Текст книги "Легенда эпохи"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Николай, спасибо, конечно, за предложение, но в мои планы пока это не входит. Более того, меня совершенно не интересует ваша кухня, в смысле то, из какого материала вы изготавливаете украшения. Меня интересует только имя человека, который сдавал, если, конечно, сдавал, – поправилась я, – семнадцать наименований ювелирных изделий. Обещаю вам, что не стану нигде афишировать ваши благие намерения помочь следствию.

Мое искреннее заверение не произвело впечатления на Соколова. Николай мотнул головой из стороны в сторону, а потом добавил:

– Знаете, Татьяна, я очень занят. Извините, но мы с вами не договоримся.

Эти слова надо было расценивать как предложение по-хорошему покинуть кабинет. Однако я не сдалась.

– Николай, между прочим, ваш батюшка некогда обращался к моим услугам. Вы в курсе? – спросила я, хотя знала, что семья была осведомлена обо всех проблемах.

– Ну более или менее. – Сынок моего бывшего клиента стал лихорадочно перебирать на столе какие-то бумаги.

– Скажу без ложной скромности, я благополучно распутала тот сложный узел, который затянули конкуренты. В противном случае ваш отец мог бы не только лишиться бизнеса, но и жизни. А теперь я прошу вас о сущем пустяке. Если вы не можете принять решение самостоятельно, то позвоните вашему батюшке и спросите у него, как вам стоит поступить.

– Я бы рад связаться с отцом, у меня к нему есть и другие вопросы. Но, увы, он не включает мобильник, а в каком именно отеле папа остановился, я не знаю.

– Николай, ваше поведение заставляет меня подозревать, что вор, которого я ищу, сбыл драгоценности именно вам. Вы, естественно, опасаетесь понести убытки и даже того, что вашей деятельностью пристально заинтересуются соответствующие органы. Поверьте, вот как раз милицию мне совсем не хочется подключать к этому делу, но боюсь, что придется.

– Вы мне угрожаете? – спросил Соколов-младший скорее с усмешкой, нежели с испугом.

– Нет, я прошу вас мне помочь! Может, вы все-таки позвоните отцу? Я почти уверена: если бы он сейчас сидел в этом кресле, то непременно откликнулся бы на мою просьбу.

Николай предпринял попытку дозвониться до своего родителя, отдыхающего от утомительного «золотого» бизнеса в Испании, но она оказалась безуспешной.

– Ну вот, я же говорил вам – абонент недоступен! – Соколов-младший повесил трубку, немного подумал, затем спросил, смущаясь: – Татьяна, вы можете показать мне свои документы?

– Разумеется, – сказала я и достала из сумки лицензию частного детектива.

Николай ее внимательно изучил и вернул обратно.

– Я вспомнил, что отец очень хорошо отзывался о вас. Ну, ладно, вы меня уговорили, я отложу свои дела и попытаюсь вам помочь. Есть у вас каталог украденных ценностей?

– Конечно, есть. – Я мило улыбнулась и положила на стол список, который дал мне Козельчик.

Соколов-младший стал изучать этот список, скептически поджав губы. Он смотрел в листок минут десять, после чего сказал:

– Половину этих украшений идентифицировать очень сложно. Вот, к примеру, – Николай ткнул пальцем в конец списка, – цепочка 585-й пробы с алмазной обработкой, 50 сантиметров, два с половиной грамма. Ширпотреб! Если кто-то недавно принес или принесет в ближайшие дни такую вещицу в скупку, то это вовсе не значит, что вы ищете именно ее… Такую цепь можно едва ли не в каждой третьей семье найти. То же самое могу сказать насчет подвески в виде знака Зодиака Скорпион и колечка 18-го размера с александритом. А вот золотая брошь в виде веточки с семью топазами – это уже интересней. Платиновая гарнитура из серег и перстня с жемчугом также заслуживает внимания. Если бы мы выставили этот набор на продажу, то он ушел бы в тот же день. Пожалуй, мужская печатка с буквами «Ю» и «А», переплетенными между собой, тоже встречается не так часто. Ладно, Татьяна, я дам задание сотрудникам, и они проверят эту номенклатуру. Если что-то найдется, я сообщу вам, а украшения придержу.

Я протянула Соколову свою визитку, потом вдруг опомнилась и попросила:

– Вы не могли бы сделать себе ксерокопию этого списка, а мне этот документ еще пригодится.

Николай встал, прошел в дальний угол кабинета, где стоял ксерокс, и сделал себе копию. Когда он вернулся к своему столу, зазвонил телефон.

– Слушаю, – ответил он. – Еще одна Иванова? Нет, все нормально, пусть проходит.

Я забрала листок и попрощалась с Соколовым. В дверях я столкнулась с низкорослой женщиной лет сорока, которая, надо полагать, была моей однофамилицей и страховым агентом. Хорошо, что я ее опередила. Не случись этого казуса с фамилией, Николай Николаевич мог меня и не принять. Я подумала, что, прежде чем заняться моим вопросом, он обязательно свяжется со своим папочкой и спросит у него совета. Однако у меня были все основания полагать, что Соколов-старший даст добро на то, чтобы помочь моему расследованию.

Нельзя сказать, что второй пункт моего плана был выполнен на все сто процентов. Отец и сын Соколовы контролировали только треть ювелирного рынка. Подходов к двум другим «золотым» китам, на которых держался тарасовский ювелирный рынок, у меня не было. Тем не менее я несколько часов убила на то, чтобы в качестве рядовой покупательницы обойти ювелирные магазины, в которых продают комиссионные украшения.

Николай оказался прав: цепочек, похожих на ту, что украли у Козельчиков, было много. Но, увы, других украшений из списка рядом с этими цепочками не наблюдалось.

– Девушка, вы ищете что-то конкретное? – обратилась ко мне продавщица.

– Знаете, я хотела бы приобрести что-нибудь необычное. Какую-нибудь брошь или гарнитуру, например, серьги с колечком. Возможно, изделие из платины…

– К сожалению, в этом отделе ничего такого нет. А новые украшения вы не хотите посмотреть?

– Хочу, – сказала я и прошла в другой зал.

Примерно в таком духе я действовала в каждом магазине, но все без толку. Эта нудная работенка мне порядком надоела. К тому же не было никакой гарантии, что вор, пусть даже и через подставное лицо, уже сдал краденые цацки в официальные точки по приему золотых украшений. Он мог сбыть их теневикам. Я поймала себя на мысли, что занимаюсь отработкой ювелирторга лишь потому, что не знаю, как приступить к следующим двум пунктам своего плана.

Вчера мне казалось, что поговорить с соседями Козельчика не составит особого труда. Сегодня же я еще не придумала, под каким предлогом к ним прийти и как при этом не попасть на глаза клиенту. В это трудно поверить, но я не чувствовала себя способной на экспромт. Наверное, причина сегодняшней так несвойственной мне неуверенности в себе была в том, что Юрий Яковлевич поставил передо мной слишком много ограничений. Пожалуй, стоило пропустить третий пункт плана и сразу же приступить к четвертому. Я уже хотела связаться с Козельчиком по телефону, чтобы договориться с ним о личной встрече, но мне позвонил Кирьянов.

– Да, Володя, слушаю тебя.

– Ну что, Таня, я только весь день и занимаюсь тем, что работаю на тебя. Информации интересной удалось нарыть много, по телефону обо всем не расскажешь. Так что давай подъезжай к горуправе, я к тебе выйду.

– Хорошо, через десять минут я буду на месте.

Честное слово! Я здорово обрадовалась, что не надо звонить Козельчику и между приступами его кашля пытаться объяснить, что невозможно быстро раскрыть преступление, не имея элементарной информационной базы. Да, кое-что можно почерпнуть из милицейской базы данных, но есть такие моменты, которые известны только самому пострадавшему. Юрий Яковлевич, кажется, даже мысли не допускает, что, кроме двух версий, связанных с его воровской специальностью, могут существовать и другие. Ну да ладно, надо ехать к городскому управлению внутренних дел.

* * *

Володька подсел в мою машину и сразу же спросил:

– Таня, а что же ты мне сразу не сказала, что супруга Козельчика тоже из бывших?

– То есть? – Я не сразу поняла, в чем дело.

– Гражданка Козельчик, в девичестве Ершова, дважды судима. Один раз за обсчет покупателей, а второй раз – за причинение тяжких телесных повреждений. В общей сложности она семь лет провела в местах не столь отдаленных, в то время как ее муж только пять лет грел нары. Да, занятная семейка, просто криминальный брак какой-то…

Сообщение Кирьянова произвело на меня сильное впечатление.

– Вот так Антонина, горячо любимая жена бывшего квартирного вора! А Хирург ничего о ее прошлом мне не сказал. Но это и неудивительно. У меня вообще создалось впечатление, что эта женщина является воплощением его идеала, вся такая мягкая и пушистая. И он с удовольствием пылинки с нее сдувает… А она дважды судима…

– Ну, знаешь ли, у каждого человека свои представления об идеале. Между прочим, на зонах даже конкурсы красоты устраивают.

– Но она-то сейчас на свободе… Володя, а как давно они поженились? Ты это выяснил?

– Около тринадцати лет назад, они только-только освободились, сначала он, потом она, и сразу же под венец. Можно сказать, с корабля на бал. Ну да ладно, это я так, по собственной инициативе узнал. Не исключено, что это не имеет никакого отношения к краже. А теперь слушай, что я по твоей просьбе накопал. Ты спрашивала про напарника Хирурга… Так вот, Савенко кони на зоне откинул. Отсидел меньше года и сыграл в ящик, или его сыграли… Думаю, это не имеет особого значения, ведь эта ветка сухая, через нее ничто уже не проходит, поэтому нет смысла дальше говорить об этом человеке. Что касается партийного босса, коллекционера автографов, то я здесь тебе о нем все написал. – Киря вынул из кармана и сунул мне в руки листок. – Таня, если честно, то я не думаю, что девяностолетний старикан может быть замешан в краже. Ну если хочешь, то пообщайся с ним. Адрес там есть – дом престарелых.

– Издеваешься, да? – вспылила я. – Ты мне лучше про Антонину что-нибудь еще расскажи. Кому она причинила тяжкие телесные повреждения?

– Зацепило, да? – Киря лукаво прищурился. – Я вот тоже подумал, что это может быть интересно. Поднял я это дельце и выяснил, что Ершова отполосовала кухонным ножом соседа по коммунальной квартире, Лункина Семена Ипполитовича. Он, знаешь ли, периодически склонял ее к сожительству, а однажды предпринял неудачную попытку ее изнасиловать. Вот и получил сполна. Суд счел, что Антонина Никитична превысила допустимую самооборону, соседушка ведь без ножа к ней приставал. К тому же Ершова уже была ранее судима…

– Понятно, вижу, ты мне на Лункина данные тоже записал, – сказала я, пробежав глазами листок.

– Конечно, я знал, что ты меня об этом попросишь. Но сначала я просмотрел еще несколько дел Козельчика, но не нашел в них ничего такого, чтобы могло сейчас аукнуться. Столько времени с тех пор прошло, все фигуранты тех дел безнадежно постарели… Таня, а у тебя есть какие-нибудь подвижки в расследовании? – спросил Киря и застал меня своим вопросом врасплох. Я вдруг осознала, пока на интуитивном уровне, что два дня занималась совсем не тем, чем следовало бы заниматься, поэтому никаких положительных результатов пока не было. Володька пристально посмотрел на меня и сказал: – Все ясно, больше ни о чем спрашивать не буду.

– Знаешь, Володя, я крепко поработала над «технической» версией, даже слишком уж зациклилась на ней. Понимаю, надо делать шаг в сторону, но вот в какую? – размышляла я вслух.

– Да, Таня, это на тебя не похоже. Обычно ты начинаешь с отработки человеческого фактора. Почему же сейчас ты запала на «технику»?

– Мне не понравились версии Козельчика, и я решила зайти с другой стороны. Замки на двери сложные, справиться с ними мог либо очень гениальный человек, либо…

– Тот, кто имел доступ к ключам, но был вне подозрения, – продолжил за меня Кирьянов.

– Что? Володька, ты меня сбил с мысли! Ну зачем ты меня перебил? – посетовала я.

– Ну прости, Танюша, я не хотел. А знаешь что, давай просто посидим, помолчим, и ты все вспомнишь, – предложил Киря.

– Попробуем, – сказала я и попыталась поймать ускользнувшую мысль, но тщетно, она пропала, так и не успев оформиться в новую версию. – Ладно, Володя, спасибо тебе огромное за информацию, поеду я, пожалуй, к Лункину.

– Да, Таня, ты выяснила, каким бизнесом Хирург сейчас занимается? – вдруг спросил Киря.

– Пока нет, – призналась я. – Собиралась сегодня встретиться с клиентом.

– Ну ладно, успеха тебе, – сказал Владимир Сергеевич и вышел из моей «девятки».

ГЛАВА 5

Семен Ипполитович Лункин проживал в историческом центре города, в двухэтажном доме, постройки примерно столетней давности. Я зашла в арку и попала в грязный дворик, сильно напоминающий городскую свалку. Подъездная дверь висела на одной петле и противно поскрипывала от легкого осеннего ветерка. Очутившись в подъезде, я увидела прямо перед собой широкую металлическую лестницу с коваными перилами, ведущую на второй этаж. Она могла бы служить украшением любого особняка, если бы не была такой замусоренной и заплеванной, а в отдельных местах еще и щедро заляпанной краской. Вскоре я оказалась перед обшарпанной дверью, на косяке которой красовалось шесть звонков, под которыми значились номера квартир. Лункин проживал в пятой, на соответствующую кнопку звонка я и нажала. Вскоре послышались шаркающие шаги и металлический лязг открывающейся двери.

Передо мной предстал худощавый дедок в застиранном нижнем белье.

– Ой, барышня, извиняйте, – запоздало смутился он и прикрыл дверь, высунув в небольшой проем седую голову. – Я думал, это Серега пришел, приятель мой. А вы, барышня, наверное, звоночком ошиблись. Вам кто нужен-то?

– Мне нужен Лункин Семен Ипполитович.

– Это я. А вы по какому вопросу? – осведомился жилец коммунальной квартиры и, прежде чем я успела что-то сказать, предположил: – А вы, наверное, из риелторской фирмы насчет расселения?

– Нет, я…

– Значит, из горэлектросети, – перебил Лункин. – Думаете, мы электричество воруем? Ошибаетесь! Платим все по счетчику исправно. Хотите проверить?

– Семен Ипполитович, я не из горэлектросети. Мне очень нужно поговорить с вами по одному делу. Я – частный детектив. Вы позволите мне войти?

– Детектив? – Дедок захлопал глазами от изумления. – Вот дела! Прямо как в кино…

– Ипполитыч, кто там? – раздался женский голос за дверью. – Не ко мне там случайно?

– Нет, Маня, это ко мне, – ответил соседке Лункин, а потом сказал: – Ну вы это, барышня, подождите в коридоре немного, я оденусь, а потом заходите. Дверь в мои хоромы вторая налево. А эту просто захлопните.

Я дала полураздетому дедку несколько секунд на то, чтобы он успел скрыться в своей комнате. Затем зашла в общий коридор и оказалась лицом к лицу с соседкой Ипполитыча. Это была не в меру толстая женщина лет пятидесяти с бигуди на голове, одетая в выцветший фланелевый халат и обутая в жутко растоптанные и рваные тапки.

– Здрасьте, – сказала она мне. – А вы кто же Семену будете?

– Никто. Я пришла к нему по одному делу.

– Насчет отселения?

– Нет.

– Из поликлиники?

– Нет, – снова ответила я, не вдаваясь ни в какие подробности. Ссориться с этой гражданкой мне совсем не хотелось, вдруг и ее придется допросить. Но и раскрывать раньше времени цель своего визита тоже не было смысла.

Под очень пристальным и очень заинтересованным взглядом толстой тетеньки я подошла к нужной двери и постучалась.

– Входите! – крикнул Лункин.

Заходя в комнату, я ожидала увидеть стариково-холостяцкий бардак, но там был полный порядок, как в солдатской казарме. Семен Ипполитович застегнул верхнюю пуговицу на клетчатой рубашке и указал мне рукой на стул, стоящий около окна. Я села, посмотрела на дверь и подумала, что соседка наверняка стоит около нее с другой стороны в надежде что-нибудь подслушать. Лункин перехватил мой взгляд, подошел на цыпочках ко входу и резко толкнул дверь наружу.

– Маня, ну как тебе не стыдно! – покачал он головой. – Зачем суешь нос не в свои дела?

– Никуда я не сую свой нос, – пробурчала толстая тетка, – просто шла на кухню.

Дедок закрыл дверь на щеколду, прибавил громкость радиоприемника, висящего около входа, и спросил:

– Ну так чем обязан? Что вас привело ко мне, барышня?

– Меня зовут Татьяна, – представилась я.

– Я это запомню.

– Семен Ипполитович, вы помните свою соседку – Ершову Антонину Никитичну?

– Оба-на! Помню ли Тоньку? Да я ее никогда не забуду, она мне память о себе на всю жизнь оставила, – признался Лункин. – А что такое? Почему вы вдруг ею интересуетесь? Она что-нибудь снова натворила? Вот баба! Никак не может жить нормально!

– Нет, ничего криминального здесь не замешано. Просто ее разыскивает троюродная сестра, а след обрывается на этой квартире, – беспардонно соврала я.

– Сестра? Троюродная? – Мой собеседник недоверчиво покачал головой. – Не было у Тоньки никаких родственников. Она сама мне об этом говорила. Ладно, Таня, не хотите говорить, с чего интерес к ней вдруг возник, не надо. Секрет так секрет. Так сказать, тайна следствия. Правильно я понял?

– Да, именно, тайна следствия, – подтвердила я, обрадовавшись, что дедок оказался понятливым и не слишком любопытным.

– А что вы от меня узнать хотите? – спросил Лункин, опустившись на табурет около стола.

– Сама не знаю, – призналась я. – Но меня буквально все интересует об этой женщине.

– Ну раз вы именно ко мне пришли, а не к Коноваловым и не к Волгиным, которые здесь лет сорок уже живут, значит, знаете, как она меня ножом изрезала. Вот. – Лункин поднял рубаху и показал некрасивый шрам на левом боку. – Это Тонькина работа, но я на нее зла не держу. Мне ее даже жалко. На мне ведь, как на собаке, все быстро зажило, а она лучшие годы своей жизни на зоне провела. Знаете, какая Антонина была красивая? Ну просто Мэрилин Монро! Все при ней. А вот характер у нее был паршивый. Она нашего брата ни в грош не ставила. Ладно, я, человек рабочий, образование восемь классов и рожей не вышел… Знаете, какие ребята за ней пытались ухаживать, красавцы, а она их тоже к себе не подпускала, издевалась над ними, как хотела. Покрутит в подъезде хвостом, пококетничает и юрк за дверь… Один мужчина средних лет отличался завидным постоянством. Несколько лет пытался добиться ее расположения, но все без взаимности. И что тогда Тоньке в нем не нравилось, непонятно. Одевался он с иголочки, манеры хорошие имел, подарки всякие-разные дарил, а она и перед ним дверью хлопала. А надо мной, вдовцом, так вовсе издевалась по-черному.

– Как? По-черному? Что это значит?

– А то и значит! Выйдет на кухню в коротком халатике, пуговицы верхние нарочно расстегнет, всю красоту свою напоказ выставит и вводит в искушение… Ну решил я ее однажды проучить немного, обнял за талию, притянул к себе, а Тонька схватилась за нож и… – Вместо дальнейших слов Лункин красноречиво махнул рукой. – В общем, соседи сверху на крик сбежались, милицию вызвали, «Скорую»… Меня в больницу увезли, а ее – в следственный изолятор. Потом оказалось, что Антонина уже была ранее судима. В продуктовом магазине работала, ну и обвешивала да обсчитывала покупателей. В советские годы-то с этим строго было, даже за рубль, нечестным путем попавший в карман, могли посадить. А сейчас никто на такие мелочи внимания не обращает. Вот пошел я вчера в Крытый рынок, так меня в каждой точке или обвесили, или обсчитали. Но я скандалить не стал, все равно без толку. Деньги-то, может, и вернут, а нервные клетки все равно не восстановятся…

– Семен Ипполитович, – перебила я, – больше вы ничего о Ершовой рассказать не можете?

– Почему не могу? Могу. Пока она срок отбывала, комната за ней оставалась. Закон только-только такой вышел, чтоб зэков жилплощади не лишать. Домоуправление разрешило в ее комнате временно Коноваловым-младшим пожить, с тем условием, чтобы они за коммунальные услуги платили. Так через пять с лишним лет Тонька освободилась и, конечно же, сюда вернулась, постаревшая, осунувшаяся. Посмотрел я на нее и сразу все простил. Зачем, думаю, дурак, я заявление тогда не забрал… Так вот, только Тонька объявилась, к ней сразу тот мужчина пожаловал, которого она прежде видеть не хотела. Его тоже годы не пощадили, наверное, за пять лет он так по своей зазнобе истосковался, что у него год за два пошел. Но после отсидки Антонина уже не такая разборчивая была. Кому она нужна с двумя сроками-то? Даже я бы на ней уже не женился, а признаюсь, была прежде такая мысль. А вот Юрий, кажется, так звали того мужика, несмотря ни на что, сделал ей предложение, Тонька согласилась, не раздумывая. Быстренько съехала отсюда, даже свой новый адресок никому не оставила, – сказал Лункин и о чем-то задумался, нахмурив густые брови.

Я подумала, что не все он мне еще рассказал, далеко не все, поэтому решила подтолкнуть разговор вопросом:

– Значит, после того как Антонина переехала к Юрию, вы ее больше не видели?

– Почему не видел? Видел. Случайно как-то встретил на улице. Было это месяца три или четыре назад. Я их обоих сразу узнал, а они на меня даже не взглянули. Но я человек не гордый, поэтому не обиделся, что Тонька меня не узнала. Куда уж мне до нее? Она снова стала такой красивой и недосягаемой, как прежде, только уже не одинокой. Видать, у нее с Юркой-то все по-серьезному вышло. А ведь ответила бы ему сразу взаимностью, в тюрьму бы не попала. Я на чужих баб не зарился никогда. Поверьте мне, Таня, не было у меня и в мыслях ее насиловать, просто пошутил я, а она не так все поняла…

– Я вам верю, Семен Ипполитович, – подтвердила я, решив, что нет смысла пускаться в препирательства. – Скажите, а вам случайно не известно, чем Юрий занимался?

– Вы меня про его профессию, что ли, спрашиваете?

– Ну можно сказать и так.

– Нет, без понятия. Но, судя по тому, как Юрка щегольски одевался и как красиво ухаживал за Тонькой, он был не из рабоче-крестьянской среды. Думаю, даже не простым инженером работал. Скорее всего, каким-нибудь начальником. Он и сейчас, наверное, хорошую работу имеет. Машина у него очень богатая. Я видел, как они в нее садились. Нет, вы не подумайте, я ему не завидую. Чему там завидовать? Он моложе меня, а со здоровьем у него, похоже, не очень. Кашляет как-то нехорошо. А я вот, несмотря на свои шестьдесят семь лет, ни на что серьезное не жалуюсь. Могу позволить себе выпить с друзьями, и давление у меня от этого не поднимается. Похмельем тоже никогда не страдаю, потому что знаю меру и пью только хорошую водку, проверенную.

– Семен Ипполитович, а кто ваши друзья? С кем вы выпиваете, с соседями?

– Что значит выпиваю? Я не алкоголик. Но праздники, как положено, праздную. Знаете, я после преждевременной смерти супруги так и не женился. Завод был моей семьей. А теперь вот на пенсии. – Лункин вздохнул о безвозвратно ушедших годах. – Мои друзья такие же пенсионеры, как и я. Мы вместе на одном заводе всю жизнь проработали. Ребята они мастеровые, особенно Серега Дударев. Вот его-то я и ждал, когда на ваш звонок на лестницу почти нагишом выскочил. Он обещал мобильный телефон посмотреть. Я тут на улице нашел аппарат, обрадовался, но оказалось, что он не работает.

– А ваш приятель, значит, разбирается в мобильниках? – спросила я, насторожившись.

– Да, разбирается. У него знаете сколько рационализаторских предложений было? Пять, а может быть, даже шесть. Не помню уже точно. Да для него мобильник починить – это раз плюнуть. Он сам мне так сказал, только вот не идет что-то Серега, хотя должен был уже и подойти. – Едва Лункин сказал это, как раздался громкий звонок. – Вот, легок на помине. Извините, Таня, я открою ему дверь.

– Знаете, Семен Ипполитович, я, пожалуй, пойду.

– Да? А что так быстро? Я бы вас с Сергеем Викторовичем познакомил. Вот уж он удивился бы, что ко мне частные детективы ходят, – сказал Лункин, остановившись у двери в общий коридор. Там его и застал очередной звонок. – Вот какой нетерпеливый! Татьяна, оставайтесь!

– Нет, я пойду. А обо мне лучше ничего не рассказывать, – попросила я.

Мы вышли с Лункиным в коридор и подошли к входной двери.

– Сейчас! – крикнул Семен Ипполитович и принялся открывать проржавевшие накладные замки.

– Ну наконец-то! – зычно гаркнул визитер, этакий старичок-бодрячок в джинсовом костюме и бейсболке. – А я уж думал, что тебя, Ипполитыч, дома нет.

Я пристально посмотрела на этого мужчину, о существовании которого еще полчаса назад даже не подозревала, но который очень быстро смог стать моим подозреваемым номер один. Он тоже взглянул на меня и тут же отвел взгляд в сторону. Не говоря друг другу ни слова, мы разошлись. Я вышла из коммунальной квартиры, а Сергей Викторович Дударев туда зашел. Эта мимолетная встреча могла иметь для одного из нас очень серьезные последствия.

Конечно, можно было не тянуть резину, а вернуться и снова допросить стариков. Но я решила не спешить, все равно ни Лункин, ни Дударев, кстати сказать, рационализатор, никуда от меня не денутся.

Сев в машину, я стала ждать, когда последний выйдет от своего приятеля, чтобы потом за ним проследить. Закурив, я стала анализировать, не на пустом ли месте возникла моя версия. Ипполитыч на первый взгляд был открытым, разговорчивым дедушкой, желающим помочь моему следствию. Но я-то знала, что он вовсе не такой безобидный и беззлобный, как хотел показаться. Вряд ли Ершова пустила бы в ход кухонный нож, если бы ее сексуально озабоченный сосед хотел бы просто подшутить над ней, а не предпринял бы серьезную и решительную попытку изнасилования. Лункин вполне мог лукавить насчет того, что не держит на Антонину зла за телесные повреждения, которые она ему нанесла, и даже сочувствует ей. Не исключено, что, встретив ее на улице полгода назад вместе с Юрием, он понял, что эта парочка живет в свое удовольствие, и ощутил какие-нибудь нехорошие чувства типа зависти и обиды. Возможно, он даже стал за ними следить, сначала просто от скуки. А потом за рюмкой-другой водки рассказал своему приятелю о старой знакомой. И тогда, по пьяной лавочке, у пенсионеров возник коварный план по восстановлению социальной справедливости. Единственным препятствием к осуществлению плана по экспроприации ценностей могла стать металлическая дверь с мудреными замками. Но для человека, некогда работавшего на электромеханическом заводе и имеющего пять рационализаторских предложений, никакой проблемы, скорее всего, не существовало.

Возможно, Дударев как раз и был тем Кулибиным, который смог изготовить дубликаты ключей, в том числе и к замку-невидимке. А почему нет? Сергей Викторович не сомневался, что сможет починить сломанный мобильник. А ведь в его возрасте некоторые люди даже пользоваться сотовыми телефонами не могут научиться…

На улице уже стемнело, а Дударев все не выходил. Наверное, Лункин рассказал о моем визите, и дедки почувствовали, что у них земля горит под ногами. Они-то не предполагали, что на них так быстро могут выйти. Думали, наверное, что Юрий и Антонина вернутся из санатория только через две недели после кражи, обратятся в милицию, и следственная группа будет сначала шерстить профессиональных уголовников, а потом и вовсе спустит все на тормозах. Но преступники ошиблись, Козельчик вернулся раньше времени, нанял частного детектива, и мне удалось напасть на правильный след…

Я заметила, что из арки шаткой походкой вышел пенсионер-рационализатор. Поскольку на Московской улице было одностороннее движение, а Сергей Викторович поковылял, как говорится, против шерсти, мне пришлось выйти из машины и отправиться за ним пешком. Дударев то и дело опасливо озирался по сторонам, наверное, догадывался, что за ним могут следить. Но для меня слежка – дело хорошо знакомое, поэтому я ни разу не попала в поле его зрения.

Пройдя два квартала, Кулибин свернул в какую-то подворотню между двумя пятиэтажными домами. Я ускорила шаг и едва не нарвалась на объект своей слежки лоб в лоб. Он стоял посреди двора и разговаривал с каким-то мужиком. Я спряталась за толстый ствол черного тополя и стала прислушиваться.

– Ну, Михалыч, ладно тебе, что ты каждый день меня так напрягаешь? Отдам я тебе твою сотку, как только пенсию дадут, так сразу и отдам, – заплетающимся языком говорил Дударев.

– Значит, на то, чтобы пьянствовать, у тебя деньги есть, а чтобы долг отдать – нет, – не без злорадства заметил другой пенсионер.

– Михалыч, правда нет ни копейки. Это меня приятель угостил, – оправдывался Дударев.

– А ну тебя! – Кредитор с отчаяньем махнул рукой и пошел в глубину двора, бурча себе под нос: – Больше в долг ему никогда не дам.

Сергей Викторович выкурил сигаретку и направился к крайнему подъезду. Через несколько секунд оттуда вышел подросток. Я сделала ему знак рукой. Парнишка не обратил на мой жест никакого внимания.

– Эй, приятель, можно тебя на минуточку? – спросила я. – Ты не подскажешь, в какой квартире Дударев живет?

– Дударев? – Подросток немного подумал и пожал плечами: – Я такого вообще не знаю.

– Ну как же не знаешь? Ты же с ним в подъезде должен был сейчас встретиться.

– А, дядя Сережа, так бы сразу и сказали. – Подросток вдруг посерьезнел и поинтересовался: – А вы почему про него спрашиваете? И вы вообще кто?

– Я в том доме квартиру снимаю. – Я махнула рукой в сторону соседнего дома. – Говорят, Дударев в электронике хорошо разбирается, вот я и хотела, чтобы он мне телевизор починил. Только увидела его издалека, а догнать не успела.

– Да, дядя Сережа – большой спец, – подтвердил парнишка. – Сто раз мне видак чинил, пока родители DVD не купили. Он в сорок седьмой квартире живет, только вы к нему сегодня не ходите, пьяный он.

– Ладно, завтра к нему зайду, – сказала я. – Спасибо за информацию.

Возвращаясь к своей машине, я уже сомневалась, что моя версия насчет пенсионеров-домушников правильная. Если бы Дударев взял хату Козельчика, то был бы при деньгах и наверняка вернул бы пустячный долг в сто рублей. А Лункин не позарился бы на сломанный мобильник, а купил бы себе новый. А может быть, дедки конспирируются? Понимают: если начнут сразу сорить деньгами направо и налево, то это вызовет у окружающих подозрение. Ладно, пусть Лункин с Дударевым проспятся, завтра я смогу их навестить.

С Московской улицы я поехала домой. Договариваться о встрече с клиентом мне уже не хотелось. Я должна была подумать над вновь открывшимися обстоятельствами. Интересную историю поведал мне Лункин. Я понимала, что ему нельзя безоговорочно доверять, но все равно заинтересовалась его рассказом о судьбе Антонины Ершовой. Уж больно сентиментальный вышел рассказ.

Больше двадцати лет назад в коммунальной тарасовской квартире жила-была одна очень красивая молодая женщина. Ну просто русская Мэрилин Монро! Родственников у нее не имелось, а вот ухажеров хоть отбавляй. Она принимала их знаки внимания, ходила на свидания, кокетничала, но вот близко к себе никого не подпускала. Точнее, по словам соседа, мужчин она к себе не водила. То ли Тонечка очень хорошо знала цену своей красоте и потому была не в меру разборчивой в отношении представителей мужского пола, то ли она имела комплекс неполноценности из-за того, что у нее была судимость, о которой до поры до времени даже многочисленные соседи по коммуналке ничего не знали. В любом случае такое поведение Ершовой было, на мой взгляд, оправданно.