Текст книги "Она ушла, не попрощавшись"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Фрукты – это замечательно. Я почему-то так и подумала, что фрукты вы сами принесете. Сейчас в вазу выложу и вернусь. Вы пока располагайтесь.

Хозяйка удалилась на кухню. Как только она ушла, Наташа зашептала:

– Ты что-нибудь понимаешь? Это она нас так встречает? Странно. В обед, когда я подошла к ней с предложением вечерком у нее собраться, она полчаса отказывалась. Не могу, говорит, и все. Но я настырная. От меня просто так не отделаешься. Пока не согласилась, я от нее не отстала. Даже про день рождения наплести пришлось. Приехала, говорю, подруга. У нее день рождения, а компании нет. Как в такой день без компании? Будь человеком, раздели с подругой радость. Тогда только и согласилась. Я думала, она весь вечер дуться будет, а она тут пир горой устроила. И когда только успела? Мы ведь всего полчаса как с работы вернулись.

Наташа резко замолчала, так как в комнату вернулась хозяйка. Она успела переодеться в красивое вечернее платье. Поставив фрукты на стол, Ольга улыбнулась:

– Чего посреди комнаты стоите, прошу к столу. Жаркое будет готово через пятнадцать минут. А пока салатиками подкрепимся. Если честно, я голодная как волк. За весь день ни разу перекусить не удалось.

– Пойду руки помою, – сообщила Наташа и вышла из комнаты.

Я решила воспользоваться моментом и обратилась к Ольге:

– А я сегодня у вас на сеансе была, – начала я.

– Я вас узнала, – просто ответила Ольга.

– У меня к вам просьба деликатная, – я сделала вид, что смущена. – Вы Наташе не говорите, что массаж мне делали. А то она обидится, что к ней не пошла. Еще подумает, что я считаю ее плохой массажисткой, а это не так. Просто она с меня денег брать не соглашается. Говорит, с подруг денег не беру. Ну, вот мне и неловко лишний раз к ней обращаться, понимаете?

– Не беспокойтесь, я все понимаю, – ласково произнесла Ольга. – И вообще я вам уже говорила, что в нашем центре не принято клиентов обсуждать. Так что в этом отношении вы застрахованы не хуже, чем в Госстрахе.

– Большое спасибо, – искренне поблагодарила я.

Больше я ничего добавить не успела. Вернулась Наташа, и мы стали рассаживаться за столом. Пока выбирали, кому где будет удобнее сидеть, пока раскладывали салат по тарелкам, в дверь позвонили. Мы с Наташей удивленно переглянулись. Кого это еще несет? А вот хозяйка не удивилась. Пройдя в прихожую, она открыла дверь и впустила очередного гостя. В комнату они вернулись уже вдвоем. Ольга и мужчина средних лет. Довольно приятной наружности. В дорогом, модного покроя костюме. С гладко причесанными волосами. Интересно, это и есть тот хлыщ, о котором Наташа так нелестно отзывалась?

– Петя, познакомься с нашими гостями, – Ольга стала нас представлять. – Это Наташа. Мы с ней работаем вместе, ну и соседствуем, а это ее подруга Татьяна. Между прочим, у Тани сегодня тоже день рождения. Так что мы с ней обе именинницы.

Вот это да! Мы еще и на торжество к ним напросились? Ну, Наташа, голову бы тебе оторвать! Но Наташа и без моих упреков была смущена дальше некуда. Видно было, что она такого поворота событий сама не ожидала. А хозяева будто ничего не замечали. Петр, вежливо поздоровавшись, принялся меня поздравлять:

– Олюшка мне в обед позвонила, сообщила, что вечером гости ожидаются. Я думаю, раз гости, значит, нужно стол накрывать. Вот, что успел, приготовил. А потом меня на работу срочно вызвали. Пришлось ехать. Зато за шампанским по дороге забежал.

– А вы кем работаете, если не секрет? – чтобы поддержать разговор, спросила я.

– О, секретного тут ничего нет, но, боюсь, что интересного тоже ничего. Я, знаете ли, научный работник. А это для повседневной жизни тема скучная. Но не будем обо мне. Лучше давайте я вас своим фирменным блюдом угощу. Олюшка, как думаешь, жаркое уже готово?

Глядя на Петра, Ольга буквально лучилась счастьем. За горячим они отправились вместе. Мы снова остались с Наташей наедине. Я сразу же приступила к допросу:

– И вот этот приятный мужчина, по-твоему, хлыщ? Это его ты в противные личности записала? А напроситься к человеку в гости в его собственный день рождения, это как понимать? Ты что, даже спросить, по какой причине Ольга нас сегодня принять не может, не удосужилась?

– Да откуда я могла знать, что у нее сегодня день рождения? Мы с ней почти не общаемся! А мужик ее просто ради дня рождения нарядился, а обычно как попало ходит. Любой на моем месте ошибиться мог.

– Сдается мне, что ты просто завидуешь Ольге, вот и наговариваешь на нее! – в сердцах бросила я обвинение в адрес Наташи.

– А чему тут завидовать-то? – разозлилась Наташа. – И Ольга твоя зануда, и мужик у нее противный. И работа паршивая. Скажешь, нет? Целыми днями богатеев ублажать, велика радость. Да ну вас всех!

Наташа вскочила с места и выбежала из квартиры. Я осталась сидеть на месте. Хоть мне уже было понятно, что драгоценности Элеонорины Ольга не брала и делать мне, собственно, в этой квартире было больше нечего, но уйти вот так, не попрощавшись, я не могла. Ольга, услышав стук входной двери, заглянула в комнату и, увидев меня одну, спросила:

– А где Наташа? Что-то случилось?

– Вы простите нас, Ольга, мы не хотели нарушать ваш покой, – извинилась я за нас обеих. – Я, пожалуй, тоже пойду.

Выйдя из-за стола, я направилась к выходу. Ольга понимающе смотрела мне вслед. Останавливать меня она не стала.

Пока добиралась до дома, я думала о том, что не напрасно потратила вечер. Теперь я не сомневалась, что Ольга к пропаже драгоценностей никакого отношения не имеет. Давно мне не приходилось встречать таких приятных людей, как Ольга и Петр. В их доме царили мир и безмятежность. Такой безмятежности просто не может быть в доме у людей, чья совесть нечиста. В чем в чем, а в этом я была уверена.

Глава 4

Утро следующего дня я решила начать с поездки в родные пенаты потерпевшей. Там я собиралась встретиться с ее братом. Он в списке посетителей стоял последним, но слова бригадира сантехников, оброненные вчера при нашей встрече, заставили меня перенести его в начало списка. Лев Георгиевич обмолвился о том, что Элеонора, приехав в Тарасов, не имела за душой ни гроша, а потом вдруг где-то денежками разжилась. И дела ее пошли в гору. Так почему бы ее брату не поступить так же? Если драгоценности тиснул братец, то он сейчас должен усиленно искать возможность эти самые драгоценности с рук сбыть. А в деревне такой возможности ему не представится. Следовательно, мне надо выяснить, находится ли он в деревне и какие имеет планы на будущее. В сельской местности утаить что-либо не так-то просто. Да и народ там более разговорчивый.

Прихватив с собой пару бутербродов и бутылку минералки, я отправилась в деревню Зубовка. Добираться до нее мне предстояло не менее трех часов, поэтому я заранее настроилась на долгий путь. Беспокоить Элеонору и выяснять точный адрес брата я не стала. Чего зря суетиться, если, приехав на место, мне все равно по большей части придется с местным населением общаться? Вряд ли Элеонорин братец сам изъявит желание поведать мне о своих планах.

Погода стояла прекрасная. Я выехала по холодку, пока еще солнце не заявило о своих правах. Часа полтора дорога была ровная, гладкая, а вот километров через сто начались проблемы. Мне пришлось свернуть на участок дороги, на котором шел ремонт. А в понимании местных властей ремонт – дело неспешное. Добры молодцы, отвечающие за ремонтные работы, вскрыли старый асфальт, насыпали горы щебня по всей дороге и, по всей видимости, решили, что на этом их обязанности закончились. Бедные автомобилисты, которым пришла нужда воспользоваться этим участком дороги, вынужденно съезжали на обочину и, поднимая клубы пыли высотой с трехэтажный дом, тащились со скоростью черепахи по ухабам и колдобинам. Ремонтников на дороге видно не было. Зато пыль проникала в салон даже через закрытые окна. Минут через двадцать такой езды я стала серьезно опасаться, что живой не доберусь до асфальта. Либо от пыли задохнусь, либо на ухабах днище оставлю и все равно задохнусь.

Когда до заветной черты, за которой начиналась нормальная дорога, оставалось не больше двухсот метров, «Опель», двигавшийся впереди моей машины, вдруг заглох. Я посигналила, но выйти не решилась. Пыль еще не успела осесть. Из заглохшего «Опеля» тоже никто не выходил. Позади меня машин не было. Я решила подождать и посмотреть, что же предпримет водитель. Прошло минуты три. Ничего не происходило. Я стала волноваться. Чего он не выходит? Пыль почти осела, нужно же ему посмотреть, что с автомобилем? Какой смысл сидеть в машине? Сама же она не заведется! Все стекла в «Опеле» были с зеркальной тонировкой, поэтому с такого расстояния определить, что происходит внутри, я не могла.

Объехать «Опель» я тоже не могла. Справа от меня зияла глубокая канава, слева бок машины подпирали горы щебня. Выезжать задним ходом было слишком далеко. Места для маневра не имелось. Приоткрыв дверь, насколько позволила куча щебня, я с трудом выбралась на дорогу и пошла к «Опелю».

Подойдя вплотную, я постучала в окно. Ответа не последовало. Я подергала ручку водительской двери в надежде, что мне удастся ее открыть, но надежда моя была напрасной. Я снова постучала. Снова тишина. Прижавшись лицом к самому стеклу, я пыталась разглядеть, что происходит внутри. И тут мне показалось, что я услышала слабый стон. Тогда я прислонила ухо к стеклу, чтобы лучше слышать. Стон повторился, и исходил он из салона машины. Наверное, водителю стало плохо, вот машина и заглохла. И что теперь делать? Как его вытаскивать оттуда? Я подергала соседнюю дверь. Она не поддалась. Я зашла с другой стороны и проверила остальные двери. Безрезультатно. Все замки были заблокированы изнутри. Придется разбить окно, другого выхода нет!

Я бегом вернулась к своей машине, открыла багажник, достала оттуда баллонный ключ и поспешила на выручку водителю «Опеля». Подбежав к машине, я, уже не раздумывая, размахнулась и ударила ключом по стеклу задней дверцы. С тихим звоном стекло посыпалось на дорогу. Вместе с этим звуком на мои уши обрушился поток отборных ругательств! Осторожно заглянув в салон, я встретилась взглядом с прыщавым юнцом, сидящим за рулем «Опеля».

– Какого… ты стекло разбила? – заплетающимся голосом проорал юнец.

– Ба, да ты же пьян в зюзю! – констатировала я. – Ты как вообще в таком состоянии за рулем оказался?

– А ты кто такая, чтобы я тебе отчитывался? Жена гибэдэдэшника? – и юнец заржал пьяным смехом.

– Выходи из машины, горе-водитель. Ты дорогу перегородил. Будем тебя эвакуировать, – потребовала я.

– Фиг тебе! Моя машина, что хочу, то и делаю, – заявил юнец. – Отвали, мне домой надо.

– Да ты спишь за рулем! Какой тебе дом? Я полчаса в окно стучала, думала, ты помер там. Выходи, говорю, а не то я тебя за шкирку вытащу, – пригрозила я.

– А ты не лезь куда не просят! Все, отваливай, мне ехать надо.

– Ну уж нет! В таком состоянии ты никуда не поедешь! – уверенно заявила я и попыталась просунуть руку в салон, чтобы разблокировать двери.

Пока я производила эти манипуляции, за моей машиной остановилась другая. Водитель начал нетерпеливо сигналить, требуя освободить дорогу. Я ненадолго отвлеклась, подавая знак водителю, чтобы он шел мне на помощь. Юнец хоть и был в неадекватном состоянии, а сообразил, чем ему грозит присутствие третьего человека. Оттолкнув мою руку, он завел мотор и рванул по ухабам вперед.

– Стой! Остановись, тебе говорят! – кричала я вслед, но юнец останавливаться не собирался.

Наоборот, как только разбитый участок закончился, он втопил педаль газа до отказа и начал быстро набирать скорость. Я побежала к своей машине, намереваясь догнать паршивца. Дорогу мне преградил водитель подъехавшей машины.

– Чего дорогу загораживаешь? Одна на трассе, что ли? – возмущенно начал он.

– Потом, мужик, потом. Некогда мне с тобой разбираться, – скороговоркой произнесла я. – Поехали, думаю, помощь твоя понадобится.

– Теперь она спешит! – возмутился водитель. – То стояла посреди дороги, никуда не торопилась, а сейчас срочное дело нарисовалось? Нет, ты мне сперва объясни, чего на дороге пробки устраиваешь?

Мужик схватил меня за руку, не давая уйти. Я попыталась освободиться от его цепких рук, но хватка у мужика была железная. Понимая, что драгоценные минуты упущены и юнец скорее всего уже свернул на первом попавшемся повороте, а настырный водитель вряд ли отпустит меня без объяснений, я махнула рукой и сказала:

– И откуда ты, такой любопытный, взялся? Не мог раньше подъехать?

Логики в моих вопросах было немного, и мужик удивленно уставился на меня, как на диковинную зверушку. Отпустив наконец мою руку, он спросил:

– Что стряслось-то?

– Уже ничего, – устало ответила я. – Долго объяснять. Поехали.

Сев в машину, я осторожно миновала разбитый участок дороги и, выехав на асфальт, прибавила газу. Невольно я оглядывалась по сторонам, ища глазами машину юнца. Эх, надо было сразу его с водительского кресла выдворять, пока он сообразить ничего не успел. А теперь вот волнуйся за дурака. Сколько он в таком состоянии проедет? До первого столба? Или, еще хуже, врежется в кого-нибудь на трассе. А я-то напридумывала себе: плохо человеку, спасать срочно надо. Вот и спасла! Тоже мне нашлась, врач неотложной помощи Татьяна Иванова!

Чтобы немного отвлечься, я включила радио. На волне «Союз» передавали последние новости. Я решила послушать, что в мире творится. За пятнадцать минут не услышала ни одной хорошей новости. В Краснодарском крае наводнение, в Подмосковье прогнозируют возможность возгорания торфяников, север Чили обесточен в результате аварии. И только прогноз погоды не подкачал. На ближайшие дни синоптики обещали солнечную погоду без осадков. Я посмотрела на небо. С запада надвигалась грозовая туча. Говорите, без осадков? Посмотрим.

Ливень начался, когда, по моим подсчетам, до Зубовки оставалось не больше десяти километров. Я уже съехала с основной трассы и теперь пробиралась по грунтовой дороге, которая в любой момент грозила превратиться в непроходимое грязевое болото. За сплошным потоком воды, низвергающимся с небес, невозможно было разглядеть что-либо на расстоянии вытянутой руки. Но остановиться и переждать дождь я не могла. Еще несколько минут, и по такой дороге машина просто не проедет. И придется мне куковать в чистом поле, пока дорога не высохнет. Сжав покрепче руль, я двигалась вперед.

А ливень и не думал ослабевать. Машина уже не ехала, а плыла по дороге, чудом удерживаясь на ней. Сидя за рулем, я костерила себя на чем свет стоит. Вот сказано же тебе было, руководствуйся своими идеями. Какова была идея расследования? Проверять подозреваемых в том порядке, в котором они в квартире появлялись. Вот и проверяла бы. Так нет же, тебе переиначить захотелось! И что из этого вышло? Сначала придурок пьяный за рулем, теперь вот наводнение на проселочной дороге. А дальше что? Пожар во флигеле или подвиг во льдах?

Ругала я себя так, ругала и не заметила, как въехала в Зубовку. На самом въезде машину стащило-таки с грунтовки и понесло к первому дому, стоящему в нескольких метрах от дороги. Дом был обнесен невысоким забором из сетки-рабицы. Ударив по тормозам, я зажмурилась, ожидая столкновения. Через несколько секунд я почувствовала, что машина остановилась. Удара не последовало. Приоткрыв один глаз, я осмотрелась. Машина стояла точно напротив хозяйских ворот. Расстояние от ворот до капота составляло буквально полсантиметра. Вздохнув с облегчением, я стала ждать окончания ливня.

В ожидании прошло двадцать минут. Ливень не прекращался, лишь чуть ослаб. Я начала замерзать в машине, пропитанной влагой. Видно, придется проситься на постой к незнакомым людям. После такого дождя о скором возвращении в Тарасов можно забыть. Ну не жить же мне двое суток в холодном автомобиле? Взвесив все «за» и «против», я вышла из машины и решительно направилась к калитке.

На мое счастье, она оказалась открытой. Во дворе никого не было видно, да это и неудивительно. В такой дождь только сумасшедший станет разгуливать по двору. Пробежав по скользкой дорожке, я укрылась под козырьком крыльца и постучала в дверь. Ответа не было. Я постучала громче и прислушалась. Никакого движения. Подергав ручку, я обнаружила, что дверь не заперта. Я решила войти и посмотреть, почему хозяева не откликаются.

– Эй, есть кто живой? – громко позвала я. – Люди добрые, пустите обогреться.

Войдя в дом, я попала в кухню. В ней никого не обнаружилось. Я постучала по косяку, пытаясь привлечь внимание хозяев. Никто не откликнулся. Тогда я решила, что будет вполне прилично, если я подожду хозяев здесь. Сняв обувь, я уселась в кресло-качалку, стоящее в углу кухни, прикрыла плечи шерстяным пледом, лежащим тут же, и стала ждать. Незаметно для себя я задремала. Видно, сказались дорожные волнения.

Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидела перед собой симпатичного старичка. Улыбаясь беззубым ртом, он протянул мне алюминиевую кружку и спросил:

– Молоко любишь? От моей коровки, парное. Бери, бери, я сейчас тебе булку принесу. Тоже, между прочим, собственного производства. Не то что у вас в городе.

Я приняла из рук старичка кружку и, извиняясь, объяснила:

– Вы уж простите, что я к вам без разрешения вломилась. Машину мою к вашим воротам смыло. А на улице холодно.

– Вот и молодец, что зашла. А я коровку доить пошел. Она у меня барышня капризная. Все нормальные коровы утром и вечером на дойку согласны, а моей Зорьке еще в обед доярку подавай. Молока шибко много, до вечера и не вытерпливает. А я на выпас схожу, литра три с нее сдою, она и рада. Да мне не в тягость. На старости лет-то и коровьему вниманию рад будешь. Она меня, знаешь, как уважает? Ого! Тебя как звать-величать-то?

– Татьяна, – представилась я.

– Хорошее имя, правильное. А то у вас в городе что не имя, так Белла или Эмма. А то еще Анжелика. Язык сломаешь, пока выговоришь. Нет, ты не подумай, дочка, мне всякие имена нравятся, только больно уж много их развелось. О русских именах совсем забыли. Всем чего-то этакого подавай. А меня вот просто зовут. Дед Ефим я.

Я пила молоко и слушала рассказ деда. Он тем временем затопил «голландку», достал из плетеной корзины яйца и принялся кашеварить.

– Я тебя сейчас, дочка, такой яичницей накормлю, ум отъешь! Ты потом в городе год рассказывать будешь, как дед Ефим тебя потчевал.

– Спасибо, дед Ефим, только вы напрасно беспокоитесь. Мне и молока с булкой достаточно, – начала отказываться я.

– Ну, это ты брось, дочка. Не было еще такого, чтобы от деда Ефима кто голодный уходил. Ты вот лучше скажи, что привело такую красавицу в нашу глухомань?

– В Зубовку я по делу приехала. Собиралась одним днем управиться, а из-за дождя, видно, надолго застряну.

– Вот и здорово. У меня пересидишь. Я к ужину блинков наведу. Со сметанкой да с медком! А захочешь, так я и вареники сварганить могу. С вишней. Любишь вареники с вишней? – радовался дед Ефим.

– Неловко мне столько хлопот вам доставлять. Да и родственники ваши, боюсь, не одобрят моего долгого присутствия.

– Родных у меня немного. Внук-оболтус да кошка Муська. Вот и вся моя семья, – накладывая в тарелку яичницу, рассказывал дед Ефим. – Ни у того ни у другой на твое присутствие разрешения спрашивать не собираюсь. А насчет дождя не беспокойся. К утру высохнет уже. Я наши дороги знаю.

– Ну, если вы уверены, что я вас не стесню, придется воспользоваться вашим гостеприимством, – согласилась я, принимаясь за угощение. – Яичница у вас высший класс. А внук-то ваш где сейчас?

– А шут его знает. Еще вчера упылил куда-то. Говорю же, оболтус. Ему дома тесно, простора подавай. Купил себе машину, вот теперь разъезжает по гостям.

– Машина-то надежная?

– Я в новых-то машинах не больно разбираюсь. Иномарка. Немецкое качество, – охотно отвечал дед Ефим. – Название какое-то чудное. То ли Фогель, то ли Богель. Вот приедет внук, я тебя с ним познакомлю. Сам он про свой драндулет лучше расскажет.

У меня закралось подозрение, что познакомиться с внучком деда Ефима у меня уже была возможность.

– Дед Ефим, а цвет машины вы помните? – решила я проверить свои подозрения.

– Цвет простой. Белый. А вот окошки точно зеркало. Очень удобно. Если тебе, к примеру, побриться в дороге приспичило, так смотрись в них, ни одного волоска на подбородке не пропустишь, – оживился дед Ефим. – А самое интересное, что изнутри эти зеркала просвечивают! Смотришь изнутри – обыкновенные стекла, а снаружи – зеркала. Да, в наши дни такого не было. И до чего только люди не додумаются.

– Марка машины «Опель», так? – задала я очередной вопрос.

– Точно, «Опель». Я еще над внуком смеялся. Будут, говорю, тебя дразнить в деревне. Батон «Жопель» себе купил. А ты, дочка, откуда названью-то знаешь? – подозрительно прищурился дед Ефим.

– Автомобилей немецких марок не так уж и много. Нетрудно было догадаться. А почему вы решили, что внука дразнить будут? – перевела я разговор.

– Так ведь деревня! Нашим зубоскалам только повод дай, – пояснил дед Ефим.

– Ну и как, сбылось предсказание? – спросила я.

– Сбылось, сбылось, как не сбыться. Да только внук мой на их зубоскальство внимания не обращает. А машина у него хорошая, хоть и «Жопель».

Пока мы с дедом Ефимом болтали, дождь прекратился. Пора было двигать на поиски информации об Элеонорином брате. Выглянув в окно, я спросила деда Ефима:

– Как думаете, по земле уже ходить можно или еще плавать придется?

– Куда ж это ты собралась? – засуетился дед. – Да еще в такой обувке.

Он скептически осмотрел мои босоножки, состоящие практически из одной подошвы и парочки тонюсеньких ремешков.

– Дела, дед Ефим, я же за сто верст не просто так ехала. Да вы не переживайте, я осторожненько, по краешку.

– Погодь, дам чего.

Дед Ефим полез в сундук, вытащил оттуда хоть и старомодные, но миниатюрные резиновые сапожки и протянул их мне.

– На вот, это обуй. Это, конечно, не последний писк моды, но по нынешней грязи в самый раз будут. От жены остались. Носить-то, почитай, двадцать лет некому, а выкинуть рука не поднимается.

– Спасибо, дед Ефим, за заботу, – поблагодарила я, надела сапоги и вышла на крыльцо.

Путь мой лежал в центр Зубовки. Как и во всех деревнях, там должен был располагаться магазин. Магазин – это всегда люди. Ну а где люди, там и информация.

Прошлепав по грязи метров тридцать, я добралась до магазинчика. Войдя внутрь, оглядела прилавки. Вот поди ж ты, глухомань глухоманью, а продукты все те же, что и в городе. И «Сникерсы» на прилавке, и майонез «Кальве», и даже круассаны в пакетиках. Продавщиц в магазине оказалось две. Одна молоденькая девица, вторая – женщина в возрасте. Та, что в возрасте, толкнула девицу в бок и прошептала:

– Давай, Машка, раскрути городскую. Может, на премию накупит?

Я сделала вид, что ничего не слышала, и продолжала рассматривать товар в витрине. Молоденькая девица пододвинулась поближе ко мне и поздоровалась:

– День добрый. Продукты выбираете?

– Добрый день. Выбираю, – ответила я.

– В гости приехали? – продолжила разговор девица.

– Можно и так сказать, – начала я. – Дождь меня на дороге застал. Вот вынуждена ждать, пока дорога просохнет.

– Вы у деда Ефима остановились? Машины что-то не видно, – выглядывая в окно, заметила девица.

– Почему сразу у деда Ефима? – поинтересовалась я.

– А у него изба первая в ряду, так в дождь все городские машины к нему скатываются. Уклон там такой, – пояснила девица.

– Не буду скрывать, остановилась у деда Ефима, – призналась я.

– Тогда возьмите спички, сахар и соль, – поскучнев, посоветовала продавщица и отошла ближе к подсобке, потеряв ко мне всякий интерес.

– Странный набор, – удивилась я. – Что-то вы деда Ефима не цените. Человек незнакомым людям ночлег предоставляет, а вы «спички».

– Потому что знаю деда Ефима сто лет. Он магазинные продукты на дух не переносит. На всем своем живет. Из наших товаров только сахар да соль. Ну, еще масло подсолнечное иногда берет, когда соседний маслозавод свое качает. А если вы к нему в дом с магазинной колбасой заявитесь или йогурт с собой прихватите, то ночевать вам придется в лучшем случае у деда в сарае.

– Да как же он живет без магазинов-то? – еще больше удивилась я.

– Хорошо живет, богато, – ответила продавщица в возрасте. – А вы, девушка, купите, что вам хочется, и можете прямо у нас и съесть. Дед Ефим даже не узнает.

Я покосилась на нее и попросила:

– А в пакет сложить сможете?

– Что за вопрос? Упакуем все по высшему разряду, – оживилась продавщица. – Машка, че стоишь, тащи пакет.

Машка выхватила большой черный пакет из-под прилавка и принялась укладывать туда все, что я заказывала. Когда пакет наполнился, я попросила посчитать, сколько денег я должна. Продавщица, что в возрасте, с опаской смотрела на кассовый аппарат. Тот выдал астрономическую по сельским меркам сумму в пять тысяч рублей. Я расплатилась. Продавщица протянула мне пакет, но брать его я не спешила. Задумчиво глядя на пакет, я предложила:

– Оставьте себе. Дед Ефим все равно не даст добром этим распорядиться, так чего продуктам пропадать?

Обе продавщицы, и молодая, и пожилая, уставились на меня, как на полоумную. Я равнодушно смотрела в окно. Тогда пожилая, более сообразительная, чем напарница, тихонько спросила:

– Помочь чем можем?

– Вот это деловой разговор, – перевела я взгляд на нее. – Где мы можем пообщаться так, чтобы не привлекать внимания?

– В подсобку пошли, – все тем же шепотом позвала продавщица.

Девица откинула доску, которая служила прилавком, а заодно загораживала проход в подсобное помещение. Я прошла внутрь. Продавщица в возрасте шла передо мной, показывая дорогу. Приоткрыв дверь, выкрашенную в синий цвет, она крикнула:

– Машка, от прилавка ни ногой. Если кто спросит, я домой ушла!

После этого она втолкнула меня в микроскопическое помещение, до отказа забитое какими-то коробками, протиснулась сама и захлопнула дверь. Мы оказались в кромешной темноте. Правда, ненадолго. Щелкнул выключатель. Под потолком засветилась тусклая лампочка без абажура. Подтолкнув меня ближе к стене, продавщица указала на одинокий стул, стоящий почти в самом углу.

– Садитесь туда. Стульев здесь больше нет. А я и на ногах выстою.

Я присела и спросила:

– Как мне к вам лучше обращаться?

– Алла я. Можно Алка. Меня в деревне все так зовут.

– Очень приятно. А я Татьяна. Алла, у меня к вам деликатный разговор. Настолько деликатный, что я просила бы вас сразу забыть все, что я вам скажу, забыть все вопросы, которые вам задам. Справитесь?

– Не сомневайтесь, дорогая, я – могила. Если и уйдет информация, то точно не от меня.

Алла смотрела на меня с плохо скрываемым любопытством. По выражению ее лица было понятно, что ни один секрет не переживет этой ночи.

– Видите ли, в чем дело, человека надо одного найти. Он в вашей деревне живет. Точного адреса я не знаю, а расспрашивать всех подряд мне бы не хотелось. А вы наверняка всех местных знаете, может, поможете?

– И всего-то? Стоило ради такой ерунды так тратиться, – намекая на мой презент, заявила Алла. – Кого ищем-то? Мужика небось?

– Мужика, – не стала отпираться я. – Алексея Анисимова. Знаете его?

– Тю, да кто ж Леху не знает. А на кой он вам сдался? Вы девушка положительная, сразу видно, при деньгах, а он? Прыщ!

– Вот как? А мне его совсем по-другому описывали, – протянула я. – Говорили, парень видный.

– Кто говорил-то? Девки, поди? – скептически улыбнулась Алла. – Это и не удивительно. Девок к нему как магнитом тянет. Непонятно только, чего они в нем находят?

– И много у него девок? – продолжала я допрос.

– Хватает. Считай, в каждой деревне зазнобу имеет. Только несерьезно все это. Да и как с таким серьезные отношения строить? Он ведь года три уж толком нигде не работает. Так, шабашит по деревням. Подкалымит деньжат и живет на них. Деньги кончатся, снова калым берет.

– Чем калымит-то?

– Да что предложат, то и делает. Он и слесарить может, и плотничать. А как печи кладет, закачаешься! Если ничего подходящего нет, то и простую работу может выполнить. Хлев почистить, огород вскопать или в доме что починить.

– В город на заработки тоже ездит?

– Бывает, что и в город. Только редко. Не жалует он его.

– Чего же он, такой рукастый, без работы сидит? – удивилась я.

– Лентяй, – коротко ответила Алла. – Сама что же, не заметила?

– Сама я с ним не знакома, – призналась я.

– А чего ж ищешь тогда?

– Мне бы не хотелось распространяться на эту тему. Понимаете, это не мой секрет, – напустила я на себя загадочность.

Но Алла сдаваться не привыкла. И отпустить меня без того, чтобы не выпытать пикантную новость, никак не могла.

– Да вы не волнуйтесь, кроме меня, ваш секрет никто не узнает, – пообещала она. – Ох, чует мое сердце, натворил Леха бед. А я всегда говорила, что он плохо кончит.

– Что значит «плохо кончит»? Он что, с криминалом связан? Судимости или дружки из уголовной среды? – в притворном ужасе округлив глаза, спросила я.

– Что вы, не волнуйтесь вы так. Ничего криминального в Лехе нет. И сидеть он не сидел, и дружки все самые обычные. Собутыльники, это да, но уголовников среди его дружков не водится. Да и Леха сам не из тех, кто по кривой дорожке идет, – уверенно заявила Алла.

– Почему вы так считаете? – спросила я.

– А чего мне считать. И без счета все видно. Лехе сколько лет? Под тридцатник. И все тридцать лет он в деревне нашей живет. Так вот, кому суждено было уголовником стать, давно уж все стали. А Леха просто балбес и лентяй. Нет, криминал – это не про него.

– Зачем же вы сказали, что он плохо кончит? Не понимаю.

– Да все из-за сестры его, из-за Людки-змеюки. Это она парню покоя не дает. Представляете, родная сестра в золоте купается, а с братом знаться не хочет! А Леха еще ее жалеет. Говорит, пройдет это у нее. Повзрослеет, говорит, и станет родственные чувства ценить. Мотается к ней раза три в год, чтоб совсем про него не забыла.

– А чего ж сестра его в город не заберет? – спросила я. – Пристроила б на приличную работу. Глядишь, и стесняться брата не пришлось бы.

– Говорю же, не нужен он ей. Да и Леха сам в город не стремится. Там, говорит, пахать надо почище, чем на колхозном поле, а я свободу люблю, независимость. Да видать, долюбился! Ну, не томите, скажите, чего Леха натворил? – взмолилась вдруг Алла.

– Так и быть, скажу, – сжалилась я над Аллой. – Только прошу, никому ни слова, даже Алексею. Идет?

– Обещаю, никто ничего не узнает, – от нетерпения Алла подалась вперед.

Я вздохнула, помолчала еще несколько минут и принялась самозабвенно врать:

– Леха ваш, Алексей то есть, какое-то время назад встречался с моей приятельницей. Ну, не совсем встречался, в общем, в городе он был. А она девушка свободная. Познакомились. В кафе посидели. И как-то так получилось, что оказались они у нее дома. Наутро Леха сбежал, даже не попрощавшись. Вот. А теперь приятельница его разыскивает.