Текст книги "Мохнатый ребенок"

Автор книги: Марина Аромштам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Тощий тоже уселся напротив Чернушки и уставился на белого кота. Он смотрел, смотрел, смотрел, а потом из его тощего живота родилось нечто, напоминающее вой сирены и плач ребенка одновременно:

– Мрр-р-у-а-а-а-у!

На самой высокой ноте, когда барабанные перепонки у Ринки уже готовы были лопнуть, тощий бросился на белого.

Белый бросился бежать. И непрочные Ринкины представления о том, кого считать настоящим самцом, снова пошатнулись. А серый, загнав противника на липу, вернулся и уселся напротив Чернушки.

На третьем этаже распахнулось окно.

– Хулиганство какое! – кричали сверху. – Устроили тут притон, глаз сомкнуть не дают. Я вам покажу кошачий концерт!

Вода выплеснулась мимо. Кошки немного сместились в сторону, вновь расселись по местам и завели свои истошные песни. Дома Ринка спросила у бабушки, что такое притон.

– Это место, куда приходят солдаты, матросы и разбойники, чтобы пить водку и общаться с женщинами легкого поведения. С проститутками, которые продают себя за деньги, – уточнила бабушка.

Про проституток Ринка знала от Тамары и Толика Мозглякова. Но почему у них было «легкое поведение»? Ринка ни с кем не успела это обсудить, потому что на следующий день наступили каникулы. И ее отправили к бабушке Соне, маме бабушки Ани.

* * *

Ездить к бабушке Соне Ринка не любила. У всех других счастливых детей бабушки жили в деревне, а у Ринки – в каменном мешке. Делать там было совершенно нечего. Гулять тоже было не с кем: никого во дворе Ринка не знала. К тому же на следующий день после приезда у нее заболело горло и потекло из носа. Бабушка Соня этому даже немного обрадовалась, потому что тоже совершенно не знала, что делать с Ринкой. А теперь Ринку можно было лечить. Бабушка Соня уложила ее на свою высокую кровать с деревянными спинками, накрыла самым теплым одеялом и вызвала врача. Врач пришла, потыкала Ринку холодной трубочкой и прописала постельный режим. Чтобы Ринка не умерла от тоски, бабушка Соня разрешила ей играть «в духи».

На трюмо стояли разные пузырьки – полные и почти пустые. Некоторые лежали в красивых коробочках, выстланных шелковыми тряпочками, – как в постельках.

У одного самого маленького красивого пузырька крышечка была в виде короны. И Ринка решила, что это будет Принцесса. Принцем был высокий узкий пузырек темного стекла. Несмотря на историю с Чернушкой, Ринка не хотела отказаться от мысли, что представителям мужского рода больше подходит темная одежда. Черный принц был страстно влюблен в беленькую Принцессу и пришел просить ее руки к Королю с Королевой. Король был одет очень просто, в квадратную мантию. Но мантия была розовой, и по этому цвету все узнавали о королевской доброте. А Королева была низенькой, толстенькой, в круглой зеленой юбке с многочисленными складочками. Принц поклонился Королю с Королевой и сказал, что хочет жениться на Принцессе. Королева тут же надулась. Ей стало обидно, что никто не просит ее руки. Конечно, раньше ее руки просил Король. Поэтому она и стала Королевой. Но это было очень давно, а Королеве хотелось все время выслушивать признания в любви. К тому же свадьба – это так интересно. «Ну-ну, дорогая! Не дуйся. Лучше сходи подыши свежим воздухом, пока мы тут с Принцем потолкуем», – сказал Король. Королева – топ-топ-топ – ушла гулять по трюмо, к хрустальной пепельнице, которая была точь-в-точь как озеро. А Король вздохнул и сказал Принцу: «Я открою тебе страшную тайну, сын мой! Принцесса истратила почти все, что было у нее внутри. Теперь она ничего не весит. Она стала совсем легкой. За это ее считают женщиной легкого поведения. Если ты на ней женишься, на твою голову падет позор». «И все-таки я хочу увидеть Принцессу», – твердо сказал Принц. Король снова вздохнул и отправил Принца к маленькой бархатной коробочке, где пряталась Принцесса. Принц постучался, и крышечка откинулась. Принцесса лежала в коробочке, утопая в мягких складочках, и была прекрасна. Принц не удержался и поцеловал ее. «Ах, ах, ах, – заплакала Принцесса. – Не стоило этого делать, потому что теперь я все время буду о тебе думать! Но ты вряд ли сможешь на мне жениться, потому что внутри у меня ничего нет. Я теперь ничего не стою, и меня даже нельзя продать!» «Как такое могло случиться?» – воскликнул расстроенный Принц. «Я растратила все свои духи на разных людишек – чтобы они хорошо пахли. И вот теперь расплачиваюсь – за свою доброту». «Я спасу тебя», сказал Принц еще тверже, чем раньше, снова поцеловал Принцессу и отправился в опасное путешествие. Он взбирался на Одеяловы горы, скатывался в глубокие пропасти и карабкался через складки простыни, грозившие его удушить. Ему даже пришлось ползти по огромному черному тоннелю, в котором ничего не было видно. Наконец он добрался до туалетного столика, на котором стоял Волшебный Кувшин с кипяченой водой. «Дай мне несколько капель своей воды, – взмолился Принц. – Я отнесу их Принцессе, она выпьет воды, наполнится, и ее позор прекратится. Тогда я смогу на ней цениться». Кувшин молчал, потому что был очень большим, и слова долетали до него с опозданием. Принц пришел в отчаянье и решил умереть у подножия Кувшина от жажды и жалости к Принцессе. Но тут Кувшин наконец разобрал, о чем просил его Принц. Он развернулся, как огромный слон, и спросил: «В чем ты понесешь воду, сын мой?» – «В своей крышечке, которая верой и правдой служит мне шляпой». Кувшин наклонился и налил воду в шляпу Принца, устроив на туалетном столике наводнение. Наводнение погубило рецепты и таблетки. Но Принц ничего не мог сделать для их спасения – он очень торопился, покинул место стихийного бедствия и вернулся к Принцессе. Обратная дорога заняла у Принца гораздо меньше времени, хотя существовала опасность расплескать воду.

«Давай, скорее снимай свою корону!» – закричал он Принцессе еще издали. Принцесса торопливо откинула крышку бочки, сняла корону и приготовилась пить волшебную воду. Это оказалось труднее, чем выплескивать духи на головы ничтожных людишек. Вода пузырилась вокруг маленькой дырочки в горлышке пузырька-Принцессы, не хотела проникать внутрь и растекалась по белым постельным снегам. Волшебный Кувшин, узнав об этих сложностях, вынужден был послать на помощь Принцу и Принцессе две летающие рюмки добавочной жидкости. После каждой новой поглощенной капли Принц и Принцесса страстно целовались. Стеклянный народ уже собирался на свадьбу, и толстая Королева то и дело вспоминала, как сама выходила замуж.

Но тут вошла бабушка Соня и увидела, что Ринка сидит в мокрой постели и готовится подхватить – еще не хватало! – какое-нибудь воспаление легких…

До конца каникул оставалось два дня. Ринка вернулась домой. Пришел Борька Шалимов и сообщил, что дворник убрал ящики. В подвале меняют трубы, и кошки куда-то делись.

А как же они теперь будут? Они же дрессированные! К гуляшу привыкли.

– Не такие уж и дрессированные, – сказал Борька и отвернулся, чтобы не смотреть на Ринку.

Ринка побежала под окно, стала бегать и кричать: «Чернушка, Чернушка! Кс-кс-кс!» Но никто не пришел на ее голос, не стал тереться о ноги и требовательно мяукать.

Во дворе было тихо-тихо. Жизнь шла своим чередом.

Рак по имени Гоша

Недалеко от дома, где жили маленькая мама с бабушкой Аней, построили крытый рынок. Иногда бабушка поручала Ринке купить кислой капусты. Капусту надо было попробовать. И Ринка, как большая, подходила к какой-нибудь торговке и спрашивала:

– Сколько стоит ваша капустка? Попробовать можно? Только из бочки!

Торговка нацепляла на вилку капустную прядку и протягивала Ринке. Та задумчиво жевала и говорила:

– Пойду-ка еще посмотрю.

Торговка сразу отворачивалась от Ринки, делая вид, будто ей безразлично, что где-то продают капусту повкуснее. А Ринка шла дальше и пробовала капусту у следующей тетеньки, а потом еще у одной, и наконец покупала капусту у четвертой по счету – независимо от вкусности, потому что все торговцы в ряду на нее уже смотрели, и снова отступать было неудобно. Купив капусту, Ринка уходила не сразу, а гуляла по рынку. К концу весны рынок расцветал всеми красками и запахами, и прилавки напоминали столы на сказочном пире, ломившиеся от яств. Ринка рассматривала наваленные аппетитными горками какие-то фрукты, названия которых не знала, перевитые проволокой пучки гигантского лука и разноцветные глыбы меда, вокруг которых вились осы.

Но самое интересное было на улице. По выходным дням там продавали маленьких мохнатых кроликов и желтеньких цыплят. Кролики сидели в клетках, а цыплята – в ящиках, поставленных один на другой. Цыплята безостановочно пищали, и издалека казалось, будто пищат ящики. Иногда на рынок привозили утят и даже гусей. Там было так же интересно, как в зоопарке.

* * *

Однажды Ринка с бабушкой возвращались с рынка домой. У черного входа, рядом со скатом для тележек, из овощных ящиков был устроен низенький прилавок, на котором лежали раки. Раки были разложены в две кучки: в одной – красные, в другой – серые. Серые копошились и шевелили усиками и клешнями. На огромном рюкзаке возле ящиков сидел мужик и время от времени сбрызгивал серую кучку водой из бутылки. Ринка остановилась и уставилась на раков.

– Дяденька, почему эти раки такие красные?

– Загорели небось, – засмеялся мужик. – Вылезли на солнышко погреться – и загорели! Эй, хозяйка, купи дочке раков! – весело сказал он бабушке Ане. – По дешевке отдам.

– Да я и не помню, когда последний раз раков ела, – ответила бабушка. – В эвакуации, помню, ловили. Хоть какое мясо было!

– Мамочка, купи мне, пожалуйста, серого рака, – взмолилась Ринка, догадываясь, что красные загорели до смерти. – Он будет у нас в ванной жить.

И бабушка не сказала свое обычное «Нет!». Она продолжала стоять, задумчиво глядя на раков.

– Ладно, мать, – снова сказал мужик. – Не грусти. Давай пятачок. Пусть дочка поиграет.

Бабушка Аня вытащила кошелек и протянула мужику пять копеек:

– Нашел больное место, – сказала она.

– Ну, выбирай, – обратился мужик к Ринке.

– Мне самого живого, пожалуйста, – сказала она дрожащим от счастья голосом.

Мужик вытащил из рюкзака лопух, достал из кучи самого крупного рака, обернул и протянул Ринке:

– Держи-ка!

– А что он ест? – спросила Ринка, принимая рака в зеленой обертке.

– Что ест? Рак тухлятинку любит. Мясную.

– А тухлая колбаса подойдет?

– Подойдет, подойдет, – опять засмеялся мужик. – У мамки, небось, тухлой колбасы в шкафу полно.

Дома Ринка налила в ванну немного воды, так чтобы прикрыть донышко, и выпустила туда рака. Рак стал смешно пятиться и шевелить клешнями.

– Гоша, будь умницей! Пойду готовить тебе еду, – сообщила Ринка раку.

Она попросила у бабушки кусок докторской колбасы и нарезала его на кусочки. Затем взяла толстую катушку и иголку, и, протыкая мясо иглой, нацепила каждый кусочек на нитку, на нитке сделала петельку, как для елочной игрушки, и развесила кусочки на батарее – тухнуть.

– Сколько нужно времени, чтобы колбаса протухла? – спросила Ринка у бабушки.

– Не задавай глупых вопросов, – ответила бабушка Аня и ушла в кухню.

* * *

К вечеру Гоша стал местной знаменитостью. На него приходили смотреть Таня с Тамарой, Борька Шалимов и даже Толик Мозгляков. Толик последнее время часто вертелся рядом с Ринкой, и Таня сказала, что он влюбился. Ринка сомневалась, но Таня заверила, что знает по опыту и можно ей доверять. Влюбленный Толик пришел к Ринке в гости и сообщил, что красными раки становятся, когда их варят. Раков бросают в кипяток прямо живьем. Они еще продолжают шевелить усами и высовывают клешни из кастрюли – просят пощады. Но их никто не щадит, потому что раки – вкусная еда. Вареным ракам отрывают клешни и хвосты и высасывают из них мясо.

– Я их сто раз ел, а мой папа – тысячу раз. Он их сам ловил и сам варил, – сообщил Толик и предложил сварить Гошу. Ринка отказалась, и Толик ушел. Но если она вдруг передумает, пусть обращается.

Из-за Толика Ринка очень расстроилась.

– Когда вырасту, ни за что не буду есть никакого мяса, – сказала Ринка.

– Такие люди называются вегетарианцами, – пояснила бабушка, узнав о мамином решении. – Они либо сумасшедшие, либо фанатики! Человеческий организм не может существовать без животного белка.

Ринка еще больше расстроилась и пошла проверять, протухла ли колбаса.

Колбаса все никак не превращалась в пищу для раков. И Ринка решила предложить Гоше полуготовый продукт. Она пришла в ванную и стала болтать у Гоши перед носом кусочком колбасы на ниточке.

– Гоша, хороший, попробуй! Может, она еще и недостаточно тухлая, но надо же что-то есть! Иначе ты умрешь от голода. Твой организм не выдержит без животного белка.

Гоша не высказал интереса к колбасе и стал пятиться, задирая клешни.

– Если бы ты был щенком, я бы знала, как тебя кормить, – расстроилась Ринка. – А так я даже не знаю, где у тебя рот.

– Дочка, мне ванна нужна. Я сейчас стирать буду, – закричала из кухни бабушка Аня. – Пересаживай своего рака в таз.

Гоша прожил у Ринки неделю, то и дело переселяясь из ванны в таз. За это время он так и не попробовал ни одно из предложенных ему «блюд». Борька приносил раку кусочки настоящего мяса и давал Ринке нюхать, чтобы она убедилась: мясо действительно тухлое. А Толик снабдил Ринку дохлыми мальками, собственноручно выловленными в пруду. Но рак не реагировал ни на какие деликатесы. Он сидел в тазу, скрючившись, и не двигался. Бабушка Аня решила, что он уже умер.

– Вот, купила на свою голову, – ворчала она. – Не квартира, а склеп!

Бабушка проявляла к раку все меньше и меньше почтения. Однажды Ринка, придя из школы, узнала, что бабушка мыла окна и нечаянно опрокинула таз с раком. Ринка бросилась под окно и долго шарила в кустах, пытаясь найти хоть какие-нибудь следы улетевшего в неизвестность рака. Следов не было.

– Ну, ладно, не расстраивайся, – сказала бабушка. – Пропал – значит, судьба его такая. Рак этот твой через день-другой все равно бы сдох. Он же не ел ничего. Без еды даже такое бессмысленное существо прожить не может… Да, и сними эту колбасу с батареи!

Ринка сняла колбасу с батареи, легла на диван носом к стенке – специально для того, чтобы свет был плохой, назло бабушке, – и стала читать «Рассказы о животных» Сетон-Томпсона. Рассказы были очень грустными, и Ринка чувствовала: она не одна на земле со своим горем.

Через три дня Борька бродил по саду, под окнами Ринкиной квартиры.

– Ринка! Иди скорее, что я тебе покажу! – вдруг закричал он. – Смотри, твой рак. Живой.

Рак полз куда-то бочком по мокрой земле.

– Повезло ему, – сказал Борька. – Дождь шел целых три дня. Сыро было. По-моему, он сейчас даже живее, чем когда у тебя жил.

– Может, ему свобода нужна? – неуверенно спросила Ринка.

– Свобода всем нужна, – согласился Борька. – Давай его в пруд выпустим. Туда, где Толик мальков ловил.

Они посадили Гошу в ведерко и пошли к пруду. Ринка аккуратно взяла рака за спинку и положила на поверхность воды. Мгновение – и рак, как серый камешек, исчез под водой.

– Как ты думаешь, он не утонет? – спросила Ринка.

– А чего ему тонуть-то? Раки на дне живут.

– Может быть, он даже найдет там какую-нибудь рачиху, у них получится семья, и они заведут детей.

– Угу. И Толик будет приходить сюда их ловить, а потом варить и лопать!

Ринка посмотрела в пруд и покачала головой:

– Здесь глубоко. Метров пять, наверное. Он там, на дне, в безопасности.

Жил да был черепашонок

Когда бабушка Аня была маленькой, все в мире было устроено по-другому. Царил абсолютный порядок. Зима была зимою – со снегом и морозами в сорок градусов. А лето было жарким, как и подобает лету. В это счастливое время бабушка жила в эвакуации, в Саратове, и бегала по песочку вдоль широкой реки Волги. Песочек был белый и такой горячий, что на него больно было ступить босиком. Бабушка играла со своими приятелями в казаки-разбойники, в камушки и в вышибалы. Не то что современные дети, которые сидят по домам, уткнувшись в компьютеры, и только портят глаза.

– Бабушка, – осторожно замечал кто-нибудь из внуков, – но ведь это твое счастливое детство, оно во время войны было!

– Ну и что? – удивлялась бабушка. – Мы этих фашистов и не боялись совсем. Чего бояться-то? Бомбардировщики до нас и не долетали!

В Саратове жил дядя Лева – двоюродный брат бабушки и друг по счастливым годам эвакуации. Два раза в год дядя Лева приезжал в Москву защищать диссертацию, но никак не мог защитить, потому что на него все время нападал ужасный профессор Парамонов. Бабушка Аня возмущалась, потому что ни один профессор по уму не мог сравниться с дядей Левой. «Он биолог, настоящий ученый, влюбленный в свое дело, – говорила бабушка Ринке. – Изучает раковые клетки. Ты можешь спросить его о чем угодно».

– Дядя Лева, почему рак назвали раком? – спросила Ринка, вспоминая своего Гошу, который теперь жил на дне пруда вместе с симпатичной усатой рачихой.

– Если ты думаешь, что онкология имеет хоть какое-нибудь отношение к животным из класса ракообразных, с их клешнями и усиками, то глубоко заблуждаешься. Простая омонимия, – ответил дядя Лева. Но потом задумался: – Хотя можно усмотреть глубинную ассоциативную связь. Раковые клетки дают метастазы. И это похоже на то, как спрут опутывает щупальцами свою жертву.

Больше Ринка вопросов не задавала.

У дяди Левы был сын Ромка. Ромка совсем недавно окончил школу и приехал в Москву поступать в институт. Во время экзаменов он жил дома у маленькой мамы и бабушки Ани. Ромка умел рисовать кота. Сначала чертится восьмерка, положенная на бок. Над каждым колечком восьмерки рисуется полукруг. Это глаза. А внизу, под перемычкой, – еще один полукруг, только поменьше, – язычок. Потом восьмерка с глазами обводится сверху дугой, и на дуге пристраиваются уши. Кот готов!

Еще Ромка подарил Ринке собачку для кукольного театра. Собачка была плюшевая, неизвестной породы. Ее нужно было надеть на руку, и тогда она смешно шевелилась. Иными словами, Ромка очень нравился маленькой маме, и она надеялась, что он поживет у них дома подольше.

Дядя Лева хотел, чтобы Ромка стал математиком, но на экзаменах в Московский университет тот не добрал баллов. Зато его с удовольствием взяли в какое-то МГПИ – чтобы он потом стал учителем физики. И бабушка по телефону долго убеждала дядю Леву, чтобы тот не расстраивался: у мальчика явные педагогические способности. Но дядя Лева заявил, что педагогические способности не обязательно развивать в Москве. Для этого годится и Саратов. Поэтому симпатичный Ромка ближе к сентябрю стал собираться домой.

За день до отъезда он на последние деньги приобрел еще один подарок для Ринки.

– Вот, смотри! Сегодня ехал в метро. Там тетка одна продавала. Такой смешной! Я не удержался – купил!

Это был крохотный черепашонок, величиной с ладошку, с маленьким, словно игрушечным, панцирем. С одной стороны из-под этого панциря выглядывала старая головка с клювиком и складочками на шее, с другой – маленький загнутый хвостик. Ромка пустил черепашонка на пол, и тот побежал, шустро перебирая лапками.

– Будто танк какой! – сказала вошедшая бабушка.

– Мамочка, можно, он у нас поживет? В память о Роме и дяде Леве? – стала заискивать Ринка.

– Ладно, пусть поживет. Он же по столам не прыгает. Только ты его лучше в коробку посади. А то еще раздавлю случайно.

– Я ему пустыню сделаю. Чтобы он жил, как на природе.

– Сделай, сделай, – поддержал Ромка. – Тетка сказала, это такой особый вид карликовых черепашек. В Египте живут.

Ромка вместе со своими педагогическими способностями уехал обратно в Саратов, а черепашонок остался жить у Ринки с бабушкой.

Ринка гладила его по панцирю и думала: «Теперь все будет по-другому. Не как в тот раз».

* * *

Год назад у Ринки уже была черепаха. Эту черепаху незадолго до Нового года вручил ей на улице таинственный незнакомец. Он шел, завернув что-то в полу пальто, а Ринка шла навстречу. Незнакомец увидел Ринку и спросил:

– Черепаху хочешь? Она, правда, уснула, потому что холодно. Но ты ее положи под батарею. Пусть отогреется.

Он сунул черепаху ей в руки и быстро-быстро ушел. Голова и черепашьи лапы были туго втянуты в панцирь, глаза закрыты. Черепаха была похожа на странный покрытый загадочными узорами камень.

Ринка принесла черепаху домой, положила под батарею и стала ждать, когда та оживет. Но черепаха не оживала. Она была все такой же окаменевшей и не подавала признаков жизни. Ринка еще немного посидела рядом, а потом перенесла черепаху в самое теплое место – в ванную комнату, спрятала за ведром, накрытым тряпкой, и пошла делать уроки.

Весь вечер Ринка то и дело бегала в ванную мыть руки. Бабушка Аня даже удивилась, с чего это она стала такой чистюлей. Перед самым сном Ринка заперлась в ванной и долго там возилась. А потом быстро-быстро вышла, легла в кровать и накрылась одеялом с головой, чтобы бабушка ничего не заподозрила. А случилась ужасная вещь: черепаха «оттаяла» и выпустила из-под панциря голову и лапы. Теперь они вяло свисали с разных сторон – как толстые плетеные веревки. Черепаха окончательно умерла. Ринка завернула ее в старую газету и засунула глубже под ванну.

На следующей день во время перемены Ринка докладывала о случившемся на экстренном совете бывших учредителей кошачьей столовой.

– Он, наверное, эту черепаху выбросить хотел, – пытался понять действия незнакомца Борька. – Хотел – да не решился. Думал, вдруг она живая еще.

– А может, это был маньяк, который заманивает девочек в подъезды, – предположила Тамара. – И черепаха – это метка такая особая, по которой он узнает свою жертву.

– Что же, у него на всех девочек по дохлой черепахе припрятано? – отмел уголовную версию Борька.

– На одну девочку – черепаха, на другую – хомячок, – не сдавалась Тамара. – И совсем не обязательно дохлый. Может быть, и живой. Хомячки, например, очень быстро размножаются. – Эта часть Тамариной речи прозвучала особенно авторитетно.

У Тамары дома жили хомячки. Иногда Ринка ходила к Тамаре на них смотреть. В комнате, в кухне и даже в туалете были расставлены трехлитровые банки. В банках, в грязных гнездах из обрывков газет, яблочных огрызков и шелухи от семечек сидели хомячки. Большую часть времени хомячки спали, свернувшись пушистыми шариками. А когда просыпались, приподнимались и быстро-быстро перебирали передними маленькими лапками с крошечными пальчиками по стеклянным стенкам, будто хотели забраться наверх. Лапки скользили, и хомячки заваливались на бок. Ринке это не нравилось: хомячки должны жить в клетке с сетчатыми стенками, по которым можно лазить. Ринка видела такую клетку в зоомагазине. Там хомячки весело бегали из угла в угол, карабкались на потолок, повисали на задних лапах, как акробаты в цирке, а потом сваливались вниз, в общую кутерьму.

– Они веселятся, только пока маленькие, – не соглашалась Тамара. – А когда вырастают, уже не хотят лезть ни на какой потолок. Они хотят спать. И вообще – где я возьму столько клеток? А самцы – ты же знаешь! – могут съесть маленьких. Их обязательно надо отсаживать.

– Не понимаю, при чем тут самцы, которые едят маленьких, если речь идет о черепахе, – вмешалась Таня. – По-моему, мы должны решить, что теперь делать с этой размороженной черепахой, а не с хомячками в банках.

– Черепаху надо сварить. – Толик Мозгляков опять вертелся рядом и подслушивал.

Он был влюблен в Ринку и в прошлом году под этим предлогом хотел сварить рака Гошу. Возможно, он и черепаху хотел сварить по этой же причине.

– Что уставились? Про черепаший суп никогда не слыхали, что ли? У моряков, когда они по морю долго плавают, все запасы еды могут кончиться. Тогда они причаливают к какому-нибудь необитаемому острову, ловят черепах и варят из них суп. Есть такие Галапагосские острова – почти необитаемые. На них водились гигантские черепахи. Вот такого размера! – Толик обнял руками много-много воздуха. – Так там вообще черепах больше не осталось. Всех съели. А панцирь у этих черепах был такой здоровенный, что они даже в кастрюлю не влезали. Поэтому их варили по частям: сначала заднюю часть, потом – переднюю. Пока варилась задняя часть, черепаха высовывала из кастрюли голову и лапы и просила пощады. Но ее никто не щадил. Потому что черепаший суп – такая вкуснятина, что его даже в ресторанах дают.

– Ты уже это все рассказывал, про раков, – рассердилась Ринка.

Ну и что, – не смутился Толик. – Что ж я, виноват, что черепах тоже едят? Но твоя-то – дохлая. Из нее съедобного супа не выйдет. Из нее только панцирь может выйти – черепашья кость. Черепашья кость – почти что как слоновая. Дорого стоит.

– Как это – может панцирь выйти?

– Ну, как-как? Опять же – варить надо. Чтобы мясо от костей отвалилось.

Ринка подумала-подумала и неожиданно для себя – согласилась. Ее поразила Толикова осведомленность по поводу Галапагосских островов. К тому же вернуть черепаху к жизни все равно было невозможно. Похоронить зимой тоже нельзя. Только выбросить. А если получится черепашья кость, можно будет сделать морской музей. Собрать туда ракушки, камни гладкие, разные вещи с потонувших кораблей, бутылки с письмами…

Идея музея всем понравилась. Борька сказал, что его дядя служил на флоте. У него есть ремень с якорем, и Борька попросит – не навсегда, а на время, для музея. У Тани дома были большие рапаны, которые они с мамой и папой привезли с Черного моря. У Тамары, кроме хомячков, ничего не было. Но она пообещала поискать в старых журналах «Вокруг света» картинку с Галапагосскими островами. Может, ей даже попадутся моряки или черепахи. Толик пообещал раздобыть «у одного человека» песок с морского дна, с самого глубокого места, из Бермудского треугольника. Но главным его вкладом в организацию музея должно было стать отделение кости от всего остального, что раньше было черепахой.

Договорились варить черепаху завтра, после школы.

Таня и Тамара в этом «морском деле» участвовать отказались. А Борька Шалимов решил прийти – чтобы во время варки быть для Ринки моральной опорой.

– Надо кастрюлю правильно подобрать, – сказал Толик, засучив рукава. – Где твоя черепаха?

Ринка достала из-под ванны завернутую в газеты черепаху и стала перебирать кастрюли.

– Давай побольше, чтобы черепаха целиком влезла, – командовал Толик. – Все равно она дохлая и не сможет просить пощады.

– В этой кастрюле мы суп варим. Мама ругаться будет.

– И мы тоже почти суп будем варить. Все быстро сделаем и выльем. Никто не узнает.

Толик положил черепаху на дно кастрюли, налил воды, накрыл крышкой и поставил на огонь.

Все сели за стол в кухне и стали ждать, пока мясо отделится от кости.

Очень скоро кухня наполнилось резким неприятным запахом.

– Долго еще? – сморщившись, спросил Борька.

– Вода еще не закипела, – ответил Толик. – А потом – как закипит – часа два.

– Больше не могу. Меня сейчас вырвет.

– Эх, ты, слабак! А если б тебя на обитаемом острове высадили? Там и не такое есть приходится!

– Когда моя мама была в эвакуации, мальчишки нашли дохлую крысу, – сказала Ринка. – Они ее тоже сварили.

– И что – съели?

– Съели. У них потом живот болел.

– Так то ж во время войны было! Во время войны люди еще не то ели. Даже людей мертвых ели, – сказал Толик. – Закипело. Можно огонь поменьше сделать.

– Ну, про людей – это ты загнул. Все. Не могу больше – Борька вскочил, зажимая рот рукой, и замычал Ринке: – Выпусти меня. Выпусти быстрее!

Борька ушел, и Ринка сразу пала духом:

– Меня тоже тошнит, – сказала она Толику, – от этого запаха ужасного.

– Осталось немного. Скоро уже мясо начнет с кости сползать.

– Ринка вдруг представила, что мясо – это голова и черепашьи ноги, которые торчат из-под панциря. И вот сейчас они начнут отваливаться…

– Толик, – сказала она жалобно. – Ты не мог бы доварить черепаху где-нибудь в другом месте?

– Боишься? Эх, ты! А я-то думал… – Ринка вдруг поняла, что именно в этот момент, прямо у нее на глазах, улетучивается Толикова влюбленность. – Тогда я панцирь себе заберу.

– Забирай, – быстро согласилась Ринка. Она хотела только одного – чтобы все это кончилось.

Толик выключил газ и выплеснул из кастрюли воду в раковину. Кухня наполнилась густым вонючим паром.

– Кастрюлю потом занесу. Пока, эвакуация!

На следующий день Толик пришел в школу и даже не посмотрел на Ринку. Вместо этого он время от времени открывал портфель и что-то сосредоточенно там разглядывал. Наверное, думал, Ринка попросит показать, что у него там. Но Ринка не попросила. На сердце у нее была тяжесть – словно к нему внутри подвесили камень размером с замерзшую черепаху. На перемене Толик отозвал Ринку в сторонку.

– Вот, – сказал он и достал из портфеля чистенький и гладкий черепаший панцирь. – Настоящие моряки не сдаются!

Ринка посмотрела на панцирь и как-то очень спокойно отметила, что он блестит. Толик снова повертел панцирем у нее перед носом:

– Ну, как договорились. Мой!

Набежали ребята.

– Это что – панцирь? Вот это да! Вот это вещь! – говорили кругом.

Толик стал подробно рассказывать, как он варил мертвую черепаху и у нее сначала отвалилась голова, потом лапы, и последним – хвост. Какая вонь при этом стояла и как он, Толик, мужественно отскребал от панциря кусочки застрявшего мяса и потом долго промывал его под краном.

– А откуда черепаха-то? – спросил кто-то.

– Ринкина. Ей какой-то козел к Новому году подарил.

– Так до Нового года далеко еще. И зачем ей мертвая черепаха? На елку вешать? А может, он – дурак просто?

– Я же говорю – козел!

Ребята с интересом посмотрели на Ринку, но, не получив никаких разъяснений, разошлись. А Ринка все стояла на месте и смотрела на панцирь.

– Вечером зайду, занесу кастрюлю, – сообщил Толик и убрал панцирь в портфель.

Домой из школы Ринка шла самой длинной дорогой. С дерева на дерево перелетали вороны и каркали. «Что будет с вороной, если ее сварить? – внезапно подумала Ринка. – Наверное, то же, что и с курицей. У нее мясо отвалится от костей. И зачем я только ем эту курицу? Что я – моряк на необитаемом острове, что ли?»

Около дома Ринку поджидал Толик.

– Ты куда делась-то? Опять маньяка встретила? – поинтересовался он. – Я тебе кастрюлю принес. Вымыл с «Гигиеной». Можно снова нормальный суп варить.

«Гигиеной» назывался чистящий порошок, которым в то время пользовались мамы и бабушки, и еще тетеньки в столовых для мытья раковин и унитазов. Ринка взяла у Толика пакет с кастрюлей. Толик хотел уже уходить, но вдруг замялся:

– Ринка, ты это… Она же мертвая была! – вдруг сказал он. – А живую я бы не стал варить. И про раков… Это отец раков варил, а я только ел. Я всего двух раков съел. Остальных они с приятелями сожрали. Ели и запивали пивом. А если ты музей откроешь, я, это, – панцирь туда отдам. И песок достану. Из Бермудского треугольника. Не веришь?