете оставить при себе. Ничего страшного. Ладно, если мне что еще понадобится, я вам позвоню.

– Конечно, конечно.

Мальвина Васильевна вручила мне задаток, на том мы и распрощались.

Глава 3

Домой возвращаться я не спешила, поскольку в холодильнике у меня «мышь повесилась» и даже хлеб кончился, а чувство голода становилось все более назойливым. Я припарковала свою «девятку» возле бистро, расчесала челку, глядя в зеркало заднего обзора, слегка подкрасила губы и пошла насыщаться.

Особо озабоченной делом Галины Луговичной я не была – мне оно казалось довольно простым. Чуть-чуть повозиться, конечно, придется, но это не займет много времени. Кое к каким выводам я уже пришла, а чтобы убедиться в их правильности, поговорю сегодня вечером с Рудольфом.

Заправившись порцией сосисок с зеленым горошком и заварным пирожным, я с чувством выполненного долга перед собственным желудком отправилась в парикмахерскую, решив привести в порядок и свою наружность. Что греха таить – хотелось предстать перед школьным другом если не во всей красе, то хоть человеком, относящимся к себе с уважением. Правда, я допускала, что Рудик, считая свое положение отчаянным, вполне может не то что не обратить внимания на мои прическу и макияж, а и вовсе не узнать меня. Но я его положение таковым не считала, потому и сочла свои действия вполне правомерными.

В салоне было прохладно благодаря кондиционерам, но, как всегда, пахло жуткой смесью парфюмерии. Моя любезнейшая Светлана, приправляя свою виртуозную работу бесконечным щебетом о жизненных перипетиях, сделала из меня в итоге то, что с достоинством может называться женщиной.

– У тебя любовное свидание или опять деловое? – поинтересовалась она под конец и покрутила кресло, демонстрируя меня самой себе во всех ракурсах.

– Деловое, но одновременно и встреча старых друзей, – довольная увиденным, пространно ответила я. – Хотя не такая я уж и старая. Спасибо, Светоч, ты молодец!

– Стараюсь, – кокетливо улыбнулась она.

Дома мне оставалось лишь переодеться в светлый деловой костюм. Теперь я была похожа на преуспевающего адвоката из заграничного фильма. Прекрасно! В таком виде я вызываю всеобщее доверие и расположение, и, думаю, Миющенко без труда проведет меня к Рудольфу. А вообще-то, это его проблемы. И зачем я сама себя обманываю? Наверное, все-таки хочу понравиться Рудику. Я ведь, хоть и частный детектив, обыкновенная баба.

В половине десятого я позвонила Анатолию.

– Миющенко, – коротко отрапортовал он своим приятным голосом.

– Иванова, – откликнулась я.

– А, Татьяна Александровна! – обрадовался опер. – Так, я вас жду. Второй этаж, пятнадцатый кабинет. Внизу скажете, что ко мне. Вас пропустят.

– Надеюсь.

Надежды оправдались. Толстый милиционер с раскрасневшимся от жары лицом в дежурке, напоминающей ларек Роспечати, ответил на пароль «Я к Миющенко» согласным кивком. Цокая шпильками по забросанной окурками лестнице, я поморщилась от спертого воздуха, пропитанного запахами табака и сортира.

Миющенко сидел за столом, заваленным бумагами, и что-то самозабвенно писал. Неприятно мерцающий свет дневной лампы играл в его сальных волосах. На этот раз он был в сером костюме.

От своего важного занятия опер оторвался лишь тогда, когда я без приглашения уселась на скрипнувший стул.

– Сейчас, минуточку, – извиняющимся тоном пропел он, искоса глянув на меня. Но тут же отложил ручку и посмотрел более заинтересованно. Мой вид явно поразил молодого офицера, из своеобразной тактики решившего изображать немыслимо делового работника.

– Жду, – хлопнула я ресницами.

– А впрочем, я закончил, – порадовал он меня.

Минут через пять по вызову Анатолия привели Луговичного. Надо отметить, что рисковал офицер из-за своей самодеятельности сильно. Но что не сделаешь ради денег. А может, у него вся охрана в друзьях-приятелях числится? Или посулил кому что? Хотя зачем я себе голову из-за ерунды ломаю, не все ли мне равно, как он свои проблемы решает?

Молоденький конвоир в чине сержанта усадил Рудика на стул, куда указал Миющенко. Как раз напротив меня. На запястьях Луговичного блеснули наручники. Его по-прежнему красивое лицо вытянулось в гримасе удивления.

– Таня? – как бы не веря собственным глазам, спросил он и медленно привстал.

Конвоир положил руку на его плечо, усаживая на место.

– Иди, Саша, ты пока свободен, – вмешался Анатолий Несторович.

– Привет, – улыбнулась я, словно видела Луговичного последний раз вчера.

– Ка… какими судьбами? – немного заикаясь, проговорил он.

– Вот пришла навестить. Сухарей тебе насушила, – беззаботно ответила я.

Луговичный явно не оценил шутки и молча уставился на меня в полном непонимании.

– Ладно, Рудик, времени у нас немного, а посему сразу приступим к делу. Я тут для того, чтобы попытаться тебе помочь. Работаю частным детективом. Твоя мама, проявив заботу о своем единственном ребенке, наняла меня – самую лучшую в нашем Тарасове ищейку, – грубо выразилась я о себе, чтобы хоть как-то встряхнуть бывшего однокашника, который так и сидел с приоткрытым ртом. – Въезжаешь в ситуацию?

– А… Да. Я понял. Ну надо же! Та-анька, – нараспев произнес он мое имя и наконец улыбнулся. – А ты классно выглядишь. Даже лучше, чем раньше.

– Вот и славно, Рудик, – улыбнулась я в ответ, удовлетворенная тем, что не зря потратила деньги у Светки. – А теперь давай быстренько все мне рассказывай.

– И сколько же берешь за работу?

– Двести баксов в сутки, – доложила я.

– Ого! – присвистнул он. – Может, по старой дружбе скидку сделаешь?

– Слушай, солнце мое, я ведь, когда твои плюшки покупаю, скидки не прошу, – изобразила я лучезарную улыбку. – А потом, сам рассуди, что ж я за копейки должна подставлять под пули свою молодую грудь и умную голову? И вообще, прекращай рассматривать жизнь с высоты своего высокомерия. Спустись на землю и осмотрись вокруг. Ты сейчас где? Так что давай-ка, повествуй поскорее.

Луговичный, пристыженный моим замечанием, кратко и четко описал события рокового дня, не ноя и не жалуясь на произвол правоохранительных органов. Он понимал, что ситуация сложилась не в его пользу, но все же не преминул, бросив быстрый взгляд в сторону Миющенко, поделиться собственным выводом, что все происшедшее с ним – явная подстава.

В принципе я услышала то же, что уже слышала от Миющенко и матери Рудольфа. Настало время задавать вопросы.

– Так. А теперь поведай мне о своих отношениях с женой. В основном меня интересуют ваши разногласия на тот или иной счет. Были ли у вас накануне крупные ссоры, скандалы? Если да, то из-за чего?

– Да они у нас постоянно были. В основном из ревности. Галина вечно обвиняла меня в измене. Достала просто! Задержусь немного – изменял, в баню с мужиками схожу – изменял, просто посмотрю на нее не так – опять изменял! То запах духов каких-то учует, то следы помады обнаружит, то волос чей-то. Прямо как в том анекдоте, когда жена, не обнаружив на одежде мужа чужих волос, сказала, что он теперь не брезгует и лысыми женщинами. Кошмар какой-то! – все более распаляясь, сетовал Рудольф.

– Угу, а ты, значит, никогда жене не изменял? – посмотрела я на него с иронией. – Нет, так не пойдет, дорогой. Мне – все как на духу, как исповеднику, говори. Не усложняй, ради бога, работу.

– Ну, – замялся он, – не без того, конечно. Бывало иногда.

– Жена могла быть в этом убеждена или просто строила догадки?

– Одни догадки, – безапелляционно заявил он.

– Не уверена в правдивости твоих слов. Сам же сказал, что Галина находила следы чужой губной помады.

– Да думала она там на одну, только не в точку. С той у меня как раз ничего не было.

– На кого думала? С кем было? Рудик! Посерьезнее, пожалуйста.

– Думала на Ольгу Черникову, а было… Да со многими было. Всех не упомнишь. И какая разница?

– Черникова – это одна из подруг Галины? – спросила я, так как благодаря Мальвине Васильевне уже имела представление о ней.

– Ну да.

Луговичный отвечал неохотно. Кажется, ему было стыдно рассказывать о своих приключениях. Но я нисколько не винила его: он так и не смог никого полюбить, вот и метался от одной юбки к другой. А с Галиной жил скорее потому, что считал напрасной тратой времени оформление развода или очередного брака. И зря он тут мне жаловался на ее несносный характер. Уж я-то знала Рудика: ревность жены льстила его самолюбию.

– А среди тех, которых не упомнишь, имелись ее подруги или знакомые?

– Для чего ты об этом спрашиваешь? – не выдержал Луговичный. – Решила среди них убийцу искать? Скажешь, что баба может аккуратно вскрыть багажник машины, отключив предварительно сигнализацию?

– Бабы могут все, Рудик. Даже могут тебя, дурака, из дерьма вытащить. Так что не умничай тут, а отвечай на поставленные вопросы, – начала заводиться я.

– Тань, но я ведь некоторых вообще только по имени знаю. Ни адресов, ни других данных.

– Я про данные твоих пассий и не спрашиваю, мой золотой. Я интересуюсь, были ли у тебя любовницы среди подруг твоей жены? Кому еще она могла не доверять?

– Нет, – потупив взгляд, отрезал он.

– Значит, ни о ком другом, кроме как о Черниковой, она не догадывалась?

– Нет.

– Ты пойми, Рудик, я не просто так любопытствую, а хочу сократить время своей работы и, стало быть, приблизить время твоего выхода на свободу, – пояснила я. – А теперь назови мне адреса близких Галиных подруг и адрес ее родителей в Аткарске.

– То есть ты хочешь сказать, что она все подстроила сама? – искренне удивился Рудольф.

– Именно. Слишком все ненатурально. Скажи, Рудик, ты покупал лезвия Вилкинсон? Обычные такие, предназначенные для допотопного станка? Их еще при кройке используют.

– Нет.

– Женушка твоя или матушка не занимались индпошивом?

– Нет, разумеется.

– Может, я и узко мыслю насчет предназначения таких лезвий, но только в голову приходит одно – их купила Галина, чтобы слегка вскрыть себе вены. Или глубоко порезать палец, что скорее. Обильно полила своей кровушкой все вокруг и во двор, прихватив ключи от машины, сбегала, пока ты спал, багажник оросила. Пусть милиционеры подумают, что ты там труп вывозил. Рубашку твою изгадила, нож, почему-то хлебный…

– Слушай! – сделал нетерпеливый жест Луговичный, звякнув наручниками. – Точно! Вот стерва! Вечером, когда мать ушла к сестре, я чаю попросил и бутерброд с вареньем. Сам я никогда по хозяйству ничего не делаю, всегда Галька шустрит, даже хлеб мне маслом мажет. А тут вдруг отказалась. Губки надула, сделала вид, что все еще на меня обижена. Мы же опять из-за ее ревности накануне ссорились. Ну, я сам себе кусок от батона и отрезал. Хлебным ножом! Понимаете! – И сияющий Рудольф победно посмотрел на Миющенко, словно тот теперь непременно должен был его отпустить. – Вот потому там и нашли мои отпечатки. Я только сейчас вспомнил!

– А может, ты сам все специально подстроил? – отреагировал на его тираду Анатолий. – Устроил этот спектакль, чтоб мы были убеждены, что тебя подставили.

– Да вы что, товарищ следователь? Да мне б такое даже в голову не пришло! – захлебнулся возмущением Луговичный.

– В голову не пришло, но на другое место ты все же приключений себе нажил, – встряла я в их небольшую перепалку, подумав при этом, что в словах Миющенко есть некоторый резон. Было у меня однажды дело, где преступник именно так, столь необычным образом, и поступил, заметая следы. – Ладно, Рудик, успокойся. Ты знаешь адреса и телефоны подруг Галины, у которых она, если мое предположение верно, могла бы спрятаться? И координаты родственников в Аткарске.

– Туда, кстати, позвонить можно, я наизусть номер помню, – оживился он, но тут же сник. – А вот с подружками сложнее. Только объяснить могу, где живут. Хотя… Их телефоны записаны в органайзере, но его у меня отобрали, – кивнул он в сторону Миющенко.

– Это не проблема, – откликнулся опер и открыл сейф. – А что касается родителей, так я уже проверил, – сделал он ударение на слове «я». – Галины там нет и не было.

– Пока, – сказала я и, заметив его подозрительный взгляд, добавила: – Пока не было, но может появиться. А вы уже оповестили родителей о том, что она убита?

Миющенко в ответ довольно презрительно фыркнул, давая понять, что не такой уж он дурак, как я думаю.

После того, как я переписала из записной книжки Луговичного в свою то, что сочла нужным и задала еще несколько вопросов, его увели.

Когда он прощался и посмотрел мне в глаза, я почему-то подумала: теперь в моих глазах Рудик ищет не свое отражение, а то, что могло бы дать ему надежду.

– Что ж, я понял, теперь вы будете носиться по городу в поисках Галины? – спросил Миющенко и закурил, предложив и мне, «Яву».

– Правильно поняли, Анатолий, – подтвердила я, достав свои сигареты. – Кстати, паспорт Луговичной дома был? Я могу исключить возможность, что она поселилась в гостинице далекого города?

– Да, паспорт на месте. А в Аткарск автобусом можно добраться.

– Или на такси. Если деньги есть, – добавила я, выпуская к потрескавшемуся потолку колечки дыма. – А деньги у них есть. Вспомните – когда проверяли наличие в квартире денег и ценностей, Луговичный не мог с уверенностью сказать, десять тысяч рублей оставалось накануне на текущие расходы или двадцать, домашним банком ведала Галина. В принципе она и в столицу на такси могла рвануть, – продолжала вслух рассуждать я, как-то позабыв, что рядом Миющенко.

– Да-а, живут же люди, – с завистью протянул опер.

– Поэтому вы их и ненавидите? – не удержалась я от очередного укола. – Сволочи с жиру бесятся, а вам денег предложить не догадываются, когда в историю попадают. Вот пусть и мучаются…

– Да при чем тут это?! – вспыхнул Анатолий. – У нас просто дел невпроворот. Есть ли время в Пинкертонов играть?

– К тому же за нищенскую зарплату, – подперчила я. – Проехали, господин офицер. Надоела эта тема. Покажите лучше рубашку Луговичного. Я ее у вас в сейфе приметила.

Миющенко нехотя снова открыл сейф и выложил передо мной на стол поверх бумаг пластиковый прозрачный пакет со специфической биркой.

Я не стала его открывать. И так все видно. Бурое пятно на манжете было сочным и представляло собой почти ровный круг. Сразу заметно, что в это место просто налили кровь, сцедив предварительно, к примеру, в стакан.

– Ну и нож заодно, – попросила я, возвращая ценную улику номер один.

– Он пока у экспертов остался. Обычный хлебный нож.

– Ну, не скажите. Хлебным ножом фирмы Золинген можно трубчатую кость перепилить. Так что наверняка Луговичный им труп жены расчленил и вывез на свалку, – снова съязвила я.

Миющенко озадаченно почесал подбородок. Я пожалела о своей шутке.

– Мне пора, Анатолий. Надо постараться успеть завершить все до того, как дело Луговичного передадут в прокуратуру. Вы сколько еще его у себя держать будете?

– Вообще-то уже завтра хотели перевести. А что?

– Значит, считаете, что у вас против него достаточно улик? Вернее, улики достаточно убедительны?

– А разве нет? – ехидно оскалился он, от чего сделался еще противнее, но немедленно сменил тактику. – Но вы, я уверен, все сделаете, как надо. Не зря же я к вам обратился.

– Не зря. Вы, Анатолий Несторович, человек благородных кровей. Не дадите парню ни за что пропасть. И спасибо за помощь. Кстати, вам проценты от аванса, который я уже получила, сейчас выдать?

Пришлось выдать.

По дороге к родимому дому я купила в мини-маркете круглосуточного действия нарезку из бекона и пять яиц, чтоб было чем ужинать и завтракать. И еще – большую шоколадку. Для улучшения деятельности мозга. Он любит сладкое.

Первым делом, несмотря на то что было начало двенадцатого ночи, я позвонила в Аткарск. Трубку долго не снимали. Наконец послышался сонный мужской голос:

– Алло.

– Здравствуйте. Извините, что так поздно. Это Галина школьная подруга. Вы ее не позовете?

– Очумела, что ли?! – неожиданно взорвался мужчина. – Время знаешь сколько?!

– Я же извинилась, – попыталась я растрогать собеседника, – мне очень нужно.

– Да она уж давно тут не живет. Сами ее раз в год видим, – немного смягчился он. – Она у мужа в Тарасове живет. И чего это вы все звонить вдруг стали да заходить?

– А номер телефончика не дадите? – взмолилась я.

Он назвал. Я еще раз извинилась, поблагодарила и повесила трубку.

Так, скорее всего, жены Рудика там нет. Но не исключено, что отец скрывает приезд дочери по ее же просьбе. Хотя вряд ли, слишком уж натурально он говорил. Да и, пожалуй, сомнительно, чтобы Галина стала посвящать родителей в свои интимные проблемы. Мальвина говорила, что отношения у нее с родичами были не очень доверительными, Галина старалась меньше афишировать свое провинциальное происхождение. Вот и отец подтвердил это, сказав, что видится с дочерью крайне редко, – рассуждала я, стоя под струями прохладного душа и смывая всю красоту, наведенную искусной Светкиной рукой.

Успокаивала ли я себя этими доводами, не позволяющими мчаться завтра в Аткарск? Возможно. Потому что слишком устала, хотела спать и не мыслила сейчас дальних поездок по жаре и пыли. Утро вечера мудренее. Итак, спокойной ночи.